Текст книги "Проникновение"

Автор книги: Ава МакКарти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Гарри медленно, дюйм за дюймом, погрузилась в горячую, обдающую паром воду, закрыла глаза и пустила мысли на самотек. Оказалось, что думает она не об отце и не о двенадцати миллионах евро, а о Диллоне. Но не о том Диллоне, который улаживал сейчас внизу сделку по телефону, а о двадцатиоднолетнем парне, что сидел когда-то у нее в спальне, взяв ее за руку.

Глава одиннадцатая

– Зачем ты занимаешься хакерством?

Тринадцатилетняя Гарри поискала ответ, который произвел бы впечатление на этого симпатичного темноволосого парня, улыбающегося одними лишь уголками губ. Ничего не придумав, она решила просто сказать правду.

– Затем, что умею.

Она подождала его реакции, но реакции не последовало. Вместо этого Диллон, казалось, погрузился в изучение коллекции паяльников и отверток, загромождавших полки ее спальни. Он был одет во все черное, как юный священник; длинная плотная челка опускалась прямо на густые брови. Ах, если бы только Гарри не была сейчас в этой коричневой школьной форме и уродливых туфлях со шнурками!

Мать проводила его в комнату Гарри, держась так, будто к ним на порог высадились агенты ФБР. Когда он представился как Диллон Фицрой, эксперт Дублинской фондовой биржи, у Гарри от страха по спине пробежали мурашки.

Она посмотрела, как Диллон взял одну из отверток и похлопал ее рабочей частью по ладони, и потупилась.

– Ну, рассказывай. Почему «Пирата»? – спросил он, имея в виду ее хакерский псевдоним.

– Пир-рата, – поправила его Гарри, произнеся слово через раскатистую «р» и с пулеметной скоростью. – «Пиратка» по-испански.

Ее объяснение прозвучало как-то ужасно по-детски, но Диллон кивнул, будто соглашался с тем, что это был вполне разумный выбор. Он заглянул ей в глаза, растянув губы в едва уловимой улыбке.

– Ничего, что я задаю тебе эти вопросы?

Гарри кивнула, почувствовав, как у нее краснеют щеки. Она села на кровать и уставилась на свои тупоносые туфли, стараясь унять волнение. Она точно знала, что мать стоит сейчас за дверью, прислушиваясь к каждому слову.

Диллон обвел взглядом комнату, захламленную разобранными компьютерными комплектующими и выпотрошенными радиоприемниками.

– Ты что-то конструируешь?

Гарри пожала плечами и, стараясь, чтобы вышло как можно безразличнее, ответила:

– Посадите меня в комнату, где есть хоть какой-нибудь ящик с проводками, и я его разберу. – Она тут же закусила губу, пожалев о своем заносчивом тоне. Она знала, что по уши вляпалась.

Диллон выкатил из-под стола кресло. На сиденье лежал большой красный сверток. Прежде чем молодой человек успел до него дотронуться, Гарри схватила сверток и положила его к себе на колени. Диллон уселся в кресло, скрестил руки на груди и посмотрел Гарри прямо в глаза.

– Ведь ты понимаешь, зачем я пришел сюда, правда? – спросил он.

Стало быть, к делу. Гарри уставилась в пол и пробормотала:

– Угу.

– Ничего, если я посмотрю? – Он жестом указал на компьютер.

Она мотнула головой, но Диллон уже повернулся к монитору. Его пальцы быстро забегали по клавиатуре. Гарри подвинулась на кровати – бочком, бочком, – пока ей не стало видно, что он делает. По экрану бежали строчки текста: Диллон просматривал файлы, изучая программы из ее хакерского инструментария.

– Хороший у вас дом, – сказал он, не глядя на Гарри.

Гарри подняла брови.

– Ну да. Мы тут всего год. – Она обернулась и посмотрела на тонкие белые занавески, кружевное постельное белье. Комната принцессы. Странно, но она до сих пор скучала по тесному перестроенному чердаку с двумя узкими тахтами. Они делили его с Амарантой, и сестра растянула на полу скакалку, чтобы обозначить свою территорию. В конце концов папа все-таки получил новую работу. Мать вечно пилила его за то, что работа в «Шредингере» привела к плачевным результатам, но он сказал ей, что теперь все будет по-другому. Он был прав.

Гарри снова повернулась к Диллону и увидела, что он смотрит на нее. Его взгляд скользнул по ее школьной форме и остановился на туфлях, делавших ее косолапой. Закрыв глаза, она замерла.

– Ты и школу сменила? – осведомился он, возвращаясь к файлам на экране.

Едва Гарри подумала о школе, как что-то словно вгрызлось в нее изнутри. Пожав плечами, она состроила безразличную гримасу: ничего, мол, особенного.

– Да, но я справляюсь. Правда, все они там только и треплются, что про лыжные походы и дизайнерские шмотки. – Кивнув на дверь, она понизила голос: – Мама считает, что мне нужно завести побольше друзей.

– Мамам вечно не угодишь.

Она бросила на него быстрый взгляд. В его темных глазах не было и тени насмешки.

Диллон посмотрел на пакет у нее на коленях и поинтересовался:

– Рождественский подарок?

Гарри подвигала свертком.

– Это для папы. Еще не подарила.

– Его нет дома?

– Он играл в покер в сочельник. Вернется, наверное, завтра или послезавтра.

Диллон развернулся в кресле.

– Он что, пропустил Рождество?

Гарри пожала плечами.

– Как всегда.

Диллон промолчал. Гарри столкнула сверток с колен на кровать, и его содержимое задребезжало. Она купила отцу полный покерный набор: шестьсот пластиковых фишек, две колоды карт и толстую книгу с правилами игры. Все – в отдельных блестящих футлярчиках. Гарри копила на этот подарок несколько месяцев.

Диллон снова повернулся к монитору. Прищурившись, он внимательно изучал очередной файл. Гарри тоже смотрела на экран, стараясь понять, что именно привлекло его внимание. Это был код одной из собственноручно разработанных ею хакерских программ.

Исполнив стаккато на клавишах, Диллон быстро закрыл один файл и открыл другой. Затем он стал проматывать его содержимое, но тут же остановился, чтобы изучить файл построчно. Тихо присвистнув, он уставился на экран, а затем указал на строку в исходном коде.

– Вот этот кусок – зачем?

Пробежав строку глазами, Гарри принялась объяснять свой замысел; слова понеслись чехардой – ей не терпелось поделиться с ним своими идеями. Чтобы дотянуться до клавиатуры, Гарри пришлось наклониться над Диллоном. Она уловила исходящее от него тепло, а заодно легкий аромат душистого мыла, которым он пользовался.

Когда она закончила, Диллон долго смотрел на нее, скользя изучающим взглядом по ее лицу.

– Ты сама все это написала?

– Да. – Гарри набрала полную грудь воздуха. – А можно я теперь спрошу?

– Конечно. – Он продолжал неотрывно смотреть ей в глаза.

– Как вы меня нашли?

– Очень просто. Ты оставила слишком много подробностей о своем подвиге на доске объявлений. Сама знаешь – парни из службы безопасности постоянно мониторят такие вещи. Чем дольше висишь в онлайне, тем быстрее тебя вычисляют.

Гарри почувствовала себя полной дурой. Действительно просто! Она была слишком беспечна. Впрочем, прятаться тоже было не в ее привычках.

Быстро простучав по клавишам, Диллон закрыл ее файлы и крутнулся в кресле, оказавшись с Гарри лицом к лицу. Он снова взял в руки отвертку и стал ею поигрывать.

– Ты влезла в финансовые записи, принадлежащие Дублинской фондовой бирже, – сказал он. – Знаешь, что было, когда они обнаружили ошибку?

– Нет.

– Администратора баз данных чуть не уволили с работы. – Диллон подался вперед. – Ему всего двадцать четыре года, и у него беременная жена.

Гарри понурилась, почувствовав, как у нее начала зудеть кожа, словно от какой-то пакостной сыпи.

– Я не подумала. Это все казалось такой ерундой…

Диллон покачал головой.

– Ты здесь не просто шалишь с компьютерами – ты ломаешь людям жизнь.

Опустив от стыда глаза, она пробормотала:

– Простите.

– Валяй, рассказывай, какие еще системы ты повредила.

Гарри вскинула голову.

– Но раньше я ничего такого не делала! – воскликнула она. – Я ничего не ломаю, а только приглядываюсь.

Диллон исподлобья посмотрел на нее. Гарри так и не поняла, поверил он ей или нет. Со стуком бросив отвертку на стол, он сложил руки на груди – так, будто принял окончательное решение.

– Ладно. Я увидел, какты взламываешь, – спокойно произнес он. – Теперь я хочу узнать, зачем ты это делаешь.

– Но я уже сказала вам…

– Нет, не сказала, – перебил ее Диллон. – Это была обычная отговорка. Объясни еще раз. Зачем ты занимаешься хакерством?

В голове у Гарри не осталось ни одной мысли. Какого ответа он ждет? Она чувствовала себя так, будто снова пошла в первый класс и учитель задает ей один вопрос за другим, плавно подводя к единственно верному ответу. Но что это был за ответ, черт бы его побрал?

Гарри попыталась вспомнить, какие именно ощущения у нее были, когда она начинала взлом.

– Ну, наверное, мне нравится прорываться внутрь и попадать в места, где быть запрещено.

– Значит, любишь рисковать. Чего ради? Это позволяет тебе почувствовать себя могущественной?

Гарри вспомнила, как всякий раз, когда она должна была вот-вот взломать очередную систему, волосы у нее на загривке нетерпеливо вставали дыбом. Она подумала об эйфории, которая толчками, словно наркотик, разливалась по ее жилам, когда ей удавалось отпереть последнюю дверь, ведущую в чью-нибудь сеть. Диллон был прав. Хакерство – и только оно – составляло ту часть ее жизни, где Гарри могла почувствовать себя сильной и независимой. Но было и еще кое-что.

– Наверное, да. Отчасти. Но главное в другом – я просто не верю, когда говорят, что невозможно взломать ту или иную систему. Если так написано в инструкции, еще не значит, что это правда. – Она потерла нос, словно это могло помочь ей распутать мысли. – А еще я знаю, что всегда могу залезть внутрь, если как следует постараюсь.

– Выходит, все дело в технологии? Хочешь узнать, как часики тикают?

– Угу. В каком-то смысле. Это как… Ну, не знаю. – Она посмотрела прямо на него. – Это как найти истину.

Глаза Диллона загорелись, он выпрямился в своем кресле.

– Вот именно. В этом – самая суть хакерства. В поиске истины.

Он подался вперед, упершись локтями в колени и сцепив перед собой ладони. Его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Гарри.

– Все думают, что хакерство – это только разрушение, но подобное утверждение слишком далеко от истины. Хакерство – это изучение технологий, это предельное их развитие, это обмен знаниями. Настоящий хакер всегда мыслит шире в сравнении с тем, как предписано в книге или как его учили. Он ищет способы достижения цели даже тогда, когда здравый смысл пасует. – Диллон посмотрел на нее в упор. – Хакерство – это хорошо. Только люди бывают плохими.

Он схватил ее ладони. Гарри бросило в жар, в груди у нее что-то судорожно трепыхнулось.

– Подумай о хакерстве как о мировоззрении, – сказал он. – Мы не просто взламываем компьютеры – мы взламываем свою жизнь. – Он крепко держал ее руки, время от времени сжимая их, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, и прямо-таки обжигая Гарри своим взглядом. – Никогда не позволяй себе ограничиваться тем, что тебе говорят другие. Никогда не принимай чужую точку зрения безоговорочно.

Гарри слушала его, словно завороженная. Ограничиваться. Слово, которое точно описывало ее самоощущение – изо дня в день, каждую минуту. Забитая вечно недовольной матерью, затюканная в школе, где она никак не желала подстраиваться под общий стандарт… По какому-то наитию Гарри поняла: Диллон рассказывает ей о том, как справиться с житейскими трудностями.

Вдруг, без всякого предупреждения Диллон выпустил ее ладони и выпрямился в кресле, будто устыдившись собственного напора.

– Конец лекции. Спасибо за то, что поговорила со мной. – Пружинисто встав на ноги, он направился к двери. – Провожать не надо.

Гарри поднялась с кровати – от неожиданной перемены голова у нее шла кругом.

– Но постойте… – промямлила она. – А что теперь будет?

Диллон пожал плечами.

– Да ничего. Придется рассказать твоим родителям обо всем, чем ты тут занимаешься, хотя, конечно, никто не станет преследовать по закону тринадцатилетнюю девчонку. Но знай: выкинешь такое еще раз – будешь иметь серьезные проблемы.

Взявшись за ручку двери, Диллон остановился и оглянулся на Гарри через плечо. В его глазах все еще теплился отблеск лихорадочного огонька.

– Когда-нибудь у меня будет собственная компания – с лучшими инженерами со всей страны. – Его губы дрогнули, и он, подмигнув ей, почти весело сказал: – Постарайся не попасть в тюрьму, и я, возможно, возьму тебя на работу.

Глава двенадцатая

Камерон стоял у ворот из кованого железа. Прошел почти час; девчонка по-прежнему торчала там, в доме. Камерон прижался к решетке. Ему отчаянно хотелось завершить начатое.

Он стиснул кулаки, не заметив, что ногти впились в кожу. Надо же так облажаться на вокзале. Она была совсем легкая – как ребенок. Но едва он успел толкнуть ее, впереди сгрудились в кучу сезонники и загородили ему весь обзор. Он слышал вой гудков, видел, как поезда с грохотом проносились мимо, – и все-таки толчея лишила его удовольствия насладиться страхом в глазах своей жертвы.

Без этого дело нельзя было считать завершенным.

Он поглядел сквозь ворота. Из-за всех этих гребаных прожекторов подъездная дорожка была похожа на взлетно-посадочную полосу. Впереди угадывались контуры здания, два освещенных окна сияли во мраке. Прижавшись лицом к холодному металлу, Камерон представил, как девчонка сидит в одной из тех комнат. В паху у него потеплело.

Но трогать ее не велено. Не сейчас.

Он потряс решетку, проверяя ее на прочность. Решетка высотой минимум футов двенадцать была с обеих сторон приварена к бетонной стене, уходившей в темноту и сливавшейся с дорогой. Наверху вращалась укрепленная на шесте камера наблюдения, сканировавшая пространство от подъездного пути до ворот и обратно. Камерон присел, чтобы выйти из радиуса ее обзора. Все эти дома – на одно лицо. Тюремные стены, датчики на заборах, инфракрасные камеры. Максимум внешней защиты. Черта с два. Всегда можно залезть внутрь.

Он побрел вдоль стены, касаясь рукой плюща, вросшего в кирпичную кладку. До него доносился сырой древесный запах леса, обступившего дом со всех сторон. В траве зашуршало – мелкий зверек испуганно бросился прочь. Камерон дошел до боковых ворот и снова посмотрел на L-образное здание. Как зрелищно оно будет смотреться в клубах огня!

Но ему было сказано: никаких пожаров. До поры до времени.

Мало кто чувствовал огонь так, как чувствовал его Камерон. Большинство людей боится огня. Но Камерон провел немало времени, подбираясь к самому пламени, причем так близко, что почти мог дотронуться до его дрожащих переливов и тонких язычков.

Он двинулся дальше, не отступая от стены и продолжая поглаживать листья плюща. Загнать свою жертву в огненную ловушку куда приятнее, чем толкнуть ее под грузовик. Можно было оставаться в тени и наблюдать последствия того, что ты совершил. Не так, как с дорожной аварией, когда все заканчивается на протяжении одного крика. С пожаром все по-другому: эйфория нарастает постепенно, увенчиваясь состоянием, похожим на транс, – только оно утоляло жажду Камерона, его желание смотреть на сгорающие в огне вещи.

Он слышал, что многие серийные убийцы в юности были поджигателями. Например, сын Сэма. Устроил несколько тысяч пожаров. Камерон усмехнулся. Сам он был из другой лиги, но кто знает – быть может, в один прекрасный день…

Он подергал засов на боковых воротах. Засов был задвинут, но стальные прутья показались хрупкими на ощупь; краска с них лущилась прямо в руках. Камерон пригляделся внимательнее. Ржавые ворота были старее, чем остальные, и сварены не так надежно. Дыхание Камерона участилось.

Может, ему и не велели пока ее трогать, но подобраться к ней поближе никогда не повредит.

Глава тринадцатая

Гардероб оказался целой отдельной комнатой – больше, чем ее спальня.

Склонившись над рейкой, тянувшейся через всю стену, Гарри одну за другой перебирала вешалки с одеждой. Платья были всевозможных размеров, но с одними и теми же дизайнерскими ярлыками, все – в роскошном вечернем стиле. Гарри вздохнула. На фоне ее синяков и разбитых туфель все это явно не будет смотреться.

Она обернулась в надежде порыться на полках с противоположной стороны и нашла там пару мужских джинсов, широкий ремень и несколько девственно-белых рубашек, все еще завернутых в целлофан. Через несколько минут Гарри была полностью экипирована; рубашку она заправила внутрь, джинсы, оказавшиеся чуть больше по размеру, чем нужно, затянула ремнем. Затем она спустилась на первый этаж, по пути размышляя о том, что за женщины оставили здесь свою одежду.

Гарри отыскала комнату в задней части дома, где они расстались с Диллоном, толкнула дверь и вошла. Диллона не было.

Осмотревшись по сторонам, она решила, что Диллон проводит большую часть жизни именно здесь. Комната представляла собой гибрид офиса и холостяцкого логова. Пахло кожей и поджаренным сыром. Перед телевизором стояло огромное кресло, снабженное подставкой для ног и держателем для банки с пивом. Гарри с трудом представляла себе Диллона с банкой пива в руке, пялящимся в телевизор.

Одну из стен украшала огромная, футов пять на четыре, фотография. Это был недавний снимок Диллона, сделанный с высоты птичьего полета. Диллон сидел, скрестив ноги, на пустынном пляже; повсюду вокруг него на песке были прочерчены линии и спирали. Вышло нечто вроде кельтского орнамента, занявшего добрую половину пляжа.

– Это односвязный лабиринт.

Резко обернувшись, Гарри увидела, что Диллон стоит в дверном проеме и смотрит на нее. Он переоделся в шикарные слаксы [41]41
  Свободные брюки из прочного хлопчатобумажного твила для повседневной носки.


[Закрыть]и синюю рубашку для регби; в руках у него был серебряный поднос. Войдя в комнату, Диллон кивнул на фотографию.

– Одно время я рисовал их всюду, где только бывал. На траве, на снегу. Как-то раз построил даже лабиринт из зеркал.

Гарри снова повернулась к фотографии. Причудливые изгибы линий на песке образовывали ходы и тупики, и она разглядела во всем этом некое подобие лабиринта – вроде тех, какими она забавлялась в детстве.

– Что значит «односвязный»? – спросила она.

– Всякий путь ведет либо к другому пути, либо в тупик, – ответил Диллон и со стуком поставил поднос на кофейный столик. – Ни один путь не соединяется с другим дважды, так что односвязный лабиринт – самый простой из всех.

Гарри, прищурившись, посмотрела на лабиринт и попыталась взглядом пройти по одному из его путей, но глаза ее начали косить, и она бросила эту затею.

– Я и не знала, что ты такой любитель лабиринтов.

– А ты никогда не интересовалась, почему у моей компании такое название?

Гарри с любопытством посмотрела на Диллона.

– «Лубра» по-ирландски – лабиринт, – пояснил он.

Гарри улыбнулась.

– Мило.

Она окинула взглядом поднос. Диллон принес бутылку бренди, два хрустальных бокала и полную тарелку бутербродов. В животе у Гарри заурчало: она с утра ничего не ела.

Взяв бутерброд, она уселась в одно из кресел. Диллон передал ей бокал с бренди. При виде мужской рубашки и джинсов он поднял брови, но ничего не сказал.

Отхлебнув бренди, Гарри какое-то время подержала его во рту и лишь затем проглотила.

– Слушай, прости меня за всю эту фигню с Эшфордом. – Она глубоко вздохнула. – И за то, что было еще до этого… Ну, когда мне не хотелось с тобой говорить. Со мной бывает.

Диллон с удовольствием уминал бутерброд.

– Да все нормально, – прожевав, заверил он ее. – Не хочешь – не говори.

Гарри вздохнула. В конце концов, отчего бы и не сказать?

– Понимаешь, все это из-за моего отца. Кажется, он имеет к этому какое-то отношение.

Диллон озадаченно наморщил лоб.

– К чему? Ко взлому?

– Ко всему.

– И к тому парню на вокзале? Бред какой-то. С чего ты взяла?

– Со слов того парня. Сделка по «Сорохану», круг. Все это указывает на моего отца.

– Не вижу связи.

Она выдержала его взгляд.

– Именно из-за сделки по «Сорохану» вся жизнь отца пошла под откос. Из-за нее его и арестовали.

Диллон оживился.

– А! Ясно. Но как…

Она покачала головой.

– Не спрашивай, я сама пока еще не разобралась. К тому же… Ну, ты ведь знаешь, какой я становлюсь, когда при мне говорят об отце.

Диллон закатил глаза.

– Да уж. Такая шипастая!

Гарри улыбнулась, пожав плечами.

– Угу.

– Ты рассказала про все это полицейским?

Гарри снова, будто наяву, увидела перед собой неразговорчивого детектива, приходившего к ней домой сегодня вечером, и покачала головой.

– Не могу. Не хватало еще, чтобы они опять начали под него копать.

– Да ведь он и так уже сидит в тюрьме. Что еще они могут сделать ему во вред?

Гарри положила бутерброд. Внезапно ей расхотелось есть.

– Отец выходит.

– Я думал, ему дали восемь лет.

– Досрочное освобождение. – В горле Гарри набух комок. – Его должны выпустить со дня на день.

Диллон, казалось, переваривал услышанное.

– Значит, если расследование опять коснется твоего отца, освобождение отложат?

– Или вообще отменят.

Наступила пауза. Гарри чувствовала на себе взгляд Диллона.

– Слушай, ты обязательно должна с ним поговорить, – сказал он. – Я тебе это талдычу уже несколько месяцев.

Гарри покачала головой и уставилась на бокал. Покрутив его ножку между пальцами, она устроила легкий золотистый водоворотик.

– Когда я была маленькой, отец казался мне просто волшебником. Он вечно обещал мне разные чудеса – и когда выполнял обещания, это и впрямь было какое-то волшебство. – Она провела ногтем по бороздкам, оставленным в хрустале алмазным резцом. – Волшебство, почти искупавшее разочарование от тех обещаний, которые он забывал выполнить.

– Похоже, вас связывали те еще родственные узы.

Она усмехнулась:

– Тут приложила руку моя сестричка Амаранта. Когда мне было пять лет, она сказала, что родители подобрали меня на улице, что какое-то время они подержат меня у себя, а потом продадут соседям…

Диллон рассмеялся:

– Типичные штучки старшей сестры!

– Беда в том, что я ей поверила и с полгода чувствовала себя чужой в собственном доме. Мать и без того не была со мной близка – по каким-то своим личным причинам, – так что я и сказать-то ей ничего не могла. В конце концов я все выложила отцу, и он объяснил мне, как было на самом деле. Наверное, с тех пор я и стала видеть в нем… ну, что ли, союзника.

Диллон отхлебнул бренди.

– Но все изменилось, когда его арестовали?

Гарри покачала головой.

– Да нет, я была сыта им по горло задолго до этого. Знаешь, постоянные обломы мало-помалу начинают доставать. Когда его посадили, это уже был, скорее, закономерный финал. – Она усмехнулась, пожав плечами. – Но ведь родителей не выбирают, правда?

– Пожалуй, что так. Хотя можно сказать, что мои родители меня выбрали.

Гарри подняла брови.

– Меня усыновили, – пояснил Диллон. – У моих приемных родителей не могло быть детей, поэтому они взяли меня из детдома, когда я был совсем еще маленьким. Но когда мне исполнилось два года, мать чудесным образом забеременела.

– Ясно. Тебя игнорировали, предпочитая родного ребенка, и поэтому у тебя возникла куча комплексов.

Диллон помедлил с ответом.

– Какое-то время – да, наверное. И уж конечно я знаю, каково это – чувствовать себя чужаком в собственном доме. – Он поежился. – Но потом они решили возместить ущерб – и явно перегнули палку. Все их внимание досталось мне, а комплексы возникли как раз у моего младшего брата. Кончилось тем, что он вообще покатился по наклонной. Наркотики, тюрьма и все такое.

Гарри, потягивая бренди, не сразу нашлась что ответить.

– Значит, мы оба – из семей с мрачным прошлым?

– Вроде того.

Гарри взмахнула рукой, жестом обведя комнату.

– Ну, тебе-то это никак не помешало. Вы только посмотрите на этот дом! Удивительно. – В ушах у нее зашумело. Она подумала, что начинает потихоньку пьянеть.

– Да, неплохо. – Диллон был явно доволен собой.

Гарри огляделась вокруг и произнесла:

– Имей в виду: у меня такое ощущение, будто ты проводишь большую часть времени в этой самой комнате.

Его губы чуть дрогнули в улыбке.

– Не считая визитов гостей, которых, честно говоря, я принимаю постоянно. Ну а когда не принимаю, могу полностью отгородиться от внешнего мира. Высокие стены, ворота с электроникой… Если на деньги и можно что-то купить, так это уединение.

– Или изоляцию, – сказала Гарри и тут же пожалела о своих словах.

Диллон нахмурился, встал.

– Пойдем, ты устала. Тебе надо отдохнуть. – Сжав кисть ее руки в своей, он рывком помог Гарри встать на ноги. Какую-то секунду она стояла всего в нескольких дюймах от него, глядя ему прямо в глаза; тепло их тел смешалось. Потом Диллон отвернулся и направился к стеклянной двери на другом конце комнаты, кивком пригласив Гарри следовать за ним. – Но сперва я хочу кое-что показать тебе.