Текст книги "Полюбить Ареса (СИ)"
Автор книги: Ава Абель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
Любопытно наблюдать со стороны за людьми, особенно когда они о тебе не помнят.
– Гори в аду! Насквозь прожгла! – возмутился Летов, залитый глинтвейном, как кровью.
– Ой, не скули, Цербер, нежное ты создание. Сейчас новый стакан принесу.
– Только попробуй еще один на меня вывернуть… Предупреждаю. Пойдешь в свою комнату без ужина, поняла? – пряча смех за суровым тоном, отчитал Летов.
– Да, папочка, – елейным голосом ответила заноза.
Стас в этот момент думал о сестре, которую не видел несколько лет. Несмотря на большую разницу в возрасте, они тоже цапались, как Цербер с Настей, но были дружны, хоть и разъехались в итоге по разным странам. Стас решил, что после завершения контракта навестит сестру во Франции. Раньше он не боялся одиночества, потому что не с чем было сравнивать, но за последние полгода настолько привык к общению с нормальными людьми, что стало страшно снова остаться одному. Тоже вдруг захотелось иметь семью. И ведь она у него была: Лиза где-то там, на Лазурном берегу, с бабушкой.
Он до сих пор не мог осознать, что получил «вольную». Вернее, получит в сентябре. Первый раз в жизни он сможет сам выбрать, чем заняться. Это знание воодушевляло, потому что будущее теперь не виделось пустым. Осенью ему исполнится двадцать восемь, и он родится заново. Лучше поздно, чем никогда.
Стас по привычке следил за Сашей. Он изучил все ее привычки, движения и мог бы даже в темноте узнать ее по шороху одежды. Даже когда он уедет, она отправится вместе с ним – в сердце, которое билось только благодаря ее заклинаниям против Тьмы.
Прохорова стояла в нескольких шагах, с клетчатым пледом на плечах, который прикрывал бинты на ранах. Рядом с ней находился Володя. Вдруг она повернулась, словно почувствовав взгляд Стаса, и он прочел по ее улыбающимся губам: «С Новым годом, Арес».
– С Новым годом, светлая моя…
Глава 11
Стас многому научился рядом с Сашей. Например, ненавидеть время. Дни пролетали, как в быстрой перемотке, и не было места ни эмоциям, ни простым радостям. Был только страх, что скоро все закончится.
…Седьмого марта Саше исполнилось двадцать, а американская актриса Эмили Райт получила премию «Оскар». Архипов проиграл спор.
– Что ты хочешь в качестве выигрыша? – спросил он.
– Называй меня отныне госпожой.
– Да, госпожа.
Она звонко рассмеялась и сказала, что пошутила. У нее на запястье блестел тонкий браслет с необычным бриллиантом оттенка шампанского – как ее глаза, такие же пьянящие. Это был подарок Стаса. Он выложил за него чертову тучу сбережений, но ему было плевать на такие мелочи. Жизнь дороже стоит. Саша подумала, наверное, что это подделка, а он и не хотел ее смущать большими цифрами. В чем, а в драгоценностях он хорошо разбирался. Мать была фанаткой камней, в Англию с собой она увезла целый клад. Даже когда отца посадят, ей будет чем себя прокормить.
На другом запястье Саши болталась плетеная фенечка, которую подарил Матвей-Воробей. Тот хоть и не стал дружелюбнее, но зато согласился подрабатывать по выходным в школе каскадеров, да и занятия по дзюдо больше не пропускал.
– Так что мне сделать для тебя, госпожа? – спросил Стас, и Саша хитро сощурилась.
– Даю тебе задание. Если когда-нибудь в жизни ты встретишь Эмили Райт, то возьми у нее автограф для меня.
– Ты шутишь? Могла попросить что угодно, а выбрала какую-то несусветную муть.
– Да? А если бы я проиграла, что бы такого гениального ты мне приказал сделать?
Опасный вопрос. Для начала – раздеться, а там посмотрим…
Стас выдохнул, закрыв глаза, и решил, что с сегодняшнего дня шутить тоже меньше надо. Вообще меньше разговаривать. Чтобы не подбрасывать воображению новых идей.
– Я не стал бы тебе приказывать, – ушел он от ответа. – Разве что это касалось бы твоей безопасности… Тут уж извини…
* * *
«Нет, нельзя», «Это опасно», «Место не проверено», «Подозрительный тип»… О Господи!!! Саня хотела выть на Луну, когда Арес в очередной раз не позволял ей уклоняться от графика даже на внеплановый визит к университетскому профессору или на вечеринку к знакомым.
В таких жестких мерах уже не было необходимости, но Стас как оглох и не давал Сане нормально дышать. Она не могла дышать рядом с ним!
– Все! Достаточно! Я собираю котомку и ухожу от тебя! – закричала она в пятницу, 13, в конце апреля, после того как он запретил ей поздороваться со старыми приятелями, с которыми столкнулись у подъезда. Двое парней ошалели, когда Стас грубо послал их без причины.
– Не могу так больше жить, ты меня достал! Ты как отец, которого у меня никогда не было! Причем деспотичный, злой и… Ы-ы-ы!!!
Арес равнодушно пожал плечами и направился на кухню, чтобы сделать ей успокаивающего чаю с ромашкой, который она в последнее время пила литрами.
Дальше – хуже. Саня случайно увидела у Стаса в телефоне сообщение от Кати Лукьянцевой с призывом позвонить и прикрепленной фоткой в интригующей позе.
– Интересное дело! – возмутилась она. – Мне ничего нельзя, а ты времени даром не теряешь! Когда только успеваешь?! Ночью, что ли, когда я сплю?
– Ну не к тебе же мне идти, – насмешливо ответил он, и Саня фыркнула.
– Зачем ты ей дал свой номер?
– Просто так. Решил, если она попросит девяносто девять раз, то на сотый дам. Ты же знаешь, я люблю математику.
– Как мне теперь в глаза одногруппникам смотреть?!
– А ты не смотри. Вот так делаешь, – он опустил взгляд в пол, – и идешь мимо.
И он вышел из комнаты.
Она злилась на себя из-за того, что не все равно, с кем и когда общается ее телохранитель, но чем больше безликих дней проходило, тем чаще она ловила себя на мысли: он ведь уедет. Поэтому Саня устраивала скандалы Аресу, который, впрочем, вообще никак не реагировал на ее выпады. С того самого покушения, когда она не позволила ему закрыть себя, Саня с охранником будто местами поменялась. Он стал замкнутым и серьезным, а она превратилась в эмоционально неуравновешенную, навязчивую гарпию.
Стас перестал играть с ней на синтезаторе, отказался от домашних тренировок по единоборствам, и Саня ужасно скучала по их совместным минутам, когда они смеялись и просто жили. Она дошла до того, что жаловалась на Стаса Насте, хотя он ведь прекрасно выполнял свою работу.
Наверное, это нормально – испытывать подобные угнетающие чувства, когда близкий друг отстраняется. Хочется поругаться, добиться от него вспышки эмоций, лишь бы не это равнодушие, жалящее в самое сердце.
В итоге, чтобы хоть как-то навязаться Аресу, Саня предложила его пофотографировать. Она как раз устраивала сессию для Насти и подумала, что и Стас не откажется.
– Это еще зачем? – удивился он.
– Я так хочу.
«Боже, какое тупое оправдание!» – подумала она, но ничего лучше на ум не пришло.
– Мне нужны модели, чтобы практиковаться. А у тебя живые эмоции, да и опыт в прошлом был.
Стас в этот момент читал бизнес-проект, который прислал ему Терехов, и на лице у охранника эмоций было ноль, как и все последние месяцы. Он скептически приподнял бровь и сказал:
– Ну, если живые, то согласен.
Сане нравился стиль портретов Анни Лейбовиц, и она попыталась его сымитировать. Установила студию с серо-буро-козявчатым фоном и контрастным светом, усадила Стаса на барный стул по центру.
Беспроводной радиопередатчик на камере позволял свободно двигаться вокруг объекта съемки, контролируя подачу света, но у Сани все валилось из рук.
– У меня под таким углом лицо толстое, – жаловался Арес, и она меняла ракурс. – Ты же пересвечиваешь, неужели не видишь? А баланс белого проверила? Забыла?!. Ясно, почему ты не стала фотографом.
За полчаса Стас довел ее до белого каления – у собственных нервов она баланс точно проверила: белее некуда!
Наладить дружеские отношения во время мучительной фотосессии так и не удалось, зато у нее было пятьдесят однотипных фоток Стаса и дрожащие от ярости руки.
– Скажешь еще слово, и я разобью камеру о твою голову, – пригрозила она.
– У тебя батарея садится, поэтому лампа срабатывает через раз, а ты и не видишь.
Саня взвыла и ушла из комнаты на кухню, громко хлопнув дверью. Она не понимала, что с ней происходит. Почему стала такой ранимой, эмоциональной? Наверное, стресс после сумасшедшего, напряженного года. Надо бы поехать летом отдохнуть. А заодно сдать кровь на гормоны. Кажется, там полный сбой.
Сане было обидно и как-то… непривычно. Как будто она ребенок, а не взрослый, ответственный человек.
Она сидела за столом на кухне, расстроенная, и держала в руках фотоаппарат, машинально просматривая снимки, когда вошел Стас.
– Дай сюда, моя очередь. – Он забрал у нее камеру и, помявшись, добавил: – Не грусти, светлая моя.
Она посмотрела на него, грустно усмехнувшись, и он нажал на кнопку затвора. Щелк.
– Не знаю, может, во всем виноват этот переходный период между постоянным стрессом и победой. Василевского все еще держат, дату суда не назначают. Вроде бы, и так понятно, чем дело закончится. А на душе тяжело. Не могу расслабиться.
– И все? Ты только из-за этого расстраиваешься?
– Да, – соврала Саня.
– Прохорова, ты хоть представляешь, какое осиное гнездо разворошила и осталась жива? Радуйся, гордись.
Саня улыбнулась. Щелк.
– А еще ты не даешь мне себя фотографировать, – пожаловалась она, как маленькая.
Стас оперся плечом о стену и промотал сделанные снимки.
– Вот, вполне ничего… Не такая ты и безрукая.
В Ареса полетела деревянная подставка для кружек.
– Ладно, обещаю быть послушным. Идем.
Вторая часть фотосессии прошла веселее. Стас даже не поленился и переоделся в элегантный темно-синий костюм, который хранил у себя в комнате для серьезных мероприятий, куда сопровождал Саню.
«До чего же хорош», – восхитилась она, гордая тем, что Стас не только не сдался, но медленно шел вверх, в гору, пытаясь взять под контроль собственную жизнь.
Глядя, как лукаво светятся до боли родные зеленые глаза, как искренне Стас пытается помочь ей, Саня испытала такой прилив тепла к сердцу, что стало трудно вдохнуть. Теперь она поняла, что так влекло к Архипову. Он был непотопляемым кораблем. Он обладал настолько сильным духом, что только сам мог себя погубить, другим не удалось.
«Вот у кого действительно прекрасные гены, – сделала вывод Саня. – Даже Володя позавидовал бы».
Но она не давала себе шанса влюбиться, пресекала крамольные мысли на корню. Они со Стасом, может, и родственные души, но совершенно несовместимые. У них разные ценности, разные цели, разные дороги. Он – временное явление, как сезон дождей. Да, привлекательный и пробуждающий к жизни, но и непостоянный, штормовой, смывающий с лица земли. В нем легко утонуть, если потерять контроль над ситуацией.
А Саня не хотела больше тонуть. Она хотела жить свободно, без эмоциональной зависимости от непредсказуемого мужчины. Неважно, насколько он хорош.
Когда-нибудь в старости они встретятся, обнимутся и вспомнят былые подвиги… Вот! Они военные товарищи, поэтому и привязанность настолько крепкая.
«Слишком крепкая», – нашептывало сердце, но разум отмахивался: переживем и это.
* * *
Месяц перед сессией пронесся в бешеном темпе, в зачетах и работе. В последнюю субботу мая Настя пригласила Саню в гости, посидеть у бассейна, поговорить за жизнь.
Теплый вечер, первые звезды на небе… Красота.
Бассейн находился во внутреннем дворе, и по периметру горели низкие фонари. На столике мерцали бокалы с розовым вином, ловя блики больших квадратных ароматических свечей; любимый Настин аромат – зеленого яблока.
У подруги была мощная музыкальная система, которую она любила слушать на полной громкости. Не потому, что устраивала шумную вечеринку, а чтобы просто отвлечься и перебить неуправляемый поток мыслей, как она объясняла. Сейчас она включила громоподобную музыку специально: Большой Босс с Цербером сидели в доме, в рабочем кабинете, обсуждая дела. Действительно, чем еще заняться двум холостякам в субботу вечером?
Цербер уже выходил один раз, приказав приглушить звук; Настя, мило улыбнувшись, согласилась, а сейчас снова сделала громче.
Арес отдыхал в кресле неподалеку, в укромном углу за небольшой лужайкой; дремал, как обычно, прикрывшись темными очками. Саня улыбнулась: ему спать не мешали ни громкий звук, ни кошмары. Он мог бы уснуть стоя, если бы только дали возможность.
Заиграла песня, которую Настя – и это даже не обсуждается – выбрала со скрытым умыслом: «Чем выше любовь, тем ниже поцелуи».
– Допрыгаешься, подруга. Цербер придет и оторвет тебе голову за такие игры.
– А что такого? – Настя невинно похлопала глазами. Еще зимой она укоротила волосы и казалась самой настоящей милой девочкой.
Терехова отставила свой бокал с вином на столик и поднялась. На запястье у нее болтался тяжелый серебристый браслет – часы, которые ей подарила Саня в прошлом году. Настя она такая – за дорогими сердцу вещами следит, аки сокол, сдувает с них пылинки, а все, что по боку, покрывается тленом забвения, даже если это золотые горы. У нее тоже была своя собственная шкала ценностей.
Подруга потянулась и начала грациозно двигаться в танце, придерживая длинную свободную юбку, у которой разрез был от бедра. Простая майка на тонких бретелях намекала на отсутствие бюстгальтера.
Настя поманила Саню к себе:
– Не ломайся, детка. Мы всего лишь устроим кое-кому ма-аленькое такое представление. Цербер – трудоголик, пускай отвлечется от мирской суеты хоть на минуту. И отстанет наконец, чтобы я могла громко послушать музыку. Суббота, вечер, имею право.
Саня рассмеялась и не стала возражать, потому что и не помнила уже, когда выбиралась потанцевать в последний раз. Она была в шортах и хлопковой блузке в черный горох, вполне удобно.
Настя – профи по доведению людей до истерики, а еще отличная танцовщица, и Саня, как в былые времена, легко уловила плавный ритм, обняв подругу за талию одной рукой.
Бедный Цербер… Саня закусила щеку изнутри, чтобы не прыснуть со смеху, когда заметила застывшего в ступоре Летова в стеклянных дверях, ведших из дома в сад.
А Настя вошла в раж, закрыв глаза и не обращая внимания, кто за ней наблюдает. Она плавно извивалась, помогая Сане двигаться в унисон. Ух… Нужно было заснять видео, чтобы Настиным фанатам было, о чем поплакать.
Когда танец закончился, Саня была в отличном настроении, в ней бурлило веселье, и она как-то уже машинально огляделась в поисках Ареса. Тот не спал, а смотрел насмешливо и тяжело, подняв очки на макушку.
У Сани сердце в желудок бухнулось.
А Настя уселась назад в кресло, довольная собой, даже не взглянув в сторону Цербера, который, так и не показавшись на террасе, молча вернулся в дом. Отвоевала-таки Настя право на громкую музыку.
* * *
Саша подошла и невинно поинтересовалась, все еще не восстановив дыхание:
– Принести тебе выпить?
После увиденного Стас хотел кое-чего другого. Саша, раскованная, изгибающаяся в эротичном танце – это просто конец света.
Все, господа присяжные. Добейте, чтоб не мучился.
– А как так вышло, что ты ни разу за весь год не потанцевала со мной? – спросил он, находясь в скрытом бешенстве от ситуации, в которую загнал себя в жизни.
Стас знал, что Саша к этому моменту выпила два бокала вина, а значит, в ней проснулся тот самый коварный демон, требующий мужской ласки.
«Не тяни свои грязные руки к святому источнику», – приказывал разум, но до зубного скрежета хотелось просто коснуться ее, чтобы сбить напряжение и злость.
– Ты не приглашал, – ответила она, пожав плечами.
– Приглашаю сейчас.
Саша понимающе улыбнулась.
– Завелся, Арес. Бедненький… Прости, шоу предназначалось не тебе.
– Мне-то от этого не легче.
Они флиртовали в кои-то веки, и это был настоящий кайф.
– Могу вырубить тебя, чтоб не страдал, – насмешливо предложила Прохорова.
– Если я тебе всегда поддавался, то это не значит, что ты круче.
– Поддавался?! Да мы с тобой так давно не тренировались вместе, что я уже и не помню: ты тихо плакал, когда я делала тебе больно, или громко?
Настя не смотрела в их сторону, погруженная в себя. Стас отложил в сторону очки, поднялся и, подойдя к Саше, обнял за талию, притягивая к себе. Он притворно тяжело вздохнул и провел ладонями по стройной спине.
– Бесконтактно, увы, со мной на этот раз не справишься. Я слишком злой и неудовлетворенный. Так что придется тебе постараться, чтобы меня утихомирить.
Саша молниеносно сделала подсечку, и он позволил им обоим упасть на землю. Перехватил инициативу и, извернувшись, накрыл маленькую госпожу собой. Она прищурилась и, освободив кисть из захвата, вмазала по шее, до звезд в глазах. Черт. Так не по правилам… Разозлившись еще сильнее, Стас откатился в сторону, глядя на поднимающуюся Сашу, и подбил ее под ноги, чтобы рухнула назад.
– Эй! – взвизгнула она и тоже распсиховалась.
Стас не применял болезненные приемы, потому что мог перегнуть палку, а вот Саша, будучи на подпитии, озверела – и игра превратилась в побоище. Девчонка была гораздо слабее, но невероятно быстрой и ловкой, и наносить увечья умела сотней способов. Стас понимал, что может легко победить, применив грубую силу, но боялся причинить своей светлой боль.
И та оторвалась на нем, выбив и желание секса, и желание жить.
В итоге они оба, измотанные и вспотевшие, лежали на траве, глядя на звезды, и даже говорить не хотелось. Хотелось только курить.
– Вот это было представление, я понимаю… Посексуальнее танцев полуголых дев, – донесся до них обалдевший голос Насти Тереховой.
Саша медленно повернула голову к Стасу и прохрипела:
– Ну что? Успокоился?
– По-моему, ты мне что-то сломала.
– Ничего… до свадьбы заживет.
– Чьей? Твоей? – к нему вернулось спокойное, ехидное состояние.
– Да хоть до чьей-нибудь… Черт. Ты меня вымотал… Синяки останутся.
Она поднялась и еле-еле поплелась к бассейну, в который и рухнула без сил, прямо в одежде.
Лето началось паршиво: Владимир Красное Солнышко собрался официально делать предложение Саше, и она, скорее всего, согласится. Эта новость была ожидаемой, но удар все равно выбил из равновесия. Стас не винил Прохорову в выборе, винил только себя – что не успел, не сумел, что поздно одумался в жизни и должен теперь покупать Саше свадебный подарок и улыбаться, как клоун. Как старина Пеннивайз, с которым уже духовно сблизился за прошлый год.
Валентин Геннадьевич, кстати, прохладно относился к будущему зятю. Но если Саша вбивала себе что-либо в голову, то дело гиблое. Да и стоит признать: Владимир был не худшим выбором на свете. Вот только с Сашей он до сих пор не спал.
С одной стороны, это радовало, потому что Стас меньше ревновал. С другой, поведение Владимира выглядело неадекватным. Быть парнем Саши и не тащить ее в постель – это логическая ошибка, сбой системы. Стас даже нанял частного детектива, чтобы следил за князем-солнышком…
Володя оказался «чист». Он не изменял. Не нашлось повода выбросить этого мудака из Сашиной жизни. Парень был цепким, как паук, постоянно контролировал Прохорову и ныл, ныл, ныл… Но она смотрела на это, как на детское баловство и продолжала строить планы будущей семьи.
У Стаса не было права рушить ее надежды, и он не вмешивался. Он был не конкурент Владимиру: тот – столичный князь, а Стас – сын каторжника, без якоря в жизни, без четких планов.
В тот момент, когда Василиск выстрелил в Сашу, Стас из обычного фаталиста превратился в законченного. Он решил, что не станет творить новых ошибок, за которые придется потом платить, и примет любое решение своей здравомыслящей госпожи. Он и так был счастливым подонком, получив возможность отогреть душу рядом со светом. Уже за одно это он был благодарен судьбе.
А еще из головы не выходила фраза отца: «Меня предали, теперь моя очередь». Стас не знал, с чьей именно подачи два года назад на старшего Архипова завели дело о коррупции. Кто нажал волшебную кнопку, спровоцировав скандал. Но логика подсказывала, что только два человека обладали настолько личной информацией, чтобы утопить бронетанк по имени Юрий Архипов: Ираклий Василевский и… Кирилл Данберг, отец Марии.
В том, что это не Василевский, Стас не сомневался. Тот хоть и был криминальным боссом, но придерживался четких принципов и своих без веского повода не сдавал, даже сына и того не бросил, не сбежал. А вот Данберг…
Раньше Стас был уверен, что Маша промолчала о причинах неудавшегося самоубийства. Но что если спустя годы длительной терапии она все-таки призналась, кто стал причиной ее духовной гибели? Поплакалась у папы на плече, и тот решил довольно своеобразно отомстить за любимое чадо, едва не стерев семью Архиповых с карты жизни.
Допустим, Кирилл Данберг два с лишним года назад узнал от дочки истинную причину ее страданий. Почему она рассказала именно тогда?.. Потому что Стас получил награду за работу в Дагестане, вместе с ранением. Вот почему. Случилось это в апреле, дело было шумное, и Стас напомнил о себе всем, кто его забыл – и тем более всем, кто его не забывал.
Это Машиному брату плевать на людей, он даже не в курсе был, что Стас вообще жив до сих пор. А вот Маше стало обидно, что она загибается в черной депрессии, а причина всех ее бед процветает. Да еще и героем стал в глазах общества, мерзавец.
Сама она рассказала отцу, или тому доложил психотерапевт, неважно. Но она рассказала. Кирилл Данберг не вынес пощечины от семьи Архиповых, с которыми все еще надеялся породниться, и показал своему другу Юрию, где его место в этом мире.
Отца назвали коррупционером в июне, в конце июля он сбежал за границу. Стаса арестовали через две недели после этого – в тот день, когда Саша поехала в гости к своему «замечательному» парню в Питер.
Месть Данберга свершилась, можно расходиться по загородным домам. Но… вдруг на пустом месте нарисовалась проблема с Ираклием Василевским, с которым медиамагнат был повязан грязными делами. А спровоцировала все это дело не кто иная, как славная девочка Саша Прохорова.
Так, обходным путем, с помощью ничего не подозревающей Саши, бумеранг вернулся к Кириллу Данбергу: проблемы Василевского потащили его на дно.
Знал ли отец наверняка, кому обязан тюрьмой и почему? Естественно. Когда-то Стас и Мария уехали в колледж, чтобы сблизиться, а вынесли их оттуда чуть ли не вперед ногами. Выводы отец сделал верные, когда пришел час платить за грехи своего бездушного сына.
Правда, компроматом на Ираклия отец хотел убить только двух зайцев: сына очистить перед законом и до Данберга чужими руками добраться. Самого же Ираклия отец надеялся вывезти за границу. Да вот некстати явился Стас с челобитной и напомнил о существовании девочки по имени Саша. Именно благодаря ей вообще появилась возможность так красиво отомстить Данбергам. Именно Саша была первым человеком в жизни Стаса, за которого он просил. И Юрий Архипов, этот хитрый лис, Счетовод всея планеты, выбрал сторону сына, тоже первый раз в жизни.
Круг замкнулся, дело закрыто, госпожа присяжные. Можно расходиться.
Отец такие свои стратегические ходы называл «шах и мат с третьим лишним». Когда рикошетом убиваешь третьего зайца, хоть и не хотел.
Н-да. Конфликт сродни противостоянию Монтекки и Капулетти, правда, в чернушном варианте. Ибо Стас и Маша друг друга не любили, и нечем оправдать всю эту случившуюся грязь между их семьями. Тьма породила тьму – цепная реакция бессмысленности, которую смогла прервать лишь капля света по имени Саша… Маленькая женщина, ставшая смыслом для Стаса Архипова.
И даже вспоминать не хотелось о том, что скоро сентябрь.
* * *
Самым громким делом последних лет заранее назвали закрытый суд над Ираклием Василевским, назначенный на середину июня. Но до суда, как и предполагалось, уже бывший питерский авторитет не доехал… Конечно, он утащил за собой только верхушку айсберга, но и того хватило, чтобы грохот стоял еще долго.
Саня испытывала по этому поводу смешанные чувства. С одной стороны, была рада, что угроза больше не висит над головой дамокловым мечом. С другой, она даже ни разу не разговаривала с Ираклием, не сталкивалась лицом к лицу, и победа казалась абстрактной. Зато отчим был счастлив, что смог оградить семью от опасности.
Двадцать второго июня, во время последнего экзамена летней сессии – по европейскому праву – она вытянула свой любимый билет и получила высший балл.
Первое, что ей захотелось сделать, – это выйти в коридор и сказать Аресу о том, что наконец-то лето по-настоящему наступило. Все позади, для них обоих. Они со всем справились, и можно наконец строить будущее.
Правда, она не была уверена, что Стас хотя бы улыбнется в ответ. Он, как и раньше, оставался молчаливым, хмурым параноиком, который способен вывести из себя даже святого, но к этому добавилось дурное настроение. Он начал иногда психовать без повода. Казалось, Арес выдохся за год и мечтал уехать куда-нибудь в далекую страну. Его все бесило. Хоть он этого и не показывал, но Саня замечала: в резких движениях, в интонациях, в холодном взгляде зеленых глаз.
Она тоже выдохлась – от внешней и внутренней борьбы. Сейчас, закрывая за собой дверь экзаменационной аудитории, Санька мечтала съесть вредное пирожное за компанию со Стасом, поставить галочки напротив выполненных дел и лечь спать.
Мысленный список дел выглядел примерно так:
Дело Ираклия – закрыто.
Сессия – сдана.
Карьерный рост – прогресс достигнут.
Помолвка с Володей – запланирована на август.
Всем спасибо за внимание, давайте праздновать!
И сессия, и судебные тяжбы, и помолвка для Сани слились в одно пятно, в равнозначные цели, которые просто нужно достичь. Зачем? Она уже не задавалась этим вопросом. Слишком большую скорость набрала, чтобы разглядывать предупреждающие знаки на обочинах.
Она остановилась в широком светлом коридоре и огляделась в поисках Ареса. В воздухе, как теги, витали слова «Римские договоры», «Лиссабонские договоры», «Суд ЕС», но для Сани важно было другое: где Стас?
– Твой охранник отошел. Воды купить, что ли, – понял ее вопросительный взгляд староста, и Саня ему благодарно кивнула.
Сейчас Стас уже не боялся отлучиться, потому что его работа как таковая закончилась, он просто оставался рядом, чтобы доработать контракт.
Непривычно звонкий смех Кати Лукьянцевой заставил Саню резко обернуться. Одногруппница шла по коридору рядом со Стасом, смеясь ему в плечо, которое обхватила руками. Волосы у Кати взбиты, один край стильной белой рубашки небрежно торчит из тесных брюк.
Саня застыла на мгновение, и сердце тоже застыло. Она с силой потянула фенечку на запястье – подарок Матвея – и нитка треснула. Руки стали непослушными, с трудом удалось спрятать порванный матерчатый браслетик в карман сумочки.
– Я готова, Стас, можем идти, – равнодушно сказала Саня, а внутри загорелся опасный огонь, и дымом перекрыло кислород.
В такие моменты она превращалась в ту девушку, которая могла всадить шприц в сонную артерию, не ошибившись ни на миллиметр. Она боялась этого своего состояния. Уже не хотелось ни сладостей, ни прогулок по городу – лишь бы не совершать резких движений и не сорваться в жестокость на невинном человеке. Она надеялась поскорее добраться до дома и закрыться в своей скорлупе на пару часов.
Но Стас знал, что после экзамена Саню тянет на сахар. Так что он сам остановился у кондитерского магазина и купил ее любимые пирожные – красивые клубнично-творожные. Стас предпочитал брауни с вишней, их он тоже не забыл. Саня отрешенно смотрела на большую салатовую коробку с вредными сладостями, и убеждала себя не думать. Это вообще не ее дело, с кем общается Арес.
Дома Стас достал бутылку воды из холодильника, прихватил пирожные и спросил, как всегда, без лишних эмоций:
– Может, на крышу поднимемся? Жарко.
Саня невозмутимо поправила воротник блузки, пылинку сдула с юбки-карандаш, и молча пошла за Стасом на крышу. Они уселись на серый плетеный диван и, глядя на городской пейзаж, поглощали сладости, под шум далеких улиц и воркование голубей.
– Как экзамен?
– Отлично.
– Я и не сомневался.
– Спасибо.
Саня водила пальцем вдоль круглого пирожного, собирая творожный крем, но аппетита не было. Она редко позволяла себе отойти от здорового питания, так еще и этот солнечный день испорчен. Ком стоял в горле…
Почему?
Стас – ее охранник, а не раб и не собственность. Между ними – мирное соглашение, договор о дружбе, который успешно действовал целый год. Конфликт исчерпан, каждый может идти своим путем. Так почему не удается стереть из памяти образ Кати, звук ее смеха?
– Стас, тебе все равно, что о тебе думают люди. Но ты же знаешь, что мне чужое мнение важно, – наконец заговорила она, возвращая пирожное в коробку.
– Да.
– Ты ведь не стал бы… общаться с Лукьянцевой в рабочее время?
– Нет, конечно.
– Хорошо, – выдохнула она облегченно.
– Стоп. – Арес вдруг осознал, о чем именно она спросила, и тоже отложил пирожное, едва не поперхнувшись вишней. – Это твое мнение обо мне? Думаешь, я жду, пока хозяйка отойдет на полчаса и бегу трахать все, что движется?
– Нет, я так не думаю. До сих пор точно не думала.
Голова жутко болела, и Саня хотела было подняться, чтобы уйти к себе, но Стас ее опередил. Он резко встал с дивана: глаза опасно блестели, скулы обозначились – так сильно челюсти сжал.
– Ты умеешь очень больно ранить, Саша. И я бы смирился, если бы ты каждый раз не давила на новые болевые точки.
– Стас…
– Лукьянцева пробовала раздеться, да, это было. В этом тоже я виноват??
– Нет, ты…
– Я ее послал! Знаешь почему? Потому что мы с тобой уже давно уяснили, что я не шлюха, тем более для твоих подруг.
Он глубоко вдохнул, а потом вдруг вмазал по боковине салатовой коробки, и пирожные улетели, как мячики в гольфе, вдаль, к лучшей участи.
– У меня встреча с Большим Боссом, сиди дома и звони мне каждые пять минут, что жива, – сдерживая ярость, сказал он и ушел.
Саня от слабости не могла заговорить. Он не трогал Катю. Не трогал…
Она конечно же не считала Стаса… шлюхой. Слово-то какое. Но было страшно даже допустить, что у охранника есть другая, личная, жизнь, в которой Сане Прохоровой нет места.
Она посмотрела на раздавленные вишни, которые виднелись из-под коробки, закрыла лицо дрожащими ладонями и зарыдала, давая выход отчаянию.
«Это все не важно! Не важно! Не важно!» – успокаивала она себя, но слезы продолжали стекать по щекам. Молчание и все то невысказанное, что накопилось между нею и Аресом, медленно травило душу.
Так не должно быть – но в сердце засела заноза, как вопрос без ответа: почему красивая картинка жизни необратимо начинала бледнеть от одной лишь мысли, что в этой картинке, где-то там, на заднем фоне, не будет Стаса Архипова?
Через неделю, в первые дни июля, Саня поехала с Володей в подмосковное поместье к будущим свекрам, чтобы в спокойной обстановке обсудить предстоящую помолвку. Стас с ней вообще перестал разговаривать, а на вопросы отвечал только «да» или «нет». Володя, в свою очередь, был всем недоволен, потому что ненавидел природу. Без городского воздуха он не мог дышать и жаловался то на комаров в саду, то на птиц, которые будили его на рассвете.
