Текст книги "Полюбить Ареса (СИ)"
Автор книги: Ава Абель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Она вскинула бровь и посмотрела на него с сомнением, будто первый раз видела.
– Слушай, Арес, может, ты в прошлой жизни был поэтом? Омаром Хайямом? Такие строки, хоть для потомков записывай. Ты чем три года занимался, что стал романтиком?
Он развязно улыбнулся, стягивая с нее простыню.
– Да все, как обычно. Буянил. Обижал слабых… Мечтал о тебе.
* * *
В Барвихе, в доме Большого Босса, собралось не много народу, все свои. Хозяин дома, отчим с мамой, несколько друзей Насти и Данилы, парочка родственников ББ – всего человек пятнадцать. Гости стояли и сидели на заднем дворе, у бассейна, но дружно замолчали и повернули головы в сторону Саши с Аресом, когда они вышли на террасу, держась за руки.
– Й-й-есть! – буквально прорычала Настя и, вскочив с кресла, обратилась к мужу: – Гони двадцать баксов. Я выиграла.
Цербер рассмеялся и покачал головой.
– С тобой спорить себе дороже.
Настя подлетела к Саше и крепко ее обняла, поцеловала в щеку и вмазала кулаком в грудь Стаса.
– Наконец-то у вас совесть проснулась! Молча ждать в сторонке, пока вы уладите свои отношения, было самым жутким, долгим, бессмысленным делом моей жизни. – Потом она отвернулась и закричала: – Большой Босс, врубай!
Заиграла громкая музыка, а в небо взлетели фейерверки, хотя было еще рано. Саша от неожиданности вздрогнула и рассмеялась.
Утром она заехала домой и переоделась в синее платье с цветочным принтом, в стиле 1960-х, которое купила в Каннах. Арес тоже приоделся, в облегающие брюки и стильную рубашку с глухим воротом – все-таки хотел поговорить с отчимом, чтобы по старинке просить руки его дочери, то есть падчерицы.
– Я скоро, – прошептал Арес и, нехотя выпустив ее руку, направился к Валентину Геннадьевичу, который заинтересованно смотрел на них. Мама Таня стояла рядом и… плакала? Это еще что такое.
Саша косилась в их сторону, пока они разговаривали, и выдохнула только, когда отчим похлопал Ареса по спине и обнял.
Настя пританцовывала рядом, а потом толкнула локтем.
– Я за вас так переживала, больше, чем за себя. – Она повертела в руке банкноту в двадцать долларов, которую ей вручил Цербер, и сказала: – Зато заработала. Цербер спорил, что Стас не будет на тебя набрасываться, он, мол, не животное. Что вы только поговорите, все-таки первый день встречи… Пф-ф! Так и знала, что вас снесет с первых минут.
– Настя, тише ты! – покраснела Саша.
– А толку? У вас помятые лица людей, которые всю ночь не говорили, а тра…
Саша зажала подруге рот рукой и огляделась. Никто не обращал на них внимания, все были заняты бледными дневными фейерверками. Но гости даже не представляли, насколько более яркие, улетные и громкие фейерверки в эту самую минуту взрывались у нее в душе.
* * *
– Валентин Геннадьевич, я понимаю, что не лучший кандидат в мужья, но я прошу руки Саши. Знаю, это может испортить вам репутацию, но она уже согласилась.
Прохоров крепче прижал к себе жену, которая вытирала глаза платком.
– Ты о моей репутации не беспокойся. Вы взрослые люди, и я рад, что у вас хватило ума удержаться вместе. Нам с Таней понадобились двадцать лет и война с криминальным боссом, чтобы наконец прийти друг к другу. Я счастлив, что наши дети лучше нас. Так и должно быть.
Стас расплакался бы, да вчера при встрече с Сашей все выплакал. Поэтому получилось лищь благодарно пожать руку в ответ и обнять будущих тестя с тещей.
– Вот видишь, парень, а говорил, что никогда корни не пустишь, – напомнил его давние слова Валентин Геннадьевич.
– Я вообще часто заблуждался, – усмехнулся Стас, а потом вдруг вспомнил: – Кстати, скажите такую вещь. А кто мне отправил журнал в Штаты?
– Какой журнал? – удивился Прохоров, а мама Саши вытерла глаза и призналась:
– Так потому что надоело смотреть, как она худеет, почти прозрачная стала. Думала, мне в скайпе не видно, как щеки запали… Я адрес у Коли взяла.
Коля – это Большой Босс.
– Спасибо, – искренне ответил Стас. – Благодаря вам, я возвращался с надеждой.
– Ой ну не могу, – расстроилась почти-теща. – Иди еще раз обниму. Бедненькие, настрадались.
– Да ладно, Тань, ты что? – подбодрил ее Прохоров. – Какое настрадались?! Стас богатым человеком вернулся, его теперь не тронут. У него в Штатах такие партнеры, что за него весь город на камни разнесут. А Санька – звезда: хочешь – в Страсбурге работай, хочешь – в Москве. Ее известный художник нарисовал. Нашу девочку Париж увидит. Ты хоть представляешь, какие они вдвоем ребята у нас? Ну, Таня, родная…
– Мы не страдали, – согласился Стас. – Мы шли навстречу друг к другу. Не надо плакать, прошу вас.
И Таня успокоилась. Посмотрела восхищенно на Прохорова и сказала:
– Кто бы мог подумать… Господи, кто бы мог подумать, что все так обернется. А это же еще Коля не знает, что Настька беременна. То есть, – она спохватилась, – никто пока не знает, она мне по секрету сказала, Данила тоже не в курсе. Так что не сдавайте меня.
– А почему она рассказала именно тебе? – с подозрением спросил Прохоров.
Будущая теща сначала тихо засмеялась, а потом всхлипнула и снова промокнула глаза платком. Перепады настроения у нее были штормовые.
– Таня, ты что… тоже? – насторожился Валентин Геннадьевич.
– Ну… да, а что? Ты не хочешь? – и взгляд такой, полный надежды на понимание.
– Танюша, Тань. – Прохоров достал из кармана пачку сигарет и выбил одну, но потом одумался, что нельзя, и сунул назад. Он извинился и увел жену с террасы, едва сдерживая эмоции.
Стас оглянулся, отыскал глазами Сашу, которая разговаривала с подругой, и задумчиво улыбнулся. Он тоже хотел детей, и чтобы они были такими же полными света, как их будущая мать.
…А внутри сидел еще один, последний демон, и он не переставал нашептывать, что за все в жизни приходится платить. И не хотелось думать, что это еще не конец. Но Стас привык прислушиваться к голосу демона: увы, тот никогда не ошибался.
* * *
Миновала полночь. Гости давно разъехались, в столовой сидели только Саша с Аресом и Настя с Цербером. Они пили настойку, которую вместе с Прохоровым каждое лето готовил Большой Босс. Обсуждали события прошлых лет, травили байки и строили планы.
Настя не пила. Поднимала бокал и опускала обратно на стол нетронутым, а когда Цербер отворачивался, подливала ему свой алкоголь. Саша это сразу заметила. Сама она сидела на коленях у Стаса, потому что было невозможно отпустить его, сразу не хватало тепла.
– Слушайте. Помните, вы когда-то разворотили наши подарки в кабинете ББ? Когда у вас первый раз случился? – к чему-то вспомнила Настя.
– Да, было дело. Ты нам счет выставить хочешь? – отшутился Арес.
– Не-ет, там просто был такой подарочек… переносная колыбелька для ребенка. Во-от.
Саша уткнулась лбом в плечо Стаса, чтобы не завизжать от счастья и не испортить момент.
Данила посмотрел на жену задумчиво и, опьяненный сладкой настойкой, уточнил:
– Они колыбельку сломали, что ли? Ты в ней Рыжего думала укладывать?
– Ой, ну вот как с тобой юлить? Я беременна! Рыжий обойдется без колыбельки.
Настя очень волновалась. Они не просто не планировали детей – подруга их боялась. В прямом смысле. Дай ей младенца, она его швырнет обратно и вытащит святое причастие. Настя опасалась материнства и, судя по ситуации, подозревала, что ее муж тоже испугается.
Но Цербер поразил всех. Он сказал:
– Так я знаю. Ждал, когда ты наконец перестанешь бегать, как ошпаренная, и признаешься. – Потом он набрал на телефоне номер и сказал: – Тесть мой дорогой, босс ненаглядный, не уснул еще? А фейерверки остались? Тогда выходи в сад.
Данила отключил звонок и, повернувшись к ошалевшей жене, встал перед ней на колени и поцеловал в живот, который пока что оставался плоским.
– А как ты догадался? – спросила та.
– Элементарно, Настя. Ты засыпаешь в самых неожиданных местах. Например, в магазине обуви.
У подруги задрожала нижняя губа, как у маленькой девочки.
– У меня еще и грудь увеличилась немного.
– Поверь, и это я тоже заметил.
– Все это так странно…
– …и естественно.
– Страшно…
– Я с тобой.
– М-м-м…
– Да-да. – Данила поцеловал Настю, и, как всегда рядом с мужем, она словно ушла в параллельный мир, где нет окружающих.
– Так… Ладно, давай поможем боссу, – шепнул Арес и увел Сашу в сад, где заспанный Терехов второй раз за день возился с фейерверками.
– Ну что, Настасья созналась-таки?
Саша рассмеялась.
– И вы в курсе?
– Обижаешь, Санечка. Мой радар работает без сбоев. – Легкий ветер трепал его русые волосы, а улыбка по обыкновению заряжала оптимизмом.
Большой Босс был обаятельным энтузиастом. Крепкий, элегантный, всегда одетый с иголочки, он благодаря своей рассудительности казался гораздо старше, хотя ему не было еще и пятидесяти.
И глядя в небо, на яркие ночные фейерверки, которые взорвались маленькими галактиками, Саша загадала в эту невероятную минуту, чтобы Николай Терехов, который любил заниматься чужими личными делами, наконец занялся своими.
Глава 20
Саша настояла на том, чтобы свадьба состоялась 30 октября, в его день рождения. Новость решили держать в тайне, чтобы не провоцировать сплетни в СМИ. Еще успеют по семье проехаться, зачем давать пищу заранее.
Стас решил не перевозить невесту к себе, а вместо этого переехал к ней: район безопаснее. Повинуясь интуиции, через два дня позвонил сестре.
– Лиса, привет, хочу пригласить тебя на свадьбу. Чью-чью – мою. 30 октября. Да, на Саше Прохоровой… И все-то ты знаешь. Пронырливая, лисичка. Но слушай… такое дело… Ты о Маше Данберг давно ли слышала новости?
Сестра ответила, что Мария заперта под семью замками в клинике, проходит лечение от алкогольной зависимости. И стыдно радоваться, но пружина внутри отпустила. Стас сам не знал, почему опасался Маши. Фаталист, что с него взять.
– Ты ей обо мне ни в коем случае не рассказывай, если вдруг выйдет на связь. И мать попроси, чтобы молчала о свадьбе. Я ей сам позвоню, но ты же ее знаешь. В одно ухо влетит, в другое вылетит.
Лиса пообещала, а он наконец успокоился.
Началась подготовка к торжеству, которое решили устроить на даче у Прохорова. Гостей – всего тридцать человек, двадцать семь – со стороны невесты.
Лиса прислала номер матери, и Стас позвонил, первый раз за много лет, безнадежно упрямой в своем пофигизме женщине. Матери. Та сразу начала жаловаться, мягко укоряя сына в бессердечности, и в итоге саму новость о женитьбе не обсудили толком. Стас только назвал дату, а мать неопределенно пообещала подумать, стоит ли жене Юрия Архипова показываться в России.
Не стоит. Сиди в Лондоне… Но он не сказал этого вслух, чтобы не нарваться на очередную порцию упреков.
– Приедешь или нет, но никому не рассказывай, особенно если каким-то чудом пересечешься с Данбергами или общими знакомыми, – предупредил он.
– А почему-у-у-У-у?!
Ну, или этих «у» было меньше, но у Стаса будто мозговую извилину через ухо пинцетом тащили полчаса.
– Они наши враги потому что.
– Ой, Юра мне ничего такого не говорил, не выдумывай.
– Он тебя расстраивать не хотел.
– Вот именно! А ты, как всегда, только и думаешь, как бы мне жизнь испортить. Первый раз в сто лет позвонил – и сразу какие-то претензии. Стасик, ты эгоист.
– Поклянись, мам.
– Ну все, все. Только не злись.
…Отцу же он отправил письмо в тюрьму, пообещав навестить в будущем вместе с молодой женой. Архипов-старший, в общем-то, неплохо устроился, в VIP-камере, в которой целая полка была уставлена сувенирными фигурками Будды.
И вспомнилось почему-то давно брошенное Настей: вип-вип, ура!
* * *
Семнадцатое сентября, солнечное субботнее утро. Саша сидела в белой рубашке Ареса рядом с ним, обнаженным до пояса. Они играли на синтезаторе, до этого позавтракав друг другом на кухне.
Федор и Зара уехали на выходные к отчиму на дачу: мама Таня их очень любила, а они – ее. Животные и Ареса хорошо приняли, сразу почувствовали в незнакомце «своего». Наверное, узнали его запах, которым была пропитана атмосфера дома.
Саша играла, сбиваясь, потому что предстояло решить важный вопрос.
– Мне нужно дать ответ по работе. А я даже не знаю…
– Чего именно?
– Ничего не знаю. Статус, амбиции – как-то они потеряли былое сияние. Просто… мы тогда встретили Матвея, и я первый раз после судов над Василевскими и двух лет стажировки искренне радовалась из-за работы.
– А я всегда говорил, что ты не под тем углом смотришь.
– Когда это ты такое говорил?
– Я не вслух, а так… молча.
– И какой же угол ты посоветуешь?
– Ты вдохновляешь людей, Саша. У тебя именно это лучше всего получается.
– Правда? – Губы сами растянулись в улыбке.
– Правда… Поэтому создай свой центр помощи детям и подросткам, пострадавшим от домашнего насилия, – совершенно спокойно сказал он, словно эта идея лежала на поверхности и была такой же простой и понятной, как давнее предложение ему стать бизнес-стратегом.
– Свой?! Э-э… мне не потянуть, мало опыта, мне двадцать три года всего.
– Но сама ты чего хотела бы?
– Я… м-м… пф! Нет, ну, конечно, если выбирать, то я бы предпочла работать с детьми, а не со взрослыми. В системе ювенальной юстиции. Она у нас в зачаточном состоянии вообще.
– Так в чем вопрос. Ты юрист, уже и связями успела обрасти в Европе. Найми минимальный штат, заключи договоры с психологами, медиками, адвокатами… Я тебе помогу. Преподавай борьбу раз в неделю, тебе ведь это нравится. Матвей вон у тебя есть, чемпион, он по первому зову прискачет мастер-классы провести. У тебя есть возможность и желание делать что-то свое. Ты подумай. Дети тоже люди.
– Я всегда любила детей.
– А скольких бы ты хотела?
– Кого?
– Детей, Александра Андреевна. Моих.
Саша поднялась и перебросила ногу через колени Стаса, усаживаясь на него и обвивая руками за шею.
– Двенадцать, – гордо ответила она. – Шесть мальчиков и шесть девочек. Первого мальчика назовем Валентин Аресович, в честь отчима. Второго – Цербер Аресович, в честь Цербера. Третьего – Николай Аресович, в честь ББ…
Стас рассмеялся, а она продолжала рассказывать, как станет заплетать косы их шестой, самой младшей дочке, которая, конечно же, будет ужасно избалованной. И они все вместе табором поедут в «Диснейленд», скупив оптом билеты.
– …а потом мы повезем детей на Тибет. Не одной же твоей актрисе с тобой туда ездить… И мы расскажем им о смысле бытия, а они будут втихаря жевать конфеты, пускать слюни и посмеиваться, нас совершенно не слушая…
– И правильно сделают, – засмеялся Стас. – Смысл у каждого свой. Мой, например, сидит у меня на коленях, и все, о чем я могу думать, что у твоих губ вишневый не только цвет, но и вкус. И об этом явно известно твоему ненаглядному гению живописи Долану. Так что если не собираешься делать детей прямо сейчас, то слезай, красавица.
Саша не ревновала к Эмили, потому что поверила Аресу. Но он зато ужасно ревновал к Долану. На стене в гостиной висела репродукция картины, которую написал художник, и Арес иногда уходил в транс, разглядывая кареглазую девушку, поедающую вишни.
– Он умеет подмечать детали. А я его Муза. У нас с ним обычные приятельские отношения, мы вместе много путешествовали. Я тебе уже говорила, и мне неприятно, что ты сомневаешься во мне.
– Я сомневаюсь не в тебе, а в нем. Ну хорошо, ладно. Допустим… То есть ты утверждаешь, что он не склонял тебя к интиму? Не стоял слишком близко, не заглядывал в декольте…
– Долан приедет на свадьбу, вот и спросишь, почему он был ко мне равнодушен в сексуальном плане.
– Не хватало еще разговаривать с этим извращенцем. Я ему по-другому объясню свою позицию.
Арес признался, что в Штатах часто участвовал в боях без правил, чтобы справляться с эмоциями. Именно этим, а не рекламой, он и заработал первую крупную сумму, которую потом выгодно инвестировал. В общем, мало того, что нажился на боях, так еще и коллеги больше уважали.
– Ты обещал не буянить без повода.
– А по-твоему, это не веский повод?! Ты на чьей стороне? Выбирай прямо сейчас, не думая!
– М-м, запугивание и приказы. Романтика! – Она склонила голову и поцеловала на сильной груди каждый шрам, которым Арес так отчаянно откупался от рока.
– Скажи спасибо, что не вспоминаю еще и того Шона, агента 007, который тебя лапал в Каннах. – Голос Ареса становился все менее уверенным и все более хриплым, потому что Саша плавно задвигала бедрами.
– Шона? – засмеялась она. – Он мне помогал, потому что я увидела тебя и чуть не упала прямо на красной дорожке. Разрез у платья был во-от до сюда, – она обрисовала пальцем свое бедро, стягивая вверх рубашку, напоминая, что под ней ничего нет.
– Я тогда оценил, – выдохнул Стас и, обняв ее за талию, попросил: – Откинься в моих руках.
Саша крепко сжала его бедра коленями, слегка прогнувшись, и он начал мучительно медленно изучать ладонью ее живот, отчего рубашка сбилась наверх. Стас пристально смотрел Саше в глаза, и она в нем растворялась, как всегда. Как в море во время медитации. Как в огне. До стирания границ и вопросов.
Внутри расширялась спираль болезненной потребности в другом человеке; больно, как угли под кожей. «Погаси их, прошу…» Но Стас не спешил. Просунул ладонь выше и накрыл ее грудь, обводя большим пальцем сосок. Саша закусила губу и закрыла глаза, но Стас произнес хрипло:
– Смотри на меня.
Она подчинилась, и дыхание сорвалось под этой зеленой бездной его голода. Саша подалась вперед, оцарапала короткими ногтями мощные плечи, грудь и твердый пресс; просунула руку под эластичный пояс низко сидящих штанов, освобождая напряженный член… Стас всегда так легко заводился рядом с ней… Она нахмурилась и шумно выдохнула. Не верилось до сих пор, что Арес – вот он, с ней, и она может трогать его. Может его любить…
Она сама не поняла, почему разволновалась, но Стас, почувствовав ее замешательство, перехватил инициативу. Впившись пальцами в ее бедра, опустил на себя и начал двигаться внутри нее, сначала медленно, затем глубже, резче. Чтобы не упасть, приходилось изо всех сил напрягать внутренние мышцы, и Саша всхлипывала, сбиваясь на шепот:
– Не отпускай! Никогда меня больше не отпускай…
Они сталкивались, как два оголенных провода. Два голых сердца. И это пугало, потому что слишком… слишком близко, хорошо. Арес владел ею, забирал себе мысли и душу, а взамен отдавал свою, искалеченную, но бесконечную, в которой Саша дышала полными легкими.
Они достигли пика одновременно, отчаянно целуясь, до онемения, чтобы выпить стоны друг друга, и долго сидели, не двигаясь, живя чужим биением сердца. Считая удары.
– К черту работу. Уволюсь в понедельник, – сказал он, когда они к обеду наконец выбрались по магазинам.
…Стас часто повторял, что помешан на ней, и ярче всего это проявлялось именно в его неутомимом желании заниматься любовью, не важно, где и когда. В кровати, в офисе, в примерочной в бутике или в темных углах на даче. Это как валерьянка для кота. Саша сама провоцировала Стаса, не способная, как и он, насытиться ощущением единения.
…Накрапывал мелкий дождь, пришлось прикрыться широким черным зонтом, хотя Саша их не любила. Она надела темные очки и вязаную беретку, считая это исчерпывающей мерой от мороси, но Стас настоял и взял зонт, боясь, что она простудится накануне свадьбы.
В Николиной Горе подготовка шла полным ходом. Стиль выбрали древнегреческий, а платье невесты – а ля Афродита, чтобы соответствовала божественному Аресу. В качестве украшения – колье под цвет ее бриллиантового браслета, подаренного Стасом когда-то. Саша считала браслет своим талисманом.
Они брели по Театральной площади, обнявшись, и решили купить кольца в ювелирном, в ЦУМе, раз уж мимо проходили. Стас шептал на ухо вполне приличные стихи экспромтом, поэтому не сразу отреагировал, когда его окликнули.
Жених и защитник Саши сразу напрягся, пытаясь загородить собой, укрыть от чужих глаз. Она подняла воротник легкого пальто, чтобы ее не разглядели.
– Твою же ж матушку, Архипов, ты как призрак. То ты есть, то нет тебя! – Это был брат Марии Данберг, тот самый ди-джей, который сто лет назад отвлек Стаса в клубе и возвестил всем и вся о возвращении блудного сына в Москву.
– Привет, – сухо сказал Стас и, отдав зонт Саше, отошел, стараясь увести собеседника подальше.
– Ты, говорят, женишься?
– Клевещут, – равнодушно ответил Арес. – И кто об этом говорит?..
Саша отвернулась, прикрытая огромным зонтом, и вошла в первый попавшийся бутик.
Стас появился буквально через пару минут, хмурый и злой.
– Он тебя не узнал. Ладно… идем в ювелирный, светлая моя. Потом домой, никаких прогулок до свадьбы. И после. И вообще, посажу тебя под замок и один буду тобой владеть. Задолбали всякие упыри, и не сиделось ему дома, гроза такая…
– Арес, – иронично протянула Саша, видя, что жених просто-таки взбешен. – На улице уже солнце, а тебе пора успокоиться. Чего ты разнервничался?
Он был в темно-синей куртке в гусарском стиле и казался настоящим воином света. Светлые волосы растрепались под ветром и придавали ему еще больше обаяния.
– Не знаю. Может, я просто схожу с ума, потому что боюсь потерять тебя. Боюсь, что тебе сделают больно из-за меня, что ты будешь страдать. Черт! Я параноик. – Обычная ироничная ухмылка наконец заиграла на красивых губах, и Саша не могла налюбоваться им.
– Все будет хорошо, не паникуй, – сказала она, поднимая темные очки на макушку. – Или хотя бы притворись нормальным на часок, и пойдем покупать кольца.
Стас закатил глаза к потолку, но вынужден был согласиться.
* * *
Месяц пролетел незаметно, в предсвадебной суете. Саша отказалась от позиции в Европейском суде по правам человека в Страсбурге, и от места в аппарате Уполномоченного в Москве. Она набралась духу и решила создать свою организацию, посвященную работе с несовершеннолетними жертвами семейного насилия и трудными подростками.
Она чувствовала, что сделала верный выбор, потому что на душе было непривычно спокойно, словно она наконец нашла ту гармонию, которую так отчаянно искала годами. Она предвкушала тонны работы и буквально лучилась вдохновением. Как же она раньше не поняла? Не увидела очевидного – что тянется к детям, как и мама к своим школьникам? Работать с детьми для Саши было труднее, чем со взрослыми, но она любила вызовы и знала, что нашла свое место в жизни.
До свадьбы оставалось меньше двух недель, все уже было готово. Саша очень редко выходила «в люди», и тем более никогда не бродила по улицам одна, прислушавшись к опасениям Стаса. Сегодня был редкий случай, когда она показалась на открытой местности: они с Настей заявились в модельный дом «Фрэнки», где знаменитый дизайнер создал свадебное платье Афродиты. Финальная примерка заняла около часа, и наряд пообещали доставить утром на адрес Прохоровых в Николину Гору.
– Счастливо! Увидимся в «Бронксе» на следующих выходных, – сказал на прощание дизайнер.
Через неделю в клубе планировалась закрытая вечеринка в честь свадьбы Саши и Стаса. Лерос умел уболтать кого угодно и собрал нескольких топовых исполнителей под своей крышей в честь бракосочетания друзей.
Ему помогла Настя, конечно же, которая была просто-таки гениальным брэнд-менеджером и вообще человеком заразительного энтузиазма. Оказалось, образ пай-девочки Саши, которая потопила рабовладельческий корабль Ираклия Василевского, помог убедить знаменитых музыкантов прийти и поздравить будущих молодоженов, хотя история сейчас казалась давно забытой и почти нереальной.
…И этот старый образ на задворках сознания: Василиск… Паша. Лед в карих глазах, страшные обещания шепотом… Он стал картонным воспоминанием. Она перестала просыпаться по ночам с тошнотворным чувством, что убила его, или что он ее нашел и сейчас стоит у кровати, глядя, как она спит… Не осталось больше жуткого страха. Был только Стас, его ровное дыхание вместо таблетки успокоительного.
…На часах – почти шесть вечера, рабочий день в NewTek уже закончился, и Арес вместе с Цербером должны были приехать с минуты на минуту.
Цербер после возвращения из Штатов снова возглавил московский головной офис, а Стас был у него заместителем и вел отдел стратегического планирования.
На улице стояло «бабье лето», навешивая паутину на прохожих, и хотелось танцевать. А вот беременная Настя постоянно хотела спать и есть – и от этого злилась.
– А еще у меня грудь стала ого-го, Цербер не нарадуется. Теперь я понимаю, почему мужчины в таком восторге от беременных женщин. Потомков они хотят, как же… – фыркнула она и присела на широкую ступеньку у входа в модельный дом.
Саша спустилась на тротуар и по привычке осмотрелась. На ней был хлопковый костюм: широкие брюки и цветастая туника, защищающая от ветра. Не холодно, но по телу прошелся озноб, и она подумала, что тоже, как и Стас, стала параноиком.
– Алё, Дань, я тебя плохо слышу… Что? – раздался за спиной громкий голос Насти, а Саша впилась взглядом в дорогу, зная, что это он – тот самый момент. Две секунды, которые определяют жизнь, и которых ей на этот раз не хватит.
Рев мотоцикла, выброшенная вперед рука байкера, несущегося по направлению к ней… Саша даже усмехнулась. Все-таки не сумасшедшая. И мысль в висках молотком: «Слава богу, от Насти отошла».
* * *
– Ну и долго мы будем в пробке стоять? – Арес быковал весь день, все валилось из рук. Хотелось быстрее забрать из модельного дома Сашу и доставить домой. Он уже не мог вспомнить тот период жизни, когда был спокойным. От нервов скоро останется только хлопающий звук.
– Погоди, сейчас объеду. Девчонки нас уже на улице ждут. – Цербер вырулил из общего потока и одним колесом поехал прямо по газону, а потом свернул в переулок, и скоро они выбрались к району, где находился модельный дом. – Ты какой-то совсем буйный в последнее время. Как девственница перед брачной ночью.
– А они разве буйные?
– Такие, как Настя, просто звери… Слушай, и тут пробка.
Здание «Фрэнки» уже виднелось в конце торговой улицы, и Стас не выдержал:
– Я пешком, а ты подъезжай. – Он захватил телефон, сунув в задний карман, и выбравшись на улицу, обтянул вязаный свитер.
– Ага, ждите. Буду через два часа, – уныло ответил Цербер, глядя на неподвижную цепь машин перед собой во всех полосах.
Не успел Стас сделать и шагу, как раздался звонок. Высветилось имя сестры, что удивительно. Она никогда сама не звонила.
– Лиза?
– Стас, на Сашу заказ! Хватай ее и бегом в убежище. Она с тобой?
– Нет. – А у самого руки ледяные и сердце: бух-бух-бух.
– Где она? В каком районе?! Стас, ты понимаешь, что я тебе говорю? Капишь? Ферштейн?! – орала Лиса, и он ответил, назвал адрес, видя мир в тумане.
В какой-то непонятной прострации набрал Саше – не ответила. И тут его прошибло.
– Звони Насте, пускай убираются в безопасное место! – закричал он Церберу и бросился бегом, пробираясь мимо машин, перескакивая через капот. Он несся по улице, не давая себе достаточно вдохнуть, налетая на прохожих, видя только цель.
«Саша, Саша, Саша», – грохотало сердце, и он увидел ее издалека. Совершенный силуэт его мечты. Она смотрела в другую сторону, а он не мог даже закричать. В груди нестерпимо жгло, как будто сердце оплавилось от нагрузки, когда он, заметив черный байк, сбил Сашу с ног, ощущая, как распарывают спину пули.
Успел, Господи, успел…
– Наконец-то… спас тебя, – прошептал он, сминая под собой тонкую фигуру.
Угроза миновала, завыли сирены, но встать не было сил. Рот сухой, ни слова не выдавить. Только упрекнул:
– Ты звук в телефоне выключила.
Саша крепко обнимала его и в ужасе смотрела ему в глаза, и казалось, она хотела только одного: остановить момент, чтобы не узнать, убили его или нет.
Где-то рядом кричала Настя, но Стасу было плохо, он чувствовал, как кровь сочится из его раны в плече.
– Все хорошо, – тяжело дыша, между вдохами сказал он.
Он откатился в сторону и задрал на себе свитер.
– Я в бронежилете. Помнишь? Твоя голова на уровне моей груди. Ты слышишь меня?
Но она молчала; у нее дрожали руки и губы, и казалось, она провалилась в свой внутренний мир, чтобы найти выход из отчаяния.
От падения и звука выстрелов Стас немного оглох. Рука постепенно немела, заливаясь кровью, и он, поднявшись, увидел, как Цербер налетел на Настю, такой же напуганный, как и все вокруг. Одни прохожие подходили, другие, наоборот, старались убраться подальше.
– Стас, – наконец придя в себя, выдохнула Саша, поднимаясь. – Я… я чувствую сейчас – то, что ты испытал когда-то. Оно меня душит, это дикое, неудержимое, жгучее желание… свернуть тебе шею.
Он успел подхватить ее одной рукой и прижать к себе. Сильный стресс, Саша потеряла сознание – ожидаемый исход.
Стас тоже неимоверно устал за последнее время, поэтому не возражал, когда светлую перехватил Цербер, чтобы она вместе со своим замученным жизнью женихом снова не грохнулась на землю.
– Все, – выдохнул он, рухнул на тротуар и закрыл глаза. Стас чувствовал, что пуля убила последнего демона внутри, и теперь действительно – все. Все Будет Хорошо. Он расплатился.
