Текст книги "Полюбить Ареса (СИ)"

Автор книги: Ава Абель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

…Паша вошел тихо, как только он один умел. Бесшумно ступая, остановился в нескольких шагах от Сани.

– Зачем ты приехала? Что-то случилось?

– Нет, хотела порадовать тебя. Мы не виделись две недели, с нашей поездки в Звенигород. Подумала: вдруг ты решил меня бросить…

Саня несла чушь, лишь бы потянуть время.

– Кто дал тебе адрес?

– Нашла в твоих документах в московской квартире.

– Я бы приехал к тебе завтра, зря ты так поступила.

С губ слетела ехидная усмешка.

– Н-да. Отправил бы партию «вещей» на турецкий рынок – и приехал. Целовал бы меня, шептал нежные слова… Самому не противно?

– Это просто работа. Наши клиентки – отбросы. Они не люди. Эти существа… они и так живут, как шваль. Какая разница где. Я просто устраиваю для них мост из одного дерьма в другое.

– Только им забываешь сказать об этом. Они-то считают тебя чуть ли не апостолом Павлом.

Он тяжело вздохнул и расстегнул манжеты рубашки, подкатал рукава, открывая крепкие смуглые запястья. Паша не отводил взгляда, не отворачивался, не подходил ближе; он был собран, как тигр перед прыжком, явно ожидая от Сани применения запрещенных приемов.

– Ты сказала, что любишь меня. Врала?

Саня промолчала. Любой ответ сейчас бы только усугубил ситуацию.

– А я вот тебя люблю. Но ты не сможешь забыть об увиденном, я тебя знаю.

Она уперлась ладонями в матрас, чтобы не привлекать внимания к шприцу.

– Пожалуйста, Паша… Не заставляй меня… Я смогу забыть, правда. Ну куда я пойду? В полицию? Это же смешно, я не камикадзе.

Василевский не двигался, глядя со смесью печали и злобы. В его темных глазах промелькнуло непривычное для него отчаяние, когда он сказал:

– Санька, Са-неч-ка! Что мне делать с тобой? Ты понимаешь, что связываешь мне руки? Мне придется отправить тебя утренним рейсом вместе с грязью, которую ты пожалела. Ну поезжай, пожалей их там. Посмотрю я, как ты будешь раскаиваться, когда поймешь, что им – все равно. Они будут довольны в любом случае. А вот ты – нет. Мне так поступить? Ты этого хочешь?!

Его голос становился жестче, громче, и Саня замотала головой, закусив от страха нижнюю губу. У нее по щекам потекли слезы, и она буквально пропищала:

– Паш… Я умоляю тебя, не подходи ко мне. Оставь меня. Просто дай уйти.

– Не могу. Ты моя… моя. Смотрю на тебя, и кажется, что ты мне сердце голыми руками вынимаешь.

– Это все ерунда. Ты наиграешься со мной скоро, и я тебе наскучу. Давай остановимся сейчас, ну пожалуйста.

Паша выругался, прошелся по комнате и ударил кулаком в стену. А потом на ходу достал из-за спины пистолет, который прятал в кобуре, прикрепленной к ремню, и сказал:

– Ну хорошо. Пока поживешь у меня, а там разберемся. Идем… Ты же не думала, что я сделаю тебе больно, солнце.

В этот момент Саня услышала звуки за окном: над домом пролетал вертолет. Василиск не сразу обратил внимание, но потом все понял, когда она ступила не к нему, а к окну.

– Ах ты, сука! Это ты?! Что ты сделала?! – Он не выстрелил только потому, что сначала хотел услышать ответ, и Санька прислонилась к стене у окна, не давая Василиску повода сорваться. Тогда он не выдержал и подлетел первым, схватил Саню за волосы и приставил пистолет к виску. – Я задал тебе вопрос!

Гул вертолета становился громче, и она была готова завизжать от страха и натянутых нервов, но вместо этого дождалась момента, когда Паша, не утерпев, отвел немного в сторону руку с пистолетом, чтобы снова глянуть во двор, где шумели его пособники.

Сане хватило нескольких мгновений, секунды две. Резкий болезненный перехват, чтобы удержать на расстоянии пистолет – и удар другой рукой с зажатым шприцем по сонной артерии, вкачивая воздух, блокируя кровообращение.

Две секунды, в которые вместилась судьба человека.

Паша удивленно уставился на Саню, а она надавила ему на болевую точку в плече, выворачивая руку и, подбив под колено, вырубила точным ударом. Оттолкнула и отскочила в сторону, чтобы подобрать выпавший из его руки пистолет.

– Скотина, – процедила она сквозь слезы.

Она слышала, что в комнату бегут люди, и растерянно перевела прицел на дверь, хотя до этого никогда не держала огнестрельного оружия в руках и не знала, как им пользоваться. Когда дверь едва не слетела с петель, Саня закричала и развела руки в стороны, увидев военного с автоматом.

– Как вас зовут?

– Александра Валеева!

Мужчина снял рацию с кармана на дутой куртке бледно-зеленого цвета и сказал, не отводя взгляда:

– Объект со мной.

Саня хотела объяснить ситуацию, сказать, что, возможно, спровоцировала у Паши воздушную эмболию и он может заработать инсульт или даже умереть, но перед глазами все поплыло, ноги подкосились – и она потеряла сознание.

В Петербурге Саня провела еще несколько дней. Туда приехали Большой Босс и его лучший друг Валентин Прохоров, дипломат. Именно с ним ББ связался сразу после странного звонка; отец Насти поверил телефонной истеричке просто потому, что Саня была единственной подругой его дочки, а та с идиотами не общалась.

Прохоров поднял на уши ФСБ, волна молниеносно дошла до питерского отдела, и по указанному адресу бросили группу захвата.

Саня не могла осознать все, что произошло. Съездила к парню на выходные, называется…

Паша, к счастью, не умер, и его уже бывшая девушка дала против него показания. Но дело было ненадежное, и Прохоров сразу предупредил, что исход может быть любым. Во-первых, потому что Ираклий Василевский – криминальный царь, которого покрывают очень влиятельные люди, а во-вторых, потому что Паша – его единственный сын, которого будут отмазывать до последнего. Девочки, которых забрали из дома, сделали вид, что приходили в гости на чай.

Саня настояла, что не боится и пойдет до конца, и Прохоров пустил новость в газеты и на ТВ. Как свидетеля ее начали охранять.

Беспокоить маму не хотелось, но через неделю пришлось вызвать ее в Москву, чтобы ввести в курс дела. Она приехала – и встретила Прохорова, холостяка-дипломата, с которым встречалась в юности и который был почти на шесть лет старше. Ей тридцать восемь, ему – сорок три.

Валентин Геннадьевич, естественно, еще до встречи выяснил, кем была мать Сани. Чего он не ожидал, так это вспышки былых чувств. Мама вошла в кабинет, и он спросил удивленно, как будто ожидал увидеть дряхлую старуху, а явилась фея:

– Таня?! Ты… Проходи, пожалуйста, присаживайся.

Бедная мама растерянно застыла у порога. Прохоров подошел к ней, вежливо поцеловал руку – и, кажется, эти двое забыли, что в кабинете, помимо них, находились Саня и Большой Босс. На протяжении всей беседы бывшие влюбленные не разрывали взгляда, даже когда обращались к другим. Чистый гипноз.

И вот началось это дело, которое тянулось уже год. За это время удалось добиться, чтобы Василиска посадили под домашний арест на время расследования, под подписку о невыезде. Помогло то, что вся линия торговли людьми была оформлена на Пашу, его отец по документам оказался «чист».

Ненужное внимание подорвало авторитет Ираклия, да еще дело его сына шло в сторону тюремного срока. Человек он оказался принципиальный и вот буквально месяц назад, в день свадьбы мамы Тани и Валентина Геннадьевича, едва не загубил их. Напомнил, что добро наказуемо.

Машина не взорвалась благодаря чуду по имени Тимошка. Глава службы безопасности Большого Босса решил проверить автомобиль новобрачных, в который на радостях без приглашения уселся ББ. Тимошка просто подстраховался. Профессионал.

Саня тогда осознала, что чуть не угробила чудесных людей, пойдя на поводу у чувств, а не разума. Поддалась обаянию Паши, наплевав и на его деспотичный характер, и на скрытность, а куда это в итоге привело?

После неудачного покушения Василевский-старший пытался заключить с Прохоровым перемирие: Пашу отпускают, все довольны, никто никого больше не трогает. Но Валентин Геннадьевич не повелся, понимая, что Василиск, оказавшись на свободе, достанет Саню.

Отчим уже давно начал пробивать по всем возможным источникам слабые места Ираклия и нашел тех, кто был готов дать против него показания. Но люди боялись, а доказательств все равно оказалось мало для возбуждения уголовного дела против криминального царька. Слишком влиятельные люди его покрывали.

Ираклий знал, что под него «копают» и противостояние закончится для него либо сроком, либо побегом в теплые края без права вернуться на родину. Он бы уже уехал из страны, наверное, но сына не бросает, до последнего надеется закрыть его дело и забрать наследника с собой.

И вот вчера, словно призрак, Паша появился в «Бронксе». Зачем? Увезти Саню, конечно, чтобы объяснить, какая она плохая девочка. Глупо, у нее ведь охрана, а в клубе многолюдно, да и похитителя узнали бы на видеокамерах. Только хуже себе сделал. Эмоциональный, что поделать. Зато сразу ясно, что Василиск не оставит в покое скромную студентку, которая сначала разлила на него кофе, а потом, «обнаглев», вздумала засадить за решетку.

Глава 5

Стас барабанил по рулю пальцами, явно не зная, какие подобрать слова. Да и что тут можно сказать.

– Ты его любила?

– Не знаю… – Саня поежилась, продолжая гипнотизировать руки Стаса. Посмотреть ему в глаза так и не смогла.

Они припарковались на обочине, потому что давно прибыли на место назначения – в Николину Гору, где находилась дача Прохорова. Пришлось остановиться, не доезжая, чтобы закончить разговор.

– Хотя, нет. Сейчас понимаю, что не любила. Временное помешательство, химия, жажда острых ощущений, вот и все.

– Тогда ты будешь не против, если я его добью.

– Буду.

– Жалеешь его все-таки?

– Не его. Тебя.

Стас сидел в темных очках, но сейчас снял их и, потянувшись к Сане, крепко обхватил пальцами ее подбородок.

– Ты не виновата, слышишь?

Она освободилась от его прикосновения, высунула руку в окошко с опущенным стеклом и погрела ладонь на солнце.

– Да какая разница, кто, по твоему мнению, прав, а кто виноват. Есть факты. Логика событий. Мотивы. Тебе ли не знать. Не нужно меня обелять, нет совершенных людей, все ошибаются. Это данность. Я лишь боюсь, как бы за мои ошибки в итоге не расплатились родные люди. Сам ведь мне о карме рассказывал.

Стас тихо выругался и вышел из машины, открыл дверь для Сани и подал ей руку, помогая выбраться. Обувь осталась в салоне, и Саня ступила босиком на теплый песок, вопросительно вскинув брови. Стас был гораздо выше, и рядом с ним она чувствовала себя ранимой, словно он видел ее насквозь. Хотелось зарыдать и сорваться на крик, чтобы перестал на нее смотреть так понимающе, но Саня лишь молчала.

Арес обнял ее за плечи и легко подтолкнул, заставляя отступать, пока она ни прижалась спиной к нагретому металлу автомобиля. Они были скрыты от проезжающих по трассе машин, но Саня и так не слышала шума улицы сейчас.

– У меня в груди что-то нестерпимо болит сейчас, похожее на сердце. Чувствуешь? – Стас был в тонкой футболке, без куртки, и августовская жара смешалась с теплом мужского тела и металла, заставляя Саню поддаться моменту и не протестовать. – Я тебя поцелую, светлая моя. Обычный дружеский поцелуй… вроде моральной поддержки, и ты наконец перестанешь заниматься самобичеванием, хорошо? Забудешь об одном мудаке и переключишься на другого хотя бы на минуту.

Не давая возможности одуматься, он обнял Саню за талию одной рукой, а вторую запутал в волосах на ее затылке. В его взгляде было столько нежности, что Саня сдалась, и он, уловив этот момент, накрыл ее губы своим ртом, выбивая из мыслей все сомнения.

* * *

Стас знал, что не прав, но желание поцеловать Сашу болело на губах весь день, и он не выдержал. Понимал, что внаглую пользуется ранимостью девушки, но чувствовал, что задохнется, если не возьмет хотя бы ее дыхание.

Она убила его наповал своими воспоминаниями, а еще убедила, что у такого, как он, нет шансов завоевать или разбить ее сердце, а значит, один поцелуй не разрушит их отношения.

У них и отношений-то нет. И быть не может.

Он просто поцелует ее и перестанет о ней думать. А она отвлечется и придет в себя. Его реально испугало, что Саша может заплакать. У Стаса душа и так была в клочья со вчерашнего дня.

Цвет ее глаз под солнцем напоминал шампанское, а темные пушистые ресницы придавали взгляду оттенок порочности. Убойная смесь.

Он завелся с первым прикосновением, ощутив аромат мятной жвачки на ее губах, и крепче прижал Сашу к машине, не позволяя двигаться, запоминая каждый изгиб стройного тела. Мелькнула мысль, что она может вытащить пистолет из кобуры и пристрелить его, но вместо этого светлая робко обняла его за талию.

Он целовал неторопливо, осторожно, мечтая открыть дверь и втолкнуть девушку на заднее сиденье – чтобы забыться в ней, слушать, как срывается на стон ее дыхание.

Пальцы легли на ручку двери, но в последний момент Стас накрыл ладонями тонкие запястья Саши и убрал ее руки с себя, чтобы не позволила ему, удержала. Он слегка отстранился, ожидая найти осуждение в ее строгом взгляде, но раскрасневшаяся, растерянная, она смотрела испуганно и откровенно…

Она хотела его.

От этой мысли сердце грохнулось в бездну, мозг оплавился, и Стас буквально смял Сашу в руках, целуя так жадно, будто опаздывал жить.

Она ответила не сразу, но стоило ощутить ее горячий язык на своем, и перестал соображать. Как сумасшедший, грубо брал ее рот своим и не мог остановиться. Ладони жгло от нетерпения, когда огладил гибкую спину, бедра, а потом подхватил Сашу под колени, приподнимая, и с силой впечатал в себя. Он не разорвал поцелуя и выпил ее стон до конца, моментально став зависимым.

Светлая обнимала его руками и ногами, до боли, до синяков, и казалось, она тоже забыла, кто они и где.

– Саша… – хрипло шептал он, впиваясь губами в ее шею, полностью отдаваясь светлой девочке. И хотелось выть от того, что не имел права взять больше, чем просто поцелуи на обочине.

…Часы показывали 10:40. Они целовались почти час. Было трудно прийти в себя, заговорить. Губы у Саши стали яркими, припухшими, а на шее и над ключицей красовались засосы. У Стаса дрожали руки, и он пытался спуститься с небес на землю. Не получалось.

Они вернулись в машину и просидели минут пять, глядя перед собой. Тишину нарушал гул проезжавших мимо автомобилей, но поднимать стекла и включать кондиционер не хотелось.

Саша подтянула повыше лиф многострадального платья, а потом глянулась в зеркальце над пассажирским сиденьем.

– Черт, – выдохнула она, разглядывая засосы, а затем произнесла приговор: – Ночью ты был не в себе, но сейчас-то знал, что делаешь. Чтобы это было в последний раз, договорились?

– Да. Не рассчитал. – Демоны внутри взбунтовались, не готовые отказаться от наслаждения, но Стас заставил их заткнуться.

– Давай заключим пакт. Я помогу тебе начать новую жизнь, ты поможешь мне выжить и сломать Ираклия Василевского. А потом мы пойдем каждый своей дорогой. Уясни, пожалуйста, простую вещь обо мне: я не считаю страсть достаточным поводом, чтобы рисковать будущим. Всему есть мера, и я свою уже исчерпала в прошлом году. Прости.

– Как скажешь.

– Как я скажу?! – она резко повернулась к нему. – А ты что предлагаешь? Мы можем завести интрижку и вместо того, чтобы заниматься делом, будем заниматься любовью… И не ухмыляйся, я ведь серьезно!.. Мне предстоит очень трудный период, тебе тоже. Нам нужно головой думать, чтобы победить. Страсть – это дело проходящее. Сегодня есть, завтра уже перегорело. Оно того не стоит. Понимаешь?

Стас понимал и был полностью согласен. В нем взбесились гормоны, и сейчас он бы ел из Сашиных рук, пожелай она.

– Не злись. Клянусь больше не провоцировать тебя. А клятвы я не нарушаю… почти никогда. Будешь умолять, и то не соглашусь.

– Пф! Не дождешься.

– Ну вот и я о том же. Так что можешь спать спокойно. Слушай, даже если бы я действительно захотел, то не стал бы влезать в твои планы. Ты будущая служительница закона, падчерица уважаемого в стране человека, борец за справедливость: мир, дружба, жвачка. Я – сын государственного преступника, а заодно зек и крестник криминального босса, с которым воюет твой отчим. Я не настолько мразь, чтобы портить тебе репутацию и подрезать крылья.

– Стас… не в этом ведь дело.

– Да ладно, не криви душой, тебе не идет. Ты не стала бы со мной связываться. Но я и сам не предлагаю, потому что у меня ничего нет: ни планов, ни профессии, ни перспектив, ни психического здоровья. Так что согласен на партнерские отношения. Будем выгребать из болота вместе. Ты – в светлое и справедливое будущее, а я… куда-нибудь, где буду спокойно спать.

Она терла ладони о колени, прикрытые платьем, явно пытаясь усмирить волнение.

– Рада, что мы пришли к соглашению.

– А уж я как рад, – буркнул Стас и, провернув ключ зажигания, вырулил на дорогу.

До него наконец дошло, зачем его забрали из тюрьмы. Ираклий немного сдал позиции, но дожать нечем. А тут новость: экс-главу М-Банка господина Архипова могут вернуть в Россию. Прохоров рассчитывает, что Стас убедит своего отца предоставить сведения, которые помогут завести уголовное дело на Ираклия.

Логично. Отец – большой друг питерского авторитета и, вероятно, обладает ценными для суда уликами. Идти на сделку отец не станет из принципа, у него железные нервы и супер-голова, он не может не понимать, что от тюрьмы ему уже поздно спасаться, так какой ему смысл подставлять друга? Но сыну, да еще при личной встрече, возможно, не откажет в услуге… Хм-хм, большой вопрос… А впрочем, каким бы отец ни был лицемером, Стасу он действительно никогда не желал зла. Просто каждый в этом мире сам за себя.

Сначала в прессе промелькнет новость о том, что даже крестник Ираклия Василевского перешел в чужой лагерь. Потом напишут, что экс-глава М-Банка Юрий Архипов выступил против своего старого друга, а в итоге произойдет цепная реакция доносов.

Стас не обижался на Валентина Геннадьевича за подобный расчет. Наоборот, спасибо ему по гроб жизни за то, что додумался до этого хода и так вовремя вытащил из могилы.

…Саша сидела в напряжении остаток пути, сложив руки на коленях… Н-да, переборщили с поцелуями, конечно, но она точно больше не плакала и не думала о Павлике Отмороженном, чтоб этому ублюдку под домашним арестом до конца дней страдать.

…Взгляд то и дело магнитом тянуло к Саше. Шикарные у нее ноги, конечно, а кожа такая нежная – так и хочется-а-а! «Спокойно, – приказал он себе. – На дорогу лучше смотри».

Не хватало еще, чтобы Стас Архипов плакал, моля о любви. Гильдия фаталистов осудила бы. Его судьба – охранять Сашу, а не унижаться перед ней. Испанский стыд, ей богу. Подумаешь, девушка. Да их миллионы в мире…

«Миллионы, но хочешь ты именно эту».

«И что? Скоро перехочу, как будто я себя не знаю», – возразил он внутренним демонам. А учитывая, что Прохорова и сама не очень-то рвалась в его объятия, то это упрощало задачу. Насильно мил не будешь, как говорится… как он сам не раз говорил надоевшим пассиям, чтобы отвязались.

Но и черт с ним. В груди разливалось тепло от присутствия Саши рядом, и этого было достаточно. Спасибо ей за рассудительность и за то, что собралась бороться за будущее Ареса, совершенно чужого ей человека, которого знала меньше суток. Похоже, девчонка умела идти к цели напролом.

Стасу стало даже любопытно, как именно она будет сражаться за него и куда ее это в итоге заведет.

Дача у Прохорова оказалась просторным особняком за высоким забором. Дом принадлежал семье уже несколько поколений, как успела рассказать жена дипломата, Татьяна. «Зови меня Таня», – попросила она. Просто, но элегантно одетая, она мало напоминала Сашу внешне, хоть обе и были брюнетками. Мать – робкая, тихая, а дочь лишь пытается такой казаться, укрощая саму себя.

В доме было душно, а во дворе, наоборот, терпимо. Последние выходные лета, на деревьях уже местами желтели листья. Стас вдруг подумал, что давно не видел, как цветут сады… И понял, что именно так пахнет Саша – цветущим садом.

Прохоров приехал только после обеда, усталый, с темными кругами под глазами, и вежливо пожал Стасу руку.

– Я сделаю все возможное, чтобы склонить отца к сотрудничеству, – не ходя вокруг да около сказал Архипов, когда они расположились за дубовым столом на открытой террасе.

– Не думай, что я вытащил тебя только из корысти. Я бы забрал тебя в любом случае. Таких, как ты, нормальные люди не бросают.

Фраза застыла в воздухе упреком в адрес старшего Архипова, и Стас это понял. Поддержать возмущение он, увы, не мог, ибо никогда не винил родителей за то, что уехали, – наоборот, радовался. Будда им судья – один из тех, что мать покупала на сувениры. Родителями они были, возможно, не лучшими в мире, но и сын у них не подарок. В их семье не принято винить друг друга. Разве что «по праздникам» и в экстремальных ситуациях. В голову Стаса еще в первые годы жизни вложили закон: «Каждый в этом мире – сам за себя. Никто никому ничего не должен. Сын не должен отцу, отец – сыну». Оставалось молиться, что Архипов-старший нарушит это правило и пойдет на сотрудничество.

На террасу через арку, увитую плющом, вышла Саша. Она переоделась в синий комбинезон, у которого была закрытая горловина, но зато слишком короткие шорты. Вот совсем бесстыжие, если честно. Специально, что ли, довести хочет? Проверяет его силу воли?

– …так что?

– М-м? – Он не услышал заданного вопроса, отвлекшись.

– Останетесь до завтра у нас? Мы только называем это место дачей, а на самом деле для меня это и есть дом родной. В Звенигороде я мало жил, все больше в переездах годы проводил с родителями. Мой предок построил эту усадьбу своими руками, но во времена деда ее сожгли. Отец из пепла восстановил, и я при первой возможности тоже лепту внес. Для меня корни многое значат.

– Увы, не могу разделить ваши чувства. У меня нет корней.

– Захочешь – пустишь.

– Это вряд ли, – скептически ответил Стас, глядя, как Саша расставляет чайный сервиз.

Они сидели в тени, но лучи солнца пробивались через листву яблони и ласкали лицо девушки.

«Остынь, убогий», – дал себе мысленный подзатыльник Архипов и отвернулся. Увы, чтобы забыть вкус ее губ, недостаточно просто не смотреть. Нужно, например, сломать себе ногу или руку, чтобы отвлечься на боль.

– Саша может остаться, если хочет, – наконец ответил он на вопрос. – Я вернусь за ней в шесть утра и отвезу на учебу. Мне сегодня еще нужно обсудить дела с охраной.

– Ребята надежные, можешь не волноваться. Их Тимошка подбирал, – Прохоров затянулся сигаретой и, сощурив глаза, выпустил дым. – Курю, не могу бросить. Вернее, не хочу. Работа нервная, – он засмеялся и проводил восхищенным прищуром жену, которая прошла мимо. – Сильные у меня девчонки, до сих пор не верю, что нас жизнь столкнула. Судьба явно потребует уплату за такое счастье.

– Какие-то проблемы? – правильно истолковал слова Стас.

– Да вот, знаешь… Саня западает людям в душу. Павел на стену лезет, говорят. Я своим ребятам позвонил вечером, его в Питер сопроводили под конвоем. Никуда не делся, уехал… Но удивил он, конечно. Такое рвение… Если он до Сани доберется, то в кандалы закует в каком-нибудь подвале. Я видел его глаза в суде. Он на нее как на собственность смотрит. Уже тогда стало ясно, что мы с ним не разойдемся по-хорошему. Достанет он ее рано или поздно, если до того в тюрьму не успеем засадить.

– Со мной не достанет, – ровно сказал Стас, а у самого нутро клокотало от желания выпотрошить ублюдка первым. Стереть его с лица земли за то, что Саша принадлежала ему когда-то, за то, что хотела его. – Вы мне спасли жизнь, Валентин Геннадьевич, а я постараюсь спасти ее. Это называется «отработать карму».

– Нет, Стас, – Прохоров снова затянулся табаком. – Это называется простым человеческим достоинством. Редкое явление, между прочим.

– Да ладно вам…

Валентин Геннадьевич усмехнулся:

– Знаешь, что сильнее всего задевало твоего начальника в тюрьме?

– Что я – богатенький сынок?

– Нет. Что, даже когда у тебя ничего не осталось, тебя невозможно было унизить. Его слова отскакивали от тебя, как щебенка от бампера. Ты непробиваемый, Стас. Ты можешь думать о себе что угодно, но мне и так с тобой все ясно.

И снова дух взбунтовался. Когда хвалили, Стасу хотелось встать и кричать, что это ошибка. Зачем они придумывают о нем то, чего нет?! Зачем постоянно заставляют чувствовать себя подонком?! В такие моменты хотелось сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы заглушить внутренний протест и удовлетворить демонов.

Стас отодвинул от себя фарфоровую чашку и сказал:

– И что вам ясно? Я, между прочим, Сашу ночью чуть не изнасиловал.

Прям груз с души упал, и Архипов выдохнул. Он никогда не имел привычки врать, хотя сейчас и сам был в шоке от собственной прямолинейности. «Ты первоклассный идиот», – постановил разум, зато душа ликовала.

Прохоров просканировал его взглядом и покачал головой.

– Не верю.

– Ну хорошо… насилия не было, конечно, но я ее поцеловал. Так что о чести и достоинстве это вы переборщили.

Прохоров стряхнул пепел с кончика сигареты и оглянулся, выискивая взглядом Сашу. Та стояла неподалеку, задумчиво срезая розы с куста.

– И она тебе позволила?

Такого вопроса Стас не ожидал. Он искренне надеялся, что Прохоров набьет ему морду и выкинет в кювет, погибать от деградации.

– Валентин Геннадьевич, вы слышали, что я вам сказал?

– Да, со слухом у меня все в порядке. А у тебя не очень, оказывается. Саня никогда в жизни не позволила бы обнимать себя против воли.

– Если вы думаете, что четвертый дан – это панацея от придурков, то заблуждаетесь.

– Да бог с ним, с поясом. Аттестацию на каждый уровень нужно проходить, количество приемов ограничено… Саня! – девушка, услышав, оглянулась. – Будь добра, на минутку.

Она отложила садовые ножницы, взяла корзину с белыми розами и подойдя, поставила ее на стол.

– Что случилось?

– Ты же понимаешь, что заводить отношения с собственным телохранителем – дело неблагодарное и крайне опасное?

Если Саша и удивилась или обиделась из-за болтливости Архипова, то не подала виду. Невозмутимая, однако.

– Вы меня за этим позвали? Между мной с Аресом – исключительно деловые отношения. Кстати, я буду называть его «Арес».

– Вот же хитрая, – рассмеялся Прохоров. – Смотри, как ловко вывернулась. Я уже и забыл, о чем разговор. Запомнил только, что тебя теперь нужно звать Арес… Ну да ладно. Я рад, что вы все уладили. Санька, рассуди спор. Я пытаюсь доказать Стасу, что без твоего согласия он не коснулся бы тебя. А он не верит. Считает себя насильником.

Саша отошла чуть подальше, на газон, и поманила Архипова, мол, иди-ка сюда, дитя нерадивое, которое растрепало взрослым о поцелуях.

Стас приблизился, с интересом ожидая какого-нибудь приемчика от девушки, но… давайте говорить прямо: она хрупкая, среднего роста. А Стас в единоборствах не последний человек, умело обращался с огнестрельным, холодным оружием, обладал навыками боев без правил. Ну как она может его свалить на…

…Очнулся Стас, видимо, быстро, раз еще не стемнело. Над ним стояла обеспокоенная Саша, которая – и он это помнил наверняка – его даже не коснулась; она лишь посмотрела на него холодно, отстраненно-сосредоточенно, как будто видела насквозь, и взмахнула руками.

Лежа на траве, глядя в бездонные глаза, которые могли принадлежать ангелу, Стас понял, что пропал. Девушка, которая постигла искусство бесконтактного боя, – это же несбыточная мечта идиота по фамилии Архипов.

– После того случая в Питере отчим познакомил меня с уникальным человеком, он легенда разведки, – объяснила Саша, опустившись рядом на землю и позволяя ему устроить голову у нее на коленях. Так бы и лежал до конца дней.

– Лавроновым, что ли? – удивился Стас.

– Он самый. Прости, я не стала бы применять подобный прием, все-таки небезопасно для твоей психики… Она у тебя и так расшатанная.

– Благодарю.

– Не за что. Так вот. У меня очень редко пока получается войти в контакт, сложная это наука. Но ты изначально сдался мне, сделал себя уязвимым.

– Зачем тебе вообще телохранитель нужен? – риторически спросил он.

– Чтобы я могла его защитить, – шутливо ответила Саша, отводя челку с его лба.

«А еще потому, что Василиск не подойдет близко на этот раз, не повторит глупость. Он расстреляет кого угодно – прохожих, охрану, но не Сашу. Ее он заберет живой», – закончил мысль Архипов.

И стало ясно, почему девушка живет одна, а не у родителей. Она за них боится.

Отныне Стас решил всегда брать бронежилет на выезды, даже если идет в магазин. А Прохоровой бронежилет не поможет, ее спасет только чудо.