Текст книги "Полюбить Ареса (СИ)"
Автор книги: Ава Абель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Светлая девочка уснула к концу фильма, свернувшись, как котенок, под боком у Стаса, и он бережно погладил ее по голове, убрал пряди волос, которые упали на щеки…
Саша. Маленькая женщина, которой еще нет и двадцати.
Он не хотел ее будить и умудрился вытянуться во весь рост, чтобы мышцы не затекли, и светлая легла на него сверху, даже не проснувшись. Это было невыносимо, но Стас уже понял, что, когда дело касается Прохоровой, он готов терпеть что угодно и сколько угодно.
Он представил, что Саша откроет глаза, улыбнется и передвинется вниз, и он накроет рукой ее затылок, направляя, когда она возьмет в рот…
И она действительно улыбнулась во сне и просунула руки ему под белую майку, царапая короткими ногтями пресс и обнимая. Стаса в холодный пот бросило, мышцы окаменели.
Черт, хоть бы не проснулась, а то объясняй, что не извращенец.
Мысленно матерясь, Стас осторожно сжал ее руки своими и убрал их из-под майки. Уже легче… Он закрыл глаза и досчитал до миллиарда, наверное, пока успокоился.
Так они и проспали на желтом диване до рассвета, пока Саша ни спохватилась, соскочив на пол, и ни спросила хрипло, с надрывом:
– А что, кино закончилось уже?
Она покраснела… Румянец залил щеки и шею, и Стас хотел бы провести по ним языком, чтобы ощутить, насколько они горячие.
– Да, только что. Ты задремала, не хотел будить.
– И как тебе Эмили Райт?
– Кто? А. Ну… ничего. Жить можно.
– Не забывай, мы поспорили, – напомнила она и сбежала из комнаты. А он так и остался лежать, осознавая, что выспался первый раз за долгое время.
Глава 8
Во вторую субботу ноября вместо привычной дачи Стас и Саша, прихватив охрану, поехали на юго-запад, в Печатники. Господину Архипову приспичило сделать добро. Давно не делал.
Матвей жил в старом доме на Гурьянова. Замок в подъезде сломан, дверной звонок в квартире не работает. Пришлось бить кулаком.
Парнишка открыл минут через пять, когда смирился, что кому-то неймется.
– Александра Андреевна? – Он обомлел и быстро поправил на плечах шлейки старой серой майки, не зная, что еще сказать.
– И Стас Юрьич, – добавил Архипов, проходя мимо Матвея в квартиру.
Н-да. Не золотые горы. Но за время работы в спецслужбе Стас близко познакомился с российскими реалиями, так что в обморок не упал от убогости обстановки. Здесь, по крайней мере, не было заложников или трупов.
– Ну что, Матвей-Воробей, дочирикался? – спросил сурово Стас, и пацан нахохлился.
– Не понял?
– Все хорошо, он шутит, – успокоила Саша, толкнув Стаса в бок. – Извини, что без приглашения.
– А что я сделал?
– Ничего. Ничего полезного для прогресса, – заметил Стас, вдыхая едкий запах дешевых сигарет, и поинтересовался: – Тетка дома?
Матвей с опаской зыркнул в коридор, где стояли два охранника, и аккуратно сделал два шага назад.
– Спит.
Стас оценил колонну из бутылок вдоль стены и понятливо кивнул.
– Скоро проснется?
– К понедельнику, может. А что?
– Мы хотим забрать тебя на день, если ты не против, – торопливо вставила Саша.
– Куда?
– В Звенигород.
– Я не поеду, – набычился пацан, и взгляд стал тяжелый, но у Стаса был тяжелее.
– Воды мне не предложишь? – попросил он, и Матвей, явно знакомый с дворовыми потасовками, подобрался. Но глянул в добрые глаза Саши и послушно пошел на кухню.
Стас даже холодильник не стал открывать, чтобы понять: в доме еды нет. И так тошно стало от этого знания. Вроде ничего нового не увидел, чтобы играть в расстроенную принцессу, а настрой паскудный.
Матвей налил из крана воды в кружку и протянул Стасу. Запах хлорки был божественный.
– Слушай, Воробей. Ты не психуй, пожалуйста. Александра Андреевна хочет тебя на путь истинный наставить. Нравится ей людям помогать, понимаешь? Ну что тебе, жалко, что ли? Свозим тебя в Звенигород, прогуляешься, воздухом подышишь.
– А если не хочу? – упирался парень. – Я в социальную службу позвоню, вас посадят.
Стас тяжело вздохнул, вскинув брови. Ясно-понятно, придется драматизировать. Ибо ничем лучше не проймешь подростка, чем понтами и рассказами о чернухе.
– Поздно меня сажать, отсидел. – Он подтянул рукав футболки, открывая длинный шрам, и суровым тоном сказал: – Смотри. Меня на зоне пытались убить, а я выжил. Знаешь зачем? Чтобы защищать Сашу. И если она хочет свозить тебя на экскурсию, то свозит. Может, если бы мне мозги на место вставили в твоем возрасте, то и дерьма в моей жизни меньше случилось бы.
Матвей молчал, насупившись. Спертый пыльный запах старой квартиры застревал в горле, и Стас открыл форточку, попутно торгуясь:
– Если согласишься, то завезу тебя к своему другу в школу каскадеров в понедельник. Посмотришь, как выглядит красивая борьба, а не это твое унылое бунтарство.
Но и это не убедило. Тогда в ход пошел самый весомый аргумент:
– Прикинь, ты сегодня целый день сможешь пялиться на Сашу.
– Да пошли вы, Стас Юрьич! – рявкнул Матвей и толкнул Архипова в плечо, и стало понятно, что парнишка зауважал противника: он послал, обратившись на «вы».
Стас мог бы развернуться и уйти, но гордость в нем давно разъело тленом бытия. В глубине темных глаз Матвея подыхала под чернотой сила духа, не находя выхода к свету. Воробей стоял на грани: в какую сторону толкнешь, туда и полетит.
И так Архипову жалко себя стало. Что за паршивая жизнь? Неужто он сам был таким же когда-то? В той, другой жизни, пустой и бесцельной.
– Пойду, если ты пойдешь со мной, – упрямо сказал Стас, и Матвей выругался, закатив глаза к пошарпанному подтекшему потолку. – Не ломайся. Целый день с Александрой Андреевной, – снова начал подзуживать он парня, и тот криво ухмыльнулся, пробубнив:
– Дебил.
Стас самодовольно смахнул пылинку со своего плеча, показывая, как важна для него чужая критика, и они поехали в Звенигород.
Однокомнатная квартира, где жила Саша, оказалась не богаче Матвеевой, но была гораздо аккуратнее и чище. Пустующую жилплощадь еще не продали, и Арес с интересом изучал место, где Саша проводила вечера, когда он сам находился за тысячи километров от нее и не подозревал о ее существовании. Только сейчас, в тесноте старой квартиры, Стас понял, в каких разных мирах они с Сашей выросли и каким крошечным был шанс, что они вообще пересекутся.
Для этого Саше пришлось проложить себе путь наверх, а Стасу, наоборот – спуститься с пьедестала.
На стене висели кривые поделки из соломки, и он снял одну, чтобы сохранить на память. Прикольная вещь. То ли гоблин, то ли тролль.
– Смотри, Матвей, я здесь выросла, – сказала Саша. – Без отца. Правда, мне повезло, у меня заботливая мама.
Матвей молчал, он вообще ничего не произнес за весь день и только глядел по сторонам. О чем он думал, по выражению лица понять было невозможно. Но Стас знал, о чем: о том, что жизнь, конечно – сволочная штука, но невозможно не поддаться очарованию Саши и ее вере в силу человеческого духа.
Из квартиры они в сопровождении охраны отправились в город, и Саша показывала, где училась, куда ходила на секции, о чем мечтала. И столько в ней было заразительной энергии, что Стасу с каждым шагом становилось труднее сдерживать себя, чтобы не взять Сашу за руку… Просто взять за руку и идти вместе по дороге.
Вечером, когда они привезли Матвея обратно в Печатники, Стас достал из багажника своего «лэндровера» плоскую коробку с ноутбуком. Он подозревал, что парень психанет и воспримет это как благотворительность, но никуда не денется.
Стас последним поднялся в квартиру и молча положил коробку на грязный стол на кухне. Там стояла новая полупустая бутылка водки: видно, тетка просыпалась освежиться.
– Что это? – спросил Матвей.
– Это тебе из Гильдии фаталистов прислали. Сказали, главное, на порносайты не лезь в первый же день.
Матвей за день измотался и стал злой, поэтому побагровел и процедил:
– Идите вы со своими подачками знаете куда, Стас Юрьич?
Он знал. Но в углу на кухне рядом с пустой бутылкой лежала синяя коробка с дисками, а в ноуте был дисковод, поэтому Стас, ничего не ответив, с безразличным видом ступил к выходу, к проему без двери.
– Ну она же пропьет! – с надрывом сказал Матвей, пряча злые слезы. Наконец-то! Пробили-таки броню у парнишки за день.
– Когда пропьет, я тебе новый принесу. А в школе каскадеров послезавтра посмотрим, что с тобой делать. У них на подработку можно устроиться. Ты главное тетку заставь разрешение подписать.
Матвей не смог ответить. У него дрожали губы, и он дергал ими, прикусывая, опустив взгляд в пол, чтобы не показать, как сильно его задела за живое навязанная забота, которой он не просил. Но которая, как ни крути, просочилась под кожу. Ясное дело, ему было неуютно, потому что извилины в голове работали на двойной мощности, принимая новые обстоятельства.
– Послушай меня, – сказал ему на прощание Архипов. – Никто никому ничего не должен. И мне ты ничего не должен, Воробей. Но если вдруг у тебя будет лишняя минута, то включи чертов ноут и посмотри Сашины диски.
Матвей так и не выговорил «до свиданья», и гости уехали, закрыв за собой старую дверь.
Дома они сразу разошлись по комнатам, уставшие, и вдруг Архипову подумалось, что дом для него – там, где Саша. Это простая истина резанула острой болью по холодному сердцу, и шрам начал гореть, согревая…
…К концу декабря Стасу казалось, что он выгорит дотла, если не заведет женщину, желательно не одну, а гарем. Со времен августовского загула в больнице больше секса не случилось. До того не было год – и снова воздержание. Нехорошо это, вредно для здоровья.
Увы, с такой работой не особенно разгуляешься.
После летнего визита Василиска в клуб на Патриках Саша перестала там бывать, но за два дня до Нового года все-таки решилась. Пятница, четыре месяца учебы позади. Саша имела право выйти в люди; в конце концов, за Павлом круглосуточно следили. Угрозы от Ираклия не исходило: тот все еще надеялся благополучно закрыть дело сына и свалить из страны, потому и Василиска-отморозка придерживал, чтобы не натворил глупостей.
Вариант, что Павел наймет киллера, рассматривался, конечно, но психи любят завершать дела лично. Он сам придет, потому что помешан на Саше. Она ему нужна живая.
Стас тоже осознал, что помешан, и ему это знание встало поперек горла. Даже учеба, которую он затеял, – все ради Прохоровой. Он решил, что если сумеет встать на ноги в мире бизнеса, если очистит имя и построит собственный мир, то у него появится шанс.
«Дурак, ну какой шанс? Пока ты будешь вставать на ноги, она уже замуж выйдет три раза».
Но надежда – вещь гибкая, ее так просто не порвешь, не сломаешь.
В конце концов, помечтать-то можно. Не зря же приобрел рядом с Сашей этот бесполезный, но приятный навык.
В клубе их встретил несравненный Владимир Красное Солнышко. Стас наконец понял, почему светлая выбрала этого парня. Володя был занудой. Да, это главная причина. Другого объяснения просто нет. Что радовало: Саша не спала с этим маменькиным сынком. Она проводила все ночи одна.
Каждую ночь Архипов представлял, что она войдет к нему без стука и позволит доставить ей удовольствие…
– Стас?
Он выругался, едва не споткнувшись, и подумал, что скоро начнет выпадать из реальности, грезя о своей светлой, а в итоге потеряет работу и мозговые извилины.
– Вы обознались, – по привычке ответил он; обернулся и застыл.
– Я тебя узнаю даже в гриме, – рассмеялась девушка. – Брат упоминал, что ты в Москве, но я не поверила. Как жизнь?
Мария Данберг. Имя, которое было выжжено у него на сетчатке клеймом старых ошибок.
– Привет, Маша. Прости, я здесь по работе. У меня все нормально, жив-здоров. Как ты?
Он почувствовал себя неуютно, увидев скрытую мольбу во взгляде давней подруги. Наверное, каждые выходные проводила здесь… Черт. Надо же было тогда столкнуться с ее братом.
– У меня все замечательно, я завтра выхожу замуж, а через две недели мы переезжаем во Францию. К солнышку.
От сердца отлегло, и Стас даже устыдился, что возомнил из себя чужого идола. И все равно… этот ее взгляд. В серых глазах плескалось слишком много подавленных эмоций, а радость Маши от предстоящего замужества была чересчур наигранной.
– Мои поздравления.
– Я здесь с друзьями, не присоединишься?
– Не могу, увы. В другой раз… Нет, погоди. В другой раз тоже не смогу. Ты зря подошла, не стоило.
Она растерялась, и маска белого пушистого котенка слетела в считанные мгновения.
– Я хотела увидеть тебя.
Она была привлекательная, в коротком черном платье на бретельках, с зачесанными в высокий хвост русыми волосами. Маша водила острыми ногтями по красной поцарапанной коже над браслетами, и стало ясно, что девушка не просто волнуется. Она тоже – помешанная.
Отлично. Можно собраться всем вместе: Стас-Фаталист, Истеричка Маша и Василиск-Паша. Трио безумцев. Устроить цирк-шапито и поехать по миру с гастролями.
– Нам не нужно видеться, Маш. Я прошу у тебя прощения за все, но ты меня не прощай, я не заслужил. Мне жаль, что причинил тебе зло. Но придурков из своей жизни нужно уметь исключать. Вот и попробуй… Десять лет прошло все-таки.
– А разве у любви есть сроки? – с горечью спросила она и печально усмехнулась, на глазах выступили слезы. – Если бы ты только знал, как это больно – жить вдали от человека, которого любишь.
– Господи, не говори мне этого всего. Не надо. Не терзай душу, она и так еле оклемалась. Маша, иди домой, прошу тебя. Выйди замуж, роди детей, бегай с ними на Лазурном берегу. Забудь меня. Ты меня не любишь.
Она нахмурилась, по щекам потекли слезы.
– Ты охраняешь Саню Прохорову, да? – вдруг сказала она едким, отстраненным тоном. – Василиску будет интересно узнать, что ты ее еще и трахаешь.
– Ты что несешь? – Стас, охреневши от такого поворота событий, огляделся в поисках Прохоровой. Та спокойно сидела за столиком с Володей, который что-то долго и уныло рассказывал.
Задай он сейчас Марии тупой вопрос: «Чего тебе надобно, стерва?» – и от шантажистки не отделаешься. Потому Стас сразу перешел в нападение, суровым тоном отчитав ее:
– Ты хоть представляешь опасность ситуации? А тебе, как всегда, подумать не о чем, кроме своих прихотей!
Вызов в глазах Маши разом померк. Она, конечно же, надеялась, что он спросит о цене молчания. А она бы ответила: чистого и незамутненного секса в течение двух недель. Дабы было что вспомнить во Франции.
На этот раз голос у Маши звучал не так уверенно, когда она сказала:
– Василевских я знаю лично, так что прекрасно понимаю, во что ты вляпался. Я пущу новость о том, что Стас Архипов, сын международного преступника, обручился с Саней Прохоровой, падчерицей российского дипломата. Представляешь, какой кипишь поднимется? Если твоего папочку в итоге не вернут в Россию, то на Прохорова столько дерьма выльется: скажут, отмазал преступника из родственных чувств. А если Пашу Василевского не посадят, то решат, что Прохоров продался Ираклию, все-таки его крестника в зятья заимел. Хотя… кого этим в России удивишь.
Так-с. Стас оценил логику. С другой стороны, сам ведь просил вселенную послать женщину для утех, вот и получай. В следующий раз нужно быть точнее в описании желаемой девушки, чтобы не нарваться на кошмары из прошлого.
Он сунул руки в карманы наглухо застегнутой куртки и сказал:
– За твоей новостью последует скандал о Кирилле Данберге, который вел дела с Василевским и замешан в криминале по самое не хочу. Иначе откуда еще тебе лично знать питерского Карабаса? И поедешь ты не на Лазурный берег, а на Камчатку. Оленей будешь разводить, а не меня. Поняла?
Вот и поговорили. Сколько раз Стас представлял, что однажды встанет перед Машей на колени и попросит прощения. А в итоге снова ведет себя с ней, как мудак. Она ведь не контролирует себя, злится, потому что не может получить желаемое. Ему ли ее не понять?
Слезы Марии разъедали душу, и Стас был уверен, что если попробует их, то отравится. Она посмотрела с отчаянной мольбой и сдавленно прошептала:
– Стас, ты же любил меня. Ты любил…
– Нет, Маша, ты перепутала. Я тебя просто трахал.
В руке она держала бокал вина. Секунда – и вино оказалось на куртке и лице Стаса.
– Мразь, – прошипела Мария, и он молча согласился с ней.
Больше они ничего друг другу не сказали, потому что их прервала Настя Терехова. Та подлетела и воодушевленно выкрикнула:
– Кукла Маша, детка! Отлично выглядишь. Как женишок, извелся уже от волнения перед самым важным днем?
Марии ничего не оставалось, как уйти вместе с Тереховой. Настя послала Стасу подбадривающий взгляд, в котором читалось: не благодари.
Пришлось срочно звонить Валентину Геннадьевичу. Объяснять, что, во-первых, Данберг тоже может дать показания, если на него надавить, а во-вторых, давить нужно прямо сейчас, чтобы не дай бог в его изданиях и передачах не промелькнула сплетня о «грязной» связи между семьями Прохоровых и Архиповых.
«Вот так натворишь дерьма в прошлом, и оно начинает литься на тебя вместо дождя, когда не ждешь. Твою же мать», – философски заключил Стас.
Он сел в углу неподалеку от столика Саши и решил, что заводить интрижку не станет – ни с Марией, ни с другими девушками. Пока контракт не закончится в сентябре, есть только работа. Иначе своими похождениями он может, сам того не желая, привнести в жизнь Прохоровых осложнения.
А секс… Да уж проживет как-нибудь, все ж не безрукий. Учебы и работы выше крыши, есть о чем подумать, кроме женщин. Тем более, о других думать не получалось. Была только Прохорова, от одного взгляда которой спина покрывалась испариной и горло сводило от жажды, как у монаха, потерянного в пустыне.
Вообще, очень странно. По отдельности Стас и Саша – два вполне обычных магнита для неприятностей, но вместе – самая что ни на есть ходячая катастрофа. Как будто судьба заранее предупреждает, что у них нет будущего. Что они друг другу противопоказаны…
Хоть ты прислушайся.
Глава 9
На следующий день, в субботу, тридцатого декабря, Юрия Архипова доставили в Москву. Об этом отчим сообщил после обеда, и Саня поняла, что час настал. Бывшего главу М-Банка в мире считали политическим заключенным и надавить на него не удастся: слишком пристально внимание к его персоне. Сейчас все зависело от Ареса: сумеет ли он склонить отца к немедленной даче показаний против своего друга, победят ли отцовские чувства.
Если сходу заведут дело на Ираклия, то и Пашу в январе посадят, потому что тот останется без «крыши». Даже не верилось, что может быть счастливый финал в этой истории. Хотя, для кого он счастливый? Точно не для семьи Василевских.
«Эти существа – они не люди», – говорил Паша когда-то о будущих сексуальных рабынях. Но Саня не могла так же унизительно сказать о нем самом. Он был и остается человеком. И должен нести за это ответственность.
Пробило четыре часа, за окном садилось продрогшее зимнее солнце. Закат – любимое время суток у Ареса. У него не было любимого цвета – он выбирал сразу всю палитру, не было любимого писателя или режиссера – он любил многих. Но вот в сутках Арес предпочитал именно закат.
Саня украсила дождиком кактусы, которые служили елкой, и теперь читала французский роман «Любите ли вы Брамса» в оригинале. Арес сдавал очередной тест на учебном сайте. Даже Большой Босс удивился такому энтузиазму и стал иногда брать Ареса на встречи с инвесторами в качестве слушателя.
Ясно, почему Стасу было до чертиков скучно в школе: он ведь самый обычный гений.
– Попроси аннулировать тебе судимость, – отвлекшись от чтения, сказала Саня.
Арес не сразу оторвал взгляд от экрана.
– В смысле, убрать из баз данных?
– Да. Тебе ведь изменили срок на условный. Нет ничего невозможного.
– Хм… – он все еще был мыслями в виртуальном мире, поэтому не сразу ответил. – Логично, – сказал Арес и снова ушел в себя.
Саня знала, что под силу выбить для Архипова такую поблажку, они с отчимом уже обсуждали это. Ираклий Василевский – это целая махина, вместе с которой ко дну пойдет немало людей, и какая-то там судимость – это просто пшик. Только нужно, чтобы на этом настоял сам Юрий Архипов.
Саня осторожно сказала об этом, и Стас наконец посмотрел на нее. За время, которое они были знакомы, у него проступили почти незаметные, но все же морщинки вокруг глаз. Он слишком часто щурился, пытаясь прожечь дыру в каждом встречном, кто смел взглянуть на Саню.
– То есть мое будущее зависит от решения отца. Дежавю какое-то. Чувствую себя провинившимся мальчиком, который никогда не сможет расплатиться за проказы. Так и хочется сказать: я устал, я ухожу.
– Кстати, по поводу усталости. Сегодня Володя здесь ночует. Двое охранников на смене есть, систему видеонаблюдения ты вчера проверял… Так что даю тебе официальный отгул. Поезжай домой, отдохни. Развейся. А то живешь, как в казарме.
Пальцы Стаса замерли на клавиатуре, он напрягся и выпрямил спину.
– А… зачем Владимиру оставаться?
– За тем самым. Ты какой-то непонятливый сегодня. Володя и так ждал пять месяцев. Между прочим, я ему рассказала тогда, в августе, что целовалась с другим. А он простил и ни разу не упрекнул. Святой человек.
Стас отложил ноутбук и поднялся.
– Ты же собиралась с ним в ресторан. Китайский.
– Передумала, обойдемся без ресторана.
– Гм… Ты права, я поговорю с отцом по поводу моей судимости. Ему не убудет, а мне радость. Позвоню Валентину Геннадьевичу, узнаю, когда дают свидание.
* * *
Стас вышел из комнаты и наконец вдохнул. Ему стало физически плохо, в глазах потемнело. Он прислонился спиной к стене и зажал переносицу двумя пальцами, чтобы прийти в себя, а потом направился в ванную и плеснул холодной воды в лицо. Провел влажными пальцами по волосам, приглаживая. Руки начало покалывать от кончиков пальцев вверх до плеч, до того захотелось ударить в зеркало кулаком, чтобы унять болью ярость. Стас посмотрел на свое отражение и не узнал себя. В уставших глазах горел огонь мучительной ревности.
«Павел смотрел на нее, как на собственность», – зазвучало воспоминание, остужая голову.
– Она не твоя, ты ей никто. Вы просто идете по одной дороге до первого перекрестка. Понял? Саша тебе не принадлежит, она не предмет. – Но разумные доводы отбивались от сердца… как там Прохоров выразился когда-то? как щебенка от бампера.
Через несколько минут, так и не успокоившись, Стас вернулся в гостиную.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – заволновалась Саша.
– Не очень. Мне и правда не помешает отгул. Приеду за тобой утром. Когда твой… этот придет?
Саша привычным движением перебросила волосы на одно плечо и глянула на настенные часы.
– Минут через тридцать.
Стас взял ноутбук и уселся прямо на стол. Сосредоточиться так и не удалось, хотелось вышагивать по комнате и громить мебель. Злая, ревнивая энергия рвалась на свободу, и он даже не услышал, когда князь Солнышко наконец вошел в квартиру. В ушах шумело, а мир заволокло туманом. Стас не мог сдвинуться с места, пока Владимир не исчез в другой комнате. В спальне, наверное.
Саша что-то говорила, давала инструкции, но Стас ничего не запоминал. Он кивнул и убрался из квартиры, захватив ключи от машины и своего жилища на Патриарших. По привычке надел бронежилет под куртку, захватил рацию для связи с охраной. Ноутбук решил не брать, чтобы не швырнуть в эмоциях об стену.
Он не мог гнать, превышая скорость, не мог напиться – весь запас этих опций с лихвой был использован в юности, и теперь меньше всего хотелось вляпаться в неприятности или в новую судимость. Чего хотелось, так это чтобы Саша выставила Владимира вон, желательно навсегда.
Стас очень долго сидел в машине, пока не стемнело до беспросветной черноты, а потом поднялся к себе и, не выдержав, позвонил Прохоровой. Она не ответила. Трубка улетела в стену. Ну вот, что и требовалось доказать. Технику нельзя давать буйнопомешанным.
Стас присел у стены, терзаемый удушливой, неуправляемой ревностью. В последние годы его руки загрубели, на загорелой коже местами виднелись белые нитки шрамов. Порез вдоль вены давно зажил, но уродливый шрам остался важным напоминанием о том, что все в этой гребаной жизни можно перетерпеть. Главное не сломаться.
Но сколько ни убеждал себя, перед глазами стоял совершенный силуэт Саши: ее касается другой мужчина, и ей это нравится. И с Василиском нравилось.
Взгляд упал на журналы, которые так и не выбросил, чтобы не забывать, каким мажорным упырем Стас Архипов был когда-то.
– Ну что, допрыгался? – спросил он у собственной картинки в журнале.
Он не представлял, как пережить ночь, и спустился в ресторан, чтобы отвлечься. За одним из столиков сидела девушка в откровенном голубом платье. Она явно никого не ждала, вернее, искала, с кем бы уйти. Стаса она заметила сразу и, соблазнительно поведя обнаженным плечом, приглашающе улыбнулась. Он поморщился. Может, и стоило бы ее трахнуть в туалете, вдруг пришел бы в себя. Но внутри скопилось столько немой ярости, что Стас с большим удовольствием наорал бы на незнакомку, чем полез к ней под платье.
«И тут покоя нет», – разозлился он и выбрался на улицу, прогуляться по Патрикам. Погода стояла паршивая. Падал ленивый снег, но мороза почти не было, и под ногами хлюпала слякоть. Завтра вообще все поплывет, наверное, как раз к Новому году.
По спине пробежал колючий холодок: появилось дурное предчувствие, что за Стасом следят. Он огляделся: вроде никого. Нервы ни к черту…
До жути хотелось курить, но он держался, потому что легко поддавался зависимости. «Всего одну сигарету», – ныла в висках мысль, но он знал, что потом будет и вторая, и десятая…
По улицам гуляли довольные люди, предвкушая новогодние праздники, а мозг Архипова показывал видео Саши, которая стонет и выгибается в чужих объятиях. Поняв, что дошел до ручки, Стас повернул назад к дому. Было уже темно, он не знал, сколько прошло времени, потому что оставил телефон валяться у стены, а наручные часы он вообще у Саши забыл.
Он начал волноваться, что ему могли звонить по важному делу. Или еще чего хуже – с Прохоровой что-нибудь случилось. Только сейчас он подумал, что не взял с собой рацию, чтобы держать связь с охраной. Но когда выходил из квартиры, плохо соображал.
Вбежав в широкий подъезд, Стас прошел мимо спящего консьержа в холле и быстро поднялся в лифте на последний этаж.
В квартире кто-то был. Он сразу почувствовал, еще до того, как повернул ключ в замке… Несмотря на усталость и рассеянность, он собрался в считанные мгновения, выхватив пистолет из кобуры, машинально снимая с предохранителя.
Но дверь распахнулась сама, и на пороге появилась пьяная в стельку Саша.
* * *
Володя ее поцеловал, как всегда, сдержанно, без излишних эмоций. Так уважаемый муж мог бы целовать жену на публике.
Это не плохо, конечно, даже мило, однако… Саня не знала почему, но, когда дело дошло до кровати, ей стало неуютно. Как будто она поступала неправильно. Все вдруг показалось неправильным. От Володи пахло хорошей туалетной водой, но резкий сандаловый аромат не слишком нравился. Она сама использовала только одну-единственную цветочную эссенцию, потому что предпочитала либо тот аромат, который вызывает восторг, либо никакой…
Мысли все время улетали. Она собиралась заняться любовью со своим парнем, а думала о чем угодно, только не о нем.
Они сидели на кровати, Володя бережно целовал ее плечо, но что-то отталкивало Саню, какое-то невысказанное беспокойство не позволяло наслаждаться моментом.
– Володя. Погоди, – она увернулась от его новой ласки и подтянула бретельку шелковой пижамы. – Давай поговорим.
Он на удивление охотно согласился, словно и не испытывал жгучего желания переспать с собственной девушкой.
– Я люблю тебя как человека, но… как мужчина ты мне только нравишься. Нет любви, – наконец призналась Саня.
– И что?
– Тебя это не волнует?
– Любовь в браке не главное, мы это выяснили еще в день знакомства.
– Да, но…
У Володи были красивые серо-голубые глаза, понимающие, несмотря на всю его спесь.
– Что – но?
– Я не могу заняться с тобой любовью, удерживает что-то.
Володя отодвинулся и медленно застегнул пуговицы на серой, идеально отутюженной рубашке.
– Хорошо. Давай договоримся: до свадьбы – никакого интима. И можешь спать, с кем захочешь. Я перетерплю, перестрадаю.
– Господи, да что ты такое говоришь?!
– Предлагаю вариант, который бы тебя устроил.
– Замолчи, пожалуйста, в тебе говорит раненное самолюбие. А может… Володь, может, мы просто не подходим друг другу?
– Ты меня полностью устраиваешь. – Он поднялся и, сунув руки в карманы брюк, прошелся по комнате.
– И тебе достаточно такого определения?
– Да. Санечка, милая моя… Ты же знаешь. Мои родители планируют уехать за границу на пенсию. Чтобы перенять бизнес отца, я должен жениться, это условие. Я у них старший ребенок, причем единственный со способностями к бизнесу. Они хотят увидеть, что их наследие не уйдет в небытие. А ты рассудительная, умная, заботливая. Такой женой каждый будет гордиться.
Женой. Он еще даже предложения не сделал, а уже рассматривает ее, как удачную инвестицию. Но разве не этого она хотела? Сама ведь так же относилась к Володе. Правда, она не знала, что он тоже не испытывает к ней любви.
Саня ошарашенно смотрела на Володю и думала в этот момент отнюдь не о домике Барби, а о том, почему она выбирает настолько странных мужчин. То ли потому, что не было примера хорошего отца, то ли потому, что был плохой пример матери. «А может, ты просто дура. Это, кстати, самая подходящая версия».
Паша – бездушный преступник. А теперь вот Володя, который просто хочет жениться. И к тому же он либо импотент, либо изменник, но это, конечно, не доказано.
«Поздравляю, Саня. Ты так боялась новой страсти, что нашла мужчину, которого вообще не волнует секс с тобой». То ли плакать, то ли смеяться.
– Но что же у нас будет за семья? – пробормотала она.
Володя мягко улыбнулся и опустился перед Саней на колени, обхватив за талию. В его лучистых глазах светилась житейская мудрость.
– Самая лучшая. Да, я иногда самодур, но поверь, я бесконечно тебя уважаю и не сомневаюсь в своем выборе. Наши дети будут обеспечены с рождения, и внуки тоже. Мы построим свою собственную крепость и будем хозяевами себе. Но если однажды ты захочешь уйти, то я не буду держать, тащить тебя назад насильно, обещаю.
Окружающие почему-то не видели этой искренности в Володе, но Саня знала, что он не притворяется сейчас. Может, обещание в итоге и не сдержит, но вот в эту самую минуту он и правда верит в то, что говорит. Он был таким… родным, понятным, с теплой рыжинкой в русых волосах и светлым взглядом, полным надежды.
– И почему в твоих словах так много смысла? – Обняв его в ответ, Саня вздохнула и решила: – Хорошо. Давай попробуем. Но если кто-либо из нас решит уйти, то никаких обид.
– Договорились, – серьезно ответил он. – У нас будут прекрасные дети. У нас все будет.
