Текст книги "Знак Огня (СИ)"

Автор книги: Артем Сергеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Знак Огня

Глава 1

Это был самый обычный августовский субботний день, жаркое солнце било в наглухо зашторенные окна спальни, крики детей во дворе и шум машин едва пробивались через плотно закрытые окна, чуть слышно гудел кондиционер в коридоре, нагоняя комфорта в приоткрытую по этому случаю дверь, а я лежал в постели и краем глаза следил за цифрами на экране будильника.

Вот сейчас стукнет четырнадцать сорок пять, вот сейчас эта электронная сволочь зазвонит, и я встану. А встану я потому, что это для других день, к тому же субботний, для меня же это было ещё одно утро рабочего дня, просто сегодня я во вторую смену. Скользящий график штука такая, ага.

Завод работал круглосуточно, печи не знали выходных и праздников, вот и мы с ними тоже. Ну, разве что на новый год, да и то не всегда.

А пока до звонка было ещё три минуты с копейками, и я смежил веки, пытаясь вновь окунуться в тот странный сон, что заставил меня подскочить на кровати. Я знал, что, если я сейчас подорвусь и начну бегать, собираясь на работу, то забуду то, что мне снилось, как будто и не было ничего, а вот если ещё полежать да постараться вновь провалиться в то странное состояние, то мне может повезти и я вспомню всё, что заставило моё сердце биться как при погоне.

И, кстати, погоня была, да, вот только это не меня гнали, это я кого-то гнал, причём кого-то, кто давным-давно заслуживал того, чтобы его догнали, сбили с ног без всякой жалости, бросили бы на пол, прижали сапогом к земле и о чём-то сурово спросили. И этот кто-то был мне давно знаком, вот только он не хотел показывать мне своё лицо, и это свербило меня сильнее всего.

С обычным кошмаром я бы не стал так стараться, с обычным кошмаром я бы сейчас просто встал на ноги, потянулся бы, поёжился, сбрасывая сонную одурь, да и пошлёпал себе в ванную, мыться-бриться, собираться.

Но я ведь выскочил из этого сна с сожалением, с чувством того, что я могу узнать сейчас что-то очень важное, что осталось совсем немного, совсем чуть-чуть, и мне откроется что-то, что изменит всю мою жизнь, но что-то не дало этому случиться, что-то обрубило всё на корню, как будто я подобрался к какой-то грани, к чему-то важному и, чтобы этого не допустить, меня окатили холодной водой, выбрасывая в явь, к существующему положению вещей.

Но вот тело моё расслабилось, руки-ноги налились тяжестью и теплом, я даже всхрапнул чуть-чуть, но тут же поморщился и повернулся на правый бок, потому что это и было, наверное, то самое, что вырвало меня из странного сна, а не чужая воля, как я уже сам себе напридумывал, и вот голова моя обмякла, и вот на грани восприятия вновь замаячило то самое, странное и заставляющее сжать кулаки, как дверь в спальню с шумом распахнулась, ударившись в ограничитель, и звонкий голос произнёс:

– Вставай! Хватит валяться, тебе на работу пора!

Я дёрнулся и понял, что это Алина, жена моя, и что она права, вставать пора, нечего разлёживаться, и что я её люблю, люблю без ума и без памяти, вот только почему её, обычно такой любимый мною голос, вдруг сейчас, спросонья, на грани яви и сна, воткнулся мне в мозг как раскалённый гвоздь в живое мясо, и заскрежетал в моих ушах не хуже металла по стеклу?

– Да-да, – я одним рывком сел в кровати и свесил ноги на пол, растирая лицо и пытаясь понять, что же сейчас случилось, и что это на меня нашло, – уже встаю.

– Всё нормально? – спросил тот же голос, вот только он уже был полон нежности и заботы, как всегда. – Чего расселся тогда? Особого приглашения ждёшь?

– Нормально, – ответил я и, повернувшись, посмотрел на неё, пытаясь проморгаться уже наконец, да что же со мной такое сегодня, переспал, что ли, – нормально всё, не переживай. Так, приснилось что-то, муть какая-то, не помню уже.

Алина стояла в дверях, застёгивая на одном ухе золотую серёжку в виде большого кольца, на втором-то оно было на месте. Вообще она уже была в полном боевом, что называется, наряде, видимо, собралась куда-то, и я привычно подумал, какая же она у меня красивая, и как мне с ней повезло, и что вообще могла найти такая девушка, как она, в таком парне, как я?

Ей, с её элитной, как она сама иногда с усмешкой говорила, красотой и такими же запросами, был нужен кто-то другой, а не обычный начальник смены плавильного цеха на небольшом металлургическом заводе. Не, платили-то мне нормально, хватало и на кредит по её «Лексусу», и на ипотеку, но вот на Мальдивы уже не оставалось.

Она стояла и с непонятным любопытством смотрела на меня, поправляя причёску. Высокая, стройная, статная, с густыми пшеничными волосами, свободно падающими до самых лопаток, в белых, обтягивающих джинсах и светлой, лёгкой, приталенной курточке, она казалась здесь немного чужой, светлым ангелом, спустившимся на землю. Всё-таки и ремонта в нашей трёхкомнатной ещё нормального нет, да и район маленько такой, ближе к промзоне, чем к центру, во всяком случае, её белый «Лексус» во дворе всегда стоял, как мне казалось, с немного оскорблённым видом, брезгливо сторонясь всех этих подержанных и побитых жизнью ласточек.

Алина чуть подалась вперёд, пошире открыв свои и без того свои большие, немного мультяшные голубые глаза, что-то высматривая во мне, она даже нахмурилась немного, и я поддёрнул голову вверх, чтобы ей было удобнее меня рассматривать, глядя в ответ на неё так, как всегда это делал, с нежностью и любовью, и она понемногу успокоилась.

– Не забудь прибрать после себя в ванной, – она вышла в коридор, потом свернула в свою комнату и принялась там чем-то шуршать, куда-то собираясь и потеряв ко мне интерес.

– Хорошо, – я встал и в одних трусах прошлёпал умываться, выключив наконец-то затрезвонивший будильник, – приберу обязательно.

– Надеюсь, – донеслось мне в спину, и я закрыл дверь, включив воду. Вода у нас становилась нормальной не сразу, горячая вначале текла чуть тёплая, холодная тоже, потому что трубы в подвале висели без всякой изоляции, открытые всем ветрам из открытых продухов, нужно было немного подождать, и я опёрся руками о раковину да подался вперёд, рассматривая себя.

Из зеркала на меня смотрел молодой мужик лет двадцати семи, мне столько и было, с нормальной мордой лица, среднего роста, но с широкими плечами – спасибо плаванию в школе, с мощными ногами и руками, спасибо каратэ в те же годы, и с крепко сбитым телом – спасибо самбо в институте. А, и ещё кулаки у меня были, слава богу, с голову шахматиста, да и пользоваться я ими тоже умел.

Потом-то, конечно, я всё это дело резко забросил, потому что нельзя же заниматься рукомашеством и дрыгоножеством только ради своего удовольствия, у меня же семья и работа, в самом деле, а сутки не резиновые, но иногда очень по всему этому делу тосковал, стараясь никому не показывать.

Но тело ещё не забыло нагрузок, да и на заводе я в основном не в кабинете сидел, а носился по цеху, как электровеник с педалями, хотя этого было откровенно мало, но всё же это было лучше, чем ничего.

По коридору звонко простучали каблучки, я дёрнулся, схватил пену для бритья, но дверь отворилась и я не успел.

– У нас, вообще-то, счётчики, – сообщила мне Алина, протянув руку, чтобы снизить напор, – и поменьше брызг, Даниил, – она назвала меня полным именем, что было явным признаком неудовольствия и раздражения, – все мои вещи должны быть сухими, понял? В конце концов, оставлять после себя чистоту в туалете и ванной – это ведь так несложно, правильно?

– Правильно, – кивнул я, попытавшись улыбкой оправдаться, хотя было бы в чём, я ведь и не сделал ещё ничего, только воду включил. – Чистота – залог здоровья, порядок прежде всего!

– Ладно, – сменила гнев на милость она, – я ухожу, приду поздно. Если что, меня не жди, обязательно принимай душ и ложись спать. Поесть – сам, всё сам. Всё, пока!

И она, помахав мне пальчиками в воздухе, развернулась на месте и, сделав несколько изящных шагов, как по подиуму, вышла из квартиры, закрыв за собою дверь, а я ещё раз порадовался, какая она у меня красивая и как мне с ней повезло.

Потом я, подумав, чуть увеличил напор воды, что я, в самом деле, на помыться себе не заработаю, и принялся за дело. Бритва, хоть и одноразовая, хоть и брился я ею уже несколько раз, всё ещё была в порядке, я и не порезался, и обскоблил себя нормально.

Потом я начал искать своё мыло и вот тут, натурально, завис. На прежнем месте его не оказалось, а искать среди бесчисленного множества Алининых пузырьков, ярких баночек, флаконов и тюбиков – глаза разбегались, да и стремновато как-то было, ей-богу.

Интересно, вдруг пришла мне в голову шальная мысль, не моя это была мысль, совсем не моя, вдруг у нас ребёнок появится – что тогда? Мы ведь живём вместе уже несколько лет, должен же он когда-то появиться? Что тогда будет со всеми этими баночками и тюбиками?

Хотя, и тут неожиданное, внезапное, совсем мне не свойственное, раздражённое и злое озарение ткнулось в голову – какой ребёнок? Ты с ума, что ли, сошёл, Даня?

Ведь все твои разговоры на эту тему тут же обрубались, ты что, не помнишь, что ли? Хотя занимались мы этим, от чего дети рождаются, часто, это она любит, хотя и тут у нас идёт игра в одни ворота – я пыхчу, стараюсь, потею, она же позволяет мне это делать и контролирует процесс, и нет в этом процессе места возможным детям.

Это чего получается, вновь мелькнула в голове мысль, это я должен до своей старости, до конца сил, до самой смерти, только на неё любоваться и только её обеспечивать? Вся моя жизнь – она вот сюда уйдёт, да?

Мысль мелькнула и пропала, потому что мне стало плохо, очень плохо, в глазах помутилось, я зашатался и вцепился руками в раковину, чтобы не упасть, зато вместо меня упало с полочек несколько тюбиков, я резко отступил, оборвав штору, и вот тут испугался по-настоящему.

Всё вылетело у меня из головы, я даже на собственное самочувствие уже не обращал никакого внимания, потому что надо было срочно подобрать тюбики, навести порядок, убрать брызги с зеркала и насухо его вытереть, не оставляя потёков и разводов, ни в коем случае не оставляя, так что, когда я с этим закончил и облегчённо выдохнул, вроде получилось всё, ничего не разбил и ни на что не наступил, а потом посмотрел в чистое, как будто и не было ничего, зеркало, на меня оттуда посмотрел прежний Даня.

Что это сейчас со мною было, я разбираться не стал, потому что время поджимало, нужно было и одеться успеть, и о еде позаботиться, и на служебный автобус не опоздать.

Так, с одеждой всё просто, одноразовые носки, Алина за этим следила, заставляя меня постоянно пополнять их запас, потом рабочие брюки на ремне, не джинсы ни в коем случае, нет, и это тоже было с подачи Алины, ведь я же не работяга, в джинсах ходить, потом плотная рубашка навыпуск, с длинными рукавами рубашка, и с карманами, пиджак почти, а не рубашка, потом недорогие часы на запястье, потом телефон в нагрудный карман и застегнуть его сразу же, чтобы не выпал, потом сумку с документами и всякой мелочью на плечо, потом удобные, разношенные туфли на ноги и всё, готов к труду и обороне, двух минут не прошло.

А на кухню я даже заходить не стал, и так знал, что там нет ничего. Точнее, в шкафчиках кое-что было, сам покупал, крупы там всякие, макароны, приправы и тушёнка, но это ж готовить надо, а времени нет. И холодильник – вроде бы и набитый всякими соусами и остатками от доставки под завязку, на самом же деле пусто, с собой взять нечего.

Алина не готовила дома, она обходилась доставками и походами в кафешки, в самом деле, не в прошлом веке живём, да и можем себе позволить, почему нет, а я обычно готовил себе сам, я домашнюю еду уважал больше, чем все эти доставки.

Но сегодня, видимо, придётся прикупить себе чего-нибудь в магазине на углу, вторая смена ведь, суббота к тому же, столовая на заводе работать точно не будет.

Окинув напоследок квартиру взглядом и проверив, всё ли выключил и всё ли убрал, подхватив по пути плотно завязанный пакет с мусором, я вышел на лестничную клетку, основательно закрыв за собой дверь на оба замка, причём на полное число оборотов, об этом мы тоже договаривались.

Тем более что и дверь у нас была мощная, настоящая, не профанация какая-то, весила она килограмм двести, так много в ней было металла, и висела она на усиленных косяках, не прорубишься, и замки в ней были высшего класса, взломостойкие да высокосекретные, с солидными ключами, так что почему бы и нет, закрывать так закрывать.

Вообще Алина озаботилась защитой, странно даже, ведь у нас, на втором этаже, на первом-то магазин был, в который я сейчас и зайду, так вот, у нас, на втором этаже, в окнах были решётки, и балкон тоже был зарешёчен, у единственных из всех в нашей двухэтажной сталинке.

Она ещё, помню, что-то делала с ними, с этими решётками и дверью, вот только я не видел что, потому что она на это время попросила меня посидеть в ванной спокойно, не мешать ей, на что я, пожав плечами, подчинился.

Сидел, помню, на краешке ванны, ничего не видел, как они и просила, слышал только какой-то странный рифмованный шёпот, чуть ли не завывания, чуял слабый запах едкого, неприятного дыма, как будто вонючую аромапалочку зажгли, да и всё на этом, получаса не прошло.

А, и ещё, если присмотреться, на двери были едва заметны следы каких-то рисунков, каких-то фигур, как будто их сначала нарисовали, а потом стёрли, но не усердствуя стёрли, вот и все результаты, ничего особенного, разве что получилась у нас, действительно, наша квартира – наша крепость.

Вообще, в своё время, я думал если и не о центре, то хотя бы о новых домах, с нормальными подъездами и ремонтом, в людном, хорошем районе, поэтому удивился, когда мы выбрали именно эту квартиру, но жене моей почему-то было очень важно, чтобы мы жили именно здесь, на отшибе, в кругу нескольких таких же сталинок, да в окружении старого частного сектора.

То ли жил тут кто-то такой до нас, очень важный для неё, то ли само это место было нашёптанное да замороченное, я не вникал, да и зачем мне это? Квартира как квартира, хорошая даже, сталинка же, и потолки высокие, и окна большие, и соседей мало.

Район, правда, был не очень, много в нём было потомственной гопоты и всяких прочих других осколков заводских трудовых и сидельческих династий, но люди ведь, такие же, как я, да и Алина их не боялась, а вот они её почему-то – очень даже, вот я и не переживал, когда она задерживалась где-то за полночь.

Под эти мысли я выкинул пакет в мусорный контейнер, распугав кошек, да быстрым шагом направился в магазин под нашими окнами, время поджимало, мне ещё на остановку бежать.

В магазине было пусто и слава богу, продавщица Зина была, баба Маша была, соседка наша из частного сектора, да какой-то мелкий пацан, что тёрся у витрины со жвачкой и шоколадками, всё тёрся и никак не решался что-то купить, вот и все сегодня посетители.

Я сразу, со входа, поздоровался со всеми одновременно, да сделал бабе Маше знак рукой, что, мол, за вами буду, выбирайте спокойно, не торопитесь. А ещё я неожиданно даже для самого себя улыбнулся бабе Маше по-доброму, радостно так улыбнулся, как своей, как будто поделиться чем-то хотел, хотя, и я это знал доподлинно, она ненавидела мою жену до нервной дрожи, да и Алина относилась к этой крепенькой старушке не лучше, но почему-то с явной опаской, и вообще их отношения напоминали вооружённый до зубов нейтралитет, как у двух самых здоровых кабысдохов на районе, которые всё следят друг за другом, скаля зубы, но всё никак не решаются подраться, ибо чревато.

– Ух ты! – вдруг во весь голос произнесла баба Маша, глядя мне прямо в глаза, заинтересовал я её всё же своей улыбкой, – никак, попускает дурака?

– Ещё чего, – за меня ответила ей Зинка, разбитная продавщица лет тридцати пяти, может, больше, может, меньше, уж очень она всегда была сильно наштукатурена, не поймёшь, когда синяки замазывает, а когда для красоты старается. – У этой стерляди не забалуешь!

Голос её сочился презрением ко мне, я удивился даже, с чего это она, ведь ни одного плохого слова или взгляда от меня в её сторону не было, но вместо меня её сбрила баба Маша.

– А я вот скажу Алинке, – с удовольствием произнесла она, глядя мгновенно сбледнувшей с лица Зинке прямо в забегавшие глаза, – как ты тут умничаешь за её спиной. Вот потеха-то будет! А? Сказать? Или не надо?

– Не надо, – засуетилась за прилавком Зинка, – и вообще, молодой человек, вы выбирать-то будете? Или мы вас тут все дружно подождём, пока вы уже что-нибудь сообразите?

Я глянул на бабу Машу, ведь она первая в очереди у прилавка, но та кивнула мне, мол, давай, говори, я-то никуда не тороплюсь, я больше так, поболтать зашла, и сделал шаг вперёд, выбирая.

– Круглый дошик, – попросил я, – красный только. Потом батон, вот этот, свежий. Майонез маленький, пачку чая в пакетиках, рафинада коробку. И пакет.

На стеллаже за спиной Зины лежала ещё всякая печёная сдоба, пирожки там были, сосиски в тесте, мини-пицца, но их брать я не решился, хоть и хотел, уж очень они выглядели помятыми и блеклыми, а жаль.

Продавщица быстренько пошвыряла на прилавок всё то, что я заказал, сделав ошибку лишь раз.

– Это не то, – сказал я, двигая в её сторону лапшу быстрого приготовления, – это другая. Она цилиндрическая, а мне нужна вон та, подороже которая, у неё коробка на большую тарелку смахивает, ну, или даже на котелок. Замените, пожалуйста.

– Так и говори! – вызверилась на меня Зинка, забирая одну лапшу и швыряя в мою сторону другую, которую я и просил. – А то умные все! Цилиндрическая, надо же! Не по скусу нашему оленю цилиндрическая, оказывается!

Зинка вообще никогда не выбирала слова в общении со мной, но так было не всегда, сначала-то она была вежливая, даже улыбалась, заглядывая в глаза, потом почему-то потихоньку, день за днём, обнаглела, но я старался не обращать на это внимания, тем более что все мои попытки как-то спокойно с ней поговорить разбивались о её желчные, торжествующие смешки и результата не давали, а поступать с ней по-другому я не хотел, да и не давало мне что-то поступать с ней по-другому, мешало и тормозило, но вот сегодня это что-то дало слабину, и я не сдержался.

– Слушай, ты! – и я вдруг гаркнул в ответ так, что не ожидавшая этого Зина даже пробежалась маленько за прилавком туда-сюда. – Я тебя сейчас за волосья вытащу во двор и суну харей в грязь! Или Камазу под колесо пристрою, под заднее! Ясно тебе⁈

С чего это меня так разобрало, я и сам сказать не мог, ведь нормально же всё было, как всегда, Зина не отличалась вежливостью, а ещё она, и я это сейчас видел, была на редкость тупой, ведь она собиралась что-то заверещать, она не собиралась сдаваться, а во мне злоба прямо-таки бурлила, и я чему-то обрадовался, и я даже растопырил пальцы, чтобы исполнить свою угрозу, хотя нашёл противника, баба же, хоть и дурная, но тут всё испортила баба Маша.

– Хе-хе-хе! – она выдала очень короткий и язвительный смешок, а потом добавила, специально для Зины, и та осела назад, и закрыла рот, ведь бабу Машу она боялась почему-то больше, чем меня, и боялась по-настоящему. – А ты замолчь, лярва! Не видишь, он тебя сейчас и вправду на улицу вытащит!

– А я полицию вызову! – пробухтела Зина, пряча глаза. – и в суд подам!

– Пять тыщ штрафа! – припечатала её баба Маша. – Максимум! И рожа в грязи! И Алинка во врагах! Этого хочешь? Всё-таки дурная ты баба, Зинка, вон, даже хозяин твой сейчас сидит себе в кладовке, в носу ковыряет, а выходить даже и не думает! И правильно, Зафар, и правильно!

Кстати, про него-то я и забыл, обычно этот чернявый, крепко сбитый мужик средних лет в случае малейшего кипиша тут же выскакивал в торговый зал, подростков там утихомирить, пьяных в чувство привести, он вообще радел за порядок в собственном магазине, но вот именно сейчас его тут не было. И не потому, что он меня побоялся, нет, взрывной он был и нахальный, тут что-то другое.

– А тебе поделом, Зинка! – продолжила долбать её баба Маша, – поделом! Привыкла, понимаешь, нагадишь Даниле на голову, он утрётся, как обычно, повернётся да уйдёт, а у тебя от этого прямо розы на душе распускаются! А теперь всё, шалишь, подруга!

Зина испытующе зыркнула на меня, но лишь шмыгнула носом, переведя взгляд в сторону, мол, не больно-то и хотелось, и промолчала.

– Так, теперь ты, – дёрнула меня за рукав баба Маша, – плати и выходи, только подожди меня на улице, ясно? А я пока сделаю так, чтобы они все тут воды в рот набрали, для своей же пользы. Давай, не стой столбом, скидывай в пакет продукты и выходи.

– Платить картой будете? – независимым голосом, как будто и не было ничего, спросила меня Зинаида, я кивнул в ответ, расплатился, собрал свой пакет, вышел на улицу, да и остановился там. Всё-таки как я не опаздывал, а я не опаздывал, бабу Машу подождать нужно было, мне хотелось хоть какой-то ясности, мне интересно стало, чему это она так обрадовалась, и от чего это меня должно было попустить, и почему она назвала меня дураком, и вообще что это такое сегодня было. Прорва вопросов, в общем, и все глупые.

В стеклянную дверь магазина я видел, как баба Маша собрала вокруг себя Зину, Зафара и этого мелкого, уже забытого мною пацана, чёрт его туда сегодня принёс, да что-то им говорила, махая перед ними указательным пальцем, а они завороженно и на всё согласно кивали, не отрываясь взглядами от этого пальца.

Потом баба Маша дунула, сплюнула, щёлкнула большим и средним, и они как будто очнулись, о чём-то снова заговорили, но та не стала их слушать, повернулась и вышла ко мне, на улицу, на прощанье громко, с удовольствием, хлопнув дверью.

– Так, теперь ты, – и баба Маша поманила меня пальцем на лавочку у магазина, под яркое солнышко. – Сюда иди, голубь ты мой сизокрылый.

Я подошёл и присел рядом, поправив сумку на плече и положив пакет с продуктами на лавочку, да испытующе посмотрел на неё.

– В глаза мне гляди, – попросила она меня, развернувшись ко мне лицом, – и не думай ни о чём, не надо. Так, так, ага, тьфу ты, ого! Ну, наконец-то!

– Чего наконец-то? – и я, вздрогнув, выплыл и из прицела её серых, цепких, совсем не старческих глаз, точнее, это она отпустила меня, ну надо же, не хуже цыганки, – и что ого?

– Ты скажи, и я скажу, – прищурилась она, – с тобой сегодня ничего такого не случилось? Ну, там, недомогание какое, или ещё что? А то, может, сон какой приснился? Ты только отмахиваться не думай, говори, как есть.

– Да вы, баб Маш, прямо ясновидящая, – усмехнулся я, удивившись, надо же, из двух выстрелов оба раза попала, но всё же решившись не отмахиваться от неё, время на посидеть с ней на лавочке у меня ещё есть, – и сон какой-то был, только я его не запомнил, и недомогание случилось, чуть в обморок в ванной комнате не упал.

– Совсем не запомнил? – спросила она, чему-то огорчившись.

– Совсем, – кивнул я, – я ведь даже, как проснулся, ещё в кровати полежал, чтобы его вспомнить, но как будто и не был ничего.

– Ладно, бог с ним, – махнула она рукой, – а обморок-то с чего? Ты же ведь вон какой, здоровый да плечистый, чистый лось!

– Да ни с чего, – пожал плечами я, – подумал просто…

– О чём? – тут же прицепилась она, – ну-ка, давай, рассказывай!

– О детях подумал, – выдохнул я, – о нас с Алиной подумал. А потом в глазах потемнело, и всё. Совпадение, наверное.

– Ага, ага, совпадение, – то ли в шутку, то ли всерьёз поддакнула она. – А ты сейчас куда?

– Так на работу же, – удивился я, показывая ей пакет, – вот, зашёл поесть прикупить.

– Там же работаешь? – внезапно оживилась она, – у печей? И что, нравится тебе там?

– Там же, – кивнул я, – и да, нравится. Коллектив хороший, оборудование, правда, старое, всего одна печь новая, роторная…

– Да наплевать мне, – обрезала она меня, – и на коллектив твой и на оборудование, не о том спрашиваю! Огонь, сам огонь тебе нравится?

– Очень, – помедлив, признался я ей в том, о чём никому никогда не говорил, – прямо тянет меня к нему. Я бы, наверное, простым работягой лучше поработал, лишь бы у печи постоянно. Придёшь в цех, а там – дым, чад, гарь и копоть, грохочет всё, пламя из-под шторок выбивается, красота!

– Рискует Алинка, – даже помотала головой баба Маша, – ох, рискует. Или уверенная в себе слишком, ну да она всегда такая была, но это нам, кстати, только на руку.

– Чего на руку? – не понял я.

– Не твоё дело! – отрезала она. – А ты когда домой?

– К часу ночи примерно, – ответил я, прикинув своё обычное время возвращения. – В двенадцать смена заканчивается, в двадцать минут первого автобус. А что?

– А то! – оживилась баба Маша, – ты сегодня знаешь что, ты сегодня поближе к огню побудь, постарайся, касатик, ладно? Сильно поближе, не стесняйся, погляди в него вдоволь, послушай его, сделай себе удовольствие. А ночью шибко домой не спеши, я тебя здесь встречу, а лучше там, вон в тех кустиках, на лавочке!

– Хорошо, – пожал плечами я, удивившись, – а зачем? И это вы мне что, свидание назначаете?

– Именно! – заулыбалась она, – именно! Свидание! Так что ты уж будь другом, дождись бабушку, ладно? Вдруг я опоздаю? Как в молодости, хе-хе! А зачем – так сказать мне тебе нужно будет что-то, очень важное сказать, запомни это крепко-накрепко!

– Договорились, – я улыбнулся ей в ответ, бросил взгляд на часы и встал, – а теперь извините, бежать мне надо, автобус скоро.

– Ну, беги, – закряхтела она, но вставать с лавочки не стала, – и будь сегодня к огню поближе, Даня, это важно!

– Буду, – пообещал я ей, – да и работа такая, так что буду обязательно.

– Вот и будь, – кивнула она, – а мне тебя не проворонить бы сегодня, не проспать бы, старость чёртова, ох, грехи наши тяжкие…

– Чего это старость? – попытался галантно утешить я её, – вы у нас ещё…

– Да иди ты уже! – перебила она меня, резко махнув рукой и о чём-то задумавшись, и я пошёл, чуть поклонившись ей на прощанье, и даже шагу поддал, ведь на остановку нужно прийти в любом случае пораньше.