Текст книги "Мама (СИ)"

Автор книги: Арсений Меркушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Впрочем, слово 'слушал' было слишком громким. Сергей Петрович просто отмечал, кто перестал выходить на связь, а кто еще выходит, как идет интенсивность переговоров, как вспыхивают и гаснут 'аватарки' по ходу селекторных переговоров и многое другое. Даже периодически раздающийся треск выстрелов с крыши здания он увязал с активностью десятка 'аватарок' на экране компьютера. – Здорово выручали и пароли зама к паре сетевых ресурсов конторы.

У него не было точных сведений – кто сейчас и чем руководит в этом здании, – он лишь знал, что в мире творится не самое хорошее, и соотносил это с динамикой 'убыли аватарок', со стрельбой в городе и здании, и со многими другими факторами.

Сергей Петрович был не столько аналитиком, а скорее интуитом, но и для интуиции нужна хоть какая-то отправная точка. И ближе к 7 часам вечера, сидя в полутемном кабинете глядя на прислонившихся к дивану детей, на маму и на измученную супругу, Кравчий понял, – пора!!!

22.03.2007г. – 06.30 - Он открыл дверь и вышел 'в мир'. 'Миром' правда, были коридоры родного ведомства, но сути это не меняло. Тут, на 5-м этаже было тихо, но где-то поодаль был слышен шум шагов. И это была не привычная ему чечетка офисных туфель и ботинок, а настоящий 'микс из ударных', самым тяжелым из которых – были армейские сапоги.

Выйдя утром из своего добровольного заточения, Сергей Петрович не узнал то, что еще вчера было его конторой. Изменились люди и стены. Люди были другие – разных ведомств, служб, раскрасок камуфляжа и фасонов штатской одежды, – одни еще спали на стульях, другие – слонялись чего-то ожидая. Их было не так что бы очень много, но все они были с оружием. А еще непривычно было наблюдать, как во многих кабинетах располагаются гражданские – в основном женщины и дети.

Он не спеша обошел все этажи здания кроме первого, куда решил пока не спускаться – во избежание. И повсюду видел одну и ту же картину – непонятные люди, незнакомые женщины и какие то дети, одиночки и группки – старательно не замечавшие друг – друга, воющие в истерике женщины и впавший в ступор мужчина, труп подростка с разбитой головой лежавший в темном, мало населенном коридоре второго этажа. – Как правило, рядом с женщинами и детьми располагалось двое-трое вооруженных мужчин, в форме или в штатском, принадлежавших его конторе или какие то левые МЧС-ники...

Вдруг, чей-то тихий и тоскливый то ли вой, то ли стон из ближайшего кабинета привлек его внимание. Он знал владельца этого помещения, и поэтому, приоткрыв дверь 'шумной' комнаты увидел источник шума. Женщина лет сорока, обняв девочку подростка, сидела на полу и выла, глядя в пустоту – тихо и страшно. Он не стал входить или чем-то обозначать свое присутствие, лишь отметив, что кроме женщины и девочки из приоткрытой двери кабинета видны еще и ноги бывшего владельца этого помещение. Остальную часть тела лежащего на полу из его точки обзора увидеть было невозможно, – впрочем, Сергей Петрович и не горел желание увидеть того, над кем Ларка так рыдает, – и так было ясно, что Иванчук спекся, а успокаивать его вдову интереса у Кравчего не было совершенно никакого.

Впрочем, как человек наблюдательный Кравчий оценивал не только людей, – стены тоже говорили о многом – они были красные и в отметинах пуль. А это тоже о многом говорило.

Сергей Петрович оказался прав в своих догадках – за эти два дня их контора понесла страшные потери – погибшими, откомандированными, пропавшими без вести, да и просто – дезертировавшими...

Но положительный момент был – практически все его окружавшие люди были ему неизвестны или малознакомы. И это было хорошо, потому как и на него тоже мало кто обращал внимание.

Женю, своего зама, – высокого мужчину лет 35 лет, с кругами под покрасневшими глазами и заспанным лицом, он нашел там, где он и должен был быть – в его кабинете, этажом ниже.

Впрочем, кабинетом это уже не было, и тем более только Жениным. – Кроме Евгения его жизненное пространство занимали еще двое 'конторщиков' (их Кравчий не знал), а стол был заставлен несколькими широкоэкранными мониторами с выведенными на них квадратиками камер слежения. – 'Конторщики' проигнорировали Кравчего, а Женя, видимо на правах старшего и не пялящегося экран, увидел шефа сразу, и, округлив удивленные глаза, сделал приглашающий присесть жест (На который впрочем, Кравчий ответил кивком головы в сторону коридора).

Последовало короткое и крепкое рукопожатие, и мужчины уже готовы были выйти, когда один из двух внешне интеллигентных молчунов взорвался:

– 7-й, 9-й – какого хуя?! Переход периметра – 3-й раз за час. Снова на вашем участке? Тебе с крыши плохо видно, вниз к Ковальчуку, в штрафники захотел?!

Сергей Петрович находясь уже в коридоре, успел услышать как в ответ, словно извиняясь за недосмотр, из динамиков раздался треск выстрелов, по все видимости с крыши здания.

22.03.2007г. – 06.55 - Досрочному появлению шефа Евгений даже обрадовался. Стала понятна и та стрельба, что случилась два дня назад в управлении, когда сначала так страшно кричали, а потом стреляли.

Оказалось, что Зам. Главы Департамента Контрразведки, Игорь Бортник, звонил не только ему, Кравчему Сергею Петровичу. В принципе едва ли можно было найти человека в Управлении, которому Бортник НЕ успел позвонить.

Ясное дело, что 'бред этого свихнувшегося параноика', как назвал его 'папа', никто в серьез не воспринял. Более того, к нему на квартиру была даже отправлена ГБР (Группа Быстрого Реагирования), но его там не оказалось.

'Параноика' удалось повязать только к обеду, но события и факты, происходящие в городе, да и не только в городе, – не на шутку встревожили руководство Управления.

В связи, с этим, к 13.00 'папа' объявил общее собрание начальников всех Департаментов и Служб, – 'Великий хурал', как шутили между собой приглашенные. – Столь беспрецедентный шаг объяснялся как событиями, происходящими в городе, так и странной паранойей Бортника, очень удачно объяснявшей эти события.

Кроме того, выяснилось, что 'папе' звонил не токмо Бортник, но и его старый однокашник из Москвы. О чем они там говорили – осталось неизвестно, но факт остается фактом: после разговора с Москвой Начальник Областного СБУ объявил общий сбор всех и вся на совещание.

– Ты в 'папином' кабинете часто бывал? – спросил Евгений, и, не дожидаясь ответа, продолжил, – Вот там и прозаседали. Недолго, правда.

–Продолжай..

– Енукидзе – хорошо знаешь?

– Ну, дык кто же его не знает, – Руководитель Военно-Медецинского (управления), нормальный мужик.

– Был. Был нормальным. Его на выезде больной сильно за руку цапнул, ну а он таким и пришел на собрание – в бинтах и испарине. Сознание потерял прямо во время нашего 'Великого Хурала'. Врач только что смерть и успел констатировать...За минуту буквально отошел.

– А дальше? – подтолкнул Кравчий замявшегося Евгения.

– Я вышел распорядиться о вывозе трупа. Отошел шагов на десять, а оттуда – он махнул в сторону предполагаемого кабинета – как заорут. Нехорошо так кричали. А двери закрыты. Их 'папа' велел закрыть во избежание паники.

Евгений замолчал секунд на тридцать, а потом продолжил говорить коротким рублеными фразами, глядя, словно сквозь Кравчего. Видимо ситуация, в которой он совершенно случайно избежал гибели, его сильно проняла.

Со слов выживших, Енукидзе поднялся для всех – совершенно неожиданно.

Паника началась секунд через пять. После того как обращенный с того света Енукидзе вцепился в щеку своего соседа...

А дальше – произошло несколько совпадений приведших к трагедии: 'наименее ценные' кадры сидели подальше от шефа и поближе к двери.

'Малоценные' бывали у шефа не так часто, и видимо, кто то из них не знал или забыл, что дверь открывается 'внутрь'. В панике он навалился на нее, не давая открыть дверь тем, кто был сзади.

– А дальше. Ты можешь себе представить, продолжил Женя, – пробка у двери, паника.

В него же и стрелять пробовали...и... – он замолчал.

– Сколько? – Только и смог спросить Кравчий.

– Четверых сильно подавило у дверей. Сильно, но живы, еще у троих серьезные ранения от 'рикошетов', один инфаркт....и.. – Женя замялся.. – порядка пяти или шести человек было укушено. Шеф не пострадал – рядом было окно – он встал на подоконник и звал оттуда на помощь.

– Кого? Кого покусали то?

– Если не ошибаюсь – то среди укушенных были и руководитель Департамента по борьбе с коррупцией и Руководитель службы по мобилизации и ГО. И...– Женя замялся. – Чем все закончилось, догадываешься?

– Боюсь, что моей фантазии тут не хватит.

– Большая часть покусанных пострадала не сильно, – в основном кисти рук. Раны им обработали и все за исключением 'коррупционера' оправились по своим Службам и Департаментам.

– Хреново.

– Угу. Знал бы ты, что тут позавчера творилось. Кто поумней – в кабинетах заперся и носа не казал, – как я. – Добавил Евгений, щурясь каким-то воспоминаниям.

– А 'папа'?

– Не пострадал. Еще вчера утром пытались разобраться – в силах, задачах и полномочиях, а сейчас уже просто плюнули. Слышал что 'папа' давеча доказывал кому-то в Киеве, что разгребать все это гамно – в первую очередь обязанность СЭС, МЧС и МВД, ну и никак не наше. А наше дело – сторона и самооборона. А сейчас, наверное, уже и доказывать то некому.

– В смысле?

–В том смысле, что со вчерашнего дня, с вечера, столица уже не отвечает.

– А шеф?

– Он сейчас всех кто более-менее с головой вокруг себя собрал.

– Много собрал?

– Тех, кого наскреб? – Мало! Народ ныкается. Один Вы у нас такой, который из отпуска вернулся. Народ сейчас в большей степени, наоборот, – в 'отпуска' уходит. А некоторые... – Женя, замялся, а потом продолжил, – С Ольховским часто пересекались?

Кравчий задумался. Михаила Семеновича Ольховского, начальника Департамента оперативного документирования, он знал в целом неплохо: мужик как мужик, без закидонов, не псих, на себе ездить не даст. Но и без острой нужды другим свинью не подложит.

– Так что с Ольховским?

– Он на совещании был. Кажется, не пострадал. Физически не пострадал, – так правильнее сказать. А сегодня утром... У него там что-то дома случилось. Короче, он позвонил вчера 'папе', мне и еще Ващенко, кажется, Царствие ему небесное, и заявил, что б его не ждали – он уходит в партизаны.

Чего можно было ожидать от других, если даже сам Ольховский, кремень – Ольховский, не выдержал напряжения и послал такое сообщение?! Короче, Ольха не выдержал и спрыгнул.

– А чем сейчас занимаетесь?

– Да в принципе уже все что можно – сделано. Покойный нач-СЭС предположил, хотя правильнее сказать – предполагал, что это подвид бешенства. А кто его разносить в первую очередь могЁт? – Собаки и кошки! Вот сейчас послали охотничьи команды от нас, ДПС-ников и прочих, – послали тех, кто еще есть, и, – Женя понизил тон, – тех кого не жалко. Приказ 'папы': отстреливать 'ушедших' и всю попавшуюся на пути живность – тоже, всю. В первую очередь – собак.

–Они же..

– Не учи ученых, Петрович, – все предусмотрено. ЛюдЯм дана инструкция – живая дворняга или обратившаяся – валить сразу и в голову. К домашним это, кстати, тоже относится.

– А люди проинформированы? Людей кто спасает?

– Люди – не наша компетенция. Этим уже МВД занимается. Вернее то, что от него осталось.

– В смысле?

– Со столицей связь плохая, вернее уже никакая. Но ценные рекомендации БЫЛИ получены. Надо сказать – вещь вполне себе разумная. На вот, почитай – уже как четыре часа транслируется во всех диапазонах и по ТВ.

Он сунул Кравчему лист, но то, что там будет, Сергей Петрович уже и сам знал: простые рекомендации населению, что делать, если рядом умирает человек от полученных укусов.

–Что делать, что делать – пробурчал про себя Кравчий, – башку ему сразу после смерти проломить, – вот что делать.

Конечно, текст радиообращения был написан куда как в более мягких тонах, но сути это не меняло.

– Слушай, Евгений, а что тут делают пожарные, МЧС-Ники и прочий люд?

– На усиление прибыли, или сами прибыли усиливать нас, или...Петрович, сейчас такой бардак, что я сам не знаю – кто тут главный. Есть 'папа', есть два его зама, и есть еще пара-тройка глав департаментов и служб, которых уже можно по пальцам одной руки пересчитать. Ты вернулся – И то хорошо! Где твои?

– У меня в кабинете.

– Это хорошо, – лицо Евгения вдруг помрачнело. – Только пусть в коридор не сильно выходят. Люди сейчас нервные, и многие уже домашних недосчитываются. Я, слава Богу, холостой.

– А что у нас хозяйством?

Евгений усмехнулся. – Все что у нас есть – это то, что в этом здании. Все остальное, то, что в Аулах на складе, еще утром армейцы к рукам прибрали.

– А 'папа'!!?

– А 'папа' сказал – пусть берут, раз сами защитить не сможем.

– Так легко отдал?!

– Да, так легко! По-моему он сам и предложил их поделить. – Женя, едва не перешел на крик шепотом, – не знаю, ЧТО они там с 'папой' порешАли, но теперь все наше складское хозяйство – это я, ты, да с десяток кладовщиков и охранников, которые сейчас по городу ездят да собачек с хомячками отстреливают. – Ах, да, Вы сейчас формально 5-е или 6-е лицо в здешнем террариуме, а я – ваш зам. 'Папа', так и подчеркнул, – вернется Петрович из отпуска, возвращаешься под его начало.

– Женя, а что у тебя в кабинете, Центр Управления Полетами, какой то?

–Это Кранч мне зону контроля организовал..

– Кранч это..?

– Да-да, наш дорогой Кранч Иван Николаевич, экс глава Департамента Контрразведки, а ныне Главный действующий и здравствующий комендант здания Управления..

– А ты НЕ-главный?

– А я – неглавный. Временно исполняю, так сказать, обязанности. Ивана Николаевича 'папа' с собой взял. Его, и практически всех более-менее боеспособных, когда в Аулы поехал – склады с военными делить. Меня, вот, временным и назначили.

– Справляешься?

– Кранч с собой человек тридцать самых вменяемых увез к Аулам – как грузчиков-охранников, ну а мне чертову дюжину бойцов оставил. Просил продержаться до завтрашнего утра. Вот мы так и работаем – восемь на крыше, двое со мной в кабинете – страхуют, двое отдыхают, да 'штрафник' у ворот. – Сбежать вчера втихую пытался, не предупредив никого, – его сектор минут тридцать, как минимум, открытым оставался. Чудом, что никто не из 'этих', – Женя мотнул головой в сторону предполагаемых 'этих', – не просочился. Вот мы его к воротам и приковали, – автомат, три рожка – пусть сам себя теперь и прикрывает. Да и нас, заодно.

– Если народу так мало, чего ж ты 'живодерные' команды назад не отзовешь?

– А смысл? Большая их часть и так уже разбежалась. Да и назначали туда тех, будем откровенны, кого не жалко потерять. К тому же тут и так стрелков, случись прорыв вовнутрь, хватит. Просто они мне не подчиняются – народ странный и приблудный, но завтра 'папа' с Иванов Николаевичем вернуться – ими и займемся.

Кравчий Сергей Петрович взглянул в коридор и не смог не признать правоту Жениных слов – 10-12 человек слонялись по коридору, сидели на стульях или просто спали. Многие из них были при оружии.

Он знал, что и на 3-м, и на 2-м этажах, и в фойе народу вряд ли будет меньше. Многие из этой 'сбродной солянки' были при оружии и камуфляже, хотя были и штатские, и, что неприятно резануло глаз – штатские при оружии. Были и женщины и даже несколько детей. И всех этих людей объединяла, какая-то застывшая на лицах печать тоски и растерянности.

А еще его терзало смутно подозрение вызванное словами Евгения: 'папа' точно знал, что он вернется, – иначе бы он не отдавал столь точных распоряжений относительно его персоны. А такая уверенность у 'папы' могла быть лишь в том случае, если на его трюк с отпуском 'папа' не повелся. Об этом Кравчему думать не хотелось совершенно, и он гнал эту мысль от себя подальше.

22.03.2007г. 11.00 - Едва ли не все что, что сказал ему Женя – Сергей Петрович знал или догадывался, но ввести себя в курс дел он был просто обязан.

Кравчий шел в свой кабинет, ставший ему тайным убежищем почти на двое суток, и был он и не рад, и не опечален. Да, теперь у него остался лишь мундир, преданный ему и преданный им – Зам, да с пару десятков бывших охранников и кладовщиков, разжалованных в живодеры, и, скорее всего, уже дернувших или погибших...

Зато его не было ТОГДА в ТОМ страшном кабинете, и он не потерял своих, как многие, и в отличие от Ольховского и других – он не дал себе выпасть из системы.

До 18.30 Сергей Петрович был абсолютно спокоен, если не сказать – флегматичен и пофигистичен по отношению к окружающей действительности. С 'кладовщиками-живодерами' и охраной здания справится и Женя, а 'папа' на выезде – пытается порешить делам с военными, которые успели наложить лапу на НЕсвое имущество, и делать ему, Кравчему Сергею Петровичу, сейчас было абсолютно нечего.

Поэтому, успокоив жену и детей и вздремнув часок, он снова начал заниматься тем, что делал последние полтора суток – начал слушать, слышать и анализировать, – не по нужде уже, а скорее по уже выработавшейся за несколько дней привычке. Но уже с возможностями человека вернувшегося из 'краткосрочного отпуска' – не таясь и не шифруясь.

Кравчий Сергей Петрович не был ни боевым генералом, способным переломить ход 'битвы', ни рядовым, с пулеметом и зверской физией. Но мало кто знает, что первый зградотряд в Великую Отечественную был создан по инициативе снизу скромным интендантом 2-го ранга.

Новость, которую он услышал в около 18.30 вечера 23 марта – его потрясла, а его флегматичное настроение сняло как рукой.

Пока он одевался, натягивая китель, в кабинет ворвался Женя:

– Вы слышали?

– Да, – ответил Кравчий, – выезжаем немедленно!

'Переворот' – 22.03.2007г. – 23.00

Как показал беглый осмотр – у того мужика-таксиста оказалось откушенной с добрых полщеки и сильные укусы на кисти левой руке, – словно он кого то отпихивался, а еще он явно куда то спешил. Ну а что подвигло его, в последние минуты своей жизни, направить свою побитую жизнью Тойоту в лобовой таран, на машину с мигалкой и особыми номерами, – об этом теперь оставалось только догадываться. Возможно, это была форма самоубийства, а может и проявление 'классовой ненависти', или нежелание уходить самому. А возможно – все вместе, замешанное на страхе и отчаянии.– Кругом были пробки, и таксисту-камикадзе просто повезло – он сумел-таки найти свою 'взлетную полосу' длинной в 200 метров для набора скорости и повторить подвиг Гастелло.

Уже смеркалось, да и смотреть было уже особо не на что. Мясо, яйца, мозги, ливер – классический рецепт любимого салата Кравчего – 'ошибка сапера'. И сейчас одна такая 'ошибка сапера' была в том, что раньше было старой 'Тойотой'. И тройная порция замеса по тому же рецепту была разбросана в служебном 'Форде': сам 'папа' и два его зама, лежавшие буквально вперемешку. Все, алес!

Глава Департамента Хоз. обеспечения прибыл не только по тому, что он оставался на тот момент одним из самых близких к погибшим по званию и должности, – не выехать на место их гибели было просто некрасиво, и что более верно – политически неверно. Остальные, равные ему по чину и должности, или пытались наладить координацию с немногочисленными военными ( то есть искали, где можно безопасно отсидеться под защитой вооруженных людей), или уже были дома (понимай – пытались спасти своих), или убыли в неизвестном направлении, а многих уже просто не было в живых.

– С ними то, что делать? – спросил его худой и усталый ДПС-ник, ехавший в колонне сопровождения, но почему-то вслед за погибшими.

–Ты же мечтал иногда, дежуря на морозе, закопать свое руководство, которое отсиживает жопу в теплых кабинетах, – злобно ощерился Кравчий. – Считай, что твоя мечта осуществляется – ТУТ и СЕЙЧАС! Пусть не совсем твое, но и не бросать же генерала на дороге!? – Он махнул в сторону обочины – Тут и закопаешь наших. А этого, – он кивнул на Тойоту, – просто сожги.

– А может – таки в морг, в больницу?

– Ты в больнице давно был?

– Нет.

– А Евгений, – он кивнул на своего Зама, и начал говорить повышая тон, – оттуда чудом вчера ушел. Сам. С боем вырвался. А входил – не один, а группой... Там сейчас ад. Поэтому прикопай их, а сверху для ориентира положи шину, что ли.

Затем, повернувшись к Евгению, спросил, – в Аулы на склады Кранчу уже сообщили?

– Не можем пока связаться – связь не очень.

– Женя, – Кравчий подошел к Евгению, и, глянув ему в глаза, тихо, словно приняв для себя какое то решение, произнес, – ты с Кранчем не спеши пока, не стоит его беспокоить. А утром я сам ему сообщу.

По дороге в родную контору бывший Глава Департамента Хоз Обеспечения СБУ Кравчий Сергей Петрович странно улыбнулся и произнес тихо и про себя: 'Прав был калмык – вчера было рано, а завтра будет поздно'. А потом достал телефон и стал названивать.

Как объяснил ему Женя, покойный 'папа' не сильно заморачивался принципом формирования 'живодерных команд' – все 15 отрядов разной степени крупноты и полноты были укомплектованы по принципу принадлежности к той или иной службе. Так было проще – отсутствие опыта компенсировалось тем, что люди знают друг друга, имеют уже готового командира.

То, что сделал Кравчий, могло быть воспринято как предательство, а могло и как военная хитрость.

Команда старлея Чалого (санитарный отряд СБУ?15) сейчас состояла из десятка бывших грузчиков складского хозяйства Управления, двух прапорщиков и еще десятка человек 'серых' и 'синих' воротничков, числящихся за ведомством Сергея Петровича. А поскольку переводить в 'живодеры' кладовщиков стали только после сдачи складов военным – эта группа была одной из самых многочисленных, хотя и успела сжаться за стуки едва ли не втрое.

С шефом старший лейтенант Виталий Ярославович Чалый пересекался мало, сразу его голоса не узнал, и уже хотел послать дурного мужика, оравшего и сипевшего на него из трубки, но голос Жени узнал и приказ 'валить назад и срочно на базу' воспринял если не с ликованием, то уж точно что с тихой радостью.

Временный отзыв своих на базу был вполне разумен и взвешен – группы таяли как масло в огне, и их давно надо было срочно переформировать, кого-то усилить, а кого то распустить. Но то, что шеф начал делать дальше Женю сначала удивило, потом насторожило, а в конце пути – вселило надежду очень быстрого карьерного роста. Очень быстрого.

Женя страховал водителя на переднем сидении, а шеф, сидя на заднем сидении, расспрашивал его расположение остальных отрядов Управления и их примерную дислокацию. Узнав о девяти группах, работавших в районе жилмассивов Западного, Северного, Левобережного и Краснополья, шеф лишь скептически хмыкнул, – это Женя сидевший вполоборота почувствовал сразу. Зато остальные 'санитарные отряды' и их охотничьи угодья шефа взволновали не по-детски. Телефоны командиров групп у Евгения были, и он, не оборачиваясь, стал диктовать их шефу.

Из пяти оставшихся отрядов телефон СО?4 не отвечал – молчал как командир отряда, так и его зам.

Командир СО?8 – ответил лишь для того, что бы послать звонившего как можно дальше, дав понять, что ни он, ни его люди больше не служат 'в этом гадюшнике'.

Лишь СО?5 , ?9 и ?11, чья численность при сложении уже не превышала и пары десятков человек, были на связи и еще по инерции считали себя сотрудникам конторы. Сергей Петрович просто и буднично объяснил им, что в данный момент и до самого утра, скорее всего их формальным начальником является он – Кравчий Сергей Петрович, и поэтому под свою ответственность приказывает прекратить отстрел живности и 'агрессивных граждан', и приступить к эвакуации своих семей. Промежуточный этап эвакуации семей – квартира командира Санитарного отряда, или другое место – по усмотрению, а окончательный – эвакуация в управление, которая будет осуществлена завтра. А пока что задача 'санитаров' – собрать свои семьи в одном месте и охранять их.

Кравчий говорил спокойно и решительно, казалось, транслируя своим адресатам мысль – все в порядке, я знаю – КАК. И лишь Женя в стекло заднего обзора видел, что его шефу страшно до чертиков: беседуя с командирами санитарных отрядов, он закрывал глаза, только бы не смотреть по сторонам, и не видеть бредущих к движущейся машине 'обратившихся'.

Покончив с обзвоном 'своих санитаров', Кравчий начал обзвон по другим номерам. Критерии выбора адресатов из памяти его телефонов отличались одной особенностью: условный 'маршал авиации' был Сергею Петровичу откровенно не интересен, но вот если это было майор части 'оборотней в погонах' или МЧС-ников – Кравчий набирал его снова и снова, пока не убеждался что 'абонент не отвечает', или абонент таки не брал трубу.

С ними Сергей Петрович заставил себя говорить еще около часа, пока машина, которую вел Женя, протискивалась между извилин и загогулин затромбированных улиц. – А потом он, наконец, не выдержал: положив телефон, сев поудобнее на заднем сидени, (позволил себе кулем завалится в угол – по молчаливому мнению Жени), и, закрыв лицо руками, замер. – Ему было очень страшно. 'Обращенных' или 'ходячих' он видел и раньше – из окна своего кабинета, и через видео-хостинги. А нескольких 'ходячих' застрелил при нем тот ДПС-ник, который сопровождал 'папу' в его последней поездке, но это была лишь теория или не очень близкая практика...

Но у любого человека есть свой 'порог' или 'критическая точка': и двухчасовой путь на место смерти 'папы' и двух его 'гамадрилов' он с достоинством выдержал. Но вот обратный путь...

Женя не был идиотом, и старался выбирать путь, который бы не завел их в тупик. Но очень часто приходилось проезжать мимо остановившихся машин или протискиваться между ними, что бы выехать на простор. И тогда раздавался стук.

Стучали руки тех, кто сидел в машинах. Кричать они не могли – зомби не могут кричать, но вот стучать по стеклу проезжавшего авто, где сидела такая близкая и вкусная ЕДА, – да, стучать ЭТИ могли вполне....

Последним на что посмотрел Кравчий, – это были две маленькие детские ручки, тянущиеся к нему, и упирающиеся в оконное стекло. И у них не было пальцев.

Женя не осуждал его, – он знал, что такое страх... А еще он знал, какой у страха цвет. Он был единственным, кто смог вчера утром вырваться из 6-й Городской Больницы Скорой Помощи. Единственным из группы, посланной, ныне покойным 'папой' на не нужное уже некому усиление. Тогда еще пытались навести порядок. Что там было – Женя хотел бы сейчас забыть: крики Маркова и Семчука, которых он знал лично, до сих пор стояли у него в ушах.

А он вырвался, и потом, сумев таки пробиться в Управление, долго отстирывал цвет своего страха.

– Возьмите, Сергей Петрович, – сказал Женя, протягивая шефу плоскую дешевую флягу.

– Коньяк?

– Думаю, это вам сейчас нужнее чем мне.

Кравчий с благодарностью принял фляжку, и через несколько минут ему стало значительно легче.

23.03.2007г. – 01.00 - Вернувшись в родную контору ближе к полночи, он с ходу устроил ревизию по типу, – кто тут против советской власти? Несогласных, что в данный момент он тут самый главный в этом здании, не нашлось. В принципе результат был немного предсказуем. На стороне Кравчего был временный комендант здания с десятком бойцов, одна из не успевших разбежаться 'Санитарных команд', и почти полное отсутствие 'внутривидовой конкуренции'. Народ банально спасался, и куча его коллег вдруг резко оказалась в отпуске, выехала налаживать координацию связи, улетала на служебном вертолете за консультацией в столицу, не вышла на работу, отсиживаясь дома.

Да и просто – изрядное количество 'среднеранговых самцов' находилось вне здания, или ночевало дома. Но в то же время – в управлении оказалось очень много разного постороннего люда, но при погонах, которые посчитали, что тут таки будет безопаснее, чем патрулировать улицы. Или, как и его коллеги – пришли 'налаживать связь', 'координировать усилия', 'искать выход из ситуации' , 'ожидать' возвращения глав департамента контрразведки или борьбы с терроризмом – короче делать что угодно, лишь бы не на улицу, а поближе к охране, забору и стенам управления Безопасности, и подальше от ответственности. И в этой ситуации возбухать против того, что бы кто назвал себя ответственным за происходящий вокруг бардак – было бы просто глупо.

И в 5.00 утра третьего дня беды Кравчий устроил совет – свой первый совет. Что бы показать немногим оставшимся 'своим' преемственность – собрание было проведено в кабинете его бывшего руководителя. За ночь кипучей деятельности, Кравчий сумел сколотить густую сбродную солянку из среднего комсостава ментов, пожарных и налоговой. И потому то не такие уж и многочисленные прибывшие, или проснувшиеся в своих кабинетах коллеги Кравчего, и что важно, прибывший из Аулов лидер 'конторских силовиков' Кранч Иван Петрович, вдруг выяснили, что Кравчий сумел грамотно 'узурпировать' власть. И что им надо сейчас двумя руками держаться за "эту жирную суку".

Папу Римского избирают кардиналы, которых назначил Папа Римский. Это простое правило гарантировало Святому престолу устойчивость в течение десяти веков.

Кравчий не мудрствовал лукаво играючись в демократию, а поступил точно также. Группе из 20 человек в должности от майора и до полковника было предложена должность постоянного члена Совета Спасения: по типу решать будем мы вместе, а отвечать – коллегиально. Люди в совете собрались разные, знали друг друга не очень хорошо, а немногие уцелевшие 'свои' как огня боялись, что бы им на шею сел кто-то иной – ну, например 'налоговик' или 'оборотень в погонах'. Вариант – 'а что вы тут делаете в НАШЕМ управлении' – уже даже не поднимался – Совет Спасения был уже создан де-факто, и для своей родной службы Кравчий оставил 5 вакантных мест.

Поднимать же бучу против 'завхоза' Кравчего со стороны его коллег, вошедших по квоте в Совет, сейчас – означало ставить под сомнение само свое право на занятие вакансии. Да и был вариант, что уже организованное Собрание, в случае его разгона ТУТ, просто сменит свою эгиду на ТАМ – с СБУ на МВД, и в этом случае, СБУ, а вернее, то, что от него осталось, вообще останется с носом. Коллеги Кравчего идиотами не были, и потому дружно сопели в тряпочку поддерживая 'этого хитрого жирного урода' вынырнувшего непонятно откудова.

На первом же голосовании Кравчий набрал 20 голосов из 20.

Пожалуй, это было самое первое и самое краткое собрание Совета Спасения за всю его историю.

Первым начал Кравчий.

– Повестку 'Кто виноват и что делать' давайте сократим до 'Что делать', – в ответ собравшиеся лишь дружно закивали, – И Кравчий продолжил. – Люди хорошо несут службу, если знают, что их семьи защищены, потому, – он вдруг резко обвел взглядом Совет и начал говорить на два тона выше. – Мы уже не можем спасти город. Когда я ехал с похорон своего предшественника, на мою машины бросались зомбаки, – и были они, что называется 'живее всех живых'. – Произнося эту фразу он вдруг представил себе, как пьяный ДПС-ник присев и спустив штаны гадит на могилу его бывшего руководителя. – А ведь не закопает, а так бросит',– подумал про себя Кравчий, и продолжил, – Мы находимся в относительной безопасности только из-за ограды, вооруженной охраны здания и людей сопровождающих членов нашего Совета. – Поэтому мы будем спасть людей – и в первую очередь своих людей. И начнем с семей наших сотрудников. Ну и конечно, он добавил – всех, кого можно спасти. Какие вопросы, – предложения?