Текст книги "Мама (СИ)"

Автор книги: Арсений Меркушев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

Выдержка человека откидывает порою странные коленца. Страха у нее тогда не было, его выдавил адреналин и понимание сути момента. С ней беседовал мужчина в остатках той же формы, что была и на Хохлове. Вести допрос он умел, это она поняла сразу, – внешне казавшийся простофилей он все время 'забывал', переспрашивая ее то, что спрашивал минут 10 назад. Впрочем, и она тоже что-то поняла о новых хозяевах – это такие же 'спасатели' как и сам Хохлов, только рангом повыше, организованнее и числом поболее, которые решили, что спасать надо там, где безопаснее и сытнее.

Дело могло принять нехороший оборот, если бы не Бортник, увидавший кого-то из 'бывших своих', и не попросивший передать привет от Игоря некому Сергею Петровичу, да еще и ее предложение ехать за ними и забрать к себе, если им так хочется, почти две сотни детей и инвалидов.

Ее финальные тонны мороженной говядин' так и остались висеть в морозилке – едоков на складах прибавилось и, несмотря на падение температуры в холодильнике, они могли быть съедены раньше, чем испортятся. Зато 'добрые самаритяне' вошли в ее положение и согласились, что по нынешним временам три пистолета и ружье на две сотни рыл – это не серьезно, и выделили им с десяток автоматов, и столько же ПМ.

Она хорошо помнила, как их ВАЗ выезжал за ворота объекта.

Помнила, как ехали все семьдесят километров грунтовой дороги, а она, сославшись на головную боль, молча держалась, вцепившись в ручку сидения считая метры и минуты.

Помнила, как приехав, и отпустив Игоря сразу, как только он занес оружие в ее кабинет, вызвала Машу и доктора. Срочно и бегом!

Помнила, как доктор открывал Маше двери, и они вдвоем входили в ее комнату...

А потом она позволила 'пружине распрямилась – и ее 'накрыло' – быстро и жестко. Сначала был легкий всхлип с набором матерных и жалостливых прилагательных, который буквально за минуту перешел в истерику, а затем в судороги, и крики, вернее их попытки, зажимаемые рукой доктора.

Умница доктор, остановил Марию, которая хотела бежать за помощью, – просто зажал ей ее вопящий рот, отправив помощницу 'за нужным уколом'.

Да. – Это должен бы быть ее триумф, а она вот тут сидит на 'очке' и никак не может сбросить 'балласт'.

Вот уж точно 'Достиг я высшей власти...'. Неожиданно тупой спазм снова пронзает ей низ живота. Все! К Черту – рубеж 'когда уже не стыдно' она только что прошла.

Слабый и измученный женский голос раздается в ночи: 'Михаил Ефремович, тащите-ка но-шпу, клизму, и что еще там – вы лучше знаете. Спасайте своего работодателя'.

Ну, ничего, сейчас он ей поможет, и после у нее будет двенадцать часов тихого и безмятежного сна. Это ее радует гораздо больше, чем заготовленные тридцать тонн тушенки и в разы возросшая безопасность их убежища. – Женщина слабо, через силу, улыбается.

ГЛАВА ВТОРАЯ – 'Кравчий'

'Ночной звонок' – 20.03.2007г.

'Ежик' из окурков собранный в пепельнице и включенный диктофон – так началось для него раннее утро первого день беды.

Он в очередной раз включал диктофон и слушал голос собеседника, а вернее его монолог, пытаясь, что-то понять, придумать, сообразить, в конце концов, еще сам не зная, что именно.

Голос собеседника был ему знаком. Вернее не сам голос, а его интонация, тональность, темперамент с которым он говорил.

Только к шести часам утра он совершенно случайно вспомнил, откуда ему чудилась 'знакомость' голоса. Еще лет десять еще назад, когда он работал в совсем другом департаменте и участвовал 'прослушке' одного интересного офиса, он слышал нечто похожее. Тогда его начальству что-то понадобилось от фирмачей. И потому сели на них плотно, в надежде то ли узнать, то ли наехать. О хотелках руководства ему не докладывали.

Тогда он не видел лиц людей, которых они 'слушали', но знал их всех по голосам: и директора Вениамина Яковлевича, и его секретутку-подстилку Лидочку (умную и хитрую блядь, умело косившую под блондинистую дуру), и еще многих других. И менеджера по продажам Валерика (так его называли коллеги) – умного и добросовестного мальчика лет двадцати, в чьи обязанности входило делать ежедневно сотни 'холодных' звонков. Валерик собирался валить из того крысятника, но старался работать честно, хотя 'тяги в соплах' у него уже не было. Совсем не было.

И хотя из диктофона звучал голос не 'продажника' Валеры, а совсем другого человека, он понял, что ему показалось знакомым. Так же говорил и тот парень к концу рабочего дня – честно, старательно, но устало и без эмоций, заканчивая дневной обзвон многих сотен номеров. Так может говорить человек уже успевший сделать десятки, если не сотни звонков, и уже не верящий что у него что-то таки купят, но желающий, при этом, быть честным перед своим работодателем, перед собой и своей совестью. Человек, чью запись он слушал, не работал, а скорее дорабатывал....

Желание подсидеть коллегу – естественно, и вдвойне приятно, если идиот сам дает против себя компромат: теперь кресло под Ващенко, чьим замом являлся звонивший, будет уже не таким крепим. И это можно будет использовать. В перспективе.

Так Сергей Петрович думал еще пару часов назад, после того как ближе под утро у него в кармане пиджака завибрировал мобильный и он ответил – сонно и раздраженно.

Номер был их конторы, но не его департамента, а звонящий был ему шапочно знаком. После короткого приветствия Игорь, так звали его, начал говорить. Услышанное показалось Сергею Петровичу настолько бредовым, что он выключил телефон, сославшись на плохой звук, и начал думать.

А через 5-6 минут Сергей Петрович перезвонил сам.

– Писать меня будешь, – услышал он в трубке голос Игоря.

– Господь с тобой, нет, конечно! – ответил Сергей Петрович, включая диктофон.

–Это ты зря. Больше я тебе звонить не буду. Мне еще многим позвонить надо. Так что уж лучше пиши....

А сейчас, сидя в своем кабинете, куда он приехал сразу после звонка, он старался принять идеальное решение, такое, которое бы не выставило его параноиком и легковерным дураком, но с другой стороны – максимально бы его обезопасило.

Осторожные звонки в Киев и бывшим друзьям по ведомству – в Минск, его немного удивили и напрягли.

Сначала Сергей Петрович решил проверить телефонным звонком – как щупом, чем сейчас они занимаются. Логично было бы предположить, что в 5 утра люди еще спят. Простой способ – звонок старому приятелю, под видом того, что ошибся номером в телефонной книжке, а там, уже по голосу – заспанному и злому убедится, что человек сейчас спит. Или не спит.

Арифметика звонков внушала опасение: из пары десятков 'номеров' не спала едва ли не треть. И совсем не обязательно, что все люди, что-то знали. Важным было иное, – есть какие то обстоятельства, которые вынудили столько народу при чинах и погонах по обе стороны границы встать пораньше. Это могло быть как знание, так и неопределенность, полученная информация, или что еще – какой то общий неучтенный фактор.

И это сильно настораживало.

Повторные же звонки, уже к 'не-спящим' в Киеве и Минске ничего нового не дали: в голосах собеседников чествовалась напряженность и какая то недосказанность.

А это уже пугало.

'Ежик' в пепельнице прибавил в объеме еще немного, прежде чем Сергей Петрович принял РЕШЕНИЕ.

Он не был великим стратегом, да его должность этого и не предусматривала. Но память у Сергея Петровича была хорошая, а его любимым предметов во время прохождения обучения еще лет тридцать тому назад в Академии МВД г. Минска – была история. Даты он ненавидел, но любил 'примерять на себя' разные исторические персонажи.

Из курса 'Военной Истории', когда как они проходили битву при Таненберге в 1914г., он помнил что отозванный из пенсионного забвения престарелый маршал Гинденбург – сонный и располневший человек, целиком положился на работу своего штаба и подчиненных, однако взял на себя ответственность за главное и принципиальное решение, решившее исход битвы. – Историей, человек сидящий в кресле, давно уже не увлекался, но сейчас он чувствовал себя именно что в положении того старого вояки, от которого требовалась приять всего одно решение – но главное и принципиальное... И принять вовремя.

Наконец, решение было принято, – взяв трубку телефона, он набрал простой шестизначный номер

– Алле, пап, это ты? – Раздалось в трубке сонное сопение.

– Да, Ванечка, я. Позови маму.

– (снова сопение в трубке)

– Нет, не твою мачеху, а МОЮ маму.

Свою маму он очень любил, – старушке было уже за 80, но она сохраняла удивительную для ее возраста четкость мысли и жизнелюбие, – что часто характерно для бывших фронтовиков.

Пожилая женщина не стала препираться, когда ее сын сказал брать вещи, детей и новую невестку, вызывать такси и ехать к нему на работу. Прямо сейчас. – За свои 84 года она четко усвоила, что бывают ситуации, когда спросить лучше потом.

Кравчий Сергей Петрович был не только умным, но еще и осторожным человеком. Сказанное ему этим странным параноиком Игорем не могло быть правдой. Этого не могло быть правдой, потому что этого не могло быть...

И все-таки! Все-таки, Сергей Петрович, как человек осторожный решил прикрыть себя и своих близких со всех направлений. И этим пока ограничиться, – никому более звонить он не стал.

Его кабинет, – кабинет начальника Департамента Хозяйственного обеспечения Службы Безопасности по области, состоял из приемной и 'жилого' помещения с парой диванов, санузлом и минимум прочей мебели.

Завезя к себе на работу двух сыновей погодков от первого брака – мальчиков 12 и 13 лет – Ваню с Павликом, а также маму, и молодую беременную жену, Сергей Петрович начал реализовывать остальные части задуманного. Сначала он забежал в секретариат и в экстренном порядке оформил себе 2-х дневный отпуск, затем назначил исполняющим обязанности своего Зама. После этого он отпустил свою секретаршу Анютку Годенко домой на пару дней, предварительно наказав ей закупить в магазине кой какие диетические продукты для жены и завезти их ему на работу.

Мать, жена и дети были размещены в 'жилой' комнате. В своей семейной жизни 'Главный завхоз' Службы Безопасности был обычным тираном. Поэтому сделать им внушение на тему 'не шуметь и не светить' до завтрашнего дня – ему удалось довольно быстро.

После совершения всех этих незамысловатых манипуляций, он заперся в своем кабинете, и просто стал ждать, наблюдать, оценивать и делать выводы...

'Когда паника спасительна' ... где то после 20.03.2007г.

Корабли 'Титаник' и 'Луизитания' были почти что близнецами-братьями. Количество пассажиров, год постройки, количество спасшихся и погибших – стоят практически рядом друг с другом, почти совпадают и годы крушения, и даже район гибели. И капитаны там оставались на своем посту до самого конца...

Но разница все-таки есть: 'Титаник' тонул несколько часов, а 'Луизитания' – 18 минут. А спаслось же примерно одинаковое количество пассажиров.

Возможно, это произошло и потому, что взрыва торпеды в корпусе 'Луизитании' был куда как убедительнее, чем легкий скребок айсберга.

А возможно дело было еще и разнице поведений капитанов: на 'Титанике' нужно было сохранять спокойствие, вести себя как англичане, пропуская вперед женщин и детей, а на 'Луизитани' капитан сразу и недвусмысленно рекомендовал всем и вся спасться.

И 18-минутная программа спасения на 'Луизитании', которая проводилась под негласным лозунгом 'спасайся – кто может' оказалась куда как эффективнее слов капитана Смита – 'сохраняйте спокойствие...сначала женщины и дети'.

Своевременная паника и осознание наступления катастрофы – могут спасти куда больше, чем стоическое спокойствие в духе 'успокойся дорогая, это все нервы'.

День первого дня беды в Днепре прошел, как и во всех городах мира без особой паники. И в этом была своя, неповторимая трагедия.

Те же Москва и Питер оказались под мощными ударами вируса еще ночью, и уже с утра 'обратившиеся' – бывшие люди, собаки и крысы – стали подтверждением 'панических слухов', которые успел пустить по телефону умирающий биолог Дегтярев, о новой форме 'некротического бешенства', передающегося через укус инфицированного.

Там тихий исход начался с самого утра, понемногу: кто – то решил срочно съездить на дачу, кто-то понял, что соскучился по маме в заволжской деревушке, а кто-то просто успел увидеть ИХ, и понял что идея 'сохранять спокойствие' – не самая лучшая. И потому громадный поток машин не успел достигнуть той критической точки, за которой следует паралич, частично рассосавшись в течении первого дня катастрофы, который еще был обычным рабочим днем.

В других городах дела обстояли по-другому, не лучше и не хуже, а именно что по-другому.

В русскоязычном миллионере Днепропетровске, осознание того, что пришла БЕДА и нужно валить из города, начало приходить к людям по мере разгорания эпидемии, но с опозданием на 7-8 часов от 'московского времени'. То есть вечером и ночью.

Одно дело, когда массовый исход из города начинается во время рабочего дня и днем, когда он меньше сдерживается загруженностью улиц, и занятостью людей. И совсем иное дело, если он начинается ближе к вечеру, к концу рабочего дня. Многие к тому времени уже заработали свои укусы, но хорохорились и активно паковались в машины.

Известно, что суммарно, все автомобили в Москве занимали почти 1 % от площади города.

Днепропетровск – это конечно не Москва, но свои '1%' он тоже имел. И вечером большая часть начал от этого самого 1% стала пробиваться из города.

Как и многие города, стоявшие на реке, город разделялся мостами. Обыденный факт, но во время эпидемии он стал роковым. Когда ночью на 4-х полостном мосту застревает автомобиль – это создает медленно рассасывающуюся пробку. А если он не один, а два-три-пять и более?

Того водилу насквозь 'убитой' газели звали Виктором. Укушенным он не был, в слухи не верил, да и бежать он не никуда собирался. В тот день он, несмотря на усталость и странную боль в ноге, вышел на работу, заменяя заболевшего сменщика, и даже смог отпахать две смены подряд. Ну а сейчас просто ехал домой.

Превозмогая ноющую боль в ноге (и откуда она взялась – никогда же не болела, и не стукался он ею), он влился в поток машин ехавших по мосту, и даже успел доехать до его середины. Неожиданно еще не старый 60-летний мужчина почувствовал, как тонкое раскаленное шило вошло ему в сердце. – Инфаркт убил его за 2 минуты, а машину остановил практически сразу.

Его газель, налетев на одну из перил моста и чудом не сбив ее – развернулась, перегородив сразу две полосы движения. Если бы этого чуда не случилось, то у людей, ехавших сзади был бы шанс, – но кто сказал, что чудеса бывают только добрыми?

В обычных условиях люди подождали бы полчасика или часик, дождались бы эвакуатора с той стороны, ДПС-ников, и все бы разрешилось.

Но в тот день было много автомобилей, и много людей в них сидящих – в большинстве своем испуганных и растерянных. При всем своем желании ДПС-ники и эвакуатор уже не смогли бы пробиться к месту аварии. С той стороны освободившуюся полосу уже успели 'запечатать' машины встречного потока.

Но не это было самое страшенное. В машинах сидели люди – и здоровые, и уже укушенные. И они умирали. А это означало, что их машины превращались в очередные тромбы на мосту.

Через 10 мнут после смерти Виктора, умер и 'вернулся' водитель синего 'Нисана', – его жену и детей спас его пояс безопасности, сковавший движения "обратившегося", и они успели выскочить. Жена его уже была укушена, но два мальчика пяти и шести лет – уцелели, и у детей еще был небольшой шанс не быть раздавленными между плитами рушащегося здания цивилизации.

А за пару часов возникло не менее 20 таких тромбов.

Что будет делать водитель машины, запертый на мосту? – Оставить и пойти домой? – А если ее украдут или попросту спихнут в реку, что бы расчистить 'пробку'?

Нет, очень многие останутся, и будет сидеть, и ждать развязки.

Март в том году выдался теплым, но все равно ночь не самое теплое время, и работа печек съела последние запас топлива у многих 'сидельцев'. А к утру Амурский мост оказался парализован. Надолго. Равно как и остальные мосты города.

Блокированными оказались и выезды из города: на мосту красный свет не горит, а вот на выездах – на Запорожском, Донецком шоссе – горели светофоры. К моменту, когда их догадались отключить, было уже поздно.

Долго ли горит светофор? – От 20 до 40 секунд. Но этого порою достаточно, что бы потерял за рулем сознание молодой мужчина, или женщина устроила в машине истерику, или... или ...Да много ли разных или?!

Выехать на встречную полосу? – Но ведь там тоже едут машины, которые возвращаются в город. Одни едут забрать своих, а другие, просто по делам, едут, еще не чуя беды, или заставляя себя в нее не верить.

В 23.00 первого дня беды мощное ДТП случилось на Запорожском шоссе, в 00 часов – и на Донецком. В обоих случаях сценарий развития событий был одинаков: замершие на 30-40 минут машины, смерть нескольких водителей, и пробка цементировалась их автомобилями. У кого-то кончался бензин, кто-то просто уходил, падал в обморок, умирал или погибал и трем часам ночи паника запечатал город.

И те, кто не смог мог уехать, увезти с собой семью, шли домой, в темноту подъездов, лифтов и открытых дверей квартир, где их ждали те, кто еще недавно были их соседями.

И ТЕ были голодными.

Нельзя сказать, что власти ничего не предпринимали. Их реакция была настолько естественная, и так же естественно менялась, как поведение английского матроса с 'Титаника': от стоического 'сохраняйте спокойствие' до 'Нelp me! please!'. И все – на протяжении буквально одних суток.

Было выступление мэра, было выступление главы областной администрации, были выведены внутренние войска на улицы города...

А потом была сделана ошибка, что часто, хуже, чем преступление: был отдан приказ о незамедлительном умерщвлении всех бродячих животных в пределах города, а так же, по негласной рекомендации из Киева, отданной в конце первого дня беды – у всех умерших от укусов – немедленно повреждать головной мозг. Еще до того, как они успеют 'вернуться'.

О том, что от укуса обращенного, человек может не только умереть, но и сам обратиться поняли все достаточно быстро. Поэтому, по-сути последний приказ столицы (который последним и оказался – в самом прямом смысле) обсуждению не подвергался. Через средства связи, смс-рассылкой, по умирающему Интернету был послан месседж: убей пса, пробей голову умершему, пока он не восстал.

Только несколько дней спустя природа Беды показала что 'обратившиеся' тупы и относительно неповоротливы только первые часы. Потом они начинают по-своему умнеть и ускоряться. А при благоприятных условиях – даже морфировать, в сторону кратного ускорения, увеличения мускульной силы, становясь в таком случае крайне и крайне опасными. И лучшим способом для этого было поглощение белка особей своего вида, которые еще не стали или не успели стать 'обратившимися'.

Люди которых становилось все меньше и меньше, по сути, в течении недели готовили сверх питательную 'еду' для ускоренного ап-грейда 'обратившихся'. И поняли это слишком поздно.

К концу вторых суток беды в городе начался ад.

Когда враг подступает к городу – армия выступит ему навстречу: давать бой в городских условиях не самый лучший выход.

Когда враг прорывается на улицы – начинаются уличные бои. Тут сложно. Но по крайне мере ясно кого ты защищаешь, кого надо уничтожить.

Но что делать, если враг не носит знаков отличий? Что делать, если на нем может быть форма военного, халат врача, или вообще одет в цивильное, – например, в больничный халат, спецовку уборщика, или костюм офисного клерка. Как поступать милиционеру или солдату, если врага никак не отличить от мирного жителя, – пока не подпустишь его к себе на близкое расстояние?

Практика показывает, что в таких экстремальных случаях, до прояснения ситуации, носители погон и оружия начинаю организовывать 'очаги спасения', где занимают оборону и спасают в первую очередь себя любимых, своих семейных, ну и вообще – всех кто к ним пробьется. Последних – по остаточному принципу, разумеется.

Днепр тут не стал исключением.

'В осаде' – 20.03.2007г. – 8.00 - Его ведомство только проснулось: топот ног по утру в коридорах, хлопки открываемых – закрываемых дверей.– Здание как будто жило прежней жизнью, но его чутье уже подсказывало, что что-то идет не так: толи утренняя чечетка расходящихся по кабинетам людей ему казалась громче обычной, то ли утренних звонков больше чем надо. Но что-то было явно не так, не так как обычно. Не так, как еще вчера или неделю назад.

Закончив нужные процедуры по экстренному оформлению отпуска и передаче текущих дел своему 1-му Заму – Семину Евгению Борисовичу – высоченному лбу 35 лет, он стал ждать Анюту. Та прибыла без опоздания. Два баула с продуктами были протащены в его кабинет, и Аня – молодая симпатичная девочка, отправлена домой.

А на двери его кабинета красовалась понятная надпись:

' В отпуске до 25.03.2007г – И.О. до возвращения назначен – Борисов Е.Б.'

20.03.2007г. 10.07 - Его мобильный зазвонил в первый раз около 10.00., но Кравчий проигнорировал звонок. – В течение часа ему звонили еще около дюжины раз, с разных номеров – в основном рабочих, но его трубка лишь мигала на столе, показывая номер жаждущего его услышать абонента. – Он сейчас в отпуске – имеет право на 'неответ'. А для решения текущих дел есть И.О. – пусть и отдувается. Сунуться же в его кабинет могут только с санкции Службы собственной безопасности, а для этого нужно сделать что-то ну совсем 'героическое'.

Около 11 часов дня Кравчий тихо матюгнулся про себя, и полез вынимать батареи из мобильных. Сначала из своего, а потом настала очередь жены и детей: целенаправленно сейчас его искать не будут, но вот исключить ситуацию, при которой прикола ради глянут, где это он ныкается – исключить было нельзя.

20.09.2007г. – между 11.00 и 11.30 - В принципе Сергей Петрович не был злонамеренным дезертиром или трусом. Просто он получил очень противоречивую информацию, которой ну никак нельзя было верить, но которой имелось косвенное подтверждение. А посему он, не мудрствуя лукаво, решил последить за событиям – до конца дня. А там, если информация, полученная от 'этого параноика' не подтвердится, он спокойно и с достоинством выйдет из кабинета и отправится в свой заслуженный 4-х-дневный отпуск абсолютно ничем не рискуя. Так сказать его план 'А'. Но вот что делать, если слова 'параноика' будут хоть сколько близки к истине Кравчий не знал...Он как раз думал над планом 'Б', когда, совершенно неожиданно для него случился бунт.

– Я не могу больше тут находится, Сережа. Мальчикам – нужно в школу, мне и маленькому – свежий воздух, а твоей маме – покой, – начала заводить шарманку супруга уже второй или третий раз за полчаса. Тон ее с каждым разом становился все громче, и того гляди, грозил сорваться в истерику. Ну а то, что беременных баб успокаивать занятие долгое и неблагодарное, Сергей Петрович знал не понаслышке.

Фоном ее очередного заявления в этот раз стало тихое нытье детей и вопросительное молчание матери.

Если бы они были дома, он мог бы на нее гаркнуть, 'протиранить' или сделать другой пасс, дрессирующий персональную покорность и общее послушание.

Но сейчас их тут как бы не было, и, несмотря на то, что кабинет его был со звукоизоляцией, шуметь ему ой как не хотелось.

– Юлечка, сядь и успокойся, – голос его против обыкновения был спокоен, сдержан и почти ласков.

– Сережа!– Голос у Юлечки стал дрожать, рискуя окончательно сорваться на взвизг, – что происходит?

– К вечеру увидим, – буркнул Сергей Петрович. – А сейчас надо посидеть – тихо как мышки.

– А делать то нам что?

– Ноут вы с собой взяли?

– Да! Но... – лицо супруги было растеряно, и она явно не знала что делать.

– Вот значит открывай его и ищи...ищи любую информацию в новостях, которая тебе может показаться странной. А если все будет в порядке, то уже вечером мы будем дома. Если я был неправ – я буду очень этому рад.

– Хорошо, Сереженька, но...– договорить она не успела.

Стрельба раздалась неожиданно и практически рядом. Кто-то стрелял в коридоре. Кто-то истошно истерично кричал, а кто бежал и барабанил в двери вдоль всего коридора. И в их двери тоже кто начал стучать, прося о помощи.

Кравчий успел крутануться так, что бы одновременно сделать несколько разнонаправленных движений: прижать к себе жену спиной и зажать ее рот своей правой рукой, обхватив ее бьющееся в испуге тело левой, повернуть к испуганным детям и матери голову и, приоткрыв рот, показать им демонстративно прикушенный язык.

Его поняли все – и дети с мамой кивнувшие головой, и Юлечка, переставшая биться и позволившая своему телу успокоиться в руках мужа. – Открывать дверь Сергей Петрович не стал, хотя голос кричавшего человека узнал почти сразу, и от этого знания на душе у него стало очень нехорошо.

20.09.2007г. -11.03 - Сейчас он слушал лишь то, что мог прослушать, оставаясь незамеченным, ведя лишь пассивное наблюдение за развитием ситуации. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что, сидя в кабинете, и не имея связи, мало что можно понять. Но это было далеко не так – у Кравчего были свои источники – прямые и косвенные, которые позволяли ему анализировать развитие ситуации. Он не мог участвовать в селекторе, но мог видеть интенсивность переговоров и число участников, он не мог знать, куда выезжают машины, но видел, что возвращаются далеко не все, – как автомобили, так и люди в них сидящие.

Ситуация в стране и в мире его сейчас абсолютно не интересовали – повлиять на нее он никак не мог, – так стоило ли обращать на это внимание?! А вот то, что сейчас происходит в 20-30 метрах от него – было для него куда как важнее. Исключения составляли лишь сообщения о 'зомбЯх' или 'обратившихся', как их успел окрестить местный жаргон, – их Кравчий выделял особо.

Нет, он мог бы конечно окончить свой краткий отпуск прямо сейчас, – но что бы он получил?

В лучшем случае его бы вынудили принимать решения в режиме цейтнота при недостатке информации. А для этого он своего Женю И.О. и назначил – вот пусть и отдувается.

В худшем случае его кинули бы, как, наверное, кинули уже всех остальных сотрудников его Департамента, на улицы. И уж там ему было бы точно не до анализа ситуации.

Поэтому самое разумное для него было – просто ждать, потихоньку собирая и анализируя информацию....Одним словом – 'не светить' и отсидеться.

20.03.2007г – 13.15 - В здании снова кричали. – Громко, истерично, так, как могут кричать взрослые, сильные и до усрачки перепуганные мужчины.

Крик, надрывный и истеричный, шел из одного места, но откуда именно – Сергей Петрович точно не знал.

Затем, через минуту или около того, раздалось пять или шесть выстрелов, и крики смолкли.

Зато стал слышен топот множества ног, бегущих с разных концов громадного здания к источнику задавленного крика.

20.03.2007г. – после 14.00 - Снова стрельба. На этот раз вместо одиночных выстрелов из пистолета, как было в первый раз, были слышны очереди и одиночные выстрелы сразу из нескольких видов оружия. Стреляли и кричали одновременно сразу в нескольких концах здания. Это могло означать сразу две вещи – с одной стороны степень угрозы возросла, но с другой – система охраны здания успевала отреагировать на выросшие угрозы, вызвав заблаговременно подкрепление.

Кравчий отметил, что сыновья держаться неплохо. Мать тоже. А вот Юлечка кажется, поплыла. – Ну да ничего, решил он. Так даже лучше. Было бы куда хуже, если бы у нее случилась истерика.

Остается просто ждать, пока ситуация разрулится без него. Или, что более вероятно, проблема обретет четкость.

'Этих', как окрестила их Юлечка, они видели несколько раз в течение дня, – бредущих куда то или стоящих в тени зданий.

Их намерения сразу стали ясны, когда один из 'этих' сумел-таки схватить проходившую мимо бабку (кажется, у той были проблемы с ногами). – То, что было дальше, Кравчий не разрешил смотреть ни жене, ни детям. Матери он ничего говорить не стал, но она и не горела желание быть наблюдателем.

Его неприятно напрягло то, что 'обращенный', который навалился на бабку, действовал очень быстро. Очень! Со скоростью не свойственной обычному человеку, – и это действительно беспокоило. И давало повод для раздумий.

Ночь прошла тяжело. Дети не привыкшие спать на полу все время ворочались, да и для беременной жены с восьмидесятилетней матерью кожаные диваны оказались не вполне удобным и привычным ложем.

Но выбирать особо не приходилось.

В городе периодически раздавались выстрелы. Пару раз за ночь кто начинал кричать в самом здании СБУ, и начиналась стрельба. Потом все умолкало до следующего крика в ночи.

И от этих криков его семейные, измученные за целый день, просыпались. Но лишь за тем, что бы снова упасть в объятия липкого дурного сна.

21.03.2007г. – Просто тяжелый день - Следующий день выдался тяжелым во всех отношениях.

Сначала было пробуждение, – неприятное и неудобное для всех, вне зависимости от того, кто где спал – на диване под плащом, на кушетке под слоем скатертей или просто в кресле у компьютера.

Затем со стороны сыновей была попытка тихого бунта, подавленного впрочем, в самом зародыше. – Банальное желание сыновей сходить в туалет по-маленькому пресеклось Сергеем Петровичем простым и недвусмысленным образом: и Павлик, и Игорь теперь должны были справлять свою малую нужду не выходя в туалет, а прямо тут – в комнате. Под резервуар Сергей Петрович выделил 10-литровую баклажку из под воды, и сам же первый показал пример как ее использовать. – Сколько они тут пробудут, и как долго он 'будет в отпуске', Сергей Петрович еще не знал. И поэтому решил, что стоит придерживаться режима маскировки по типу 'тут никого нет': лишний раз по комнате не топать, воду в санузле не спускать, – уж больно слышно в уборной соседнего кабинета. Короче говоря – сидеть тихонечко и не отсвечивать. – Для женщин впрочем, учитывая их положение и физиологию, он исключение сделал, посчитав, что лучше пойти на риск чем спорить с двумя бабами сразу, одна из которых его беременная жена, а другая – 82-летняя мать.

Затем был недолгий завтрак после которого обе стороны вернулись к тому, чем занимались вчера: жена с детьми снова оккупировала диван и коврик рядом с ним, а Сергей Петрович – свой рабочий стол. Юлечка 'слушала мир', периодически показывая мужу самые интересные, 'вкусные' места, на которые стоило обратить внимание, а Сергей Петрович – 'слушал' свою контору по мере тех скромных возможностей, которые имел. Дезертировать он не собирался, но и становится жертвой своей или чужой некомпетентности – он отчаянно не хотел.