Текст книги "Мистериозо"

Автор книги: Арне Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Хультин замолчал и задумался. Затем небрежно кивнул, давая понять, что совещание окончено. Едва он собрался встать, Арто Сёдерстедт кашлянул, и Хультин снова опустился на стул.

– Как все это будет соотноситься с рабочим временем? – спросил Сёдерстедт.

– Как я уже говорил, нас ожидает напряженная работа вплоть до решения поставленной задачи. На время можете забыть о профсоюзных соглашениях и постановлениях трудового законодательства; вы работаете в группе круглосуточно семь дней в неделю. Вы сами можете выбирать, видеть ли в этом положительную сторону: ведь существуют особые способы избежать чрезмерной сверхурочной работы, к тому же, если дело затянется, не исключены периоды внезапного штиля. Или же занять пессимистическую позицию, потому как наши семьи и друзья ощутят на себе всю тяжесть ситуации, если она затянется на все лето.

Снова Хультин сделал попытку встать со стула и снова сел обратно. Сёдерстедт не унимался:

– Еще один короткий вопрос. СЭПО? [7]7
  СЭПО, SAÄPO – Служба государственной безопасности Швеции, самостоятельное подразделение Главного полицейского управления.


[Закрыть]

Хультин кивнул. Его короткую паузу невозможно было никак истолковать.

– Да, конечно… Служба безопасности будет задействована. Как обычно, их параллельное расследование будет недоступно постороннему глазу, но предполагается, что мы станем «обмениваться информацией». – Кавычки Хультина запорхали по комнате, словно бабочки с рисунками черепов на крыльях. – Довольно скоро группа их сотрудников придет к нам познакомиться и обсудить аспекты, касающиеся безопасности. Вообще-то я имею некоторые основания полагать, что даже военные подразделения спецслужб будут введены в действие при малейших признаках международного военного вмешательства. Поэтому давайте надеяться, что мы сможем удержать ситуацию внутри страны.

Явно не собираясь развивать брошенные намеки, комиссар поднялся и вышел в коридор. Остальные гуськом последовали за ним. Все хорошо представляли себе, что их ожидает. Разбившись на пары, они сворачивали в свои кабинеты.

Хорхе Чавес и Пауль Йельм вошли в комнату 304. Она оказалась такой тесной, что два сдвинутых вместе письменных стола занимали ее почти целиком.

Ровно посередине стоял компьютер, монитор которого поворачивался во все стороны. В углу пристроился маленький столик со спиртовкой для варки кофе. Единственное окно спартанского помещения выходило в сад. Йельм сразу подошел к нему; за окном виднелась только часть здания полицейского управления, окружавшего маленький забетонированный внутренний дворик. Возле окна стоял столик со старым матричным принтером; провода от него до компьютера тянулись по полу, словно хитроумная ловушка.

– Чем скорее мы переживем разочарование от того, что нам не предоставили отдельных кабинетов, тем скорее все устроится, – сказал Хорхе Чавес. – Какой стол тебе больше нравится?

– По-моему, они совершенно одинаковые, – ответил Йельм.

Чавес сел ближе к двери, а Йельм – с другой стороны. Оба слегка поерзали на своих стульях и принялись рассеянно листать лежащие перед ними папки.

– Лучше, чем Сундсвалль, – заметил Хорхе Чавес.

– Чем же?

– Стульями, по крайней мере.

Йельм кивнул, испытывая неловкость из-за повисших в воздухе невысказанных вопросов; он понимал, что напарник чувствует то же самое. Чавес прервал томительную тишину вопросом:

– Кофе?

– Да, пожалуй.

Чавес открыл банку с кофе, стоявшую на столике, наклонился и понюхал.

– Так-так, – протянул он, растерев щепотку кофейного порошка между пальцами, – и как это, интересно, называется? Королевский кофе? Не возражаешь, если завтра утром я принесу с собой латиноамериканский?

– Только, пожалуйста, пусть и этот тоже здесь останется.

– Само собой. Однако… – Чавес повернулся к письменному столу, держа в руках пустую турку, и наклонился к Йельму. – Однако я намерен уговорить тебя оценить настоящий колумбийский ручной помол.

Йельм взглянул на маленькую энергичную фигурку.

– Разве можно сварить такой на обычной шведской спиртовке?

– А то. Нет предела человеческим возможностям.

Он исчез в коридоре и вернулся с полной туркой воды.

Затем подошел к угловому столику и осторожно поставил неустойчивую турку на огонь.

– Насчет героя… – начал было Йельм и услышал, как первые капли кипятка выплеснулись на поверхность стола. Капля за каплей они падали на пол. Но остальная вода все же закипела в турке; Чавес выключил спиртовку, сунул фильтр на подставку и налил в чашку немного Королевского. Все еще стоя спиной к Йельму, он сказал:

– Случайно вырвалось. Со мной такое бывает. Старый защитный механизм.

– Сомневался, стоит ли со мной работать?

– Я тебя не знаю, – ответил Чавес, смотря на стенку.

– Да брось ты, – сказал Йельм.

Чавес повернулся, подошел к столу, сел, не поднимая глаз.

– Я ведь и правда тебя не знаю. И я даже не знаю точно, что произошло там… в драме с заложниками. Знаю только, какова была реакция.

– В участке Сундсвалль?

– Скажу так: я рад, что оказался здесь, а не там.

– В смысле – со мной?

– В закрытой комнате.

– То, что обо мне рассказали в средствах массовой информации, неправда.

– Это не играет никакой роли.

– А для меня играет. Для наших рабочих отношений – тем более.

Воцарилась тишина. Они не глядели друг на друга. В комнате стемнело. Йельм встал и щелкнул выключателем. Люминесцентные лампы на потолке загорелись одна за другой неприятным светом. Йельм остался стоять на месте, словно под лучом рентгена.

– Завтра попрошу Хультина, чтобы сменил тебе партнера по комнате, – сказал он и вышел в коридор.

Туалет находился совсем рядом, и Йельму пришлось простоять довольно долго, прежде чем из него вылилось все до последней капли. Он зажмурил глаза и прислонился к стене. «Ничего не бывает просто так», – подумал он. Чертов Грундстрём. И Хультин. Конечно же, он посадил его с Чавесом в одну комнату, чтобы проверить. Он вытащил из глаза соринку и смахнул ее прямо в унитаз. Спустил воду. Медленно и тщательно мыл руки, стараясь не смотреть на себя в зеркало.

– Теперь понятно, – произнес Чавес, когда он вернулся в кабинет. – Это тыхочешь сменить напарника. Подальше от сундсвалльского черномазого с его болтовней.

– Уж лучше сундсвалльский черномазый с его болтовней, чем убийца черномазых с мировой славой, – отрезал Йельм и налил две чашки кофе.

– Только один вопрос. – Чавес взял у него чашку. – Ты полез бы туда, если бы он был шведом?

– А он и естьшвед, – ответил Йельм. На мгновение повисла пауза. – Ну что, начнем?

Чавес постучал папкой по столу, затем раскрыл ее.

– Let’s roll, – пропел он, подняв указательный палец. – And hey…

– Let’s by careful out there, [8]8
  Начальные реплики эпизодов сериала «Hill Street Blues».


[Закрыть]– дотянули они нестройным дуэтом.

– Старею, видно, – подытожил Чавес. Выглядел он при этом до неприличия молодо.

Часы показывали уже семь, когда Йельм закончил список. И Куно Даггфельдт, и Бернард Странд-Юлен были членами ШКОЯ. Пока он узнавал, как расшифровывается эта аббревиатура, он забавлялся мыслью, что господа играли в одной панк-группе в южных предместьях. Однако ШКОЯ оказалось Шведским королевским обществом яхтсменов. Правление его располагалось в Сальтшёбаден, а членами общества, за редкими исключениями, были все шведские любители плавания под парусом, поэтому вряд ли эта нить приведет расследование к чему-то интересному. Скорее уж интерес вызовет тот факт, что яхты обеих жертв были пришвартованы в одном и том же месте – у пристани Виггбюхольма, в местечке Тэбю, к северу от Стокгольма. Даггфельдт и Странд-Юлен также являлись членами Виггбюхольмского Клуба любителей малых судов. Йельм удивился, почему Странд-Юлен, живя в районе Юргорден и имея за углом своего дома пристань, держал свое судно так далеко. Короче, в завтрашнюю программу войдет посещение Виггбюхольма.

Господа также играли в гольф в одном клубе, расположенном в Дандерюде. Туда тоже нужно будет наведаться.

И наконец, оба убитых входили в одно и то же тайное общество, орден Мимира. [9]9
  Мимир– в скандинавской мифологии таинственный хозяин источника мудрости, находящегося у корней мирового дерева Иггдрасиль.


[Закрыть]Поскольку Йельм не знал ровным счетом ничего о сути тайных обществ, ему пришлось изучить тему основательно. По-видимому, они очень широко распространили свою совершенно непонятную деятельность среди высших слоев общества по всей стране. Одна только масонская ложа имела около двадцати пяти тысяч членов, разделенных на сто двадцать пять лож по всей Швеции. Даже когда он прочел весь материал, имеющийся в его распоряжении, и познакомился с орденами монашескими и военными, государственными и безбюджетными, маленькими и большими, даже когда он познакомился с длинным рядом основателей орденов от средних веков до современности и изучил все наиболее значительные правила поведения и продвижения в орденах, даже тогда Йельму не стало яснее, чем же на самом деле занимаются ордена. Истинная их деятельность была скрыта завесой тайны и защищена от всеобщего обозрения веками существовавшими обычаями, но в книгах указывалось, что тайные ритуалы имели распространение в высочайших общественных кругах. В большинстве орденов членство женщин не допускалось.

Орден Мимира был самым мелким и самым малоизвестным, и связь с ним Даггфельдта и Странд-Юлена казалась более важной зацепкой, чем если бы эти господа входили в масонскую ложу или орден тамплиеров (последнее было исключено ввиду широко известного пристрастия убитых к выпивке).

Об ордене Мимира невозможно было найти нигде и ничего, однако Йельму удалось разыскать его адрес – исключительно благодаря налоговым ухищрениям, к которым орден прибегнул шесть лет назад. Спасибо компьютерному поисковику!

Никакой другой совместной деятельности в свободное время у Даггфельдта и Странд-Юлена не обнаружилось. Создавалось впечатление, что все остальное время они посвящали работе.

Таким образом, у Йельма составился список дел на завтра:

1) Яхт-клуб Виггбюхольма, Хамнвэген, Тэбю, 1.

2) Стокгольмский гольф-клуб, улица Кевинге, Дандерюд, 20А.

3) Орден Мимира, Сталльгрэнд, 2, Старый город.

Кто спрашивает, тот получает ответы…

Йельм потянулся. Они с Чавесом уже погасили верхний свет, терпеть который мог бы только мазохист, специализирующийся на головной боли, и теперь работали при свете старых настольных лампочек мощностью лишь в сорок ватт. Небо было еще светлым, но уже не собиралось делиться своим светом.

Чавес склонился над клавиатурой со своей стороны стола и бешено застучал по клавишам.

– Ну что там с правлением? – поднявшись со стула, спросил его Йельм.

– Терпение, – ответил Чавес, продолжая печатать. – Тут настоящая каша.

– Думаю, самое время смыться, – заметил Йельм. – Где ты живешь? На юге?

Чавес после некоторой паузы нажал клавишу Enter, и старый матричный принтер возле окна зажужжал. Чавес отхлебнул кофе и скорчил гримасу.

– Я живу здесь, – ответил он и продолжил нарочито театрально: – Здесь мой дом!

Йельм посмотрел на него, высоко подняв левую бровь.

– Это правда, – заверил его Чавес. – Комната для ночевки находится двумя этажами выше. Они скоро подыщут мне нормальное жилье. Я надеюсь.

– О’кей. Увидимся завтра.

– Так точно! – ответил Хорхе Чавес и повернулся к жужжащему принтеру.

Глава 8

Завтракая утром второго апреля, Пауль Йельм смотрел на свою семью новыми глазами. Прежде завтраки сводились к молчаливому поглощению пищи, теперь же новости о предстоящих изменениях жизненных обстоятельств возродили общение. Домашние восприняли информацию о переезде в город с умеренным энтузиазмом.

– Ничего удивительного, – сказал Данне, глядя на него, как ему показалось, как на грязную материнскую прокладку несколько дней назад. – Ведь ты теперь герой Халлунда.

– Конечно, это награда – уехать прочь из этого гетто, – заметила Тува и исчезла за дверью прежде, чем он успел спросить, откуда она взяла это словечко.

Неужели от него?

Неужели он, сам того не замечая, сеет вокруг себя столько дерьма? И дурит голову молодому поколению, у которого гораздо больше предпосылок общаться с чужаками, чем у него? Которое может познакомиться с чужаками? Не бояться чужаков?

Загляни в свое сердце, Йельм.

Он на мгновение размяк, но лишь на мгновение, и тут же погрузился мыслями в рабочие дела. И никто в семье не подозревает, что он был на краю пропасти. Они видели героя, он же видел труп.

Он спасен, но его сместили с должности. Возможно, его место в полиции Фиттья займет полицейский с эмигрантскими корнями, возможно, полиция Худдинге выиграет от этого.

Дети уже исчезли из-за стола, и, прежде чем он успел поделиться своими мыслями с Силлой, ушла и она.

Собираясь в город, он чувствовал себя как никогда одиноко. Но он также чувствовал, что готов стать другим.

Возможно, он также чувствовал, что это дело будет совсем не похоже на те, с которыми ему приходилось сталкиваться.

Чужаки.

Он взял в руки газету и пробежал глазами заголовок на первой странице: «Двойное убийство в экономических верхах. Итальянская мафия в Стокгольме»?

Йельм тяжело вздохнул и вышел из дома.

Прохладный ветерок, который никак не мог решить, относится ли он к царству зимы или к царству весны, вызывал на воде легкую рябь. Штрихи частых волн перекатывались туда-сюда, с каждым разом все дальше и дальше отгоняя несколько небольших яликов. С десяток маленьких суденышек носились в разные стороны по плечам Нептуна, испещряя точками разного размера Большую воду аж до горизонта.

– Какая жуткая история, – повторил человек в бескозырке. – Сразу двое. Два наших самых прекрасных члена. Если мы не можем чувствовать себя в безопасности даже дома, то что же теперь делать? Каждому порядочному человеку заводить себе взвод охранников?

Йельм и его собеседник стояли на одном из шести длинных параллельных причалов, протянувшихся вдоль побережья к волнорезу и вместе составлявших Виггбюхольмскую пристань для малых судов. Только несколько лодок виднелись в воде у причалов, а на суше шла лихорадочная деятельность по приведению яликов в порядок к началу сезона. Люди сновали вокруг в комбинезонах, чем-то напоминавших рабочие спецовки, и тяжелый удушающий запах эпоксидного клея и лака доносился от жужжащих шлифовальных машин.

– Так значит, здесь находится яхта Странд-Юлена? – спросил Йельм, показывая на воду.

– Да, а судно Даггфельдта подальше, у третьего причала. Сейчас еще не время плавать под парусом. Должен сказать, я испытал шок, раскрыв сегодняшнюю газету!

– Я тоже, – признался Йельм.

– А какой заголовок! Правда ли, что сицилийская мафия собирается обезглавить весь шведский бизнес? Или, как написано в другой газете, это воскрес Баадер-Майнхоф? [10]10
  Банда кровавых убийц, действовавшая в 70-е годы прошлого века в Западной Германии.


[Закрыть]Невероятно! А куда же смотрит полиция?

– Сюда и смотрит, – ответил полицейский и повернул назад к конторе клуба.

– Я не то чтобы критикую, – продолжал человек, со слегка напыщенным видом следуя за Йельмом, – я просто спрашиваю – что может полиция против такой силы?

– Всё, – ответил полицейский.

Они вошли внутрь внушительного здания клуба на Хамнвэген. Мужчина провел его в свой кабинет, уселся за стол и задумался. Достал нож для писем и начал вскрывать какой-то конверт. Йельм покашлял.

– Извините, – произнес мужчина, откладывая нож и письмо. – Я что-то неважно себя чувствую.

– Вы знали их обоих лично?

– Ну да, ровно настолько, насколько можно знать членов своего клуба. Мы немного болтали о яхтах, об обшивке корпуса, о ветрах и прогнозе погоды. О всяком таком.

– А они знали друг друга? Встречались здесь, в клубе?

– Я, собственно, не в курсе. У них была разная манера ходить под парусом, так что я не думаю. Даггфельдт выходил в море с семьей, всегда брал с собой на «Макси» Нинни и детишек. Помню, что старшая дочь, ей уже лет восемнадцать-девятнадцать, уставала, да и парнишку на пару лет младше это не то чтобы очень забавляло. А у Нинни начиналась морская болезнь уже у причала. Но она все равно очень радовалась и относилась к яхте с большим энтузиазмом. «Здоровячка с морской болезнью», – как шутил про нее Даггфельдт. Для него было важно брать с собой всю семью. Здесь они по-настоящему общались друг с другом. Хотя в шхерах, думаю, страсти, бывало, и накалялись.

Йельм удивился, сколько выводов сумел сделать этот человек из разговоров об обшивке яхт и прогнозе погоды.

– А Странд-Юлен? – быстро спросил он, стараясь не прерывать говорящего.

– Этот совсем другое дело. Серьезный моряк. Судно класса Swan, хотя и не самое большое, однако оно еле-еле помещалось в нашей гавани. Всегда с командой профессионалов, два-три молодых человека, каждый раз разные, с ними превосходнейшее оборудование. Одеты с иголочки от самых дорогих марок.

– Каждый раз разные?

– Каждый раз разная команда. Однако всегда очень хорошо тренированная. Квалифицированные ребята, из тех, что участвуют в кругосветных гонках. Конечно, много его моложе. Они все выглядели по-особенному. Как пловцы; у всех одно и то же телосложение.

– Юные, светловолосые и загорелые? А экипировка каждый раз только что из магазина?

Человек пару раз моргнул и почему-то быстро сморщил нос. Видимо, ему не понравилась собственная болтливость. Слишком сильная реакция для простого болтуна. «Что-то тут нечисто, – подумал Йельм. – Давай, выкладывай».

– О’кей, – сказал он наугад, – мне плевать на то, что Бернард Странд-Юлен был педофилом и что ему нравилось брать с собой тридцать пять мальчишек на эту… как ее там называют, посудину. Знаете ли вы, где я мог бы найти кого-нибудь из этих мальчиков? Теперь этому человеку ничто повредить не может. Неприкасаем.

– Репутация не бывает неприкасаемой. О мертвых, сами знаете… Ведь у него же есть жена.

– Возможно, – продолжал напирать Йельм, – что вы сами не принимали участия как сводник в недетских путешествиях Бернхарда и Бьянки. [11]11
  Бернхарди Бьянка– герои мультфильма «Спасатели».


[Закрыть]Но если я не получу дополнительных разъяснений, то могу прийти к выводу, что в этом деле кроется что-то еще. Сводничество гомосексуалистов, вдобавок, возможно, с привлечением малолетних детей, в одном из лучших яхт-клубов страны. Ну же, давайте. Даже слухов будет достаточно, вы это знаете, господин Линдвикен. Бернхарда уже нет, так дайте мне Бьянку. По крайней мере, одну из них.

Человек нервно покусывал костяшки пальцев. Дело ужасно быстро приняло совершенно другой оборот. «Используй его замешательство, – думал Йельм. – Где-то там прячется его собственная вина».

На какое-то мгновение ему показалось, что человек говорит сам с собой.

– Десять секунд, и я забираю вас в полицию для подробного допроса!

– Господи боже мой, но ведь я ничего не сделал! Единственное, чем я занимался, это держал язык за зубами, если что-то видел, а ведь моя работа здесь по большому счету в том и заключается, чтобы ничего не видеть и ни о чем не болтать.

– В настоящий момент все указывает на то, что вы, Артур Линдвикен, лично стояли во главе большой сети педофилов в Виггбюхольме. Чем больше имен и адресов вы мне назовете за десять секунд, тем больше ваш шанс избежать ужасных подозрений в глазах членов вашего клуба. Не говоря уж о глазах судьи. Уже семь секунд. Пять.

– Подождите! – завопил Артур Линдвикен. – Я должен кое-что принести…

Он, спотыкаясь, бросился к белой доске на стене и отодвинул ее. Принялся бешено крутить вращающийся кодовый замок сейфа, открыл его и вытащил настоящий архив, раскрыл его на букве «С» и извлек открытку с изображением статуи Диониса со стоящим мужским достоинством. Божественная красота в полный рост. На открытке карандашом было помечено: «Странд-Юлен», а затем шла надпись шариковой ручкой:

«Сейчас мы уходим. Ты всегда можешь позвонить. 641 12 12.

PS. Ты самый большой козлик Брюсе.

DS».

– Он выронил это здесь, в конторе. Я храню все находки. И отмечаю, если хозяева хотят забрать их.

– Находки в сейфе… Нет ли у вас находок на букву Д?

– Даггфельдт? Нет.

– Поищите.

Линдвикен вытаращил на Йельма глаза.

– Вы думаете, я не знаю точно, что у меня здесь хранится?

Он открыл папку с буквой «Д» и показал Йельму. Там было пусто.

Йельм поднял открытку с Дионисом и взмахнул ею.

– Я заберу это. Вам ведь она больше не понадобится. И сохраните этот архив. Возможно, мне еще придется к нему обратиться.

Проходя мимо окна, он увидел, что Артур Линдвикен все еще сидит на месте. Архив дрожал у него на коленях.

На мгновение Йельм задумался, не перегнул ли он палку. Он больше привык работать с людьми, много раз подвергавшимся полицейским допросам, знавшими все его правила, знакомыми со всеми хитростями и уловками и хорошо понимавшими, когда надо молчать, а когда лгать.

Ветер ощутимо усилился. Маленькие ялики словно сдувало с нептуновых плеч.

Полдень еще не настал, когда Йельм запарковал свою служебную «мазду» возле гольф-клуба на улице Кевинге. Удивительно большое количество игроков тренировались, забрасывая мяч за мячом, в это буднее утро в начале апреля. Йельм достал мобильный телефон и набрал номер.

– Определение номера, – ответил женский голос.

– Будьте добры 08 – 641 12 12.

– Одну минуту, – ответила дама и ровно через минуту сообщила: Йорген Линден, Тиммермансгатан, 34.

– Спасибо, – сказал Йельм и записал имя и адрес. Перед этой записью он поставил цифру четыре. С этим тоже надо успеть разобраться до трех часов.

Он вышел из машины и начал быстро подниматься вверх по лестнице к гольф-клубу. В конторе его встретила молодая девушка.

– Добрый день, – поздоровалась она.

– Добрый день, – ответил Йельм и показал свое удостоверение. – Криминальная полиция. Я расследую дело, касающееся двух ваших бывших членов.

– Думаю, что понимаю, о ком вы, – сказала девушка, слегка кивнув в сторону утренних выпусков «Свенска Дагбладет». Йельм кивнул ей в ответ.

– Они состояли в вашем клубе, не так ли?

– Да. И оба очень хорошо играли. Они здоровались друг с другом, останавливались, перебрасывались парой слов.

– А они играли друг с другом? Вы их когда-нибудь видели на поле вместе?

– Постоянными партнерами они не были. Я даже не помню, чтобы видела их вдвоем на поле. Хотя иногда я видела их в большой компании других игроков. Они были из тех людей, кто собирается после игры, чтобы обсудить темы, не имеющие отношения к игре.

– Кого вы имеете в виду, говоря «из тех людей»?

– Из не-гольфистов.

Йельм сделал небольшую паузу.

– У вас проходят соревнования? – спросил он.

– Угу.

– И вам не очень нравятся те люди, которые приходят сюда только затем, чтобы провести свободное время, пообщаться с коллегами и завести новые связи? И хотя вы настоящая светская львица, вам не очень по душе «не-гольфисты», потому что именно они создают этому виду спорта устойчивую репутацию легкомысленной забавы богачей.

– Вы хороший психоаналитик, – заметила настоящая светская львица.

– А как у вас все происходит? Можно просто выйти на поле и начать играть сразу, как пришел сюда, или требуется какая-то регистрация?

– У нас есть гостевая книга, в которой записываются все, кто играет на поле.

– Могу я на нее взглянуть?

– Вы как раз положили на нее локти. Извините, сюда идут гости.

– Нет, подождите, – остановил девушку Йельм. – Пока я буду листать записи последних недель, посмотрите-ка мне быстренько на вашем прекрасном компьютере, когда Даггфельдт и Странд-Юлен стали членами вашего клуба.

– Простите, я займусь вами буквально через минуту, – сказала девушка через плечо Йельма двум седоволосым господам в классических клетчатых шерстяных поло для игры в гольф. Проглядывая так называемую гостевую книгу, он одним ухом прислушивался к их разговору.

– Боже мой, – говорил старший из них. – Каких только ужасов не прочтешь в газетах! Ты читал «Свенска Дагбладет»?

– Да уж! Неужели каждому солидному человеку теперь нужно нанимать взвод охранников? Прекрасные были люди, говорю тебе, брат, прекрасные люди. И Даггфельдт, и Странд-Юлен. Я знал их лично. Как думаешь, может, это коммунисты?

– Ох, не знаю. Хотя от этих озорников можно ждать чего хочешь. Один вон даже в «Новости культуры» проник.

– Неужели? Внедрился? И заложил мину замедленного действия? Да, пропала наша Швеция!

– Давно ничего подобного не было. С тех пор, как этот… Как его – коммунист, который писал о культуре?

– Лундстедт?

– Да-да, Арвид Лундстедт. Ну и еще и этот «красный» главный редактор, который только благодаря кое-чьей не в меру проявленной толерантности стал известным журналистом.

– Ты имеешь в виду Икскюлля? Красного Икскюлля?

– Его самого.

Йельм предоставил господ их не совсем предсказуемой судьбе и взял записку из рук девушки, которая уже с улыбкой оборачивалась к гостям. Йельм прервал не успевшую пока начаться беседу.

– Я еще не совсем закончил. Господин Д вступил в клуб в 82 году, а господин С-Ю в 85, – сказал он, зашифровывая фамилии, чтобы не привлекать внимания седовласых господ. – Сохранились ли у вас гостевые книги этих лет?

Девушка снова извинилась перед гостями, несомненно, покоренными ее белоснежной улыбкой.

– Какая красивая девочка, – услышал Йельм за спиной. – Тия из «Похищения Европы», честное слово!

– Можем ли мы пройти в офис? – спросил Йельм. Они вошли в кабинет. – Тия из «Похищения Европы»?

Девушка улыбнулась.

– Эти милые старички спутали меня с Лоттой Нойман. В их возрасте десять лет туда, десять лет сюда не имеют большой разницы.

– Сохранились ли у вас старые гостевые книги?

– Да, у нас есть архив. Я могу принести.

– Отлично. Начиная с 1982 года и далее. Я должен забрать книги с собой. Вы получите их назад. Я должен также забрать текущую гостевую книгу. Вам придется начать новую. Как только мы с ними закончим, мы сразу же вернем их вам. Все это займет самое большее несколько дней.

– Нет, ту, которую мы ведем сейчас, я дать не могу. Мы ею пользуемся.

Йельм вздохнул. Он надеялся, что ему не придется переходить на позицию силы.

– Послушайте меня. Речь идет о двойном убийстве, возможно, не последнем. Так могут убрать всех ваших клиентов. У меня есть полномочия, которые сумеют заставить даже этих милых старичков, ожидающих вас, заговорить о полицейском государстве. Столкуемся по-хорошему?

Девушка мгновенно исчезла.

Он никогда не переставал удивляться, насколько язык силы близок к обычному. Совсем маленькие оттенки, и дело в шляпе! Такой приятный язык в устах того, кто прав. И такой отвратительный в устах лицемера.

Он вышел наружу, под внезапно вынырнувшее весеннее солнце, с трудом волоча большую коробку со старыми гостевыми книгами. Ветер совсем угомонился. Отличная погода для гольфа. Так ему показалось.

Единственным знаком того, что он пришел куда надо, была старая, наполовину стершаяся, позолоченная табличка с надписью от руки «Мимир» возле кнопки звонка. Кнопка находилась в ряду десятка других в углублении, к которому нужно было спускаться полпролета вниз по лестнице в переулке Сталльгрэнд в Старом городе. Йельм нажал на звонок, и через маленькую ржавую решетку домофона послышался громовой голос:

– Да?

– Я не знаю, пришел ли я по адресу. Я разыскиваю орденское сообщество Мимира.

– Да, это орден Мимира. Что вы хотите?

– Я из криминальной полиции. Дело касается двух ваших членов.

– Входите.

В замке щелкнуло, и Йельм толкнул маленькую обшарпанную дверь. Чтобы войти, ему пришлось наклонить голову. Зал оказался маленьким и темным, воздух пыльным и влажным. Это было средневековое здание, которое, по-видимому, никогда не ремонтировалось. Йельм остановился, чтобы глаза привыкли к темноте. Из двери к нему вышел высокий жилистый пожилой мужчина, облаченный в странную светло-лиловую мантию. Он протянул руку… хорошо, что Йельм успел разузнать о сути орденских обществ, иначе он, вероятно, поостерегся бы отвечать на рукопожатие.

– Добрый день, – произнес мужчина голосом, сверхъестественная сила которого явно была не от мира сего, хотя обладатель голоса вроде бы к этому миру принадлежал. – Я Давид Клёфвенхьельм, хранитель Ордена Мимира.

– Пауль Йельм, – произнес Пауль Йельм и пожал ему руку. Как и ожидалось, рукопожатие было кратким. Не как в масонской ложе, если позволительно такое сравнение.

– Вы не видели наших внутренних помещений, – раздался громоподобный голос Давида Клёфвенхьельма. – И возможно, не увидите. Это зависит от дела, по которому вы пришли.

– Хранитель… – произнес Йельм. – Это что-то вроде великого магистра?

– Мы избегаем таких названий, поскольку в противном случае наш орден рискует попасть в разряд миниатюрных подражателей масонской ложи. Вы знаете, кто сейчас великий магистр масонской ложи?

Йельм покачал головой.

– Принц Бертиль, – ответил Клёфвенхьельм.

– Он еще жив? – спросил Йельм.

Клёфвенхьельм издал грохочущий звук, который, только отразившись эхом в десятый раз, показался похожим на смех. По-видимому, между орденами существовала вражда.

– Входите же, комиссар.

– Благодарю, – ответил Йельм, и не подумав поправить хранителя. В этих обстоятельствах даже мнимое повышение в звании могло сыграть свою роль.

Они стали спускаться вниз по длинной винтовой лестнице. На толстых каменных стенах патина влаги, а потолок такой низкий, что идущий впереди рослый Клёфвенхьельм, казалось, складывался пополам. То тут, то там виднелись влагоустойчивые факелы. Наконец они пришли в малюсенькую комнату, по стенам которой распростерлись несколько боевых щитов; заднюю стену помещения украшал плотный, похожий на бархатный, занавес, а в центре стоял огромный дубовый стол. На столе были две сырницы с крышками-колпаками; ряды капелек то возникали, то исчезали на их запотевшей непрозрачной пластиковой поверхности. Клёфвенхьельм поднял один из колпаков и вытащил маленький суперсовременный ноутбук, выглядевший здесь чудесным анахронизмом. Он поставил его на стол.

– Я исхожу из того, что вы наверняка захотите свериться с нашим реестром, – прогремел хранитель. Тот голос, который наверху, при слабом освещении, казался явно неуместным, здесь прекрасно вписывался в обстановку. – Прошу садиться, господин интендант.

«С этакой любезностью я скоро стану начальником полицейского управления», – подумал Йельм и сел на маленький стул напротив хранителя.

– Ваши предположения совершенно обоснованны, – льстиво начал Йельм. – Дело действительно касается двух членов вашего ордена. Несколько дней назад оба они были убиты.

Клёфвенхьельм не выказал потрясения, лишь задумчивость. Он поправил воротник светло-лиловой мантии.

– Братья ордена Мимира обыкновенно принадлежат к определенному классу общества, и насильственная смерть здесь – явление из ряда вон выходящее. Вы уверены, что убийства связаны с орденом Мимира?

– Отнюдь. Мы проводим расследование повсюду, где предполагаем наличие связей между жертвами, в первую очередь для того, дабы не допустить смертей в дальнейшем. Одна из таких связей – членство убиых в этом эксклюзивном ордене.

– Понимаю. О ком именно идет речь?

– Господин хранитель не читает газет?

– Не читает, и уже довольно давно, – ответил Клёфвенхьельм. – Чтобы иметь возможность отдавать службе ордену все свое время, я не только уволился с работы, но и отстранился от всего того во внешнем мире, что казалось мне омерзительным. В определенном возрасте это можно себе позволить.