Текст книги "Мистериозо"

Автор книги: Арне Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Глава 29

Они завтракали утром в ресторане гостиницы, когда у Чавеса зазвонил телефон. Хорхе снял трубку, но так и не произнес ни слова, только заметно побледнел. Йельм знал такого рода телефонные звонки. Он был уверен, что догадался, о чем шла речь. Новое убийство.

Неужели они действительно допустили грубую служебную ошибку, когда не сообщили имени Йорана Андерсона и не передали в штаб его портрет?

Успел бы Хультин перенаправить круглосуточных дежурных от членов правления «Ловиседаль» к членам правления «Южного банка», если бы они сообщили сведения еще на стадии подозрений?

Йельм взглянул на Черстин Хольм и понял, что она думает о том же.

Неужели их желание все досконально выяснить, а уж затем, собрав воедино все сведения, выслать их единым пакетом в Стокгольм, стоило человеку жизни?

Мысли бешено сменяли одна другую.

Но их было не так уж много.

– Гуннара Нюберга серьезно ранили вчера вечером, – вполголоса произнес Хорхе Чавес, убирая телефон. – Возле виллы одного из членов правления «Ловиседаля».

Этого только не хватало!

– Вот черт! – выругалась Черстин Хольм и отложила бутерброд с паштетом.

– Насколько серьезно? – тихо спросил Йельм.

– Я мало что понял из слов Хультина. Я не представлял себе, что Хультин может быть таким рассерженным. Жить будет, насколько я понял. Это случилось в Лидингён, возле дома председателя правления Якоба Лиднера. Нюберг подъехал туда, в него выстрелили, он пришел в ярость, проломился сквозь садовую изгородь и протаранил своим телом газовавший автомобиль стрелка.

Йельм не смог сдержать истерического смешка.

– Да, это похоже на Нюберга.

– Ему отлично удалось сыграть корпусом. Водитель врезался в фонарный столб, и Сёдерстедт сумел вытащить его из машины прежде, чем она загорелась.

– А разве современные машины могут загореться? – удивленно спросил Йельм.

– Вы никогда не угадаете, кто оказался стрелком, – сказал Чавес.

– А мы и гадать не будем, – ответила Хольм.

– Неубитый Игорь. Александр Брюсов.

– Какого черта?! – вскричал Йельм. – Что он там делал?

– Но убийство ведь тоже произошло? – сдержанно спросил Йельм.

Чавес кивнул.

– Да, в Гётеборге. Член правления «Южного банка» состава 1990 года. Ульф Аксельсон. Шишка в «Вольво».

Они помолчали немного. Наконец Чавес продолжил:

– Хуже всего то, что позвони мы вчера, возможно, мы спасли бы Нюберга и Аксельсона.

Снова тишина. И снова Чавес:

– Хотя точно мы этого никогда не узнаем…

Юнас Вреде сегодня выглядел много лучше. Он свел воедино все показания и помог составить подробный и четкий портрет того, кто в феврале этого года взял на себя и благополучно похоронил расследование дела убитого и найденного в запертом сейфе Валерия Треплёва.

Его портрет лежал на столе у Вреде. Все трое из «Группы А» тут же узнали грубые и выразительные черты этого лица.

Последний раз они видели этого человека на кухне Нильса-Эмиля Карлбергера в Дьюрсхольме.

Это был Макс Гран.

Из СЭПО.

Глава 30

Ян-Улов Хультин решительным шагом шел по коридорам полицейского управления. Ему предстояли два разговора, и в обоих случаях он не собирался деликатничать. Два имевшихся в наличии члена «Группы А», Сёдерстедт и Нурландер, шли за ним следом. Как хороший, плохой, злой, [70]70
  «Хороший, плохой, злой»(Il Buono, il brutto, il cattivo) – фильм Серджо Леоне 1966 года.


[Закрыть]вышли они на Берггатан и двигались в ее редком людском потоке, держа руки на пистолетах, а за их спинами шипели гремучие змеи. Кто из них был хороший, кто плохой, а кто злой, определить было невозможно.

В комнате для допросов сидел Якоб Лиднер, председатель правления концерна «Ловиседаль». Он резко вскочил, когда героическая троица вошла в помещение:

– Что, черт подери, вы себе позволяете, инспектор криминальной полиции? Вы врываетесь ко мне во время завтрака и насильно запихиваете меня в эту чертову тюремную камеру! Вы знаете, кто я такой?

– Сядьте и закройте рот, – спокойно ответил Хультин и опустился на стул.

Якоб Лиднер едва не задохнулся от возмущения:

– Что вы себе вообразили?! – выдавил он из себя.

– Сядьте! – рявкнул Хультин. Это была его домашняя заготовка.

Лиднер сел. Хультин продолжал:

– Когда вы заявляли, что концерн «Ловиседаль» не поддавался давлению со стороны русской мафии, это было не совсем правдой, не так ли?

– Нет, это была правда. Мы не собирались соглашаться на «крышевание», – гордо подняв голову, заявил Лиднер.

Хультин сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки.

– Тогда что делал русский мафиози Александр Брюсов вчера вечером возле вашей виллы?

– Понятия не имею, – упорствовал Лиднер.

– Он выстрелил в одного из моих людей!

– Я очень сожалею, но это не имеет ко мне никакого отношения. Я благодарен вам за охрану. Возможно, именно меня он и искал. Вот вы и нашли вашего убийцу-мафиози.

Хультин посмотрел на Лиднера с глубокой ненавистью. Сёдерстедт и Нурландер обменялись смущенными взглядами. Лиднер немного поутих, но не отступил от своей позиции.

– Позвольте мне рассказать, как все произошло, – проговорил Хультин сквозь сжатые зубы. – Вы согласились с нашим предположением, что концерн «Ловиседаль» может находиться в зоне риска, хотя знали, что русская мафия невиновна в этих преступлениях. Знали по той простой причине, что были глубоко связаны с русскими. Вы не доверяли мне и моим людям, полагая, что мы не сможем защитить вас от убийцы, и потому приняли дополнительные меры защиты – позвали русского сидеть в засаде у вас в саду. Брюсов был вам должен, потому что это вы заплатили суперадвокату Рейнольду Рангсмюру, который добился его освобождения, и это вы помогли Брюсову скрыться прямо из здания суда. Он спрятался в вашем саду, имея приказ убить любого, кто покажется ему подозрительным, а затем замести все следы. Он знал, что Сёдерстедт находится внутри дома, и когда еще один человек, огромный, как его убитый подельник Валерий Треплёв, вошел в сад, он открыл огонь, следуя вашему приказу. Но, к счастью, если можно так выразиться, стрелял он в Гуннара Нюберга, а повалить его одним выстрелом никому бы не удалось. Хотя пуля прошла сквозь шею, это не помешало Нюбергу остановить Брюсова. Вы понимаете, о чем я говорю? Из-за вашего нелегального охранника-любителя едва не расстался с жизнью один из моих высочайших профессионалов!

Лиднер поднял на него глаза. А затем рассмеялся ему в лицо. Но лучше бы он этого не делал.

Нурландер и Сёдерстедт имели счастье из первого ряда лицезреть происходящее, что породило в Йельме и Чавесе пожизненную зависть.

Удар Хультина!

Он прицелился прямо в седую кустистую бровь Лиднера и точным ударом рассек ее. Лиднер с удивлением посмотрел на кровь, капающую на стол перед ним.

– Боже мой, – только и произнес он.

– Ты что, не понимаешь, что Александр Брюсов раскололся?! – заорал Хультин. – Или ты думаешь, что я сижу здесь и болтаю с тобой просто так? Чтобы расширить список допрашиваемых? Наш милый Игорь рассказал мне все о твоих связях и связях концерна «Ловиседаль» с русско-эстонской мафиозной группировкой Виктора-Икс. Брюсов думает, что он будет главным свидетелем на суде, и он прав. Твои чертовы трюки едва не стоили жизни самому лучшему полицейскому в Швеции!

Лиднер поднял руку к опухшей брови. Сейчас он был уже совсем другим.

– Вам не стоило присылать двоих полицейских, – сказал он тихо. – Вы всегда присылали одного.

Хультин поднялся.

– Само собой, вас переведут отсюда прямо в тюремную камеру, – сказал он, открывая дверь. – Вы задержаны за попытку убийства сотрудника полиции, но дальнейшее обвинение, очевидно, будет включать в себя гораздо больше пунктов. И я думаю, мне не нужно напоминать вам о необходимости нанять себе адвоката.

Выйдя в коридор, Ян-Улов Хультин позволил себе потереть руки. Троица быстрым шагом направилась в самую отдаленную часть полицейского управления. У Хультина оказались специальная карточка код, позволявший проникнуть в эти слабо освещенные коридоры. Он распахнул дверь в один из кабинетов. Там сидели два господина плотной комплекции лет сорока, одетые в однотипные кожаные пиджаки. Сидевшие удивленно подняли головы от своих компьютеров, синхронным движением моментально выпростали из рукава бесшумные пистолеты и наставили их на Хультина, Сёдерстедта и Нурландера.

– Чудесное зрелище, – спокойно сказал Хультин.

– Вы не имеете права находиться в этой части здания, Хультин, – резко произнес Гиллис Дёос. – Немедленно уйдите, не то мы вызовем охрану.

– Никто из нас не уйдет, пока мы не узнаем, что за история случилась с расследованием дела об убийстве Валерия Треплёва, найденного мертвым в запертом сейфе банка в Альготсмоле. Расследование было отчего-то похоронено.

Гиллис Дёос и Макс Гран переглянулись.

– Это дело имеет гриф «совершенно секретно», – сказал Дёос изменившимся голосом.

– С каких пор вы получили право выдавать себя за сотрудников Госкрима? И как, черт возьми, обстоят дела с обменом информацией между отделами? Понимаете ли вы, насколько мешают расследованию ваши треклятые секреты? Подсчитывали ли, сколько из опекаемых вами бизнесменов погибло? Догадываетесь ли, что ваше вмешательство косвенно явилось причиной их смерти?

Макс Гран откашлялся. Кажется, он слегка побледнел.

– Мы следили за Игорем и Игорем задолго до открытия вашего дела. Когда позвонил этот прилежный комиссар из Вэксшё, мы сразу же забрали дело себе; мы поняли, что на полу в банковском сейфе был найден именно Валерий Треплёв. Он со своим напарником крепко обосновался в этой части Смоланда. Мы понимали, что имеем дело с самой настоящей интервенцией в нашу страну мафиози из бывшего Союза и что это операция огромного размаха.

– И поэтому вы позволили нам вслепую бороться с русско-эстонской мафией, не дав ни малейшей ниточки?

– Мы последовательно разрабатывали две линии, – пояснил Гиллис Дёос. – Первая: русско-эстонский след. Вторая: сомалийский. Оба этих расследования засекречены. В целях государственной безопасности.

– Что это еще за сомалийский след? – удивился Хультин.

– Господи боже мой, а Соня Шермарке?! – воскликнул Дёос. – Уборщица, чью роль в этом деле вы полностью проигнорировали? Ведь это она, как говорится, «обнаружила» труп директора Карлбергера. Выяснилось, что она вместе с другими потенциальными сомалийскими террористами нелегально находилась в нашей стране. Выдавая себя за уборщицу, она имела доступ в дома нашей элиты в Дьюрсхольме. Мы допрашиваем ее и ее сообщников уже больше месяца. И вот-вот расколем их.

– Ах да, конечно! – кисло ответил Хультин. – Как же я мог забыть? Семь сомалийских малышей, пятеро их родителей и один священник из Спонга. Элитное бандформирование! Беженцы, напуганные до смерти и ютящиеся в маленькой двухкомнатной квартирке под крылом приходской церкви. Великолепная добыча! Семеро детишек. Вы их тоже допрашивали в течение месяца в своих подвалах?

– А знаете ли вы, на что способен современный террорист, когда использует в своих целях семерых детей? – с серьезным видом спросил Гиллис Дёос.

– Давайте сменим тему хотя бы из уважения к моему возрасту, – ответил Хультин с довольно миролюбивым видом. – Так что вам удалось вытянуть из дела об ослеплении Треплёва в Альготсмоле?

– Чистое сведение счетов, – ответил Гран. – Кто-то хотел заполучить себе районы, которые контролировали Игорь и Игорь. Различные мафиозные группировки из Советского Союза ведут более или менее открытую войну за передел шведского нелегального мира.

– И какая же тут связь с убийством грандов? – мягко переспросил Хультин.

– Мы как раз работаем над связями между русскими и сомалийцами. Видимо, речь идет и о совместной конспиративной деятельности на общей коммунистической почве.

Хультин выпрямился и вернул своему лицу всегдашнее добродушное выражение. Сёдерстедт и Нурландер с тревогой подумали о том, какие последствия хорошо поставленный удар Хультина будет иметь в таком месте. Но Хультин решил бить словом и произнес доброжелательно:

– Итак, вы в течение целого месяца знали о том, что Игорь и Игорь являются важным связующим звеном в нашем расследовании, вы не могли не видеть их портретов, размещенных в газетах в рубрике «разыскивается». Вы преднамеренно вводили в заблуждение группу, которая ведет самое важное со времени дела об убийстве Улофа Пальме расследование – именно так охарактеризовал его начальник Главного полицейского управления, выступая вчера по телевизору. Более того, вы прикрывались своей мнимой причастностью к Госкриму – и все это ради того, чтобы вести противоречащую правилам и в высшей степени незаконную игру по сокрытию фактов. Все это является не просто служебной ошибкой, но прямым преступлением. Я немедленно иду к начальнику Главного полицейского управления, чтобы поставить его в известность о вашем поведении, и полагаю, что вы будете уволены из полицейского управления уже сегодня вечером. Можете начинать собирать свои вещи прямо сейчас.

– Вы что, угрожаете нам? – спросил Гиллис Дёос и поднялся с места.

– Я бы скорее рассматривал это как обещание, – ответил Хультин и любезно улыбнулся.

Глава 31

Гуннара Нюберга кормили через зонд. Бесконечная река супа текла по трубке, которая уходила в отверстие огромной белой повязки, покрывавшей все лицо, от макушки до шеи. Единственное, что оставалось открытым – это глаза Нюберга, и они светились от счастья.

– Как я уже сообщил господину Нюбергу, – сказал врач, обращаясь к трем посетителям, – мы можем утверждать, что ткани горла полностью восстановятся. Пуля не задела сонную артерию, пройдя всего в сантиметре от нее, и не повредила пищевод, но прошила насквозь верхнюю часть глотки. Господин Нюберг скоро снова сможет петь, но прежде чем он сможет нормально есть, пройдет некоторое время. У него раздроблены левая скуловая и левая верхнечелюстная кости. Он получил довольно серьезное сотрясение мозга и множество повреждений кожи лица и шеи. Кроме того, у него перелом четырех ребер и правой руки, не считая множественных более мелких ранений по всему телу. Однако, – добавил врач, выходя, – при всем этом господин Нюберг чувствует себя довольно бодро.

Нюберг уже дотянулся до маленькой черной таблички, на которой и вывел дрожащим почерком: «Игорь?»

Йельм кивнул и ответил:

– Александр Брюсов. Твой идиотский таран сделал явной связь между Виктором-Икс и концерном «Ловиседаль». Брюсов, по-видимому, станет главным свидетелем.

Нюберг написал: «Но ведь он не наш человек?» Йельму пришлось прибегнуть к помощи Хольм и Чавеса для того, чтобы разобрать его каракули.

– Нет, – ответил Чавес. – Брюсов – не наш человек. Наш человек – это обычный шведский банковский клерк по имени Йоран Андерсон.

Повязка на лице Нюберга слегка задергалась. Наверное, это должно было означать смех.

– Мы объявили его в розыск по всей стране, – добавил Йельм. – Возможно, ты вернешься в строй раньше, чем мы поймаем его.

Нюберг выразительно завертел перевязанной головой. Трубки и провода, соединяющие его со множеством аппаратов, задумчиво качнулись. Один даже испуганно запищал. Нюберг написал: «Черт, да вы его вот-вот поймаете». Затем стер написанное и вывел: «Меса».

– Что это такое? – удивился Йельм.

– Может быть, он не смог дописать? – спросил Чавес.

– Ага! – догадалась Черстин Хольм, стоявшая в ногах у Нюберга. Она подошла к нему поближе, села на стул и взяла его за руку – единственное незавязанное место, которое можно было найти среди белизны бинтов. Она чисто и ясно взяла одну ноту, держала ее секунд десять, а потом запела. Это была партия для ведущего женского альта в «Мессе папы Марцелла» Палестрина.

Нюберг закрыл глаза. Йельм и Чавес стояли, не шевелясь.

Когда они вернулись в полицейское управление, на столе у Йельма лежал факс. Поскольку Хультин ждал их в Главном штабе борьбы, то Йельм лишь краем глаза пробежал текст. И только когда он вышел в коридор, его мозг отреагировал на имя отправителя. Комиссар криминальной полиции Эрик Бруун, полицейский округ Худдинге. Йельм вернулся к своему столу.

Бруун писал: «Думаю, будет лучше, если ты узнаешь об этом раньше прессы. Сегодня ночью Дритеро Фракулла покончил с собой в тюремной камере. Теперь его семье в любом случае разрешат остаться. Постарайся, чтобы эта новость не повлияла на твою работу. Ты поступил так, как тебе велел долг полицейского. Сердечно обнимаю, Бруун».

«Сегодня ночью», – подумал Йельм, держа на весу листок бумаги. Знаменательная ночь. Гуннар Нюберг ранен в Лидингён, Ульф Аксельсон убит в Гётеборге, Дритеро Фракулла покончил с собой в Норрчёпинге, а Йоран Андерсон опознан в Альготсмоле. И все это как-то связано одно с другим.

«Швеция – маленькая страна», – подумал Йельм, думая одновременно, что стоило бы думать о другом.

Так с факсом в руках он и вошел в Главный штаб борьбы. «Группа А» была уже в сборе.

– Вы отлично поработали в Вэксшё, – сказал Хультин, внимательно глядя в глаза Йельму.

«Лучше некуда», – подумал Йельм, и ему вдруг показалось, будто он по уши в дерьме, будто он становится на труп Дритеро Фракуллы, чтобы высунуть наружу хотя бы кончик носа. Он стряхнул с себя это видение, вынул факс из потной ладони и сел на свое место.

– Спасибо, – произнес он.

– Ваша работа была настолько безукоризненной, что я даже закрыл глаза на то, что с момента, как вы узнали имя преступника, до момента, как о нем было доложено мне, прошло немало времени.

Похвала Хультина редко бывала однозначной. Он спокойно продолжил:

– О’кей. Разумеется, вся охрана переброшена от членов правления концерна «Ловиседаль» девяносто первого года к членам правления «Южного банка» состава девяностого года. Даггфельдт, Странд-Юлен, Карлбергер, Брандберг и Аксельсон мертвы. К сожалению, правление было большим, и остаются еще двенадцать персон. Восемь из них в Стокгольме, два в Мальме, один в Эребру и один в Хальмстадте. Гётеборжец уже убит. Из оставшихся двенадцати девять получили охрану. Один человек находится за границей, а двоих мы пока не нашли. К счастью, оба они стокгольмцы, некие Ларс-Эрик Хедман и Альф Рубен Винге. Первым делом необходимо найти их. Зеленый «сааб 900», принадлежащий Йорану Андерсону, был объявлен в розыск и нашелся утром без номеров и с перебитым номером мотора рядом с полицейским отделением в Нюнэсхамн, где он простоял около месяца. Сейчас техники изучают его, но, как и ожидалось, первые рапорты свидетельствуют о том, что какие-либо следы и отпечатки отсутствуют. Что касается самого Андерсона, то он объявлен в розыск по всей Швеции, его последние фотографии разосланы по полицейским участкам и пограничным постам. Сейчас на самом высоком уровне обсуждается вопрос о том, можем ли мы обнародовать его фотографии и привлечь «детективов из широкой общественности».

– Боюсь, это может стать большой ошибкой, – вставил свое слово Сёдерстедт. – До тех пор, пока ему неизвестно то, что известно нам, он действует без оглядки на нас.

– Конечно, – согласился Хультин. – Главное, чтобы это также поняли Мёрнер и его ребята.

– Вы уж постарайтесь, – сказал Сёдерстедт. – В ваших руках тайное оружие.

Хультин грустно посмотрел на него и продолжил:

– Значит, приоритеты выглядят следующим образом: первое – локализовать Хедмана и Винге. Второе – найти все возможные контакты Андерсона в Стокгольме с тем, чтобы выяснить, где он жил в городе, начиная с февраля. Нам известен магазин принадлежностей для дартса в Старом городе, но должны быть и другие контакты, какое-нибудь общество любителей дартса или что-то в этом роде. Третье – немного поприжать Лену Лундберг через того местного полицейского, Вреде. Четвертое – взять портрет Андерсона и порасспрашивать о нем на столичном «дне».

Хультин взял паузу и заглянул в свои записи.

– Действуем так: в отсутствие Нюберга Чавес при поддержке Стокгольмской полиции берет на себя «дно», Хольм вернется в Вэксшё и продолжит вместе с Вреде исследовать круг друзей и контакты в Стокгольме, Нурландер занимается магазином принадлежностей для дартса и возможным обществом любителей дартса, а затем опрашивает разного рода случайных свидетелей и проверяет списки всех постояльцев гостиниц и квартир, сдающихся внаем, в период вокруг 15 февраля. Йельм и Сёдерстедт ищут Хедмана и Винге. Помните, что в вашем распоряжении весь личный состав полиции. И, разумеется, старайтесь избегать любых контактов с прессой и СЭПО. Итак, сейчас у нас двадцать девятое мая, двенадцать часов дня. Сегодня ровно два месяца с тех пор, как Йоран Андерсон начал свои серии убийств. Давайте же постараемся, чтобы число жертв остановилось на цифре пять и чтобы наше расследование не слишком затянулось.

Черстин Хольм снова уехала в Вэксшё и продолжила, как выразился Хультин, «исследования» вместе с Юнасом Вреде. Тот был несколько обескуражен, когда она снова вошла в его кабинет; он-то рассчитывал, что его недочеты в деле Треплёва канут в реку забвения. А теперь ему пришлось провести еще один день в тени своих угрызений совести. Хольм довольно скоро выяснила, что круг общения Йорана Андерсона ограничивался членами дартс-клуба. Он был его звездой, но не нашлось никого, кто назвал бы его другом. И никто не знал о каких-либо его контактах в Стокгольме. Они еще раз съездили к Лене Лундберг, но не смогли заставить себя «немного ее поприжать». В ее глазах ясно читалось, что она ничего не знает.

Работа Чавеса на стокгольмском «дне» тоже не принесла особенного успеха. Как и следовало ожидать, Йорана Андерсона никто не опознал. Чавес думал, что ему досталась самое дрянное задание из всех.

Так же думал и Вигго Нурландер. В магазине принадлежностей для дартса имя Йорана Андерсона пришлось разыскивать в списках клиентов. Продавец за прилавком вспомнил дротики с длинным острием – и ничего больше. Этот клиент всегда получал свой заказ по почте. В обществе любителей дартса Йорана Андерсона не знали вообще, но нашли его имя в списках участников местных соревнований в Смоланде, где он всегда занимал первые места. Странно, что он никогда не пытался участвовать в соревнованиях за пределами Смоланда, хотя несколько раз и был признан самым метким игроком своей провинции. Нурландер начал день с того, что, прихватив с собой целую команду полицейских из Госкрима и стокольмской полиции, стал объезжать все гостиницы и просматривать все объявления о сдаче квартир в утренних и желтых газетах, начиная с пятнадцатого февраля и далее. В гостиницах ему никакой информации выудить не удалось, но некоторые из хозяев сдаваемых квартир вроде бы по телефону узнавали Йорана Андерсона по описанию, однако когда Нурландер приезжал к ним с фотографией, всякий раз выяснялось, что они ошиблись. Однако Нурландер и его люди упрямо продолжали свои поиски.

Сотрудники стокгольмской полиции по прямому распоряжению Хультина отправились в офисы и дома стокгольмских жертв, чтобы показать фотографию Андерсона их семьям, коллегам и соседям. Полицейские в Гётеборге обходили со снимком Андерсона всех знакомых Ульфа Аксельсона. Но никто никогда не видел Йорана Андерсона.

Сёдерстедт и Йельм выбивались из сил, разыскивая двоих членов правления «Южного банка» состава 1990 года.

Арто Сёдерстедт посетил фирму Альфа Рубена Винге под названием «Урбоинвест», а также его дом в Эстермальме. Здесь никто не был встревожен его отсутствием; видимо, для Винге было обычным делом бесследно исчезнуть на пару дней, а затем вернуться как ни в чем не бывало. Как выразился один его остроумный сотрудник, у Винге было столько денег, что он мог позволить себе такую роскошь. Сёдерстедт даже сделал крюк и навестил дачу Винге на маленьком островке Вермдё в шхерах, но нашел ее запертой. Хозяин не приезжал сюда довольно давно.

На долю Пауля Йельма выпали поиски также отсутствующего бывшего члена правления Ларса-Эрика Хедмана. Хедман давно уже выпал из обоймы. В период с 1986 по 1990 год он представлял в правлении «Южного Банка» профсоюзы, ТСО. [71]71
  ТСО – группа стандартов добровольной сертификации на эргономичность и безопасность дисплеев, разработанных комитетом ТСО Development, который является частью Шведской конфедерации профсоюзов.


[Закрыть]Считался ведущим специалистом по ведению переговоров о ТСО, добивался поста председателя, был женат, имел двоих детей и роскошную квартиру в Васастане. Сейчас он жил один в двушке в Бандхагене, его уволили из правления профсоюзов и лишили всех должностей в правлении банка. Пару лет на рубеже веков ему еще удавалось сочетать алкоголизм с работой и как-то его скрывать, но после ряда неприятных инцидентов терпение у всех лопнуло, и Хедмана убрали со всех его постов. Через бюро социальной помощи района Бандхаген Йельм сумел отыскать Хедмана на скамейке возле магазина спиртных напитков. Он весьма неделикатно доставил его домой, в его вонючую квартиру, где и дождался прихода двух полицейских, которым выпало сомнительное удовольствие защищать жизнь и здоровье Ларса-Эрика Хедмана. По определению невыполнимая задача.

Йельм вернулся в полицейское управление, будучи уверенным, что снова провел день впустую. Отвратительная мысль. Еще один печальный месяц. Несостоявшийся летний отпуск. А этот нахальный Йоран Андерсон бродит где-то по стокгольмским улицам со своим убойным дротиком.

Он сидел в своей комнате, невидящими глазами глядя на здание полицейского управления из окна полицейского управления, когда вдруг зазвонил телефон и время изменило свой ход.

– Йельм слушает, – поднял он трубку.

– Наконец-то, – сказал тихий голос, и его диалект заставил Йельма автоматически включить кнопку записи беседы. Человек говорил со смоландским выговором. – До тебя сложно добраться. Все время меняешь место работы. Пауль Йельм, герой Буткюрка. О тебе было написано столько же заметок, сколько обо мне этой весной.

– Йоран Андерсон, – угадал Йельм.

– Чтобы ты даже не начинал думать, как тебе засечь, откуда я звоню, я объясню, как лучше всего избежать слежки. Я украл мобильный телефон.

– Прошу меня извинить, но я все же скажу, – несколько несмело начал Йельм, – что ты ведешь себя не так, как мы могли бы ожидать. Звонить и бахвалиться? Это не соответствует твоему психологическому портрету.

– Если вы преуспеете в его составлении, вы прославитесь, – тихо ответил Йоран Андерсон. – Нет, я звоню вовсе не за тем, чтобы бахвалиться. Я звоню сказать тебе, чтобы ты держался подальше от моей невесты. Иначе мне придется еще дальше отойти от своего психологического портрета и убить и тебя тоже.

– Тебе никогда не убить меня! – воскликнул Йельм, отбросив все психологические экивоки.

– А это еще почему? – спросил Андерсон, и в его голосе зазвучала заинтересованность.

– Хелена Брандберг, дочь Энара Брандберга. Ты легко мог бы застрелить ее и забрать с собой свою кассету, а вместо этого ты сбежал, оставив кассету нам.

– Так вы вычислили меня благодаря кассете? – удивленно спросил Йоран Андерсон. – Должно быть, это было нелегко.

– Да, нелегко, – согласился Йельм. – А как, ты думал, мы тебя нашли?

– Через грабителя сейфа, конечно. Я все сидел и ждал, когда вся эта история выплывет наружу и вы начнете наконец за мной охотиться. Но когда этого не случилось, я снова взялся за свое. А затем вдруг его портрет появился в газетах, как если бы он был жив. А что, собственно, произошло?

«Почему бы мне не быть откровенным?» – подумал Йельм.

– СЭПО замяла следствие в интересах безопасности государства.

Йоран Андерсон громко рассмеялся. Йельм чуть было не сделал то же самое.

– Сами себя перехитрили, – сказал Андерсон после некоторого молчания.

– Завязывай ты со всем этим и сдавайся, – тихо произнес Йельм. – Ты уже сумел с предельной ясностью выразить свое недовольство банковской политикой на рубеже двух десятилетий. Хватит. Ведь ты же знаешь, что мы охраняем каждого члена правления.

– Не совсем… К тому же вопрос тут не в том, чтобы что-то выразить, здесь сошлось так много всего, что весь этот ком случайностей стал уже чем-то большим. Это судьба. Грань между случайностью и судьбой тонка, как волос, но если ты сумел перейти ее, то последствия неотвратимы.

– Что ты имеешь в виду?

– А разве вы не читаете газет? – изумленно спросил Йоран Андерсон.

– Редко, – признался Йельм.

– Да ведь я же народный герой, господи боже мой! Неужели вы не читаете раздел «письма в редакцию»? В чужом пиру похмелье – вот как чувствуют себя сегодня шведы. Все, кому дано говорить и воздействовать на общественное мнение, в один голос поют о том, что мы долго праздновали и теперь расплачиваемся за это. Кто праздновал, позвольте спросить? Вот то, что я устроил – это действительно праздник по заявкам народа! Почитайте письма, которые люди пишут в газеты, послушайте, о чем говорят на улицах! Я слушал и читал это, и вам тоже следовало бы. А вы заперлись в четырех стенах, думая, что все это вас не касается! Но разговоры-то в городе только обо мне. Сразу видно, кто сегодня трясется за свою шкуру, а кто торжествует.

– Только не называй себя борцом за идею!

– Я попал однажды на один такой бредовый праздник, – немного спокойнее сказал Йоран Андерсон. – В кабачке «Хакат и Малет» в Вэксшё двадцать третьего марта 1991 года. Там я видел, как выглядит праздник этих торгашей.

– Ты не тянешь на революционного мстителя, – настаивал Йельм. – Это все ты сочинил задним числом.

– Конечно, – четким голосом ответил Андерсон. – Я ведь всегда голосовал за буржуазию.

«Какой странный разговор», – подумал Йельм. Этот человек совсем не похож на серийного маньяка-убийцу, который часами караулит в гостиной свою жертву, пускает ей две пули в голову, а затем слушает джаз. Мистерия разбилась на тысячи маленьких осколков, миф лопнул, как мыльный пузырь. «Мистериозо», одно слово. Возможно, убийства каким-то странным образом вылечили его. Возможно, человек, с которым Йельм сейчас говорит, уравновешенный и здоровый – это лишь дневной вариант Йорана Андерсона, а ночью он преображается.

«Чужая душа потемки», – подумал Йельм, а вслух сказал:

– Только один вопрос, чисто профессиональный. Как тебе удавалось пробраться в дом?

– Если долго следишь за человеком, то рано или поздно к тебе попадают ключи от его дома, – равнодушно ответил Андерсон. – А сделать отпечаток на куске глины и выточить ключ – это пара пустяков. Не сложнее, чем выточить дротик для дартса. Ну, а потом ты изучаешь привычки человека и начинаешь ждать подходящего момента.

– Ты долго следил за своей следующей жертвой?

Ответом была тишина. Йельм даже испугался, что Андерсон отключил телефон.

– Достаточно долго, – признался он наконец и продолжал: – Но мы с тобой заболтались. Я позвонил только затем, чтобы сказать тебе, чтобы ты держался подальше от моей невесты. Иначе мне придется убить тебя тоже.

В голове у Йельма все время крутился один вопрос. Как тактически лучше поступить – задать его или оставить при себе? Как отреагирует Йоран Андерсон? Чем дольше тянулся этот жуткий разговор, тем менее уверенно чувствовал себя Йельм. Жуткий, потому что он кажется обычным. Наконец Йельм все-таки решился задать свой вопрос – быть может, вопреки здравому смыслу: