Текст книги "Глинглокский лев. (Трилогия)"

Автор книги: Аркадий Степной

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 58 страниц)

– Почти.

Принц был удивлен, черт возьми, он просто должен быть удивлен возможностями гоблинских банкиров. Но Спицио Бартольдо, сколько ни вглядывался, так и не смог обнаружить на лице принца ни малейшего намека на его истинные чувства. Только внимание к собеседнику и легкий интерес, как если бы речь шла о незначительных пустяках. Банкир в свое время высоко оценил юношу, иначе он не приехал бы к нему сегодня. Но принц своей выдержкой и самообладанием преподнес старому Бартольдо новый сюрприз, заставив его срочно пересмотреть свои планы в отношении его.

Принц тем временем спокойно глотнул вина, посмаковал его во рту, наслаждаясь изысканным букетом, и продолжил:

– Осталось только непонятным, откуда вы узнали про количество грамот, привезенных бароном. Что скажете?

– Ваше высочество, мне, право, очень неловко, но кое о чем я все же предпочту умолчать.

Принц внимательно посмотрел банкиру в глаза и с согласием кивнул, признавая его право на свои секреты.

– Что же, если вам уже и так все известно, то вы должны понимать, любезный Спицио, насколько опасна имеющаяся у вас информация. И сколько хороших людей могут расстаться со своими жизнями, если обо всем этом узнает мой царствующий брат. Признаться, этот вопрос вызывает у меня беспокойство.

«А по твоему голосу этого и не скажешь», – подумал Бартольдо, невольно восхитившись выдержкой глинглокского принца, ведущего разговор о жизни дорогих ему людей с такой безмятежностью, словно разговор шел о погоде. А вслух сказал:

– Я понимаю ваше беспокойство, ваше высочество, но будьте уверены, как бы ни сложился наш дальнейший разговор, все останется в строжайшем секрете.

– Не сомневаюсь в ваших словах, уважаемый Спицио. Я уже имею представление о чести гоблинских банкиров. – Банкир Бартольдо имел в своей жизни дело со многими особами королевской крови и был уверен, что последние сказанные принцем слова – о банкирской чести – были бы произнесены ими в лучшем случае с издевательской улыбкой. Принц Георг сказал это просто и искренне. И банкир почему-то был уверен: принц не лукавит и не кривит душой. Георг тем временем сделал небольшую паузу, задумчиво глотнул вина и продолжил: – Но прошу понять меня верно, вы же не единственный, кто владеет информацией. Сможете ли вы поручиться за остальных?

– Несомненно, ваше высочество. Ибо мне придется ручаться только за самого себя. Ни один гоблин не имеет ни малейшего понятия об истинной цели поездки барона Годфри.

– Это радует. – Принц позволил себе легкую улыбку. – Вот только не сможет ли еще кто-либо сложить мозаику заново?

– Обижаете, ваше высочество, – выразил Бартольдо притворную обиду. – Я глубоко уважаю вас и ваших друзей, ваше высочество, именно поэтому мною предприняты определенные действия. А именно – из наших архивов изъяты и уничтожены ключевые бумаги, без них сложить картину будет невозможно. Вы удовлетворены, ваше высочество?

– Несомненно. Вы поступили на редкость достойно, уважаемый Спицио.

– Спасибо, ваше высочество. Если вы удовлетворены моим объяснением, я хотел бы повторить свой вопрос: что вы ответили барону, принц?

Спицио играл очень опасно и рискованно. После его признаний что мешает принцу похоронить тайну вместе с ним? Право, если на одной чаше весов стоит гоблинский банкир, а на другой двадцать три знатных и верных дворянина, жизнь банкира будет стоить сущие гроши. Спицио оставалось только уповать на свою проницательность и знание людской натуры. Опасная ставка, недаром зеленое гоблинское сердце сжимается в волнении. И пусть для постороннего любопытного взгляда все выглядит весьма невинно: спокойный и задумчивый принц, невозмутимый гоблинский банкир – все тихо и спокойно. Но это только снаружи, изнутри кипят нешуточные страсти. Игра идет по-крупному. На кону сотни, тысячи жизней, судьба целого королевства, глинглокская корона, в конце концов. В такой игре жизнь одного банкира – мелкая монета. Есть о чем поволноваться и о чем задуматься обоим собеседникам.

Впрочем, пауза длилась недолго. Георг спокойно посмотрел в глаза гоблина и ответил:

– Я отказался.

– Почему?

Удивление банкира было искренним. Такого ответа он совсем не ждал, многие его планы рушились буквально на глазах.

– Потому что королевству от этого стало бы только хуже, – просто ответил принц. И эта простота окончательно добила уважаемого банкира. Он начал было говорить, но замолчал. Немного посидел молча, пожевал губами, как делал всегда, погружаясь в размышлениях, и наконец произнес:

– Жаль. Очень жаль. – Гоблин встал с кресла и поставил на маленький столик недопитый бокал с вином. – Ваше высочество, прошу меня извинить, но я вынужден буду покинуть вас. Меня ждут неотложные дела.

Бартольдо склонился в низком поклоне. Принц поднялся со своего места:

– Одну минуту, уважаемый Спицио. Вряд ли вы пришли ко мне только из любопытства. Каков был ваш интерес во всем этом деле?

– Все очень просто, ваше высочество. Политика вашего брата привела к большим потерям, понесенным нашим банкирским домом в Глинглоке. Пострадала не только семья Бартольдо, все гоблинские банки в Глинглоке оказались под угрозой разорения. Теряется золото, закрываются конторы, если это продлится еще несколько лет, нам придется покинуть королевство. А наше место займут гномы, активно забрасывающие дарами братьев Спенсеров. Намечаются огромные убытки, смена власти была бы как нельзя кстати.

– И вы хотели…

– …предложить новому королю займы на хороших условиях, благо они бы ему понадобились на восстановление королевства, ведь в королевской казне остались только долги и мыши. А взамен мы всего лишь попросили бы принять несколько вполне разумных и справедливых законов. Это было бы хорошей сделкой для обеих сторон. По правде говоря, – с горечью усмехнулся банкир, – я не сомневался в том, что вы приняли предложение барона и уже строите планы возрождения страны, для реализации которых вам катастрофически не хватает золота. Мое предложение в такой момент оказалось бы весьма кстати. Да-а, век живи – век учись. Вы преподали мне сегодня хороший урок, ваше высочество. Разрешите удалиться?

– Конечно, уважаемый Спицио, не смею вас задерживать, – ответил принц.

Уже взявшись за ручку двери, Спицио Бартольдо обернулся:

– Если когда-нибудь вы передумаете, дайте только знать, ваше высочество.

Гоблин почтительно склонил голову и вышел.

Глава 5
ВОЙНА

Бунк!

Бьется тяжелый наконечник кайла о камень, летят злые каменные щепки, в скале змеится тонкая трещина. Пот заливает глаза, руки словно чугунные, колени дрожат. Голова как ватная, бьется только одна нудная мысль – «больше не выдержу, больше не смогу». Но руки поднимаются, кайло взлетает верх и с размаху врезается в камень.

Бунк!

Черт! Мимо трещины. Придется бить снова. Взмывает к небу тяжелое железо, стонут от натуги уставшие мышцы – удар.

Бунк!

Прямо в трещинку. Раздается громкий треск, и от скалы отделяется добрый каменный кусок. Рустам едва успевает отскочить и уберечь свои ноги. Отколовшийся камень немного откатился и, покачиваясь, застыл на одном месте. Рустам устало бросил инструмент на землю и с трудом выпрямился в полный рост. Все – норма.

Сытый надсмотрщик, заметив, что один из его подопечных бросил работу, со зловещим щелчком раскрутил свой длинный бич. Но, прикинув размер выломанного Рустамом валуна, одним ловким движением свернул оружие обратно в кольцо и с равнодушием отвернулся. Овцы не его забота, делают норму – и ладно, а после пускай 6 них пекутся свои сержанты и капралы. Рустам огляделся. Лондейлские каменоломни были укутаны серой пылью, пыль смешивалась с каменной крошкой и мешала дышать. Повсюду раздавался размеренный стук ломов и молотков – добывался камень. Изредка слышался хищный удар бича, и сразу следом раздавался крик – надсмотрщики на каменоломне знали свое дело туго.

Рустам отыскал взглядом друзей, Гарт уже давно выполнил свою норму и сейчас рубил камень за Дайлина. Дайлин помогал ему в меру своих возможностей, но силы его были уже на исходе. Несколько долгих мгновений Рустам понаблюдал за мучениями друзей и с протяжным вздохом снова нагнулся за кайлом. Успокаиваться было рано, нужно еще помочь товарищам.

Уже целую неделю провели они в каменоломне, и каждый день запомнился им кромешным адом. Город нуждался в камне, а каменоломни испытывали острый недостаток в каторжниках. В чью умную голову пришло решение отрядить в каменоломню безнадежных, этого Рустам не знал. Но он с большим удовольствием двинул бы по этой голове кайлом, чтобы навсегда выбить из нее бредовые идеи.

В каменоломне был свой распорядок. Каждый работник обязан выполнить определенную дневную норму, и, пока она не выполнена, работа будет продолжаться. За работой наблюдают надсмотрщики с бичами и подстегивают нерадивых. Если кто-либо не успеет выполнить свою норму до заката солнца, его ждет жестокая расправа, а наутро, избитого и окровавленного, его снова отправят добывать камень. Просто и жестко, если ты оказался здесь, значит, ты отброс общества, живой придаток к молоту. И единственное твое предназначение – это добывать камень.

Совместными усилиями трое друзей выполнили свою дневную норму и в изнеможении расселись прямо на камнях. Достали из котомок куски черствого хлеба и хоть немного утолили голод. Рустам окинул взглядом друзей – всего за одну неделю все трое изрядно исхудали и выглядели изможденными. Что позволило им выдержать хотя бы до этого дня, так это хорошее питание во время двух недель работ на лесопилке. Сейчас дни, проведенные в таскании тяжелых бревен на лесопилке, казались Рустаму райскими. Поначалу было, конечно, неимоверно трудно, но хорошее питание и тяжелые бревна позитивно отразились на молодом организме. Рустам забугрился мышцами, окреп, прибавил в весе. Даже Дайлин превратился из невероятно худого мальчишки в крепенького молодого паренька. Хозяин лесопилки не скупился на дополнительное питание для хороших работников. Жалко, что эти прекрасные времена уже в прошлом. Каменоломни принадлежали королю, и здесь добивались выполнения нормы исключительно за счет кнута, пряников не выдавали никому. Так что надрываться сверх нормы не имело никакого смысла, друзья и не надрывались. Впрочем, при достаточно высокой норме кормежка была чрезвычайно скудной и несытной. Неудивительно, что каменоломня постоянно нуждалась в рабочей силе.

Рустам оглушительно чихнул и выдохнул облачко белой пыли. Гарт посмотрел на него, затем прикинул, далеко ли еще до захода солнца, и решительно встал.

– Хватит, братцы, рассиживаться, я здесь неподалеку речушку видел, можно сходить и сполоснуться. Заодно и водицы чистой вдоволь напьемся.

– Кто нас туда пустит?

Рустам даже не стал подниматься с земли.

– Сегодня дежурит унтер третьей сотни – нормальный мужик. В свое время даже служил в коронных, попросим – отпустит. Ну что? Или так и будем дальше в пыли сидеть?

Глаза Гарта задорно блеснули на белом от пыли лице, и он протянул руку, помогая Дайлину встать. Рустам с кряхтением поднялся на ноги самостоятельно.

Унтер сидел в окружении сержантов под специально натянутым для него пологом. Он пил сильно разбавленное водой вино и играл с сержантами в кости. Это был крепкий, немолодой уже мужчина с густыми, подбитыми сединой усами. Когда к ним подошел Гарт с товарищами, унтер как раз метал банк и с явным неудовольствием оторвался от игры, заметив подошедших солдат.

– Чего вам надо, убогие?

– Господин унтер-офицер, разрешите обратиться?

Доложился Гарт по всей форме, вытянувшись в струнку. Дайлин с Рустамом старательно вытянулись вслед за ним. За три недели службы Рустам уяснил одну нехитрую истину: унтер-офицер в полку безнадежных – это почти царь и бог. Если тебя угораздит чем-то не понравиться своему унтеру, рискуешь закончить дни, как бедолага Пелет, которого по распоряжению унтер-офицера насмерть измордовали сержанты. И сейчас, по единодушному и запоздалому мнению Рустама и Дайлина, Гарт вовлек их в очень опасную игру. Просить о чем-либо унтера не самое безопасное занятие, если ты обычная овца без гроша в кармане. Им оставалось лишь надеяться, что Гарт знает, что делает. Пока все складывалось не слишком хорошо. Унтер был явно не в настроении. Он недовольно нахмурился и строго спросил:

– Кто такой?

– Гарт, господин унтер-офицер. Солдат первого пула первой сотни.

Унтер какое-то мгновение сверлил глазами Гарта, но затем лицо его слегка разгладилось.

– Как же, слышал. Чего тебе надо?

– Господин унтер-офицер, нам бы помыться. Здесь неподалеку речушка протекает, если позволите?

Унтер на мгновение задумался и криво усмехнулся:

– Ну что же, солдат должен быть чистым, даже если он всего лишь – овца. Норму выполнили?

Спросил он больше для проформы, ибо и так знал, что надсмотрщики не выпустят из карьера ни одного солдата без выполненной нормы.

– Так точно, господин унтер-офицер, – молодцевато отрапортовал Гарт.

– Идите. – Унтер снисходительно махнул рукой и снова взял в руки стаканчик с костями. – Вернуться до захода солнца, иначе… впрочем, зачем тебя пугать, солдат, ты и сам все прекрасно понимаешь.

Унтер потерял к ним интерес, отвернулся и, поболтав стаканчик, метнул кости. Игра возобновилась.

Хорошо! Рустам растянулся прямо на сочной зеленой траве на берегу. Красота, так хорошо им не было уже целую неделю. Сочная травка, тихо шелестит река, неся свои кристально чистые воды, ярко-синее небо, и даже горячее солнце становится не врагом, а другом. Если бы еще не грохот со стороны каменоломни и не облака белой пыли над нею, хорошо отсюда видные, было бы совсем прекрасно. Не служба была бы, а курорт. Рустам удовлетворенно вздохнул. Рядом, выйдя из воды, растянулся Гарт, под загорелой кожей заиграли крепкие мышцы. Гарт подставил лицо под заходящие лучи солнца и прикрыл глаза. Дайлин никак не мог вылезти из реки, сын купца, привыкший к теплым ароматным ваннам, как ребенок плескался в холодной речной воде. Хорошо! Рустам похлопал себя по впавшему животу и подумал: сейчас бы еще сытно перекусить, и тогда было бы все как в раю.

На него невольно нахлынули воспоминания. Четыре года назад они с братьями гостили у дедушки в Восточном Казахстане. И устроили пикник на берегу небольшой чистой реки Черновинка, впадавшей в бурную Бухтарму. Взяли удочки, магнитофон, кожаный волейбольный мяч. Купались, слушали музыку, играли в волейбол, дурачились и ловили рыбу. Правда, ничего так и не поймали, но это было не страшно. Дедушка в честь их приезда привез с горного пастбища жирного молодого барашка и замариновал полное ведро вкуснейшего шашлыка. А еще у дедушки в холодном подвале стояла целая фляга свежего кумыса. И к вечеру, устав от купания, рыбной ловли и игры в мяч, они так же, как сейчас, разлеглись на свежей зеленой траве. Слушали по радио Алмату, жарили на углях шашлык и запивали его кумысом.

Да, все было почти как сейчас. Только вместо доброго дедушки и хорошего шашлыка в двухстах шагах от них шумела проклятая каменоломня, а в животе бурчало от голода. И все равно здесь и сейчас было классно. Этот мир уже научил юного казаха уметь ценить даже самые незначительные радости жизни. Вот только шашлык или хотя бы черный ржаной хлеб с нарезанным кольцами луком совсем не помешал бы. При мысли о еде Рустам шумно сглотнул слюну.

– Сейчас бы еще пожрать, и было бы совсем кучеряво, – согласился Гарт с его невысказанными мыслями.

– Может, поймаем рыбу? – спросил Дайлин, который вылез наконец из воды и, стуча зубами от холода, растянулся на траве рядом с друзьями, подставляя лучам заходящего солнца свое озябшее тело.

– Чем? Голыми руками? – усмехнулся в ответ Гарт.

– Можно сделать острогу, – предложил Рустам, которому понравилась мысль о жареной рыбе.

– Можно, – согласился Гарт, – только времени у нас осталось немного, да и рыбы здесь мало.

– С чего ты решил, что мало рыбы? – не унимался Рустам, не в силах расстаться с видением поджаристой рыбьей тушки над костром.

Гарт лениво перевернулся на живот, подставив солнцу могучую спину с налипшими на нее травинками.

– Выше по течению надсмотрщики раскидывают сети поперек всего русла реки. Откуда после этого здесь взяться рыбе? Нет, что-то, конечно, есть, но бить ее острогой будет очень хлопотно. Поэтому придется нам, братцы, еще немного поголодать.

Гарт широко зевнул и положил лицо на сложенные перед собой руки. Дайлин посмотрел на него и спросил:

– И откуда ты все знаешь?

– Что «все»? – не понял Гарт.

– Ну про сети там и вообще…

– А-а-а… ну на этот счет есть у меня одна секретная штучка.

– Какая еще штучка? – удивился Дайлин, а Рустам от проснувшегося интереса даже присел.

– Простая такая штучка, – буркнул Гарт, не поднимая лица. – Шеей называется. Надо просто крутить ею хорошенько по сторонам, и тогда ты тоже будешь все знать, братец.

Рустам с Дайлином переглянулись. Гарт поднял голову, посмотрел на их вытянувшиеся лица и рассмеялся:

– А вы что, действительно думали, что у меня есть что-то особенное?

– Ну… Кто его знает. Ты же на самом деле почти все знаешь, – пожал плечами Рустам, и Дайлин, соглашаясь с ним, кивнул.

– Просто опыт, ну и, как я уже говорил, нужно всегда смотреть по сторонам, а не только прямо перед собой.

– А откуда у тебя этот опыт? Ты о себе так еще и не рассказал, – напомнил Гарту Рустам.

– Не рассказал раньше – расскажу сейчас.

Гарт резким движением сел и провел ладонями по груди и животу, стряхивая налипшие травинки.

– История моя простая и незамысловатая, братцы. Родился в Глинглоке, мать и отца не помню. Мать, говорят, умерла, когда я еще мальцом был. Детство провел в семье ее старшего брата. Дядька был сапожником в Калу, неплохим мастером считался – даже в гильдии состоял, уважением пользовался. Вот только у него помимо меня своих детей было семеро по лавкам, так что жили скромно. Иногда отец присылал деньжат, дядька рассказывал, что отец служит в дружине знатного барона, но сам я его ни разу не видел. Он никогда не приезжал ко мне, просто присылал изредка пару монет. Дядька мой был мужик хороший, разницы между мной и своими детьми не делал и ласки и подзатыльники делил поровну. Жил небогато, но на то, чтобы выучить меня грамоте, денежку нашел. Мечтал пристроить меня помощником к одному своему знакомому купцу, а там, глядишь, я и в люди выбился бы. Да только не суждено было его планам осуществиться. Когда мне только десять весен стукнуло, приехали к нам на двор трое всадников. Крепкие, здоровые, в кольчугах и одеждах нарядных. Бати моего оказались товарищами. Они и поведали дядьке, что отец мой служил в личной дружине барона Реджильда. И неплохо служил, на совесть, оттого барон и решил после его гибели позаботится о единственном отпрыске своего верного солдата, обо мне то есть. Дядьке было нелегко со мной расставаться, прикипел за эти годы, да только мужик он был, как я уже говорил, хороший. И справедливо рассудил, что мне под покровительством столь знатного человека будет не в пример лучше. Вот и отпустил он меня с Богом, благословив напоследок. А обо мне самом и говорить не стоит. Остаться в сапожной мастерской или уехать с тремя воинами на службу к знатному барону? Не вопрос для десятилетнего мальчишки. Так я и оказался у барона Реджильда, пусть земля будет ему пухом. Добрый был господин, щедрый и справедливый. И рыцарем был доблестным, за спинами своих людей не прятался. Да еще помимо рыцарской дружины содержал у себя целый пехотный полк. Встретил он меня ласково, жить определил в своем замке при полковой казарме. Жил я под его крылом, как сыр в масле катался. Солдатам в казарме помогал не по принуждению, а по собственной охоте. Сдружился со многими, моего отца там хорошо знали и уважали, хоть он и нелюдим был. Так что и со мной, в общем, были добры, учили понемногу своему делу: как тело правильно закалить, гибкость ему придать и силу. Как ноги верно ставить, когда копьем бьешь либо топором машешь. Ну и другим воинским премудростям, что и мальчишке усвоить несложно да полезно. Так и рос я при казарме лет до четырнадцати. А после, когда стало ясно, что статью и силушкой Бог меня не обидел, барон определил меня в свой полк учеником. И стали меня уже учить серьезно, гонять целыми днями без отдыха. А я и рад, другой судьбы, нежели быть солдатом, и не желал. Год проучился, после чего стали меня брать в боевые походы наравне со всеми. Благо в них недостатка не было. Баронство Реджильд относится к южной марке, граничит с землями не только людскими, но и с эльфийскими, а заодно и с горами гномов. Хоть и был тогда между нашими странами мир, да только граница, она завсегда неспокойна, и дел у нас было немало. Через пару походов и мне довелось понюхать крови. Страшно было – до жути. Как я тогда не сплоховал, до сих пор удивляюсь. Ну в общем, наверное/повезло: и себя проявил, и сам уцелел. После того похода меня из учеников перевели в полноправные копейщики. Так и служил я дальше барону Реджильду, честно да исправно. Дослужился до первого сержанта, а это, скажу я вам, дорогого стоит. Бойцы у барона были – один к одному. Коронным сто очков вперед могли дать. Ни одного из этих баранов, что в нашем полку пасутся, к барону даже в обоз не взяли бы. Так что было чем гордиться.

Гарт замолчал, задумчиво наблюдая за бурным течением реки. Рустам с Дайлином сидели молча, ожидая, когда Гарт продолжит свой рассказ. Гарт не торопился, глаза его подернулись легкой дымкой, он словно заново переживал события своей юности.

– А что было дальше? – не вытерпел наконец Дайлин.

– Дальше? – переспросил Гарт, словно очнувшись от глубокого сна, и горько усмехнулся: – Дальше было хуже. Старый барон умер, тихо и мирно, в своей постели. Детей у него не осталось, оба сына погибли раньше своего отца. Старший еще до моего приезда, младшего не уберегли уже при мне. Прямых наследников у старика не осталось. Только разве же такое наследство бесхозным останется? Набежали разные дальние родственники, с которыми старый барон при жизни и общаться-то не хотел. Стоит признать, что были на то у него веские причины. Нам тоже довелось лиха сполна хлебнуть, когда новым бароном Реджильдом стал то ли его внучатый племянник, то ли троюродный брат, в общем, седьмая вода на киселе. Рыцарям пришлось остаться – они к земле привязаны. А полковые в скором времени разбрелись кто куда. Часть ушла сразу после смерти барона, часть немного позже, не пожелав терпеть вздорный нрав нового хозяина. Я вытерпел месяца два, после чего поклонился могиле своего старого господина и ушел. Было это года полтора назад. Старый барон был щедр, уехал я на собственной лошади с полным комплектом воинского снаряжения, да и золотишка в кармане позвякивало достаточно. Можно было прикупить земельки, домик построить, жениться, на хозяйство бы еще осталось. Да только молод я был тогда для такого дела. Вот и пошло-поехало: трактиры, кабаки, гулянки, бабы. К вину пристрастился. Короче, спустил я все золотишко месяца за два. Прогулял так, что за ушами гудело. Даже лошадь и ту пропил. Благо на воинское снаряжение рука не поднялась. Но все остальное прогулял начисто. Что мне оставалось после делать? Пошел в наемники. Этого добра везде много, да только на хороших солдат всегда спрос. Так и я, недолго без дела болтался. За постоянную работу не брался, так – шабашил. Разбойников гонять нанимался, караваны охранять. В дворянских сварах вдоволь поучаствовал. Благородные ссорятся, а нашему брату наемнику денежки капают, жить было можно. Звали и на службу в баронские дружины, вот только душа не лежала. После старого барона все эти господа казались напыщенными болванчиками, так что я уж с вежеством, конечно, но отказывал. Вольная жизнь не так уж и плоха. Сегодня ты на службе, а завтра сам себе хозяин. Одно плохо: от свободы ветер голову надул, вином стал баловаться чрезмерно. Все, что ни заработаю, несу в кабак. А как напьюсь, так буянить начинаю, благо силы было много, вышибалы даже близко подходить боялись. Вот так и гулял, пока свободным ветром не принесло в славный город Лондейл. Я тогда при деньгах был, ну и загулял, по своему обыкновению. А одна трактирная сволочь возьми меня пьяного да и обсчитай безбожно, ну я его и проучил слегка. Вот только по пьяни силенок-то и не рассчитал. Трактирщик тот без глаза остался, а меня стража загребла. Судья даже и спрашивать меня не стал, раз наемник, значит, прямая дорога в безнадежные. Впрочем, я бы и сам так выбрал, – честно признался Гарт, – лучше уж в овцы, нежели в тюрьме гнить.

– А почему тебя в солдаты определили, а не в унтеры или хотя бы в сержанты? Я слышал, что так положено – набирать унтеров и сержантов по возможности из бывших солдат, – поинтересовался у Гарта Дайлин.

– Эх, малой, малой, – вздохнул в ответ Гарт. – Правильно ты слышал, вот только снова выпивка меня подвела. Когда меня к капитану привели, я еще не протрезвел до конца, ну и послал его по матушке да по батюшке. Не то чтобы он этого не заслуживал, но сделал я это, конечно, напрасно. Определили меня в вечные солдаты. И пока капитан наш жив, будь я хоть трижды солдат, выше рядового мне ничего не светит. Вот так-то, братцы, такая вот простая история с нехорошим концом. Ну что, друзья мои, вопросы есть? Если есть – спрашивайте. Отвечу честно, скрывать мне нечего.

Дайлин промолчал, а Рустам спросил:

– Что думаешь делать дальше?

– То же, что и ты. Посмотри туда, братец. – Гарт протянул руку в сторону каменоломни. – Теперь мы овцы, наша участь не жить, а выживать. Если мы еще недельку поработаем в этом каменном мешке – будет худо, а вопрос, что делать дальше, отпадет сам собой.

На какое-то время над берегом реки воцарилось тягостное молчание. Трое людей снова вернулись в печальную действительность и по новой осознали свое нынешнее место в бурном течении жизни. Бывший баронский сержант, купеческий сын и продавец компьютеров – все они теперь были равны в своем «безнадежном» положении.

– Ладно, братцы. – Гарт обеспокоенно посмотрел на солнце. – Отдохнули – и хватит, пора возвращаться в лагерь. Унтер третьей мужик нормальный, но шутить не будет.

Выстиранная в реке одежда еще не просохла до конца и приятной прохладой облегала тело. Выбравшись на тропинку, ведущую к каменоломне, все трое, не сговариваясь, обернулись, чтобы еще раз посмотреть на мирный зеленый берег гостеприимной реки. Вода ласково журчала, трава ярко зеленела, а влажный вечерний воздух резали крыльями разноцветные стрекозы. Маленький филиал рая на этой бренной земле.

– Придем сюда завтра? – с надеждой в голосе спросил Дайлин.

– Нет, – с сожалением покачал головой Гарт, – завтра дежурным будет унтер второй сотни, а послезавтра наш. Оба – козлы первостепенные. Но через два дня, если повезет, вернемся, – обнадежил он напоследок.

Дайлин все же огорчился, а Рустам с преувеличенной бодростью воскликнул:

– Классно! Два дня можно и потерпеть.

– Еще бы! – согласился с ним Гарт и, обняв друзей за плечи, направился в сторону лагеря. Здесь и сейчас им было неплохо. И пусть их будущее безнадежно, а положение бесправно, но они уже не одиноки перед слепой жестокостью жизни. Их стало трое.

Гарт затянул дурацкую и бесшабашную песню глинглокских наемников, Дайлин откуда-то знал слова и с удовольствием подхватил. Рустам слов не знал, но от друзей отстать не захотел и потому подпевал окончания и создавал общий звуковой фон. Из них троих какое-то подобие голоса и слуха было только у Дайлина, но это никого не смущало. Главное в песне наемников – это энтузиазм и громкость, чего друзьям было не занимать.

Лагерь встретил непривычной суетой. Безнадежные разбирали свои временные шалаши и строились в походную колонну. Надрывали глотки сержанты и стражники. То и дело в воздухе мелькали капральские дубинки. И во всем этом гомоне и шуме слышалась отчетливая нотка растерянности и страха. Мимо них пронеслась знакомая туша капрала Кнута.

– Вы где были, уроды?! – закричал он на троих друзей, весь покраснев от мучившей его одышки и вытаращив ошалелые глаза. – Палки захотелось?! Быстро в строй!!

Кнут замахнулся дубинкой, но встретил твердый угрожающий взгляд Гарта и застыл. Возникла неловкая заминка. Гарт подождал несколько мгновений и примирительно сказал:

– Как скажешь капрал, в строй так в строй.

Но глаз не опустил, а правая рука его демонстративно сжалась во внушительный кулак. Некоторое время они мерились взглядами, Кнут сдался первым. Он опустил дубинку и, глухо буркнув:

– Давайте быстрей, – убежал дальше.

Через некоторое время снова послышались его истошные крики, и, судя по донесшимся до них звукам, капрал Кнут нашел на ком сорвать свою злость. Свист дубинки сменился глухим ударом и криком боли. Рустаму показалось, что это закричал Кабан, но он не был в этом твердо уверен. В лагере было настоящее столпотворение. Гарт постарался выяснить, что происходит, но никто не мог дать вразумительного объяснения. Наконец ему повезло, он выцепил из толпы молодого помощника капитанского писаря и, крепко встряхнув за плечи, спросил:

– Можешь объяснить, что здесь происходит?

Молодой писарь, живший при штабе в гораздо более тепличных условиях, нежели рядовые безнадежные, поначалу, не разобравшись в ситуации, брякнул:

– Ну ты, мужлан! Убери от меня свои грязные руки.

Тогда Гарт встряхнул его посильнее и, приблизив вплотную свое лицо, оскалил зубы и прорычал:

– Не зли меня, дурила! – Судя по тому, как оцепенел мальчишка-писарь, его наконец-то проняло. – Будешь говорить? – спросил Гарт. Испуганный писарь поспешно закивал. – Вот и ладушки. Рассказывай, чего так все переполошились.

– Приказ, – сипло выдохнул помощник писаря.

– Какой приказ? – не понял Гарт.

– Приказ возвращаться в город, – пояснил писарь и поверг друзей в шок последовавшими следом словами: – Война началась. Король собирает войско, и граф Лондейл приказал безнадежным вернуться в город как можно быстрей.

Первым от удивления оправился Гарт, он от волнения крепко сжал писаря руками и сквозь зубы выдохнул:

– С кем воюем?

– Не знаю точно, – скривился от боли парень, и Гарт, спохватившись, ослабил хватку, – в штабе говорят: вроде эльфы на северо-западе перешли границу. Кажется, и гномы с ними. Графство Норфолд уже в огне. Больше я ничего не знаю.

– Ладно, – примирительно произнес Гарт и, отпустив писаря, расправил своими большими ладонями на нем помявшуюся одежду. – Ты если что, того, не обижайся, парниша. Хорошо?

Помощник писаря, посмотрев на Гарта испуганными глазами, поспешил кивнуть и затеряться в толпе.

– Ну вот и ладно, – тихо произнес Гарт словно про себя. – Авось и не нажалуется.

– Ч-что это з-значит? – заикаясь от волнения, спросил у него Дайлин.