Текст книги "Китайская головоломка"

Автор книги: Аркадий Жемчугов

Наконец, 10 мая 1957 года он «продавил» черед ЦК КПК указание об участии руководящих работников в физическом труде, преподнеся это как «возрождение порядков военного коммунизма», «военной традиции». При этом он подчеркнул, что «вместо советского стиля» необходимо внедрять «партизанский стиль и партизанские привычки».

С конца 1957 года явочным порядком, без каких-либо решений высших партийных или государственных органов Мао Цзэдун начинает проводить в жизнь политику «большого скачка» и народных коммун, с тем чтобы на основе «теории перманентной революции» совершить «форсированный марш-бросок к коммунизму». Вопреки принятому на первой сессии VIII съезда КПК второму пятилетнему плану он заявляет о том, что за пять лет (19581962), нужно увеличить промышленное производство в 6,5 раза, а сельскохозяйственное – в 2,5 раза.

В Поднебесной разворачивается невиданная по масштабам погоня за производственными рекордами. Реальное положение дел – не в счет. Здравый смысл отбрасывается. Повсюду поощряются лишь повышенные встречные планы. Безумие поглощает не только промышленность и сельское хозяйство, но и науку, образование, литературу, искусство. В марте 1958 года секретариат Союза писателей КНР выступает с планом «Быстрого подъема литературы», намереваясь «добиться в течение года бурного подъема литературного творчества, с тем чтобы в предстоящие годы собрать обильный урожай социалистической литературы». Прозаики, драматурги, критики и прочие представители умственного труда стали соревноваться в составлении личных планов «бурного творческого подъема». В частности, Цзян Кэцзя, главный редактор журнала Шикань («Поэзия») «взял обязательство написать 20 поэтических произведений, в том числе историческую поэму, а также 15 произведений в прозе».

В июне 1958 года по призыву Мао Цзэдуна началось массовое строительство кустарных «народных доменных печей», а также организация народных коммун.

«Битва за сталь» должна была дать стране в 1962 году 80100 миллионов тонн стали вместо намеченных вторым пятилетним планом 10,5—12 миллионов тонн. Фантастические результаты должны были показать крестьяне собрать 300350 миллионов тонн зерновых, то бишь в 2,5 раза превысить уровень 1957 года.

Основные положения своей особой линии, шедшей вразрез с решениями VIII съезда КПК, Мао Цзэдун изложил на прошедшем 1730 августа 1958 года в Бэйдайхэ заседании Политбюро.

В частности, он заявил, что, исходя из того, что «зерновая проблема в основном уже решена», следует бросить все силы на удвоение выплавки стали. Его очередной лозунг гласил: «Что бы ни случилось, превратим нашу страну за три-пять-семь лет в великую индустриальную державу!»

Далее, напрочь отвергая принцип «каждому по труду», он выступил за создание «новых человеческих отношений», имея в виду возврат в партии, армии и прочих структурах к «военной демократии» яньаньского периода. «В течение 22 лет вооруженной борьбы – вещал он, – мы всегда побеждали. Почему же нельзя действовать таким же образом в ходе коммунистического строительства?»

Концепция «новых человеческих отношений» предполагала уравнительное снабжение питанием и одеждой, натуральное, безденежное распределение на уровне удовлетворения элементарных потребностей человека, что именовалось «военным коммунизмом».

«Прежде солдаты не получали денег, не имели выходных, работали не по восемь часов, – излагал свою концепцию Мао Цзэдун, – руководители и подчиненные, офицеры и солдаты, армия и народ составляли единое целое. Это – коммунистический дух. И это очень хорошо.

Если сделать безденежным питание, – продолжал он, – то это вызовет огромные перемены… Примерно в течение десяти лет продукция станет весьма обильной, а мораль – необычайно высокой. И мы сможем осуществить коммунизм, начиная с питания, жилья и одежды».

Председатель говорил о необходимости вернуться в партийном и государственном аппаратах к системе пайкового довольствия кадровых работников, а еще ликвидировать в армии звания и ранги.

Его концепция предполагала военизацию всего общества по образу и подобию Народно-освободительной армии Китая. «Будет лучше, – утверждал он, – если рабочие и служащие будут жить в общих домах. Большие общие дома лучше, чем квартиры. Каждая коммуна построит себе шоссе, бетонную, асфальтированную дорогу. Если дорога не будет обсажена деревьями, тогда на ней могут разместиться и самолеты. Вот готов и аэродром. В будущем каждая провинция будет иметь стодвести самолетов, в среднем по два на каждый район».

В духе своей концепции Мао Цзэдун выдвинул в Бэйдайхэ лозунги: «Военизация структур, боевизация деятельности, дисциплинирование жизни!» и второй – «Положение, когда весь народ – солдаты, играет вдохновлявшую роль, придает смелости!»

Сразу же после заседания в Бэйдайхэ взялась за дело пропагандистская машина. «Народная коммуна, с одной стороны, большая, с другой – общая. В ней много людей, много земли, масштаб производства тоже большой, все дела ведутся с размахом. В ней слиты производство и администрация, в едином порядке налаживается питание через общественные столовые, приусадебные участки ликвидируются. Куры, утки, отдельные деревья вокруг домов пока остаются в собственности крестьян. В будущем они перестанут быть их собственностью».

В начале 1958 года подавляющая часть 500-миллионного крестьянства Поднебесной была объединена в 740 тысяч сельскохозяйственных кооперативов, в каждый из которых входило в среднем 160 хозяйств. К концу же года вместо них в стране насчитывалось 26 тысяч народных коммун, размеры которых в среднем соответствовали волости или даже превышали ее.

В рамках «большого скачка» на строительство и эксплуатацию «маленьких народных домен» было мобилизовано более 60 миллионов крестьян. Сельское хозяйство лишилось весьма внушительной и крайне необходимой ему рабочей силы.

Уподобившись Чжан Лу, руководителю даосской секты «Удоумидао» (II век н. э.), Дун Сюцюаню, вождю Тайпинского восстания (XIX век н. э.) и, конечно же, «отцу нации» Сунь Ятсену, Председатель КПК достиг того же, что и его кумиры.

Уже в начале ноября 1958 года на заседании Политбюро в городе Чжэнчжоу был поднят вопрос об ошибках, связанных с воплощением в жизнь «новой концепции» Мао Цзэдуна. Промышленное производство неуклонно падало, резко снижалось качество продукции, качество и производительность труда рабочих и крестьян оставляли желать лучшего, возникли серьезные перебои в снабжении. Недовольство политикой «большого скачка» и народных коммун становилось массовым и все более решительным. Дело доходило порой до открытых антиправительственных выступлений. Сигналы тревоги стали звучать в публикациях центральной прессы. В частности, в «Жэньминь жибао», органе ЦК КПК, появилась публикация о неблагополучной ситуации в провинции Ганьсу. Первый секретарь провинциального парткома КПК сообщал, что в этой провинции «двадцать процентов партийных работников на уровне районов и ниже колеблются, сомневаются, чем дальше идут, тем чаще оглядываются… Десять процентов выступают против генеральной линии, утверждая, что мы повторяем ошибку 1956 года и забегаем вперед…»

Член Политбюро, министр обороны КНР, маршал Пэн Дэхуай высказал свое мнение о «большом скачке» и народных коммунах в письме Мао Цзэдуну, причем изложил это в стихотворной форме:

 
Зерно разбросано по земле,
увял картофель.
Молодые и здоровые люди брошены
на переплавку железа,
А молодых девушек и ребят заставили
заниматься сельскохозяйственными работами.
Что они будут есть в будущем году?
Прошу Вас, подумайте о народе.
 

Проходивший 28 ноября – 10 декабря в городе Учане 6-й пленум ЦК КПК обсудил вопрос об исправлении допущенных ошибок, а также принял решение не выдвигать кандидатуру Мао Цзэдуна на пост Председателя КНР на второй срок.

В типично конфуцианском стиле была высказана на пленуме критика в адрес Мао Цзэдуна: «Преисполненные добрых намерений, но излишне нетерпеливые люди полагают, что развитие на высоком уровне современной промышленности и других отраслей народного хозяйства – легкое, чрезвычайно легкое дело, что введение общенародной собственности и даже коммунизма – тоже чрезвычайно легкое дело».

«Такие люди, – отмечалось в решение пленума, – полагают, что на селе народные коммуны с учетом их характера уже могут быть отнесены к категории общенародной собственности и в них вскоре и даже уже сейчас можно отказаться от социалистического принципа «каждому по труду» и перейти к коммунистическому принципу «каждому по потребностям»… Мы не можем впадать в пустое фантазирование о том, будто можем прийти в коммунизм, перескочив через социализм. Некоторые «хотят вступить в коммунизм» преждевременно и досрочно отменить товарное производство и товарообмен, слишком рано хотят отрицать позитивную роль товара, стоимости денег и цен. Эти взгляды не способствуют развитию социалистического строительства и потому неправильны».

Давние соратники Мао Цзэдуна прекрасно понимали, что их боевой товарищ, с которым они съели не один пуд соли, не в силах порвать пуповину, связывающую его с патриархально-коммунистическими идеалами китайской древности, с конфуцианским учением о семье, государстве и Сыне Неба. Поэтому они критиковали его в крайне щадящих выражениях, изо всех сил старались поступать так, чтобы он не «потерял лица». Именно с этой целью не были официально упразднены народные коммуны, хотя фактически они перестали существовать. В решениях пленума это выразилось в объявлении о том, что отныне в деревне существуют три ступени собственности и управления: производственная бригада (бывший сельхозкооператив. – A. Ж.) основная единица в организации труда; большая бригада как хозрасчетная единица и, наконец, коммуна в целом.

Опять же с целью «сохранения лица» председателя решение «не выдвигать его кандидатуру на пост Председателя КНР на второй срок» было преподнесено следующим образом: «Это решение полностью носит активный характер, так как, не будучи председателем государства, товарищ Мао Цзэдун сможет целиком и полностью переключиться на работу председателя партии – это предоставит ему еще большую возможность сосредоточить свои силы на вопросах, касающихся курса политики и линии партии и государства, а также даст ему возможность высвободить больше времени для работы в области марксистско-ленинской теории, что не помешает ему и впредь осуществлять руководящую роль в государственных делах».

Казалось бы, Мао Цзэдун принял предложенную ему версию и согласился играть по конфуцианским правилам. Позже он объяснял свой уход с поста Председателя КНР собственным решением создать в партийном руководстве «первую и вторую линии», дабы обеспечить надежную преемственность власти. Выдвижение на «первую линию» Лю Шаоци, избранного в апреле 1959 года Председателем КНР, и Дэн Сяопина, ставшего Генеральным секретарем КПК, а также некоторых других, до словам Мао Цзэдуна, было сделано им для того, чтобы Лю Шаоци, Дэн Сяопин и другие выдвиженцы имели время «пустить корни» и почувствовать свою сопричастность к реальной высшей власти.

В действительности же Мао Цзэдун прекрасно отдавал отчет в том, что его уже наполовину развенчали: отобрали пост Председателя КНР, сохранив за ним (надолго ли?!) пост Председателя КПК. И с этим он, как показали последующие его действия, категорически не согласился.

На состоявшемся 216 августа 1959 года 8-м пленуме ЦК КПК он сумел добиться устранения тех, кто осмелился открыто выступить против него: Пэн Дэхуая; кандидата в члены Политбюро, заместителя министра иностранных дел Чжан Вэньтяня; члена секретариата ЦК КПК, начальника генерального штаба НОАК Хуан Кэчэна; кандидата в члены ЦК КПК, первого секретаря комитета КПК провинции Хунань Чжоу Сяочжоу. В специальном решении пленума они были объявлены «антипартийной группой Пэн Дэхуая» и обвинены в выступлении против «генеральной линии партии, «большого скачка» и народных коммун. «Этa группа отрицает победу генеральной линии, отрицает успехи «большого скачка», выступает против ускоренного темпа развития народного хозяйства, против начатого на сельскохозяйственном фронте движения за обильный урожай, против широкого массового движения за выплавку чугуна и стали, против движения за создание народных коммун… против принципа «политика – руководящая сила».

Не отошел Мао Цзэдун и от руководства текущими делами в Поднебесной. Везде, где только предоставлялась возможность, он упорно проталкивал свою «особую концепцию» политического и государственного устройства Срединной империи. Дело дошло до того, что новый Председатель КНР Лю Шаоци и Генеральный секретарь КПК Дэн Сяопин вновь попытались хоть как-то урезонить его. В частности, в феврале 1962 года на расширенном рабочем заседании ЦК Дэн Сяопин заявил: «Мы считает чрезвычайно серьезной проблемой то, что принимает решения и действует очень маленькая группа людей или один человек». В том же духе высказался и Лю Шаоци на рабочем совещании кадровых работников высшего звена. «Нынешние трудности, – подчеркнул он в своем выступлении, – на три десятых являются следствием стихийных бедствий, а на семь десятых – результатом чьих-то ошибок».

Опять все делалось по-конфуциански, но каждый знал, кого имеют в виду Дэн Сяопин и Лю Шаоци.

Последний бой, он трудный самый

Громкие, устрашающего характера процессы с разоблачением «антипартийных групп», отстранение от власти то одних, то других достаточно влиятельных партийных и государственных деятелей, непрекращавшиеся кампании «чистки», «исправления стиля» и прочие составляющие «административного ресурса» председателя не принесли ему желанного перевеса в расстановке сил и возможности уверенно, без помех проводить в жизнь свой особый, по существу, древнекитайский, патриархально-коммунистический курс. Позиции противостоявших ему реалистически мысливших партийных и государственных руководителей оказались достаточно сильны, чтобы не только критиковать его, но и сужать рамки его реальной власти.

О том, что сам Председатель КПК понимал это, лучше всего свидетельствует его оценка обстановки, сложившейся в высшем китайском руководстве после VIII съезда КПК. «Исходя из интересов государственной безопасности и уроков, которые можно извлечь из опыта Советского Союза, а также деятельности Сталина, наше руководство было разделено на первый и второй эшелоны. Я попал во второй эшелон, другие товарищи – в первый. Сейчас видно, что это был неправильный шаг… Находясь во втором эшелоне, я не занимался текущей работой, многие дела решались другими. И я способствовал росту авторитета других с тем, чтобы, когда я покину сей мир, в государстве не было волнений. Все приветствовали мою позицию. Но затем товарищи, находящиеся в первом эшелоне, не совсем хорошо решили некоторые вопросы».

О том, что он, Председатель КПК, далеко не всесилен, показало также и так называемое «дело У Ханя», известного китайского писателя и к тому же заместителя мэра Пекина Пэн Чжэня, влиятельного члена Политбюро.

Дело в том, что в сентябреоктябре 1965 года на рабочем совещании Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК Мао Цзэдун потребовал развернуть политическую кампанию против У Ханя, поскольку тот в одном из своих произведений не прямо, но достаточно прозрачно раскритиковал политику «большого скачка» и, более того, открыто симпатизировал Пэн Дэхуаю. Однако в узком кругу особо высокопоставленных деятелей КПК требование Мао Цзэдуна не встретило понимания. Разгневанный председатель покинул столицу и отправился в Шанхай, к своим сподвижникам.

Вот как он описывает эту поездку: «Началом «великой пролетарской культурной революции» мы можем считать опубликованную зимой 1965 года статью Яо Вэньюаня с критикой пьесы «Разжалование Хай Жуя». В это время в нашей стране ревизионисты настолько прочно закрепились в некоторых органах и районах, что даже ручеек не мог протечь, травинка не могла прорасти… Тогда я предложил одному товарищу организовать публикацию статьи о пьесе «Разжалование Хай Жуя». Только это нельзя было сделать в красном городе (в Пекине. – А. Ж.). Мне ничего не оставалось, как поехать в Шанхай и там все это организовать. В конце концов статья была написана. Я прочитал ее три раза и, так как нашел ее в целом хорошей, согласился на то, чтобы соответствующий товарищ опубликовал ее… После публикации статья Яо Вэньюаня была перепечатана большинством газет страны, но это не понравилось в Пекине… Затем я предложил издать статью Яо Вэньюаня в виде брошюры, но встретил сопротивление, поэтому брошюру издать не удалось».

В 1964 году Мао Цзэдун в одном из своих «высочайших указаний» высказался о том, что союзы работников литературы и искусства «в последние годы докатились даже до ревизионизма, и если не провести серьезной перестройки, то они в один прекрасный день неизбежно превратятся в организации типа венгерского «Клуба Петефи».

Об этих замыслах председателя его оппоненты вспомнили в связи с «делом У Ханя». И чтобы ослабить его позиции на фронте борьбы с культурой, создали в конце 1965 – начале 1966 года «группу по делам культурной революции» при ЦК КПК в составе пяти человек. Возглавил группу Пэн Чжэнь. В феврале группа направила местным партийным комитетам инструкцию о том, каковы цели «культурной революции» и как следует ее проводить. Критика У Ханя была представлена как образец научно-культурной критики, но не как политическая кампания.

Со стороны Мао Цзэдуна последовали контрмеры: в рамках военного совета ЦК КПК была сформирована другая «группа по делам культурной революции» во главе с Цзян Цин, супругой и верной соратницей председателя. Через две недели группа Цзян Цин разродилась программным документом по вопросам «работы в области литературы и искусства в армии».

7 мая 1966 года Мао Цзэдун направил Линь Бяо, сменившему Пэн Дэхуая на посту министра обороны, письмо с указанием превратить армию в «большую школу», где бы солдаты, помимо изучения политики, военного дела и культуры, занимались сельским хозяйством, кустарными промыслами и промышленной деятельностью «как для удовлетворения собственных потребностей, так и для обмена произведенной продукции на государственную продукцию». Мао требовал от министра обороны распространить военные формы организации на все общество.

И вскоре армейская газета «Цзефанцзюнь бао» выступила с разъяснениями о том, что «большая дискуссия, развернувшаяся на культурном фронте, идет вовсе не по поводу нескольких статей, пьес или фильмов, и это совсем не какая-то научная дискуссия, а чрезвычайно острая принципиальная классовая борьба в защиту идей Мао Цзэдуна». Далее газета сообщала, что в партии есть люди, обладающие определенной властью и выдающие себя за верных последователей, преданных сторонников председателя Мао, а на деле «оказывают сопротивление» партийному руководству и, «используя имеющиеся в их распоряжении средства, занимаются антипартийными, антисоциалистическими преступными махинациями».

Несколько ранее, в конце марта 1966 года, Мао Цзэдун публично заявил о том, что «пекинский городской комитет КПК и отдел пропаганды, а также пэнчжэньскую «группу пяти» нужно распустить». В апреле на расширенном заседании Постоянного комитета Политбюро в городе Ханьчжоу он в отсутствие Лю Шаоци «продавил» решение о снятии Пэн Чжэня, а также секретаря ЦК, заместителя премьера Госсовета, начальника Генштаба НОАК Ло Жуйцина и ряда руководящих работников пропагандистских органов. После этого последовало сообщение в прессе о том, что «группа пяти» распущена и вместо нее создана новая «группа по делам культурной революции» во главе с членом Политбюро Кан Шэном. По ее инициативе были проведены радикальные кадровые изменения в руководстве центральных газет и журналов, радио и телевидения.

С 1 по 12 августа 1966 года в Пекине прошел 11-й пленум ЦК КПК восьмого созыва. Особенность пленума – подавляющую часть его участников составили «революционные учащиеся столичных институтов и техникумов».

На восьмой день работы пленума было принято и в тот же день опубликовано решение «О великой пролетарской культурной революции», так называемые «16 пунктов». В нем провозглашалось: «Разворачивающаяся в настоящее время Великая пролетарская культурная революция является великой революцией, затрагивающей души людей», «наша неотложная задача состоит в том, чтобы в борьбе разбить группу, стоящую у власти и идущую по капиталистическому пути».

Первыми, кто приступил в претворению в жизнь принятого пленумом решения, были одетые в военную форму цвета хаки, с нарукавными повязками «хунвэйбин» многочисленные отряды студентов и школьников. С лозунгами «Разрушим старое, построим новое» они разбивали вывески на магазинах, закрывали магазины, торгующие товарами высшего качества, вывешивали всюду дацзыбао, выражали негодование модными прическами и одеждой прохожих. Они врывались в дома тех, кому был приклеен ярлык «буржуазный элемент», «контрреволюционный элемент», «помещичий элемент». Этих лиц арестовывали, их имущество конфисковывалось, некоторых подвергали публичным истязаниям, доводили до самоубийства.

23 августа 1966 года «Жэньминь жибао» в передовой, озаглавленной «Очень хорошее дело!» живописала о начавшихся 20 августа уличных погромах хунвэйбинов, приводя слова Мао Цзэдуна: «Правота марксизма велика, однако она в итоге сводится к одной фразе: «Бунт – дело правое!» С этого дня хунвэйбиновская вакханалия охватила всю Поднебесную.

В середине сентября 1966 года Мао Цзэдун заявил: «Говорят, в Китае нет гражданской войны, по-моему, это и есть гражданская война».

Вполне естественно, что хаос и анархия, порожденные хунвэйбинами, привели к ударам по партийному и государственному механизму. Подавляющая часть членов ЦК КПК и его Политбюро лишилась своих постов и подверглась жестоким репрессиям. На состоявшемся в октябре 1968 года 12-м пленуме ЦК КПК восьмого созыва было принято решение о снятии Лю Шаоци со всех постов в партии и государстве. Председатель КНР был объявлен «изменником, вражеским шпионом», «агентом империализма, современного ревизионизма и реакционного гоминьдана». Аналогичная судьба постигла Дэн Сяопина и многих других деятелей «первого» и «второго» эшелонов. Разгрому подверглись партийно-государственные органы на местах. Поднебесная погрузилась в хаос.

И все же в этой ситуации оппоненты председателя не сложили руки. Они действовали. Создавали свои хунвэйбиновские отряды, рабочие группы, отряды цзаофаней, с помощью которых старались поставить «культурную революцию» под свой контроль, направить движение хунвэйбинов в нужное им русло. Они очень умело использовали при этом недовольство рабочих и крестьянских масс, свои немалые возможности в армии. В январе 1967 года в важнейших промышленных центрах Китая вспыхнуло широкое забастовочное движение. Прекратили работу промышленные и портовые рабочие Шанхая, вышли на улицу рабочие Фучжоу, Ханьчжоу, Шэньяна, Сиани, Ченду, Чунцина и многих других городов. В Пекин к «великому кормчему», как стали называть Мао Цзэдуна, сплошным потоком шли петиции с требованием убрать с заводов и фабрик хунвэйбинов и цзаофаней.

Мао Цзэдун вынужден был обратиться к армии с призывом «не стоять в стороне», а оказывать активную поддержку «пролетарским революционерам», так как они «временно находятся в меньшинстве». Из его уст прозвучала резкая критика в адрес тех армейских командиров, которые, «создавая видимость невмешательства, на деле оказывают давление на революционные массы».

В январефеврале 1967 года был установлен военный контроль на заводах и фабриках, а также в госучреждениях. Под охрану армии перешли провинциальные радиостанции, банки, тюрьмы, склады, порты, мосты, архивы. Но обстановка по-прежнему накалялась. Поднебесная шла к политической и экономической анархии, к обострению борьбы в руководстве, которое уже не раз «подвергалось чистке».

Многие члены Политбюро в феврале 1967 года выступили с требованием о реабилитации партийных кадров, подвергшихся необоснованным гонениям и шельмованию, а также о свертывании «культурной революции». Премьер Госсовета Чжоу Эньлай выступил с заявлением о том, что «хунвэйбины являются неопытными людьми, которые не могут руководить страной». Маршал Чэнь И, один из героев национально-освободительной борьбы, член Политбюро, заместитель премьера Госсовета и министр иностранных дел КНР, открыто высказался в адрес Мао Цзэдуна: «Я – член Политбюро и министр иностранных дел. Говорю открыто. Я состою в партии 40 лет. Я не признаю культа личности и не хочу участвовать в создании культа председателя Мао. Председатель Мао – обыкновенный человек. В прошлом я неоднократно выступал против него. Я не всегда в трудных случаях поступаю так, как учит председатель Мао, потому что у меня нет времени читать его произведения. Самое важное – действовать в соответствии с собственным опытом. Если бы председатель Мао не опирался на партию, разве смог бы он чего-нибудь достигнуть?»

«Великую пролетарскую культурную революцию» китайцы называют ныне «десятилетием великого хаоса» – она продолжалась с 1966 по 1976 год, до последнего дня жизни Мао Цзэдуна, ее инициатора и руководителя. И все чего он добился за эти десять лет, так только хаоса в Поднебесной. И ничего больше. Ему пришлось согласиться с реабилитацией им же ошельмованных ветеранов партии, армии, деятелей культуры. Он вынужден был дать добро на восстановление прежних партийных и государственных структур, комсомола, профсоюзов, женских и прочих общественных организаций. Его поражение в последнем сражении было полным, не вызывающим никакого сомнения. Да он и сам это признал.

Мао Цзэдун умер 9 сентября 1976 года в Пекине, на 83-м году жизни и 41-м году пребывания на посту Председателя КПК. Точь-в-точь как предсказал даос.

Кем он был? Кем вошел в историю Поднебесной?

«Несть числа оценкам жизни Мао Цзэдуна и его персональным достижениям и промахам. Некоторые считают, что он идеальный коммунист, другие – что он гений мирового масштаба и великий политический деятель, третьи поклоняются ему, как божеству, и, наконец, некоторые осуждают его как самодержца и деспота восточного типа. Позвольте же и мне высказать свою точку зрения, – пишет Мао Мао, дочь Дэн Сяопина, автор книги, выход которой был благословлен ЦК КПК. – Мао Цзэдун это марксист плюс идеалист, он коммунист, националист с некоторым налетом феодализма, он – великая фигура вождя революции, рожденная китайской историей и богато одаренная чувством эпохи и национальными особенностями».

Выше уже приводились слова Мао Цзэдуна о том, что «Хун Сюцюань, Кан Ювэй, Янь Фу и Сунь Ятсен представляли группу «передовых китайцев», стремившихся найти истину на Западе до того, как родилась коммунистическая партия Китая… империалистическая агрессия разбила мечты китайцев научиться у Запада». Может быть, и Мао Цзэдуна когда-нибудь включат в эту группу, с той лишь оговоркой, что он стремился найти истину у Чжан Лу, Хун Сюцюаня, Кан Ювэя, Янь Фу и, конечно же, Сунь Ятсена».