Текст книги "Дети Лепрозория (СИ)"

Автор книги: Ариса Вайа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Помню. Маршал, генерал и глава Охотниц составили его, но вы и совет отказались от его выполнения, посчитав. что усилия не оправдаются. Вы передумали? – осторожно спросил он, взглянув ей в глаза.

Повисшее молчание выдавало его тревогу в шорохе нервно подрагивающих крыльев, исхудавшее тело пробил болезненный озноб. От ее ответа зависело все.

– Нет, – усмехнулась она, поняв подвох.

– Я помню вас, Люцифера, другой, – отозвался он и опустил руку. – А еще я помню ваши лекции. Я помню, как вы говорили, что врагов надо прощать, но если не можешь простить – нужно убить.

– Поэтому ты принес кинжал Химари? – кивнула она на оружие. – Противоядия нет даже у самой лучшей отравительницы империи.

– Да. Я не мог простить вам лжи. И я все думал, что, кем бы вы ни были, вы все равно меня обманули. Я думал, что смогу убить.

– Я все еще жива, – губы Изабель тронула грустная улыбка.

– Я вдруг вспомнил еще одну вашу фразу, – Раун опустил кинжал, но не убрал его в ножны. – «Добро всегда побеждает. Кто победил – нарекает проигравшего злом».

Она усмехнулась и покачала головой.

– Пожалуй, впервые в жизни я соглашусь. Считать вас злом я не могу, слишком долго я вам служил, слишком много о вас знаю. Слишком разной я вас видел. И в минуты силы, и в мгновения слабости. Вы не та Люцифера, которую я считал и считаю до сих пор безумным чудовищем, – медленно говорил он, тщательно подбирая слова.

Она внимательно смотрела него, ожидая продолжения.

– Вы не та Изабель, что я помнил, которую все звали крошкой Бель. Вы не девочка в платье из кошки, замученной до смерти.

– Кто же я?

– Я не знаю, – пожал он плечами и опустил глаза в пол. – Но получается, что Люцифера. А своим выводам я привык доверять.

– Я ошиблась в тебе, мой дорогой фактотум, – вздохнула она. – Я должна была рассказать тебе правду раньше. Ты служишь мне верно, как Лион и Алиса. И, пожалуй, как Кирана. Ты ни разу меня не подвел и не предал. Даже в мелочи. Я всегда могла на тебя положиться. Ты ответственный и мудрый. Грамотный, внимательный, честный. Но я боялась, что ты оставишь меня, что не простишь, что уйдешь в тот самый момент, когда я буду больше всего в тебе нуждаться. Я должна была закончить начатое, сделать все, что в моих силах, все, что я писала в тех старых бумагах сразу после войны. А еще я не хотела, чтобы хоть кто-то знал правду кроме тех, кто при этом присутствовал.

– А я ведь часто говорил при вас, что считаю Люциферу чудовищем, фурией и дикой обезумевшей гарпией, – скривился он.

– Но ведь так оно и есть, – горько усмехнулась она. – Все это – я.

Он оказался перед ней в считанные мгновения. Изумрудное платье качнулось, поднятое порывом, локоны прически скользнули за плечи. Навершие кинжала уперлось в изумруд ожерелья.

– Возьмите, – дрогнувшим голосом произнес он. – Я хотел убить императрицу. Это покушение. Но по закону карать меня должна Алиса, как палач, но я бы хотел, чтобы это были вы. Так мне кажется честнее. Уж лучше я умру от вашей руки. Такие сомнения в своем правителе недопустимы. Я позволил себе лишнее. Я обязан служить, а не мучиться нормами морали и воспоминаниями, – тараторил он, словно обезумев.

– Ты имеешь полное право на свои мысли и сомнения, – Люцифера даже не потянулась к кинжалу, продолжая смотреть на Рауна в упор. – Есть ли еще что-то, что терзает тебя?

– Нет, – смятенно прошептал он. – Я знаю, что вы Люцифера. Теперь у меня нет сомнений. Но в моей голове Люцифер две. Та, которая учила меня. И та, которой я служу.

Раун разжал пальцы, и кинжал выпал.

Императрица подхватила его и опустила у бедра.

– Тогда все остается по-старому.

Губы ворона тронула горькая усмешка.

– Нет, моя императрица, – выдохнул он и покачал головой, – Люцифера, по-старому уже не будет никогда. Простите.

– Как понимать твои слова? – она нахмурилась, наклонила голову к плечу.

– Разве вы не станете меня карать за покушение?

– Нет. Я понимаю твою боль. Но следующего раза не будет. Такое прощают лишь однажды.

– Я понимаю. И благодарю вас, – он дождался ее кивка и, развернувшись, медленно побрел к выходу из тронного зала. Крылья черным шлейфом волочились за ним. – Мне нужно время, чтобы все обдумать и разобраться в себе, если позволите.

– Я буду ждать твоего возвращения, – она подняла кинжал перед собой и провела по клинку пальцем. Маслянистый яд оставил на перчатке темный след. – Ты нужен мне. Ты, Лион, Алиса, Кирана, Химари и Хайме. Без вас я не выдержу – я не железная.

***

Когда Раун вышел, из-за колонны показался император.

– Без меня, говоришь, не выдержишь? А я – выдержу?! – рявкнул он. – Я тут чуть с ума не сошел с твоими фокусами!

Она молча стояла, сильно зажмурив глаза, и покачивала кинжал в опущенной руке.

– А если бы и впрямь убил?! – продолжал Лион. – Ты думаешь, я бы успел?!

Императрица повернула голову к окну, будто не слышала.

– Подпускать его так близко, да еще и с этим кумовым кинжалом Химари! – кричал он, подходя к ней. – Ты в своем уме, Люция?!

Люцифера поморщилась – прекрасно знала, что Раун не убьет. Не сможет. Опыт никогда не врал. Но вместо объяснений, она только ответила:

– Ты бы успел, это же ты.

Лион забрал кинжал из ее рук и положил у ножек трона.

– Хорошо, что разговор так закончился, – успокоившись, отозвался он и, подумав, снял с нее и перчатки в пятнах яда. – Твой фактотум наверное чуть с ума не сошел, когда все это обдумывал. А может и сошел.

Императрица тяжело вздохнула. Лион поправил ее волосы и выбившиеся из крыльев перья.

– Я бы на его месте точно обезумел, если бы так сомневался в том, кто передо мной.

– Я Люцифера, – просипела она, опуская голову. – А вы меня с ума сводите тем, что я могу быть Бель.

– Я знаю, Люлю, – он обнял ее, прижав к себе. – Твой кошмар не стал реальностью, не думай об этом.

Но она все равно думала.

– Я боюсь, что я на самом деле – она. И не было никакого ритуала. Ничего этого не было, а я просто так любила свою Люциферу, свою дикую гарпию, что окончательно тронулась умом и в приступе очередной безумной истерики решила, что я – это она, – пробормотала она, сжимая в кулаках его рыжие перья.

– Но у тебя есть воспоминания, их не подделаешь.

– У меня есть воспоминания и о жизни Изабель и о жизни Люциферы. Одновременно, – смятенно прошептала она, прижимаясь щекой к плечу Лиона. – Я как будто помню себя и той, и другой. Осознаю себя Люциферой, но воспоминания принадлежат обеим.

– Не важно, как тебя зовут на самом деле. Не важно, кем ты себя считаешь и что из воспоминаний принимаешь за истину твоей собственной жизни. Важно то, что ты делаешь, – он гладил ее по волосам, успокаивая. – Что для тебя хорошо, а что плохо. К чему ты идешь. Чего добиваешься. Что для тебя ценно. Ты – императрица, моя супруга, мать Нойко.

– Я так устала, я не гожусь на эту роль, – простонала она, снимая диадему об его плечо. Та соскользнула и упала. Отскочила от пола и покатилась к окну.

Император и императрица проводили ее взглядом.

– Ты знаешь, – задумчиво протянул Лион, – если ты действительно больше не можешь, то стоит кое-что попробовать.

Отстранившись, она непонимающе посмотрела на него.

– Среди ангелов есть одна интересная девушка, талантливая, умная, смелая – такая как раз нужна империи, – кивал он, пряча от нее глаза. – Давай отдадим ее ангелам Имагинем Деи?

– Зачем? – смятенно пробормотала она.

– Они сделают все, чтобы вырастить ей вторую пару крыльев. Она станет херувимом и сможет занять твое место, – серьезно глянул на нее Лион.

– Не смешно! – она ударила его в колено.

Лион расхохотался и прижал ее к себе, игнорируя сильную боль в ноге и трепыхающиеся крылья Люции.

– Я пошутил, ну что ты! Мы не будем повторять за Хоорсом и Бель, мы с тобой ведь знаем, чем это закончилось.

Она недовольно выдохнула и он прижал ее сильнее, обнимая.

– Но идей у меня больше нет, значит, ты со всем справишься.

Императрица простонала и, положив подбородок Лиону на плечо, бессильно повисла на нем.

– Если дашь слабину – мы подхватим. И никогда тебя не бросим, даже если уже однажды все мы сделали так. Этого не повторится, доверься нам. Ведь мы верим тебе и верим в тебя.

– Я попробую, – пробормотала она, отстраняясь и выпутываясь из объятий. – Кто-то же должен со всем этим справиться.

Она подошла к укатившейся диадеме и снова надела ее на голову.

– Кто, если не Люцифера? – горько прошептала она самой себе.

#26. Дом там, где...

Алиса опустила зачитанный доклад Кираны и встала навытяжку, дожидаясь решения Люциферы и Лиона. Как она и предполагала, глупый побег Аньель и Нойко принес с собой только боль. Принудительная голодовка сменилась воспитательными плетьми, молитвами Самсавеилу без сна и отдыха, и вышиванием приданого. Кирана писала по регламенту, строго и коротко, но сквозь строки было понятно, что ей неприятно ее задание. Как Магистр, выучивший не одно поколение охотниц и ангелов, она была искренне возмущена происходящим и просила либо отдать новый приказ, либо вернуть ее с задания. Алиса прекрасно понимала, почему на самом деле главе охотниц было так больно – Аньель внешне была почти точная копия маленькой Хильды, но особенно – голос, поразительное сходство, даже слишком. Она была немыслимо похожа, не считая теперь безжизненных глаз и отчаянных слез, которые травили душу Киры больше всего на свете.

– Я не хотела, чтобы Кирана встречалась с Аньель, – выдохнула, наконец, императрица. – Я рассчитывала, что она просто отправит охотниц, но не пойдет сама. Та коза как Хильда, да? Я почти ее не помню.

– Хуже, – поморщилась Алиса. – Я как-то забирала ящик с аптечками для своего отряда. После ночной тренировки. И я слышала, как Аньель плачет.

– И?

– Мы с Кирой и Хильдой были в Имагинем Деи вместе. Я знаю их не только как охотниц, но больше как тех девчонок, воющих от боли и отчаяния. Я помню наши крики, я помню наши слезы.

– Настолько похожи? Аньель коза, Кира c Хильдой были из оленей, внешне разница есть, еще какая. Охотницы от остальных вообще разительно отличаются – ни тебе копыт, ни второй пары ушей, ни рогов, – Люцифера задумчиво закусила губу.

– Настолько, Люция, настолько. Я думала, мне снится, когда впервые услышала. Я действительно решила, что это Хильда. И только когда дошла до палаты – поняла, что ошиблась. У них очень похожая мимика, жесты. Но голос – вне всяких сомнений, – Алиса покачала головой.

Лион горько усмехнулся:

– И теперь Кира, слыша, как плачет Аньель, не может отделаться от чувства, что это плачет ее Хильда. Это рвет ей сердце.

– Я думала, ее сердце давно мертво, – угрюмо прошептала императрица. – Лет тринадцать как – с тех пор, как я убила Хильду.

Лион, прищурившись, посмотрела на Люцию.

– А ты представь, что слышишь голос Евы. Видишь ее улыбку, смеющиеся глаза, – тихо прошептал он, не сводя с нее глаз. – Но это не твоя любимая Ева, а просто кто-то, очень на нее похожий. Так сильно, что если закрыть глаза и просто слушать – тебе будет казаться, что это она и есть.

Императрица опустила лицо в ладони.

– Я поняла, – пробормотала она. – Возвращай Киру немедленно.

– А задание? – мгновенно отозвалась Алиса, поняв, что обращаются к ней.

– Продолжается, но уже без нее. Никакого рукоприкладства и голодовок, если эти два пункта будут нарушены – я разрешаю моим именем приказать главе клана принять меры. Иначе меры приму уже я, – глянув поверх пальцев, отчеканила слова императрица.

Алиса поклонилась.

– Будет исполнено, Ваше Императорское Величество, – сложила документ и прижала к себе. – Прошу уточнения – этот приказ охотницам должна озвучить я лично?

– Нет, этот приказ отдает Кирана, – мотнула головой императрица. – Аньель из дома не забирать, но я не для этого столько ее лечила в госпитале, чтобы какие-то идиоты угрожали ее здоровью.

– Поняла, – кивнула Алиса и, развернувшись на пятках, поспешила на выход.

Когда дверь за ней закрылась, Лион негромко цокнул под нос.

– Это не сможет продлиться долго. Ты влезаешь в порядки всего клана.

– И что? – недовольно насупилась Люцифера.

– Безусловно, ты херувим и императрица, ты повелеваешь всем. Но это личные дела, семейные, – поморщился он. – Понимаешь? Это очень деликатный вопрос, а ты как топором рубишь, – повел он рукой, пытаясь передать свои опасения.

– Я понимаю, – грустно вздохнув, отозвалась она. – Поэтому я бы хотела узнать мнение того из нас всех, кто провел с этой Аньель больше времени.

– Он не станет с тобой говорить, – Лион махнул рукой, показывая, что это неоспоримый факт. – Ни за что, не сейчас точно, не тешь себя иллюзией.

– У императоров длинные руки, – прищурившись, ответила она.

– Я нужен? – хмыкнул он.

– Ты всегда мне нужен, – тепло улыбнулась она. – Но здесь остается Раун, и он все еще не пришел в себя окончательно. К тому же вернется Кирана, состояние которой из-за задания с Аньель тоже не из лучших.

– Понял – проследить, чтобы не случилось катастрофы, – кивнул Лион. – Ты одна?

– Возьму Алису, а там еще будут Кот с Кошкой, не пропаду.

– Буду ждать возвращения, – Лион отстранился от подоконника и, пройдя мимо императрицы, ненадолго взял ее за руку. – Ты – моя гавань.

– Ты – моя пристань, – кивнула она и грустно поджала губы. – Я что-нибудь придумаю с этой Аньель. Я не могу ее оставить. Хильда или нет, мне она напомнила меня и мои многочисленные побеги.

– Только ты была сильнее.

– Отнюдь. Мне просто было, к кому бежать, зачем или ради чего. Ваше спасение, победа в войне или месть – сильные стимулы. У нее их нет. Ничего нет.

***

– Ты опять?! – гневно воскликнула Луана и, поднырнув, мигом оказалась возле пирса.

Нойко не отозвался, а только закрылся от нее крыльями, да поплотнее.

– Давай выкидывай эту твою Аньель из головы, достал уже! – девушка принялась колотить по перьям снаружи. – Если так неймется – крылья в руки и деру отсюда! – кричала она. – Переживает он, видите ли!

Нойко только сильнее наклонял голову, закрывал руками уши, лишь бы не слышать пронзительного голоса сестры.

– Ты невыносим! – рявкнула она и, внезапно для Нойко, ухватила его щупальцем за лодыжку и дернула с пирса в море.

Оттолкнувшись ногами от дна, он выплыл и, положив руки на бортик пирса, попытался забраться обратно. Но Луана была настырна – схватила щупальцем за крыло и потянула на себя.

– Сдался тебе пирс! Сдалась тебе эта коза! Про Люциферу еще свою кумову вспомни! – шипела она, оттягивая его с крепко сколоченных досок уже четырьмя щупальцами.

Сопротивляться осьминожихе у цесаревича не было сил – руки и так соскальзывали с пирса, да и крылья ныли – она запросто могла их сломать, так усердствуя.

– Тебе что, море вдруг не нравится?! – фыркнула она, щупальцами отлепляя его пальцы. Нойко ухнул в воду, но она подхватила и не дала пойти ко дну.

– Нравится, – выдавил из себя Нойко, отплевывая соленую воду. – Но я не умею плавать!

Луану было этим не унять, она с упрямством ослицы схватила его щупальцами у оснований крыльев и потащила за собой в открытое море.

– Не умеет он! – негодовала она, с трудом держась на плаву – слишком тяжел был цесаревич, слишком неуклюж в воде. Да и за прошедшие часы – слишком невыносим.

– Не отпускай! – закричал Нойко, поняв, что щупальца отцепляются от крыльев. Обратно их было не прилепить никак – Луана контролировала их сама.

– Ишь чего! Так ты не научишься плавать! – фыркнула она и, резко нырнув, отплыла.

Пока Нойко барахтался в воде, пытаясь хоть ногами, хоть крыльями достать до дна, она плавала вокруг него, но так, чтобы он не дотянулся.

– Ты осьминог, Ной! Ты должен уметь плавать! Это твоя стихия!

Где-то на грани осознания Нойко понимал, что она права. Море вызывало у него необъяснимый восторг. Он готов был сидеть возле него сутками напролет и ни о чем не думать. Пытаться ни о чем не думать.

Море было разным. И безмерно спокойным, утешающе тихим – словно ласковый зверь. Лизало руки, щекотало пятки, танцевало на берегу. И тоскливым, особенно по вечерам, растворяя в себе солнце. Оно путалось соленым ветром в волосах, задувало в голову печальные мысли об Аньель и Люцифере. Отрезвляло, бросая в лицо соленые брызги. Оно озверело рычало и сбивало с ног. Колючими брызгами царапало руки, будто огрызалось.

Шумело.

Бурлило.

Трещало и громыхало.

Звало.

Будто родное, самое близкое. Травило раны и зализывало их. Манило к себе и отталкивало ветром в крылья. Но неизменно оно овладевало его душой все сильнее с каждым днем.

А сейчас – и телом. Крылья бессильно бились по волнам, Нойко захлебывался, пытаясь дышать.

Его злила собственная беспомощность. Ах эти кумовы крылья! Не будь их, он был бы свободен!

В первый раз мысль отрубить их показалась заманчивой – ведь Люцифера смогла! И он по привычке принялся обдумывать это, памятуя, что он ее сын. Но реальность напомнила, что пережить такую боль у него нет шансов, в отличие от нее. И четыре крыла – не два, такая потеря крови наверняка станет фатальной.

Вот только это были не щупальца Луаны – плавать с ними было невозможно, они не промокали насквозь, и, полные воздуха, тянулись к поверхности, переворачивая цесаревича в воду лицом.

– Ты безнадежен! – поняв, что еще немного, и Нойко захлебнется, Луана выпрямила его, придержав в воде ровно. Это стоило ей многих усилий, и она не стала об этом молчать. – Надоел! Я вымоталась с тобой, а толку никакого.

– Просто ты не учишь! – огрызнулся Нойко.

– Нет, проблема только в тебе. Меня еще дитем в море со скалы скинули. И я доплыла домой! А ты… – она недовольно поморщилась и потянула брата за крыло к берегу.

– Это ты плохой учитель, – хмыкнул Нойко.

Луана обернулась и погрозила щупальцем.

– Будешь много вякать – и тебя со скалы сброшу!

– Я полечу, – едва не рассмеявшись, ответил Нойко.

Луана глубоко вздохнула. Щупальца налились черно-алым от гнева.

– Я тебе крылышки переломаю и свяжу к Самсавеиловой бабушке! – зашипела она и, поднырнув, поплыла к морю, оставив Нойко. Обернулась только, – Плыви давай, умник!

Но Нойко не плыл, снова захлебываясь в волнах.

Ему было до слез обидно. Когда он учился летать, с ним была только Изабель. Люцифера. И какой бы ужасной она ни была, изо дня в день она летала с ним снова и снова. Прикладывала кучу усилий, показывая ему одно и то же, помогая управлять всеми крыльями, заставляя уметь пользоваться четырьмя, а не верхними двумя. Она была резкой, то терпеливой. Усложняла тренировки, летала наперегонки по самым тяжелым воздушным путям. Даже если сдавался он, решив, что ничего не выйдет – не сдавалась она.

Сейчас он был уверен, что и плавать она бы его научила.

– Бесишь! – раздалось у самого уха. И Нойко понял, что уже не барахтается.

Луана поволокла его за собой за одно из крыльев.

– Какой же ты никчемный! – бурчала она.

– Прекращай, Лу! А то я тебя со скалы на землю скину и буду ждать, когда ты полетишь! – огрызнулся он. И рассчитывал было продолжить перебранку, но осьминожиха замолчала и дотолкала его к берегу.

Когда он забрался на пирс и, лежа на нем, смог перевести дух, Луана подошла с полотенцем.

– Давай сушись и пойдем домой, – спокойно произнесла она.

– Лу? Тебя будто подменили, – Нойко забрал полотенце и вытер им волосы и лицо. Вещи все равно менять.

– Ты прав, пожалуй, – приобняв себя за плечи, шмыгнула она носом. – Это у тебя крылья, а у меня щупальца. Тебе – небо, мне – море. Ты в воде не поплывешь. Я в небе не полетаю. Все правильно. А я почему-то решила, что ты научишься. Но ты не осьминог уже много лет как. Извини.

– Все хорошо, Лу, – Нойко улыбнулся и, подвинувшись, уступил ей место возле себя.

Она села рядом, распластав полноватые щупальца.

– В воде казались меньше, – заметил цесаревич.

Луана похлопала по ним рукой. Они, будто желе, затряслись.

– Внутри вода, мне же на суше ходить долго, я без нее умру, – грустно улыбнулась она.

– Прям внутри? – удивленно отозвался Нойко, поднимая одно из щупалец к себе на колени. Тяжелое.

– Ну не прям, там под воду специальное место есть, много, – пожала она плечами.

– Здорово, – кивнул он, возвращая щупальце. – Я бы наверно смешно с ними смотрелся.

Луана, прищурившись, оглядела его с ног до крыльев, прикидывая образ. Коротко прихрюкнула.

– Ага!

– Мне – крылья и небо, тебе – щупальца и море, – кивнул он.

– О, я бы хотела полететь! – Луана подняла голову, подставляя лицо морскому ветру и сладко улыбнулась. – Ветер прекрасен! Небо великолепно.

– Покатать? – Нойко толкнул ее локтем в бок. – Как высохну – куда хочешь донесу по небу, ты только воды с собой возьми побольше.

– Правда? – она с надеждой посмотрела на него.

– Ага, хоть завтра.

– Отлично! Всегда мечтала, – прихрюкнула от смеха Луана. – Я так люблю небо. Как ты – море, наверное.

– Только ты меня уже по нему покатала, хватит, – поморщился Нойко. – Я как-нибудь обойдусь, – и отвернулся, пряча от нее глаза.

– Не обойдешься, – Лу тронула его за руку, притянула щупальцем и, взяв вторую руку, положила обе себе на колени. – Ты ведь хочешь в море, оно тебе нравится, оно зовет тебя.

– И что с того?

– Я дорогая путана, – Луана пожала плечами. – И еще у меня есть немного сбережений. Все равно тут тратить почти не на что, у меня все есть.

– К чему ты клонишь, Лу? – Нойко подозрительно прищурился.

– Я куплю тебе лодку! И покажу море!

– Ты не обязана, – смятенно пробормотал он. – Да и я херувим, я бы мог сам…

– Я хочу купить тебе лодку! – насупилась Луана. – Это подарок, с ними не спорят, а покорно принимают! А ты вот начинаешь нести бред. Нет бы кинуться мне на шею! Ах, Лу! Как же ты прекрасна и изумительна! Ах, спасибо, Лу! Я тебе по часы жизни обязан! – театрально приложив свернутое щупальце к груди, воскликнула она. – А ты!

Нойко засмеялся.

– Ну-ка падай ниц! – фыркнула она.

– В воду?!

– А то! Я – твоя Лу! Самая лучшая сестра на свете! Цени это.

Насмеявшись вдоволь, Нойко столкнул Луану в воду. И когда она скрылась под волной, его смех пропал. Иногда она напоминала ему Аньель. Хотелось бесить ее побольше, чтобы снова слышать знакомое возмущение. Но для Лу такое поведение было скорее исключением, редким проявлением негодования и обиды – от безуспешных попыток Нойко плавать, от невозможности показать какие-то особенные красивые места в море, под водой. Для Аньель же в этом и состоял ее характер, по крайней мере, ему так казалось.

– Опять о ней думаешь? – вынырнув ему на колени, спросила Луана. На лице больше не было самодовольной улыбки. – Может, слетаем? Где там она должна быть?

– Алиса прислала письмо, что она дома, – Нойко повел крылом.

– Ну так в чем дело? Это очень далеко, что ли? Слетай без меня, – Лу положила голову ему на ногу.

– Ей там будет лучше, не стоит, я не полечу, – он замотал головой.

– Тогда пошли сушиться. А завтра ты пообещал меня покатать по небу.

– Да, Лу, обязательно, – улыбнулся он и погладил ее по мокрым волосам, убирая их с лица.

***

– Сидишь? – окликнула Луана Нойко. – Весла держишь крепко?

– Да! – отозвался он, вертя головой, но осьминожиху было не видно.

– Тогда вперед! – отозвалась она, толкая лодочку между других таких же. – В открытое море доведу, дальше сам.

Нойко послушно кивал, прижимая весла к себе – потерять боялся.

Луана, ловко маневрируя щупальцами, в несколько толчков вынесла лодочку подальше от скопища рыбацких суденышек, уже вернувшихся в утреннего улова, и оставила.

– Так, Ной, грести у тебя получается, так что плыви за мной, – кивнула она, похлопав щупальцем по боку лодки.

– Только ты плаваешь быстрее, не торопись так, – хмыкнул Нойко, опуская весла в воду.

– Тю! У нас полно времени. Еще закат на ступеньках кошачьего храма встречать! – фыркнула она и, поднырнув, оказалась перед носом лодки. – Сперва давай кладбище покажу, это красиво!

Нойко передернуло при мысли, что он снова увидит Люциферу, но отказаться он не мог. Не хотел даже, решив, что должен это принять, обязан смириться.

И он поплыл за ней, налегая на весла. Угнаться действительно было сложно, он и не пытался. Она толчками выплывала то возле одного борта, то возле другого, зигзагами петляя перед ним и под лодкой.

Полуденное солнце не по-весеннему припекало, Нойко тяжело было привыкнуть, что лето здесь наступало гораздо раньше, чем в горах ангелов. Теплая вода и палящие лучи сбивали с толку. Укрыв голову крыльями, он старался ухватить взглядом как можно больше.

Изредка, когда он уставал, Луана подтягивала его за собой, ухватив щупальцем нос лодки. Но неизменно вела из бухты за пределы круга острова. С правого боку показался кошачий храм Самсавеила высоко-высоко на горе, лиловые крыши засверкали на солнце.

– Вот-вот! Слева! – Луана остановила лодочку и, дернув Нойко за крыло, указала на скалу, возвышавшуюся над другим берегом.

Прямо в горе были высечены фигуры. Шестикрылый ангел обнимал девушку, баюкающую крылатое дитя. У их ног ровными рядами на вырубленных в скале полках стояли песочные часы. Море билось о скалу, как будто стремясь накрыть высеченные статуи с головой, с крыльями, поглотив в себе.

– Это… – пробормотал Нойко, как завороженный разглядывая их.

– Самсавеил и его возлюбленная. Никто не знает, как ее зовут. Я даже ангелов спрашивала – они не говорят, кто с ним, – пожала плечами Луана и, взобравшись на бортик лодки, села, сложив ногу на ногу.

– Я знаю, – прошептал Нойко. – Это Ева.

– А ребенок? – Лу подняла голову, пытаясь отыскать ответ в глазах цесаревича.

– Не знаю, первый ангел? – предположил он. – Правда не знаю, я не спрашивал.

– Жаль, – осьминожиха разочарованно вздохнула. – Но кто-то наверняка знает, как звали этого мальчика или девочку, – кивнула она, накручивая на щупальце белую прядь волос. – Может, когда-нибудь и я узнаю.

– Может, – медленно кивнул Нойко, не сводя взгляда с фигур. – Море так бьется, – пробормотал он, смотря, как волны набегают и поднимаются как можно выше по скале.

– Плачет по ним, – протянула Луана.

– Да ну…

– За столько веков оно должно было размыть их и каменные часы вместе с ними. Мы ставим мертвых снова и снова, а море не смывает ни миллиметра, – пожала она плечами.

– Странно как-то, – недоверчиво поморщился Ной. Но спорить не мог – море кидалось на статуи, а они были будто только вчера высечены в камне.

Он все разглядывал их и пурпурные часы, на которые море старательно нагоняло волны. И боялся даже пошевелиться.

Наконец, встрепенувшись, он бросил взгляд на лиловый, как песок в часах смерти, огонек чуть поодаль от высеченного кладбища.

– Это у вас там кого отдельно так похоронили? Да еще далеко так, – спросил он, хватаясь за весла.

– Стой! – неожиданно закричала Луана и схватила его за руку. – Не плыви туда!

– Это еще почему? – недоумевающе обратился он к ней, но весла не выпустил.

– Не надо, там опасно, – едва не заикаясь, пробормотала она.

– Ты просто можешь сказать, что там?! Я вижу только как будто пламя лиловое, это что? – спросил он, перехватывая щупальца с запястий.

– Да был тут у нас один… – поморщившись, отозвалась Луана. – Там, в общем, к скале труп одной русалки прибило.

– И вы решили так ее похоронить? – Нойко наклонился, недоверчиво заглядывая Лу в глаза.

– Да ничего мы не решили! – огрызнулась она. – Да и было кого хоронить, путана какая-то!

– Сама путана.

– Да я и в часы-то не хочу, – хмыкнула она. – За такую выслугу почета никакого.

– А с этой путаной-то что? – Нойко указал рукой на лиловый огонь, призывая к ответу.

– А это Лигейя. Любил ее тут один, – поморщившись, бросила Луана. – Кому-то это не нравилась. Да ладно, многим не нравилось. Ее убили, ему супа из нее налили.

– Жестоко, – пробормотал Ной.

– Чушь. Он за этот супец весь бордель к кумо Самсавеиловым спалил, мама восстанавливала, она тогда еще вассалом была. А ее из-за этого с поста сняли, – Лу едва не плакала, только сильнее сжимая щупальцами бортик лодочки. – Из-за какой-то рыбы! Убить столько людей! Он монстр, просто чудовище без сердца. Знаешь, сколько там девчонок сгорело живьем?! Ни за что!

– А лиловое почему? И вообще кумо пойми где? – не понимал Нойко.

– А он ее потом нашел – кишки ее на камень намотались где-то там, – махнула рукой Лу в сторону огонька. – Он ее сжег, как и бордель; пепел от нее там лежит, будет гореть, пока он не умрет.

– Лу, оно лиловое, – смятенно пробормотал Нойко.

– Он шисаи, потому и лиловое. И не тухнет ни кумо, и ничем этот пепел оттуда не смахнешь – все горит. Даже близко не подойдешь – волны бьют, пламя это на всех кидается, будто живое.

– А ты взбеленилась, – Ной покачал головой. – Потеряла подруг?

– Я не всегда была путаной, Ной, – отозвалась Лу. – И подруг у меня нет.

– Я не подумал, прости.

– Брось, мне нравится моя работа, – махнула она рукой. – Я же больше как красивое дополнение, как эти вот, ну гейши, что у клана кошек раньше были. Наверное, поэтому девочки со мной не дружат, так только, поддруживают.

– Тогда чего тебя бесит? Ну русалка и русалка, – хмыкнул он, вспоминая Химари и ее старые рассказы. Она так редко с ним говорила, но почему-то истории про то, как она прикидывалась гейшей ради убийства, всплывали в памяти отчетливо.

– Ну в какой-то мере завидно. Я же лучше нее, но никто меня так не любит, никому я так не нужна. Никто ради меня не спалит дотла никакой бордель и труп мой вылавливать не станет, – протянула она, подпирая щупальцами подбородок. – Вспоминая эту историю, я все надеюсь, что будет кто-нибудь, кому будет все равно, путана я или кто. А таких нет. Один только он и был, походу, да и того уже давно не видно.

– Скучаешь? – прищурившись, хмыкнул Ной.

– Нет, он слишком грубый и неразговорчивый, я не смогла с ним общаться. Да и он хирургом был, многие девочки к нему бегали, чтобы он помог, – пожала она плечами.

– А ты?

– А я осторожная и со своей головой на плечах, – фыркнула Лу. – Но я не хочу обо всем этом говорить. Смени тему.

– Ну хорошо, – Нойко задумчиво пожевал губами. – Что еще ты мне показать тут хотела?

– Давай в открытое море, а? Это нужно видеть, там все совсем иначе, – улыбнулась она, охотно сменяя тему. – Довезешь меня?

– Я тебя всю ночь и все утро по небу катал, теперь еще и по морю? – усмехнулся он, налегая на весла.

– Оно того стоит! Там море без конца и края, волшебно, Ной! Я бы хотела уплыть еще дальше, но куда там плыть… везде этот океан, и нет ему ни конца, ни края, – завалившись на дно лодки, сладко протянула она. Ноги остались висеть снаружи.

– Там далеко есть целый мир, – кивнул Ной. – Другой мир, как наш, только гораздо больше.

– Думаешь? – она недоверчиво посмотрела на него снизу вверх.

– Знаю.

– Было бы здорово его посмотреть, – кивнула она.

– И показать другим. Все должны увидеть, как прекрасен мир снаружи.

– А он прекрасен? – наклонив голову, она смотрела на Нойко, щупальцами поглаживая по рукам.

– Я уверен, что да.

– Многие бы захотели уплыть с тобой, – кивнула Лу, смотря в небо из лодки. – Я бы точно уплыла, но только если с тобой. Правда я, хоть и выносливая, никогда не могла очень далеко уплыть сама. Лодка?