Текст книги "Дети Лепрозория (СИ)"

Автор книги: Ариса Вайа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

– Ваше Величество, – раздалось совсем рядом, и Нойко повернулся на голос. Перед ним кланялась другая девушка – белоснежные волосы собраны на затылке, изящные локоны по плечам, перламутровый корсет с кружевной отделкой казался куда изящнее, а розовая юбка осьминожьих щупалец раскрывалась, будто изнутри ее распирал пышный кринолин. – Чего изволите? – заглядывая в глаза, томно произнесла она и, подойдя ближе, похлопала белыми ресницами. Ее щупальца не останавливались ни на мгновение, и Нойко с удивлением обнаружил, что она уже его потрогала, погладила и даже подтолкнула к себе.

– Выпить, – смятенно пробормотал он, пытаясь глазами отследить все восемь щупалец, руки девушка предусмотрительно опустила. – Мне нужно согреться, – пояснил он, оглядываясь. Все помещение погрузилось в полнейшую тишину. Та, первая, осьминожиха торопливо пробиралась между столиками, разнося посетителям их заказы и что-то шептала под нос – юбка ее так и продолжала пестреть разными красками, но больше ничего не выдавало нервного потрясения.

– Ценность крепких напитков при болезни преувеличена, – бархатным голосом отозвалась девушка с розовыми щупальцами. – Но я могу предложить вам нашу сауну, Ваше Величество. С нашей особенной солью даже лепра переносится лучше.

– Только не соль, – вздрогнул цесаревич.

– Как будет угодно, – покорно кивнула девушка, щупальцами подтягивая Нойко за собой.

– Хорошо, – запоздало кивнул он, осознавая, что с самого начала разговора и так идет за ней.

Ловко пробираясь между столиками, она повела его в конец помещения, а после по коридорам в совсем другое место. Нойко оставалось только удивляться масштабам постройки, он-то думал, что окажется всего лишь в скромном осьминожьем заведеньице.

Девушка щупальцем отворила одну из дверей, другим приглашая войти. Со стороны могло показаться, что руками она не умеет пользоваться вовсе, и они как будто для красоты, не более.

– Раздевайтесь тут, Ваше Величество, – указала она на резную лавочку в небольшом помещении.

Не успел Нойко заикнуться – подала полотенце, снятое с крючка.

– Ваши вещи выстирают и залатают наши лучшие прачки, вы не разочаруетесь, – ласково прошептала она, оставаясь у дверного проема.

– А?..

– Меня зовут Луана, сегодняшний вечер я проведу с Вами, – поклонилась она, и снова щупальца раскрылись пышным кринолином.

– Хорошо, – пробормотал он, расстегивая камзол и рубашку. – А…

– Вашими водными процедурами займусь тоже я, – снова поклонилась она и улыбнулась. – Что-то еще?

– Нет, пожалуй, – с трудом отлепляя ледяную рубашку от тела, он покачал головой.

– Тогда я подготовлю воду, Ваше Величество, – кивнула она и, закрыв дверь на задвижку, прошла мимо Нойко за деревянную перегородку.

Когда Нойко стянул с себя всю одежду, намертво прилипшую к телу, как вторая кожа, Луана уже вернулась. Наспех замотавшись в полотенце, Нойко удивленно осмотрел ее с головы до ног. Волосы были собраны в тугой пучок, ноги босые, вместо корсета – белая маечка, а узнавать, было ли на осьминожихе хоть что-нибудь еще, он не рискнул.

– Все готово, – поклонилась она и отступила на шаг, пропуская его. – Я подготовила большую ванну с расчетом на Ваши крылья, пожалуйста, скажите, подходит ли Вам вода.

В туманном полумраке, рассеивавшимся только под светом масляных ламп, стояла широкая деревянная ванна, от которой поднимался пар. Нойко потрогал воду – в меру горячая, и осторожно залез, оставив полотенце на бортике.

– Как вода, Ваше Величество? – уточнила Луана, вставая у него за спиной.

– Хорошо, – недоуменно втянув голову в плечи, отозвался цесаревич. – А ты разве не уйдешь?

– Нет, я помогу Вам, – девушка щупальцами что-то разложила рядом с собой, Нойко только услышал, что вещей было несколько.

Ему хотелось возразить, что он и сам разберется – Изабель с детства учила его справляться с множеством дел самому. Но и она же перед важными церемониями настаивала, чтобы его внешним видом, чистотой и порядком занимались специально обученные люди. И в этом что-то было. По крайней мере, он сам не мог вычистить крылья так, как это удавалось мовницам.

На удивление теплые щупальца легли на плечи, другие подобрали набравшиеся соли крылья.

Луана присела на бортик ванны и оглядела цесаревича с ног до головы, что-то подмечая про себя.

– С Вашего позволения я вымою Вас от соли и дорожной грязи, – начала она, намыливая щупальцами морскую губку. – Сделаю массаж с особыми маслами, чтобы полностью согреть Ваше тело и расслабить окоченевшие мышцы.

Нойко кивал, закрыв глаза. И продолжал бы кивать, не коснись щупальце его щеки. Он тут же встрепенулся и посмотрел на Луану.

– Я могу подстричь Вас и побрить, – пояснила осьминожиха, одним щупальцем накручивая отросшую челку на макушке, а другим водя по щетине.

– Хорошо, – пробормотал он, сдерживаясь, чтобы не отстраниться – ощущения от прикосновения щупалец были более чем странные.

Луана долго намывала его крылья, вычищала их, полоскала и мыла снова. При этом каким-то неведанным образом умудряясь параллельно успевать и все остальное, и сразу. Щупальца ее были везде – терли, брили, стригли, гладили, наминали. Нойко тихо млел, каждой клеточкой тела ощущая, как овладевший им холод отступает, мышцы расслабляются. Перестала болеть спина, от жаркого воздуха и масел пропал насморк и глухой кашель. Он давно не чувствовал себя настолько чистым и свободным. И даже не сразу ощутил, как щупальца скользят по телу, совсем не моя.

– Это часть водных процедур, Луана? – усмехнулся он, разматывая щупальце с бедра.

– А вы знали, куда зашли, Ваше Величество? – с легким и мягким смешком отозвалась осьминожиха, но с ноги щупальце послушно убрала.

– Я думал, это будет таверна, бар, кабак, не знаю, я не разбираюсь, – пожал он плечами, усаживаясь в ванне. – А оказалось целое банное заведение, – протянул он.

Луана рассмеялась.

– Бордель, – невозмутимо повела плечом и, поднявшись, пересела за спину Нойко.

– Вот так прикрытие! – присвистнул цесаревич, наклоняя голову – осьминожиха принялась перебирать подстриженные волосы.

– Никакого прикрытия. Со стороны моря вход в питейное. Со стороны земли – вход в парную. С третьего этажа – непосредственно девушки, но они же и здесь работают. Все законно.

– Стало быть, и ты – путана? – усмехнулся он, резко поднимая голову. Луана сидела за его спиной и смотрела на него сверху вниз, продолжая щупальцами чистить перышки и наминать плечи.

– И я, – улыбнулась она. – Но не всем по карману, поэтому чаще просто слежу за тем, как обстоят дела.

– Что в тебе такого особенного? – недоверчиво бросил Нойко и, подняв руку, намотал на палец выбившуюся из прически Луаны прядь.

– О, Вам угодно узнать?

Потянувшееся по груди щупальце Нойко успел поймать. Оно тут же присосалось к коже, Луана засмеялась.

– Угодно, – разжал он пальцы. – Только ответь сперва, на что тебе руки, ты же ими не пользуешься, – хмыкнул он и потряс рукой – щупальце держалось, прилипнув намертво.

Нежные ладони коснулись щек, мягкие пальцы провели по губам. Скользнули по ушам, шее, плечам. Каждое прикосновение было чересчур мягким, легким. Едва ощутимым, но до мурашек.

– Я понял, – хмыкнул он, расслабляясь.

***

Луана бережно промакивала крылья, уже изведя на них добрую стопку полотенец. Нойко терпеливо сидел на деревянном полу, подобрав ноги, и все пытался перестать довольно улыбаться.

– Вроде все, – устало пробормотала осьминожиха, обходя его спереди.

– Мне кажется, вытирая меня, ты устала больше, – с усмешкой бросил Нойко, встряхивая почти что сухими крыльями.

– Угу, – кивнула она, прося щупальцами его подняться. Еще раз оглядела, словно проверяя, со всем ли управилась.

– Что-то не так? – Нойко, не найдя рядом сухого полотенца, направился наружу, в предбанник.

– Некоторые следы пройдут через несколько дней, но Ваша рука не отмывается, – виновато прошептала она, следуя за ним.

– Ты про это? – мельком глянул он на узор на предплечье, иногда он становился почти шоколадного цвета, а иногда бледнел, как сейчас, сливаясь с кожей. – Родимое пятно, – частенько удавалось усилием воли заставить его быть ярче и отчетливее.

– Откуда оно у Вас, если не секрет? – смятенно прошептала Луана, заметив, как потемнел узор.

Нойко растерянно посмотрел на нее, даже не заметив, как она протягивает ему вещи.

– Всегда было. Изабель сказала, что я родился осьминогом, быть может, это из того детства осталось.

Луана ошарашенно глянула на него, горизонтальные зрачки округлились.

– Что не так? – забирая сменную одежду, поинтересовался он.

– У осьминогов родимые пятна всегда на предплечьях, – пробормотала она, не отрывая взгляда от темного узора.

– Я у тебя не видел, хотя вроде видел все, – насупился он, натягивая штаны.

Луана встала с ним бок о бок и приставила свою руку рядом с его. На белоснежной коже розовым проступил узорный рисунок.

Они оба недоверчиво переводили взгляд с ее руки на его и обратно.

– Прилетели, – сглотнул Нойко.

– Приплыли, – повторила за ним Луана и прихрюкнула от смеха. – Один в один.

Не успел Нойко сказать и слова, как осьминожиха крепко ухватила его за запястье и потащила за собой.

– Да погоди же ты! – попытался вырваться он, но щупальце держало крепко, а Луана неслась, сломя голову. Ему пришлось на бегу попытаться застегнуть штаны, сапоги и все остальные вещи остались в предбаннике.

Луана неслась по ступенькам, коридорам, стучала в двери и о чем-то быстро спрашивала всех попадающихся на пути осьминожих. Наконец, кто-то указал ей дорогу, и она поспешила туда, особо не церемонясь, что босой цесаревич, нахватав заноз, едва поспевал, то и дело спотыкаясь. Ее уже не беспокоил его статус, она позабыла, что ведет за собой херувима.

Коротко постучав, осьминожиха ввалилась в одну из дверей и пододвинула к себе Нойко.

– Что происходит? – попытался вставить он, но Луана не слушала.

– Ма-ам! – закричала она, щупальцем подхватив со столика колокольчик и позвонив в него.

Она трезвонила так довольно долго, нервно переступая с ноги на ногу, и недовольно цокала языком.

Наконец, из другой комнаты к ней вышла полноватая женщина.

Темные волосы были забраны наверх и заколоты гребнем, голубые осьминожьи глаза подведены, губы аккуратно накрашены. Темный наряд украшали нитки жемчуга и белая каемочка на черных щупальцах. Ног видно не было.

– Луана, что за срочность? – устало произнесла она, словно подплывая к ней. Заметив Нойко, поклонилась, как юбку раскрыв щупальца. – Рады видеть Вас, Ваше Величество, – улыбнулась она лукаво.

– Руку дай! – фыркнула осьминожка, щупальцем подтягивая Нойко вперед за руку.

Та сняла с запястья жемчужные браслеты и, закатав рукав, протянула руку черным узорным пятном кверху.

Все трое уставились на пятна, Луана приставила свою руку рядом.

– Сколько Вам полных лет, Ваше Величество? – прошептала женщина, черным щупальцем проведя по руке Нойко.

– Шестнадцать, – отозвался он, пристально вглядываясь в родимые пятна. Один в один.

– Упс, – прихрюкнула от смеха Луана. – Сходится.

– Что там у тебя сходится? – насупившись, бросил Нойко.

Луана убрала руку за спину и, наклонившись, заглянула ему в глаза снизу вверх. Повела бедрами из стороны в сторону, а будь у нее хвост – повиляла бы и им.

– Знакомься, госпожа Морана, владелица сего заведения, бывшая вассал округа Осьминога и… твоя мать, – закивала девушка, указывая рукой на женщину.

– Это какая-то шутка, – побледнев, отозвался Нойко.

– Без вариантов, родимые пятна осьминогов одинаковые в пределах одной семьи. Обычно передаются по материнской крови, так что вот, – замотала она головой, продолжая пританцовывать.

Цесаревич перевел взгляд на Морану.

– Вы правда отдали своего сына Имагинем Деи? – все еще не веря, прошептал он. – В смысле – меня. Тогда. Ну вы поняли.

Морана молча кивала и плакала.

Нойко глубоко вздохнул.

– Как-то не так я себе это представлял. А ты… – обратился он к Луане.

– Твоя родная сестра, – кивнула осьминожиха, хитро щурясь.

– Неловко вышло, – смущенно пробормотал он и закусил губу.

***

Куда бы Раун ни свернул, куда бы ни направился, за ним всюду по пятам ходила Алиса. Нигде не было от нее спасения. Периодически ему казалось, что она ушла, но нет – просто бесшумная походка создавала такую иллюзию. Невозможно было ничего сделать, она вклинивалась в любое дело, и на все вопросы окружающих об императрице и императоре отвечала вперед него.

Сказать, что это бесило – ничего не сказать. От нее не было никакого покоя и отдыха. Само ее присутствие давило так сильно, что крылья невольно опускались совсем не по уставу. Даже в небе опять и опять была она! И никуда не деться.

– Да что ты заладила?! – не выдержав, крикнул он и, развернувшись, направился к ней. – Ходишь и ходишь, ходишь и ходишь! – выговаривал он, глядя ей в глаза. Раньше она была его выше, но с годами эта разница становилась все менее очевидной.

– Это ради безопасности империи, – спокойно ответила она и постучала пальцем по крылатому генеральскому значку на груди.

– Ты так боишься, что я свергну Изабель? Или правильнее сказать – Люциферу? – огрызнулся он и развернулся на пятках, сильно задев ее крылом. Но Алиса только отмахнулась.

– Нет, я не хочу, чтобы ты натворил глупостей, о которых потом будешь жалеть, – пожала она плечами и пошла за ним. – Ты предашь ее, а мне тебя пытать. Я не хочу слышать твоих криков, Раун, не хочу причинять тебе боль.

Раун вскинул руки, всем своим видом показывая, что отвечать не намерен.

– Что ты собираешься делать? – не унималась генерал, буквально наступая на пятки.

– Уйди! – бросил он и махнул рукой. – Оставь меня.

– Тц! Ты же сам понимаешь, что я тебя не оставлю, – хмыкнула она и поравнялась с ним. – Что творится в твоей голове?!

Раун закрылся от нее крылом, продолжая быстро шагать по коридору.

– Ответь мне! – огрызнулась она.

Ворон остановился и повернулся к ней.

– А давай! – вдруг бросил он и шагнул на нее. Алиса прижалась спиной к стене, удивленно посмотрела на него. – Ты начинаешь.

– Начинаю что? – непонимающе уточнила она.

– Откуда такая верность Люцифере? – прищурившись, спросил он. Янтарно-желтые вороньи глаза едва не горели.

Алиса подняла брови, провела синим языком по сухим губам.

– Тринадцать лет назад ты все коридоры тюрьмы обползала, – продолжал он, подходя ближе. – Напыталась за ее бегство и погибший отряд так, что до сих пор от кошмаров ночами просыпаешься, шрамы прячешь.

В нервной судороге задергались уголки губ и глаз генерала.

– Я тебя знаю давно, но понять этого не могу. Откуда такая верность? – повторил он, искоса смотря на нее. – Ты как будто ее любишь. Как сестру, не знаю, как Кирана Хильду. Если не сильнее, – он сложил руки на груди и, насупившись, посмотрел ей в глаза.

– Тебя это не касается, – огрызнулась Алиса и привычно потянулась к ножу. Ворон этого не заметил, погрузившись в свои размышления.

– А там, у Осьминогов, – медленно начал он, вдруг осознав важную деталь, – когда она призналась, ты и бровью не повела.

Алиса презрительно фыркнула, бегло огляделась, подмечая абсолютно все вокруг. В ее голове уже было несколько планов: и как убить Рауна, и как сбежать, и как выбраться из разговора без кровопролития.

– Ты все знала с самого начала, – упавшим голосом произнес он и посмотрел ей в глаза. – Ты знала, кто она, еще тогда. Всегда знала.

– Тебя не касается, – сквозь зубы прошипела Алиса.

– Какая же ты лицемерная дрянь, – простонал Раун, отстраняясь. – Самсавеил с вами, чтоб вам в священном огне вечность гореть.

– Какая есть, – усмехнувшись, бросила генерал. – И если ты…

– Да ходи за мной, сколько хочешь, – отмахнулся Раун. – Если ты думаешь, что я из тех идиотов, что побегут всему свету рассказывать слухи – то ты ошибаешься. Мне многое нужно обдумать.

– Да уж я в мысли не лезу, – зашипела Алиса.

– Я в Райский сад. Раз ты знаешь о Люцифере, то и о нем все знаешь.

Алиса кивнула.

– Вот и чудесно. Там я смогу побыть один? – фыркнул он.

– Да, я постою у ворот, – кивнула Алиса и убрала руку с рукояти ножа.

– Вот же настырная ящерица, – пробурчал он под нос и медленно побрел по коридору в сторону выхода в катакомбы.

#25. Та самая Люцифера

Изабель медленно шла по коридору, ровно смотря перед собой, но при этом контролируя все вокруг. Шлейф изумрудного платья волочился следом, и об обручи жесткого кринолина постукивали ножны. Но императрицу это, казалось, не волновало.

Охотницы, отдав честь, провожали ее взглядом.

Ангелы раскрывали крылья в приветственном жесте и опускали головы.

Случайно попавшиеся на пути советники опасливо косились на меч, но тоже вели себя совершенно обыкновенно. Интересовались цесаревичем, даже мельком отчитывались по своим округам и числу сбежавших ангелов, памятуя прошлые приказы.

Магистры, занятые детьми, тоже отчитывались по поручениям, выказывая беспокойство по поводу всех детей.

Врачи докладывали о своей работе и сокращающемуся числу больных – дети выздоравливали быстро.

Как будто никто ничего не знал. Не подозревал. Не предполагал.

Изабель остановилась у дверей тронного зала и обратилась к охотницам:

– Император уже внутри?

Они кивнули одновременно.

– И генерал с ним, – поклонившись, отозвалась одна из стражниц.

Войдя, Изабель застала Лиона на троне, крепко сжимавшего ладонями виски; и Алису у окна, разглядывающую фигурки снаружи.

– У меня чувство дежавю, – генерал провела раздвоенным языком по губам. – Мы тогда тоже втроем остались.

Изабель усмехнулась краем губ.

– Тогда? Мы втроем с самой войны. Уже много десятилетий как. И никто больше не смог это изменить, – пожала она плечами.

– Да вот не скажи, – протянул Лион, массируя виски. – Было время, когда стараниями Изабель мы были против тебя.

– Враги из вас никчемные, скажу откровенно, – рассмеялась Изабель. – Зато друзья…

– Всегда находился кто-то еще, – хмыкнула Алиса. – Кирана. Хоорс. Химари и Хайме. Раун. Даже Самсавеил и твоя любимая Ева.

– Но без них всех как-то спокойнее? – прищурившись, отозвалась императрица.

– Мне – да, – Алиса кивнула. – Для меня всегда были только вы вдвоем. А остальные приходили и уходили, из друзей становились врагами, из врагов друзьями, знакомыми или просто никем. В любом случае, все они никогда не приходили ко мне или к Лиону, а только к тебе, только за тобой, – она обернулась через плечо и оглядела императрицу. – С мечом? Я же сказала, что никто ничего не знает.

– Мне с оружием всегда спокойнее, – Изабель убрала руку с навершия меча и сняла ею диадему. – Ты уверена, что никто не знает?

– Раун ни с кем не говорил, – Алиса развернулась и, опершись бедрами о подоконник, скрестила ноги и сложила руки на груди.

– Ты что, заперла его где-то? – недоверчиво спросила императрица.

– Нет, – повела рукой генерал. – Молчание было его решением. Впрочем, он много говорил сам с собой, но в Райском саду подслушивает разве что всеслышащий Самсавеил.

– А сейчас он где? – уточнил Лион, поднимаясь с трона.

– Сидит в молельне и ждет моего возвращения – мы так условились, – пожала плечами Алиса.

Император и императрица переглянулись.

– Условились? – спросили они на два голоса.

– Да, он просил аудиенции сразу по твоему возвращению, но я сказала, что первой буду я. А из тронного зала я не смогу за ним следить, поэтому в его интересах быть паинькой и посидеть спокойно на мягенькой подушечке, вдыхая аромат ладана, – равнодушно пожала плечами. – Он в очень смятенном состоянии, я бы даже сказала – безумном. Однако за прошедшие дни, что вас не было, мы сошлись на том, что я просто делаю свою работу, а он просто не ставит мне палки в колеса. Не думаю, что в мое отсутствие он побежит всем рассказывать.

– Нет, Раун – точно нет, – замотал головой Лион. – Он и меня-то в предательстве обвинил только тогда, когда имел на руках абсолютно все карты, сейчас же у него есть только слова Люции и ничего, кроме них.

– Не думаю, что ему от этого легче, – цокнула в ответ Изабель. – Он просто не может поделиться своими терзаниями. Но терзается сам по-настоящему.

– То есть, я могу его привести? – уточнила Алиса, поведя рукой.

– Да, – императрица кивнула.

– Я понимаю, что раньше прецедентов не было, но мне стоит досмотреть его на предмет оружия? Или…

Изабель качнула рукой меч.

– Я с оружием. Снимать не собираюсь. Будет справедливо, если и он будет иметь то же право.

Лион кивнул, соглашаясь с ее мнением.

– Хорошо, никаких досмотров, – Алиса вздохнула с облегчением. – Тогда я отправлю его, а сама займусь отчетом Кираны, его совсем недавно доставили, но я была занята.

– По козе этой, Аньель? Доложишь потом, у меня плохие предчувствия, – скривилась Изабель.

– У меня тоже, – хмуро кивнула Алиса и, оттолкнувшись ногой от стены, пошла к дверям. – Или, может, мне стоит побыть здесь на время аудиенции? – остановившись, бросила она через плечо. – Или за дверью?

– Нет, не стоит, – мотнула головой императрица.

– Ты уверена, Люцифера?

– В себе? Абсолютно.

***

Лезвие кинжала переливалось лиловыми бликами в свете кристальной лампы. Тонкий слой маслянистого яда обволакивал его, едва не капал с самого кончика. Раун, помедлив, вернул его в ножны и положил на бедро. Такое оружие незаметно не пронесешь, но хватит даже царапины, чтобы убить кого угодно. Все-таки шисаи Химари знала толк в изощренных убийствах, ведь кинжал был ее подарком императрице. Ворон хмыкнул, найдя это символичным.

Запрокинув голову, он глубоко вдохнул мягкий дым от кадила в углу молельни, и попытался расслабиться. Мысли были подобны стае прокаженных мышей, угомонить которых можно было лишь уничтожив их всех. А успокоиться надо было, и как можно скорее. Алиса на удивление не стала врать и заранее сказала, когда императрица вернется. Правда, не уступила самую первую аудиенцию, но это только отсрочило время принятия сложного решения.

– Прости врага своего. Не можешь простить – убей, – повторил по памяти Раун слова, когда-то сказанные ему Люциферой. – Это же просто чудовищно! – вспылил он и тряхнул головой. – Чудовищно! – прошептал, прогоняя воспоминания.

Но они не исчезали. Как не исчезал и образ женщины с глазами хищной вечноголодной птицы. Она никого не прощала и не щадила. Никого. Никогда.

После войны она читала лекции в Имагинем Деи. Всего лишь один курс. Без экзаменов и заданий. Она приходила на полигон, садилась и говорила. Правду. Отвратительную правду о том, как ангелы победили кошек, не дав им забрать трон. Откровенно и честно рассказывала абсолютнейшую мерзость, без прикрас, без оправданий. В ее рассказах все было как-то прозаично. Подвиги, приписываемые ей, она никогда не отрицала, но рассказывала их с иной стороны. Безобразной, как сама лепра.

И вместе с тем, она честно признавала, что ей нравилось воевать.

Не убивать. Не уничтожать врагов. А сражаться.

Дети не видели в этом разницы, не осознавали, не задумывались и не вдавались в детали. Они только слушали, отчетливо понимая, что воевать они не хотят, что войны – это катастрофы, смердящие трупами и искалеченным судьбами.

Понимал это и Раун, что определило его судьбу. Он выбрал архив, надеясь, что ему не придется сталкиваться с такими, как Люцифера.

И ему не пришлось. Из архива его забрал к себе генерал Лион. Один из той треклятой троицы, обеспечившей ангелам победу. Но он не был таким, как она. И это было единственной причиной, почему Раун согласился.

Была ли женщина, сидящая на троне, той самой безумной Гарпией?

Вряд ли.

Даже если принять, что в кошачьей книге был ритуал на обмен телами и душами, а советник Хоорс все устроил, и это не ложь, не фантазия и не сон – пазл все равно не сходился.

Вся эта ситуация, особенно сцена с Нойко в округе Осьминога, была какой-то «слишком». Слишком это было странно. Слишком удобно.

Именно что удобно. Обуздать цесаревича и его безумные идеи можно было лишь выбив почву у него из-под ног. Для этого всего лишь нужно было знать о Гарпии больше, чем он. И разумеется, кто мог знать о Люцифере все? Абсолютно все! Только девочка, для которой Люцифера была идеалом, кумиром детства. Девочка, которой ее любимая Гарпия рассказывала истории, любые, какие попросит. А еще Хоорс, возлюбленный девочки, который воспитал Люциферу. И Лион, с которым она прошла войну бок о бок. И Алиса, Ящерица, будто веревочкой привязанная к своей драгоценной Гарпии. Архивы, любые записи. Все, что угодно. Одного щелчка пальцев для херувима достаточно, чтобы самые сокровенные тайны Люциферы ей принесли на блюдечке. А дальше оставалось только грамотно сыграть. Выдать себя за кумира, сочинить какую-то кошачью чушь с ритуалами. Все-все подтвердят ее слова, потому что единственный, кто знает правду – мертв. И, о совпадение, крылья ему сломал Лион, а голову отрубила Алиса раньше всяких допросов. Удобно. Очень. А разыграть получилось аж двоих – и Нойко, и самого Рауна.

А может, и всех? Вот совсем всех. Одна большая игра. Фарс. Обман и полнейшая ложь, настолько наглая и самоуверенная, что дыхание перехватывало.

Может, даже Лион был уверен, что на троне Люцифера. Он ведь был в нее влюблен. Война сплотила их, да и потом, после ее побега, он вел себя не как генерал, а как поддавшийся чувствам глупец. Но таким человеком, как Лион, сложно манипулировать. Разве что он не будет слеп, опьяненный своим фальшивым счастьем быть рядом с любимой Гарпией.

И даже Алиса. Особенно Алиса! В первую очередь именно она. Глупая ящерица, готовая пожертвовать всем, выплачивая долг своей спасенной жизни.

А вот Кирана точно не знала этой версии, уж она не могла вести такую двойную игру. Это просто не в ее правилах, особенно учитывая то, что именно Люция убила Хильду. Ей точно сказали, что на троне – Изабель.

Но что знали шисаи? Если учитывать, что они были врагами, а потом сдружились, то логично предположить, что и для них Изабель притворялась Люциферой. Вот только никто не знал, что между ними происходило, кроме них самих. Спросить не у кого, кроме паучонки Евы. Тоже весьма удачно. А девочка за императрицей ходила буквально по пятам, души не чая в своей «Фурии». Удобно? Именно. За маленькой деталью – обмануть шисаи, опытных обманщиков и просто кошек, жизнь которых измеряется столетиями, сложно. Поэтому она отправила их на край света, чтобы сочинять ложь приходилось только несколько раз в год, не чаще.

Но была ли женщина, сидящая на троне, действительно той самой крошкой Бель? Лебеденком, боготворившим свою драгоценную фурию?

Вряд ли.

Она больше не убивала кошек и как будто даже простила их. Исчезла ее жестокость, взрощенная из жажды мести, из шкафов пропали наряды из кошачьих шкур, кожаные корсеты больше не шились из диких львов и львиц.

Она забыла о Хоорсе, словно вычеркнула его из памяти и даже из жизни. Так, почтила прошлое, увековечив его сердце в песочных часах, и оставила пылиться в ногах у Люциферы. Она вышла замуж, наплевав на все правила и заставив совет покориться ее желанию. Она сделала не херувима императором, и никто не посмел ей перечить.

Она стала много времени уделять тренировкам. Совсем как Люция – и с ангелами, и с охотницами.

Она многие годы посвятила переустройству округов и улаживанию конфликтов, особенно между Кошками и Волками. Она умудрилась их помирить! Она уравняла охотниц и ангелов в правах. Разобралась с ресурсами для каждого округа. С вассалами, советниками. Она привела к порядку практически все, что разрушила война и она сама в годы своего юного правления.

И даже во взгляде иногда мелькали колючие искорки хищной птицы. Совсем не лебеденка.

И в речи ее часто проскакивали странные оттенки, познания, мысли и идеи. Совсем иные.

Раун поднял руки перед собой и внимательно их осмотрел, будто видел в первый раз. Черные рукава, заколотые золотыми запонками, несильно болтались на запястьях. От нервного потрясения и обдумывания всего и вся он изрядно похудел. Сказалось нервное напряжение и, пожалуй, то, что заставить себя есть он не мог.

Повернул запястья, рассматривая четырехкрылые запонки – символ вверяемой власти.

Кому он служил все эти годы?

Эта женщина не была похожа на Люциферу. Нет, он запомнил Гарпию совсем иной. Та была жестче, и ее он не мог простить за все, что она сделала после побега, за все, что она делала на войне – никого более чудовищного в своей беспощадности он не знал.

Эта женщина не была похожа и на Изабель. Она была куда взрослее лебеденка, куда мудрее, смелее, сильнее. Может, крошка Бель просто выросла? Но даже так разница была колоссальна, будто ее подменили.

Он как будто служил какой-то третьей женщине. И она нравилась ему больше них двоих. Она вызывала уважение, и все, что она делала, он считал правильным. А то, что она прислушивалась к его советам, грело душу.

– Раун?! – мысли оборвал резкий голос генерала Алисы. И тут же – топот ног по ступеням. – Императрица ждет тебя, – она спустилась в самый низ и замерла.

– Ты будешь меня досматривать и допрашивать перед аудиенцией? – тихо спросил он, прячась в пологе крыльев.

– Нет, она запретила мне это делать, – Алиса посторонилась, оставляя ему проход к лестнице.

– Хорошо.

***

– Кто вы?!

Изабель, стоявшая у трона, развернулась и искоса глянула на него. Не проронив и слова, она поправила кринолин платья, немного топорщившийся у одного бока из-за того, что с другого его подпирал меч в ножнах. Медленно надела диадему, поправила распущенные волосы и опустила руки. Крылья сложились как по солдатскому уставу ангелов.

Она спокойно смотрела фактотуму в глаза, а он все пытался найти в ней хоть что-то, показывающее ее состояние. Но нет. Изумрудное колье выдавало мерное дыхание. Глаза – что-то сродни равнодушию и вместе с тем хищному выжиданию. Она как будто не разобрала его слов. Или просто ждала, пока он скажет что-нибудь еще. И вот тогда она решит, что делать. Вынимать ли меч из ножен. Лишать ли полномочий. Выносить ли смертный приговор.

– Кто вы? – повторил он, подходя ближе.

Изабель развела руками.

– Кем я кажусь тебе, мой дорогой фактотум? – тихо спросила она.

– Это я и пытаюсь понять, – он пристально смотрел ей в глаза и стискивал рукоять кинжала под крыльями.

– Чем я могу помочь тебе? – она заметила его заведенную за спину руку, но не подала виду.

– Ответьте, почему с моим заступлением на пост фактотума ваша политика так изменилась? Почему вдруг вы приняли решение поменять в империи все изнутри? Упорядочить, узаконить, примирить?

– Вдруг? – она удивленно вскинула брови. – Не было никакого «вдруг», Раун. Ты должен помнить то, первое, совещание представителей всех округов. Именно тогда я изложила все по пунктам, и...

–… и положения нового порядка вы зачитывали из старых архивных документов, – закончил за нее он. – Чьи это были идеи?

– Скажи, помнишь ли ты проект, написанный одной очень известной троицей? В свое время он наделал много шума, но это ни к чему не привело, – она смотрела чуть в сторону, но не теряла из виду руки Рауна.