Текст книги "Опричник"

Автор книги: Арина Теплова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

Глава XII. Ворожея

Русское царство, г. Владимир,

1572 год, 02 августа

Дождь, не переставая лил уже третьи сутки. Укрыв свои лица широкими капюшонами, Василий и Людмила, мокрые и уставшие проехали высокие верстовые столбы города. Владимир встретил их неприветливо: черными тучами и проливным дождем. Остановившись на одном из постоялых дворов, при въезде в город, чтобы переждать непогоду, молодые люди перекусили свежими калачами и горячим сбитнем. Лишь к обеду дождь прекратился и молодые люди, расплатились с хозяином постоялого двора за пищу и, взяв своих лошадей под уздцы, направились вверх по широкой улице пешком.

Не зная с чего начать поиски, Василий и Людмила решили сразу же расспросить местных жителей, ибо стих колдуна опять лишь наводил на мысль, но не открывал до конца тайну, где искать нужного из “Тайного схорона”.

Пройдя величественный Успенский собор, белокаменный и пятиглавый, они невольно вышли к реке Клязьме. Здесь на берегах полноводной реки, разрослись многочисленные слободы и посады с дворами ремесленников и крестьян, которые составляли  бОльшую часть жителей города. Заметив сидящую на лавке у ворот старушку, которая зорким взором следила за горожанами, то и дело проходящих мимо нее, молодые люди приблизились к ней. Поздоровавшись с морщинистой старухой, Василий приветливо спросил ее:

– Вы, бабушка, не знаете, ничего в округе странного не происходит? Может нечисть какая поблизости шалит?

– Нет. Не слыхивала про то, – ответила бабка неприветливо. – А вам то, что за дело? И вообще кто вы такие?

– Мы путь держим в Ярославль, а к вам в город по служебной надобности заехали, к наместнику вашему. Не подскажете, где его двор? Он ведь наверняка знает обо всех делах, что в городе происходят.

– Ну а как же ему не знать, – кивнула старуха. – Его соглядатаев по всему городу полно.

– А все-таки может, вспомните что еще? – спросила Людмила. – Неужто все спокойно кругом?

– Не знаю я ничего, – ответила старуха. – Идите своей дорогой, куда шли.

– Оставь, Людмила, – тихо обратился к девушке Василий, за рукав, отводя ее от неприветливой старухи. – Поехали к наместнику, с ним поговорим, у него обо всем и спросим.

– Хорошо, Василий.

Окинув молодых людей подозрительным взглядом, старуха указала им, куда направляться к дому наместника. Молодые люди пошли далее по улице, ведя своих лошадей за собой и внимательно глядя по сторонам. На одной из тихих улочек, куда они свернули, играло несколько ребятишек в салки. Самая маленькая девочка лет четырех не могла убежать и все дети чуть постарше быстро засалили ее, и один из мальчишек выпалил:

– Ну все Анютка, леший тебя точно утащит, раз ты бегать не умеешь. Не убежать тебе от него.

Вроде бы невинная фраза мальчика вызвала у девочки какое-то странное оцепенение, и она вмиг разревелась. Василий с Людмилой как раз проходили рядом с нею. И девушка не выдержав, сунула вожжи своей кобылы Василию, сказав:

– Погоди, Василий.

Девушка устремилась к малышке и, подойдя к ней, наклонилась.

– Ты чего маленькая? Не плачь, – произнесла ласково Людмила, и начала гладить девочку по плечам. – Может тебя к мамке свести? Ты где живешь? Здесь? – девушка указала рукой на соседний двор с распахнутой настежь калиткой.

– Мамки дома нет, – сквозь слезы промямлила девочка. – Они с Юрашкой на сенокос еще засветло ушли. А мы с Иринкой сестрицей бегаем, играем.

Продолжая плакать, девочка начала грязным кулачком вытирать глаза и Людмила уже гладя ее по рыжеволосой голове, не знала, как успокоить ее. Дети, играющие на улице, обступили их. А Людмила уже присев на корточки, обняла девочку, прижав ее к себе.

– Ну, ты что? Не плачь, успокойся, – увещевала Людмила.

– А если меня и впрямь леший утащит? – сквозь слезы вымолвила девочка, немного успокоившись, и высвободилась из ласковых рук монахини.

– Да нет никаких леших, малышка, – подбодрил ее Василий, который тоже подошел.

– А вот и есть! – выпалила малышка нервно.

– Точно есть! – вмешалась в разговор другая девочка постарше лет семи и испуганно добавила. – Он малявку Катеньку, еще месяц назад со двора утащил, а ее братец Ивашка даже не смог ничего сделать.

– И мне не убежать от него, – опять всхлипнула малышка, начиная плакать.

– Неужто и правда это? – удивилась Людмила.

– Правду сестрица гутарит, от лешего не убежать,– тут же отозвалась самая старшая девочка лет восьми, Иришка. Подойдя к сестре малышке, она обняла ее. – Катеньку Обвинцеву всей улицей нашей искали и по лесам и в поле. Но так и не нашли. А братца то ее Ивашку родители розгами так высекли за то, что он не уследил за сестрицей, пока они в поле были, что он неделю сесть не мог.

– И что, это именно леший утащил девочку? – поинтересовался Василий.

– Да, – вмешался в разговор мальчик лет семи. – Он в медвежьей шкуре ходит и такой страх наводит, что сердце в пятки уходит. Так Ивашка рассказывал.

– Ну-ка, малец расскажи-ка яснее, что знаешь об этом лешем? – попросил Василий.

– Я то не видел его, – ответил мальчик.

– Крадет он самых малых детей и все со двора, – сказала Иришка. – Пока родители в поле или на ярмарке, и дети одни дома. Он старших то пугает до смерти, что они вмиг от жути падают без чувств, а потом малышей с собой уносит в лес.

– И много так малышей пропадает? – спросила тихо Людмила.

– Не знаю. Знаю только, что Катька пропала, дом ее на нашей улице, – сказала Иришка и уже боязливо добавила. – Да еще я как-то слышала тайком, родители меж собой говорили, что на всех улицах и посадах рядом этот леший детей крадет по нескольку человек в месяц, и уже который год.

– А отчего его не ловят? – в сердцах бросил Василий, холодея от всей это истории.

– Почему же? – сказал мальчик. – Его мужики несколько раз пытались выследить и поймать, но все зазря. Никто не знает, в какой двор он пожалует.

– Спасибо вам, мальцы, за рассказ. Попробуем мы изловить этого лешего, – сказал твердо Василий. – Чтобы ты, Анютка, не боялась более…

Достигнув высокого каменного забора с дубовыми воротами, ограждающего широкий двор наместника с высоким двухэтажным белокаменным домом, Василий с Людмилой были любезно пущены на двор слугами. Дворовые люди, которые служили у Петра Федоровича Нестерова, наместника и главы города Владимира, сразу же забрали лошадей и, обещая их накормить и почистить, увели животных прочь. Проворная девка, убежала по высокому каменному крыльцу, доложить боярину о пожаловавших путниках. А Василий с Людмилой невольно оглядывались вокруг.

Нестеров жил богато, огромной усадьбой, с многочисленными слугами и даже с двумя дюжинами стрельцов. Широкий двор вмешал множественные постройки. Здесь был и главный дом наместника, и несколько добротных двухэтажных изб, конюшня, амбары и бани, а вдалеке виднелся сад. Многочисленная дворня, которая сновала по огромному двору, а также несколько опричников, которые видимо, ожидали аудиенции у наместника, все это создавало впечатление того, что Нестеров живет на широкую ногу, огромной усадьбой, являясь самым влиятельным и богатым вельможей во Владимире.

В это время, подав Василию и Людмиле напиться прохладного молока с дороги и услужливо улыбаясь, некий хромой парень Игнат с неприятными косыми глазами, поинтересовался:

– А вы нашли уже место, где ночевать будете?

– Нет пока, – ответил приветливо Василий, отдавая пустую крынку обратно парню.

– Так у нашего барина Петра Федоровича куча горниц в доме, да изб добротных много. Я могу попросить за вас, и он вас обязательно примет на постой.

Поблагодарив Игната, молодые люди действительно были любезно приняты наместником, и даже приглашены отобедать с ним. Сидя за большим столом, за трапезой, на которой присутствовали кроме боярина еще первый сотник Алябьев, да старая мать наместника, Василий, черпая ложкой наваристые щи, поинтересовался:

– Не слышали ли вы, уважаемый Петр Федорович, о том, что в городе вашем дети малолетние пропадают?

– Пропадают? Где? – удивился боярин Нестеров, вскинув на Сабурова уже немолодые глаза. Петру Федоровичу было около сорока пяти лет, он имел худощавое телосложение, высокий рост и странные угловатые повадки. Его землистый цвет кожи и подергивающееся лицо, наводили на мысли о болезнях, которые мучили боярина. – Ни разу не слыхивал.

– И про лешего? – спросила Людмила.

– Какого еще лешего? – удивился теперь уже сотник Алябьев, сидящий по правую руку от боярина. Молодой статный сотник, имел довольно приятное лицо, но жесткий неприветливый взгляд. Он являлся правой рукой Нестерова, и в его подчинении было около двух сотен опричников и стрельцов, которые отвечали за безопасность и спокойствие во Владимире.

– Тот который, по словам людей детей малых крадет, – пояснил Василий.

– Людишки в городе совсем умом тронулись. Про каких-то леших вещают, – пробубнил недовольно Алябьев.

– Я тоже такого ничего не слыхивала, – ответила старая мать Петра Федоровича.

– Да все у нас в городе и округе спокойно, тишь да благодать, – добавил Нестеров, как-то странно улыбаясь лишь одними кончиками губ. – Как царь то наш батюшка, Иван Васильевич поставил меня сюда семь лет назад главой-то, так никаких оказий не было. Да и народ вроде всем доволен.

В этот миг в трапезную горницу вошла статная женщина лет двадцати пяти в красном летнике, расшитом золотой нитью и украшенном бисером невысоком кокошнике. Стройная, с очень красивым лицом, с яркими карими глазами с поволокой и полными красными губами она вплыла в горницу, словно лебедь. Василий и Людмила сразу же поняли, что это молодая жена наместника, про красоту которой уже были наслышаны от дворни.

Она приветливо поздоровалась со всеми, оглядывая Василия и Людмилу, сидящих за столом и, приблизившись к Петру Федоровичу, поинтересовалась мелодичным голосом:

– У нас гости, любезный друг?

– Вот, Милоликушка, проезжие путники у нас из Москвы. Дворянин Василий Иванович Сабуров и сестрица его. Хотят на постой у нас встать, – ласково обращаясь к жене, ответил боярин.

– Мы всегда рады гостям, – кивнула Милолика Дмитриевна, улыбнувшись молодым людям. – Оставайтесь у нас, я велю приготовить вам самую лучшую горницу.

– Благодарствуем, – ответил Василий. – Только на днях еще мой братец должен прибыть.

– Ничего. У нас большая усадьба, всех разместим, – заметила Милолика, вновь приветливо улыбнувшись, и в следующий миг Василий заметил резкий пронзительный взгляд молодой боярыни, направленный на сотника Алябьева. Словно она взором приказала ему нечто. Олег Алябьев тут же быстро прикрыл глаза, словно кивнув. Все это произошло за считанные секунды, но Василий отчетливо заметил это. Милолика вновь перевела взор на мужа.

– Вы долго еще будете трапезничать? – проворковала она над ним. – А то мне с тобой одно дело разрешить надобно.

– Мы только сели, яхонтовая моя. Может потрапезничаешь с нами? – спросил ее ласково Нестеров.

– Нет, благодарю, я уже у себя в горнице с бабкой Ясиной поела.

– Ты душечка, что-то бледна очень, как ты себя чувствуешь? – заметил Петр Федорович обеспокоенно и погладил жену по нежной руке. Было заметно, что наместник уж очень любит свою красавицу жену.

Выйдя во двор, Василий увидел, как из приехавшей на боярский двор телеги, дворовые выгружают тяжелые мешки с крупой и овощи, перенося все в амбар. Возница – мужик как-то зло зыркал на всех, и совершенно не помогал выгружать груз. Он то и дело недовольно сплевывал на землю, как-будто ему было неприятно находиться здесь. Некое чутье толкнуло Василия подойти к мужику, и он поинтересовался:

– Вы часто приезжаете сюда, милейший?

Мужик обернул на него взор и буркнул:

– Моя б воля вообще бы не приезжал сюда.

– Отчего же? – спросил Василий и тут же представился. Хмурое лицо мужика немного разгладилось, и он глухо вымолвил:

– Дак проклЯтый двор то. Вся округа об этом знает. Злые духи над этой усадьбой то кружат, и людей изводят.

– Зачем же вы тогда сюда провиант возите?

– Ага, попробуй не привези зерна то, – огрызнулся зло мужик, опять сплюнув на землю. – Так вмиг опричники Нестерова в деревню пожалуют да прибьют насмерть для порядку кого, али в своих темницах сгноят. Все знают, если на двор наместника кого неугодного притащили, не видать его более живым. Вот и приходится со всех дворов собирать запасы то, да везти сюда. А мы и так впроголодь живем – ты посчитай два года неурожай.

– А что серебром боярин вам не платит?

– Ну ты и насмешил, молодец! – удивился мужик. – Он никому ничего не платит. Его людишки, да слуги так все берут. Явно ты приезжий раз того не знаешь.

– Да-а, – заметил Василий протяжно. – Надо бы, наверное, челобитную вам царю подать, раз наместник так самоуправствует.

– Да подавали уже и что ж? Все писари трупами в Клязьме на дне лежат. Лучше уж молча терпеть, ведь спокойной жизни от этого упыря – наместника, все равно не видать.

– Может вы еще, что о лешем, который детей крадет, знаете? – спросил Василий.

– Ох, чур меня! – воскликнул мужик неистово крестясь. – Мои девять деточек слава Богу живы – здоровы, – и уже чуть тише, чтобы слышал только Сабуров, добавил. – Слыхивал об этой жути. У нас в деревне уже несколько малых деток пропало. Так мы всей деревней искали этого вурдалака мохнатого. Его один из парнишек малых видел, как он младенца в мешке утаскивал. Так почти пять суток мы с мужиками рыскали по лесам и полям окрестным, да вернулись ни с чем. Исчез этот леший, словно под землю провалился и дите с ним.

– А где деревня ваша?

– Я из Лосинки, отсюда недалече, версты две будет.

Оказавшись в горнице, которую им велела приготовить Милолика Дмитриевна, Василий устало присел на лавку. Людмила проворно умывалась, налив из кувшина воду в небольшое деревянное корытце.

– Странная какая-то история получается, – заметил Василий задумчиво. – Бабки, в том числе и мать наместника, которые первые сплетницы на дворах не видели этого лешего. А дети да простые мужики страшные сказы рассказывают, да еще и о том, что всей деревней пытаются изловить этого лешего, а не могут, словно он призрак какой. А еще мужик сказал, что в городе и по деревням много недовольных самоуправством и зверствами опричников, служащих у наместника. А что самое непонятное, что наместник не ведает ничего об этом. И все то у него хорошо в городе и спокойно. Словно не хочет этот Петр Федорович знать, какие у него в округе безобразия творятся. Не пойму ничего.

– Я тоже об этом думала, Василий, – кивнула девушка, уже вытирая лицо рушником и оборачиваясь к нему. – А еще у жены Нестерова, у красавицы этой Милолики аура бордовая с черным.

– Ты хочешь сказать... – тихо выдохнул Василий.

– Вот именно. И Милолика эта, наверняка, замешана делами с “Тайным схороном”.

– Да не может того быть, – не желая верить словам девушки отмахнулся Василий. – Она такой приветливой и доброй кажется.

– У тебя все красавицы приветливы, – произнесла резко Людмила. – Только красота обманчива может быть. Вспомни Ждану…

Нахмурившись, Сабуров задумался, все же не желая верить в слова монахини. Людмила же, желая убедить его в своей правоте, произнесла:

– Ты послушай внимательно стих колдуна:

Дивная нечисть, красива на вид,

Ну а в душе гадость смердит.

В граде Владимире ворожея живет.

Кто уж попал к ней живым не уйдет.

– И думается мне, что эта Милолика и есть ворожея, – добавила уверенно девушка. – И красива она и аура у нее, как у нечисти…

– Да не похожа она на ворожею, – заметил Василий.

– Отчего ты так решил? Думаешь ворожат только старые ведьмы, да колдуньи горбатые?

– Почему? Не думаю я так, – набычился Василий.

– Думаешь, – обиженно ответила монахиня. – А меня послушать не хочешь.

Спустя два дня в город приехал Мирон. Разрешив все с детьми и почти загоняя своего вороного жеребца и пса Серого в дороге, по которой летел почти не останавливаясь, он прибыл во Владимир уже под вечер. Василий и Людмила рассказали обо всем, что узнали. За эти дни они выяснили, что жена наместника Милолика Дмитриевна часто тайком принимает у себя в горнице сотника Алябьева. А доверенный хромой слуга наместника Игнат, постоянно ходит в город по неким поручениям и возвращается бывает заполночь. Василий следил за Игнатом два дня подряд и оба дня хитрый изворотливый хромой парень умудрился исчезнуть из поля зрения Василия, скрывшись в людной толпе и Сабуров возвращался ни с чем.

Выслушав слова брата, Мирон вознамерился завтра же помочь Василию в слежке за Игнатом. Насчет же Милолики мнения молодых людей разнились. Василий ни в какую не хотел верить в ее причастность к “Тайному схорону”, уж больно она казалась ему добросердечной и любезной. Людмила же упорно настаивала на том, что эта женщина ворожея, которую надо опасаться. Мирон же не знал, чью сторону принять, и колебался. И Людмила, желая его убедить в своей правоте, даже выпалила:

– А мне вообще чудится, что не зря нас так привечают и пестуют дворовые слуги. И уж чересчур нам рады, да только и жаждут, чтобы мы остались здесь подольше.

– Что ты этим хочешь сказать? – спросил Мирон.

– Что опекают нас, как зайцев, из которых потом похлебку варят. И эта Милолика только с лица красива и тиха, а явно ведь, что и сотник Алябьев и ее муженек боярин под ее дудку пляшут.

– Да с чего ты это взяла? – опешил Василий от заявлений девушки.

– Не знаю, – ответила девушка. – Но сердцем чую, не желают нам здесь добра…

Почти полдня с самого утра Сабуровы следили за хромым косоглазым Игнатом. Людмилу и Серого они оставили в усадьбе наместника, чтобы также знать, что там творилось. Вначале хромой некоторое время ходил по городу, как-будто заметая свои следы, и Мирон быстро выяснил, отчего Василий терял два дня из виду косого парня. Случайно отметив, как Игнат зашел в одну покосившуюся избу, которая казалась заброшенной, хромой вдруг спустя время вышел на противоположной стороне улицы из другого дома и уже с неким мешком на плечах. Мирон сразу же смекнул, что между этими домами были видимо прорыты тайные ходы, по которым перемещался Игнат, именно оттого Василий, ожидая его в определенном месте, не видел, как парень удирал от его слежки из другого двора.

Теперь Игнат с увесистым мешком за спиной направлялся по течению реки Клязьмы и, пройдя гончарную слободу, зашел в самый крайний дом на окраине улицы. Дом, так же как и два предыдущих в центральной части Владимира, в которые заходил Игнат, показался заброшенным, но у него на завалинке сидела старуха. Спустя четверть часа, Сабуровы, спрятавшись за соседним частоколом, невольно увидели как из-за низкой баньки, стоящей в соседнем дворе вышел некий человек в странном лохматом одеянии по виду медвежьей шкуре, полностью закрывающей его волосы и тело. Лишь на миг, странное существо обернулось, и Сабуровы разглядели некую берестяную личину, закрывающую его лицо. Личина была похожа на те, которые обычно в дни зимнего солнцестояния на Коляду одевали на лица молодые парни для хождения по деревням и исполнения веселых песен и шуток. Существо в шкуре до пят, проворно устремилось через пустырь по берегу реки к следующей слободе.

– Это что еще за колядка ряженый? – выдохнул невольно Мирон. – Неужто это Игнат?

– Нет, не он, – отозвался Василий. – Тот хромый. А этот посмотри, как проворно припустил.

– А ну пошли, братец! – выпалил Мирон и, указав Василию бежать за лохматым, сам стремительно направился к бабке, сидящей на завалинке.

– Бабушка, к вам только что в избу парень зашел, его Игнатом зовут. Мне надобно поговорить с ним.

– Какой еще парень? – подняла на него жуткие белесые глаза бабка.

– Игнатом кличут, он вошел сюда.

– Не было тут никого, – отрезала зло старуха. – Иди куда шел!

Прищурившись, Мирон понял, что старуха явно непроста, и не могла не видеть Игната. Но отчего она врала, он не мог понять. И видимо, в свой дом она не собиралась его пускать. Не желая терять время, и решив вернуться к старухе позже для разговора, Мирон побежал вслед за Василием, темный кафтан которого уже скрылся между первых домов ямской слободы.

– И чего рыщут неугомонные? – бросила недовольно старуха ему в след. – Все равно ничего не найдут… ибо у нее все вот где! – и старуха показала кулак. – А мы верные слуги ее…

В этом месте города, а именно в ямской слободе, жили в основном семьями ямщики, которые несли обязательную ямскую повинность во Владимире. Мужики ямщики состояли на государевой службе, содержали подводы с лошадьми и по указу наместника и воевод Владимира перевозили необходимые грузы, указы и важные документы, а иногда даже занимались извозом людей. Днем слобода был совсем пустынна, ибо мужики были в разъездах, а бабы и старшие дети уходили на весь день в поле косить траву для скота. Уже неделю стояли сухие дни, как раз нужные для сенокоса. В ямской слободе, состоящей из полсотни дворов, находились лишь старики да малолетние дети.

Проворно нагнав Василия уже у второй избы от начала пустынной улицы Мирон, оглядываясь и не видя обряженного в медвежью шкуру человека, выпалил брату:

– Куда он делся?

– А шут его знает! – произнес раздосадовано в ответ Василий. – Я только на миг отвернулся, а его уже и нет.

– А ну побегли по дворам! Точно он, где-то здесь!

Едва братья начали оббегать дворы, пытаясь стучать в калитки или заглядывать в открытые, но не прошло и четверти часа, как на улице послышался громкий крик некоего мальчишки. Сабуровы вмиг выбежали с пустого открытого двора, где сидел один слепой дед, на улицу и увидели впереди мальчика лет семи. Он трясущейся ручонкой указывал куда-то вперед, и его лицо выражало ужас.

– Леший! Леший! – верещал со всей мощи своего детского голоска мальчик. И услышав топот Сабуровых за спиной, обернулся к ним и испуганно выпалил. – Я лешего видел! Он на двор к Худяковым залез!

– Где?! – прохрипел Мирон, и мальчик указал на деревянный забор с красивыми белеными воротами.

Едва они влетели в сорванную с петель калитку, как увидели на пустынном дворе, лежащую на траве девочку лет десяти, она не двигалась. Василий первый бросился к ней, и приложил руку к ее горлу. Отразив сломанные доски в дальнем заборе, за которым виднелась река Клязьма, Мирон обернулся к брату.

– Что с девочкой?

– Да жива, вроде, – облегченно выдохнув, отозвался Василий. – Без сознания просто.

Без промедления, Мирон добежал до сломанного забора и устремил взор в сторону берега. Очертания удаляющегося лохматого существа, волокущего на своей спине некий мешок, отчетливо виднелся на зеленом просторе рогоза.

– Что за черт мохнатый! – процедил глухо Мирон.

– Тут еще один малыш был! – ему в спину прохрипел вдруг Василий, увидев около дома небольшое деревянное корыто. – Смотри пеленки лежат…

Бросив беспокойный взгляд на деревянное корыто, служившее явно детским ложем, Мирон смертельно побледнел и выдохнул:

– Вот проклятье! Утащил, видимо, малыша то он!

Сабуровы стремительно побежали следом за мохнатым. Спустя полчаса, преследуя его быстро перемещающуюся в удалении фигуру, молодые люди достигли некоего пустыря около недостроенной церкви. Здесь, едва выскочив из леса, они более не увидели лохматого ряженого. В негодовании, лихорадочно, Сабуровы начали осматривать пустырь, ища, куда мог деться “леший”, но ничего не замечали.

Уже когда стало темнеть, словно побитые псы, усталые и злые Мирон и Василий вернулись в усадьбу наместника, так более и не найдя ни “лешего”, ни малыша. Недовольно буркнув ответ на вопрос Людмилы, Сабуровы отказались от ужина и направились в свою горницу. Тут они сели на лавки, супротив друг друга и, чувствуя свою беспомощность, начали обсуждать, что делать дальше. Тот факт, что они позволили “лешему”, на след которого они напали и почти уже поймали, вновь утащить беззащитное чадо непонятно куда, терзало их существа.

Спустя час, когда почти уже стемнело, к ним в горницу ворвалась Людмила и порывисто произнесла:

– Пойдемте! Милолика куда-то на ночь глядя собралась! Через лестницу для слуг тайком вышла и теперь кого-то ожидает во дворе. А снаружи я видела ее двух охранников, словно они ждут ее, чтобы сопровождать куда.

Ринувшись с места, Сабуровы вмиг поняли, что возможно теперь у них будет возможность еще что-то узнать об этой запутанной истории. Серому Мирон, как и утром, приказал ждать их в горнице, боясь, что пес лаем выдаст их. Незаметно и быстро спустившись на широкий двор, и тут же притаившись в широких сенях, за многочисленными мешками с мукой, еще не перетасканные дворовыми в кладовую, Сабуровы и Людмила чуть присели. Они начали наблюдать за Милоликой Дмитриевной, стоящей у высоких ворот в темном плаще и простой черной “сороке”, головном уборе, который повседневно носили замужние женщины.

Милолика, чуть оглядываясь и, видимо чувствуя, что за ней следят, стояла одна, явно ожидая кого-то. Спустя некоторое время, со стороны конюшен появился Олег Алябьев. Сотник приблизился к боярыне, и та быстро что-то всунула ему в руку и сказала ему пару слов. Тот понятливо кивнул. Когда Алябьев скрылся в высокой избе для дворни, Милолика плавно проплыла к воротом и вышла на улицу со двора усадьбы.

В сопровождении двух личных охранников Нестерова, Милолика, накинув на голову капюшон, устремилась по пустынной улице. Сабуровы и Людмила следовали от них на довольно большом расстоянии, чтобы быть незамеченными. Спустя полчаса на окраине города, Милолика отправила охранников обратно, а сама последовала далее. Молодые люди, дождавшись пока слуги наместника уйдут довольно далеко, вновь последовали за Милоликой, которая так быстро перемещалась, что молодым людям приходилось почти бежать. Через некоторое время ее стройная высокая фигура оказалась на том же злосчастном пустыре, где днем они упустили “лешего”. И вновь увидев издалека, как Милолика прошла на пустырь, и едва приблизившись сами, Сабуровы вновь оказались на пустыре одни. След молодой боярыни простыл и, оглядываясь по сторонам, Мирон и Василий не понимали, куда она испарилась, ведь они явно видели ее только что.

– Да куда они все с этого пустыря деваются то! – уже в сердцах возмутился Василий.

– Дак, явно тут тайный ход под землю, где-то есть. Только мы не знаем где, – ответил мрачно Мирон.

Стало совсем темно. Сабуровы вновь начали перемещаться по пустырю и крайним заборам изб, пытаясь разглядеть что-то в темноте. Луна еще не поднялась, и ничего не было видно вокруг.

– Здесь что-то светится! – громко прокричала вдруг Людмила. Она уже находилась почти на середине пустыря.

Сабуровы быстро приблизились к ней, и увидели некий свет, исходящий из земли. Быстро присев на корточки, Мирон начал осматривать небольшое отверстие – дыру в земле, размером не более половины головы человека, из которого лился неяркий свет наружу. Уже через миг, упав на траву, Мирон вклинил свое лицо в эту небольшую ямку, отделанную с боков тонкими досками, дабы земля не обваливалась, и увидел через полуаршинный свод некое помещение под землей. Обложенная белым камнем, довольно большая горница освещалась десятью горящими факелами на стенах. И именно свет от них вырывался наружу и был едва заметен в густой траве.

– Вот еще один, – произнес Василий, приникнув также к другому небольшому отверстию в земле.

Людмила чуть поодаль нашла и третью дыру и, умастившись на траве, как и Сабуровы на животе, устремила взор в открытое небольшое оконце.

Эти дыры, в которые смотрели молодые люди, были словно отверстия в потолке каменной горницы и служили видимо для пропуска дневного света или для притока воздуха. Посреди комнаты, что виднелась внизу, стоял небольшой каменный стол, а на нем красовалась большая деревянная круглая невысокая миска, размером с полтора аршина диаметром. Шесть толстых черных восковых свечей возвышались на каменном столе у одного края чаши, а у другого края покоился длинный нож.

– Странное какое-то убранство, – невольно выдохнул Василий, обращаясь к Мирону.

– Явно не для трапезы, – ответил Мирон. – Только для кого оно?

– Тише! – выпалила громко Людмила. – Смотрите!

И вправду в подземную горницу кто-то вошел. Это была стройная женщина в черном плаще. Она прошествовала внутрь и остановилась у каменного стола. В следующий миг она скинула с плеч плащ, упавший к ее ногам и молодые люди узнали в ней Милолику Нестерову, жену наместника. Она была без головного убора и ее черные, как вороново крыло волосы спадали на ее плечи и спину. В длинной, просторной и простой белой рубахе, босая – она выглядела довольно странно. За ней в горницу вошел косой Игнат.

– Я все приготовил, моя царица, – благоговейно произнес он.

– Зажги свечи, – велела Милолика.

Слуга быстро засеменил к одному из факелов и, схватив деревянное древко, проворно зажег шесть черных свечей. В это время Милолика медленно развязала шнурок на горловине рубахи, белое одеяние упало к ее ногам, и она оказалась обнаженной, ее прекрасное молодое тело было освещено факелами и, было совершенным. Видя это, Василий глухо выдохнул, а Мирон только нахмурился, уже инстинктивно ощущая, что теперь произойдет какое-то нелицеприятное зрелище. Милолика подошла босиком к каменному столу и встала на небольшой подиум с торца стола, там, где лежал нож. Она вскинула обнаженные руки вверх и чуть встряхнула длинными достающими до колен густыми черными волосами. Она начала громко бормотать некие странные непонятые фразы, закрывая глаза и устремив лицо вверх. И Сабуровы отчетливо увидели на ее правой руке, на запястье золотой браслет. Он был единственным одеянием и украшением на обнаженной Милолике. Она повторяла и повторяла магические слова, а потом вдруг замерла и, резко открыв глаза, направила фосфорический ненормальный взор вперед на пламя черных свеч, которые горели перед ней через огромное блюдо.

– Неси! – выдохнула жутким голосом Милолика приказ, и Игнат, почтительно замерший чуть сбоку, быстро засеменил к двери. Милолика в это время опустила руки, и начала чуть раскачиваться из стороны в сторону.

Через некоторое время появился вновь Игнат. На руках у него был плачущий голый годовалый младенец. Игнат, который уже не хромал, видимо лишь играя роль хромого на людях, быстро приблизился к столу и положил младенца в большую деревянную чашу. Малыш уже довольно большой, проворно встав на четвереньки попытался вылезти из чаши. Но Игнат, который услужливо стоял рядом жестко перевернул его обратно на спину. Милолика же стремительно схватив в руки кинжал, лежащий перед нею на столе, занесла руки над младенцем и  прохрипела:

– Пусть кровь сего чада дарует мне неземную красоту и колдовское могущество! Да будет так!

Сжав кинжал двумя руками, Милолика подняла выше руки и со всего размаху всадила лезвие кинжала в младенца. Малыш жутко вскрикнул, и в следующий миг безжизненно упал в деревянную чашу. Милолика вновь подняла нож и еще пару раз жуткими ударами вклинила его в тело младенца.