Текст книги "Опричник"

Автор книги: Арина Теплова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Глава VIII. Кудесник

Русское царство, Рязань

1572 год, 24 июня

Дом купца Замятина стоял на тихой улочке Рязани.

Молодые люди остановились в широких открытых сенях высоких хором, дожидаясь, когда к ним спустится хозяин, в доме которого они хотели остановиться на постой. День стоял довольно теплый, и сбоку просторных сеней, у которых с одной стороны не было стены, в тихом уголочке на широкой лавке спала некая бабка.

Про город Рязань упоминалось в книге колдуна, в очередном четверостишии, которое разгадала Людмила, на странице с рисунком некоего хвостатого животного.

О знахаре – старце, о котором также упоминалось в песне колдуна, молодые люди сегодня, едва приехав в город, все утро расспрашивали горожан. Рязанцы поведали им о некоем знахаре Белоше, который был весьма известен в городе. И именно с него они решили начать поиски. Людмила предложила не сразу наведаться к знахарю и требовать с него возможную драгоценность, ибо он, как и колдунья с заповедного озера мог спрятать часть от Чаши, а пока просто проследить за ним. И поселиться стоило именно у тех людей, к которым знахарь ходил чаще всего и которые могли рассказать о нем что-то. Сабуровым понравились слова девушки.

Узнав, где живет знахарь Белош, Сабуровы с Людмилой начали следить за его избой, стоящей чуть сбоку шумной улицы, и уже спустя пару часов из покосившейся калитки темного забора, вышел приятной наружности седой старичок, в штанах, косоворотке и сермяжном коротком кафтане. Он нес небольшой сундучок в руке, и проворно направился в сторону высоких изб с расписными окнами, стоящих на возвышенном месте города.

Сразу же распознав “нужного” из “Тайного схорона” по его бордово-черной ауре, Людмила тихо сказала об этом Сабуровым. Мирон понятливо кивнул и оставил Людмилу с Василием у дома знахаря, чтобы в отсутствие хозяина, они осмотрели его жилище, если удастся. Сам же Мирон отправился тайком следить за стариком, который производил довольно приятное впечатление.

Знахарь проворно следовал по улице, и большинство встречных горожан приветливо здоровались с ним. Мужики почтительно кланялись одной головой в знак приветствия, а пара полных баб даже немного поговорили со знахарем, явно не считая его каким-то страшным или опасным. Наоборот, все горожане как-то по-доброму воспринимали знахаря, как все помечал Сабуров, пока следовал за довольно проворным стариком, на вид которому было не более шестидесяти лет. В те времена целители, знахари, повитухи и травники очень ценились народом, ибо они помогали в болезнях и при родах. Да, многие русские люди и сами слыли довольно сведущими в полезных травах, но знахари и целители так же были очень востребованы. Они вправляли кости, вырывали зубы, зашивали и обеззараживали раны после кровопролитных боев, лечили лихорадки и сложные болезни, от которых обычные люди сами не могли излечиться. Они были первыми и последними лекарями в городах и селениях, и народ очень почитал их.

Именно у нового добротного частокола, ограждающего высокие двухэтажные деревянные хоромы, знахарь остановился спустя полчаса и постучал в расписную калитку. Его быстро пустили на двор, словно частого посетителя дома. Мирон быстро выяснил, у проходящих мимо людей, имя хозяина небольшой усадьбы с просторным двором и яблоневым садом. Зажиточный купец Кирилл Юрьевич Замятин, как объяснили рязанцы, весьма жаловал местного знахаря Белоша, который постоянно окормлял и лечил всех многочисленных домочадцев и дворню купца.

Стремительно вернувшись к Василию и Людмиле, которым так и не удалось проникнуть на двор знахаря, из-за многочисленных горожан, которые сновали по улице, и с подозрением глядели на них, а также из-за злой собаки, которая при малейшем их приближении к воротам дико лаяла, Мирон велел следовать за ним. Верхом на лошадях, молодые люди уже через четверть часа достигли дома купца и, переговорив со слугой Замятина, прошли на широкий двор. Они стали дожидаться в сенях хозяина дома.

Неожиданно на высокой дубовой лестнице, ведущей в горницы второго этажа дома, появилась светловолосая девочка лет семи, в длинном голубом сарафане, светлой вышитой рубашке и красных маленьких сапожках. Стремительно девочка побежала по ступенькам вниз, оборачиваясь и крича кому-то позади:

– Не дам этому колдуну себя смотреть! – Уже слетев с лестницы, она прямо с ходу невольно налетела на Василия. Он чуть придержал ее. Вскрикнув от неожиданности, девочка устремила взор вверх на Сабурова и промямлила. – Ой, простите, дяденька.

По лестнице вниз уже семенила высокая молодая женщина в однотонном синем летнике и кичке.

– Милашка! А ну пойди сюда! – недовольно возмущалась женщина, спускаясь с лестницы.

– Что-то случилось, малАя? – участливо спросил Василий, придерживая девочку и не давая ей вырваться, видя, как мамка или няня ее уже спустилась.

– Ведь дед Белош нарочно пришел твой зуб рвать, – заметила просяще женщина, приближаясь.

Наверху лестницы появился знахарь Белош, который также быстро спустился в сени, и почтительно остановился на расстоянии.

– А я не хочу! – воскликнула громко девочка, топнув ножкой.

– Что здесь за гомон? – послышался грозный голос со стороны двора, и в сени со двора проворно вошел полный мужчина с тонким лицом и светлой длинной бородой. Он был облачен в синюю богато украшенную однорядку со спущенными рукавами, красную косоворотку и темные штаны и сапоги.

– Тятенька, я не хочу, чтобы колдун этот злой мой зуб смотрел! – выпалила девочка и устремилась к отцу.

– А ну тише! – строго сказал купец дочери.

Поняв, что это, скорее всего хозяин дома, Сабуровы и Людмила поздоровались.

– Да у нас гости?! – удивился купец Кирилл Юрьевич, осматривая молодых людей. – Погодь, Миланья. С чем пожаловали, люди добрые? – приветливо спросил купец Замятин.

– Проезжие мы, в Москву следуем, – ответил быстро Мирон. – Остановиться у Вас хотели. Говорят, у Вас лучший дом на улице, и дорого за постой не берете.

– Хорошо, обсудим все теперича, – кивнул купец и, обратившись к дочери, строго велел. – А ну, Миланья, с Надеждой ступай, пусть Белош Егорович, посмотрит твой болящий зуб. Я его нарочно, теперь, позвал для этого. А он ведь и так сильно занят.

– Не пойду, тятенька! – воскликнула девочка и отодвинулась от Замятина. – Он уморит меня, как матушку мою несчастную!

– Опять начала эту свою песню! – не выдержал купец.

– Никакого сладу с ней нет, – поддакнула Надежда, всплеснув руками.

– Вы, Миланья Кирилловна, не понимаете, – наконец-то вмешался в разговор до того молчащий Белош и почтительно продолжил. – Зуб если не вырвать Ваш, он гноиться будет. И потом в щеку пойдет. Помереть можете.

– Миланья, прекрати артачиться! – уже строго заявил отец, и подтолкнул девочку в сторону женщины. – Велю тебе идти с Надеждой и Белошем Егоровичем.

– Нет! – воскликнула яростно девочка и из ее глаз брызнули слезы. Она вырвалась из рук отца и няни и, быстро забежав за широкую спину Василия, выглянула из-за нее и в истерике выпалила. – Он мою матушку извел! Не дамся я ему! Я его боюсь!

После этих страшных слов и обвинений девочки в воздухе повисла тишина. Первым заговорил после длительного всеобщего молчания знахарь Белош.

– Наверное, пойду я, Кирилл Юрьевич, – вздохнув, сказал знахарь и направился к выходу из широких ярко освещенных солнечным светом сеней. Остановившись рядом с Замятиным, он тихо добавил. – Коли совсем невмоготу будет, зовите.

 Купец сунул Белошу серебряную деньгу, за то, что он просто пришел и сказал:

– Не обижайтесь на Милашку мою, мала еще. Всякую чепуху мелет.

– Понимаю, – кивнул знахарь. – Девочка без матери уж третий год, трудно ей.

– Да, да, – закивал купец, печально вздохнув.

Замятин самолично проводил старика Белоша до ворот и быстро вернулся в хоромы. Девочка уже стояла, прижавшись к Надежде. А нянька ласково гладила ее по голове, причитая:

– Ну что ж ты, милая, не понимаешь, что зубик твой сам не пойдет?

Едва купец появился на пороге сеней, где так и ждали его Сабуровы с Людмилой, Василий прокашлялся, обращая на себя внимание Замятина.

– Я могу Миланью Кирилловну осмотреть, – заявил Василий уверенно, обращаясь к купцу. – И зубик ее выдрать если что. Я ведь тоже знахарь.

– Правда? – опешил Замятин.

– Вот так диво! – всплеснула руками нянька. – Как Бог вас послал. А то у малышки уже второй день зуб болит. А дед Белош то у нас самый лучший знахарь в округе, а она виждь боится его.

– Он колдун! – выпалила девочка. – Он мою матушку в кошку обратил! Вот!

Сабуровы и Людмила удивленно уставились на девочку, а нянька Надежда сказала:

– Не слушайте ее. Она как мамка ее пропала, так немного не в себе. Все про эту кошку талдычит.

– И что ж Вы, милейший, правда, можете с зубом подсобить? – спросил купец старшего Сабурова.

– Да.

– И надолго хотите остаться у меня?

– На неделю, наверное, – заявил Мирон.

– Ну что ж, если с зубом дочке поможете, оставайтесь у меня. Больше алтына серебра не возьму с вас за постой.

– Вот и порешили, – кивнул Мирон.

8.2

Едва разместившись в горнице на втором этаже дома, Василий сразу же направился в светлицу к Милаше, чтобы осмотреть ее больной зуб, а Людмила решила до вечерней трапезы поговорить с домочадцами женщинами. Она спустилась на широкий двор и подошла к бабке, которую чуть ранее они видели спящей на лавке в сенях. Старуха, которая немного трясла головой и выглядела очень древней, теперь сидела на завалинке у дома, греясь на солнышке. Девушка поздоровалась, остановившись рядом, и сразу принялась расспрашивать:

– Скажите, бабушка, Вы родственница Кириллу Юрьевичу?

– Нет, из милости у него живу, – ответила приветливо старуха. – Идти то мне некуда. Родные мои все померли пять лет назад, а изба сгорела. А он сердобольный человек разрешил мне у себя пожить. Летом то я здесь в сенях сплю, а зимой меня в подклеть, в прихожею горницу пускают. Дай Бог ему здоровья. Если бы не он – померла бы я с голоду уже давно. Я ведь немощна совсем, работать не могу.

– Бабушка, а знахарь дед Белош, который сегодня был, часто сюда приходит?

– Да, – кивнула старуха. – Пару раз в неделю. Он же всех в доме лечит и дворовых, которые здесь в хоромах живут. Да и самого благодетеля то моего Кирилла Юрьевича лечит, и тетку Лукерью, и его племянницу – няньку Надежду Ивановну. И дочку, да сыночка старшего. Да и жену его тоже знахарь то этот лечил, пока она не пропала.

– А как она пропала, Вы помните, уважаемая? – раздался позади женщин голос Мирона, который тоже спустился во двор с крыльца.

– А как же не помнить, – закивала бабка, переводя блеклый взор на высокую фигуру Сабурова. – Дарья Дмитриевна, хозяйка то, такая добрая да ладная была. Мне даже одежу свою отдавала. То душегрею, какую пожалует, то сарафан, который не носит. Я уж так благодарна была. А три года назад, она сильно захворала, простыла сильно и кашляла до припадку. Все думали, что она помрет, да знахарь Белош ходил к ней каждый день, травами ее отпаивал. А потом, вдруг, однажды поутру, вошли в ее спальницу, а там никого нет, кроме кошки ее домашней Юльки, с которой она любила ластиться. Обыскали весь дом, а ее нигде не было, никто ни из домочадцев и из слуг не видел, как она выходила. Начали искать по улице, по всему городу с окрестностями. Уж Кирилл Юрьевич, всю округу перевернул, чтобы найти хозяюшку. Он ведь очень любил ее. Да сколько не искали таки не нашли ее. Вот он уже третий год вдовствует и думает о том, что сбежала от него жена. А мне все это странным кажется, – тихо добавила старуха. – Уж такая Дарья Дмитриевна покладистая да тихая была, не могла она сбежать то. Точно что-то случилась с ней…

– И что же случилось, как Вы думаете? – спросила вежливо Людмила.

– Точно ее черти унесли! – выдала вдруг вердикт бабка. – Они у нас в Рязани по ночам так безобразничают да лютуют, что людишки, то и дело пропадают.

– Как это? – уточнил Мирон, нахмурившись, явно не веря ни в каких чертей.

– Да так. Не одна Дарья Дмитриевна пропала. Если посчитать, то за последние несколько лет людей несколько дюжин пропало. Так и не может никто их найти, ни тел, ни следов, куда они подевались.

– А что значит пропадают? – спросила девушка.

– А то и значит, – ответила загадочно старуха. – Вроде бы человек ложится спать, или во двор свой ночью выходит и ничего вроде бы не предвещает беды, а на утро его нет нигде. И что ищи или не ищи бесполезно все. И ни тела, ни следов от человека. А вы поспрашивайте городских то, особенно по близлежащим улицам кто живет. Много где пропали люди.

– Почему же воевода рязанский и наместник не ищут этих людей?

– Ищут, – мрачно добавила бабка. – Только какой год найти не могут. Явно тут черти замешаны…

8.3

В это время Василий находился, в ярко озаренной вечерними лучами солнца, светлице Миланьи и терпеливо дожидался пока няня доплетет косу девочке. Милаша в это время сидела на лавке у красного слюдяного распахнутого окна и гладила серебристую мохнатую кошку со светлой мордочкой, которую держала на руках. Молодая баба проворно закончила свое действо и, как-то кокетливо улыбнувшись Сабурову, стоящему у дверей и подпиравшему плечом косяк, приветливо вымолвила:

– Можете теперь с Милашей заняться, Василий Иванович.

– Добро, – кивнул Василий и, быстро пройдя к рукомойнику, висящему сбоку, сполоснул руки и направился к девочке. Надежда отошла в сторону, оставшись стоять неподалеку. Василий присел на лавку к девочке и заметил. – Давай посмотрим твой зуб.

Восьмилетняя Милаша, проворно развернувшись к молодому человеку, протараторила:

– Внизу, вот здесь болит.

Девочка указала пальцем на больное место, раскрыв рот. Василий осмотрел ее зуб.

– Надо убрать зуб, там уже новый растет, оттого то и этот болит, – вынес вердикт Василий и, обернувшись к няньке Надежде, спросил. – Щипцы для голов сахарных есть?

– Есть одни. У Кирилла Юрьевича в кладовой.

– Хорошо. Тогда найдите их, пожалуйста, Надежда Ивановна, да помойте хорошенько, – велел Сабуров. – Потом над огнем в печи сами острия прокалите минут пять, да в чистый рушник заверните. Принесете щипцы сюда, и мы вырвем зубик.

– Я все поняла, сейчас все исполню, – кивнула нянька и засеменила к выходу.

– И ромашку с валерианой, да шиповником велите заварить для питья Милаше, – уже в след выпалил Василий.

– Хорошо, хорошо, Василий Иванович, не беспокойтесь, – ответила молодая баба, выйдя проворно из светлицы девочки, чуть прикрыв дубовую дверь.

Василий остался сидеть на лавке с Милашей, которая так и продолжала гладить кошку, опустив смущенно глазки на животное, сидящее у нее на коленях.

– Твой батюшка купец? – спросил Василий, чтобы отвлечь малышку, и она не боялась его.

– Да, – кивнула девочка, поднимая на него ясный взор. – Он заморскими тканями и чаем дорогим торгует.

– Понятно, – кивнул Василий.

– А у Вас какое дело? – бойко задала вопрос Милаша.

– Я воин – ратник из дружины опричной.

– А с кем Вы воюете?

– Ну, пока с силой нечистой, а когда война то – с крымцами да другими недругами, – объяснил молодой человек.

Девчушка округлила глаза и на миг перестала гладить кошку.

– Вы должны помочь мне! – выпалила вдруг Миланья.

– Как же, милая?

– Убейте знахаря этого Белоша! Он с чертями в сговоре!

– Как убить? – опешил Василий от слов девочки, сведя брови к переносице.

– Да, и тогда моя матушка расколдуется! – произнесла Милаша взволнованно и тихо добавила, наклоняясь к Василию. – Ведь кошка эта – матушка моя, – девочка указала взором на серебристое животное, которое подняв голову, также смотрело на Сабурова. – Она уже в облике этом, какой год томится…

– Правда?

– Они все не верят мне. Ни тятенька, ни Надежда нянька, – добавила трагично Милаша и приподняла кошку за подмышки. – А Вы посмотрите в глаза то ей, это ведь матушка моя. Ее этот колдун Егорыч заколдовал. Я сама видела!

– Как это заколдовал? – ничего не понимая спросил также тихо Василий.

– Я была в горнице у матушки, когда все было. Матушка тогда болела. А той ночью мне страшный сон приснился, ну я в комнату к матушке и пришла тайком. И увидела, как она что-то пьет, сидя на кровати, а потом она кошку-то нашу Юльку взяла и начала смотреть ей прямо в глаза, а потом матушка словно загорелась вся!

– Как? Прямо загорелась? – опешил Сабуров.

– Да, – кивнула уверенно девочка. – Только не обычным огнем, а как будто синим. А потом матушка исчезла. И видела я, как что-то прозрачное голубое в голову кошки Юльки вошло.

– А потом что?

– Дак я же сказываю, потом, как огонь погас, то мамка то и исчезла, и ее не стало. Одна кошка Юлька на кровати ее и осталась.

– Неужели?

– Вот так, – ответила девочка, – Я знаю, что матушка кошкой Юлькой стала.

– Да глупость какая-то, – не веря, сказал Василий.

– Нет, не глупости! – вспылила девочка. – Смотрите в глаза кошке то!

Она поднесла серебристую мохнатую кошку прямо к лицу молодого человека.

– Ну, зеленые глаза у кошки, – кивнул он, всматриваясь в мордочку мохнатого животного. – Печальные только очень и что?

– А то, что у Юльки нашей голубые глаза были, – объяснила Милаша. – Я с ней все детство играла и помню хорошо это.

– То есть у кошки изменился цвет глаз?

– Нет, у нее глаза мамкины стали. У матушки моей глаза были зеленые! А у кошки они зелеными стали, когда матушка пропала!

– Так, – напрягся Василий. – Очень странная история, Миланья.

– Не верите мне? Да, вижу, – обиженно сказала девочка и, прижав кошку к своей груди, отвернулась к окну и пробубнила себе под нос. – Мне все не верят. А я знаю, что это матушка моя заколдованная. Ведь она все понимает. По-человечьи мы говорим, а она понимает. Только ничего сказать не может. Так матушка? – обратилась Милаша к кошке. И кошка в ответ протяжно мяукнула.

Ласково наклонившись к животному, девочка поцеловала кошку в нос, и поджала губки, видимо намереваясь заплакать. Отметив это, Сабуров напрягся и решил все же еще поговорить и успокоить девочку.

– Да не может быть того, чтобы кошка как человек понимала, – сказал он тихо.

Вмиг повернувшись обратно к нему, девочка выпалила:

– А Вы задайте ей вопрос трудный! С числами, например, и она мяукнет столько раз сколько нужно!

– Хорошо.

Девочка посадила кошку на лавку, между Василием и собой. Юлька, словно поняв, что от нее требовалось, уставилась внимательным взором на Сабурова.

– Сейчас царь правит, Иваном зовут, – начал Василий. – Так он не первый уже царь Иван, а какой по счету Иван – царь будет?

Кошка, не задумываясь, отчетливо громко мяукнула четыре раза.

– Вот чудеса! – опешил вконец Василий.

После того как, зуб Милаши был вырван, и она осталась в своей светлице со своей кошкой и под присмотром няни, Василий спустился во двор. Тут же отведя Мирона и Людмилу в сторону от старухи, с которой они говорили, он кратко поведал молодым людям обо всем.

– Что за сказки, Василий, ты рассказываешь? – нахмурился Мирон.

– А ты пойди и сам на эту кошку посмотри. Взор то у нее уж больно умный. Она все знает и отвечает как надо. Да и девочка так уверенно говорит. И думается мне, что далее следить за этим знахарем надобно.

–  И мне кажется, что девочка не все выдумывает. Что-то здесь не чисто, – закивала Людмила.

– Хорошо, – согласился Мирон. –  Как там говорится Людмила?

И сам быстро тихо произнес:

Знахарь – старец в Рязани тоскует.

Днем ворожит, а ночью колдует.

В городе том не болей никогда,

Иначе тебя постигнет беда

– Все верно, Мирон, – кивнула она.

– Знать после вечерни, снова, братец, к избе знахаря пойдем, – вымолвил тихо Мирон. – А ты, Людмила, здесь останешься, следить за всеми домашними, может еще чего нужного узнаешь.

8.4

Уже в тот же вечер, Сабуровы вновь взирали на дом знахаря Белоша, заняв наблюдательный пост напротив его ворот и забора, который укрывал невысокую чернобревенчатую избу от улицы. Почти до ночи молодые люди сидели в зарослях высокой крапивы и репья, и ждали чего-то. Но они не знали чего. На улице около ворот знахаря ничего не происходило. Никто не выходил и не заходил к Белошу.

Когда стемнело, и людей на улице совсем не стало, Сабуровы решили подобраться ближе к избе и посмотреть за тем, что делает знахарь. Они быстро незаметно перемахнули через невысокий забор и проворно кинули мясную небольшую кость, уже готовому броситься  на них дворовому псу, который будучи на привязи, охранял дом. Пока голодный пес жадно грыз кость, Мирон осторожно подошел к нему и, положив на его мохнатую голову свою ладонь быстро и умело нагнал на собаку морок. Пес заснул крепким беспробудным сном до утра и молодой человек отметил, что животных вогнать в морок удавалось гораздо легче, чем людей. Приблизившись к единственному распахнутому окну избы, молодые люди, приникнув к деревянным, оббитым войлоком ставням, начали следить за тем, что делалось в единственной большой клети старика. Вначале ничего необычного не происходило, и было тихо. Братья затаившись, отметили, как знахарь, что-то сварив в небольшом котелке, поел ложкой прямо оттуда, а затем уселся у теплой печи, отдыхая.

Самое необычное началось около полуночи.

Первый скрип бревна у кривой щели в заборе и бесшумное ступание лап по траве, было тут же услышано Сабуровыми. Они замерли и приникли к избе, и в темноте невозможно было отличить их силуэты от общего деревянного строения. Только через несколько минут, когда их глаза пригляделись в сумрачной ночи, они отметили странные маленькие силуэты неких существ, которые то и дело влезали в заборную дыру, где была отодвинута доска, быстро перемещаясь по двору, и устремлялись к избе. Невольно провожая взглядом живность, Мирон тихо выдохнул:

– Кошки…

Согласно кивнув через ставни брату, Василий напряженно смотрел на то место, где кошки влезали в круглую небольшую дыру в стене, проникая внутрь избы. Когда первая кошка оказалась в комнате знахаря, он тут же словно подорвался, заслышав ее громкое мяуканье, и проворно поднялся с лавки у печи. Старик прошествовал за печь и, наклонившись, открыл тяжелую дверь подпола. Довольно умело спустившись вниз в погреб, он достал оттуда небольшой сундук и, подняв его, поставил на дубовый стол. Усевшись на лавку у стола, знахарь достал ключ со связи на боку и открыл замок сундука. В это время две другие кошки, которые уже влезли через лаз внизу стены, терпеливо сидели на земляном полу и ждали. Белош порывшись в сундуке, достал оттуда небольшой тощий мешочек, похожий на тот, в котором хранились обычно серебряные монеты.

– Вроде твой, Аленка, – кивнул знахарь, и Мирон, прищурившись острым зрением, разглядел пару букв “Ал”, вышитых на серой холщевине мешочка. – Ну что сегодня принесла от хозяев то?

Кошка быстро прыгнула на стол и выплюнула изо рта две серебряные копейки, похожие на рыбью переливающуюся чешую, размером с фалангу пальца.

– Вот молодец, – похвалил ее Белош, быстро обтерев серебро о полотенце, лежащее рядом и засунув монетки в мешочек. Он завязал его и кинул обратно в сундук. – Все ступай. Дальше кто?

Печально мяукнув, кошка проворно спрыгнула со стола и исчезла в круглой дыре стены. Следующим оказался кот, который уже ждал своей очереди. И когда он тоже выплюнул на стол серебряную полушку, знахарь так же похвалил его, засунув серебро в уже довольный полный другой мешочек.

Сабуровы ничего не понимающим взором следили за знахарем и кошками и не могли понять, как это животные ни с того ни с сего приносили деньги ему в избу.

Третьим оказался черный старый кот, который явно прожил неспокойную жизнь, ибо был весь в шрамах и без хвоста. Он так же запрыгнул на дубовый стол и кинул некий довольно большой перстень, который до этого сжимал в зубах. Знахарь быстро взял драгоценность в руки и начал рассматривать его. Спустя минуту, он с сожалением выдохнул и кинул перстень обратно коту под лапы.

– Не серебряный это перстень, касатик, – произнес Белош, прищурившись, обращаясь к коту. – И яхонт не самоцветный, а слюда крашеная. Нет, такой не пойдет. Ступай сегодня ни с чем, другое что поищи.

Вдруг кот яростно зашипел на знахаря, видимо недовольный его словами, и старик резким движением сбросил его со стола. Кот умело приземлился всеми четырьмя лапами на земляной пол и оскалил зубы, шипя и готовясь к очередному прыжку. Знахарь, видя это, быстро метнулся к печи и схватил железную кочергу. В тот миг, когда кот свирепо бросился на него, стремительно поднявшись лапами с когтями по одежде старика, и устремился к его лицу, Белош с силой скинул озверевшее животное с себя и со всей силы ударил по коту кочергой. Он попал прямо в голову животного, и кот даже не успев взвизгнуть, замертво упал на землю и безжизненно растянулся.

Еще три кошки и кот, которые уже пробрались в избу и ждали своей очереди, испуганно прижались к углу избы и старик, обведя животных угрожающим взором, зловеще вымолвил:

– Ну, кто еще смелый на Белоша? Будете выеживаться, в жизнь вам воли не видать! Всех прибью!

Одна кошка после его слов испуганно убежала обратно в дыру, а трое других животных боязливо остались все же ждать, пока знахарь успокоится. Он и вправду успокоился и, уже через четверть часа, кошки снова начали прыгать к нему на стол, выплевывая из своих ртов серебро. Сабуровы так и следили за этим действом почти два часа, а потом когда все животные покинули избу, Белош поднялся на печь и уснул. Мирон и Василий, отправились уже на рассвете к дому Замятина, немного ошарашенные всей этой ночной непонятной кошачьей вакханалией и, не понимая, отчего кошки носили серебряные монеты и драгоценности старику.

8.5

Вторую и третью ночь Сабуровы провели у дома знахаря, и также каждую ночь около двух дюжин кошек посетило его жилище. Кошки и коты приходили все время новые, однако, наведывались и те, которых они уже видели в предыдущие дни. Но все мохнатые животные, словно одержимые приносили Белошу серебряные копейки, денги или полушки, а иногда и драгоценности, такие как кольца или серьги. Утром, отоспавшись несколько часов, Мирон и Василий вновь начинали следить за знахарем, который постоянно навещал рязанцев, богатых и бедных, помогая им лечиться от болезней.

В тот вечер, Белош, как-то рано вернулся домой. И Сабуровы, только около десяти, смогли пробраться к его жилищу. Как и все три предыдущих дня, усыпив его пса мороком, они тихо приблизились к избе. Сегодня окно было едва отворено. Но небольшой щели было достаточно, чтобы они видели все, что делал знахарь внутри. Несколько лучин освещало небольшое внутреннее пространство избы, и Сабуровы с интересом воззрились на действо, которое совершал старик. Знахарь что-то подогревал в печи, огонь в которой почти потух и то и дело кидал в широкую железную миску некие сухие травы. Старик что-то шептал над миской и в какой-то момент он поднял руки вверх и замер. Затем он стремительно вытянул миску из печи и переставил ее на стол. И тут Сабуровы увидели, как знахарь достал из-за пазухи длинную цепь с кулоном на конце. В серебряном окладе кулона сиял гранатовый ярко-красный самоцвет. Держа цепь в руке, Белош быстро опустил кулон с камнем в миску с наваром из трав, и начал что-то яростно твердить губами, словно читая заклинания. Василий и Мирон, замерев, следили за всем этим и видели, что знахарь не вынимает камень – кулон, висящий на его шее из настоя трав, и все твердит некие слова, прикрыв в трансе глаза. В какой-то миг старик напрягся и открыл яростно глаза, замерев. А потом вынул из настоя кулон с кроваво красным яхонтом, и устало опустился на лавку, словно весь этот обряд выкачал из него все жизненные силы. Проворно спрятав кулон с камнем за пазуху, где он и был до этого, Белош откинулся на бревенчатую стену и, прикрыв глаза, задремал.

Только после этого, братья Сабуровы, которые за всем следили не отрываясь, переглянулись и поняли друг друга без слов. Именно этот темно-красный гранат они искали. Но ждать оставалось недолго. Уже спустя час в ворота к Белошу кто-то громко постучался железным дверным кольцом. Старик, словно опомнился и, быстро устремившись из избы, распахнул калитку, впуская некую женскую фигурку. Заперев засов, знахарь проводил женщину в темном плаще внутрь избы и также закрыл плотно дверь.

Далее происходило нечто настолько странное, что Сабуровы, приникнув к ставням, не отрываясь, следили за Белошом и его гостьей. Она оказалась молодой девицей лет двадцати, едва скинула с головы плащ, с темно русой косой и розовой лентой в волосах. В руках она держала небольшой кузовок, который поставила на земляной пол избы знахаря. Там явно сидело какое-то животное, похожее на кошку.

– Итак, моя дорогая, Вы готовы навсегда излечиться от вашей грудной жабы? – обратился Белош к девушке, стоящей перед ним. – И навсегда забыть свои мучения?

– Конечно, Белош Егорович, – кивнула девушка, почтительно. – Я уж так измаялась от этих жутких болей в груди, которые вздохнуть не дают, что готова на все.

– Вот и славно, дорогуша, – закивал знахарь. – Только Вы должны исполнять все так, как я велю.

– Да, – согласилась девушка.

Быстро кивнув, знахарь прошествовал к полке над печью и достал оттуда небольшую крынку. Быстро вернувшись к столу с миской, он умело вылил заговоренный  настой из трав в  крынку и протянул ее девушке.

– Вот, выпейте все залпом, а потом берите кошку на руки.

Понятливо кивнув, русая девушка быстро выпила весь горький отвар залпом, чуть поморщившись и наклонившись к берестяной коробке, в которой сидела тихо кошка, достала пушистое рыже-коричневое животное, и взяла его на руки.

– А теперь смотрите в глаза кошке и повторяйте за мной, – велел Белош. Девушка кивнула и напрягла слух, а знахарь вымолвил. – Забери болезнь мою кошка на небо десятое, а душу мою к себе в живот. Так чтобы ты и я единым целым стали.

Послушно русоволосая девица повторила слова знахаря, смотря в глаза кошке, и вдруг в следующий миг загорелась синим пламенем. Окаменев, Сабуровы увидели, как через минуту девица исчезла, а рыже-коричневая кошка упала на землю, умело приземлившись на мягкие лапы. Через миг кошка дико завертелась на месте, и начала бегать по избе, словно сошла с ума, не видя углов и печи, и натыкаясь на препятствия. Весьма проворно для своего возраста Белош поймал кошку в плетеную закрытую корзинку в виде кузовка с большими дырами и поставил на стол. Обезумевшая кошка, дико билась в корзинке, раскачивая ее, и того гляди должна была слететь со стола.

– Тихо, тихо, яхонтовая. Не бейся так, – успокаивал ее знахарь. – Привыкай к своему новому обличию Прасковья Романовна. Теперь тебе долго в нем ходить.

Старик начал удерживать корзинку – кузовок, а кошка только спустя полчаса, когда разбила в кровь мордочку и сломала пару ногтей о свою клетку, немного успокоилась и притихла. Она как-то жалобно завыла, и присев на лапки, затихла. Сабуровы, все это время, замерев и почти не дыша, следили за всем происходящим. А когда знахарь над кузовком с кошкой вновь заговорил, даже вздрогнули.