Текст книги "Японские призраки. Юрей и другие"

Автор книги: Антон Власкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Личное дело:
Укай Канасаку

Как было сказано выше, поражение клана Тайра в морском сражении в заливе Данноура привело к исчезновению властолюбивого рода со страниц истории, а заодно – к появлению множества недружелюбных юрей. Злопамятные призраки пытаются утопить неосторожного мореплавателя, а те, кто удостоился погребения в земле, заманивают певцов и музыкантов, прибегая к хитроумным иллюзиям. Впрочем, не все члены клана сгинули в пучине. Кто-то сумел выжить и затерялся в безвестности, а кто-то пошёл по стопам своих утонувших соратников, но совершенно иным образом.

Морское побоище завершилось разгромом Тайра, и побеждённые попытались отравить триумф рода Минамото, насколько это было возможно. В морские волны были брошены два из трёх Священных Сокровищ Японии. Меч Кусанаги-но Цуруги и подвески из яшмы Ясакани-но магатама, принадлежавшие некогда самой богине Аматерасу (от неё и идёт, как известно, род тэнно). Третья священная реликвия – бронзовое зеркало Ята-но кагами избежало этой судьбы. Некий Тайра Токидата, которому была доверена охрана сокровища, рассудил, что план по героическим самоубийствам на текущий день перевыполнен. Он не стал бросаться в воды со священным зеркалом и мирно передал бесценный предмет самураям из рода Минамото. К слову сказать, божественный меч был позже найден ныряльщиком, судьба же подвесок не вполне ясна. Таким образом, Токидата сохранил голову на плечах, что по тем суровым временам было невероятной удачей. Расставшись со славой и богатством, он отправился в изгнание, проклинаемый духами своих недавних соратников. Нужно было чем-то зарабатывать на жизнь, и изгнанник, взявший новое имя, Канасаку (в новой Японии носить старое было совершенно несообразно), рассудил, что ремесло рыбака не хуже любого другого. Добывать рыбу он стал, используя специально обученных бакланов. Такой способ рыбалки носит название «укай». Когда-то в молодости Канасаку освоил его ради забавы, но теперь это занятие стало единственной возможностью прокормиться. Для нас такой вид добычи рыбы кажется странной экзотикой, но в нём есть определённые преимущества. Баклан доставлял своему хозяину только крупную рыбу, так как кольцо, надетое на шею, мешало глотать крупную добычу. На прокорм птице шла мелочь. Кроме того, учёная птица ловко доставала рыбин, прятавшихся на дне, в расселинах и за камнями. Увы, проклятия утонувших Тайра настигли предателя! Вскоре после спасения от мечей врагов и бурных волн он всё же последовал за своими утонувшими братьями, причём довольно неожиданным образом.

Об этой удивительной истории нам рассказывает пьеса театра кабуки под названием «Нитирэн и воды дхармы». Несомненно, автор драматического произведения не стал бы морочить людям голову и заслуживает полного доверия.

Наш герой скитался от реки к реке, ведя жизнь бродяги-рыбака. Не самая приятная жизнь, но всяко лучше, чем отсечение головы. Родни и друзей у него не осталось, а подходящее место, чтобы осесть и зажить более размеренной жизнью, всё как-то не находилось. В один далеко не прекрасный день Канасаку заплыл со своими питомцами в небольшой приток речки, носящий имя Изава. Место показалось подходящим для промысла, и новоявленный рыбак выпустил своих подопечных за добычей. Ожидания оправдались. Лодка стала быстро наполняться крупной рыбой. Но не успел Канасаку похвалить себя за выбор правильного притока, как воздух наполнился гневным гомоном, и удачливый рыбак оказался лицом к лицу с разгневанной толпой местных жителей. Ещё совсем недавно Канасаку не удостоил бы грязную деревенщину своим взглядом, но теперь о самурайском статусе остались одни воспоминания. Он был один среди взбешённых местных. Очень скоро выяснилось, что гнев мужиков вызван не тем, что чужак ловит рыбу в их реке. Эти воды почитались здесь как священные! Никто не мог нарушать их покой и губить зверей, птиц, рыб и комаров, обитающих в этих местах. Канасаку попробовал оправдаться незнанием этого важного правила, но оскорблённое религиозное чувство взывало к отмщению. Бедный рыбак на своей шкуре убедился в том, что незнание закона не освобождает от ответственности. Вопящего Канасаку схватили и плотно замотали в соломенный куль. Не сильно беспокоясь на тему недопустимости смерти в священных водах, разгорячённое мужичьё швырнуло обездвиженного бедолагу в воду. Несчастный камнем пошёл на дно реки, разделив, таким образом, судьбу своих бывших друзей. Возможно, в последние мгновенья он подумал, что вражеский меч в яростной битве как причина смерти был бы предпочтительней связки вонючей соломы. Местные ревнители благочестия направили свои лодки домой, рассуждая в том ключе, что, мол, мы хоть и простой народ, но не потерпим всяких этих, которые, того-этого, ну вы поняли.

Однако история на этом не завершилась. Утопленник как-никак был из рода Тайра, известного своими талантами к посмертным проделкам. На следующий вечер после расправы жителей деревни ждал неприятный сюрприз. Солнце клонилось к закату, и добрые селянки ждали своих добрых мужей, которые должны были вот-вот вернуться с богатым уловом. Возвращение рыбаков сопровождалось в этот раз громкими криками, а сами рыбаки явились без рыбы. Последняя вывалилась в реку, что вполне обычно для опрокинувшихся лодок. Лодки опрокинулись, что вполне обычно, когда в них резко вскакивают. Резкие движения вполне обычны, когда прямо из воды прямо по курсу поднимается призрак, замотанный в солому, и, жутко булькая, пытается что-то сказать.

Дух Канасаку не пытался нападать. Каждый вечер он поднимался из воды неподалёку от злополучной деревни и начинал бродить вдоль берега, оглашая округу стонами и бульканьем. Порядок жизни совершенно нарушился. Даже днём жители деревни предпочитали не приближаться к реке, опасаясь, что соломенное чудище выскочит из воды прямо под носом у наглеца. О добыче рыбы пришлось забыть. Храбрецы, утопившие дерзкого нарушителя, уныло сидели по домам, не решаясь высунуться наружу. «Ну а нас-то за что?» – время от времени доносилось из-за плотно закрытых дверей. Призрак не предпринимал попыток расправиться со своими убийцами, но вид его был невыносим. Жить по соседству с таким существом было невозможно. Кому-то надо было покинуть эти края. Юрей не собирался расставаться с местом своей погибели, и жители деревни начали потихоньку паковать свои пожитки.

В это время в деревню и заглянул Нитирэн. Описание жизни этого человека потребовало бы отдельной книги. Страстный проповедник буддизма был убеждён, что истина заключена в Лотосовой сутре, прочие же школы буддизма прискорбно заблуждаются. Каждый человек несёт в себе природу Будды. Работа над собой и постоянное чтение Лотосовой сутры открывает путь к просветлению здесь и сейчас для самого последнего простолюдина, а тот, кто не понимает этого, блуждает во тьме незнания. Активная проповедь нового учения вызвала такое озлобление со стороны «блуждающих во тьме незнания», что Нитирэн был близок к отделению головы от туловища. Однако невиданные небесные явления устрашили несостоявшихся палачей, и Нитирэн отправился в ссылку. Позже он вернулся и продолжал странствовать и проповедовать.

Явившись в деревню, Нитирэн сразу понял, что дело тут нечисто. Местные поведали монаху, что их запугал страшный юрей. О причинах появления этого самого юрея они скромно умолчали. Утомлённый странник решил вздремнуть, а после заняться решением потусторонних проблем. Во сне он увидел несчастного Канасаку, который поведал о своей горькой судьбе и молил о спасении от унылого удела юрей. Бродить по пустому берегу, булькать и хрипеть, будучи не в силах покинуть этот мир, – не о такой судьбе ему мечталось.

Нитирэн пробудился и грустно окинул взором селян, толпившихся вокруг. Напомнив себе, что и эти гнусноватые экземпляры несут в себе природу Будды, он поднялся и направился к реке. Там он занялся сбором камней. На их гладкую поверхность подвижник принялся наносить текст Лотосовой сутры. Камней потребовалось много, но Нитирэн не привык отступать перед трудностями. После того как текст был запечатлён, так сказать, в камне, он принялся молиться и метать камни туда, где злосчастный Канасаку нашёл свой последний приют. Один за одним камни, украшенные иероглифами, отправлялись в холодную речную воду. Когда эта своеобразная молитва была завершена и последний камень исчез в речной глубине (говорят, что Нитирэн потратил на это три дня и три ночи), над водой появился призрачный силуэт. Канасаку замер в почтительном поклоне и исчез навсегда. Именно этот момент запечатлел на своей гравюре Ёситоси Цукиёка.

Нитирэн же продолжил свой путь, читая Лотосовую сутру и скорбя о жестокости людей, которым ещё предстоит осознать, что они несут в себе ростки совершенства.

Рис. Призрак рыбака Кансаку. Художник Цукиока Еситоси.

Советы дилетанта: Не каждому дано, встретив привидение, спасти его от тоскливого посмертия. Канасаку принадлежит к так называемым юрей печального образа. Эти призраки не стремятся расправиться с подвернувшимся человеком, что не делает их вид менее пугающим. Обычно человек стремится уклониться от малоприятного знакомства. В этом плане Нитирэн остаётся недосягаемым идеалом, следовать за которым не так-то просто. Не сложно представить нашу с вами реакцию на появление из воды полупрозрачной фигуры, издающей стоны и хрипы. Какие уж тут сутры! Хорошо бы обойтись без криков и обмороков. Главный урок этой истории для обычного человека состоит в том, что не надо поддаваться тёмным инстинктам, находясь в беснующейся толпе. Тот факт, что зло творится всем миром, не спасает индивидуума от последующей расплаты, которая может явиться в такой экзотической форме, как унылый юрей.

Сложно поверить, что всё это случилось на самом деле, но в храме Укайсан Оммёдзи до сих пор хранятся несколько камней из тех, что когда-то швырял в реку Нитирэн. Храм расположен в префектуре Яманаси, ближайшая станция – Изаваонсэн. Все сомневающиеся могут посетить упомянутое святилище и убедиться, что в этой истории нет ни капли лжи.

Личное дело: история вместе с юрей
Замок Хатиодзи

Замок Хатиодзи с его мрачной историей вполне можно отнести к списку мест, где присутствие юрей легко объясняется богатым историческим наследием. Большинство призраков-одиночек остались в прошлом, и только красочные истории, внушающие то ужас, то печаль, напоминают слушателям о невероятных событиях былых эпох. В тех случаях, когда с жизнью расставались сразу множество людей, потустороннее эхо звучало гораздо громче. Некоторые из таких мест, вроде гор Хаккода, водопада Ойран или леса Аокигахара, имеют устойчивую репутацию обиталищ призраков (в случае с Аокигахара подпитка новыми душами продолжается по сей день).

Установить, почему то или иное место битвы стало обиталищем юрей, совершенно невозможно. Гнев, ярость, тысячи безвременно прерванных жизней – всё это обычные спутники любой баталии, но по каким-то совершенно неведомым причинам спустя несколько лет на одном поле крестьяне сеют репу, а на другом юрей сеют ужас.

Итак, вернёмся к замку Хотиёдзи. Эпоха Воюющих государств (Сэнгоку Дзидай) подходила к концу. Понятно, никто из современников не знал, что ему повезло жить именно в Сэнгоку Дзидай и что скоро благодетельная власть сёгуната Токугава распространится по всей стране. Очевидным было лишь то, что один за другим кланы, претендовавшие на лидерство, сходили со сцены. Грозный Ода Нобунага громил своих врагов без жалости, приближая желанный миг объединения страны под единой властью. Впрочем, сам Нобунага не дожил до этого момента и был ликвидирован теми, кого он сам не успел ликвидировать. Его дело продолжил соратник, великий Тоётоми Хидеёси – личность небывалого масштаба. Мальчик из крестьянской семьи сумел попасть под покровительство некоего самурая Мацусита Кохея и начал путь к вершинам воинской карьеры. У Хидеёси хватило наглости (он присвоил деньги, выданные покровителем на покупку доспехов, и сбежал), удачливости (он выжил под руководством свирепого Ода Нобунага) и мастерства. В рекордно короткие сроки он показал себя весьма умелым хозяйственником и выдающимся стратегом (не такое уж частое сочетание). После гибели Нобунага деревенский самородок быстро расправился с конкурентами, провозгласил себя дайдзидайдзином (главным министром) и даже добился того, что сам государь заехал к нему в гости, что было уже совершенно небывалым случаем.

К 1590 году мало кто наделся противостоять могущественному выскочке, однако исключения всегда находятся. Клан Го-Ходзё, славный своими подвигами, владениями на равнине Канто и неприступными замками, не торопился склоняться перед новой властью. Главным оплотом своевольного клана был замок Одавара, имевший репутацию неприступного, второй по значимости крепостью был замок Хатиодзи. Конечно, новоявленный диктатор не собирался терпеть строптивцев. Глава клана Ходзё Удзимаса получил приглашение явиться в Киото к Тоётоми, но почему-то отказался, чем вызвал немалый гнев диктатора. Повод для конфликта был найден, и двухсоттысячная армия (скорее всего изрядное преувеличение) выступила к Одаваре. Силы Ходзё были стянуты в крепость, так что штурм не состоялся и замок был взят в осаду, которая затянулась почти на сто дней. Одавара пала, а Ходзё Удзимаса и его брат Ходзё Удзитеру совершили сэппуку.

Замок Хатиодзи оказался на периферии боевых действий, но Хидеёси не забыл и о нём. Двадцать четвёртого июля 1590 года полководец Маэда Тосииэ явился под стены замка с пятнадцатитысячным войском. Силы защитников были почти в пять раз меньше, к тому же за стенами оказались в основном неопытные бойцы. Опытные держались в безнадёжной обороне Одавары. Тем не менее тот, кто сидит за стенами и стреляет в того, кто к этим самым стенам подбирается, имеет некоторое преимущество. Гремели аркебузы, свистели стрелы, звенела сталь, вопили и стонали умирающие. Первый штурм был отбит, и нападающие откатились прочь. Однако было ясно, что поредевшему гарнизону не пережить второй атаки. Надеяться на милосердие бойцов Хидеёси было совершенно нелепо, и женщины с детьми решились на единственно возможный шаг. Они дошли до водопада на реке, протекавшей рядом с замком (сами укрепления не были взяты в глухую замкнутую осаду), и совершили коллективное самоубийство. Кто-то прыгнул вниз на камни, кто-то вскрыл себе вены и рухнул в холодную воду, окрасив её в красный цвет. Легенда говорит, что крови было так много, что алый цвет воды не исчезал три дня.

Не исключено, что Ходзё Удзитеру находился не в Одаваре, а именно в Хатиодзи, где он и совершил ритуальное самоубийство с ближайшими соратниками. Вскоре войска Маэды устремились на второй штурм, сломили сопротивление уцелевших и ворвались в замок. Все защитники были перебиты, замок сожжён, а несколько позже укрепления сровняли с землёй, чтобы исключить саму мысль о том, что в будущем возможно какое-либо сопротивление.

Супруга господина Удзитеру находилась в замке. Незадолго до начала второго штурма она скрылась в лесу. Сложно сказать, почему она не прыгнула с обрыва на камни вместе с остальными, но известно лишь то, что она прожила ещё некоторое время, блуждая по чаще и играя на флейте. Скорее всего, не выдержав ожидания приближающегося ужаса, несчастная помешалась. Игра на флейте была её любимым занятием в прежнее время, и теперь музыкальный инструмент остался её единственным спутником. Место, где стоял замок Хатиодзи, заросло лесом, но ещё до того, как молодая поросль встала в полный рост, местные жители поняли, что оказались по соседству с местом, которое облюбовали юрей.

Бывало так, что те, кто по каким-то причинам задержался в лесу до захода солнца, слышали негромкую, но явную мелодию флейты. Где и когда умерла госпожа Ходзё, было неизвестно, но всякому понятно, что безумная женщина не может продолжать лесные прогулки спустя годы после падения замка. Очевидно, что на флейте играет скорее всего всё та же госпожа Ходзё, но уже в новой форме. Ночами был слышен негромкий, как далёкое эхо, грохот аркебуз, свист стрел, звон стали и вопли умирающих. В годовщину падения замка, то есть двадцать четвёртого июля, шум, поднимаемый юрей, становился громче. Этой ночью можно было разглядеть во мраке смутные фигуры самураев, спешащих на свою вечную битву, или призрачные силуэты в струях водопада. Можно предположить, что свидетелей всех этих потусторонних чудес было сравнительно немного. В прошлом людям было свойственно не заигрывать с призраками, а держаться подальше от мест их обитания, так что большинство ночных баталий проходили при полном отсутствии зрителей.

В XX веке городок Хатиодзи снова притянул к себе немало крови. Несколько пленных американских пилотов, чьи самолёты были сбиты над Японией, расстались со своими головами в этом местечке. Фотографии казни дошли до их боевых товарищей, после чего среди лётчиков бомбардировочной авиации родился девиз «Оставь одну для Хатиодзи». Независимо от боевого задания, мстительные американцы оставляли немного фугасов и зажигалок для городка Хатиодзи, который к концу войны был разрушен до основания.

Рис. Сохранившаяся до наших дней лестница замка Хатиодзи.

Сам замок, вернее то, что от него осталось, вернулся к людям к 1990 году. Разросшийся лес проредили, провели археологические раскопки, восстановили фундамент, в результате чего на свет появился новый национальный парк.

В наши дни жутковатая слава замка Хатиодзи никуда не делась. Его кровавая история известна как в самом Хатиодзи, который превратился в один из пригородов расползающегося, как чернильное пятно, Токио, так и далеко за его пределами.

Советы дилетанта: В наше время многие не столь боязливы, как средневековые крестьяне, так что ночью место, где стоял древний замок, не пустует. Среди охотников за привидениями особенно ценится двадцать четвёртое число, когда юрей вспоминают о былом. Говорят, что каждый житель Хатиодзи хоть раз да посещал место былого кровопролития, надеясь увидеть… Чёрт его знает, что на самом деле надеются увидеть полуночные ходоки. Говорят, будто слышатся странные звуки, мелькают зыбкие тени, неожиданно становится холодно, а в струях водопада можно разглядеть женские силуэты. Наверное, если подольше побродить по парку, то получится услышать негромкую мелодию, исполняемую на флейте. Как и в большинстве мест, где призраки появились после кровавых сражений, активность юрей являет собой скорее эхо произошедшего события. Никакой опасности для наблюдателя духи воинов прошлого не представляют, и если ваши нервы в полном порядке, то нет причин не посетить этот токийский пригород. Впрочем, администрация заботится о том, чтобы ночные гуляки не свалились с каменной лестницы бывшего замка. Специальная система отслеживает появление полуночного гостя (не юрей) и по громкоговорящей связи призывает того вернуться в город.

Интересно, что обычай варить рис вместе с красными бобами азуки для того, чтобы преподнести его духам предков, вроде как восходит именно к этому историческому эпизоду. Вода в реке стала красной от крови погибших, и красные бобы – это своеобразный символ. Впрочем, никакой охранительной от юрей функции этот обычай не несёт, являясь просто традицией. Так что для знакомства с бывшим замком Хатиодзи достаточно доехать до станции Такао JR, дальнейшие приключения зависят только от времени суток и вашей удачливости.

Личное дело: история вместе с юрей
Государь Сутоку

Говоря о юрей, нельзя обойти вниманием специфический термин «онрё». Речь идёт о мстительном духе умершего. Точнее, об агрессивном, злобном духе, одержимом жаждой мести. Слово «мстительный» не вполне выражает гамму чувств, владеющих этим существом. Надо сказать, у призрака есть для этого все основания. Как правило, это человек, с которым обошлись при жизни крайне несправедливо, доведя до безвременной смерти. Обычно это женщины. Знаменитейший онрё – это Оива, о которой было рассказано выше. И упомянутая уже Исое – также несомненный онрё. Надо сказать, что её разрушительная ярость оказалась вполне адресной по отношению к конкретному человеку. Бывает, что, будучи не способен дотянуться до обидчика (например, тот успел скончаться), озлобившийся юрей начинает вредить тем, кто подвернулся под руку. В японских киноужасах эту роль успешно сыграли героини фильмов «Звонок» и «Проклятие». Как известно, их многочисленные жертвы ничем лично не провинились. Можно сказать, что в фольклоре прослеживается некоторое опасливое отношение к потустороннему прекрасному полу. Всякий юрей малоприятен, но женщина загадочного Востока, разорвавшая цепи рабства (банально скончавшись), способна на удивительные порывы.

Вернёмся к нашему герою. Мужчины онрё не такие уж частые герои легенд. В мире искусств никто не сравнится с Кохада Кохейдзи, но ведь жизнь всё-таки не театр, а люди совсем не актёры. Настоящие события вершатся великими мира сего. Кто-то побеждает, кто-то проигрывает, и часто проигравший покидает наш мир крайне обиженным. Вполне себе готовый материал для онрё. И если покойный актёр навёл страху на неверную жену и её любовника, то человек высокого ранга способен потрясти саму страну, которая так несправедливо с ним обошлась. Итак, речь пойдёт о семьдесят пятом тэнно Сутоку, правившем с 1123 по 1142 год. Этот властитель жил, интриговал и боролся в крайне суровое время и, проиграв, стал очень суровым юрей.

Прежде всего следует упомянуть об оригинальной системе правления, установившейся в Японии в XII веке. Речь идёт о «инсей». Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что она предусматривала двойную схему управления страной. На троне сидел действующий тэнно, который как бы правил. «Как бы», потому что за его спиной действовал предыдущий повелитель страны, принявший постриг. Государь-инок (как правило, это был отец действующего государя) не спешил укрыться в далёком монастыре и завершать жизненный путь в келье, а оставался истинным руководителем. Авторитет буддизма подкреплял его действия, что было не лишним, так как в этой непростой схеме присутствовал ещё один центр масс. Это канцлеры Фудзивара, также претендовавшие на реальное управление страной. Рано или поздно эта непрочная система должна была дать сбой, что и произошло. Сбой в системе привёл к настоящей гражданской войне. Государь-инок Тоба вынудил отречься от престола своего сына Сутоку, которого, как говорят, несколько недолюбливал, и передать престол малолетнему Коноэ.

Рис. Государь Сутоку. Старинная гравюра.

После смерти последнего заветный трон занял Го Сиракава, что вызвало крайнее неудовольствие Сутоку, который рассчитывал, что на этом месте должен был сидеть его собственный сын, а он сам уже в статусе государя-инока займётся настоящим управлением. После смерти Тоба Сутоку решил, что пришло время действовать. Эти самые действия получили название «Повесть смуты годов Хогэн». Самураи кланов Тайра и Минамото, представлявшие собой ударную силу в этом диалоге, оказались в обоих лагерях. Так Минамото Тамэтомо и Минамото Ёситомо (сыновья главы клана Тамеёси) оказались по разные стороны баррикад. Нет нужды пересказывать историю смуты Хогэн. Желающие узнать подробности этой кровавой истории могут ознакомиться с одноимённым произведением. Можно обозначить только основные повороты этой саги. Сутоку и Го Сиракава не собирались уступать друг другу и спешно стягивали отряды верных самураев для решающей схватки. Как всегда, японский источник сообщает о многих тысячах воинов, готовых к битве. Конечно же, это явное преувеличение, но даже несколько сотен самураев, готовых рубить друг другу головы, – это немалая сила, способная пошатнуть хрупкое равновесие. У нашего героя был шанс победить и соответственно избежать посмертного статуса онрё. Обе стороны нервничали, и преимущество было бы за тем, кто ударит первым сильно и без колебаний. Тамэтомо предлагал ночной рейд, в котором был шанс покончить со сторонниками Го Сиракава, напав на его дворец и подпалив его с трёх сторон. С четвёртой стороны должны были стоять лучники. Сам Тамэтомо имел репутацию бойца искусного, но неотёсанного и грубого. Для хэйанских аристократов это было немалым недостатком. Как, спрашивается, может вести боевые действия человек, который и в поэзии ничего не понимает, и не увлажняет рукав одежды слезами умиления, как это положено делать людям просвещённым и утончённым! Главный советник Сутоку, по имени Фудзивара Ёринага, открыто насмехался над туповатым самураем, возомнившим, что натиск и неожиданность имеют значение. Сутоку заметил: «Очень груб твой план, Тамэтомо! Нет в нём мудрости. Мальчишеские выходки!» Но ожидание подкреплений, на которые Сутоку возлагал большие надежды, привело к тому, что Ёситомо не побоялся прослыть мальчишкой и ударил первым. Интересно, что ударил он ночью, подпалив дворец врагов, воплотив в жизнь, таким образом, тактический план своего недруга. Личная храбрость Тамэтомо, в одиночку сдерживавшего целый отряд и косившего врагов, как траву, уже значения не имела. Лихое побоище в итоге закончилось тем, что ироничный Фудзивара получил стрелу в голову и завершил придворную карьеру, а злополучный Сутоку, потеряв всех сторонников, поехал в ссылку. Тамэтомо также оказался в ссылке на одном из островов архипелага Рюкю. Много позже, когда воины Тайра попытались захватить героя, он одним выстрелом из лука потопил вражеский корабль, а после совершил сэппуку (один из первых задокументированных случаев в истории Японии). Битва за власть была проиграна. Как сообщает «Повесть о смуте годов Хогэн»: «Сын отрубил голову отцу, племянник отрубил головы дядьям, младший брат сослал старшего, жена от горя бросилась в реку – вот какие удивительные события произошли в Японии!» Читая эти строки, трудно отделаться от впечатления, что начертавший их испытывает не ужас и скорбь, а нечто вроде гордости за проведённое мероприятие. Дескать, погуляли так погуляли, не стыдно перед потомками.

Го Сиракава распорядился поселить своего соперника на острове Наосима в заключении без права переписки. Общение с кем-либо, кроме представителя правителя тех мест, было запрещено. Здесь следует помнить о том, что среди благородных и утончённых аристократов эпохи Хэйан единственным возможным местом для жизни признавалась столица. Все остальные территории считались местами, где обитают варвары-простолюдины и грубияны-самураи. Жить в таких местах даже короткий срок – это немалое испытание, а пожизненная ссылка – непереносимая мука. Оставшись наедине с собой, бывший государь попытался заняться самосовершенствованием и переписал тушью пять великих сутр Великой колесницы. Единственная его просьба была переслать его труд в храм Хасэдера. Вскоре пришёл ответ: «Ваша просьба рассмотрена. Вам отказано». Некий советник Синсей убедил Го Сиракава, что в свитках скрыто колдовство. Это стало последней каплей. Низвергнутый повелитель примирился с проигранной войной и позорным изгнанием в глухомань, но это было уже слишком! Сутоку поклялся поменять добрые плоды пяти сутр, которые он так старательно переписывал, на три перерождения в адских мирах. Он прокусил себе язык, записал кровью страшную клятву и провозгласил себя великим демоном Японии. На наш взгляд, такое самопровозглашение выглядит несколько самонадеянным, но Сутоку, видимо, знал, чего хотел.

Возможно, Го Сиракава позволил себе иронически хмыкнуть, когда узнал о проклятиях родича. Последний перестал стричь ногти и стал похож на чудище. Но дальнейший поток несчастий, обрушившийся на участников смуты и на страну, говорил сам за себя. Сутоку умер, но беды не прекращались. Стало ясно, что угрозы низвергнутого властелина не были пустым звуком.

Много позже знаменитый поэт Сайге посетил гробницу Сутоку и, найдя её в полном запустении, вознёс молитвы. Каково же было его удивление, когда он обнаружил рядом с собой худого человека с расплывающимися чертами лица. Это был покойный Сутоку! Буддист Сайгё с удивлением спросил, почему дух государя до сих пор мается в нашем бренном мире. Сутоку захохотал и объявил, что все беды и смуты, обрушившиеся на страну, – это его рук дело! Смута Хэйдзи, в которой сгинул его супостат Ёситомо, особенно удалась. Вчерашние победители вцепились друг другу в горло, и немало голов покатилось по городским площадям. Ёситомо был предан и также лишился головы. Мало того, призрак сообщил, что в ближайшее время он организует такое смятение и кровопролитие, какого не видел свет.

Поэт не устрашился и вступил с призраком в спор на тему правоты и неправоты индивидуума, восставшего против несправедливого правления. И тут выяснилось, что умершего Сутоку не так уж сильно волнует давно завершившаяся борьба за трон, которую он проиграл. Но не принятый свиток с сутрами стал воистину незабываемым оскорблением. Как говорится: как вспомню, так бесит! Советника Синсей, подбившего Го Сиракава отвергнуть сутры, колдовством Сутоку подвигло к безумным действиям, завершившимся отделением его головы от туловища. Сутоку похвастался, что в его демонском войске состоят целых триста бойцов и не за горами великая война, которая уничтожит род Тайра, слишком много возомнивший о себе. По его приказу возник некий демон, похожий на коршуна (не исключено, что это был знаменитый тэнгу). Оказалось, что подготовка к смуте идёт полным ходом, о чём бесовское создание не замедлило отчитаться. Сам Сутоку озарился жутким светом, его горящие глаза вылезли из орбит, волосы спустились до колен, а ногти удлинились, став когтями.

Сайгё был не в силах смотреть на жуткие метаморфозы. Он не испугался, но ему, как истинно верующему, было глубоко омерзительно падение бывшего государя в бездну греха. Он произнёс стихи: «Пусть, государь, с высоты твоего жемчужного трона некогда ты сиял. Что он тебе за гробом, там, где все люди равны?» Призрак смутился и исчез. В «Повести смуте годов Хогэн» автор предполагает, что дух смягчился благодаря стихам Сайгё. Однако последовавшая позже война Гэмпэй, в которой сгинул род Тайра, а Го Сиракава испытал невероятные тяготы и унижения, убедительно доказала, что мятежный демон вовсе не отказался от своих планов, и триста подручных бесов зря времени не теряли.

Надо сказать, слухи о том, что с Сутоку обошлись дурно и он и в своём посмертии остаётся в ярости, широко распространились по стране. В статусе мёртвого мстителя он занял, наверное, одну из высших ступеней в этой своеобразной иерархии. Жертвами его гнева пали многие тысячи людей, как высокого, так и низкого званий. В плане разрушительных последствий для государства конкуренцию нашему герою может составить знаменитая кицуне Тамамо-но Маэ. Превратившись в красавицу, она чуть было не погубила Японию. К слову сказать, в Китае она вполне успешно ликвидировала одно из царств, пользуясь своим женским обаянием. Но эта девятихвостая лиса относится к царству ёкай. Так что в мире юрей Сутоку остаётся признанным лидером онрё, так как разрушительность его гнева недостижима для прочих призраков.