Текст книги "Японские призраки. Юрей и другие"

Автор книги: Антон Власкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Личное дело:
Рокудзё-но миясудокоро

Не все знают, но первый образец большого повествовательного жанра, обладающий детально разработанным сюжетом, построенным на окружающем материале, появился именно в Японии на рубеже X–XI веков. Это «Повесть о Гэндзи», написанная фрейлиной Мурасаки Сикибу. Сикибу – это департамент церемоний, имя Мурасаки совпадает с именем главной героини романа. Что было первично, установить невозможно.

Неповторимая эпоха Хэйан оживает на страницах романа, и тот, кто читает его, переносится более чем на тысячу лет назад, оказываясь в одноимённой столице, где жизнь была утончённой и прекрасной, а число одежд, надеваемых одна поверх другой, превосходило всякое ожидание.

Как говорил нобелевский лауреат Кавабата Ясунари: «В эпоху Хэйан была заложена традиция прекрасного, которая в течение восьми веков влияла на последующую литературу и определила её характер».

Главный герой – блистательный юноша Гэндзи. Он сын государя, утончённый духовно и прекрасный внешне. Он изящный кавалер, и сложно сосчитать число покорённых им красавиц-аристократок. По ходу действия романа он переживает различные повороты судьбы, следить за которыми не надоедает и сейчас, тысячу лет спустя. И он первый герой в художественной литературе, столкнувшийся лицом к лицу с привидением.

Неотъемлемой частью быта хэйанских аристократов была изящная любовная игра. Подробный разбор всех похождений Гэндзи увёл бы нас в сторону от темы повествования. Достаточно сказать, что к семнадцати годам главный герой романа числил за собой немало сердечных побед. Одна из таких побед явилась причиной целого каскада очень неприятных событий, о чём главный герой, конечно же, не мог догадаться. Будучи женат на дочери левого министра (главная фигура в государственном совете), Гэндзи не оставлял своим вниманием и некую даму из дома с цветами «вечерний лик», известную под именем Югао. А незадолго до этого он разбил сердце прекрасной Рокудзё-но миясудокоро и заставил её забыть о всяких приличиях. Высочайшие наложницы государя или наследного принца, имеющие детей или пользующиеся особым высочайшим расположением, являющиеся служительницами опочивальни, известны нам под названием миясудокоро. Как сообщает роман, Гэндзи поразил столицу безумствами, творимыми в попытках сломить сопротивление миясудокоро, проживавшей на шестой линии. После того как сопротивление было сломлено и Рокудзё-сан испытала желание в свою очередь побезумствовать, сердце Гэндзи переменилось, и он отдалился от неё в поисках новой любви. В тексте весьма часто встречаются фразы вроде «в её-то возрасте» и «в её-то годы», «она была старше и стыдилась», хотя на самом деле Рокудзё-сан ещё не встретила свою двадцать пятую весну. И вот эта пожилая миясудокоро коротала ночи в одиночестве и была близка к полному отчаянию. Надо отметить, что и дочь левого министра Аои была в похожем положении, так как Гэндзи совершенно отдался новой любви.

В одну из ночей в доме с цветами «вечерний лик» произошло очень неприятное происшествие. Гэндзи задремал у изголовья своей возлюбленной, и то ли во сне, то ли наяву его уму предстал весьма изящный женский силуэт, склонившийся над Югао-сан.

– Забыв о той, что отдала вам сердце, вы дарите своими милостями эту жалкую особу! О, не снести мне такой обиды! – заявила тень.

Опасаясь, что в дом проник злой дух, Гэндзи вскочил и обнажил меч, демонстрируя уверенность в том, что призрака можно поразить клинком. Во многих гораздо более поздних историях подобное заблуждение будет свойственно многим героям. Наш герой оказался прав: в дом проникло нечто злое. Его возлюбленную била дрожь и прошибал холодный пот, а глаза её закатились. Прежде чем на помощь примчались заклинатели, всё было кончено. Надо сказать, что главными спасителями от болезней считались опытные монахи и заклинатели духов, способные смирить, допросить и изгнать враждебную сущность. В этот раз заклинать было некого, так как всё завершилось невероятно быстро.

Гэндзи вернул своё внимание Аои (своей супруге), и, казалось бы, вот прекрасная история любви в браке, где муж и жена жили долго и счастливо и умерли в один день. Но нет! Пути кармы неисповедимы, и даже ничтожнейший из смертных может натворить такого, что судьбы великих содрогнутся.

Госпожа Аои была беременна, когда государь Кирицубо передал престол наследнику (Судзаку), и эта перемена сопровождалась заменой жриц в великом храме Исэ. На красочную церемонию съехался весь цвет столицы, включая супругу нашего героя. Карет и повозок было множество, и хмельные слуги госпожи Аои расчищали путь для своей хозяйки. Заметив, что скромная карета преграждает путь, они поспешили спихнуть её в сторону, восклицая: «Наша госпожа не из тех, кто уступает кому-то!» Скромный экипаж оказался оттеснён туда, где невозможно было любоваться церемонией и откуда невозможно выехать. Кто же был так бесцеремонно обижен наглыми простолюдинами, за кого не подала голос хозяйка наглых простолюдинов? Конечно же, Рокудзё-но миясудокоро!

Оскорблённая до глубины души, она вернулась домой, где её сморил краткий сон. В этом сне Рокудзё-сан увидела весьма странные вещи. Она входила в некий зал, где сидела соперница. Правила сна не позволяли усомниться, что перед ней именно соперница, а не кто-то ещё. В крайней ярости Рокудзё-сан набросилась на негодную и принялась колотить её и таскать по полу. Поведение, которое она никогда не позволила бы себе в жизни, стало возможным в мире грёз. Проснувшись, миясудокоро пришла в крайнее смущение, ибо она слышала о случаях, когда гневная душа выходит из тела и вредит, но не могла представить, что подобное случится с ней. Смущение, обида и сердечная тоска снова погрузили красавицу в смутный сон.

Тем временем в доме левого министра поднялась паника: молодая госпожа слегла, и час от часу ей становилось всё хуже. Всем было ясно, что без злого духа здесь не обошлось, при этом некие подозрения по поводу этого самого духа у людей появились. Придворные дамы шептались, что немало красавиц пользовались благосклонностью Гэндзи раньше и ненависть их может быть страшна. Таким образом миясудокоро попала под подозрение, хотя доказать что-либо было невозможно. Об испорченном празднике и чуть не опрокинутом экипаже, как ни странно, никто не вспоминал. Вообще вера в то, что в тело человека может вселиться как душа умершего, затаившая злобу, так и душа живого, покинувшая тело во время сна, была весьма широко распространена. Именно для таких случаев в богатых усадьбах держали целый штат умелых заклинателей, способных по первому сигналу изгнать враждебного духа.

В случае с супругой господина Гэндзи все эти меры оказались бесполезны. Молитвы и заклинания не иссякали, но проку от них было очень немного. Злой дух не поддавался, ничего не говорил и не уходил. Между тем больной становилось всё хуже и хуже, и за её жизнь и за жизнь ребёнка возникали серьёзные опасения. Заклинатели и монахи пришли в полное смущение, а Гэндзи, не отходивший от ложа супруги, не мог сдержать слёз. Внезапно таинственный дух заговорил и потребовал прекратить молитвы: они мешали переговорить с господином Гэндзи. Все отошли в сторону, а Гэндзи с любовью всматривался в лицо жены и умолял её не падать духом. Внезапно госпожа Аои, нежно глядя на мужа, заговорила: «Ах, не то, всё не то. Я так тяжело страдаю, потому и просила прекратить молитвы. Не думала я приходить сюда вот так, но душа, когда её снедает тоска, и в самом деле покидает тело». И лицо, и голос, и поведение больной внезапно удивительно преобразились, и перед Гэндзи предстала его прежняя любовь Рокудзё-но миясудокоро. Интересно, что Гэндзи испытал не страх, а крайнее смущение. Метаморфоза была очевидна и для дам, сидящих неподалёку, а они-то прекрасно знали, кто такая Рокудзё-сан. Что и говорить, Хэйан – город маленький. Странное видение исчезло, и Гэндзи понял, что, повидавшись с ним, его любовь с шестой линии покинула тело роженицы.

Ребёнок появился на свет, но госпожа Аои, истерзанная многодневными страданиями, оставила наш мир. Невозможно описать горе её отца, невозможно описать горе её супруга господина Гэндзи. Как сообщает роман, всё время он отдал молитвам, а возлюбленным своим писал нечасто, дни и ночи скорбя об ушедшей.

Однажды на рассвете некий слуга доставил ветку распускающейся хризантемы с привязанным к ней листом зеленоватой бумаги, что свидетельствовало о тонком вкусе отправителя.

«Печальная весть об увядшем цветке её жизни упала росой… И, наверно, влажны рукава у того, кто ею оставлен», – гласило послание. Рокудзё-но миясудокоро обладала безупречным вкусом и тактом, в этом никто не сомневался.

Гэндзи возмутился было: «Право, как ни в чём не бывало присылать соболезнования!» – но потом оценил изящество слога и вкуса своей бывшей. «Как тонко!» – восхитился он и немедленно написал изящный ответ. Таким образом, правила хорошего тона были соблюдены, и красавица, погубившая (пусть и невольно) возлюбленную и жену нашего героя, не имела причин обижаться. Аристократы эпохи Хэйан были очень утончёнными людьми и не отказывались вступить в поэтическую переписку с красавицами, дух которых вселяется в тела других красавиц и сводит их в могилу.

Пролетели годы, и пути Рокудзё-но миясудокоро и Гэндзи разошлись. Наш герой обратил своё внимание на очень юную особу и сделал её своей воспитанницей, а когда она подросла, женился на ней. Юная Мурасаки заняла в его сердце прочное место, и воспоминания о былых привязанностях поблекли. Годы промелькнули, как один день, и однажды вечером между Гэндзи (он был уже немолод) и его супругой госпожой Мурасаки (она захворала) произошёл разговор, начинать который им бы не стоило. Стараясь отвлечь Мурасаки от мрачных мыслей, Гэндзи заметил, что она несравненна, и все те, с кем судьба сводила его раньше, обладали немалыми достоинствами, но всем им не хватало истиной чуткости и великодушия. Вспомнил он и покойную Рокудзё-но миясудокоро. По словам Гэндзи, она была прекрасна и обладала идеальным вкусом, но «какой же был тяжёлый нрав у этой женщины. Иметь дело с особой, которая молча копит в душе обиды, – что может быть мучительнее? Её церемонность и моя скованность лишали наши вседневные отношения дружеской теплоты и близости. Так или иначе, постепенно мы совсем отдалились друг от друга». В тот вечер Гэндзи сказал много такого, чего, наверное, можно было и не говорить.

На рассвете госпожа Мурасаки почувствовала сильные боли в груди, потом её охватил жар, и дело приняло совсем дурной оборот. Гэндзи не отходил от постели больной и, наверное, страдал не меньше, чем она. Недуг то отступал, то разгорался с новой силой, и языки заклинателей уже присохли к их гортаням. Увы, иного средства от болезни, кроме потока молитв и заклинаний, в эпоху Хэйан не предполагалось. Правда, в случае с женщинами, близкими Гэндзи, этот метод был вполне обоснован, так как двух из них свёл в могилу именно мстительный дух, относящийся к вполне определённой личности. Монахи изнемогли в молитвах и, поразбивав заградительные алтари, покинули покои больной, вопя и стеная. В комнате остались Мурасаки, Гэндзи, несколько дам и маленькая девочка-посредник. Дело в том, что одним из медицинских приёмов той поры было предоставление для злокозненного духа некоего субъекта-посредника, на которого умелый заклинатель мог бы перенести злобную сущность. В случае успеха больной получал долгожданное облегчение, а с посредником можно было поработать отдельно. Конечно же, далеко не каждый обитатель столицы мог позволить себе подобный расходный материал.

И вот, когда, казалось, все надежды рухнули, случилось нечто странное. Внезапно к больной вернулась жизнь, а девочка-посредник заговорила повелительно и злобно, перемежая свою речь множеством проклятий. Всем стало ясно, что старый метод сработал и таинственный дух перешёл в новое вместилище. Правда, к этому моменту все заклинатели покинули комнату, но неожиданный успех был отнесён на счёт горячих молитв самого Гэндзи. Дух потребовал, чтобы посторонние немедленно покинули помещение. Дам не пришлось долго упрашивать, и они устремились прочь из комнаты. Девочка продолжила говорить, и чем больше она говорила, тем в больший ужас приходил Гэндзи. Таинственный дух, вещая устами крошки, сообщил, что только жалость к Гэндзи заставила его раскрыть себя и прекратить терзать несчастную Мурасаки. Девочка говорила о былых чувствах, об испытаниях, а потом зарыдала, и волосы упали на её лицо. В этот момент что-то неуловимо знакомое открылось перед нашим героем, повергнув его в смущение и страх. Рокудзё-но миясудокоро снова была здесь! Пытаясь свалить жутковатое открытие на лис-оборотней, которые также способны вселяться в тела и при этом не брезгуют никаким глумлением, он вопросил о каком-нибудь знаке. Девочка мрачно продекламировала: «Давно уже я в ином пребываю обличье. Ты же ничуть не изменился, всё так же смотришь, не узнавая…» Потом обвинения полились рекой, и Гэндзи, наверное, вспомнилось, как непросто общаться с дамой, которая копит обиды в своём сердце. Самым главным было обвинение в недавнем разговоре, когда Гэндзи дал волю языку. Миясудокоро заявила, что, находясь по ту сторону бытия, она надеялась, что её бывший возлюбленный забыл размолвки и с добротой вспомнит ту, ради которой он когда-то так безумствовал. Но нет! Вместо тёплых воспоминаний были высказаны неуместные резкости, что разозлило покойную не на шутку. Тот факт, что бывший возлюбленный говорит о ней как о недоброй женщине, заставил Рокудзё вернуться на эту сторону бытия и вспомнить былое. Гэндзи поёжился, подумав, что малейшее неверно сказанное слово может быть услышано тысячами ушей по ту сторону жизни. А девочка продолжала сыпать резкостями и обвинениями, что наводило на мысль, как тяжело общаться с женщиной, у которой накопилось что сказать по тому или иному вопросу. Потом, как часто бывает в нервном разговоре, миясудокоро перешла от обвинений к раскаянию и благодетельным советам, но тут Гэндзи пресёк поток откровений. Он приказал, чтобы госпожу Мурасаки перенесли в другие покои, а девочку заперли. Беседовать с духом он посчитал совершенно нелепым. Сам факт прорыва потустороннего в наш мир его не сильно удивил, а то, что на острие прорыва оказалась его бывшая любовь, вызвал страх лишь в первый момент.

Надо сказать, что «Повесть о Гэндзи» не открывает судьбу запертой девочки, равно как и судьбу всех посредников, на которых перебрасывали злых духов. Можно предположить, что, утеряв интерес к столь скромному вместилищу, потусторонняя сущность в конце концов покинет его. Возможно, в дальнейшем над посредником работали заклинатели более низкого ранга. Правда, все эти манёвры совершенно не исключали повторного удара злых сил на главном направлении, но здесь уж как повезёт.

Рис. Рокудзё-но миясудакоро в гостях у принцессы Аои, Художник Китагава Утамаро.

Интересно, что в одной из частей фильма ужасов «Проклятие» рассматривается судьба девочки-посредника, на которую заклинательница перебрасывала злых духов. В результате многолетней успешной работы получился ребёнок, буквально напичканный злыми духами (и абсолютно не осознающий этого). Когда несколько лет спустя девочка умерла, она сумела переродиться в такого колоритного юрей, что некоторые из героев предпочли бы поскорее покончить с собой, лишь бы не встречаться с ней. Так что сложно сказать, сколько бомб замедленного действия создали заклинатели духов в эпоху Хэйан.

Что касается наших героев, то Рокудзё-но миясудокоро больше не возвращалась в наш мир, покинув и его, и страницы романа. Госпожа Мурасаки прожила ещё некоторое время, но недуг, причиной которого явилась её мёртвая соперница, подточил её силы, и вскоре она присоединилась к ней, оставив Гэндзи в безутешном одиночестве.

Советы дилетанта: В случае с Рокудзё-но миясудокоро на страницах древнего романа был описан интереснейший феномен под названием «икирё». Ещё давно было замечено, что души людей способны покидать тела и являться перед живыми. Обычно это связывали с грядущей смертью того, чья душа отправилась на прогулку, но, как показала Рокудзё-сан, был возможен и иной вариант. Гнев, обида и ревность позволяли разневанной душе покидать тело и вредить обидчикам без какой-либо связи с грядущей смертью. Смесь из вышеописанных чувств была способна творить самые настоящие чёрные чудеса, причиняя страдания и гибель тем, кто имел несчастье навлечь ненависть носителя икирё. Как правило, человек не осознавал своих потусторонних действий или воспринимал их, как странное наваждение. Именно такой случай и был описан в «Повести о Гэндзи». Утончённая миясудокоро только во сне приоткрыла краешек завесы, накинутой на её гнев и обиды. Сама мысль о том, что она способна на подобное, повергла её в смущение. Хотя, кто знает, если бы Рокудзё-сан прекратила загонять гнев в глубь своей души, всё могло сложиться и по-другому. Она могла бы выскочить из своего экипажа и отдубасить дерзких слуг так, что они бы надолго запомнили даму эпохи Хэйан. Потом Рокудзё-сан добралась бы до своей соперницы и высказала бы всё, что она думает на её счёт. Возможно, она даже вцепилась бы ей в волосы! Всё это было бы не очень утончённо, и разговоры бы пошли по всей столице, но самое главное не в этом. Супруга Гэндзи осталась бы жива, а миясудокоро избавила бы себя от весьма мрачного дара.

Увы, всё сложилось совсем по-другому, и свой третий удар Рокудзё-сан нанесла из потустороннего мира вполне обдуманно. Что касается нас, то следует помнить, что, если вы начали видеть странные сны, где вы раз за разом расправляетесь с некой персоной, имеет смысл разобраться с внутренним гневом и перестать копить в душе злобные обиды. Всё это может плохо закончиться. И, конечно же, никогда не отзывайтесь дурно о своей прошлой любви, ни в шутку, ни всерьёз! Болтовня вообще не красит мужчину, а неуважительная болтовня насчёт женщины имеет свойство нехорошо заканчиваться, что убедительно доказал нам великий памятник раннесредневековой японской литературы.

Личное дело:
Футон Тоттори

Если допустить некоторую условность в классификации рассказов о юрей, то можно остановиться на том, что существуют истории, навевающие думы о бренности мира, превратностях судьбы и непостижимости вращения колеса кармы. Существуют истории, от которых зубы начинают бодро постукивать, а шорох в соседней комнате заставляет вздрагивать (по крайней мере, они рассчитаны на такой эффект). И существуют истории, которые можно обозначить очень просто: грустные повествования о призраках. История футона из Тоттори относится к последнему варианту.

Давным-давно в небольшом городке Тоттори открылась маленькая гостиница. Как раз под стать городку, который тогда ещё не был центром одноимённой префектуры, да и о префектурах тогда никто не слыхал. Событие вполне рядовое: почему бы и не открыться небольшому постоялому двору, было бы желание. Желание у хозяина новой гостиницы, очевидно, было, а вот со средствами дела обстояли не так определённо. Обеспечить своё заведение новеньким инвентарём не получилось. Столики, посуда и многое другое, без чего не наладить приемлемого быта (а значит и не принять гостей), приобреталось в местной лавке, специализирующейся на торговле подержанными вещами. С некоторой долей условности мы могли бы сказать: в ломбарде. Дёшево и сердито. И правда, не из столицы же подушки выписывать! Времена были суровые, и люди относились ко многим вопросам гораздо проще.

Итак, двери гостиницы распахнулись, и в них вошёл первый гость – странствующий торговец. Можно представить, как обрадовался хозяин. Как говорится, почин дорог! Сытный ужин, сдобренный обильными возлияниями, пожелания доброй ночи от хозяина и долгожданные комната и постель. Наверное, забираясь под одеяло, торговец предположил, что маленький городишко не так уж и плох. Наступившая ночь внесла свои коррективы и оказалась не очень доброй. Задремавший торговец проснулся, услышав детские голоса. Не очень громкие, но вполне отчётливые. «Тебе, наверное, холодно, братишка?» – спрашивал первый голос. «Вовсе нет! А тебе?» – отвечал второй. Небольшая пауза – и короткий диалог повторился. Потом ещё раз. И ещё… Торговец предположил, что у хозяина гостиницы есть дети, настроенные пошуметь перед сном, и, смирившись с этим, попытался уснуть. Странный разговор не прекращался. Незадачливый гость зажёг свет и звучно призвал к тишине, после чего натянул на голову одеяло и попытался уснуть вторично. Но странное дело: жалобные детские голоса стали только отчётливее и громче. Можно было подумать, что они идут откуда-то из-под одеяла, под которым попытался скрыться постоялец. Мы не знаем подробностей. Можно предположить, что он снова зажёг свет и тщательно исследовал комнату на предмет притаившихся шалунов, а потом снова улёгся в постель. А потом выскочил из неё, подхватил узлы с вещами и пулей вылетел из комнаты.

Хозяин был удивлён, когда в его комнате появился гость с выпученными глазами и очень странным и сбивчивым рассказом. Он попытался донести до владельца простую мысль, что усталому человеку, хлебнувшему немало саке перед сном, может всякое показаться. «Саке! Так и думал! Всё оно, проклятое! – воскликнул торговец, а потом добавил: – Я всё же, пожалуй, пойду. Что-то мне спать расхотелось, да и ночь не такая уж холодная…» Расплатившись по счёту, торговец подхватил узлы и исчез за дверью. Хозяин пожал плечами и подумал, что тот, кто решил взяться за гостиничный бизнес, не должен удивляться людским странностям и чудачествам.

Дальнейшие события, казалось, подтверждали это нехитрое умозаключение. Гость номер два, которого занесло в тот же номер, объявился в комнате хозяина даже быстрее, чем гость номер один. В отличие от первого, он не тратил кровные денежки на выпивку, но результат был налицо. Ночь только вступила в свои права, а за дверями набирала обороты метель, но эти мелочи не смутили постояльца, поспешившего выписаться из злополучной гостиницы. Тоттори – небольшой город, но можно быть уверенным, что эта гостиница не была единственным заведением в своём роде.

Не очень понятно, сколько номеров было в том отеле. Вряд ли зловещая комната была единственной. Были гости, вполне мирно переночевавшие в других помещениях. Но те, кому посчастливилось попасть туда, неизменно радовали хозяина удивительными историями и выписывались в ускоренном порядке. Наконец хозяин решил выяснить, что за чертовщина завелась в новеньком доме, где не случалось никаких кровавых событий. Дождавшись ночи, он проследовал в комнату, погасил огонь и мужественно улёгся спать. Подобно предыдущим гостям, он услышал негромкий жалобный голос. «Тебе, наверное, холодно, братишка?» – спрашивал первый. «Вовсе нет, а тебе?» – отвечал второй. Постепенно голоса становились более явственными. Бдительный хозяин напряг слух… Ошибки быть не могло: жуткий разговор шёл откуда-то из-под одеяла, а может, это само одеяло решило стать бороборотон – то есть ожившим футоном – и теперь наводит страх на незваных гостей?

Хозяин хладнокровно покинул комнату, а на следующее утро отправился к барахольщику, продавшему ему странный футон. Тот не сообщил ничего интересного, кроме того, что потрёпанное покрывало он приобрёл за бесценок у своего коллеги по бизнесу. Не потребовалось много времени, чтобы развернуть торговую цепочку в пределах небольшого городка. История оказалась простой и страшной. Страшной своей бытовой стороной. Некая семья прибыла в Тоттори в поисках заработка. Отец, мать, два маленьких мальчика. Откуда они прибыли – никто толком и не знал. Вскоре отец был поражён каким-то недугом, слёг и в течение нескольких дней завершил свой земной путь. Та же жестокая судьба постигла и мать. Дети остались в том доме, куда так недавно они въехали со своими родителями. Город был чужой, и идти было не к кому. Странно, что ребятишки не попытались вернуться туда, откуда они приехали, но какой смысл теперь рассуждать об этом. Возможно, дети просто оказались в шоковом состоянии. Некоторое время хозяин жилья терпел сирот, забирая в счёт платы за жильё небогатое имущество исчезнувшей семьи, а когда скарб закончился, он выставил мальчиков на улицу, оставив им последнюю оставшуюся вещь – футон. На дворе была зима, и наш домовладелец не хотел прослыть живоглотом, обобравшим сирот.

Японские зимы не так уж и свирепы, если сравнивать их, например, с сибирским вариантом, но много ли надо для двух маленьких мальчиков. Дети закутались в одеяло и прижались поплотнее друг к другу. Начавшаяся метель накрыла их, и вскоре страшная история закончилась. Дети не вполне покинули наш мир, оставшись привязанными к своему жалкому прибежищу – старому одеялу, сохранившему их последний разговор.

Хозяин гостиницы выяснил, где сироты нашли свой последний приют. Он доставил футон в храм, возле которого дети были похоронены, и попросил монахов закончить эту печальную историю. Мольбы за невинные души детей сделали своё дело. Жуткий ночной разговор прекратился, несчастная семья воссоединилась, а хозяин гостиницы вернулся к своим делам, которые больше не омрачались дыханием потустороннего.

Рис. Дети. Художник Кодзима Гёкухо.

Советы дилетанта: Прежде чем раздавать мудрые советы, хотелось бы отметить пару интересных моментов, касающихся этих событий и самого города. Историю о футоне из Тоттори до западного читателя донёс знаменитый японист Лафкадио Хёрн. Тоттори и сейчас остаётся самой малонаселённой префектурой в Стране восходящего солнца, а во времена Хёрна это был и вовсе глухой уголок, бедный населением и богатый фольклором. Интересно, что известность в Японии эта история приобрела именно после хёрновского англоязычного пересказа. Сам город является родиной мангаки Миздуки Сигеру. Его манга «Ге Ге Ге но Китаро» была настолько популярна, что в 2010 году аэропорт города Тоттори Йонага был переименован в Йонага Китаро. Интересно, что Мидзуки Сигеру является надёжным свидетелем встречи с ёкаем Нурикабэ.

Что касается советов. Если бы кто-то из нас оказался в данной ситуации, то простейшее решение – это сменить комнату в гостинице. Призраки привязаны к своему последнему убежищу и за вами не последуют. Люди для них – всего лишь безликие слушатели последнего разговора. Было бы гораздо справедливее, если бы несчастные братья не продолжали кутаться в старый футон, а нанесли бы визит вежливости своему бывшему арендодателю, который выставил их на мороз. Золото, а не человек! Целое одеяло оставил! В этом вопросе был бы уместен вариант, который довела до ума Исое, сняв скальп с негодяя, погубившего её.

Так что, если представить, что кто-то из нас оказался в этой истории, правильнее всего будет найти домовладельца, выгнавшего мальчиков, и в кровь разбить ему морду. Ну а потом сообщить властям о непреднамеренном убийстве несовершеннолетних.