Текст книги "Японские призраки. Юрей и другие"

Автор книги: Антон Власкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Личное дело:
Юрей, явивший чудо любви

Имя этого призрака нам неизвестно, но, даже оставаясь безымянным, этот юрей не рискует затеряться со своей историей среди многочисленных собратьев по загробному миру. Если предельно упростить классификацию тех, кто задержался на земле сверх положенного срока, то мы получим следующую схему. Мстительные юрей, они же онрё, жаждущие поквитаться с обидчиком (примеры слишком многочисленны, чтобы их перечислять). Мстительные юрей, которых никто не обижал, но злоба их так велика, что оказавшемуся рядом живому не поздоровится (пример: фунна-юрей). Нейтрально настроенные призраки, которые просто скорбят о своей доле и пугают живых, не преследуя конкретных целей (Укай Кансаку, мёртвые дети под одеялом). Примеры, когда призрак заботится о близком человеке, невероятно редки и необычны. Из историй, приведённых выше, таким можно с некоторой натяжкой считать рассказ о Мияги-сан. Мёртвая женщина дождалась супруга, отсутствовавшего довольно много лет, и устроила ему встречу у домашнего очага, создав уют, на который он и не надеялся. Впрочем, ближе к делу.

Давным-давно в небольшом городке, название которого потерялось в веках, жил старик со своею старухой. Они жили на окраине, но совсем не в ветхой землянке, а во вполне приличном домике, к которому примыкала их лавка. Старики торговали сладостями и на судьбу не жаловались. Очевидно, что на сладких моти и тянучках невозможно сделать состояние, если только вы не поставляете их ко двору государя, но на безбедную жизнь нашим старикам вполне хватало. Постоянными гостями в их лавке были дети, что обеспечивало ещё и шум, веселье и мелкие монеты с избытком.

Однажды поздним вечером, когда старик шёл к дверям, чтобы закрыть заведение, на пороге появилась молодая женщина. Извинившись за поздний визит, она протянула монету в один сэн и попросила сладкую тянучку. Приближалась ночь, и холодный ветер гонял листья по улице. Старик удивился, что взрослый человек явился в его лавку так поздно за грошовой конфетой, но виду не подал и предложил зайти обогреться. Женщина поблагодарила за предложение, но от визита в дом уклонилась и, взяв покупку, исчезла за дверью. Старик покачал головой и закрыл лавку. Он давно перестал удивляться людским чудачествам.

Удивляться пришлось на следующий вечер, когда на пороге лавки появилась вчерашняя покупательница с той же мелкой монеткой в ладони. Взрослый, прибегающий в лавку перед закрытием, чтобы купить самое дешёвое лакомство, выглядит довольно странно, но торговля есть торговля. Не существует закона, запрещающего продавать грошовые тянучки перед закрытием магазина, так что монета перешла в руки старика, а лакомство в руки экстравагантной покупательницы.

Старик поделился необычной историей со своей старухой, и на следующий вечер хозяева лавки вдвоём обслуживали постоянную клиентку, которая появилась, как по расписанию, поздним вечером. Взяв тянучку, гостья растворилась во тьме так быстро, что выскочившая следом бабка так и не поняла, с какой стороны прибыла покупательница. Необычная торговля продолжалась вечер за вечером, и старики, готовясь ко сну, шутили, что вот, дескать, было странное время, когда никто на ночь глядя за грошовой конфетой не прибегал.

Неожиданное случилось на седьмой вечер. Женщина вложила в руку старика монетку, торопливо схватила свою немудрёную покупку и быстро выскользнула за дверь. Первой неладное заметила старуха. «Ты погляди, это что же такое! – заголосила она. – Куда ты смотришь, старый? Это же не монета, это же…» И правда, на ладони у старика лежал искусно сложенный листок, сыгравший роль мелкой монеты. Старуха шумела, взывала к справедливости и призывала организовать погоню за мерзавкой, не постеснявшейся обокрасть несчастных стариков. Старик вздохнул и вышел на улицу. Как он и ожидал, коварная незнакомка исчезла без следа. Куда бежать, было решительно непонятно, и преследователь уже готовился вернуться к очагу и чаю, тем более что потеря одной тянучки не так уж и страшна, но тут он заметил кое-что необычное. Рядом с порогом валялись куски красноватой глины. Постоянной бедой для владельцев лавки был песок, который то и дело приходилось выметать за дверь, но красной глины поблизости отродясь не водилось. Было очевидно, что грязь притащила гостья. Старик поспешил по следам, вздыхая и почёсывая затылок. Во всей этой истории было что-то странное. Хитрая любительница тянучек приходила целую неделю в одно и то же время, и скорее всего из одного и того же места, но глины вблизи лавки ни разу не обнаруживалось. Затем старик вспомнил многочисленные байки об оборотнях, морочивших людям головы и творивших колдовство. Монетка казалась совершенно настоящей, и было невозможно понять, как опытный торговец спутал медяк с листиком. Тануки ради бутылки саке превращали листву в полноценные монеты. Кицуне зазывали в гости неосторожного человека и подносили богатое угощение, оказывавшееся на поверку кучкой нечистот. Мёртвые самураи из рода Тайра создавали невероятные мороки с замками и садами, желая удержать талантливого певца. Преследователь замедлил шаг, а затем и вовсе остановился. Приближалась ночь, ветер гнал по небу рваные облака, и мысль о том, что сладкая тянучка не стоит знакомства с вышеперечисленной компанией, была вполне очевидна. Однако любопытство взяло верх. Ни один тануки не затруднял бы себя многодневными визитами ради жалкой сладости. Кицуне предпочитали морочить головы монахам, самонадеянным хвастунам и молодым мужчинам. Иногда все эти признаки совпадали, и тогда можно было ожидать невероятного веселья. Старик вспомнил истории о романтических приключениях, случавшихся в старину между людьми и кицуне, вздохнул, провёл рукой по поредевшим волосам и зашагал дальше.

Задумавшись о мёртвых самураях, он не сразу заметил, что топает по той самой глине, которая и указывала ему путь. След потерялся, так как глинистая земля была повсюду. Погоня за незнакомкой привела на кладбище. Горе-сыщик подумал, что самым верным решением было бы бежать прочь, но какая-то сила, гораздо более могущественная, чем любопытство, продолжала гнать незадачливого преследователя вперёд. Успокоив себя мыслью, что никаких самураев Тайра здесь отродясь не хоронили, он двинулся дальше. Да и сама идея, что вся интрига затеяна мертвецами, чтобы заманить к себе престарелого, тугого на ухо торговца, была совершенно несообразной.

Размышляя таким образом, старик осторожно шагал среди надгробий. Кругом было темно и безлюдно, что довольно типично для ночного кладбища. И тут откуда-то из сумрака донёсся детский плач. Не нужно быть специалистом по потустороннему, чтобы понять: ребёнок на ночном кладбище – это верный признак того, что дело обстоит нечисто. Торговец ещё раз подумал, что бегство было бы вернейшим выходом из сложившейся ситуации, вздохнул и двинулся прямо на звук. Конечно же, он помнил о зловредном ёкай Конаки-Дзидзи, притворяющимся рыдающим ребёнком, просящемся на руки, а затем мгновенно набирающим вес, превосходящий китовый. Внешним видом мерзкий ёкай схож со сморщенным стариком, и наш герой решил, что, увидев кого-то похожего на себя, рыдающего детским голосом, он тут же обратится в бегство. Однако никакого ёкай не обнаружилось, плач прекратился, так что оставалось только остановиться рядом с одной из могил. Мгновением позже плач возобновился, старик подпрыгнул на месте, и было отчего: ребёнок голосил прямо у него под ногами, из-под земли! Глухой плач перекрыл топот убегающего человека, а затем среди надгробий воцарилась тишина, вполне приличная для такого места. Впрочем, продолжалось это недолго. Кладбище наполнилось топотом множества ног, гомоном и бряканьем лопат и заступов. Старик домчался до обители, находившийся, по счастью, неподалёку, и вернулся с настоятелем и монахами. Почтенный бонза сразу узнал место, куда привёл его нежданный гость, и пояснил: совсем недавно здесь была похоронена беременная женщина, скончавшаяся от какой-то болезни и не успевшая разрешиться от бремени. Не успел он закончить свой краткий рассказ, как под землёй снова заплакал ребёнок. Настоятель умолк на полуслове и схватился за лопату, прочие последовали его примеру. Могила была раскопана в мгновение ока, и глазам собравшихся предстало жутковатое чудо. В гробу лежала молодая женщина, которую наш герой тут же узнал, и ребёнок, заливающийся плачем у неё на груди. Во рту малютки была та самая конфета, за которую расплатились фальшивой монетой.

Таинственная история перестала быть таинственной, став ясной, как рассвет над морем. Торговец сластями и настоятель разжали мёртвые руки и, укутав ребёнка в настоятельскую мантию, зашагали к храму. Монахи замахали лопатами, засыпая могилу, из которой больше никому и никогда не придётся подниматься и бродить в поисках лакомства для ребёнка. Торговец и настоятель прислушивались к гомону за спиной и поясняли друг другу то, что и так было понятно. Роды всё-таки произошли, и ребёнок появился на свет. Материнская любовь покойной была так сильна, что сама смерть не стала окончательным препятствием для неё. Мёртвая мать раз за разом поднималась к людям, чтобы купить хоть что-то для своего малыша. В оплату пошли те шесть медяков, что вкладывают в гроб. Всякому известно, что умершие должны пересечь реку Сандзу, протекающую под горой Осореяма, и уплатить некую пошлину за переправу. После того как деньги закончились, покойная пошла на нехитрый обман, немного поморочив голову живым, что не является такой уж сложной задачей для призрака.

Загадка таинственной покупательницы была раскрыта. Материнская любовь может творить настоящие чудеса, но это не является тайной и известно всем. Что касается появления призрака любящей матери, то тут наш герой и настоятель сошлись на том, что визиты юрей к людям не такое уж и редкое явление, и удивляться здесь совершенно нечему.

Советы дилетанта: Вообще для призраков женщин, которые покинули наш мир, не успев позаботиться как следует о своём ребёнке, существует обобщающий термин «косодатэ-юрей».

В данном рассказе речь идёт о воистину драматическом случае, потребовавшем особого внимания, но активность мёртвой мамы может быть вызвана и обычным синдромом «незаконченного дела». Под незаконченным делом подразумевается забота об оставленном малыше. Интересно, что в русском фольклоре гостья с того света, заботящаяся о своих малышах, как правило, несёт с собой прямую угрозу их жизни. В этом плане её японская сестра далеко не так опасна.

Что касается самой истории, то она не даёт простора для рекомендаций, так как является вполне завершённой и не оставляет сюжетных лазеек. Любопытно, что существует повествование, несколько отличающееся от вышеизложенного сюжета. Там принципиальный юрей не унижает себя фокусами с фальшивыми деньгами и почтительно просит выдать сладость просто так, обещая впредь не докучать продавцам поздними визитами. Добрый торговец выдаёт лакомство, но, охваченный любопытством, преследует таинственную незнакомку прямо до её могилы. Там он становится свидетелем того, как странная женщина, дойдя до определённого места, просто исчезает. Дальнейшее нам известно. Несомненно, что к людям являлся классический призрак, так как захоронение оставалось нетронутым, и регулярные походы от кладбища до деревни и обратно не оставили на могильной земле никаких следов. Не вполне понятно, как тянучка оказывалась в могиле, но это можно отнести к тем таинственным навыкам юрей, знать которые живым не обязательно. Интересно, что, заботясь о своём малыше и при этом регулярно общаясь с людьми, покойная не пожелала сообщить, что на соседнем кладбище в могиле находится новорождённый и его нужно срочно спасать. При этом необходимость в помощи была очевидна, иначе призрак не оставил бы следов из глины во время последнего визита. Почему просьба была передана таким своеобразным образом, также остаётся неизвестным. Но, в конце концов, что нам известно о том, как мыслит юрей? Правильный ответ: ничего.

Вообще благодаря некоторым подробностям мы можем связать эти события со вполне определённым историческим периодом. Большинство населения Японии предавало тела умерших, что, кстати, вполне одобрялось и буддизмом. Но в период Эдо сёгуны, даймё и прочие знатные люди стали отдавать предпочтение похоронам в гробу, отдавая дань уважения конфуцианскому взгляду на этот вопрос. Постепенно кремация была фактически запрещена. Таким образом, эту удивительную историю можно датировать с точностью до полутора сотен лет.

Что касается традиционного совета, как мог бы поступить кто-то из нас, оказавшийся в этой истории, то здесь остаётся только процитировать строку из источника, благодаря которому нам известно это невероятное происшествие. Как говорит сказка: «Тут пролили оба старика слёзы над открытой могилой».

Личное дело:
Двадцать пять мятежников с островов Идзу

Эту историю можно рассматривать как небольшое добавление к рассказу Согоро. Герои этих повествований не знали друг о друге, жили в разных местах, но тема посмертного существования, обретённого в борьбе с угнетателями, связывает их, подобно крепкой цепи.

В заметке об отважном старосте уже говорилось, что народные выступления не были такой уж редкостью в эпоху Эдо, и далеко не все бунтующие были настроены так покорно, как Согоро. Но ведь и не все бунтовщики, схватившиеся за дубьё, удостоились посмертного существования в виде юрей и права повторять своё буйство раз в год.

Острова Идзу расположены к юго-востоку от острова Хонсю и широко известны как места, где можно позаниматься водными видами спорта, а заодно полюбоваться прекрасными пейзажами. Один из островов под названием Мияке прославился тем, что его жители и туристы, посетившие это место, должны носить с собой противогазы. Извержение вулкана Оямы в 2000 году вынудило обитателей острова покинуть свои дома и бежать прочь. Вернуться получилось только в 2005 году, но и теперь коварная гора, которая не вполне успокоилась, вынуждает людей к таким экстравагантным мерам безопасности.

Во времена сёгуната Токугава на одном из островов Идзу проснулся и взорвался вулкан иного рода. Говоря иносказательно, его можно было бы назвать вулканом народного гнева. Как и в истории о Сакура Согоро, виновником трагических событий оказался власть имущий господин. Речь шла о ежегодном сборе налогов. Поскольку большинство островов Идзу невелики размерами и не так уж густо населены, содержать там постоянную администрацию, очевидно, было нецелесообразно. Уклониться от выполнения своих обязанностей местные жители в любом случае не могли. Прибывший чиновник (его точный статус остался неизвестным, но можно предположить, что это был онгоку бугё – уполномоченный по делам отдалённых земель) обнаружил, что в этот сбор налогов столкнулся с неожиданным препятствием в лице местных жителей. Последние самым подлым образом взывали к милосердию и умоляли предоставить отсрочку. Главным промыслом островитян было, как несложно догадаться, не рисоводство, а солеварение и рыболовство. Но этот год принёс местным жителям сплошные несчастья. Пожары опустошили остров, земля принесла скудный урожай, а рыба, как назло, стала хуже ловиться, уйдя в неведомые просторы моря. Большой господин отлично знал, что у мужичья всегда найдётся сто оправданий для невыполненных обязательств и единственное, что надлежит сделать в такой ситуации, – это выбить из лжецов и лентяев то, что они должны, с помощью силы. Если понадобится, выбить вместе с их потрохами.

Надо думать, вместе с господином бугё на остров прибыло достаточно исполнителей, чтобы обеспечить взимание налогов, и вскоре работа закипела. Подробности нам неизвестны, но можно предположить, что всякий сборщик налогов с богатым опытом найдёт способ разуть босого и снять рубашку с голого. План по сбору средств медленно, но верно выполнялся, господин бугё скучал, а местные скрипели зубами, видя, что их семьи фактически обрекаются на голод: ретивые исполнители забирали всё и не скупились на наказания.

Соломинкой, переломившей спину верблюда, стало неприличное поведение предводителя экспедиции, которую по праву можно было бы назвать карательной. Снедаемый скукой, он пожелал, чтобы местные женщины развеяли её, а чтобы скука проходила быстрее, рассеивать её должны были те, кто помоложе и покрасивее. Те, кого природа не наделила очарованием, должны были заняться обслуживанием гостей рангом пониже.

В ту же ночь в тайном убежище собралась команда тех островитян, которые больше не желали исполнять роль безмолвных истуканов. Гнев охватил всех, но между скрежетом зубовным и намерением выбить зубы обидчику лежит довольно внушительная дистанция. Двадцать пять мужчин преодолели эту дистанцию, решив, что больше это непотребство продолжаться не может.

Не желая замешивать земляков в грядущий мятеж, они обошли жилища односельчан и посоветовали им оставаться дома и не высовывать носа наружу, таким образом, получив возможность избежать обвинения в соучастии. После знакомства с историей Сакура Согоро такие меры предосторожности выглядят достаточно наивными. Если за подачу петиции вышестоящим расправились с целой семьёй, включая маленьких детей, то за нападение на чиновника, исполняющего свои обязанности, можно было бы ожидать тотального геноцида. Просто чтобы слух о наказании прошёл по окрестным землям и у их обитателей в дальнейшем даже не шевельнулась мысль о сопротивлении. Тем не менее двадцать пять героев устремились в ночь, желая творить суд и расправу.

Вскоре суд и расправа были сотворены во всей их полноте. Конечно, можно задать вопрос, как кучка рыбаков и солеваров одолела вооружённую охрану, несомненно, состоящую из самураев. Можно предположить, что всё было как обычно. Много саке, много смеха над деревенщиной, много девушек с испуганными глазами и покорными телами, а затем неожиданная смена декораций. Девушки куда-то подевались, саке разлито на полу, а домик наполнился вопящими мужиками! Дотянуться бы до меча, да куда там! Как гласит древняя самурайская мудрость: когда для выбора имеются два пути, существует лишь один быстрый и единственный выход – устроить ночную гулянку с женщинами и алкоголем, находясь во враждебном окружении. Господин онгоку бугё принял на себя изрядное количество тяжких ударов, рухнул на пол, подёргался и затих, так и не собрав налоги в полном объёме.

Справедливость восторжествовала, но какой ценой! Двадцать пять человек превратились в бунтовщиков, которых ждала казнь, и скорее всего казнь жестокая. Даже самый глупый рыбак отлично знал, что расправа над кучкой ошалевших стражников и их начальником не является победой вооружённого восстания. Дальнейшее повествование несколько запутанно.

Мятежники решили бежать (вполне разумное решение), но перед отбытием с родного острова они напоследок заглянули в деревню, желая отдохнуть перед опасным путешествием и договориться о лодках, которые предстояло позаимствовать. Честно говоря, этот вывод относится к разряду моих предположений. Искать убежища в деревушке после избиения представителей власти – это совершенно безумный и бессмысленный шаг. Только что мятежники велели односельчанам сидеть по домам и не вмешиваться, а теперь сами же и навлекали на них обвинения в пособничестве! Довольно нелогично. Возможно, речь шла о прощании, которое не задалось. Вместо благодарности на головы двадцати пяти храбрецов посыпались упрёки и проклятия: дескать, что теперь со всеми нами будет? Совершенно точно в лодках им отказали, так как первое, что сделали храбрецы, покинув деревню, – это повалили священную криптомерию, росшую рядом с местным храмом. Огромное дерево быстро превратили в лодку-долблёнку и спустили на воду. Подобный экстравагантный поступок можно объяснить только тем, что никаких других судёнышек бунтовщики не получили. Странно, что они просто не устроили обычную реквизицию, так как после убийства чиновника и его стражи это было бы делом совершенно пустячным. Перед нами сплошные загадки, не имеющие ответов.

Мятежные рыбаки и солевары погрузились в утлый чёлн и отчалили в открытое море. Никто так и не пришёл на берег, чтобы сказать им доброе слово на дорогу. Сидящий на корме погрозил острову кулаком, и сильно перегруженная лодка вскоре исчезла в морской дали.

Как ни странно, ровно год спустя приморские деревни жили мирной жизнью. Суровая кара со стороны правительства оказалась достаточно умеренной: казнили не всех поголовно. Но настоящее наказание, как выяснилось, ещё только предстояло!

Всё началось с того, что со стороны берега донёсся подозрительный гомон, как будто целая ватага рыбаков вернулась с лова и затаскивает лодки на берег. Зимние сумерки и наползший с моря туман не позволяли рассмотреть происходящее. А затем из тумана понеслись такие вопли, что все услышавшие их немного поседели и даже как будто стали меньше ростом. Было понятно, что вопит кто-то из местных, на свою беду задержавшийся на берегу и встретивший таинственных гостей. Люди бросились по домам, ибо всякому было ясно, что там, где у человека хватает сил на такой безумный крик, посторонним делать нечего. До того как двери захлопнулись, в деревню влетел, обливаясь потом, один из рыбаков. Он успел юркнуть в ближайшую хижину и захлопнул за собой дверь. Через некоторое время с улицы донеслись невнятный ропот, шорохи и звуки шагов. Кто-то явно разгуливал по деревенской улице, и жители тоскливо смотрели на двери, которые в силу своей непрочности не давали оснований для утверждения: мой дом – моя крепость. Однако попыток вторжения не последовало, кто бы ни явился в деревню, он не делал попыток ворваться в жилища. Рыбак, вбежавший последним, выглядел так жутко, что к нему не сразу решились подойти с расспросами, но в конце концов любопытство взяло верх. Человек, всем своим видом походивший на безумного, рассказал, что к берегу пристала довольно странная лодка, которой мгновение назад не было на этом месте. А ещё спустя мгновение на берегу появились люди, которые, тут он мог поклясться, не вылезли из лодки, а просто возникли на берегу. А ещё через мгновение он узнал их! Как же не узнать храбрецов, поднявшихся против негодяя-чиновника в прошлом году! А ещё через мгновение, проявив догадливость и прыть, он мчался к деревне, прислушиваясь к воплям, которые издавали его товарищи, не проявившие такой же догадливости и быстроты. Увы, все храбрецы были мертвы, и мертвы давно! И выражение их мёртвых лиц не оставляло сомнений, что это не тот случай, когда юрей явился сказать последнее прости своим бывшим друзьям и родным. Казалось, вместе с отрядом привидений на берег высадились гнев и ярость, что могли бы подтвердить те, кто не успел убежать с берега.

Рыбак замолчал, и слушавшие его также молчали, ибо сказать тут было нечего. Никто не подошёл к двери, никто не выглянул в окно, а когда первый луч солнца скользнул над крышами, гомон на улице затих, и люди поняли, что можно выходить из домов. Лодки, сети и прочее добро было на своих местах – призраки не польстились на чужое. Не хватало только тех рыбаков, которым не повезло оказаться на морском берегу прошлым вечером. Их судьба так и осталась неизвестной. Следующая ночь прошла спокойно, как и последующая и десятки других ночей. Но когда год совершил очередной круг и наступила годовщина возвращения отвергнутых героев, морской берег был пуст. Никого не было ни на окраине деревни, ни на улицах – все мирно сидели по домам, смотрели на угли очага и старались не прислушиваться к гомону, который приближался со стороны моря, как было ровно год назад.

Рис. Битва Таира и Миналюто в заливе Данноура. Художник Цукиока Ёситоси.

Советы дилетанта: Истории о вернувшихся утопленниках не такая уж и редкость в мировом фольклоре. Утонувший человек, который не может покинуть местность, где он пошёл ко дну, – вполне обычный (если можно так сказать) герой страшных историй. Причём герой довольно мстительный по отношению к живым, просто в силу того, что они живые. Интересно, что в некоторых глухих северных районах существовало поверье, что тонущего лучше бы и не спасать: водяной разозлится, что отняли добычу, и тут уж добра не жди. Правда, ясно и то, что оставшийся без помощи человек, утонув, тоже будет настроен очень недружелюбно, так что и тут уж добра не жди. Такой вот метафизический парадокс.

В нашем случае обыватели, сами того не зная, конечно, оказались пленниками этой неразрешимой ситуации. В роли некой высшей силы, способной на разрушительный гнев, выступил не водяной, а центральное правительство. В роли разгневанных утопленников выступили герои, утонувшие в море. Гнев последних оказался более постоянным, чем гнев сёгуната. Во второй половине XIX века революция Мейдзи покончила и с сёгуном, и со всей системой власти сёгуната Токугава, превратив их в страничку истории. Но двадцать пять мёртвых храбрецов продолжили каждый год исправно посещать родной остров и искать встречи с потомками тех, кто когда-то не пожелал протянуть руку помощи. Согласно легенде, этот день приходится на двадцать четвёртое января, если говорить применительно к нашему календарю. Те, кто достаточно рассеян, чтобы оказаться на улице в эту ночь, пропадают без следа либо возвращаются совершенно помешавшимися.

Надо отметить, что наши герои напоминают знаменитых морских призраков фунна-юрей, также крайне недружелюбно настроенных к живым и стремящимся потопить встречного. Но если с обычным призраком утопленника можно схитрить, всучив ему дырявый ковш (всем известно, что фунна-юрей клянчат ковш, чтобы с его помощью залить водой лодку), то двадцать пять мёртвых мятежников не размениваются на такие мелочи. Они не топят лодки, но тому, кто встретит их на суше, от этого не легче: никакой торг тут решительно невозможен.

Самое разумное, что может сделать турист, оказавшийся на одном из островов Идзу вечером двадцать четвёртого января, это запереться в номере и включить телевизор. Можно, конечно, и книгу почитать, но вероятней всего гомон на улице будет сильно отвлекать, так что выбор в виде телевизора кажется предпочтительней.