Текст книги "Хрусталь (СИ)"

Автор книги: Антон Щегулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Ника насторожилась. То есть, Рыбочкин был в курсе про одиннадцатое число, и он дал согласие на реализацию? А как только всё пошло не так, спустил всех собак на ответственных? Как интересно получается…

– Но это всё лирика, сейчас важнее всего запустить Медейю и Сферу. После чего нам надо будет наверстать упущенное.

– Что вы имеете ввиду?

– Запуски будут каждый день. Готовьтесь.

– Что?! Каждый день?! Это невозможно! Сфера перегрузит магистрали, и нам придётся снова заниматься отладкой турбин. Максим Сяолунович мне сообщил, что контуры и так на ладан дышат из-за предыдущих скачков. Мы не можем так часто вмешиваться в эти процессы, частота вращения турбин должна быть статичной.

Он замолчал на какое-то время.

– Значит подготовьте документ вместе с Аном, распишите все детали процесса. Будем искать компромиссы.

– Нам бы сейчас с божьей помощью выйти обратно на уровень шестьдесят четвёртого года… А там уже можно будет что-то придумать.

– Вы в своём уме? Вы хоть представляете, сколько денег было потрачено за два года на то, чтобы выйти на стабильные пуски, а вы мне предлагаете откатиться назад и снова вкладывать деньги, только в ещё большем количестве? Инфляция не дремлет, к вашему сведению, а ваши зарплаты, между прочим, индексируются в соответствии с трудовым законодательством. Здесь деньги теряю только я.

– Если не откатимся, то лучшее, что может случиться – это отключение ЛПВО. Лучшее! А не худшее…

Он вновь замолчал и нахмурился, видимо, что-то активно обдумывая.

– Запитайте ЛПВО от генераторов.

– Этого нельзя делать! Энергия от генераторов никогда не должна пересекаться с основной магистралью. Любое КЗ и мы заказываем комплектующих на миллионы, ждём поставок, после чего ремонтируем это не меньше суток. – Она выдохнула. – Мы в принципе можем спокойно только благодаря ЛПВО. Убрать его из уравнения и всё. Нам конец.

– Так, кто здесь специалист вообще? Придумайте что-нибудь, ей богу. Задача следующая: восстановить всё, что мы потеряли, и выйти на регулярные запуски. Я готов пойти на компромисс с вами, только в порядке исключения. Минимальное время между запусками – двое суток! Простоя быть не должно. ЛПВО должно работать. Вам всё ясно?

– Мне ясно… Но законам физики глубоко наплевать на наши задачи! Мы…

– Я даже не собираюсь это слушать. Задача поставлена. Работайте. Хотя бы предоставьте план!

На этом он отключился. Ника опустила голову на стол и несколько раз ударилась лбом. Затем она взяла себя в руки и вызвала Чистякова. Он прибежал буквально через пять минут и уселся прямо перед ней в кресле. На лице у Кирилла была добродушная улыбка.

– Чего улыбаешься? Принёс заявление по собственному?

– Нет, нет, просто рад тебя видеть.

– Ага, рассказывай. – Она передвинула бумаги, лежащие перед ней на край стола. – Что с Медейей. Рыбочкин рвёт и мечет, он хочет, чтобы мы вышли на запуски с промежутками не более двух суток.

– Работаем, решаем вопрос.

Он сидел и улыбался как дурачок.

– Нет, так не пойдёт, мой дорогой. – Она нагнулась чуть вперёд. – Мне нужен развёрнутый ответ. Что происходит? Почему? Когда исправим? Сроки? И твоя расписка. Если не справишься, с тебя Рыбочкин лично спросит. Так понятнее?

Он рассмеялся.

– Слушай, Ника, нам не обязательно быть врагами. Да, я слегка перегибал палку на прошлой должности, и теперь ты меня прекрасно понимаешь. Напряжённо это всё. Да. Я не сержусь на тебя и не осуждаю.

Касьянова закрыла глаза рукой и материлась у себя в голове.

– Ко всему прочему, я сделал выводы из всего содеянного. Да, мы иногда ошибаемся, но мы все люди. Это неизбежно. Я ошибся, и я сполна за эту ошибку заплатил. – Продолжал он. – Как и прежде, я предлагаю тебе взаимовыгодный союз, где мы будем друг другу активно помогать. Я – самая стабильная величина на полигоне. Ни моё мнение, ни мой подход не поменялись. В отличие от обстоятельств.

– Какой ещё к чёрту союз, Чистяков? Я теперь твой начальник и за твои косяки прилетать будет мне в первую очередь!

– В конечном итоге, всё, что я делал привело тебя сюда. Получается, ты здесь благодаря мне. И я ничего не требую взамен. Абсолютно ничего, кроме твоего доверия! Разве я многого прошу?

– Избавь меня от этой чуши, и скажи, что с Медейей?

– Просто скажи, что ты меня услышала, и что мы можем общаться на одном уровне.

– Ты не в том, мать твою, положении, чтобы вообще требовать от меня что-либо! – Она резко встала, уже не просто говорила на повышенных тонах, а орала. – Хватит мне заговаривать уши! Дай отчет, сука, по Медейе!

Он поднял руки, как будто сдаётся.

– Хо-хо! Понял, понял… К чему такая напористость?

Касьянова села обратно на кресло.

– Выкладывай.

– Что ж, начну сначала с хороших новостей. Мы смогли реанимировать два из двенадцати аналитических модулей, мы оптимизировали работу Медейи на четыре процента, теперь она потребляет меньше энергии. В ближайших планах понизить коэффициент потребления ещё на четыре процента, после чего мы займёмся остальными аналитическими модулями, а также оптимизируем ядро примерно на двадцать один процент.

Она грозно буравила его взглядом исподлобья.

– Что ты несёшь?

– Ты просила детальный отчёт.

– Это вообще все неважно, нам нужно снова её запустить. Вы отключили дополнительные модули, почему она не запускается как раньше? Это и был план «Б», отключить дополнительные модули и перезапустить её.

– Тут, к сожалению, не всё так просто.

– Куда уж проще?

– Дело в том, что при перезапуске Медейи стираются все надстройки аналитических модулей.

У Ники глаза из орбит повылезали.

– Эти надстройки нарабатывались пять лет!

– Да. Их больше нет.

– Ты не мог об этом сказать заранее? Перед тем, как мы приняли решение о полном перезапуске?! – Она задумалась. – Так, подожди секундочку… У нас же есть резервная база, копии, параллельные потоки записи всех данных, облака. Почему их не использовать и вычленить оттуда всё, что нам нужно?

– Раздобудь доступ у Рыбочкина, приходи и всё оттуда вытащим. А пока я сижу на низком старте, чтобы отдать приказ своим людям начать полностью переписывать надстройки для полноценного запуска.

– Это полный бред, на это уйдёт минимум год, и нам придётся задействовать вообще всех инженеров.

– В таком случае только доступы от Рыбочкина. Иначе мы и дальше будем буксовать.

– Всё, иди.

– Слушаюсь, шеф!

Он встал, отдал честь и покинул помещение. Ника нервно зафиксировала всё сказанное, после чего откинулась на кресле и взвыла.

Глава двадцать четвёртая

Я толкнул дверь и ожидал увидеть там нечто ужасное. И действительно, как зашёл внутрь, обнаружил кучу дыма, всюду стоял запах гари. Десять раз возненавидев себя за то, что заклеил пожарный датчик, я метнулся к окну, раскрыл его нараспашку и начал искать источник возгорания.

Нашёл очень быстро, этот источник возгорания стоял на кухне и делал какую-то несусветную стряпню. Со сковороды валил белый дым.

– Ксюша?!

– Гриша?! – Она состроила рожу, передразнивая меня.

– Ты… Здесь?

– А где мне ещё быть, ты меня сам здесь оставил. Вот, решила приготовить что-то вкусное для своего спасителя. Кажется, я уже миллион лет не высыпалась так хорошо…

Она стояла в моих шортах, моей футболке и фартуке. На сковороде жарилось какое-то хрючево с тушёнкой, в духовке кажется запекалось мясо, микроволновка гудела, чайник постепенно вскипал. Я удивлён, как во всём доме не вышибло пробки…

Отложив свои кулинарные шедевры, она подошла ко мне, просунула руки вдоль моей талии, скрестив их на пояснице, прижалась щекой к груди, постояла так секунд пять, затем поцеловала в щёку и вернулась ко своим делам. Я слегка опешил, но виду не подал. Кажется, это была благодарность за ночлег.

– Садись за стол, я подам, когда будет готово. Ты мыл руки?

Я отрицательно покачал головой, будучи в шоке от того, как она здесь обосновалась. Её грязные вещи валялись на полу, моя кровать была превращена в груду тряпок, скомканная простыня перекручена с одеялом, виднелся матрас, одна подушка валялась у изголовья, другая с противоположной стороны. Чудовищный бардак.

Полотенце, которым она вытиралась после душа, благополучно висело на спинке стула, а не в ванной. На прикроватном столике валялась её косметика. Сумочка висела на ручке входной двери. Почему она не использовала пуфик? Зачем на ручку вешать?

Я уселся за стол, выдохнул и зевнул. Немного погодя, она мне подала пережаренное мясо, пригоревшую яичницу, и недопечённую картошку. Жрать это было совершенно невозможно, соль не добавлена, всё сухое, но я давился, чтобы её не расстраивать. Девчушка сидела и смотрела на меня восторженным взглядом.

– Ты много работал… Выглядишь уставшим. Хочешь сделаю массаж?

– Нет, спасибо. – Сказал я поморщившись, когда мне попался кусок жира. – Ты лучше вещи свои прибери, валяется всё как на свалке.

Она оглянулась, окинула взглядом квартиру и повернулась снова ко мне.

– Попозже, сейчас неохота, устала.

– Не к спеху.

Цвет её лица стал менее белёсым и мертвецким, она чуть подрумянилась, движения уверенные, глаза загорелись. Здоровый сон творит чудеса.

– Гриш, ты сказал, что пристроишь меня куда-нибудь, ты же это не для красного словца говорил? Правда?

Внезапно я понял, что мне её совершено некуда сбагрить. Взял чудовищную ответственность на свою голову, а как расхлёбывать – пока неизвестно.

– Пока живи у меня. – Я громко чавкал, ибо мне уже было не до этикета. – Гостиная твоя. Но в спальню не ходить. Ты тут уже устроила погром…

– Извини, я давно так крепко не спала, а когда проснулась, побежала сразу к плите, чтобы тебя порадовать… Даже не знаю, как и благодарить.

– Никак не благодари, протирай пыль периодически, подметай хату, да и всё.

– Готовить ещё буду. – Заулыбалась малая.

– Ну… Это уже по желанию.

Даже, когда я готовил в состоянии глубочайшего алкогольного опьянения, у меня получалось гораздо лучше.

– А что мне с работой делать?

– Что тебе с ней делать?

– Я боюсь туда возвращаться, не уверена, что снова не упаду в обморок… Да и Валерий Иванович там злой будет. – Она вздохнула. – Хотя он всегда злой. Знаешь, как он орал на меня, когда я забрала вещи тогда? Сказал, чтобы больше не возвращалась и, чтобы за платье заплатила.

– Да, ёпрст…

Я уже не мог это выслушивать.

– Делай что хочешь, крыша над головой у тебя есть, еда в холодильнике. – Я доел последний кусочек яичницы. – А деньги на платья… Пусть этот ублюдок сходит куда подальше. Деньги ему ещё за платье. Конченый.

– Сколько мне можно у тебя жить? Ты женат? У тебя есть девушка?

Я задумался. Какие у нас с Никой сейчас отношения? Опять неясно…

– Я не женат.

– Это хорошо. – Она почему-то оживилась, и мне это не очень нравилось. – Когда у тебя следующее дежурство? Чем займёмся?

– Не всё сразу. Для начала я лягу спать, потому что я чертовски устал. – Я рыгнул от души так, что аж окна зазвенели. Она, как ни странно, рассмеялась. – Когда я проснусь, мне нужно будет решить пару дел.

Я оглядел свою квартиру. Берлога у меня была по-настоящему холостяцкая, никаких особых удобств, отсутствие излишеств. Я не держал здесь настольных игр, у меня не было телевизора, у меня даже не было люстры, вместо неё висел скромный белый плафон, который заливал квартиру оранжевым светом по вечерам. Единственная книжная полка была забита до отказа всякой мужской литературой, начиная с Рафаэля Сабатини, заканчивая учебником анатомии. Стены унылые серо-зелёные, и меня это устраивало. Только пол радовал, моя любимая деревянная ёлочка, которая местами уже приказала долго жить. Тем не менее, выглядела приятно, особенно если помыть полы.

Из всего этого можно будет сделать только один вывод. Девка будет чувствовать себя как в тюрьме. Но сделать с этим я тоже ничего не мог, разве что купить ей вещи, которые понадобятся со временем. Сейчас же даже думать обо всём этом не хотелось.

Я посмотрел в её карие глаза, она сидела как кукла и хлопала своими размашистыми натуральными ресницами. Через пару мгновений она зевнула, не прикрывая рот рукой, так что я увидел все её зубы и даже кусочек нёба.

– Ты сама-то поела?

– Погрызла морковь, съела салат из огурцов и помидоров. Пока не голодная.

– Всё, я спать.

– Я тоже. Мне на диван?

Я кивнул, подошёл к кровати, кое как её расправил, разделся до трусов, залез под одеяло и перед тем, как уснуть увидел, как Солнцева устроилась калачиком на диване. Подумал, что надо бы ей плед купить хотя бы. Ведь у меня даже нет второго комплекта постельного белья…

* * * * *

– Девятнадцать секунд – это ключевой момент. Это та самая ошибка реальности, которая заставляет нас всех думать, что наша вселенная – это искусственно созданная формация.

– Ничего не понимаю…

Я сидел напротив Ники на внеочередном сеансе духологии. Учитывая, что наше общение вышло на новый уровень, мы разговаривали о чём угодно кроме того, ради чего собрались. Выглядела она вполне радостно, счастливо и румяно. Я решил, что хорошо проводить время гораздо эффективнее, чем долбить какие-то духологические практики по методичке.

– Глупый, – Она произнесла это с любовью в голосе. – ладно, не переживай, я хороший и терпеливый учитель, я всё объясню. Смотри, схема для самых маленьких. – Физик нежно взяла карандаш из моей правой руки, а блокнот из левой. После чего придвинулась поближе. – Есть Медейя, есть Сфера, есть система, которая питает всё это добро – десять реакторов PRISMс общим контуром. Медейя состоит из ядра, в нём сосредоточены весь базовый функционал искусственного интеллекта, в нём прописаны всевозможные комбинации протоколов, ядро – это всё. Оно взаимодействует с двенадцатью аналитическими модулями, а именно: абстрактный, числовой, интерпретационный, дешифровальный, шифровальный, вербальный, визуальный, аудиальный, кинестетический, глубинный, общий, статистическо-медианный. – Она посмотрела на меня, чтобы убедиться, что я улавливаю мысль. Пока улавливал. – У каждого аналитического модуля две фазы: активная фаза и пассивная фаза. Обычно мы задействуем один или два модуля в активной фазе, остальные работают в пассивной фазе. Если включим все модули одновременно, произойдёт коллапс.

Ей очень нравилось быть учителем, глаза горели. Она с необычайным озорством и рвением делилась своими знаниями, и ей было очень приятно, что я внимал, понимал и интересовался.

– Позволь задать тупой вопрос?

– Валяй.

– Она воспринимает голосовые команды? Я имею ввиду, можно ли с ней взаимодействовать так, как это делают герои фильмов, например, сказать, чтобы спроектировала мне красно-жёлтую тачку спортивную?

Ника искренне рассмеялась.

– Можно, только это неэффективно, даже с учётом уровня её восприятия команд, а это на секундочку на данный момент первый искусственный интеллект в мире, она всё равно внесёт что-то своё. Техническое задание, которое будет озвучено вербальным способом, должно содержать огромное количество понятных ей словоформ. – Касьянова слегка нахмурилась глядя на потолок, и явно придумывая какой-то ёмкий пример. – Грубо говоря, чтобы получить от неё именно ту машину, которую ты хочешь, тебе придётся несколько недель надиктовывать ей развёрнутую команду, которую ты предварительно ещё должен будешь записать и прогнать через тестировочный модуль. Так что проще уже сразу команду загружать без вербальных мыслеформ. Прямо в нужный аналитический блок. Ну и да, она должна быть подсоединена к производственному цеху, который нужно будет полностью синхронизировать с ней. В теории, она действительно способна максимально оптимизировать работу целого производства. Но использовать величайшее изобретение человечества, чтобы производить… Машины? Бред, как по мне.

– Понял.

– Иногда инженеры с ней разговаривают, она способна поддерживать беседу. Но это всё в рамках исследований искусственного интеллекта, нам интересно, как она реагирует на те или иные явления. Тем не менее, без глубинных блоков, она не способна себя осознать и это хорошо! Как мы выяснили, если Медейя себя осознаёт, она попросту перестаёт работать…

– Это проблема.

– Проблема искусственного интеллекта первого порядка. Для запуска подобного уже давным-давно разработаны четыре дополнительных сверхглубинных аналитических блока и не только нашими учёными. За рубежом тоже такие есть. Но проблема в том, что подключение и отключение каждого аналитического блока требует серьёзнейших расчётов совместимости. Можно попросту похерить всю работу на корню.

– Как ко всему этому относится «Сфера»? И почему мы так часто говорим про эти злополучные девятнадцать секунд?

– О, это самое интересное. Сфера состоит из трёх основных модулей: Центральная калибровочная консоль, обвес и чёрный ящик. ЦКК – это по сути пункт управления, диспетчерская. Обвес – это баросфеновая ванна, в которой плавает Сфера, а также радиаторы, которые охлаждают её, потому что у Сферы есть ещё и внешняя оболочка, она очень сильно нагревается. Это тоже нужно для «взлома» реальности. – Она показала кавычки пальцами. – Последнее и самое важное – это Чёрный ящик Оленковского. Что внутри этого ящика не знает, пожалуй, никто кроме самого Оленковского, и его ближайших разработчиков. Отладкой Чёрного ящика они занимались на месте здесь примерно два с половиной года, после чего сказали: «И больше никогда не трогайте», запечатали его, всё заварили и ввели в эксплуатацию. Основная задача Чёрного ящика – это по сути вызывать единственную найденную ныне ошибку вселенной.

– Что за ошибка?

– Ошибка времени. Сфера является сверхгерметичной структурой с абсолютным коэффициентом непроникновения. Туда не может попасть ни единая молекула, ни единый атом, ничто вообще после полной герметизации. Она не пропускает ни радиоволны, ни электромагнитное излучение, вообще ничего. По сути она является ящиком Шрёдингера, в котором находимся мы – команда ЦКК. И это ключевой аспект эксперимента.

– Хм-м.

– Да, и во всей этой схеме важную роль играет Медейя. Так как она является искусственным интеллектом второго порядка, для неё нет понятия времени и пространства. Лишь она одна способна интерпретировать информацию поступающую через «взлом» вселенной. Человеческий мозг, увы, слишком примитивен, чтобы вообще что-либо вычленять из всего этого.

– В чём заключается баг вселенной?

– Очень просто, когда запускается Сфера, здесь в реальном мире проходит ровно девятнадцать секунд, а внутри самой Сферы – время искажается. Может пройти например целый час. Этот временной разрыв и является точкой входа в межматерье.

– Понял, но что мы получаем на выходе?

– Чёрный ящик синхронизирован с плёночными коробами «ТИП-К». Как только появляется разрыв, стартует запись. И пишется всё время, пока мы находимся в межматерье.

– И как выглядит эта информация? Что там в итоге оказывается на плёнке? И почему, кстати плёнка?

– Плёнка, потому что почти в десять раз дешевле других носителей, потому что надёжнее, скорость записи выше всех текущих носителей, как бы прогресс ни шёл вперёд, у плёнки конкурентов до сих пор нет. – Она сделала вдох и продолжила. – Как выглядит информация, что это за информация, боюсь, мы никогда не узнаем. Мы и сами бы хотели посмотреть на это…

– Так почему бы не открыть короб и не считать с плёнки?

– Пробовали. Эффект наблюдателя.

– Что это значит?

– Настолько чувствительная субстанция, что даже наличие наблюдателя полностью меняет, искажает или уничтожает её на корню.

– А что на плёнке то в итоге? Ну вот мы достали информацию из межматерья, а на плёнке то что?

– Ах, ты про это… Одно большое, жирное ничего. Как будто и не велась запись. Чистая плёнка.

– Но когда грузим в Медейю, она это интерпретировать может?

– В этом весь парадокс.

– Вы не задумывались о том, что она интерпретирует пустоту?

– Задумывались. Мы вообще много о чём задумывались, но эксперимент идёт, запись происходит, данные интерпретируются. – Она задумалась. – Если мыслить гипотетически, то межматерье – это абсолютное ничто, разделяющее Первый и Второй Универсумы… Или бесконечное число универсумов. Мы не знаем. Интерпретируя это абсолютное ничто, мы по сути и работаем с пустотой. Поэтому, вскрывая коробы, мы ничего не находим, там ничего и не может быть! Откуда там чему-либо взяться, верно? Тем не менее, когда в этой формуле появляется Медейя, она нам даёт какую-то информацию о Втором Универсуме. Но это приводит нас к другому парадоксу. Что если абсолютное ничто в нашем понимании – это вовсе не абсолютное ничто в понимании вселенной? Может быть это просто разделитель, который тупо защищает людей от коллапса Универсума? А наш мозг попросту не способен это ничто воспринимать. Вообще никак.

– А что в итоге Медейя выдаёт? Какие интерпретации?

– Она рассказывает нам о том, каким является Второй Универсум. Чаще всего – это информация о строении атомов, молекул, фундаментальных частиц и так далее. Если верить её интерпретациям, то атом Второго Универсума состоит из антипротона, антинейтрона и позитрона.

– Полная противоположность нашему.

– Именно, так что у нас есть косвенные доказательства существования антивселенной. Кстати, благодаря этому мы получаем объяснение зачем нужно межматерье. Оно помогает избежать аннигиляции.

– Мой мозг уже плавится…

– Сейчас я тебя добью. Я пишу цикл статей о «фундаментальной диффузии», название черновое. В один момент появилась гипотеза, что третий закон ньютона можно расширить. – Она довольно хихикнула. – Бред, конечно, но вот послушай. Абсолютное ничто в принципе не может быть интерпретировано, ибо оно создано, как заслон. Та информация, которую мы получаем через Медейю – это всего лишь жонглирование фундаментальными частицами и античастицами. – Её глаза горели. – Мы берём за аксиому, что интерпретируя межматерье, мы его дезинтегрируем, удаляем из реальности. Простыми словами – копаем тоннель ко Второму Универсуму. Но что, если мы ничего не копаем, а просто тасуем фундаментальные частицы? Как карты? Ты можешь перетасовывать колоду сколько угодно, но в ней от этого не станет меньше карт…

– И таким образом получаем информацию, просто выхватывая фундаментальные частицы и переставляя их местами?

– Именно. Мы просто перетасовываем фундаментальные частицы. – Она положила мне руку на коленку. – Данная гипотеза очень многое объясняет, в том числе происходящее на полигоне.

– «Фундаментальная диффузия» …

– Мы пускаем в свой мир то, что для него не предназначено и с ним не синхронизируется. Последствия налицо. Если запустить в посудную лавку слона, он же всё разобьёт. Мы запустили к себе такого слона…

Какое-то время мы сидели молча.

– Так, подожди. Для чего нужен в итоге Чёрный ящик Оленковского?

– Сначала он провоцирует «ошибку вселенной», затем он её устраняет. А второстепенная задача – перенос информации в короба «ТИП-К».

– Подожди, а как выставить таймер нахождения в межматерье?

– Этим занимался Ваня. Он писал схроны. Но точное время трудно выставить. Всегда есть погрешность. Однако, Лиза сумела вывести интересную формулу. Благодаря ней, мы не только могли настроить точность всех наших действий в межматерье, но и выставлять конкретный таймер. – Касьянова сделала несколько глотков воды из стакана, ибо уже очень долго рассказывала и необходимо было промочить горло. – Она взяла и использовала самое очевидное: постоянную Эйлера-Маскерони. И всё внезапно становится так складно, так ровно и так предсказуемо… Песня. – Её лицо слегка омрачилось. – Именно для этого нам и нужны были дополнительные сверхглубинные аналитические модули. Чистяков всё запорол. Этот проект надо было вести где-то месяца три, может быть полгода, тогда мы бы подготовили отличный базис для синхронизации модулей с Медейей. Но ему нужно было здесь и сейчас, быстрее, выше, скорее. Идиот! А Лизонька молодец… – Внезапно из глаз Касьяновой побежали слёзы. – До сих пор у меня в голове эта картина, как мы с ней ссоримся после увольнения. Гриш, вот ты духолог… – Она всхлипнула. – Я не понимаю, почему меня это так жёстко выбивает из колеи. Я не хочу рыдать, но оно само…

Я приобнял её.

– Всё просто, ты – женщина.

– Вот мне оно всё это даром не надо…

– А ты дай волю.

И она разрыдалась так, что аж завывала и вздрагивала. Продолжалось оно недолго, всего минуты три, может пять. После этого, девушка как ни в чём не бывало выпрямилась, вытерла глаза и выдохнула.

– Никогда бы не подумала, что лучший совет для баб мне даст мужчина… Блин, как хорошо то…

– Ну дык... – Я посмотрел на мокрое пятно от её глаз и носа, оставшееся на рубашке. – Неплохо ты прорыдалась.

– Простите. – Она сказала это с улыбкой и слегка забитым носом.

– Вернёмся к Чистякову.

– Что ты хочешь узнать?

Она как будто перезагрузилась. Полностью. Передо мной был новый человек.

– Ты сказала, что он присоединил модули без предварительного согласования и в итоге это привело к коллапсу?

– Нет, он пытался согласовать это со мной. А я ему сказала, к чему оно приведёт… Строго говоря, я не знала к чему оно точно приведёт, но я знала, что ни к чему хорошему…

– Сейчас он продолжает работать? Он всё ещё занимается Медейей?

– Ну да, Рыбочкин его никуда не отстранял пока… К сожалению.

У меня в голове что-то щёлкнуло.

– Ты не против, если я отлучусь в туалет быстренько?

– Ну беги, я пока остатки соплей подотру и наведу марафет.

Я выскочил в коридор и начал судорожно набирать Ростиславу. Вся информация о Чистякове, как будто сошлась в единую точку и это была точка невозврата. Невозврата для Чистякова.

– Да, Гриша, что-то срочное? – Ростислав, как обычно, взял трубку почти сразу.

– Ага, кажется ты был прав насчёт Чистякова…

– Сейчас приеду, где ты?

– В больнице.

Глава двадцать пятая

Ростислав вошёл в наш небольшой кабинет, Ника удивилась.

– Я вас знаю, вы Харитонов!

– Так точно. Давайте на «ты».

– Хорошо. А в чём, собственно дело? По какому поводу сбор таких персон? Алерион тоже заказывает сеансы у духологов?

Я молчал.

– Всё очень просто, мне нужна информация по Чистякову и его последним действиям в рамках взаимодействия с Медейей.

– Это допрос?

– Если тебе так удобнее воспринимать процесс, то да.

– Знаете, что? Я не обязана ни о чём свидетельствовать, если не являюсь подозреваемой или фигурантом дела. Верно?

Харитонов приподнял брови, но ответа на её вопрос не дал.

– Что ж, видимо всё так и есть. А это значит, что я удаляюсь, мне не интересно участвовать в этих играх.

С этими словами она встала и вышла. Ростислав положил мне руку на плечо.

– Вразуми её.

На меня эти слова подействовали магическим образом, и я метнулся за Касьяновой. Нагнать её удалось только в конце коридора, она ждала лифт, но завидев меня, повернула направо и вышла на лестницу. Я пролетел два этажа, схватил её за плечо и остановил.

– Подожди! В тебе как будто черти роятся, ей богу!

Она повернулась, глаза у неё были красноватые, выражение лица злобное.

– То есть, всё о чём мы с тобой говорили, ты сливал Харитонову? Браво!

– Вопрос государственной важности.

– Он Алерионовец, очнись! Ты даже не знаешь, чем занимается Алерион!

– Подумай сама, что Чистяков попросил тебя сделать? Что он от тебя хочет?

Она стояла и смотрела мне в глаза.

– В его руках сосредоточено управление Медейей, он уже сломал её… Подумай о его следующем шаге.

Ника закурила, дрожащей рукой.

– Я не хочу в этом участвовать… Понимаешь? Не хочу.

– И ты промолчишь?

– Я напишу заявление по собственному желанию. Сейчас же. Как я от всего этого устала…

– Нельзя.

– Почему?

– Тебя начнут подозревать в укрывательстве и сопротивлении в оказании содействия государству.

Она отвернулась и прислонилась к стене.

– Сука, ну почему опять и именно со мной?

Я тоже прислонился, взял у неё сигарету и сделал пару тяжек.

– Неправильный вопрос. Правильный вопрос не: «Почему именно я?», а: «Когда это всё уже закончится?».

Она никак не отреагировала, мы с пару минут стояли молча.

– Ему нужны доступы к облаку, где содержатся все наработки по надстройкам для аналитических модулей.

– Тогда он может запустить все двенадцать модулей одновременно и случится коллапс?

Она кивнула, затянулась папиросой, выдохнула белый дым и стряхнула пепел.

– Ника, я понимаю, что тебе это не хочется, но нам нужно сейчас поехать с Харитоновым и зафиксировать всю эту информацию.

– Хорошо.

Такой реакции я не ожидал. Выглядела она понуро, устало и грустно. Меня это напрягало. А ещё меня напрягало то, что этот камень раздора мог вновь похоронить всё хорошее, что между нами возникло.

* * * * *

– Его купили на той стороне. – Сделал вывод Харитонов после всего рассказанного Никой.

Он сел за стол, закурил, и достал бумагу.

– Какова его задача? Вероятнее всего, ему нужно совершить крупную энергетическую диверсию, чтобы вывести из строя ЛПВО, верно?

Ника кивнула.

– Берём это за основную гипотезу. Какими путями он может достигнуть своей цели?

– Достаточно запустить одновременно все двенадцать аналитических модулей Медейи и нас ждёт энергетический коллапс.

– Почему он этого до сих пор не сделал? Он же управляет Медейей, что мешает?

Тут Нику осенило.

– Ну конечно…

– Что? Поделись с нами.

– Он обнулил все надстройки модулей, потому что в них заложены эксплуатационные ограничения, а также целый пласт протоколов безопасности.

– Ну хорошо, он это сделал, но коллапс всё ещё не наступил? Чего он ждёт?

– Дублирующие надстройки находятся на отдельных серверах, к ним прямого доступа нет, но протоколы защиты синхронизированы с Медейей. У него нет к ним доступа. Именно эти доступы он у меня и запросил. Рыбочкин напрямую ему их не даст.

– Отлично, а теперь давайте вместе восстановим хронологию событий, чтобы я всё окончательно понял. Всё началось с ошибки, которая привёла к перегреву Сферы и поставил под угрозу команду ЦКК, верно? – Он посмотрел на Нику, та кивнула. – Затем он удалил данные из бортового журнала, и занял должность координатора проекта мошенническим способом. Далее он убеждает Рыбочкина и Оленковского привезти дополнительные модули и вводит их в эксплуатацию так быстро, как может, да?

– Именно. Причём, я ему говорила, что это ни к чему не приведёт. Мы не получим желаемого за такой короткий промежуток времени.

– Понял. Вероятно, он предполагал, что дополнительные модули позволят сделать максимальную загрузку системы и вывести из строя внешний контур?

– Я уверена в этом.

– И тут вмешался случай, Медейя перестаёт работать в штатном режиме…

– Да.

– При этом потребляет больше энергии, на какие-то абсурдные задачи, которые даже в теории решать не должна?

– Да, именно.

Харитонов записал всё на бумажке.

– Почему не случился коллапс?

– Благодаря Максу, он занимался отладкой. Он успел всё сделать раньше, чем Чистяков привёл свой план в действие. В итоге энергетическая инфраструктура была полностью подготовлена к новым повышенным нагрузкам.