Текст книги "Хрусталь (СИ)"

Автор книги: Антон Щегулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Ника какое-то время изучала новые вводные и в её глазах не читалось сиюсекундное отторжение, которое появляется в девяти случаях из десяти. Основная борьба происходила внутри девушки, которая желала уже наконец немного отдохнуть, но если начинать эксперименты, то об отдыхе можно забыть очень надолго. Ко всему прочему, в расчётах были серьёзные пробелы касательно энергоснабжения. Сфера потребляет чудовищное количество энергии, любые новые вводные могут кратно увеличить это потребление.

– Лиза, это всё замечательно… Но ты не провела расчёты по энергозатратам. – Она сделала паузу. – Точнее провела, но без участия отдела поставок энергетических ресурсов.

– Это заняло бы слишком много времени, я хотела предоставить именно концепцию. Тем более, ты всегда говорила, что движение сквозь межматерье – это цель, задача и процесс всей твоей жизни.

– Да говорила…

Ника уже пожалела о том, что ещё пару лет назад была куда менее сдержанной в своих научных порывах и афишировала все стремления. Где-то в стороне послышались громкие глотки, это Ваня запивал таблетки остатками кофе, который Лиза купила около получаса назад.

– А через Медейю прогоняла?

– Только через образ.

– Ладно, это ещё куда ни шло… – Касьянова опёрлась щекой на кулак и глядела на расчёты, сощурившись. – Но с Максом всё равно придётся обсуждать. А ещё к Чистякову придётся зайти… Пропади он пропадом.

– Ты вроде в хороших отношениях с Максом, может попробуем это обсудить сегодня?

Ника задумалась ещё больше, и то, к чему она пришла в итоге, удивило даже её саму.

* * * * *

– А от меня вы чего хотите? Как я это буду согласовывать, это примерно сотня миллионов реальных денег. Мне их из своего кармана вытащить?

– Так говоришь, как будто у тебя на счетах вообще что-то есть…

– Давай тут не паясничай. То, что ты мне показываешь – это кратное увеличение нагрузки, нам нужно будет полностью перенастраивать магистраль, потом медленно поднимать обороты турбин, калибровать каждый реактор, на это уйдёт куча времени, не говоря уже о деньгах и возможных последствиях…

– Каких последствиях?

– Если мы неправильно рассчитаем нагрузку, у нас взорвётся контур, и тогда вообще твоя Сфера встанет колом в жопе. – Макс прокашлялся. – Помимо прочего, это риск не только в плане энергетических скачков и падений. То, что Ельск останется без света на несколько суток – никаких проблем, есть генеры, есть подстраховка. Тут есть дерьмо гораздо более ядрёное…

– Да, ты про наше ПВО

– Вот видишь, умная девочка, сама всё понимаешь. – Он придвинулся к своему рабочему столу, чтобы наклониться вперёд, поближе к Нике. – Тут понимаешь, Никуль, всё очень тесно взаимосвязано…

– Короче, я перепроверила расчёты, и мы сможем дотянуться до Универсума в считанные недели.

У Макса округлились глаза.

– Вот оно как… – Он начал массировать свой мощный подбородок рукой, нахмурившись. – Куда пропали несколько месяцев исследований с непрогнозируемым результатом?

– Она сделала гениальную вещь – использовала постоянную Эйлера-Маскерони в расчётах, посмотри, оно полностью меняет картину…

Минут пятнадцать они вдвоём смотрели расчёты и Макс, который тоже немного разбирался в процессах, то потирал свою лысину, то делал какие-то пометки, то протирал глаза. В конечном итоге, не найдя никаких серьёзных нестыковок, он сказал.

– Это надо показать Чистякову.

– Можно только не я?

– А кто, блин? Я что ли? Это не мои лаборанты делают такие сумасшедшие исследования.

– Блядь…

– Давай тут не это…

– Не чего? Ты мне папа что ли? Ёбаный рот, ненавижу Чистякова и общаться с ним.

– Мне вообще-то идти сначала к Оленковскому, потом к Рыбочкину. Без их одобрения, мы даже пёрнуть не сможем.

– То есть, тебе нравится идея?

– Идея просто песня, твоя Лиза походу всю славу заберёт себе. Иди умоляй её взять тебя в соавторы.

Ника посмотрела в пол, сняла свои прямоугольные очки и молча закурила.

– О, я знаю, что обозначает это выражение лица. – Макс расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, чтобы дышать стало полегче. – Девочка моя, не делай то, о чём будешь жалеть всю жизнь.

– Да ты понятия не имеешь о чём я вообще могу жалеть, и что я могу сделать…

* * * * *

В последующие дни Сфера работала в штатном режиме, ответа от Макса пока не было, а Ника боролась со своим нежеланием идти к Чистякову. Каждое посещение главного оператора и программиста Медейи превращалось в фарс, она не могла его переваривать, так как волна, на которую настроился его мозг была настолько неведомой и далёкой, что создавалось впечатление, будто он Пень, Дубина и Идиот. Всё с большой буквы. Тем не менее, благодаря нему Медейя показывала результат, поэтому надо идти и точка. Кроме неё с ним этот процесс никто не обсудит, а если она этого не сделает, дело встанет на мёртвой точке. Даже если Рыбочкин и Оленковский дадут добро, всё равно без Медейи этот процесс не запустить. Спрос в конечном итоге будет с неё, как с руководителя, а Лиза, может быть, отделается лёгким испугом, в худшем случае увольнением, если удастся перекинуть всю вину на неё. Но Ника знала, что не удастся.

– Кто-нибудь ещё встречался с Лесей? Она выглядит просто ужасно, ходит постоянно в очках, как будто её побили…

– Может быть просто начала снова употреблять эту дрянь? – Вставил свои пять копеек Ваня.

– Какую ещё дрянь? – Явно заинтересовалась Агата.

– Не знаю, что они там употребляют в отделе связей с общественностью, что Рыбочкина в очередной раз исками завалили.

– Тю-ю… Опять домыслы, я-то думала… – Разочаровалась Агата.

– Какими исками? – Тихо и скромно поинтересовалась Лиза.

– Вы не слышали, что ли?

Ника прервалась от дум и включилась в разговор.

– Слышали, слышали, мышиная возня. Наши юристы разгребают каждый месяц столько же исков, но почему-то именно эта ситуация стала достоянием общественности.

– Ну дык, не проёб ли отдела по работе с общественным мнением? – Ехидно поиздевался над словами Ники Попов. – Чем там Леся занимается? Она же там главная или кто?

– Да расскажите уже! – Ерзала на стуле Бермудская, хлопая своими выразительными карими очами, прячущимися за широкими диоптриями.

Ника сняла свои тонкие стильные очки и протёрла глаза рукой. День был длинным, раз уж коллегам нужно посплетничать, то лучшего времени, чем сейчас не будет.

– Да как обычно, мы продаём пластичные органоиды за рубеж, это основная статья доходов Возрождения. А наше замечательное правительство периодически проверяет Рыбочкина на предмет сговора с западом, потому что Возрождение – это одна из немногих интернациональных компаний, оставшихся на нашем рынке. – Она закинула голову и закатила глаза. – Господи, неужели это и правда интересно обсуждать?

– У меня другая информация. – Возразил Попов. – Мне сказали, что зарубежные компании поставили ультиматум Рыбочкину, и он сейчас пытается лоббировать в правительстве новый закон через своих людей, который позволит вновь открыться полностью зарубежным рынкам.

– Ой, блядь… Откуда ты это только берёшь? Тебе сводки что ли приносят?

– Нет, но такие слухи ходят… Возможно не на пустом месте появляются, кто знает. Прикиньте, он продаст Возрождение американцам? Что тогда делать будем?

– Мы будем делать то, что делали всегда. У нас есть работа, есть зарплата, есть обязательства и научная цель.

– Ох, а я бы посидела под американцами… – Вклинилась в разговор Кушенякина. – По крайней мере, можно было бы слетать в Вашингтон, посмотреть, что да как там… Я никогда не была так далеко за границей… Да и здесь осточертело. Сколько можно уже под обстрелами сидеть? Я даже дёргаться перестала, представляете?

– Скажи спасибо лазерному ПВО, которое мы построили раньше американцев, кстати. – Безэмоционально вставила Ника. – Поэтому и не дёргаешься. Потому что перехватывают бесшумно, на большом расстоянии и мгновенно.

– Я скажу спасибо тому государству, которое даст мне дом с лужайкой за выслугу лет.

– Ха-ха! Это что за страна такая? Я бы тоже туда поехала.

– При советах раздавали, но кто его прочухает, сейчас в учебниках истории бы разобраться для начала, а уже потом с человеческими воспоминаниями, зачастую ложными или приукрашенными. – В словах Вани звучало рациональное зерно, что было редкостью для него.

Повисла пауза на пять секунд.

– Мне интересно, а что может произойти с нашими договорами? Ведь Рыбочкин может и не протолкнуть свой закон, но всё равно какие-то процессы идут, интересно, не скажется ли оно на наших условиях работы?

Ника закрыла рукой лицо и выдохнула.

– Так, почему вы вообще все всполошились? Я отвечаю за наши условия, я отвечаю за всё, что связано с вами. Это моя головная боль, а не ваша.

– Но ты не всесильна, если они решат что-то сделать, они сделают это. Без твоего ведома.

– Поверь мне, рычаги давления есть. Я знаю их слабые места, они знают мои. Всё честно.

– Кстати, мне действительно прописали новые таблетки. Резистентности пока нет, Ника, тебе спасибо огромное!

– Не за что, Вань. Меж тем, это всё проговаривалось примерно десять раз на инструктажах, где ты благополучно спал.

– Спал, потому что за сутки до того прописывал безумные условия для алгоритмов, которые ты так любишь ставить.

– А ты не жалуйся. – Ника улыбнулась. – Тебе за это платят хорошие деньги.

– Я не жаловался даже когда мне пришлось судиться с собственным отцом, который хотел отжать имущество, едва мне стукнуло восемнадцать.

– Кто-нибудь пробовал кофе в новой кофейне? – Встряла Агата со своими спонтанными вопросами, как будто хотела уйти от темы Ваниного прошлого, что на самом деле для всех окружающих было бы облегчением, ибо Попов уже не один раз её рассказывал и каждый раз это всё заканчивалось тем, что он обкладывал трёхэтажным матом собственного отца. – Я вот заскочила на дегустацию.

– Тебе же от кофе срать хочется, разве нет? – Видимо, у Вани и не было настроения снова возвращаться в собственное прошлое, поэтому он решил возвращать колкости Агате, такой уж у них был тандем.

Ника вскинула брови и сделала вид, что ничего не слышала, Агата же мягко замяла тему, прикинувшись дурочкой.

– Так вот, я попробовала новую позицию, очень вкусно делают, местный бариста сам варит солёную карамель, добавляет её в раф, получается настоящая глюкозно-кофеиновая бомба. Для работы самое то… Я за прошлые сутки выпила чашек десять, не меньше.

– Бр-р… – Поморщилась Лиза. – Сахар в кофе? – Через мгновение она затянулась электронной тяжкой и выпустила кристально белый пар, который ещё и местами искрился. – Зачем портить вкус сахара и вкус кофе?

– Пока вы не перескочили на новую тему, напомню, что в город завезли пару десятков тонн сахара, рекомендую закупиться. Кто знает, что там с поставками будет в следующем месяце… – Дала свою рекомендацию Ника, которая уже затарилась.

– Между прочим… Что с логистикой? Я никогда не видела, чтобы на прилавках отсутствовал кофе. А сахар периодически пропадает. – Лиза сделала ещё одну тяжку. – Свеклу тоже не всегда завозят, обожаю свекольник, но вот не всегда удаётся себя порадовать.

– Вот, вот! Я тоже об этом думала позавчера утром! – Оживилась Касьянова.

– Да сто процентов та же шляпа, что и с исками. – Ваня сидел уминал бутерброд, который купил днём, но так и не успел пообедать. – Кто у наф постафсик сахава? Куба?

Смачное чавканье заставило Лизу поморщиться.

– Не смеши меня, какая Куба? Ты видел размер нашей страны и население? – Ника закурила сигарету. – Агат, деактивируй стойки и включи вытяжку, чтобы дым не собирался.

Кушенякина перевела несколько тумблеров в нерабочее положение, после чего начала клацать по клавиатуре, а затем и вовсе подключилась к нейроинтерфейсу.

– Мы вообще-то давно наладили производство сахара. – Тихо возразила Лиза. – Внешние поставщики, конечно, тоже есть, но они не обеспечивают нужды страны, их обеспечиваем мы сами.

– Тогда вдвойне непонятно. – Чавкая проговорил Ваня. – Если сахар весь в стране, почему не доезжает до Елльска?

– Слушайте, до Елльска вообще много чего не доезжает, мы с вами вообще-то находимся в тридцати километрах от зоны боевого столкновения. Сюда по-хорошему вообще не должно приезжать ничего, что работает на жидком огнеопасном топливе. – Ника выдохнула огромное облако дыма, которое мгновенно засосало меж решёток вентиляции.

– Да, пожалуйста, вон товарняк ездит каждую неделю, чего на него не грузануть? Может быть там опять какие-то большие дяди грызутся за доли? Или Рыбочкин с кем-то опять не договорился? Не удивлюсь, хах!

Он продолжал дожёвывать свой бутерброд почти не закрывая рта, девушки наблюдали, как майонез смешивается с хлебом, курицей и слюнями Попова, превращаясь в бесформенную мерзкую массу, которая проглатывалась с характерным звуком, не доставляя никому удовольствия, кроме самого Вани.

– Та, хоспаде, хряк ты прожорливый, либо не чавкай, либо выйди пока ешь! – Агата буквально вышла из себя. – Никаких сил нет смотреть на этот процесс, у тебя аж валится всё изо рта, фу!

Действительно кусок курицы упал на пол, оставив майонезный след.

– Похудей, догони и только потом поговорим. – парировал Ваня.

– Блядь, Вань! Ты тут реально не один, и вообще сколько раз я тебе говорила обедать в столовой. – Не выдержала уже Ника. – Никому здесь не интересно смотреть на твою трапезу.

– Когда уже мужиков ещё наймёшь? Сижу тут в змеином клубке.

– Ой, пожалуйся мне ещё тут! Ты змеиных клубков не видел, даже не заикайся, у нас прекрасный коллектив.

– Прекрасный, прекрасный, спору нет, но ещё одного мужика бы… Разбавить вашу коалицию.

– Всё, не городи чушь, мы и так в помещении двадцать квадратов, ты куда собрался сажать ещё одного сотрудника? Это риторический вопрос. Даже если бы было куда, открытых вакансий нет.

Лиза скромной подняла руку, чтобы прервать эту бессмысленную перепалку.

– Кстати, Ника, хотела спросить по поводу договорённостей…

– О, нет, Лиз, не сейчас… Мне нужно дойти до Чистякова, а я его просто ненавижу. Говорить с ним для меня это пытка.

– Я могу чем-то помочь?

– Да, не напоминать мне лишний раз об этом. Всё случится тогда, когда случится. Тем более Макс ещё не говорил с Рыбочкиным и Оленковским.

– Хорошо, поняла, спасибо.

Лиза немного поникла. Ника знала, что Бермудская занималась этим исследованием больше года, туда было вложено много усилий, пота и крови. С одной стороны ей не хотелось разочаровывать Лизу, так как девушка подавала огромные надежды и могла стать поистине большим учёным, с другой стороны жизнь никогда не была справедливой, и Ника прекрасно знала, что надо сначала позаботиться о себе и собственном комфорте, а потом уже о других.

– Интересно вот, если Рыбочкин такой классный политтехнолог… Как вы говорите, да? – Ваня проглотил последний кусок и продолжил. –Что ж он до сих пор не может поделить технологию нейросинхронизации с Альманом? Бодаются как два барана уже сколько? Лет двадцать? Двадцать пять? Мне кажется, что я ещё в садик ходил, когда они начали делить этого медведя…

– Ты филигранно путаешь тёплое с мягким. – Язвительно ответила Ника. – Плюс, вообще не понимаешь, как выстраиваются эти игры. Альман противопоставляет себя и свой Синхрон Возрождению, благодаря этим тяжбам, он попросту популяризирует Синхрон, который оказывался на грани банкротства уже раз пять на моей памяти. И это притом, что Возрождение без Синхрона практически не может существовать. Я так полагаю, что он специально ходит вечно по лезвию, чтобы ставить Рыбочкина в неловкое положение. Это ведь Рыбочкин первый подал иск, притом, что создателем технологии является Альман и его коллеги по цеху… Это так, минутка фактов.

– Ну тогда если ты так круто разбираешься в этих всех играх, чего бы тебе не пойти к Чистякову и не уделать его в этой игре? Пусть даст добро на калибровку Медейи, и мы все наконец-то доберёмся до Второго Универсума, получим высшие награды от Академии Наук, обеспечим себе и своим детям безбедную старость. Как тебе план?

Ника смотрела на него испепеляющим взглядом, иногда она хотела уволить Попова прямо сразу и без выходного пособия, но его ценность, как специалиста была слишком велика. Найти на замену толкового схронщика алгоритмов – задача практически нерешаемая в текущих условиях. Ко всему прочему, его иногда просто было невозможно остановить.

– А представьте, как обогатится Лиза? Ведь – это же её идея, она может как независимый специалист вообще потом подаваться на Нобелевку… Если, конечно, наше правительство к этому моменту перестанет обижаться на запад. – Ваня повернулся к Нике. – Ник, ну верно ведь?

Ника вытащила сигарету изо рта, затушила её прямо об панель управления, выполненную из металло-углеродистого сплава и сделала вид, что прослушала вопрос. Хотя на самом деле, она всё прекрасно услышала, и пока ещё не до конца разобралась, как реагировать на тот факт, что её лаборант оказался достаточно умён, для совершения хоть и гипотетического, но научного прорыва, к которому она за семь лет и так и не пришла…

Глава восьмая

Очередной рабочий день начался с рутины, Ника отдала команду запуска Сферы, в голове начало слегка покалывать, а на левый глаз давить артерия так, что он аж начал слезиться. Девушка закинулась таблеткой, вытерла глаз платком и продолжила отслеживать состояние Сферы, а также результаты интерпретации. Ничего нового, бесконечные цифры, собирающиеся в графики, а также единственный самый большой монитор, где Медейя в реальном времени, но с очень большой задержкой собирала паззл из бесконечного количества красных, жёлтых и синих клеточек.

Обычный человек бы ничего не понял из происходящего, во-первых, слишком быстрая смена входных данных, ни один график движения Сферы не задерживался на мониторе дольше половины секунды, а Медейя декодировала материалы четырёхмесячной давности, безуспешно пытаясь нагнать команду Калибровочной Консоли. Оно и понятно, ведь помимо построения модели интерпретации, ей ещё требовалось извлечь информацию из коробов «ТИП-К», где хранилась высокопрочная, жароустойчивая плёнка.

– Агата, что с температурой?

– Повышается.

– Я заметила! – Рявкнула вспотевшая Ника, на лбу у которой выступила испарина. – Умоляю, скажи, что контур в порядке…

– Контур в порядке. Один из радиаторов барахлит. Занимаюсь устранением проблемы, попейте пока воды.

Ника вытащила бутылку из-под стола и сделала несколько жадных глотков.

– Вань, сигнал Оленковского проскочил. – Констатировала Ника, глядя на один из мониторов. – Проверь схрон.

– Угу.

– Что «угу», блядь? Доложи.

– Да сейчас, подожди… Я проверяю. – Он барабанил по клавиатуре. – Так, мне нужно подключиться через нейроинтерфейс. – Он повернул тумблер справа от себя, загорелся огонёк индикатора работы нейродрайва, вшитого в Сферу, подключение прошло успешно. – Проверяю карту схрона. Всё в порядке.

– А вчерашняя? Алгоритм посмотри.

– Алгоритм я сегодня перед запуском проверил.

– Проверь ещё раз.

Глаза Попова забегали, а на мониторе сменялись картинки быстрее, чем взгляд человека, не подключённого по нейроинтерфейсу, мог физически улавливать смысл.

– Нет, всё в порядке.

– Лиза проверь блокировочные стойки. Что-то не так, у меня уже четвёртый раз вылетел сигнал Оленковского.

– Всё в порядке, однако, почему-то переключилось управление стойками на Медейю.

– Что?! – у Ники глаза на лоб полезли. – Агата залезь в журнал событий, может я чего пропустила?

– Пропустила, около трёхсот сигналов Оленковского.

– Завершаем интерпретацию. Вань, готовь закрывающий схрон.

– Есть.

Через несколько минут Попов выдал заветное «готово!», Агата начала замедлять внешний контур. Однако температура продолжала расти. Вскоре интерпретационный процесс был полностью остановлен, гул внешнего контура затих.

– Кто-нибудь слышал звук стоек? Лиза? Они сработали?

– Нет, ими управляет Медейя, она нас не выпускает.

– Ну прекрасно, я убью Чистякова.

– Что делать-то будем? – поинтересовалась Агата.

– Сейчас посмотрим… – Ника включила нейродрайв и подключилась к нейроинтерфейсу. – Отправила запрос Медейе. Должна нас выпустить.

– Не забыла валидировать?

– Блядь, Агата, за кого ты меня держишь?

На мониторе состояния загорелся красный перечёркнутый кружок. Медейя отказала в запросе.

– Ну ахуеть… – Ника отправила запрос более высокого уровня. – Ждём.

После нескольких секунд ожидания высветился тот же запрет. Ника снова матюгнулась.

– Лиза, открывай свод протоколов, будем разбираться.

Бермудская повиновалась, все четверо собрались возле её монитора и начали изучать. Ваня снова чавкал, уминая бутерброд. Температура понемногу повышалась, термометр показывал уже тридцать восемь градусов.

– Опять ты ешь? Когда-нибудь научишься делать это в обед, а не в каждую свободную минуту? – Тявкнула Агата на Попова.

– Отстань, женщина, лучше разберись с температурой.

– Да, Агата, что у нас с радиаторами, почему становится жарче?

– Потому что один перестал работать, а второй работает вполсилы.

– Ну заебись, зря начал бутерброд есть, мог бы подогреть, если бы подождал…

– Не поясничай, блядь! Агата, возьми на контроль вопрос с радиаторами, пожалуйста, здесь ты не нужна.

– Хорошо.

Она угрюмо поплелась к своему месту и плюхнулась на рабочее кресло. Ваня продолжал чавкать над ухом.

– А ты иди жри на своём рабочем месте, меня твоё чавканье только отвлекает. Мы с Лизой как-нибудь разберёмся.

Попов тоже слегка поник от резкости Касьяновой, но перечить не стал, повиновался и уполз к себе. Кушенякина злобно ухмыльнулась, и показала язык схронщику, а тот не растерялся и губами послал её куда подальше, не производя ни звука. Тем не менее, старший лаборант всё поняла.

– Так, открывай протокол чрезвычайных ситуаций. – Скомандовала Ника, Лиза повиновалась. – Ага, так, что там пишут? – Руководитель ЦКК вытерла пот со лба. – Теперь давай в раздел управления сферой и полномочий…

Какое-то время Ника называла разделы, они с Лизой изучали всё, что попадалось им на глаза, но найти нужное оказалось непросто. В конечном итоге пришлось лезть в самые дебри, которые практически не имели ничего общего с генеральным запросом. Момент истины произошёл спустя примерно полтора часа, когда все присутствующие изнемогали от пятидесятиградусной жары внутри. Воздуха было очень мало, дышать становилось сложно. Девушки разделись по пояс, оставив лишь бюстгальтеры, дабы не оголяться полностью, Ваня сидел в одних трусах, поглаживая слегка выпирающий живот и глядя то в потолок, то на одну из сотрудниц. Все обливались ручьями пота и старались меньше двигаться, чтобы не истратить весь кислород, так как Сфера была полностью герметична и не могла получить ничего извне, в том числе свежий воздух, пока цикл интерпретации полностью не закончится и не будет закрыт руководителем ЦКК.

– Так, если мы будем оперировать протоколом двадцать, девятнадцать, точка три, то мы можем отправить экстренный запрос в Медейю, используя права расширенного доступа. – Предполагала Лиза. – Но тогда почему не сработал доступ ведущего физика? Расширенный доступ – это доступ Оленковского и Рыбочкина… Бред. Они же не могут к нам попасть и вводить запрос извне. Кто это вообще придумал?

– Вот и я задаюсь тем же вопросом. – Ника стояла расставив ноги на ширине плеч, опершись на рабочий стол Бермудской. Ваня жалел, что у него нет при себе камеры, такой момент он бы запечатлел. – Блядь, Чистяков эти протоколы составляет, а потом жонглирует ими как хочет. Мало того, что нихуя найти нельзя, так ещё и доступы ранжируются через жопу!

– Но помнишь, мы полчаса назад читали протокол сорок, пятьдесят? Про управление чрезвычайными ситуациями через обособленный синхроблок Медейи?

– Нет, это всё работает тогда, когда Сфера не запущена.

– Технически, она сейчас не запущена.

– Да, но мы всё ещё внутри цикла интерпретации. Посмотри на часы.

Лиза обернулась и увидела, что электронные часы продолжают идти, а механические застыли на месте... И это была не поломка.

– Тогда триста третий.

– А что в триста третьем?

– Протокол оценки ЧС.

Прочитав несколько положений оттуда, всё стало яснее.

– Точно, вот, пункт пятьдесят первый… – Ника нагнулась вперёд ближе к экрану, Лиза тоже вчитывалась. – Блядь, Агата, сколько здесь уже градусов? – Внезапно воскликнула Касьянова. – Мы скоро корочкой покроемся…

– Восемьдесят семь.

– Ты что-нибудь сделаешь с радиаторами?!

– А что я могу сделать, у меня даже нейроинтерфейс не подключается. Я отправила с полсотни команд диагностики и экстренного восстановления. Проблема не решается программно. Они сломались физически.

– Сука… Ладно, поняла.

– Ника, смотри!

Лиза показывала пальцем на один из протоколов, после прочтения которого всё стало ясно.

– О господи, какой же идиотизм… И всё из-за радиаторов?

– Медейя думает, что мы мертвы.

– Понятно. А по протоколу, она почему-то должна дождаться подъёма температуры до ста двенадцати градусов?

– Именно.

– Ну ахуеть, я убью Чистякова…

– Мы вообще выдержим эту температуру?!

– Я обычно при такой запекаю булочки. – Вклинился с улыбкой в разговор Ваня Попов. – Подрумянивались, но никогда не сгорали.

– Ой, да господи, никогда в бане не парились, что ли? – Усмехнулась Агата. – У меня дед порой так кочегарил, что аж ногти слезали, ух!

Лиза вопросительно посмотрела на Агату.

– Ногти слезали? Но у тебя они все на месте…

– Кулёма городская. Образно говоря. Жар настолько мощный, что кажется будто ногти слезают, никогда не парилась что ли?

– Чтобы настолько горячо – нет…

– Так, отставить разговоры, Агата, сколько кислорода у нас осталось?

– Пишет, что на двадцать две минуты, а температура поднимется до ста двенадцати… – Старший лаборант прищурилась, чтобы прочесть информацию с экрана. – Как раз через двадцать две минуты. А! Как вам? Бережёного бог бережёт!

– Всё! Отставить. Приказ следующий, садимся все по местам, не разговариваем, не дышим, не двигаемся, молимся, ждём когда всё это закончится.

С этими словами, Ника скинула с себя лифчик, стянула брюки и в одних трусах села в своё кресло, закинув голову и закрыв глаза. Попов отвернулся к своему монитору, чтобы дать девушкам возможность избиваться от одежды без лишнего стеснения. Воцарилась тишина, время застыло, и казалось даже Медейя стала работать медленнее. Но это только казалось…

* * * * *

Техники сновали туда сюда, исследовали каждый сантиметр Сферы, проверяли данные журнала ЦКК. Вокруг суета, подоспел даже Макс Ан на разбирательство, перед глазами мелькали младшие операторы Медейи, а главный оператор Медейи Кирилл Чистяков общался с неизвестным мне человеком в военной форме. На носилках, что мы везли лежала Ника без сознания, за нами бежали ещё несколько сотрудников неотложки, которые везли остальных. Все погрузились в мультикэбы, Влад дал по газам, я же осматривал повреждения, скинув с Касьяновой одеяло и увидев воочию её обнажённое тело. Не буду лукавить, сердце у меня забилось чуть быстрее, но на этом всё. Что я ожидал увидеть? Я знал, что она совершенна. И ничего более кроме идеальных линий, я не увидел.

«Так, блядь, сосредоточься!».

Я взял себя в руки, произвёл вторичный осмотр, ещё раз проверил пульс, жизненные показатели, просканировал её, проверяя на наличие внутренних повреждений, обработал ожоги, коих было не так много. Всё. На этом моя работа закончена, дальше всё в руках врачей Центральной больницы Елльска.

Влад сделал финальный поворот, после чего припарковался напротив ворот экстренного приёма. Там уже стоял Долькин и Белль, оба курили. Я вывалился, передал им данные о пациенте.

– Критическое?

– Нет.

– Хорошо, мы тут на нервах…

– Понимаю.

Вова внимательно изучал всё, что было записано на планшете

– Что там произошло? – Поинтересовалась Лиля.

– Не знаю, но видимо что-то серьёзное. Даже военные на месте.

– Это кто ещё?

– Да чтоб я знал, дай закурить.

Она протянула мне сигарету и дала зажигалку. Вова скомандовал ординаторам, чтобы везли в стационар всех четверых и полностью проверили состояние каждого.

– Мда, ожоги – это плохо. – Пробубнил он.

– Почему?

– Поставки триста двадцать второго задерживаются.

Лиллия тяжело вздохнула, услышав это.

– Чёрт подери, у Возрождения его же просто до едрени фени, почему не везут?

– Ну а ты как думаешь, Гриш? – Вова посмотрел на часы и проводил взглядом последнюю каталку, на которой лежала Агата. Она была явно в сознании, но реагировала на окружающий мир вяло. – Как обычно всё на логистику скидывают.

Я затянулся так глубоко, что даже закашлялся. Лиллия потушила свою сигарету и пошла общаться с одним из ординаторов касательно ситуации.

– Сейчас вообще всё очень натужно и смутно. Финансирование урезают по всем фронтам, денег в стране всё меньше. Цены растут, ничего хорошего в общем.

Эту тему мне развивать совсем не хотелось, поэтому я решил поговорить о другом.

– Слушай, Вов, а как много за последнее время пациентов с острыми головными болями?

– Очень много, – Он испепелил сигарету мощным затягом и буквально выплюнул огромное облако дыма. – Чем дальше эта Сфера двигается, тем больше людей поступают.

– А были среди них те, кто видел чёрного человека?

Володя оглянулся по сторонам, взял меня под руку и отвёл за угол.

– Я вообще не могу об этом распространяться… – Начал он шёпотом. – Но ситуация прям дерьмовая. Мы уже несколько месяцев занимаемся исследованием симптоматики и там прям всё плохо. Черный силуэт – это реакция мозга на отмирание его частей… По крайней мере, мы можем так осторожно заявить на текущем этапе исследования.

– Всё из-за Сферы?

– Чтоб я знал! – Он оглянулся по сторонам. – Но закономерность есть, я тебе больше скажу, отмирание происходит очень странно. Открой планшет.

Я поднял планшет и разблокировал его, он в свою очередь достал мастерфон и синхронизировался с моим оборудованием.

– Вот. Как по-твоему, что это?

Я смотрел на томографию головы, где почти в самом центре было чёрное пятно размером с теннисный мяч.

– Явно какая-то опухоль, но судя по всему доброкачественная. Края ровные… Идеально ровные. Как по линейке. Что это?

– Это пустота, Гриш.

– В смысле?

– Там ничего нет. Это просто шарообразная пустота внутри головы.

– Бред какой-то…

– Ну дык… Мы пока понятия не имеем. Пациент до сих пор жив и даже идёт на поправку. Хотя я не понимаю, как это возможно. Сможем сказать точнее после вскрытия, но я думаю ты понимаешь с каким дерьмом мы имеем дело.

– Подожди, там тоже была симптоматика с чёрным человеком?

– О… Эта видит его почти каждый день, и голова у неё болит постоянно.

– Давно поступила?

– Три дня назад, наблюдаем. Это пока самый большой «шар», что мы видели. Остальные благо гораздо меньше, но тенденция намечается…

Я ещё раз внимательно посмотрел на результат томографии. Глубинный страх, что подобное может быть и в моей голове, начал пульсировать где-то на подкорке сознания. Затем я медленно поднял глаза и увидел имя и фамилию пациентки. Елена Костикова.