Текст книги "Убийство на дуэли"
Автор книги: Антон Бакунин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
Глава сорок вторая
ПОЗВОЛЬТЕ ЗАДАТЬ ВАМ ВОПРОС?..
Княгиня. – Где вы были во второй половине дня? – Непозволительный тон. – В интересах расследования. – Реакция княгини на вопрос о полковнике Федотове. – Строгая логика Петра Петровича. – Точность выстрелов. – Очень аргументированный довод. – Югорская.
Бакунин согласно кивнул головой. Пристав вместе с полицейским вышли из кабинета. Через несколько минут Полуяров вернулся с княгиней. Следом за ними шел писарь-протоколист.
– Я понимаю, Марья Андреевна, – продолжал извиняться пристав, – но служба. Вы ведь знакомы с господином Бакуниным?
Бакунин, дядюшка и я встали и поклонились княгине.
– Здравствуйте, Антон Игнатьевич, здравствуйте, князь, – княгиня вопросительно посмотрела на дядюшку.
– Это мой, можно сказать, соратник и коллега, кстати, ближайший родственник – Петр Петрович Черемисов, – представил Бакунин дядюшку.
Дядюшка поклонился княгине. Княгиня кивнула ему головой. Было видно, что она держится из последних сил. Я видел лицо этой женщины, и мне было совершенно ясно, что она непричастна к смерти княжны.
– Княгиня, скажите, когда в последний раз вы видели княжну? – спросил Бакунин.
– Во время вашего прихода, господин Бакунин, – ответила княгиня.
– Вы знали, что княжна в этот вечер будет у Югорской?
– Нет.
– А вы знакомы с госпожой Югорской?
– Нет. Я никогда не слышала этой фамилии.
– Скажите, княгиня, вы не заметили вчера чего-нибудь такого, что могло бы быть связано с тем, что случилось? Ведь убийство князя, а потом княжны… Что это?
– Я знаю, что это. Это судьба, – обреченно проговорила княгиня.
Наступило молчание. Мне показалось, что Бакунин не знает, о чем еще можно спросить княгиню. Писарь-протоколист, пристроившийся на краю стола с протоколом, поднял голову и обвел всех недоуменным взглядом.
– Позвольте задать вам вопрос, княгиня, – как-то неожиданно вступил в разговор дядюшка. – Где вы были во второй половине дня и вечером?
Княгиня возмущенно посмотрела на Петра Петровича и ответила:
– Извините, господин…
– Черемисов, – подсказал дядюшка.
– Черемисов… – продолжала княгиня. – Кто вам позволил… Допрашивать меня… И в таком тоне…
– Я это делаю в интересах расследования убийства княжны Анны Алексеевны. И также убийства ее отца, князя Голицына, вашего родного брата. Скажите, как так случилось, что вчера вечером княжна отправилась одна и на извозчике, а не в своем экипаже? – продолжил дядюшка.
– Я не позволю так говорить со мной, – ответила княгиня, обращаясь не столько к дядюшке, сколько к приставу и Бакунину, но потом добавила: – Княжна не ставит меня в известность, куда и когда она уходит… Так у нас сложилось в последнее время.
– И еще один вопрос, княгиня, – делая вид, что он не заметил возмущения княгини, сказал дядюшка. – Вам ничего не говорит имя и фамилия полковника Федотова Михаила Ивановича?
Княгиня, и без того бледная, побелела как мел. Губы ее сжались. Она гордо подняла голову, встала, повернулась и направилась к двери. Пристав поднялся из-за стола.
– Княгиня, – извиняющимся голосом произнес он.
Но Мария Андреевна уже выходила из кабинета Полуярова. Когда она вышла, я спохватился, что не запомнил ни цвет ее глаз, ни форму носа. Полуяров повернулся к дядюшке и растерянно покачал головой:
– Петр Петрович…
– Аркадий Павлович, – холодно ответил дядюшка, – я тоже смущен тем, что мне приходится задавать княгине вопросы, которые ставят ее в неловкое положение. Но что прикажете делать? Убит князь Голицын. Убийца, чтобы скрыть следы, убивает Толзеева, который мог рассказать о подробностях вызова. Убита дочь князя – наследница огромного состояния. Князь и Толзеев убиты точнейшими выстрелами из какого-то бесшумного, новейшего оружия. Княгиня убита ударом ножа – но ударом точнейшим, прямо в сердце, что требует верной, крепкой руки. Теперь огромное наследство князя перейдет княгине Марии Андреевне. Отношения княгини и князя в последнее время стали почти враждебными. Причина? Князь, глава рода, запретил ей выйти замуж за ее любовника – полковника Федотова. Кстати, чемпиона Павловского полка по стрельбе, уж конечно хорошо знакомого с новинками оружия. И если немцы изобрели бесшумный револьвер, то не исключено, что Федотов мог быть осведомленным в этой области. Федотов брал отпуск на один день – тот самый день, когда состоялась дуэль и был убит князь. Вчера он тоже находился в Петербурге и вечером скрылся из гостиницы в неизвестном направлении, причем в гостиницу вернулся только в семь часов утра. Ну, а имея такие факты, нужно делать умозаключения. Если ваши люди привезут Федотова, думаю, мы сможем обойтись даже без умозаключений.
Полуяров вопросительно посмотрел на Бакунина.
– Такой ход событий пока нельзя исключать. Но я не верю в причастность к обоим убийствам княгини.
– Почему? – резко повернул голову к Бакунину дядюшка.
– Не верится… – задумчиво проговорил Бакунин.
– Очень аргументированный довод, – насмешливо прокомментировал ответ Бакунина дядюшка.
В кабинет вошел полицейский и доложил:
– Госпожа Югорская.
– Проси, проси, – сказал пристав и вышел из-за стола, чтобы встретить еще одну свидетельницу.
Вошла Югорская. Она была в черной накидке, черной шляпе с большими, опущенными вниз полями, с вуалью.
– Прошу извинить за беспокойство, но обстоятельства… – пристав пригласил Югорскую садиться.
Бакунин, дядюшка и я поднялись со своих стульев и поклонились Югорской.
– Полуяров Аркадий Павлович, – поклонился пристав и представил остальных: – Бакунин Антон Игнатьевич, Петр Петрович Черемисов, князь Николай Николаевич Захаров.
Югорская кивнула нам и села на предложенный ей приставом стул, сняла шляпу и положила ее на стол. Черные глаза, бледное лицо, тонкий нос, тонкие губы большого рта, черные, довольно коротко остриженные волосы.
– Князь? – вопросительно сказала она, обращаясь ко мне.
– Князь был последним, кто разговаривал с княжной перед тем, как ее убили, – ответил за меня на ее вопрос Бакунин.
Югорская внимательно посмотрела на Бакунина.
– Вы и есть тот самый знаменитый Бакунин? – спросила она своим как будто капризным, всегда с интонацией вызова голосом.
Глава сорок третья
ПОЗВОЛЬТЕ ЗАДАТЬ ВАМ ВОПРОС?..
(Продолжение)
Тот самый Бакунин. – Дом, открытый для всех. – Для каких ударов предназначено женское сердце. – Самая богатая в России наследница. – Напрасные подозрения. – Душа и презренные деньги. – Спор Милева с послом. – Знаю, но не скажу. – Безнадежно устаревший Фет.
– Да, я и есть тот самый Бакунин, сударыня, – ответил Антон Игнатьевич. – Позвольте задать вам несколько вопросов. Вы уже знаете о том, что произошло?
– Да, – спокойно ответила Югорская. – Ваши люди сказали мне. Убита княжна Голицына.
– Вы ведь знаете, что третьего дня убит сам князь Голицын? – продолжал Бакунин.
– Да. На дуэли.
– А вчера в ресторане убит господин Толзеев, который стрелялся с князем на дуэли.
– Я слышала о господине Толзееве. О его безобразиях в Думе. Но знакома с ним не была.
– Княжна была у вас вчера вечером. Вы не заметили ничего, что могло бы предвещать произошедшее?
– Вчера у меня французский посол читал свою повесть. Я не устраиваю официальных приемов. Мой дом открыт для всех, кто не в силах заглушить тоску иным способом, как душеизлияние в кругу себе подобных. Но вчера вечер прошел как официальный прием. Посол внес некий порядок в мой богемный омут. Поэтому вчера я не уделила внимания княжне.
– Вы не вспомните, с кем встречалась княжна, с кем разговаривала?
– Единственное, что я помню, так это то, что княжна все время находилась в обществе князя. Но, надеюсь, вы не подозреваете его в том, что он застрелил княжну.
– Княжну убили ударом ножа в сердце.
– Боже мой, как это ужасно. Женское сердце предназначено для ударов, но не безжалостной сталью.
– Скажите, это правда, что вы дочь князя Голицына?
Югорская посмотрела на Бакунина долгим пристальным взглядом, потом перевела взгляд на меня.
– Это вам рассказал князь?
– Да.
– А князю – княжна?
– Да.
– Я не хотела бы отвечать на ваш вопрос. Надеюсь, он не имеет отношения к убийству княжны. Или это очень важно для вашего расследования?
– Если это правда, то вы становитесь самой богатой в России наследницей…
Югорская рассмеялась сухим, неприятным смехом.
– И вы подозреваете, что ради наследства я убила княжну? Напрасные подозрения. Да, я дочь князя Голицына. Незаконнорожденная. Но я не стану добиваться наследства. Я поэтесса. Я презираю деньги.
– Но вы брали у княжны деньги за то, что не объявляли себя дочерью князя?
– Я никогда бы этого не сделала. Я презираю князя. И деньги не я брала, а княжна мне их давала, чтобы я молчала – я молчала бы, и если бы она не давала этих денег. Я брала их из презрения. Впрочем, не к княжне. Я готова была отдать ей свою душу. А она предложила мне деньги. Что ж, сказала я. Каждый дает ближнему то, что может дать.
Наступило долгое молчание. Югорская смотрела на Бакунина с вызовом, свысока и презрительно. Наконец Бакунин спросил:
– Вы не помните, когда княжна вчера ушла от вас?
– Нет.
– А вы не могли бы рассказать, если можно подробнее, как закончился вечер?
– Посол прочел несколько глав своей милой повести. Потом опять стал благодарить Россию за то, что ее воины спасли Париж и культуру. Возник спор. Один из моих завсегдатаев, Милев, высказал мысль, что культуре только на пользу, если ее время от времени уничтожают. Это помогает ей, как обрезка деревьев.
– Мысль интересная, – вдруг включился в разговор дядюшка, – Этот Милев склонен к философичности?
– О да, он философ, – согласилась Югорская и добавила: – Но, к сожалению, не поэт.
– А после спора? – спросил Бакунин.
– Посол не очень удачно спорил. Ему не понравились высказывания Милева. Он иногда бывает резок и груб. В результате все разошлись. Кроме тех, кто был пьян, разумеется.
– Госпожа Югорская, я прошу извинить меня, если мои вопросы показались вам бестактными, – сказал Бакунин.
– Наша беседа или допрос закончен? – спросила Югорская.
– У меня нет больше вопросов. Если только вы сами не вспомните какую-либо деталь, которая могла бы навести расследование на верный путь.
– Ничего не приходит в голову. Единственное, что я могу вам посоветовать… Ищите преступника в другом месте… Я думаю, что знаю, кто убил княжну…
– И вы скажете: кто?
– Разумеется, не скажу. Княжна играла в очень опасную игру. Я только догадывалась об этом. Но помочь вам ничем не могу. Когда вы изловите преступника, я скажу вам, была ли верна моя догадка.
Югорская поднялась со стула.
– Вы очень интересный мужчина, господин Бакунин. Если вдруг вздумаете посетить мой салон, я буду очень рада. Встреча с вами будет для моих завсегдатаев не менее интересна, чем встреча с французским послом. Мне всегда хотелось, чтобы мой салон был самым необычным в Петербурге.
– Польщен, – поклонился Бакунин.
– К тому же, я слышала, вы сочинитель? Вы пишете?
– Да. И иногда бываю близок к поэзии. Я работаю над сочинением о поэзии Фета.
– Фет безнадежно устарел, – Югорская взяла со стола шляпу и надела ее. – Князь, прошу вас, проводите меня. Вам, может быть, покажется странным, но княжна очень много значила в моей жизни… Я хочу вас расспросить о вашем разговоре с ней.
Я взглянул на Бакунина и, не заметив в его глазах возражения, пошел следом за Югорской.
Глава сорок четвертая
ВЕРНИ, Я ВСЕ ПРОЩУ
Зачем княжна раскрыла свою тайну? – «Евангелие». – Что вы скрываете, полковник? – Слово офицера. – Раскрытие всех тайн. – Историческая миссия князя Голицына и женская судьба. – Состояние князя и что с ним может стать при открытом доступе к государственной казне.
На улице Югорскую ожидал извозчик. Она села в коляску.
– Едем, князь.
– Я должен остаться.
– Зачем?
– Видите ли… Я не закончил свои показания…
– Хорошо. Тогда садитесь, мы поговорим здесь.
Я сел на сиденье напротив Югорской.
– Князь, каким образом княжна сказала вам, что я ее сводная сестра? Зачем? Ведь это была ее тайна.
– Не знаю… Мне показалось… Княжна собиралась уехать… И ей хотелось выговориться…
– Неужели она влюбилась в вас?
– Не знаю…
– Князь, милый князь… Когда-нибудь вы поймете, какая связь существует между мной и княжной. Поймете, что все это значило и для меня и для нее… Я хотела найти в ее душе пристанище… Но не нашла… О, боже мой, как трудно найти одинокой душе пристанище в этом жестоком, подлом мире… Княжна вела очень опасную игру. Страшную игру. Я была возле нее – как мотылек около горящей свечи. Она могла сжечь меня. Но вдруг свеча опрокинулась и упала в воду. И погасла. Никто не знает своей судьбы. Судьба беспощадна и безразлична.
Слова Югорской звучали так, словно она читала свои стихи.
Краем глаза я заметил, как к входу в сыскную часть подъехал извозчик. В коляске сидели полицейский и полковник Федотов, они вылезли из коляски и скрылись за дверью.
– Княжна Анна обещала принести мне в тот вечер «Евангелие». Небольшую книжицу, на которой князь Голицын когда-то поклялся жениться на моей бедной матери.
– «Евангелие»? – удивился я. – Княжна подарила его мне на память. Она хотела… Впрочем, какая разница… Но она сказала, что это «Евангелие» передал ей французский посол, соболезнуя о смерти ее отца.
Югорская удивленно вскинула полузакрытые веки.
– Она так сказала?
– Да.
– Не представляю, зачем ей понадобилось обманывать вас. Видимо, она в самом деле влюбилась. Мы, женщины, непроизвольно хотим хоть чем-то привязать к себе мужчину, надеясь, что, если у него в медальоне лежит наш локон, он соединяет нас живой нитью. Князь, эта маленькая книга означает для меня все. Она единственный предмет в этом мире, который связывает меня с прошлым и дает возможность жить. Боже мой! Если бы она оставила его дома – оно никогда бы не попало ко мне. Ведь я никогда бы не нашла сил переступить эту черту, тот порог. Князь, вы ниспосланы судьбой, чтобы я получила его из ваших рук… Князь, вы ведь вернете мне «Евангелие»?
Я увидел в ее глазах искреннюю, неподдельную мольбу.
– Конечно, конечно, – смутился я. – Извините, я должен идти, а «Евангелие» я обязательно верну.
Югорская еще что-то хотела сказать, но я уже вылез из коляски, боясь, что разговор продолжится, затянется и я пропущу начало допроса полковника Федотова.
Когда я вошел в кабинет, полковник сидел на стуле возле стола. Пристав и Бакунин тоже сидели на своих местах, а дядюшка расхаживал перед полковником.
– Полковник, – говорил дядюшка, – вы человек военный. А я – человек немолодой. Нам с вами ни к чему играть в Шерлоков Холмсов, ответьте прямо на вопросы, и всем все станет ясно. Где вы были во второй половине дня в день дуэли князя Голицына? Где вы были вчера вечером и ночью, когда была убита княжна?
– Вы не имеете права допрашивать меня. Я не обязан давать ответы на эти вопросы, – едва сдерживая себя, ответил полковник Федотов.
– Но почему, полковник, вы отказываетесь дать ответ? Что вы скрываете? Хорошо. Не отвечайте. Но тогда скажите, в каких отношениях вы находитесь с княгиней Голицыной, сестрой убитого князя, родной тетей убитой княжны? Ведь все эти убийства сделали княгиню единственной наследницей самого, может быть, большого состояния в России.
– То есть вы хотите сказать, что это я убил князя и княжну, чтобы наследство досталось княгине. Да как вы смеете!
– Полковник, я не говорил этого. Но на это указывают факты. Предъявите свое алиби.
– Ничего я вам не предъявлю. Вы не услышите от меня больше ни слова.
Несколько минут тянулось тягостное молчание. Наконец Бакунин извиняющимся тоном попытался продолжить разговор.
– Видите ли, полковник, мы расследуем убийство князя Голицына и его дочери. Дело очень сложное, я не могу установить причину этих двух, несомненно связанных между собой, убийств. Очень важно понять, что в последнее время происходило с князем и его дочерью, очень важно понять, что происходило и происходит вокруг них. Мы должны проанализировать все, даже самые невероятные предположения. А каждый непонятный факт рождает версии, порой нелепые, химерические. И чтобы понять истину, нужно знать все подробности. Любая из них может подтолкнуть к разгадке преступления. И я прошу вас, помогите нам. Расскажите все, что знаете.
Эти слова успокаивающе подействовали на уже готового взорваться от негодования полковника.
– Я наслышан о вас, господин Бакунин, – сказал полковник. Но есть вещи, которые касаются только меня, и я не могу говорить о них. Слово офицера – они никак не связаны с убийством князя и княжны.
– Возможно, они не связаны прямо, но косвенно могут подсказать как раз то, что…
Бакунин не успел договорить. Дверь распахнулась, и в кабинет стремительно вошла княгиня Голицына. Она решительно подошла к столу. Все, кроме протоколиста, встали. Пристав торопливо вышел из-за стола.
– Княгиня, прошу вас… Садитесь…
– Садитесь, господа, – в свою очередь предложила всем княгиня, но сама не села, и все тоже остались стоять. – Господа, – продолжила твердым голосом княгиня. – Я должна вам все разъяснить. В день дуэли, когда был убит мой брат, и вчера я встречалась с полковником Федотовым. Это могут подтвердить в гостинице «Астория». Он мой муж. Мы состоим в браке уже два года.
– Мария, – начал полковник Федотов.
– Подождите, Михаил Иванович. Мы должны все рассказать. Это избавит нас от того кошмара, который происходит. Да, господа, мы женаты. Да, мой брат был против нашего брака. Мы обвенчались тайно. Да, мой брат великий человек. Судьба возложила на него эту миссию – руководить, по воле Государя, Россией. И я, и княжна – мы делали все, чтобы он мог выполнять то, что возложено на него свыше. Мы знали, что его убьют. Убьют, как Петра Аркадьевича Столыпина. Мы были готовы к этому. Но мы с княжной просто женщины. Слабые и беспомощные. Кроме того, случилось так, что мы с ней утратили единство, стали чужды друг другу. И у каждой из нас была своя жизнь. Князя убили террористы. Это понятно. Кто и зачем убил княжну – я не могу даже предположить. Единственное, что я знаю, – это то, что у нее была какая-то тайна. Она скрывала от меня что-то очень важное. Скорее всего это связано с каким-то мужчиной, которому она, по-видимому, решилась доверить себя и свою жизнь. Не знаю. И еще. Я скажу вам, надеясь, что вы не станете широко разглашать это… За последние пять лет князь растратил все свое и, естественно, и княжны состояние. Мы уже давно живем на те небольшие деньги, которые я получаю от своего, выделенного из фамильного состояния, имения.
– Но куда же князь растратил состояние? – не удержался дядюшка.
– На государственные дела, – усмехнулась княгиня. – Казна бездонна для тех, кто ворует из нее. Князь очень часто пытался пополнить ее из своего кармана, но казна бездонна и для тех, кто вместо того, чтобы брать из нее, бросает в нее свои деньги.
Наследства от князя не осталось ни копейки. Только небольшие долги. Вот и все, чем я могу помочь вашему расследованию. Прошу вас по возможности меньше разглашать все, что я рассказала. Прошу вас понять мое положение. До свидания, господа. Мы уходим.
Полковник Федотов бережно взял под руку княгиню, и они вышли из кабинета.
Глава сорок пятая
ПРОПАВШАЯ МЕЛЬНИЦА
Неудачная попытка успокоить дядюшку. – Как можно спутать свой карман с государственным. – Непонятная причина убийства. – Бесприданница. – Акакий Акинфович. – Куда девалась мельница. – Староста, большой мастер изображать в лицах. – Опять жест мыслителя.
Все, сказанное княгиней, произвело на нас сильное впечатление. Бакунин и я сели на свои стулья. Пристав тоже сел за стол. Дядюшка был поражен больше всех.
– Ну что ж, – сказал Бакунин, обращаясь к дядюшке, – ты проделал большую работу. Теперь многое становится яснее.
Сказано это было с целью успокоить Петра Петровича, явно расстроенного оборотом событий и своей ошибкой относительно полковника Федотова. Но раздражение от собственного промаха оказалось сильнее, утешение не помогло. Дядюшка подошел к вешалке, стоявшей у двери, снял пальто и котелок и, не говоря ни слова и даже не попрощавшись с приставом, вышел из кабинета.
– Расстроился старик, – сочувственно сказал Бакунин. – Я не верил в эту версию. Хотя, конечно, и ее нужно было довести до конца…
– Как вы думаете, – спросил я, – то, что княгиня сказала о наследстве, – правда?
– Думаю, правда. Это похоже на князя Голицына. Он многое успел сделать. Ему катастрофически не хватало денег. Россию он воспринимал как свое собственное поместье и тратил деньги там, где они были нужнее. Он, конечно же, путал свой карман с государственным. Но не в свою пользу. Случай редкий. Но бывает и такое. Итак, наследства просто-напросто нет. И оно не могло стать причиной убийства, особенно княжны. Непонятна причина убийства князя. И еще непонятнее причина убийства его дочери, фактически бесприданницы.
– Антон Игнатьевич, нужно какое-то умозаключение, – повторил свою любимую просьбу пристав.
– Остается ночное посещение особняка князя Голицына, – задумчиво сказал Бакунин.
Протоколист, до этого времени усердно исписывавший один лист бумаги за другим, отложил перо и спросил:
– Прикажете закончить?
– Да, братец, можешь идти, – отпустил его пристав.
Выходя из кабинета, протоколист столкнулся в дверях с Акакием Акинфовичем.
– Здравствуйте, Аркадий Павлович, – приветливо поздоровался Акакий Акинфович.
– Здравствуйте, Акакий Акинфович, присаживайтесь, – также приветливо ответил пристав.
Пристав искренне уважал Акакия Акинфовича за то, что тот состоял при таком человеке как Бакунин. Акакий Акинфович в свою очередь так тонко язвил и иронизировал над Полуяровым, что пристав не улавливал ни язвительности, ни иронии, что в его глазах выгодно отличало Акакия Акинфовича от дядюшки, язвительность которого иногда чувствительно задевала пристава.
Акакий Акинфович, не снимая пальто, присел на стул и вопросительно посмотрел на Бакунина.
– Дядюшка и его помощники установили, что у княгини Голицыной есть любовник. Полковник Федотов.
Кстати, чемпион Павловского полка по стрельбе. Князь Голицын не разрешал сестре выходить за него замуж. У Федотова не было алиби – ни на день дуэли князя, ни на вечер и ночь, когда убили княжну. Возникла версия, что Федотов убил князя и княжну, чтобы княгине досталось состояние князя Голицына. Но версия не подтвердилась… Оказалось, что княгиня и Федотов тайно обвенчаны вот уже два года. И надень дуэли, и надень убийства княжны у Федотова есть алиби – он не хотел его приводить, чтобы не раскрывать свой тайный брак с княгиней. И кроме всего оказалось, что состояние князя Голицына растрачено и он жил на доходы от имения сестры. Вот такие, Акакий, дела. Петр Петрович очень расстроился – оттого, что пошел неверным путем. Но зато прояснилась еще одна сторона дела. Ну, а что у вас? Где доктор? Что с мельницей?
– Доктора я отвез, его пациенты ждут. Мельница сгорела. Мы осмотрели пепелище. Сгорела в ночь сразу после дуэли. Съездили в деревню. Староста говорит, мельницу построили недавно. Построил молодой барин. Для своего человека. То ли родственника, то ли арендатора. Он собирался и землю здесь прикупить. А как сгорела мельница, так с тех пор никто и не объявлялся. Староста этот большой мастер изображать в лицах. Ну чисто актер Императорского театра. Барина он описал, а потом изобразил – я его и признал.
– И кто же это?
– Иконников.
Бакунин долгим вопросительным взглядом посмотрел на Акакия Акинфовича.
– Ну что ж, – задумчиво проговорил Бакунин, захватывая правой рукой подбородок и начиная вращать глазами. Но, тут же спохватившись, он встрепенулся и решительно продолжил: – Едем, немедленно едем. Едем к Иконникову.
– Мне с вами? – спросил пристав.
– Не нужно. Мы съездим к Иконникову. Если понадобится, привезем его в отделение. А как дальше – потом и решим.
– До свидания, Аркадий Павлович.
– До свидания, – сказал всем нам пристав. Бакунин и я захватили плащи и вместе с Акакием Акинфовичем вышли из кабинета.
