Текст книги "Турист (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Мне не его происхождение важно, Владимир Александрович, – скривился я. – Хотя, конечно, узнать, из чьей опочивальни сей живчик выскочил, не помешает. Прежде всего, мне нужны сведения о его нынешнем положении, собственности, и прочем… подобном.

– Понял, – Гдовицкой хмуро кивнул. – Но, замечу, о принадлежности и чине субъекта также забывать не след. Это тоже важно.

– Не спорю, – согласился я и надавил. – Но СЕЙЧАС прошу сделать упор на личные данные. Они мне на данный момент нужнее.

Возражать Владимир Александрович не стал и, пообещав заняться Ефимовичем немедленно, отключился. А я… вздохнув, всё же поднялся с кресла и шагнул к выходу из кабинета. И всё потому, что, попытавшись связаться с Роговым, обнаружил, что тот оставил свой коммуникатор в распоряжении сестры, а сам носится по базе с одной гарнитурой внутренней связи. Свой же комплект, как выяснилось, я где-то… ну, не посеял, конечно, но… В общем, либо в спальном модуле он валяется, либо в оружейке. Пришлось топать искать Георгия ножками. И лишь оказавшись у ворот подземной части комплекса, я хлопнул себя ладонью по лбу и, признавшись стальным створкам в собственном идиотизме, открыл окно к своему бывшему ватажнику, а ныне вассалу и майору отряда «Гремлины».

– Кирилл? – удивился тот, отвлёкшись от разглядывания какой-то рунной крякозябры, сияющей на огромном экране лаборатории.

– Кирилл-Кирилл, – пробурчал я, падая в свободное кресло на колёсиках, и, набрав на коммуникаторе нужный код, отправил заранее подготовленный пакет документов своему собеседнику. – Лови, читай, подписывай.

– Это что? – опешил тот, вчитавшись в «шапку» первого листа. – Соглашение о передаче права собственности на «Борей»… на «Атлант»… мне? Для взноса в качестве майорской доли в отряде «Гремлины»⁈ Зачем всё это нужно, Кирилл?

– Затем, что мне как теперь уже владетельному, чтоб деда мыши драли, боярину обладать такими «игрушками» запрещено! – пробурчал я. – Подписывай, давай. Там ещё подтверждение обременения на «Атлант». Он же у Громовых летает… не тормози, Жорик! Документы должны уйти фискалам не позднее завтрашнего утра, если не желаешь изыскивать средства на штраф.

Глава 4
Работа не волк, отдых не тетка

Рогов побарабанил пальцами по столу и, откинувшись на спинку кресла, уставился на меня. Но, нет-нет да соскальзывал его взгляд на подсунутые мною бумаги. Наконец Георгий вздохнул и, взяв со стола ручку, поставил подпись под первым документом. Затем под следующим… а когда вся кипа была подписана, Жорик аккуратно сложил её ровненькой стопочкой и с ожиданием воззрился на меня.

– А теперь можно подробности? – осведомился он.

– Запросто, но сначала закончим с делом, – кивнул я в ответ, проглядывая документы и одновременно фиксируя их коммуникатором. Секунда, и Рогов, поморщившись, принял комплект отправленных ему виртуальных экземпляров. Ещё одна, и все они обзавелись подтверждающей цифровой подписью. – Вот, другое дело.

Я кивнул и, не теряя времени, отправил сформированный пакет на инфор Владетельного Приказа. Всё. Теперь осталось только закинуть оригиналы в их присутствие, но с этим уже можно не торопиться. Главное дело сделано.

– Итак? – дождавшись, пока я закончу работу с коммуникатором, Георгий вновь напомнил о себе.

– Да-да, – отозвался я. – Рассказываю. Не далее как три дня назад мне пришло уведомление из Владетельного Приказа с требованием разрешить коллизию с принадлежащим мне имуществом. То есть, с «Бореем» и «Атлантом». Я, знаешь ли, тоже был удивлён, так что, внимательно ознакомившись с их посланием, не поленился и связался с единственным хорошо знакомым мне владетельным боярином… ну, не считая Громовых, да. И надо заметить, что Валентин Эдуардович был удивлён не меньше, чем я. Собственно, тут нет ничего странного, поскольку сам он позиционирует себя именно как служилого боярина, и от своих прав владетельного, можно сказать, шарахается как чёрт от ладана. Ну да, то его личное дело…

– А можно ближе к тому самому делу, а? – заёрзал в кресле наш майор. – У меня, между прочим, и своих хватает, а ты, кажется, просто время тянешь.

– Ну, извини, – развёл я руками. – Сам же просил подробности, вот я и…

– Ладно-ладно, я понял, – замахал длинными руками Рогов. – Так, что там с боярином? Что он сказал?

– Сначала – узнал, – уточнил я. – Валентин Эдуардович связался со своими друзьями-товарищами из числа именитых, и по результатам переговоров с ними поведал мне офигительную новость: отныне любым НЕ государевым людям запрещено владеть абсолютно любой летающей техникой, какого бы то ни было назначения. Вообще. Боярская дума постаралась и, пусть не без споров, решение это бояре продавили. А Собор и спорить не стал. Подмахнули с лёту. Уж государевы-то люди мгновенно поняли, какой куш им от боярских щедрот отвалился. Так что на столе государя это решение оказалось раньше, чем на нём чернила просохли.

– Ну… положим, зачем этот запрет самим именитым, я понимаю. Дескать, если нам нельзя, то и опричникам со служилыми владеть подобным транспортом невместно. Государевы люди… да, тут и так понятно. Рынок авиаперевозок полностью и, главное, очень надолго уходит в их руки, да ещё с гарантией отсутствия конкуренции в лице боярских капиталов. Чего бы им не радоваться-то? А что государь? – в голосе Георгия явно слышались изумлённые нотки. И я его понимаю. Сам, узнав об источнике запрета, был удивлён.

– А государь сходу подтвердил решение Думы и Собора, – развёл я руками. – Да так скоро, что никто и пикнуть не успел.

– Ему-то это зачем? – опешил Георгий.

– Хм… как бы сказать-то? – я почесал вдруг засвербевший нос. – Если верить боярину Бестужеву, то всё это – суть, обычные внутриполитические танцы. Прежним своим запретом на обладание владетельными личным авиатранспортом, благодаря которому я, собственно, и разжился «Бореем» и «Атлантом», государь чуть поприжал вольности именитых. Тогда они с этим согласились. Мятеж был ещё на слуху, и противиться монаршей воле владетельным было совсем не с руки. Чуяла кошка, чьё мясо съела. А теперь, вроде как, ситуация смягчилась, и бояре решили напомнить, что они всё ещё представляют немалую силу. Такой себе намёк: дескать, мятеж мятежом, месть местью, но пора бы и честь знать. Вот и продавили они это решение, по пути задавив фракции опричных и служилых.

– Ну, допустим, – протянул майор. – Но почему государь так легко и быстро согласился с решением Думы? Для него же опричники и служилые бояре – первейшая опора. Зачем подрывать их доверие, идя на поводу у владетельных?

– А ты много знаешь опричников да служилых, обладающих собственным авиатранспортом… кроме меня, конечно? – осведомился я. Точно так же, как недавно тесть переспрашивал меня самого вместо прямого ответа на заданный ему мною аналогичный вопрос.

– М-м, пожалуй… нет, – задумавшись на мгновение, покачал головой Георгий. – Но я и не знаю всех опричных и служилых страны. Их же миллионы!

– И я не знаю, – покивал я согласно. – А вот Валентин Эдуардович выяснил, что в государстве нашем всего три десятка родов опричных да служилых обладают собственным авиатранспортом, да и те, в основном, проживают за Урал-камнем, так что ехать в столицы, чтоб там воду мутить, им не с руки. Невелика потеря, в общем. А весь авиапарк перекочёвывает в руки государева люда.

– Стоп-стоп-стоп, – Рогов нахмурился, пошевелил безмолвно губами и вдруг удивлённо проговорил: – так это получается… получается, он просто переложил активы из одного кармана в другой⁈ Опричные-то по закону поддерживают исключительно государево слово в Думе и Соборе. Служилые и вовсе лишь его волю исполняют, а государев люд…

– Точно так, – кивнул я. – И думается мне, именитые это понимают не хуже. Но, это для «танцующих» такие реверансы ничего не стоят. Одни уже потеряли, другой и вовсе ничего не лишается. А для нас… сам видишь, их танцы – сплошная морока и суетная беготня. Впрочем, думается мне, какую-то компенсацию «за беспокойство» мы всё-таки получим. По крайней мере, такие намёки Бестужев после беседы со своими осведомителями мне делал. Но что это будет за компенсация, как и когда государь её выдаст, чёрт его знает. А лишиться «Борея» и «Атланта» мы могли бы в самое ближайшее время. Или на штрафах разориться… в общем, как-то так.

– Хм, Кирилл, а ты уверен, что вот эта затея с передачей сработает? – после недолгой паузы спросил Георгий. – Всё-таки, как ни крути, а я твой сын боярский по ряду. И если вспомнить Боярское Слово[1], то мне, выходит, как аффилированному и, более того, подчинённому тебе лицу, практически, вассалу, владеть авиацией теперь тоже невместно.

– Именно поэтому ты и вкладываешь «Борей» и «Атлант» своей майорской долей в имущество наёмного отряда «Гремлины», – отозвался я. – То есть, это теперь уже не мои и даже не твои экранолёты, а отрядные. «Гремлины» же – наёмники, а не боярская дружина. На коште я отряд не держу… официально. Он вообще работает по найму и де-юре является вполне самостоятельной организацией, в которой наша с тобой, то есть, боярская доля участия в принятии решений составляет менее пятидесяти процентов. А это значит, что?

– Отряд не может считаться боярским делом и, соответственно, не подпадает под сословные ограничения, прописанные в Боярском Слове, – продолжил за меня уже немного подковавшийся в подобных вопросах майор «Гремлинов».

– Понимаешь, – удовлетворённо кивнул я в ответ, откидываясь на спинку кресла. Георгий неопределённо хмыкнул, но по глазам долговязого любителя полётов было заметно, что лёгкий ненавязчивый комплимент пришёлся ему по душе. Ну так и я не соврал.

Став из градского обывателя, то бишь, «государева человека», сыном боярским, Рогов не только всеми зубами вцепился в доставшуюся ему должность майора отряда «Гремлины», но и показал, что предельно серьёзно отнёсся к смене сословия. Иначе чёрта с два бы он сейчас продемонстрировал такое знание и понимание не только межсословных отношений, но и своих новых прав и обязанностей. Государевым-то людям оно попросту ни к чему. Ну, по большей части. О правах и обязанностях их просвещают на школьных уроках, в случае трений с боярским сословием их защитит сам государь в лице своих служилых людей… А с боярами… с нами всё иначе. Защиты от государя, за о-очень редким исключением, можно не ждать. Сами-сами-сами. Всё сами. И понимание того, что может и не может представитель боярского сословия, что ему грозит и от кого, да за какие проступки-действия… играет здесь первостепенную роль. Без этих знаний любой, даже самый знатный и именитый боярин – груша для битья, не более. И тем приятнее мне видеть, что Георгий не поддался искушению пустить происходящее с ним и вокруг него на самотёк, не положился полностью на сюзерена и сам старается, учится, вникает в новые для него реалии. Достойно.

Да и в качестве майора отряда Рогов устраивает меня чуть более чем полностью, несмотря на то, что изначально решение о его назначении на должность было вынужденным и фактически безальтернативным. Как бы то ни было, а за прошедшее время он показал себя толковым, пусть и неопытным командиром. Но последнее – дело наживное, а при наличии хороших советчиков, к тому же, процесс набора опыта обещает быть довольно спорым. И в них, к счастью, нужды нет. Что Гдовицкой, что Толстый с Ведьмой с готовностью делятся своими знаниями с Георгием, а тот впитывает их, словно губка. Ха, в этом плане они с сестрой чрезвычайно похожи. Инга тоже тянется к любым новым знаниям, а за ней и Анна старается не отставать, чем радует своего дражайшего братца. Кста-ати… надо бы наведаться к нашему «мужу любечанскому», поговорить о некоторых интересностях. Глядишь, с его помощью удастся не только Инге с Жорой помочь, но и самого артефактора в порядок привести получится. Пусть он и привык к своей травме, но здоровым-то быть всяко лучше, верно? Главное, не обещать ничего заранее. Рано. Ещё не факт, что мои гипотезы подтвердятся на практике, а обнадёживать людей, чтобы потом развести руками, дескать, звиняйте, дорогие, фигня вышла… не дело.

Расставшись с командиром Гремлинов, я хотел было сразу отправиться к Вячеславу, но тот, как выяснилось, слинял на стрельбище в компании с Елизаветой, так что, полюбовавшись издали на воркующих у оружейных столов голубков, я решил их не беспокоить и двинулся на кухню. И вовремя. Как раз подходило время обеда, и в столовой я оказался первым посетителем. Набрав на огромный поднос всяких вкусностей, я от души поблагодарил повара и, открыв окно, шагнул в огороженный закуток сборочного зала СЭМов, оборудованный Ольгой под свой рабочий кабинет.

Понятное дело, что он оказался пуст. Жена, как обычно, скакала по цеху, контролируя работу техников, а порой и сама влезая по пояс в потроха очередной готовящейся к продаже машины. Вот и сейчас я обнаружил её туго обтянутую комбинезоном филейную часть, торчащую из развороченного нутра… «Гусара»? Хм, по-моему, из тяжей мы ещё СЭМы не делали. Или я что-то путаю?

Вздохнув, я прошёл мимо замерших сусликами техников и, решительно водрузив изумлённо крякнувшую супругу на плечо, двинулся к её закутку.

– Там обед стынет, а она железки крутит, – ворчал я по ходу движения, чувствуя, как за моей спиной разливается веселье среди ставших свидетелями этой сцены подчинённых Ольги, а сама жёнушка, моментально опознавшая взявшего её в плен наглого «агрессора», изо всех сил борется с возмущением и радостью. Ну да, со всеми навалившимися заботами у нас стало чрезвычайно мало времени для встреч. Не более половины суток… И да! Для молодожёнов это чрезвычайно мало. Тем более, в медовый-то месяц!

– Кирилл! – рассерженной кошкой зашипела Оля, когда я, наконец, снял её с плеча и усадил в кресло у стола, на котором уже парили принесённые мною из столовой блюда. – Не смей рушить мой авторитет среди подчинённых!

– Я тоже рад тебя видеть, золотая моя, – нежно чмокнув жену в щёку, проворковал я и, устроившись на табуретке по другую сторону рабочего стола, уставился на неё влюблённым взглядом. Очень влюблённым. Прям до приторности. Помогло.

– Паяц! – фыркнула Ольга. Но возмущения в голосе и эмоциях у неё сильно поубавилось. А вот радость осталась. Или это от предвкушения обеда, который она чуть не пропустила… в очередной раз. Да-да, Елизавета мне докладывает. Так что будем проводить профилактическую беседу-внушение о необходимости правильного и своевременного питания. Раз уж слова штатного отрядного медика не действуют должным образом, так, может быть, хоть нотации учителя возымеют успех? По крайней мере, Лиза на это надеется.

Ну, что я могу сказать. Зря она надеется. Ольга, конечно, клятвенно обещала следит за собственным режимом питания, но в эмоциях… в эмоциях у неё был такой шторм, что, кажется, все мои увещевания и уговоры она попросту пропустила мимо ушей. А стоило ей закончить с обедом, как я понял, что предвкушение, испытываемое женой, никак не было связано с желанием продолжить работу над первым тяжем среди СЭМов. Иначе, сложив приборы на опустевшую тарелку, она не потащила бы меня в наш с ней жилой модуль. М-да…

Выбрались мы из спальни только к ужину. И то, если бы не настойчивый звонок моего коммуникатора, то неизвестно, сколько бы мы ещё валялись-нежились в постели, купаясь в чувствах друг друга. Но звонок был, и он, пусть и с трудом, но вырвал меня с женой из состояния ленивого счастья.

– Кирилл, я правильно поняла, что ты сейчас на Апецке? – недовольно-нахмуренное личико Марии Вербицкой возникло на экране коммуникатора.

– Именно так, – кивнул я, краем глаза наблюдая, как обнажённая Ольга дефилирует мимо меня в ванную. – А что?

– Владимир Александрович просил меня по возможности быстрее прибыть на базу, – протянула Маша. – Я думала просить Георгия выслать аэродин, но шеф упомянул, что задание для меня ты дал ему лично… вот я и подумала… Ты не мог бы открыть окно для меня на Апецку? Так же быстрее будет…

– Ты одна придёшь? – уточнил я. Мария на миг замялась.

– Я бы хотела пригласить с собой Лёню, – честно призналась она. – Всё равно он в московском имении Бестужевых с ума сходит.

– О как? А занятия⁈ – удивился я. – Я же ему целый комплекс расписал! И кто-то, кажется, обещал следить за его неукоснительным выполнением. Не напомнишь, кто это был, а?

– Только ими и спасается, – фыркнула Маша и с лукавинкой в голосе добавила: – ну, если не считать моей компании. Так что можешь не волноваться, учитель. Ваше задание я исполняю со всей тщательностью. Слежу в оба глаза, контролирую каждый шаг. Вот!

– Понятно, – рассмеялся я. – Ладно уж. Открою я вам окно. Время?

– Можно через полчаса, – довольно улыбнулась Вербицкая. – Лёня как раз закончит дневную тренировку… ещё и время предупредить отца достанет.

– Договорились, – кивнул я. – Через полчаса. А теперь прошу прощения, ученица. У меня тут ещё кое-какие дела имеются. Неотложные.

– Всё-всё, – весело прощебетала та. – Отключаюсь.

Я же погасил экран коммуникатора и, бросив его на прикроватный столик, выскользнул из-под одеяла. Шаг, другой, и вот я уже стою у ведущей в ванную комнату нарочито оставленной приоткрытой двери, из-за которой доносится шум льющейся в душе воды и тихая музыка, которой подпевает мелодичный голос моей жены. Сирена, как есть сирена… И вообще, у нас медовый месяц!

[1] Боярское Слово – здесь имеется в виду свод законов и установлений, регламентирующих права и обязанности боярского сословия. Существует так же Государево Слово, определяющее права и обязанности государевых людей (градских и сельских обывателей, заводчиков и помещиков) и Соборный Судебник, являющийся сводом законов, регламентирующих взаимоотношения упомянутых сословий.

Глава 5
Основы доведения и пакостестроения

С первого доклада Гдовицкого прошла неделя. Неделя отдыха, которую я с удовольствием провёл на базе «Гремлинов» в компании жены и младших учениц. Инга с Анной, давно нашедшие общий язык, заняли большую часть того времени, что я не мог посвятить Ольге ввиду её собственной занятости. А дела… дела я отложил. Собственно, за это время в нашем разросшемся хозяйстве попросту не возникало проблем, требовавших моего личного вмешательства. Близняшки с успехом справлялись с надзором за работой найденных Северским строителей, Гдовицкой и Вербицкая занимались проверкой и дополнением данных, полученных мною от Дитца и Рауса, Елизавета пропадала в лаборатории, время от времени прерывая свою учёбу и опыты воркованием со столь же редко выбирающимся из своей мастерской Вячеславом… в общем, все были при деле и, самое главное, не чапали меня за нервы, как говорил один мой знакомый из того, прошлого мира.

Впрочем, это не мешало мне самому отвлекать их от дел. Точнее, вытягивать своих учеников и учениц на обязательные тренировки. И да, именно учеников. Помимо учёбы заглянувшего в гости к Марии Леонида, каждое утро я открывал окно не только в Кострому, вытягивая на тренировку близняшек, но и в московский бестужевский особняк, чтобы пригласить на очередное занятие главного охранника моего тестя. Аристарх Макарович, наконец-то, нашёл время для повышения своей квалификации эфирника и с удовольствием выбирался из душной летней Москвы в Карпаты. И надо отдать ему должное, перед каждым визитом ярый демонстративно оставлял свой коммуникатор на столике прихожей московского особняка, а оказываясь на базе «Гремлинов», не пытался определиться на местности иными способами. Понятное дело, что в такой демонстрации отсутствия намерения узнавать место расположения базы было больше игры, но… приятно, да. Не скрою.

Но, честно говоря, я бы покривил душой, если бы сказал, что во время вынужденного отдыха на Апецке был занят лишь тренировками своих учеников да общением с женой. У меня нашлось время и на изучение блюфростов, и на чтение документов и книг, рекомендованных бывшим егерем, а ныне управляющим московских владений Бестужевых. Но всё когда-нибудь заканчивается, завершился и этот короткий период затишья.

Первым звоночком стал доклад Гдовицкого по порученному ему делу. Владимир Александрович не поленился и притащил в мой кабинет целый ворох бумаг, составленных не без деятельного участия нашей с ним ученицы. Мария Вербицкая, несмотря на присутствие на Апецке сильного отвлекающего фактора в виде своего суженого, отнеслась к заданию с завидной скрупулёзностью и за одну неделю систематизировала огромное количество информации по заказчику подставы «Гремлинов», занимавшему, как выяснилось, немалую должность в Центре Содействия.

– Славно-славно, – выслушав доклад Самурая и внимательно прочитав подготовленный им доклад, я кивнул. – Что ж, личность заказчика подтверждена, теперь можно и заняться им по-настоящему. По принципу «око за око, зуб за зуб», так сказать.

– Я думал, ты хочешь через него подобраться к Центру, – прищурился Гдовицкой.

– Зачем? – пожал я плечами в ответ, старательно сдерживая вздох. Понять, что Владимир Александрович по своей «учительско-тренерской» привычке опять решил устроить мне проверку, было несложно. Но… ай, хотя бы прежних ошибок не повторяет, уже хорошо. – ЦС нам не соперник и не враг, а вот этот конкретный разумный таковым является. Не соперником, но неприятелем точно.

– Уверен? – протянул Самурай. – Если вспомнить не такие уж давние события, то противостояние с нами начал именно ЦС. Повышение цен, исчезновение с рынка и торговых площадок самого Центра необходимых для работы отряда деталей и материалов…

– Уверен, – кивнул я в ответ и, принимая правила игры собеседника, ткнул пальцем в один из листов его собственного доклада. – Вспомни, Владимир Александрович, какую должность занимает этот самый Герман Наильевич Ефимович в структуре организации?

– Заместитель главы Торгового стола, – не глядя в бумаги, произнёс Гдовицкой и, изображая сомнение, покрутил головой. – Ну, если смотреть с такой точки зрения, то… да, у него были все возможности для устроения бойкота «Гремлинов» на торговых площадках. Но кто сказал, что это действие не было санкционировано его начальством?

– И в Сигету-Мармацией с приказом устроить подставной заказ для «Гремлинов» его тоже начальство наладило? – я хмыкнул. – Можно подумать, для такого ерундового дела у столь серьёзной организации, как Центр, не нашлось исполнителя рангом помельче… Или персонажа, официально с ЦС не связанного вовсе. Да и вообще, насколько я понимаю реалии, подобные операции должны проводиться через службу безопасности, и никак иначе. Я не прав?

– Почему же… прав, – невозмутимо кивнул Гдовицкой и, поднявшись с кресла, отошёл к кофемашине. Агрегат зажужжал и по кабинету поплыл аромат кофе. Ну, это, конечно, не джезва на песке, но всяко лучше растворимого. Я кивнул в ответ на вопросительный взгляд повернувшегося ко мне собеседника, и тот тут же поставил в машину ещё одну чашку. Дождавшись, пока агрегат закончит работу, Владимир Александрович плюхнул в чашки по кусочку сахара и, поставив одну из них передо мной, уселся в кресло. Отхлебнув глоток ароматного напитка, он на миг прикрыл глаза и, проглотив выпитое, продолжил фразу, словно и не прерывал её на полуслове: – … прав, если задача была поставлена… м-м… официально, скажем так. Но! Видишь ли, в чём дело, боярин… В подобных организациях случается, что у власти находятся не единомышленники или единоличные управляющие, а группы лиц. Влиятельные, со своими интересами, порой противоречащими целям коллег, к тому же подчас интересы этих групп ставятся их представителями выше общего дела. И вот в подобных случаях, чёткая вертикаль власти… официальной власти в организации, я имею в виду, частенько подменяется личными связями таких групп. Если предположить, что против «Гремлинов» отчего-то решила выступить подобная группа управленцев ЦС, в которую не входит глава службы безопасности или кто-то из его заместителей, то…

– Вполне возможно, – отозвался я. – Но это будет означать лишь одно: наш фигурант должен выжить… хотя бы для того, чтобы поведать о том, кто именно из верхушки Центра настропалил его действовать против «Гремлинов». Но, Владимир Александрович, я и не собирался решать вопрос с Ефимовичем столь радикально. И уж точно не свернул бы ему шею, предварительно не допросив о причинах столь странной нелюбви к нашему отряду, сподвигнувшей Германа Наильевича на откровенно враждебные действия в отношении людей, не причинивших ему никакого вреда.

– Кирилл, по-моему, ты слишком легко относишься к убийству, – хмуро проговорил Владимир Александрович, рассеяно рассматривая дно своей уже опустевшей чашки. От такого заявления я даже опешил… на миг. Но почти сразу оправился. Закурил сигарету и уставился на собеседника через поднимающийся к потолку дым в ожидании продолжения столь интересного… заявления. Но не дождался. Гдовицкой молчал, кажется, решив, что я должен объясниться… или оправдываться? Вот уж вряд ли!

– Владимир Александрович, – вкрадчиво произнёс я. – А не напомните, какой приказ отдал Дитц наёмникам, что должны были встретить наш конвой на пути к базе? Вам ведь известна вся эта история, не так ли? И зная вашу дотошность и безупречную память, полагаю, вам не составит труда вспомнить такую «мелочь»? Нет? Тогда я напомню. Приказ был – уничтожить всю технику и, по возможности, максимальное число охранников. Моих людей, Владимир Александрович. А если бы мы оказались чуть менее настороженны? А если бы ударом той реактивной установки, что подготовили для нас засадники, убило одну из моих учениц? Лину, например, или Милу? Да ладно, убило! Хотя бы ранило⁈ Я что, по-вашему, и тогда должен был бы утереться и простить⁈

– Кирилл! – вскинул голову Гдовицкой, но я жестом остановил его.

– Нет. Знаете, Владимир Александрович, если я чему и научился за последние годы, так это тому, что живых врагов оставлять за спиной нельзя. Любому ощерившему пасть её надо рвать! До хруста черепа, пока челюсть не оторвётся и глаза на лоб не полезут. Чтоб другим неповадно было… – поднявшая меня с кресла ярость отступила столь же скоро, как и нахлынула, и я рухнул на мягкое сиденье. Увидел покрытые инеем подлокотники и, недовольно цокнув языком, выдохнул: – Я не бью первым, но на агрессию в мой адрес, в сторону моих близких или подчинённых, отвечаю симметрично. И буду так поступать впредь. Рано или поздно, так или иначе. На этом… благодарю за проведённую работу и подробный доклад, Владимир Александрович. Закончим, пожалуй.

Гдовицкой, кажется, немного ошарашенный моей вспышкой, молча поднялся с кресла, отвесил чёткий «кавалергардский» поклон и, развернувшись, двинулся к выходу. Но уже взявшись за дверную ручку, он обернулся и неожиданно открыто улыбнулся.

– Надеюсь, только так оно и будет… боярин, – улыбка пропала, будто её стёрли ластиком с лица Самурая, и он шагнул за дверь. Вот ведь… психолог, чтоб его. Проводив взглядом начальника моей службы безопасности, я вздохнул и… неожиданно поймал себя на ощущении… ощущении готовности. От расслабленности отпускника, убаюкивавшей меня всю эту неделю, не осталось и следа. Сейчас я, кажется, готов был бежать, прыгать, делать… да хоть что-нибудь! Энергия наполняла меня, словно воздушный шарик. Ещё чуть-чуть, и лопну к чёрту! Ну, Гдовицкой, ну… Настропалил, раздраконил. Эх, а ведь я думал заняться делом лишь завтра, м-да…

Впрочем, торопиться и сходу мчаться в Рахов, чтобы там срочно брать за жабры господина Ефимовича, я не стал. Вместо этого вновь взялся за кипу бумаг, принесённых мне Самураем, и, вооружившись ещё одной чашкой кофе, сигаретой и чистой бумагой, принялся строить планы по низведению и курощению одного отдельно взятого главы Торгового стола Центра содействия частным военизированным структурам Червоннорусского воеводства. Нет, изначально-то я подумывал, что перед вдумчивой беседой с Германом Наильевичем было бы неплохо устроить ему несколько досадных и дорогостоящих неприятностей с личным имуществом, и только. Ну, скажем… перед его городским домом, полагаю, очень неплохо смотрелся бы его собственный автомобиль… сожжённый дотла. Или, например, сгоревший охотничий домик, расположенный в каких-то сорока километрах от Рахова. Но после устроенной мне Гдовицким нечаянной встряски я словно взглянул на ситуацию под иным углом и… решил, как минимум, не ограничиваться файер-шоу. А лучше и вовсе оставить его на финал.

Владимир Александрович и Мария действительно предоставили мне максимально подробный доклад, в котором нашлись почти все сведения, что могли бы понадобиться мне для воплощения неожиданно пришедшей в голову идеи. Даже план городского дома Ефимовича имелся в наличии. Про результаты пятидневного наблюдения за самим фигурантом, включая почасовые доклады от нанятых Гдовицким наблюдателей, я и вовсе молчу. И вот они-то дали мне наибольшее количество информации, необходимой для исполнения задуманного. Осталось лишь самому взглянуть на подопытного, подобрать кое-какие мелочи, и уже завтра к вечеру…

* * *

Если бы кто-то спросил Германа Наильевича Ефимовича, какой недостаток он считает наихудшим, тот не раздумывая ответил бы, что к таковым может отнести две вещи: неряшливость и нераспорядительность. По убеждённому мнению главы Торгового стола ЦС, первый свидетельствовал о неспособности к самоорганизации, а значит, был неприемлем для подчинённого, а второй – о неспособности к организации других, а следовательно, был недопустим для руководителя. Себя же господин Ефимович считал лишённым столь отвратительных недостатков и, надо признать, имел на то некоторые основания. Правда, подчинённые Германа Наильевича, скорее всего, назвали бы его склонность к самоорганизации, чистоте и идеальному порядку лёгкой формой обсессивно-компульсивного расстройства, а распорядительность – тиранией. Но это они от зависти, не иначе. Сам же Герман считал себя образчиком правильного поведения. А что? Пунктуальность, точность, безукоризненная вежливость с равными и вышестоящими, компетентность и хладнокровие… Ничего удивительного, что в свои тридцать три года он уже владеет собственным домом, пусть и с приходящей прислугой, дорогим, но по чину, автомобилем и загородным охотничьим домиком, олицетворяющим его достойное хобби. И уж точно нельзя не отметить, что добился Герман этого достатка лишь благодаря собственным силам и характеру, которые помогли ему дослужиться до весьма высокой должности в очень непростой организации. Должности, от которой, надо заметить, рукой подать до кресла в Управительском совете! А это уже будет совсем другой статус… И вот тогда все эти молодые хлыщи, похваляющиеся перед конторскими девицами своей статью и брутальностью, окажутся у него в кулаке. Да, полные ладошки не менее полного Германа куда мягче и нежнее с виду, чем мозолистые лапы этих… с-самцов, но им от этого легче не будет. Хватка у господина Ефимовича железная. Так что отольются кошке мышкины слёзы. Ой, отольются. Дайте только срок и место в совете. Герман всех к ногтю прижмёт!