Текст книги "Турист (СИ)"

Автор книги: Антон Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава 23
Мы бродячие артисты…

Догадаться, что кто-то очень сильно не рад нашему присутствию в здешних местах, было несложно. Другое дело, что я пока понятия не имел, как реагировать на такие выкрутасы. В смысле, кому морду-то бить? Исенбаевым? Всем сразу? Так их, если верить инфору Сарапульского стола Поместного приказа, добрых две дюжины здесь проживает. Каждого вылавливать и допрашивать на предмет, чем это наша пара им так не потрафила… ну, глупость же. Да и, честно говоря, тратить время на такой идиотизм было просто жаль.

В общем, по результатам небольшого полевого совета, мы с Ольгой решили не связываться с затейливыми хозяевами этих мест или теми, кто считал себя таковыми, выживающими нас из Усть-Бельска. Не нужны местным наши деньги, и чёрт с ними. Платформа взревела мощным двигателем, выплюнула из-под колёс облака вездесущей пыли и, распугав всех окрестных ворон, покатила по набережной к границе городка. Миновав портовый район, Оля прибавила ходу, и спасплатформа, качнувшись на неровностях дороги, выкатилась на Сарапульский тракт. Впрочем, сразу покидать столь негостеприимный город мы не стали. Время-то уже к вечеру, а трястись по местным колдобинам в ночи – дело не самое благоразумное. А здесь, фактически перед самым выездом из Усть-Бельска, нашлась неплохая кемпинговая стоянка, практически пустая по осеннему времени. На ней-то Оля и припарковала спасплатформу. С краешку, там, где стоянка превращалась в опушку небольшого леска, по которой весело журчал неширокий ручей, мчавшийся к протекающей в полусотне метров Каме.

Подключать спасплатформу к местным сетям мы не стали, хотя такая возможность на стоянке имелась. Платная, конечно. Но, помня о том, что хозяевам этих мест наши деньги отчего-то не нужны, мы отказались от этой услуги. Брать же плату за саму остановку в кемпинге его владельцам запрещал закон. В общем, расположились мы вполне удачно. Комфорт обеспечила спасплатформа, виды здесь оказались не хуже, чем на пляже в заповеднике, и разные странные люди с не менее странными претензиями не мешаются.

Мои размышления прервал стук о металл люка машины. Накаркал, кажется…

– Так, молодые люди, предъявляем документы, – стоило нам с Ольгой выбраться из машины, как стучавший «дятел» принялся изображать сурового стража порядка, готового карать, держать и не пущщать. Ну, в принципе, у него даже что-то получалось… но так, слегка комично. Невысокий, но весьма объёмистый, можно сказать, поперёк себя шире, наш гость, наряженный в белоснежный, расшитый серебром полицейский мундир, прямо-таки распространял вокруг волны самоуверенной чиновничьей наглости… и пота.

– Кому? – вздохнул я, устраиваясь на комингсе люка. Чиновник нахмурился. Оглянулся на стоящую за его спиной пару помощников, наряженных в такие же белые мундиры, правда, без шитья, зато с красными шнурами вместо погон, и вновь уставился на меня.

– Не понял, – прогудел он. – Что значит, «кому»? Мне, конечно…

– А вы, простите, кто такой? – с искренним любопытством поинтересовалась Оля.

– Кхм! – лицо нашего собеседника налилось дурной кровью, а до того вислые усы вдруг встопорщились. – Околоточный надзиратель Швырко! Предъявите документы!

– А чем докажете? – всё с той же незамутнённой искренностью в голосе спросила его Ольга. Но стоило стражу порядка открыть рот для выдачи ещё одной очереди приказов, тут же его перебила: – Может, вы просто скоморох в полицейском мундире… Не-не-не, уважаемый. Сначала представьтесь, как должно. Предъявите жетон и удостоверение, а уж потом…

Полицейский зарычал, но… услышав тихий шёпот одного из стоявших за его спиной помощников, с усилием подавил гнев и даже умудрился растянуть губы в неестественной, резиновой улыбке. После чего продемонстрировал нам с Олей собственные документы, подтверждающие его полномочия. И в самом деле, полицейский надзиратель портового околотка Усть-Бельска, Швырко Гавриил Ефимович… с урядниками Фёдором Корчминым и Игнатом Валеевым. Вот, кстати, урядники выглядели куда достойнее своего начальства. Подтянутые, внимательные и абсолютно спокойные. Ноль враждебности и готовность к любому повороту дела. Уважаю.

– Та-ак, господа хорошие, – проверив наши идентификаторы, низко прогудел околоточный и его пузо заколыхалось, заставляя идти волнами тот парус, что он называл кителем. – Собираемся, садимся в мою машину и едем в околоток. Будем разбираться…

– О как! – вырвалось у меня. – И в чём же вы будете разбираться?

– Жалоба на вас поступила, господин Обухов, – ощерился чиновник, шевеля усами. – От благопристойных жителей нашего города. Мы обязаны отреагировать, мы реагируем. Так что не тяните время, Кирилл Николаевич. Запирайте вашу монстру, берите супругу и прошу в моё авто. И побыстрее, пожалуйста. Дело-то к ночи, стемнело уже, а нам ещё гору документов оформлять.

Мы с Ольгой переглянулись. Ситуация не радовала. Нет, с одной стороны, вроде бы ничего такого, и околоточный действует вполне в рамках своих прав и обязанностей, но на фоне всех сегодняшних неприятностей, очередной выверт местных уже не казался таким безобидным. Впрочем… я кивнул жене, и та, вздохнув, нырнула в люк спасплатформы. Сборы были недолгими, так что уже через несколько минут мы погрузились в полицейский микроавтобус и, оставив за спиной запертую «рыжую монстру», двинулись обратно в город. Хорошо ещё, что урядники не стали изображать лишнее рвение и не усадили нас с Олей в отгороженный стальной решёткой закуток в задней части автобуса, так что до околотка мы добрались даже с некоторым комфортом. А вот оказавшись в пустом присутствии… м-да, здесь удобствами и не пахло. Отгороженное пуленепробиваемым стеклом место дежурного, когда-то выкрашенный непотребной коричневой краской, а ныне истёртый местами до белизны дощатый пол под ногами, унылые, до половины покрашенные в подъездно-зелёный цвет стены, выше красующиеся уже порядком облупившейся побелкой, местами прикрытые какими-то плакатами и досками с инструкциями. Потемневший от времени и табачного дыма, не менее облупленный потолок. Душераздирающее в своей казёнщине зрелище. Да и кабинет самого околоточного оказался не лучше. Старая скрипучая мебель, помнящая, пожалуй, ещё позапрошлое царствование, всё те же зелёно-белые стены и пыльная люстра под потолком… Не жирует усть-бельская полиция, совсем не жирует. Даже странно, откуда у них взялся такой приличный транспорт…

Пока мы с женой оглядывались и делились друг с другом эмоциями по поводу увиденного, отдувающийся словно кит околоточный надзиратель успел занять своё рабочее место за широким столом, зажечь древнюю лампу и… выматериться вполголоса, когда включенный им экран вычислителя вдруг выдал окно ошибки связи. Тяжко вздохнув, Швырко закряхтел и полез куда-то в недра рабочего стола. Пошерудив в ящиках с полминуты, он хлопнул на столешницу пачку бумаги, ручку и пустую пока картонную папку-скоросшиватель с характерной надписью «Дело №___»… С розовыми завязочками, чтоб их! Ну… архаика.

– Присаживайтесь, господа Обуховы, – с подозрением оглядывая зажатую в руке шариковую ручку, пробухтел околоточный надзиратель. Черкнув этим стилом на верхнем листе, Швырко убедился, что ручка работает как положено и, наконец, поднял на нас взгляд. Аккурат в тот момент, когда мы уселись на скрипучие стулья, стоящие по другую сторону его стола. Надзиратель тяжко вздохнул и потер толстыми пальцами мясистый лоб: – Итак, начнём под фиксацию… Вы ли есть дети боярские, Кирилл Николаевич Обухов и его законная супруга Ольга Валентиновна Обухова?

Отрицать было глупо, так что мы подтвердили свои личности и… опрос покатился по своей колее. Формальный, бессмысленный и долгий. Слишком долгий ввиду того, что Швырко пришлось протоколировать наши ответы, так сказать, вручную. Вычислитель так и не заработал, а от ведения записей с помощью ручки и бумаги наш визави явно давно отвык. В общем, к тому моменту, когда околоточный надзиратель закончил с формальностями, мы с Олей только что носами не клевали. И даже факт, что полицейский, наконец, перешёл к сути претензий неких благопристойных жителей города Усть-Бельска, не особо помог мне прийти в тонус. Оля и вовсе привалилась к моему плечу и нагло сопела, отдав право отвечать на вопросы околоточного мужу. Делегировала полномочия, ага…

А претензии оказались… просто оказались. Видите ли, кому-то показалось, что наша спасплатформа своим громоздким и чересчур ярким видом портит облик города, корёжит дорожное покрытие и даже, вот удивительное дело, своими колёсами передавила несколько клумб, устроенных жителями припортового района Усть-Бельска за свой счёт. В общем, ворох жалоб поражал своей бессмысленностью. О чём я и сообщил нашему собеседнику. Швырко же в ответ покивал головой и развёл руками.

– Понимаю, Кирилл Николаевич, понимаю, – даже с некоторым расположением в голосе, впрочем, напрочь фальшивым, протянул он. – Запрета на передвижение по городу машин подобных вашей, у нас нет. Да и подавленные клумбы… в припортовом-то районе, да, дело не слишком-то серьёзное. Но! Есть сигнал. И не просто сигнал, а заявление. Да не одно, а несколько. Значит, я обязан на него отреагировать. Вот и реагирую. Потому составляем протокол и… подпишите вот тут и тут. И ваша супруга пусть… Ага, благодарю. А теперь… Валеев!

– Здесь, господин надзиратель, – урядник возник в кабинете раньше, чем смолкло короткое эхо голоса Швырко.

– Определи наших постояльцев в номер, – кивнув в нашу с Олей сторону, проурчал, встопорщив усы, околоточный.

– В один? – уточнил урядник.

– Ну, они ж не уголовники, да ещё и муж с женой, – задумчиво, с лёгкой ноткой злорадства протянул надзиратель. – Могут пару дней и в одной камере провести.

– Секундочку, – я сбросил сонную одурь. – Какая камера, какая пара дней⁈ Вы о чём?

– Так, пятница же, господин Обухов, – с улыбкой развёл руками Швырко. – До понедельника никто с вашим делом разбираться не будет. Выходные. А оставить вас без присмотра я не могу. Сами видите, вычислитель наш сдох, а связь с Сарапульским инфором полицейского управления иначе как через него не установить. Так что и подтверждение ваших личностей мы пока получить не можем. А ну как вы сообщили неверные сведения, да оказавшись в своей машине, возьмёте и уедете? Кто будет отвечать? Швырко! Нет-нет-нет, господин Обухов. В камеру, в камеру, в камеру. И скажите спасибо, что я позволяю вам скоротать эти два дня в компании с супругой. По закону-то я должен был бы определить вас в разные «номера»… Валеев, уводи.

– Что ж, понятно, – переглянувшись с женой, кивнул я, поднимаясь со стула и повернулся. – Ладно, урядник, ведите нас в «апартаменты».

– Прошу, – хмуро кивнул тот, указывая на выход. Я пропустил Олю вперёд и, уже оказавшись на пороге, обернулся к довольному околоточному.

– Вы нажили себе большие проблемы, господин Швырко, – и продемонстрировал ему работающий фиксатор своего коммуникатора.

– Валеев! Изъять у задержанных средства связи! – побагровев, рявкнул тот. Стоящий за моим плечом урядник вздохнул.

– Будет сделано, господин надзиратель, – буркнул он и, едва за нами закрылась дверь кабинета, тихо спросил. – Успел скинуть видео?

– А вы как думаете, господин урядник? – ощерился я. Тот потёр указательным пальцем висок и неожиданно резко кивнул. – Может оно и к лучшему. Глядишь, и дадут укорот старому борову. А то ведь он совсем уж под бояр лёг. Забыл, что здесь государев город, а не вотчинные земли. Ладно… идёмте, господа, устрою вас в лучшем «номере». Эх…

Камера действительно оказалась неплоха. Не номер люкс, конечно, но, в общем-то, ничем не хуже кабинета околоточного. Разве что меблировка скудновата, но… вопрос жёстких шконок был решён открытием окна в спасплатформу. Так что вскоре, помимо двух тонких матрасиков и старых, пропахших нафталином и пылью пледов, принесённых всё тем же урядником, в камере появились надувные матрасы из наших походных запасов, сервированный к позднему чаепитию столик и несколько подушек, которые мы использовали в качестве мягких спинок на шконках. Уж больно холодными оказались стены нашей камеры.

– И зачем всё это? – поинтересовалась Оля, оглядывая получившийся натюрморт. – Не проще было бы сбежать отсюда тем же окном к платформе да свалить на ней подальше от здешнего идиотизма?

– Можно, конечно, – пожал я плечами и ухмыльнулся. – Но уж очень мне хочется подпалить хвост этому Швырко.

– Издеваться будешь? – вздохнула Ольга.

– А как же! – с энтузиазмом откликнулся я. – Инга с Анной не простят мне, если я оставлю наглость этого жирного борова без ответа!

– О… – жена улыбнулась. – Я хочу это видеть.

Выудить коммуникаторы из запертого сейфа околоточного надзирателя оказалось не сложнее, чем обставить нашу камеру. Так что уже через пару минут мы смогли связаться с моими младшими ученицами. Несмотря на весьма поздний час, девочки откликнулись на нашу просьбу с нескрываемым энтузиазмом, и вскоре в камере появилась картонная коробка, наполненная кое-какими поделками наших юных специалисток по курощению и низведению ближнего своего и дальнего его. Ночь у околоточного надзирателя обещала быть весёлой… Пусть и не настолько весёлой, как у одного бывшего сотрудника Торгового стола ЦС, но всё же, всё же…

Ночевать в камере, несмотря на её облагороженный вид, мы с Олей не стали. Попили чаю, определились с планами на ближайшие сутки, да и свалили окном в спасплатформу. Там, всё же, с удобствами получше, да и кровать пошире, да. Ну, а чтоб не прозевать момент и не поднимать зря тревогу в околотке, я установил перед входом в ведущий к камерам коридор несколько маячков, которые должны были просигнализировать нам в случае появления рядом людей. На том и успокоился. Правда, уснуть сразу, как нырнул под одеяло, мне не удалось.

– Кирилл, как ты думаешь, с чем вообще связана вся эта суета? – сонно спросила Оля, закидывая на меня ногу.

– Чёрт знает, солнце, – протянул я. – Могу только предположить, что сначала нас пытались выпроводить из Усть-Бельска мягко, но споро. А вот задержание… полагаю, что-то должно здесь случиться в ближайшие два дня, и лишние свидетели местным ни к чему. Вот они и попытались нас запереть, чтоб не увидели чего-то не того, когда поняли, что вышвырнуть прочь из города вовремя не получается.

– Но мы же сами собирались завтра уехать…

– А они об этом знают? – фыркнул я в ответ и, удалённо активировав одну из поделок Инги, выключил свет. Нам пора спать, а получившему окном «подарок» Швырко… Ну, скажем так, приятных ему сновидений.

* * *

Гавриил Ефимович проснулся резко, в один момент. Широко открыв глаза, он уставился в темноту, туда, где даже в самую беззвёздную ночь должен был быть виден белый потолок его спальни… но сейчас его не было. Вокруг вообще ничего не было! Одна сплошная темнота. Околоточный надзиратель попытался схватиться за одеяло… и не обнаружил его. Как не нашёл ни трусов, ни майки… ни кровати под собственной спиной. Руки потянулись ощупать собственное тело и… не нащупали его. Да полно! А сами-то руки⁈ Где его руки?!!!

Швырко бы взвыл, если бы у него было горло, но его не было, как и рук, ног и прочих частей тела. В разум Гавриила Ефимовича холодной струйкой полился страх, а вместе с ним его заполнил хор тонких детских голосков, тянущих тихую, но от того не менее пугающую песенку-колыбельную: «Холодно-холодно, голодно во тьме. Прячьте детишки глазок яркий свет…»

Глава 24
Кто ходит в гости, кто не ходит в гости…

Казалось бы, наступившее утро, смывшее дурное послевкусие ночных кошмаров, мучивших околоточного надзирателя, должно было принести ему облегчение… Но не тут-то было. Первым сигналом о том, что одними кошмарами дело не ограничится, стал звонок оставленного на дежурстве в околотке урядника Валеева. И ведь нельзя сказать, что сообщённые им новости были совсем уж плохими, но и радостного в них было мало. Ну а как ещё можно расценить тот факт, что сотрудники припортового околотка внезапно потеряли доступ к части помещений присутствия⁈ А именно – к камерам предварительного заключения, где, вот совпадение-то, со вчерашнего вечера обосновалась супружеская чета молодых детей боярских. Единственные постояльцы… но какие же мутные, а?

– Итак, что у вас здесь произошло? – проворчал надзиратель, оказавшись в дежурке. Валеев вздохнул.

– В семь часов пятнадцать минут мною, согласно инструкции, номер… – забубнил урядник, но Швырко его тут же оборвал.

– Короче, Игнат! – рявкнул он.

– Во время очередного обхода я обнаружил, что не могу пройти к блоку для задержанных, – тут же исправился тот. – Меня буквально что-то останавливает прямо на входе. Шаг за порог, короткое помутнение в глазах, приступ головокружения и… до порога вновь остаётся один шаг. Я пытался запустить туда дрона, эффект тот же. То есть, не важно, смотрю я на него «вживую» или наблюдаю за полётом через фиксатор, результат не меняется. Муть в глазах, ощущение будто кружится голова. Миг, и всё проходит, но дрон висит в полуметре от прохода в коридор с камерами.

– Та-ак, – обескуражено протянул околоточный надзиратель и почти тут же нахмурился. – А что показывают фиксаторы в камерах? Как ведут себя задержанные?

– Эм-м… – урядник на секунду замялся, но, взял себя в руки и признался: – это вторая часть проблемы, господин надзиратель.

– Что? Они удрали⁈ – предположил худшее Швырко, на что Валеев покачал головой.

– Нет-нет. Камеру задержанные не покидали… наверное. По крайней мере, сейчас они точно на месте, – поторопился успокоить начальство урядник, но попытка явно оказалась провальной.

– Что значит «наверное» и «по крайней мере сейчас»? – заскрежетал зубами надзиратель, сверля подчинённого раздражённым взглядом. Терпение у постепенно, но неотвратимо багровеющего начальника околотка явно было исчерпано, а рисковать, навлекая на себя гнев злопамятного толстяка, урядник всё-таки не желал. Потому, вместо дальнейших объяснений, которые могли бы вызвать у надзирателя лишь ещё большую ярость, Валеев активировал огромный экран на стене дежурки, где тут же появилось изображение, передаваемое фиксаторами со всех помещений околотка разом. Одним скупым, выверенным движением урядник убрал лишние «картинки», и весь экран заняло изображение с фиксаторов, установленных в блоке камер предварительного заключения. Может быть, Гавриил Ефимович и хотел бы продолжить разнос подчинённого, на который тот столь явственно напрашивался, но увиденное на огромном экране просто выбило околоточного надзирателя из колеи.

– Эт-то что?… Эт-то как⁈ – прохрипел совершенно ошалевший Швырко, тыкая пальцем в картинку. А там было чему удивиться. Аскетичность камеры, вовсе не созданной для комфортного пребывания кого бы то ни было, сейчас оказалась основательно разбавлена совершенно неуставными дополнениями вроде лёгкого походного столика, накрытого вполне себе приличной скатертью и заставленного накрытыми клошами блюдами, пары складных кресел, обосновавшихся у торцевой стены камеры под высоким и мутным, забранным решёткой оконцем, на которых, собственно, и устроились наглые задержанные… Про пледы на шконках, цветастые подушки и ширму, отделившую гигиеническую зону камеры от общей, можно было бы и промолчать, но тут Гавриила Ефимовича накрыло… и прорвало. Мат околоточного надзирателя, наверное, мог бы перекрыть шум порта, но, несмотря на древность постройки и её архаичность, здание полицейского околотка отличалось отменной звукоизоляцией, так что всю тяжесть гнева Швырко вынужден был принять на себя несчастный урядник. Впрочем, Игнат Валеев оказался достаточно крепким человеком, а может сказался опыт общения с толстяком-надзирателем… как бы то ни было, этот звуковой удар он перенёс практически без потерь. Ну а что в ухе ещё часок звенеть будет, так это мелочи, честное слово.

Тем временем начальник исчерпал запасы мата и, устало выдохнув, с размаху рухнул в кресло дежурного. Древний, изрядно потрёпанный образчик офисной мебели жалобно скрипнул, приняв на себя семь пудов начальственного мяса, но всё же с честью выдержал это испытание. Швырко же, не обратив никакого внимания на поскрипывание крутящейся сидушки под своей задницей, словно заворожённый, пялился на экран, где отчётливо было видно, как задержанные по его приказу дети боярские весело о чём-то переговариваются, иногда демонстрируя друг другу невидимые постороннему экраны своих коммуникаторов.

– Стоп! – околоточный надзиратель ткнул толстым, похожим на сардельку пальцем в изображение. – А это ещё что такое⁈ Я же приказывал изъять у них коммуникаторы! Валеев!

– Приказ был выполнен в точности, – вытянулся во фрунт урядник и уже чуть тише договорил: – Вспомните, Гавриил Ефимович, вы же сами их в своём сейфе заперли.

– Тем не менее, устройства при них, – сощурившись, Швырко смерил подчинённого подозрительным взглядом. – А ну-ка, идём в мой кабинет. Проверим кое-что…

– Так точно, – урядник перевёл контроль околотка с дежурного инфора на свой браслет и двинулся следом за выскочившим за дверь и уже покатившимся в сторону лестницы надзирателем. В отличие от взбудораженного происходящим начальства, Игнат уже успел смириться с творящейся в околотке чертовщиной и теперь терпеливо ждал, когда его зарвавшийся шеф, нечувствительно проскочивший стадию отрицания, минует наконец стадию гнева, поторгуется и смирится, как сам Валеев, после чего можно будет попробовать договориться с задержанными, что называется, по-хорошему. В депрессию у начальства урядник не верил, а потому и не учитывал её в подсчётах стадий принятия неизбежного.

Но стоило им оказаться в кабинете надзирателя, как все надежды урядника на скорое окончание творящейся в околотке чертовщины пошли прахом. Швырко открыл сейф и… очередной звуковой удар накрыл Игната. Неудивительно, вообще-то. Железный ящик, защищённый от несанкционированного проникновения тяжёлым рунным комплексом, запитанным от графенового источника, запрятанного внутри, оказался девственно пуст! Ни коммуникаторов, ни документов… ни личной печати надзирателя.

– Твою ж дивизию, – ярость и гнев как-то неожиданно покинули Гавриила Ефимовича и тот грузно осел в своё кресло. Побледневший надзиратель уставился пустым ничего не выражающим взглядом на зияющие первозданной чистотой полки сейфа. – Всё! Печать, деньги, документы… Заявки! Даже заявки украли!

– Гавриил Ефимович… – урядник попытался обратить внимание шефа на себя, но не преуспел. – Господин надзиратель!

– Всё, абсолютно всё… – удручённо качая головой, проговорил Швырко, шлёпая губами. – Планы, разработки… Отчёты!

На последнем услышанном от начальства слове урядник побледнел. Отчёты по всякому поводу и без были священной коровой околоточного надзирателя припортового района Усть-Бельска. Он их писал сам и заставлял составлять подчинённых. По всякому, даже самому ничтожному поводу, на каждый чих и пук. Валеев вообще считал, что большая часть той писанины, что требовал от них Швырко, не уходила дальше этого сейфа и составляла самую натуральную коллекцию околоточного надзирателя. Ну а что? Кто-то собирает марки, кто-то гоняется за редкими жучками-бабочками, а вот Гавриил Ефимович коллекционирует отчёты-доносы-анонимки. Бывают завихрения и похуже, верно? Хотя, если обратить внимание на нынешнее состояние шефа, тараканы у него те ещё… затейники.

Пока урядник размышлял о степени нормальности своего начальства, сам Гавриил Ефимович вдруг словно очнулся. Обвёл взглядом кабинет, скрипнул зубами, глянув на гостеприимно распахнутую дверцу опустевшего сейфа и, неожиданно резво вскочив с кресла, устремился на выход из кабинета. С самым деловитым видом промчавшись по лестнице, точнее, скатившись с неё бодрым колобком, надзиратель рванул ко входу в блок камер предварительного заключения. Шаг, другой… в глазах у наблюдающего за ним урядника уже привычно помутнело и слегка закружилась голова. Игнат моргнул и обнаружил начальника стоящим в шаге от дверного проёма, ведущего к камерам. Что и требовалось доказать!

Если урядник считал, что его начальник успокоится, подтвердив его слова на собственном опыте и убедившись в невозможности пройти через установленный «постояльцами» барьер, то он ошибся. Упрямства и злости Швырко было не занимать, так что за первой попыткой тут же последовала вторая, а за ней третья и четвёртая… На восьмой итерации и без того багровый от гнева околоточный надзиратель зарычал, а на десятой стал сыпать отборным матом, умудряясь при этом ни разу не повторяться в оборотах речи.

– И незачем так кричать, я и с первого раза прекрасно вас услышал, – раздавшийся из глубины коридора голос задержанного был спокоен и негромок, тем не менее звучал он чуть ли не отчётливее голоса беснующегося околоточного надзирателя.

– Обухов! – тяжело прохрипел выдохшийся к этому моменту Швырко. – Сволочь! Я ж тебя закрою ко всем чертям и дьяволам! Ты понимаешь, что сотворил, молокосос⁈ Препятствия работе полицейского департамента, сопротивление властям, взлом сейфа государственного чиновника, кража секретной документации… По этапу пойдёшь, мерзавец! На десятку ты уже себе заработал.

– О, тёпленькая пошла, – непонятно отозвался молодой человек, кажется, ничуть не смущённый угрозами плюющегося от бессилия начальника околотка. – А вы, господин хороший, не пугайте. Пуганные мы. Незаконное задержание, лишение права на свободу общения путём отъёма личных документов и коммуникаторов, использование служебного положения в личных целях… Сколько там за такие финты полагается? Уж не четвертачок ли, а? Да с конфискацией, а? Конфетка же.

– Ты… – Швырко вдруг замер и, резко развернувшись на месте, окинул взглядом изображающего каменную статую урядника. – Валеев… твоё дежурство окончено. Докладную положишь на стол. Отчёт туда же. Свободен… а, нет! Сначала вызови сюда Самойлова и Зарипова. Вот теперь можешь идти.

– Так они же в завтрашнюю смену, – заикнулся было Игнат, но поймав испепеляющий взгляд начальника, тут же понятливо кивнул. – Понял. Будет исполнено.

О чём там дальше ругался с задержанными надзиратель, урядник не слышал, да и неинтересно ему это было. Куда больше его в тот момент занимал отчёт и докладная, затребованные начальством. Зато закончив эту канитель, Игнат имел возможность полюбоваться на работу столь внезапно вызванных в присутствие коллег. Они сами тормознули уходящего домой урядника на пороге околотка.

– Игнат, приветствую! – Зарипов выскочил из-за угла, как чёртик из табакерки. – Слышал, ты знаешь, где находится машина, которую нам нужно перегнать в отстойник?

– Какая машина? – не понял тот.

– Рыжая, большая, если верить Швырко, – пожал плечами Рашид.

– А… – протянул урядник. – Эта машина… Ну да, знаю. Вы её прямо сейчас забрать попытаетесь?

– Нет, вечером, – саркастично усмехнулся подтянувшийся следом напарник Зарипова, Илья Самойлов. – Конечно сейчас. Иначе боров нас с потрохами сожрёт. Кто-то его выбесил сверх меры. Не знаешь, кто бы это мог быть, а?

– Постояльцы наши, с вечера в камере отдыхают, с утра Швырко нервы мотают. Умело так, надо заметить, – ухмыльнулся в ответ Игнат и, чуть подумав, кивнул. – Ладно, поехали, покажу, где стоит эта рыжая монстра. Но, предупреждаю заранее, я бы на вашем месте особо не усердствовал. Думается мне, просто так эта машинка вам не дастся.

– Ой, видали мы карликов и покрупнее, – отмахнулся вечно легкомысленный Рашид, а вот его напарник повёл себя куда серьёзнее.

– Ты что-то знаешь, Игнат?

– Угу. Постояльцы наши из детей боярских. И машинка, соответственно… – проговорил он, со значением глядя на коллегу. Самойлов понятливо кивнул. А вот Рашиду Зарипову эти игры явно были не интересны. Куда больше его заботила предстоящая работа. И замечание Игната лишь распалило любопытство младшего урядника, специализирующегося на технике и… её взломе. Боярская машина же обещала интересные, нераспространённые решения в защите, познакомиться с которыми Зарипову просто-таки не терпелось. Он аж на месте подпрыгивать начал. Валеев же… Нет, он мог, конечно, плюнуть на всё, указать коллегам точку на карте, где осталась машина Обуховых, и спокойно отправиться домой отдыхать после самого идиотского дежурства в своей жизни, но… Любопытство! Чёртово любопытство не дало ему уйти из «театра» в самый разгар представления. И пусть оставаться в присутствии по окончании дежурства, рискуя попасться на глаза и без того раздраконенному Швырко, было бы непомерной глупостью, но кто мешает посмотреть другое представление, тем более, при наличии приказа указать паре Самойлова место, где Обуховы оставили свою монстру.

И надо заметить, решение оказалось верным. По крайней мере, сценка вышла затейливой. Стоило воодушевлённому Рашиду устремиться к тяжёлой спасплатформе и взяться за сканер с целью подключения к новой игрушке, как царившую на опушке леса тишину разорвал механический голос, донёсшийся из динамика платформы.

– Внимание! Попытка несанкционированного доступа. Включена фиксация. Предупреждение: ваши действия ведут к активации протоколов защиты родового имущества. Уточнение: согласно нормам действующего законодательства, пределы защиты родовой и частной собственности не определены. Возможен летальный исход. Настоятельно рекомендую покинуть защитный периметр.

Смотреть, как будут выкручиваться коллеги, успевшие хапнуть перечного газа в качестве первого несмертельного средства защиты от настырных, Игнат не стал. Хмыкнул, развернулся и потопал прочь, пока до него не докатилось ядрёное облако, выметнувшееся из-под днища машины, сразу, как только Зарипов попытался взломать спасплатформу через те самые фиксаторы.

Злорадство? Нет-нет, урядник Валеев далёк от столь низменных эмоций. Просто его дежурство давно закончено, а лезть в своё личное время с помощью коллегам туда, где работают официальные фиксаторы… Точно не сегодня. И вообще не в этом случае. Тут ведь одним неполным служебным можно и не отделаться. А урядник Игнат Валеев, как ни странно, любил свою работу, и лишаться её был совершенно не намерен. Так что «сама, сама, сама…» Хочется Швырко вляпаться в боярские разборки – его право. Желает Зарипов выслужиться и получить второй шнур – вперёд. На нём же его и повесят в случае чего. Но всё это без Игната, пожалуйста.

А в то же время, в припортовом околотке события развивались своим чередом. Начальник рвал и метал, дневная смена старательно, хоть и безуспешно, пыталась прятаться от гнева надзирателя по углам, а сидящие в полной недоступности «постояльцы» только подливали масла в огонь общего безумия, воцарившегося в присутственном месте, фактически оплоте закона и порядка славного города Усть-Бельска. И кто знает, во что могла вылиться вся эта фантасмагория, если бы в один определённо «прекрасный» момент на пороге околотка не появился худощавый пожилой господин в чуть старомодном, но щёгольском белоснежном костюме-тройке…