Текст книги "Парикмахерские ребята. Сборник остросюжетной фантастики"

Автор книги: Ант Скаландис

Соавторы: Павел Кузьменко,Владимир Покровский,Александр Етоев,Владимир Орешкин,Геннадий Прашкевич,Станислав Гимадеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 30 страниц)

Он сейчас на коне. Он привел меня тогда в самое роскошное питалище, какое только есть в городе. «Колонио», там ученые звери к столу подают. Никто нигде сколько уж веков не прислуживает, а там звери. Я слыхал о «Колонио», но прежде никогда там не бывал, я вообще не ходок по питалищам, сброду всякого много. Правда, не в «Колонио» – туда не каждого пустят, там для избранных И дю-А, я видел, гордился очень, что ко всяким этим элитам причастен, меня хотел удивить. Он мне в эту встречу много про себя рассказал, ведь времени, времени-то прошло, ему не вспоминать хотелось, а про сейчас говорить. Это мне про сейчас не слишком-то интересно. У него и стекла есть собственные, с огромными тиражами – про куаферов, про гуманность, про то, чточ иначе надо.

Он нас и там вандалами костерит, на основе собственных впечатлений – с юных лет никакого изменения в стиле. Много выступает, представительствует, предложения вносит, разработки математические, хоть от математики и отошел сразу после того пробора. Все это мне в новинку было, ничего такого я о нем не слыхал. Но я новости редко слушаю, да и все остальное, где нас ругают; не люблю, когда нас ругают, хоть бы просто молчали из вежливости. Так что вполне мог про него пропустить.

А с Федером о нем я не заговаривал никогда.

Питают там хорошо, ничего не скажешь, да и звери подобраны удивительно милые. Их гладят, конфетами задаривают, а они, если попросишь, спляшут тебе или даже споют. Спокойные, ласковые. Подозревая, из проборных отходов зверюшки, кое-какие я узнал. Наверное, вел себя не слишком прилично – вскрикивал от радости, когда что-нибудь знакомое видел. Подумывал даже пойти сюда на работу, ведь я по фауне специалист. Нет, не хочу.

На каждый стол там по два зверя, один каталку с блюдами возит, другой специальной такой штуковиной, которая и без зверя вполне обойтись могла бы, грязную посуду собирает. Все больше четырехлапые. Соседний стол обслуживал один зверь с Уалы, «сарау» кажется, – что-то вроде свиньи с ушами. А другой знакомец – «крокадел» со Знака Модо; ему, получается, вообще всю физиономию поменяли, а не только разным кунштюкам научили, потому что на Знаке Модо атмосфера совсем другая, нормальный крокадел не может дышать земным воздухом. Вот там действительно зря пробор начинали, только напортили. Жаль только, что ни одного зверя с Галлины я в том питалище не увидел.

Много мне в тот раз дю-А про себя понарассказывал, а потом спохватился: – Ты-то как? У тебя-то что?

– Марту помнишь? – спросил я.

– Какую Марту?

Он долго не мог понять, о ком я говорю, он мало интересовался людьми. Просто сделал вид «ах да, ну как же», и всякая охота рассказывать про себя у меня пропала. Еще про Марту мою ему сообщать. Я сказал ему: – Ты знаешь, неподалеку отсюда сын Кхолле живет.

Он с готовностью закивал.

– Знаю, конечно, знаю. Даже был два раза. Я в свое время раскапывал все эти дела.

– Какие «эти»? – Я спросил просто так, чтобы спросить. Если бы знал, о чем он, сразу увел бы разговор в другую сторону. Он словно ждал моего вопроса.

– Да насчет той докладной в Управление, без подписи. Помнишь, Федер на собрании говорил?

Я кивнул. Мне уже тогда не хотелось про докладную. Не стоило от него про Федера слушать.

– Командир-то наш недоверие команды мне все-таки высказал, фициально. Сам понимаешь, пятно на репутации. А у меня такие обс гоятельства были, что с пятном никак нельзя. Вот я и расследовал.

– Узнал что-нибудь?

– Ну как же! Узнал, конечно, узнал. Там все просто. Я ведь еще раньше подозревал, кто это сделал, а тут уверился.

– Ну и кто, по-твоему?

– Видишь ли, для того, чтобы послать анонимную докладную без регистрации в центральной интеллекторной и следа при этом никакого нигде не оставить, даже математиком быть мало – надо быть высококвалифицированным математиком. Надо в системах разбираться отлично, а они сложные, со многими закавыками.

– Так все-таки кто? – что-то он тянул с именем, нарочно тянул. Он явно наслаждался моим нетерпением.

– Я ведь тебе уже сказал кто. После докладной метка одна осталась в его личном файле. Он о ней ничего не знал, хотя стереть мог очень просто, даже случайно. Но он не стер.

Дю-А назвал только одно имя кроме Федера, про Федера он бы сразу сказал, он знал, что я на Федера думал. Так что я уже понимал. Но не верил. И хотел, чтобы он сказал сам.

– Я про эту метку на другой же день сообразил, стал искать ее у Федера в файле. А когда не обнаружил, подумал, что стерлась. Ведь времени очень много прошло. А всех проверять не стал, не было надобности. А потом вот понадобилось.

– Кто написал?!

– Кхолле Кхокк, кто же еще? – он немножко искусственно удивился при этом. – Ваш любимчик, малютка Кхолле. Кхолле Кхокк, как я и подозревал.

Он с большим удовольствием, просто с наслаждением выговаривал – «кхоллекхокк».

– Кхолле? Ты что? Да зачем ему?

– О-о-о-о! – сладко восхитился дю-А. – Сложная тут история. Я ему мешал, я в его данных по бовицефалам сомневался и хотел сделать такой пробор, чтобы оставить им возможность развиваться в сапиенсов. Он убрать меня хотел, обезвредить. И обезвредил, если ты помнишь.

– Да нет, – я пожал плечами. – Не может этого быть. Ерунда какаято. На него не похоже.

– Он маска был. Он работал на «Антику», я в этом просто уверен. Он специально фальсифицировал данные на бовицефалов, чтобы потом скандал поднялся, чтобы сразу после скандала предъявить вам всем остальные счета. Так ведь и получилось, правда?

– Кхолле Кхокк?! Ты хоть соображаешь, что говоришь?

– Он и адрес выбрал точно – именно Управление, где все свои, где любую анонимную жалобу, да пусть даже и не анонимную, тут же Федеру перешлют, чтобы по-своему разобрался. Правда, все равно должны зарегистрировать, без этого невозможно. А потом, когда шум поднимется, файлы-то вскроют и увидят… Очень умно придумано было с той докладной! Как вас тогда давить начали? Ведь уже и задавили давно, а все равно давят. Вот что такое точно рассчитанный удар. Не туше какое-нибудь.

– Нет… – я растерялся тогда. – Не верю я. Да почему Кхолле?

Дю-А довольно откинулся в кресле.

– Да потому что не из ваших он был, Пан Генерал. Недаром про него слухи ходили. Он стекла готовил разоблачительные, я так думаю.

Но я не хотел, не смел верить про Кхолле.

– Он так думает! Он, видите ли, так думает! Он слухи глупые собирает. Да что ты знаешь про Кхолле! Отличный товарищ, отличный куафер, и человек был прекрасный! Он зверей жалел, и не так, как ты, а по-настоящему, не сю-сю. Он хоть и жалел, а все-таки понимал, что без куаферов – никуда, потому и сам куафером стал. И не можешь ты про Кхолле так говорить. Он погиб!

– Он погиб, – сразу помрачнев, согласился дю-А и соболезнующе сложил губки, как будто сам никакого отношения к этому не имел. – И он действительно прекрасным был человеком, потому против вас и шел, ввязался в такое опасное дело. Ты не можешь понять. Обида в тебе.

Я увидел Кхолле под колпаком от «Птички» и как добродушно он тогда улыбался. Меня просто замутило от ярости. Длинноносая черепаха, убирающая с нашего стола, метнулась от меня в сторону, хотя я на нее даже не посмотрел.

– Ах, я не могу, я обижен! Как это все на твою мельницу льется! И всегда все по-твоему, всегда ты во всем прав. Только вот нет его, Кхолле, и он тебе ответить не может. Зато я здесь, и я могу вместо него, так что ты свои пятна за его счет не замазывай.

– Ты не кипятись, Пан Генерал. Докладную-то ведь все-таки он послал, – умиротворяюще, как ребенку неразумному, сказал дю-А. – Факт абсолютно неоспоримый.

– Не верю я твоим фактам! Что хочешь говори – не верю! Это не Кхолле!

– Метка в его файле – почище любого удостоверения личности. Никто ее оставить не мог, кроме него. Он и послал.

Ничего я не понимаю в их математике. Это очень неудобно: то и дело приходилось верить на слово. С другой стороны, хорошо: когда очень не хочется, можно и не поверить, и никто тебе ничего не докажет. Потому что неграмотность. А где вы в наше время грамотных сыщете?

Дю-А все еще пытался удержать благодушный тон, а я – не напоминал ему о ведмедях, которые убили наших ребят. Не понимаю, почему я не мог говорить о них. Получается не очень красиво: мол, раз он меня пригласил, то я (вроде бы из благодарности за редкий обед) решил поберечь его бедную совесть и его бедные нервы. Это я уже потом понял. Я вообще мастер понимать потом, когда поздно.

– Сядь, – сказал мне дю-А. – Сядь, успокойся. Ничего плохого я ему не приписываю. Он все правильно делал. Он так свой долг понимал.

Я сел.

– Где же его стекла, про которые ты говорил?

– Не знаю. Наверное, хорошо спрятал, чтобы вы не нашли случайно.

А скорее всего, в личном файле держал, шифровал под безобидные тексты. Сейчас разве скажешь?

Дю-А говорил еще что-то про Кхолле Кхокка, но я не слушал его.

Мне стало неинтересно. И противно. И звери противны, и еда экзотическая (блинчики какие-то, пелл-мень, трубочки из белого мяса, квазиживые хлебцы…). И дю-А противен мне стал. И очень захотелось уйти. Я потихонечку начал соображать (еще не окончательно, а так, на уровне подсознания), что сидит вместе со мной за этим филигранной работы столом человек, предавший моих друзей, человек, которого я был обязан казнить и которого не казнил, человек, с которым и разговаривать-то позорно, а не то что принимать его угощение. Чужой, враждебный мне человек, хотя и похожий на меня очень. Что человек этот не просто меня угощает, а гадости про моих друзей, из-за его трусости погибших, мне говорит. А я слушаю. Последнее время я то и дело поступаю неправильно. И с Мартой тоже, хотя и она хороша. Все время не то что-то делаю.

Я сказал:

– Мне пора.

Дю-А, к тому времени уже замолчавший, смертельно серьезный, злобный, забывший недавнее благодушие, поднял голову.

– Подожди. Успеешь уйти. Мы, наверное, никогда не увидимся больше.

– Кто знает, – собрав последние остатки вежливости, сказал я.

– Мы, наверное, не увидимся больше. Поэтому я хочу, чтобы ты знал. Ты неправ. Ты не можешь быть прав, с самого начала не по той программе работал. И все ваше куаферство – дикая глупость была. Если не преступление.

– Не надо, – сказал я. – Здесь мы с тобой никогда не договоримся.

– Слушай меня, не перебивай! Я и сам знаю, что пытаться убедить тебя бесполезно, ты в этом своем куаферстве закоснел. Хоть в принципе я тебя понимаю. Когда-то ты мне нравился даже. Мы ведь почти друзьями стали тогда. Ты был очень неплохим парнем. И честным, и все такое.

– «Был». Хорошо говоришь.

– Не придирайся к словам! Слушай, сколько раз повторять! (Дю-А, наверное, по сию пору начальник, очень уж командовать любит.) Сбил меня… Ты сейчас уйдешь, но ты должен знать одно: я тебе никогда не прошу, что бы там после ни случилось, кто бы из нас правым ни оказался (а прав-то все-таки я! Все-таки я!), – ни-ког-да не прощу тебе, что ты меня тогда трусом назвал. И подлецом.

– На правду обиделся? – усмехнулся я.

– Никогда!

– Все ясно, – сказал я. – Очень приятно было тебя повидать. Я пошел.

– Счастливо! – рявкнул дю-А.

Я не ответил и ушел, а он еще раз крикнул мне в спину, что никогда меня не простит. Он остался сидеть, мрачно разглядывая свои роскошные кушанья, – горбатый, будто все еще наплечники носит.

Велосипед я домой отослал, а другого транспорта не люблю, пришлось пешком тащиться километров двенадцать. Был вечер, час пик, машины ревели как сумасшедшие, и люди толкали меня боками. Город меняется, и нет больше в нем площадей, по которым можно гулять. Я пришел, когда уже стемнело совсем и Марта уже вернулась. Я ничего ей не сказал про дю-А. Да и не о чем говорить. Она считает, что я слишком часто прошлое вспоминаю, у нее откуда-то другие появились воспоминания. У меня с ней не все хорошо, и с сыном у меня нелады, и я не уверен, что он до этого стекла доберется. Скажет – скучища.

А мне все равно. Я уже и привыкать начинаю. В жизни городского бездельника есть свои радости: можно сколько угодно заниматься тем, что никому не нужно, а значит, и отчитываться за сделанное не перед кем. Придумываю себе разные бессмысленные дела, когда за стеклами не гоняюсь: например, езжу в больницу к Беппии, он тут недалеко, километров сто. Сижу с ним, разговариваю, он совсем не помнит меня, он говорит, что я его дядя (был такой бродяга, Каспар его ребенком пару раз видел и очень им восхищался). Он долго будет жить, Беппия, мы все от старости перемрем, а он еще тянуть будет. А почему бы ему не тянуть?

Уход хороший, ум лишний не отягощает, сидит на солнышке, деревянных мальчиков ножом вырезает, а потом их мучит.

КОРОТКО ОБ АВТОРАХ

АНТ СКАЛАНДИС – москвич, по образованию химик, но в настоящее время сменил научную работу на издательский бизнес. Автор книги фантастических рассказов «Ненормальная планета» и готовящегося к изданию романа «Катализ», а также многих публикаций в периодике и сборниках.

СТАНИСЛАВ ГИМАДЕЕВ – самый молодой из авторов сборника, ему 26 лет. Живет в Перми. Инженер-системотехник, увлекается конструированием компьютеров. Пишет недавно. «Чужое утро» – это его дебют. Закончил работу над новой повестью, опять остросюжетной.

АЛЕКСАНДР ЕТОЕВ – ленинградец, профессия – электромеханик, место работы – Эрмитаж. Занимается в семинаре Бориса Стругацкого. Пишет давно, но только теперь начинает печататься.

Рассказ в этом сборнике – первая книжная публикация автора.

ПАВЕЛ КУЗЬМЕНКО – москвич, историк по образованию, экспедитор-кассир по профессии, литератор по роду деятельности и по призванию. Написал два больших романа, множество рассказов, киносценарий и радиопьесу. Опубликовано же всего несколько миниатюр в периодике.

ВЛАДИМИР ОРЕШКИН – родился в Москве, закончил Литературный институт имени А. М. Горького. Печатался в журналах. Автор книги «Медовые времена», вышедшей в издательстве «Советский писатель» в 1990 году. «Нино, одинокий бегун» – первая фантастическая повесть, написанная им.

ГЕННАДИЙ ПРАШКЕВИЧ – известный писатель-фантаст из Новосибирска. Автор нескольких десятков книг, многие из которых переведены на иностранные языки и изданы за рубежом. В течение ряда лет выступает в качестве руководителя на Всесоюзном семинаре молодых фантастов.

ВЛАДИМИР ПОКРОВСКИЙ – московский журналист и литератор. В настоящее время – сотрудник газеты «Трибуна НТР». Автор многих фантастических (и не только) повестей и рассказов, опубликованных в журналах и сборниках. Только по недоразумению до сих пор не имеет собственной авторской книжки.

Антон Молчанов
УКРОТИТЕЛИ СЮЖЕТОВ

Как-то на одном из Всесоюзных семинаров молодых фантастов в Дубулты, выступая перед его участниками, Борис Стругацкий признался: «Как читатель, я люблю острые сюжеты…» И все присутствующие задумались, и каждый, начав с себя, а затем оглядевшись мысленно вокруг, трезво оценил, что немногие – ох, немногие! – сумеют своим творчеством порадовать Стругацкого, а вместе с ним и миллионы читателей, тоже любящих увлекательные книги с отчаянными героями и крутым поворотом событий.

Удивительно, но факт в наше весьма «остросюжетное» время, когда жизнь вокруг меняется со все более головокружительной быстротой, в литературе становится все меньше настоящих мастеров сюжета. Детективы? Так ведь на книжных развалах повсюду Чейз, Стаут да Кристи. Где они, отечественные авторы детективов? Не выдерживают конкуренции. Фантастика? Так ведь фантастов теперь все чаще тянет на ранее не дозволенную сатиру, философию, социальную проблематику. Приключенческая литература? Так, помоему, современные писатели просто забыли, что это такое – авантюрный роман, кругосветные путешествия, поиски сокровищ, борьба со стихиями, смертельные схватки благородных героев с отъявленными мерзавцами…

И вот под обложкой этой книги предпринята, быть может, первая в наши дни попытка собрать вместе очень разные произведения очень разных фантастов, объединенные практически лишь одним: у всех рассказов и повестей сборника крепкий, динамичный, увлекательный сюжет, все их просто интересно читать. А это значит, что авторы, садясь к письменному столу, думали не только о себе и о вечности, но еще и о читателе, то есть о нас с вами, о тех, кто держит сейчас в руках эту книгу. И вы не будете разочарованы.

Все эти вещи отличает умение авторов закрутить сюжет в тугую спираль, заинтриговать читателя, не давая ему возможности оторваться от текста, а на последних страницах раскрутить действие со свистом и праздничным фейерверком событий и оборвать повествование веселым хеппи-эндом, трагической точкой или звенящей нотой многоточия в печальных раздумьях о превратностях бытия…

Но, конечно, достоинство рассказов и повестей этого сборника – не только в том, что они – добротное «чтиво». Внимательный читатель не сможет не заметить глубокого психологизма Покровского, грустного сарказма и тонкой лирики Рашкевича, высокого гуманизма Лобова, широты социальной проблематики Скаландиса, языковых находок Етоева– словом, всех тех качеств, без которых литература не была бы литературой.

И пожалуй, вот эта способность – сочетать острый сюжет с серьезными идеями и работой над словом – не совсем случайно свойственна всем авторам сборника. Дело в том, что они, пусть и в разные годы, прошли одну и ту же неплохую школу – школу Всесоюзного семинара молодых писателей, работающих, в жанре детектива, приключений и научной фантастики имени И. А. Ефремова (так именуется полностью этот семинар, организуемый ежегодно с 1982 года и проводившийся сначала в Малеевке, а затем в Дубулты).

Исключение составляют Орешкин (у него другая хорошая школа– Литинститут) и Прашкевич, который на этих семинарах несколько лет подряд был руководителем. А впрочем, когда учишь других, тогда и сам многому учишься.

На Всесоюзных семинарах делились с молодыми секретами литературного мастерства такие корифеи фантастики, как Владимир Михайлов, Сергей Снегов, Север Гансовский, Дмитрий Биленкин, Георгий Гуревич, Евгений Войскунский. Не раз бывали там и братья Стругацкие. И каждый очередной смотр молодой фантастики дарил новые яркие таланты.

Многие из считавшихся когда-то молодыми в Малеевке сегодня уже хорошо известны в литературе. Это и москвичи В. Покровский, Э. Геворкян, А. Силецкий, это и М. Всллер из Таллинна, Б. Штерн из Киева, А. Лазарчук из Красноярска, это и В. Бабенко, бессменный староста семинара до самого последнего времени.

А в 1990 году старостой выбрали автора этих строк. И там, в Юрмале, пришла мысль – составить сборник, и не то чтобы по итогам, как это сейчас стало принято, а просто взяв за основу произведения участников семинара «Дубулты-90».

Пройдет год. Будет новый сбор, новые имена, новые интересные рассказы и повести… Хорошо бы, если б такие сборники стали традицией издательства «Советский писатель», то есть появилась бы новая книжная серия. Помечтаем вместе, читатель!

А пока перед вами восемь авторов – восемь бесстрашных наездников, рискнувших возродить полузабытое искусство и укротить не Пегаса, нет, а дикого непокорного мустанга, имя которому – Сюжет.