Текст книги "Парикмахерские ребята. Сборник остросюжетной фантастики"

Автор книги: Ант Скаландис

Соавторы: Павел Кузьменко,Владимир Покровский,Александр Етоев,Владимир Орешкин,Геннадий Прашкевич,Станислав Гимадеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Он уже понимал, что если просто надеяться на статистику и пассивно ждать, то можно в принципе дождаться и пули в какое-нибудь плохо защищенное место – поскольку организация все видит насквозь и всякого может достать где угодно, нужно только немножко времени. Он сидел и разрабатывал, как мы понимаем, свои мстительные и кровожадные планы.

Мы не знаем, какими именно были эти планы, что именно рождалось у него в голове в той таинственной тьме, состоящей из донесений, явок, паролей и принципиально неразгадываемых шифров. Нам известно лишь то, что произошло в действительности. Но мы не можем не связывать его тихие, на цыпочках, диванные сиденья в темноте и воспоследовавшую вскоре какофонию убийств и многих, по счастью, не удавшихся покушений на рядовых членов организации и на самого ее лидера – Анжело Живоглота.

Первой жертвой, как мы полагаем, амбиций Икса пал секуратор организации, на свое горе заснувший от недосыпания на посту. Это случилось 17 декабря, через несколько дней после кончины Папы Зануды, когда и жители города, и члены организации несколько поуспокоились и уже начали строить радужные планы на счастливую встречу Нового года.

Мы вполне серьезны и крайне далеки от пустой и вредной иронии, когда говорим о жителям города и их радужных планах. Действительно, ни для кого из них не являлось секретом, что организация еще совсем недавно обстряпывала свои финансовые дела, не останавливаясь перед нарушениями закона. Еще в ноябре она наводила страх на весь город и никто, засыпая, не мог с уверенностью сказать, что не проснется следующим утром с разможженным черепом или пробитым пулею сердцем, да еще к тому же и обокраденный. Но в декабре преступления кончились, в декабре члены организации выступили в роли вестников безопасности и спокойствия. Что ни говори, а они наконец навели порядок, – слышалось то тут, то там, – что ни говори, а они вполне заменили этот проклятый Контроль, который, в сущности, беззаконие и вообще неизвестно что. Люди в наше время мало верят словам, зато дела впечатляют их безусловно.

Убийство 17 декабря поражает нас не столько своей жестокостью, сколько подлостью: удар был нанесен, можно сказать, сзади. Спящий секуратор был сперва связан, чего По причине нахождения в бронеодежде своевременно не заметил. Потом за технологическую дырочку в титановом броневоротнике он был привинчен к фонарному столбу (для чего в последнем было потихоньку просверлено отверстие и нарезана в нем резьба).

Убийца – мы-то знаем, кто это был, – действовал изощренно и… как бы это сказать… избыточно. Складывалось впечатление, что он имел к жертве свои, очень серьезные, претензии. А между тем (вот где подлость-то!) достоверно установлено, что Икс не мог испытывать к Гаденышу (под таким псевдонимом был известен в городе этот член организации) личной неприязни. Да, он встречался с ним в бытность свою главой департамента тяжких, но по чисто служебным делам!

Вы спросите, что же он сделал? Он развел под жертвой костер из горючего пластика и был таков. К несчастью, каков он был конкретно, никто сказать не смог: как назло улица, обычно многолюдная, в это предвечернее время оказалась практически пустой, и свидетелей собрать не удалось, опять же густой дым. Проснувшийся секуратор громкими криками взывал о помощи, но, когда та подоспела, он уже молчал и только весело потрескивал на костре. Он успел хорошо прожариться в своем бронекостюме и покрылся румяной корочкой, что на похоронах вызвало у ценителей искреннее восхищение и было встречено скорбными рукоплесканиями.

Злобность чисто патологическая видится нам в этом бесчестном и несомненно противозаконном деянии. Хотелось бы добавить, что, узнав об ужасном конце своего защитника, все жители города единодушно содрогнулись. Однако стремление к объективности вынуждает нас отметить, что были и такие, которые не отреагировали долженствующим образом.

Они не выказали достаточно скорби, а скорее обрадовались, стали возвеличивать Икса, выдавать его за поборника и спасителя. Наверняка схлопотали по физиономии за какое-нибудь нарушение, а теперь тешили мстительность свою мелочную. По городу пошли странные слухи.

Икс – ну прямо Робин Гуд какой-то! – появлялся тот тут, то там в самых немыслимых обличьях и облачениях. Его видели загримированного под заурядную проститутку, старую, сонную и обтрепанную, бродившую, а потом и перебродившую неподалеку or секуратории, узнавали в бродячем лудильщике персональных компьютеров, в усердном клерке, несущем под мышкой двенадцатиствольный лазер (экспортный вариант), в бравом гусаре, распевающем, несмотря на строжайший запрет, гимны на улице Скопидар, даже в непотопляемом секураторе, решившем вдруг погладить младенца. И везде этот дезертир совершал умопомрачительные подвиги, спасая невинных якобы жителей и наказывая смертью злонамеренных якобы членов организации. Смертью, которая, якобы по ошибке, а то и по злому умыслу компьютера почему-то не вносилась в анналы тяжких и соответственно не уменьшала число убийств разрешенных. На самом же деле, – и мы в том уверены, так как располагаем надежными сведениями, – никаких тяжких, не заносимых в контрольинтеллектор, не было и быть не могло, и это попросту слухи. Убийства совершались и, к досаде Живоглота, неизменно заносились в соответствующую интеллекторную графу.

Убийства, мало сказать, разнообразные. Например, тяжкое двадцать восьмого декабря произведено было с помощь аппаратуры, в силу своей новизны не имевшей до той поры отношения к оружию, – искривителем пространства. Беднягу секуратора так перекорежило, что до сих пор его имя не установлено (следствие ведется, и каждую неделю общественности сообщают, что появились новые факты). А тяжкое, скажем, двадцать первого декабря исполнялось дубиной неотесанной (путем нанесения ею троекратного удара по голове, принадлежащей жертве). По поводу этого преступления ходили всякие разговоры: мол, требуется для такого сила воловья, а ею Икс, судя по менее чем обычной комплекции, обладал вряд ли. Ну что ж, будто бы неизвестны секураторской науке особые средства, специальные тренировки, а также изощренные садистские приемы борьбы тэтатэ!

Также, повторимся, совершалось множество покушений, кончавшихся благоприятно для покушаемых; отсюда, по-видимому, и разговоры.

Следует отметить, и потому мы отмечаем: значительная часть покушений обращена была на жизнь самого Живоглота, что его очень тревожило. По сведениям, первое из них сопровождалось выстрелом по его особе в окно секуратории. Увидев автомобиль, мчащийся по улице Пролонгации (что напротив секуратории). Живоглот, до того любовавшийся пейзажем, тотчас перестал любоваться и бросился в глубь комнаты. В следующий момент, сокрушив стекло, туда же ворвалась пуля. Некоторое время она гналась за ним со скоростью ужасающей, оба кричали в унисон и кружились вокруг стола, пока наконец преследуемому не пришла в голову мысль включить пылесос. Смертоносный кусок металла с отвратительным чмоканьем исчез в вороненом раструбе навсегда. Все были восхищены и растроганы.

Этот эпизод взволновал Живоглота. Он его растревожил. Разразившись двухчасовой речью (по радио), шеф-секуратор призвал на помощь все население. Лучшие умы города – среди них три более чем секретных физика, один химик, один философ, один специалист по прогнозам пессимистическим, другой – по прогнозам оптимистическим, три собаковеда, один киновед, по ошибке принятый за кинолога, один булочник, один дегустатор, восемь частных сыщиков без диплома, при них восемь дипломированных педиатров и целая армада инженеров, подинженеров, сверхоколоинженеров, а также просто умных людей (сюда же приплюсуйте кордебалет) – были брошены на сверхсрочное создание специального иксоискателя. В скобках заметим, что эта разработка оказалась очень многообещающей, впоследствии она была удостоена литературной премии, и всякие поее поводу произносились благодарственные слова. Исследования, по слухам, ведутся и по сей день, установка достигла производительности три с половиной Икса в минуту, только вот 263 кого ловитьто сейчас? Впрочем, неважно: наука всегда работает на будущее, она выше какой-то потребы дня, ха-ха.

Помимо чисто научно-технических, велись также поиски натуральные. Секураторам пришлось перетряхивать весь город – при активной, разумеется, помощи здравомыслящих и порядконастроенных горожан, коих всегда значительное число. Поиски, сразу скажем, к успеху не привели, но они были, и воспоминание о единении сил поддержания порядка с общественностью до сих пор трогает сердце автора. Так, знаете, вспомнишь…

К сожалению, на следующий день было совершено целых два покушения на жизнь Живоглота. Утром его обстреляли из настоящей рогатки, а вечером ему подан был к столу радиоактивный морской ливер из Ливерморской лаборатории (США). Только невероятная осмотрительность шефа-секуратора, его неописуемо стремительная реакция, с которой он грудью бросался на защиту собственной жизни, позволили ему избежать смертельных опасностей. Но настроение, сами понимаете, было вконец испорчено.

Живоглот маялся. Он носился по кабинету как вспугнутый таракан.

Он выкатывал глаза так, что они выдавались над переносицей и при резких движениях головы стукались друг о друга. Никого, кроме нескольких доверенных лиц, он к себе не впускал. Доверенных же от себя отпускать тоже остерегался и оснастил каждого из них набором подслушивающих, подглядывающих, поднюхивающих и подщупывающих устройств. Точнее, двумя наборами: одним, устанавливаемым явно, другим – тайно.

Мозговые штурмы прекратились. Зато появились во множестве двойники Живоглота, иногда даже и не совсем повторяющие оригинал, но неизменно очень красивые, с богемными бородками и накладными глазами. Все же, какие бы горделивые, переполненные мудростью и пафосом позы ни принимали копии шефа-секуратора, их всех отличало одно – унылая обреченность. Они очень боялись смерти. Как ни странно, ни на одного из них вплоть до самого Нового года покушений почему-то не совершалось.

Все хлопоты по-прежнему выпадали на долю Живоглота. А он от покушений страдал ужасно, потому что был чувствительная душа. Удары сыпались на него со всех сторон, он уже с трудом от них уворачивался.

Он очень похудел и ослаб, потому что пищу, ему предназначенную, пробовали слишком много специально приставленных проверяющих и до Живоглотова стола доходила лишь ее малая часть, примерно та, которую оставляют в тарелке гости в приличном обществе, чтобы покинуть трапезу «с легким чувством голода». Живоглот настолько стал осторожен, что, когда ему требовалось… как бы это помягче выразиться… исполнить естественную потребность (мы надеемся, читатель нас понимает), он посылал впереди себя доверенное лицо. И, знаете, не раскаялся.

В один из дней означенное лицо, зайдя с предварительной инспекцией в приватное место, подверглось удару химического лазера-сапола. Лицо чуть было не лишилось жизни, уменьшив тем самым число дозволенных тяжких, но луч лазера попал ему в лоб и потому серьезных повреждений не причинил. Впоследствии, правда, лицо очень долго отказывалось самым категорическим образом от посещения приватных мест как по чьей-либо просьбе, так и для удовлетворения собственных нужд. А могло бы кончиться много хуже!

Но не подумайте, что шеф-секуратор поддался панике и забыл о возложенных на него обязанностях. Напротив! Хоть и росла с каждым днем цифра на экране контроль-интеллектора, но лишь за счет удавшихся покушений на жизни членов организации. Порядок сохранялся по-прежнему и даже ужесточился. Каждый, кто выходил на улицу, должен был теперь получить специальное разрешение. Идти разрешалось только поодиночке и только военным шагом. Шаг вправо, равно как и шаг влево, считался нарушением, за которое нарушителя ждала (буде его заметят) немедленная и жестокая кара, относимая контроль-интеллектором к разряду мисдиминоров, а на мисдиминоры Живоглоту было начхать.

Принятие пищи в предприятиях общественного питания проводилось под неусыпным надзором секураторов и добровольцев от общественности: они по одному стояли у каждого столика с часами в левой руке и плетью – в правой. Они имели также обыкновение громко и раздраженно кричать. Комендантский час длился теперь двадцать часов. Живоглот хотел было ввести все двадцать четыре, но его отговорили – надо же и гуманность продемонстрировать. Телефоны были отключены – лишних разговоров во избежание. Так что вот: никаких беспорядков не было в городе.

Живоглоту было трудно, ох, как трудно. Он разрывался между исполнением служебных обязанностей, увертыванием от покушений и беспрестанными поисками узурпатора Икса. По вечерам крупные разрывы он заклеивал пластырем, а мелкие мужественно терпел. И во всем бы его преследовали успехи, только вот Икс! Он исчез, пропал, растворился, он проявлялся физически только покушениями.

Порой Живоглоту казалось, что покушения эти – нарочито неудачные, что его только пугают, что оставляют на десерт. По ночам, когда он все же пытался хоть на минуту сбросить с себя невыносимое бремя обязанностей и заснуть, бедняга заворачивался с головой в бронеодеяло и глухо стонал. Он стонал так, что даже у бывалых-перебывалых доверенных лиц волосы становились дыбом, и наутро им всем приходилось делать укладку. Особенно это досаждало самому из них молодому и самому длинноволосому лицу по прозванию Стервочка: его волосы растопыривались во все стороны на семьдесят сантиметров и пружинили, так что приходилось загибать их плоскогубцами, что, сами понимаете, вредно и, может быть, ведет к раннему облысению.

Но Живоглот был профессионалом. Поддаваясь эмоциям, он ни на секунду не забывал о деле, не срывался ни в одной мелочи. Он изготовил хитроумнейший, безотказнейший план поимки Икса (и последующего к нему принятия мер). Идея основывалась на том, что Икс – тоже профессионал, причем высокого класса, к покушению, тому, глобальному, «на десерт», относится с большим вниманием, а значит, ни одной, даже мельчайшей возможности покуситься удачно и в удачное время ни за что не упустит. Второе, что одновременно вдохновляло и огорчало бедного Живоглота, заключалось в том, что «десерт» назначался, судя по всему, на тридцать первое декабря. И оба этих обстоятельства означали, что именно тридцать первого декабря нужно совершить глубоко продуманную оплошность, причем сделать так, чтобы Икс узнал о ней загодя.

У Живоглота была возлюбленная. По причине чрезмерной загруженности по службе он ее навещал редко, а последнее время так и вообще забыл к ней дорогу. Теперь во исполнение плана еж ей позвонил и сообщил, что тридцать первого навестит. Предварительно он проверил, как обстоит в кабинете насчет подслушивания и подглядывания. Проверка его удовлетворила: кабинет подслушивался с помощью четырех лазерных засекателей, обратного рупора, направленных микрофонов, мезонного поля, фонографа, а также пано-, квадро– и октофонических искусственных барабанных перепонок, внедренных в стены еще при прошлых хозяевах помещения. Вдобавок датчики обнаружили просвечивание ультрафиолетом, СВЧ, х-лучами, у-лучами, медленными нейтронами и быстрыми шариками из жеваной бумаги. Найдены были также следы чьейто деперсонифицированной ауры, две ампулы с ядом и боевой топорик племени сиу. Теперь Живоглот мог до самого Нового года не опасаться за свою жизнь. Но он опасался, потому что, напомним читателю, был профессионалом. Хорош бы он был, если б не опасался.

Цифра 999 появилась на экране контроль-интеллектора двадцать девятого декабря. Все забегали с очень взволнованным видом. Живоглот только усмехнулся.

– Теперь, друзья, полное спокойствие и самая напряженная работа. Больше тяжких не будет.

– Но девятьсот девяносто девять, шеф-секуратор! Этому Иксу стоит только кого-нибудь убить, как сразу Контроль.

– А мы ему не дадим.

– Да он себя сам под пулю подставит!

– И себя не подставит. И вообще ни до кого не дотронется. Ему нужен я. Он профессионал. Это его последний шанс до меня добраться.

– А если доберется?

– Я тоже профессионал.

После этого, оставшись один, Живоглот снял телефонную трубку, нажал на первую попавшуюся цифру, чтобы гудок не мешал, и сказал:

– Привет, Икс.

Никто ему не ответил.

– Привет, говорю! Я же знаю, что ты слушаешь телефон.

Молчание.

– Ты хоть кивни, что слушаешь меня. Я пойму.

Икс кивнул.

– Ты ведь знаешь, что у меня есть женщина? Возлюбленная. Невеста.

Икс кивнул.

– И, конечно, знаешь, что там я тебе устраиваю ловушку.

– Знаю, – наконец подал голос Икс. – Но ты сам туда не придешь. Ты будешь ждать результатов в секуратории.

– А ты придешь туда раньше моих людей и сделаешь так, что в нужное время они засекут твое присутствие по приборам, хотя самого тебя не увидят.

– Увидят, – сказал Икс. – У меня и такой прибор есть.

– О! – Живоглот одобрительно кивнул. – Научный прогресс развивается беспредельно. Но ты-то в это время будешь в секуратории.

– Еще бы, – ответил Икс. – Ты ведь будешь один, если не считать сорока шести охранников. Все остальные уйдут к засаде.

– А если не уйдут?

– Тогда ты проиграешь.

– Ты проникаешь в дом через одну из ста четырнадцати лазеек, которые я все равно до Нового года не успею проверить и заблокировать…

– Ста пятнадцати.

– Нейтрализуешь охранников и захватишь меня врасплох – Да. Все это просчитывается элементарно.

– И произойдет наша встреча в семнадцать сорок четыре.

– Примерно так. Ты хорошо понимаешь в нашем деле.

– У меня были хорошие учителя.

– Не могу их поздравить.

– …хотя и есть с чем. Послушай, Икс, но ведь ты же согласен, что этот вариант наиболее приемлем для нас обоих. Самая большая вероятность покончить с тобой.

– И с тобой. По пятьдесят процентов на каждого, – ответил Икс.

– У меня такое впечатление, что наши личные интеллекторы склепаны в одной мастерской. Есть предложение, Икс!

– Я слушаю.

– Раз уж все равно мы встретимся с тобой неизбежно, именно тридцать первого и именно в семнадцать сорок четыре…

– Плюс-минус шесть минут, – уточнил Икс.

– Да-да, плюс-минус. Я говорю, раз уж мы все равно встретимся, так почему бы не увидеться безо всех этих сложностей?

Икс хмыкнул. Потом пожал плечами. Потом скептически приподнял брови. Потом сказал: – Это было бы в высшей степени непрофессионально.

– Что ж, – оскорбился Живоглот. – Мое дело предложить. Тогда до скорого?

Икс кивнул.

У Живоглота на душе было гадко. Секураторы тоже начали уставать, да и у остального населения настроение ухудшилось. Поубавилось добровольцев, и на дежурства в предприятиях общественного питания горожанин шел с неохотой. К тому времени очередь официально назначенных к принятию мер растянулась уже на три года. Мисдиминоры участились настолько, что даже не считались насилием. Но Живоглот не сдавался. Он правил городом железной рукой. Он ввел двадцатидвухчасовой комендантский час, который народ со свойственной ему чуткостью тут же прозвал «двумя часами гуманности». Он еще жестче регламентировал порядок выхода горожан на улицу и следования к пункту назначения, указанному в сопроводительном разрешении. Разговоры между пешеходами запрещались. Однако каждому вменялось в обязанность со всех встречных требовать разрешение и самому свое предъявлять. Все окна приказано было заклеить Живоглотовыми портретами. В районе рта находилась форточка, которую через каждые пятнадцать минут, невзирая на время суток, полагалось распахивать и по сигналу точного времени выкрикивать утвержденный лозунг «Живоглот, единство, спокойствие!». Некоторые ухитрялись выкрикивать посредством магнитофонов, а взамен собственных лиц высовывать муляжи. Муляжи эти продавались в каждом киоске, ибо практически каждый в городе был теперь официальным двойником шефа-секуратора. Это было очень удобно: ведь двойники приравнивались к секураторам и, следовательно, не должны были носить с собой разрешение «а следование. Каждому, находящемуся на улице, кроме секураторов в бронеодежде, предписывалось на длинном шесте носить с собой фотографию Живоглота размером 70x110.

Запрещалось выключать радиоприемники. В кабинет к Живоглоту провели микрофон, и значительную часть времени шеф-секуратор занимался увещеваниями. Он описывал ужасы Контроля и радости свободного поведения, он взывал к совести и угрожал всеобщим ежедневным мисдиминором. Его страстный, хорошо поставленный голос пропитал городские стены и потом, когда все окончилось, долго еще не мог выветриться. Хозяйки, выметая пыль из-под шкафов и прочих труднодоступных для уборки мест, нет-нет да и натыкались на какое-нибудь его излюбленное словечко: вандализм, цинизм, стимулы, принуждение, свобода, вакханалия, узурпатор, порядок, повышенная бдительность, факты, слухи, пресечь, предупредить, запретить. Некоторые слова, хоть они и глухо уже звучали, пугали до судорог, а некоторых и не слышали вовсе, потому что привыкли к ним, словно к тиканью этих новомодных игрушек – механических будильников.

Тридцатого ничего не произошло, если не считать четырех таинственных покушений на жизнь шефа-секуратора и еще семи – на жизни его подчиненных. Все тряслись. Живоглот посмеивался.

– Пусть его, – говорил он. – Я не боюсь, и вы не бойтесь.

Но под вечер и сам не выдержал: с риском для жизни открыл бронеокно и вышвырнул туда микрофон, ошибочно приняв его за гранату.

– Э-хе-хе, – сказал по этому поводу Икс.

Страшным был тот день – тридцатое декабря. Но вот и он закончился; наступил канун Нового года.

В четыре часа пополудни бывший шеф-секуратор Икс покинул неуютную конспиративную квартиру и вооруженный до зубов (в каждом по ядомету) направился на решающий поединок. Никем не замеченный (специальные тренировки плюс Живоглотова бородка, накладные глаза и портрет на шесте), он прибыл к секуратории. Икс рассуждал так: Живоглот – профессионал, но профессионал-самоучка, он может сорваться, поэтому следует все проверить.

Уже стемнело. Свистел декабрьский вегер, было прохладно, постовые секураторы кутались в броневоротники и вставляли в красные глаза спички. Отмечалась их повышенная небритость.

Икс-начал измерения. Ауроискатель зафиксировал присутствие Живоглота в шеф-секураторском кабинете, звуколов зарегистрировал его нервные шаги и постукивание зубов, телемыслер поймал фразу: пора запускать дежурных.

Икс направился к дому Живоглотовой пассии. Он сквозняком ворвался в ее квартиру – на кровати в спальне секуратор из оперативной группы изображал спящую женщину, и он действительно спал. Икс прошелся по комнатам, не оставляя следов, но оставляя повсюду регистрирующие и прочие, нужные по ходу дела, приборы. Поспал в кресле девять минут – усталость. Снова все проверил. Погасил свою ауру, уничтожил запах, и на всю катушку запустил фотоотнонятель. Уронил стул.

Поднял. Одним пассом усыпил проснувшегося было красавца секуратора. Полюбовался. Вздохнул. Выдохнул в специальный мешочек. Услышал звук приближающейся машины. Спрятался в прихожей за обувной ящик.

Поимщики прибыли тоже очень тихо. Они быстро обыскали квартиру, затем один затаился под гардеробом, другой обмотался кухонным полотенцем. Трое остальных распределились по местам общего пользования.

Тот, что в полотенцах, тихо шепнул в ноготь: – Все тихо.

– Отлично, – буркнул из живота Живоглотов голос. – Дежурьте и не прошляпьте.

Живоглот криво усмехнулся. Икс – тоже. Он тем временем был уже далеко. Оставляя массу ложных следов, заметая истинные и вообще делая множество совершенно ненужных, но абсолютно профессиональных предосторожностей, Икс направлялся, как и обещал Живоглоту, к секуратории.

Заработали оставленные приборы и начали имитировать присутствие Икса в доме Живоглотового пупсика. Тот. что в полотенцах, тревожно зашептал в ноготь:

– Он здесь. Слышу шаги. Вижу!

– Аромат?

– Его.

– Аура?

– Его.

– Что делает?

– Выглядывает из-за портьеры.

– Не брать! Ждать остальных.

Шепот Живоглота напоминал приглушенный подушкой электрический разряд – его и вправду трясло.

Вскоре к дому Живоглотовой девушки со всех концов города начали подтягиваться лучшие люди организации. Вслед за ними, более медленно, подтягивались остальные. Иксу стало трудно пробираться сквозь их поток, он уже побаивался, как бы не опоздать. Секураторы чертыхались: это очень трудно и неудобно изображать беззвучную, безароматную, безаурную, неосязаемую невидимку, когда на тебе килограммов двадцать специального особонепроницаемого металла. Они проносились мимо Икса бледными бесплотными тенями, но иногда звякали и трудно кряхтели.

В семнадцать двадцать девять с минутным опозданием Икс оказался у цели. Секуратория была пуста и темна. Равно как и кабинет шефа-секуратора. Икс удивленно приподнял брови.

Да, в кабинете Живоглот напрочь отсутствовал. Хоть это и не слишком профессионально. Однако простим его, все-таки он постигал ремесло самоучкой. Живоглот просто-напросто испугался. Его кабинет – самое надежное убежище во всем городе – показался ему вдруг не слишком надежным. Он взял восьмерых охранников и направился в пыточную, на самый подземный, самый тайный этаж здания. Там он давно оборудовал для себя уголок – не столько в качестве убежища, сколько для хранения несметных сокровищ. Уголок этот, за стенами пятиметровой толщины содержал в себе еще один уголок, а в нем – нишу. В нише хранился личный шеф-секураторский сейф – сооружение, выдерживающее не только прямой удар атомной бомбы, но и визит грабителя-профессионала – как угодно, можете и не верить. В тот сейф, на среднюю полку общей площадью четыре квадратных метра, и запрятался Живоглот. Он спрятался там и заперся на семь принципиально нераскрываемых замков. Четырех секураторов он оставил охранять пыточную, четырех – уголок с сейфом. Своими грязными аурами они, как следовало ожидать, и выдали Иксу местопребывание шефа-секуратора.

Пройдя все преграды, нейтрализовав отбивающими сознание мисдиминорами всех четырех сторожей последнего Живоглотова пристанища, Икс добрался до сейфа ровно в семнадцать сорок шесть, то есть с двухминутным опозданием, каковое простительно даже профессионалу. Одного взгляда ему хватило, чтобы понять: вскрыть сейф ему не удастся. И тогда Икс применил ну уже самую распоследнюю новинку, которую придумали эти физики, – локальный ускоритель времени.

Живоглот нервничал. Он твердо решил не вылезать из сейфа до тех пор, пока часы не пробьют двенадцать. В спешке (вот где проявляется недостаточный профессионализм) он забыл часы в кабинете. Он до того разнервничался по этому поводу, что начал воспринимать радиоволны.

Тогда он настроился на местную станцию и вдруг услышал: – …ское время ноль часов десять минут.

– Хо-хо! – сказал Живоглот и еще больше разнервничался (а Икс ждал у двери).

Живоглот начал отпирать принципиально неотпираемые замки. Загремели щеколды.

Икс приготовился. Сначала он сделался невидимым, но фотоноотгонятель сильно сужал и затемнял поле зрения, и тогда он его отключил.

Скрипнул последний замок.

Дверь сейфа открылась так неожиданно, и Живоглот вылетел из нее так быстро, что Икс едва успел приготовиться. Но когда он увидел перед собой лысого, очкастого, гладко выбритого мужчину, в душу его закрат лись сомнения. Они, правда, быстро развеялись: аура, аромат и прочие имманентно присущие – все указывало, что перед ним сам Живоглот, только уж больно какой-то мерзкий. Так профессионал Икс потерял секунду. А Живоглот приобрел. Они одновременно навели друг на друга атомные обрезы и одновременно, с точностью до миллисекунды, нажали курки.

Раздалось два, как в таких случаях говорят, сухих щелчка – обрезы дали осечки. Потом еще два, еще.

Икс удивленно приподнял брови. Живоглот удивленно хмыкнул. Потом хмыкнул Икс, а Живоглот привел в движение брови.

– Что за черт? – сказали они.

И выстрелили друг в друга из очень редкоземельных лазеров. Потом оскалили зубы и обдали друг друга ядом. Потом… Одним словом, много они еще чего делали, но вреда друг другу нанести не могли.

– Контроль! – выдохнули они. – Не может быть!

И взявшись за руки, побежали в шеф-секураторский кабинет. На экране контроль-интеллектора красовалась цифра 1000. Она была выполнена художественно, в четырех красках, и порхали вокруг нее ангелочки с очень деловитыми лицами.

– Ну вот, – сказал Икс. – Вот и крышка всей вашей банде. Жаль только, не уничтожил тебя.

– Кстати, – чтоб чем-нибудь посторонним занять свой потрясенный разум, спросил Живоглот. – А почему ты так хотел убить именно меня? Все равно ведь Контроль.

– Тебя, Живоглот, – ответил ему бывший шеф-секуратор, – никакой Контроль не возьмет.

– Это точно, – самодовольно подтвердил Живоглот. – Кстати, ты арестован. Руки, пожалуйста, протяни!

Профессионал должен уметь проигрывать. В последний раз на этих страницах Икс изобразил кривую улыбку и протянул к наручникам обе руки.

Что же произошло? Какая нелепая случайность разрушила планы обоих наших героев? Не скроем, мы ее ждали. Мы точно знали, что чтото такое обязательно до Нового года произойдет. Да и не могло не произойти.

А случилось вот что. Майор-секуратор Пробка, герой эпизода с мозговым штурмом, во время вечернего патрулирования встретил на улице малышку лет пяти-шести с очень красивым бантиком в волосах.

– Ты что? – ласково спросил он ее. – Тебе чего? Комендантский час.

– Я гуляла и заблудилась, – ответила крошка, отчего бравый майор окончательно прослезился и умилился.

– Да разве можно гулять одной, такой маленькой, да еще с таким бантиком, да еще ночью?

– Дядя, – сказала девочка. – А у вас правда пинджак железный?

– Правда-правда, – ответил Пробка. – У-ти моя ма-аленькая!

И железной перчаткой (добрая душа!) погладил ее по головке.

В это время, сзади, налетает на него какой-то совершенно невменяемый штатский, впоследствии оказавшийся к тому же отцом девочки, грубо вырывает бедняжку из платонических объятий стража порядка и со всего размаху бьет ничего не понимающего секуратора током. И убивает. Так, по крайней мере, писалось в газетах.

Согласитесь, нелепо. Какой-то, прямо скажем, дурак, осатаневший от рвения и усталости, вздумал проявить человеческие чувства к охраняемому объекту и всю концовку нам испоганил. Вот если бы, скажем, победил Икс! Добро, заключили бы мы в конце, всегда торжествует, по крайней мере, в книгах, авторы которых предпочитают читателя не огорчать. Или, например, Живоглот в равной борьбе расправился бы с узурпатором. А? Какой мрак, какие сильные чувства, какая глубокая философия во всем бы этом сквозили. Безысходность! О, она бы многие струны затронула. А какой роскошный финал потерян – я имею в виду одновременную смерть обоих! Нет, откуда ни возьмись майор Пробка и этот сумасшедший папаша!