Текст книги "Смерть и побрякушки (СИ)"
Автор книги: Аноним Волынская-Кащеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Че-то у тебя разведка плохо работает, – продолжала атаманша, прерывая Маринины размышления о предметах меблировки, – Явилась, наконец-то, я тебя еще утром ждала. Но учти, по моему мнению твоему "Мнению" хватит и половины от Пашки-покойника. И вот еще, я хочу, чтобы ты мне...
Марина поняла, что сейчас ее будут разделывать. Под орех. Или под ободранную тушку. Или под опустошенный банковский счет. Навалятся всей массой, и привет – расплатятся половиной покойника. Испуганно дернувшись, она кинулась отбиваться:
– Я не наконец-то, я вообще.
Хозяйка на мгновение осеклась, обдумывая загадочную фразу, потом поинтересовалась:
– Чего "вообще"?
– А чего вас Пашкины газеты не устраивают?
– Да там вроде главной теперь какая-то чуть ли не из деревни, главред "Дояркиной правды", – по-крестьянски сочная нижняя губа выпятилась презрительным сковородником, – Так что радуйся, буду своей рекламой поддерживать единственную независимую газету.
– А нету, – злорадно сообщила Марина.
– Разорилась? – попытка прицельным прищуром замаскировать напряженную работу мысли удалась плохо, все рассуждения словно пот проступили на простецкой физиономии хозяйки кабинета. Зачем Марина приперлась? Продать газетенку? А почем? Просить о спонсорстве? А сколько? И как быть: отказать? Согласиться?
– Наоборот, – Марина поспешила притормозить далеко идущие рассуждения, – "Worldpress" вливается в меня.
Собеседница окинула Марину настороженным взглядом, хмуро буркнула:
– Мелковата ты, весь концерн всосать.
– Ну, может и я в него, – легко согласилась Марина, – Факт, что соединяемся, а главной я буду. Никаких доярок-кочегарок.
– Ага, – задумчиво протянула владелица ночного клуба и страдальчески поморщилась, – Значит, конкурентов у "Worldpress" теперь нет, одна сплошная монополия. Хрен тебе, больше чем раньше все равно за рекламу не дам!
– Ладно, разойдемся по нулям: все как раньше, – деловито подытожила Марина, – Но только до конца года. А потом контракт истечет, новый заключать будем.
– До конца года осталось всего-ничего!
Марина извинительно-непреклонно развела руками.
Собеседница горестно вздохнула:
– Без ножа режешь, без суда сажаешь, без х... е...шь, – и протянула через стол мощную лопатообразную длань, – Меня Дарьей зовут. Малец твой?
– Мой, – уверенно кивнула Марина, но тут же смутилась, поправилась, – То есть не то, чтобы совсем... Племянник, сын Павла.
– По-онятно, – протянула Дарья, поглядывая на Сашку с тяжеловесным сочувствием. – Плохо.
– Кому? – Марина моментально изготовилась к бою.
– А всем. Ему – что сиротой остался. Тебе... В чужие руки отдашь – совесть замучит, что малой без ласки, а самой растить – ребенок, да работа... Туда побежала, сюда побежала, к вечеру хоть ложись и помирай. Чистый дурдом, по себе знаю, двоих подняла. Плохо. Но можно. – неожиданно бодро закончила она, – Он у тебя кормленый?
Марина растеряно поглядела на Сашку. Пацан увлеченно елозил пальцами по бугристой авангардной стене, пытаясь отколупать хоть кусочек краски. Краска держалась твердо, но и Сашка не желал уступать.
– Утром ел, – неуверенно протянула Марина. Проблемы детского сна и еды ей категорически не давались.
Дарья глянула на часы, щелкнула переговорником:
– Сейчас мы ему чего-нибудь диетического, а сами по кофейку. Пяток минут "за жизнь", и разбежимся.
Поболтать "за жизнь" так и не получилось. Расплескав половину Сашка донес до рта первую ложку супа, Марина отхлебнула первый глоток действительно роскошного кофе, Дарья изготовилась для первого вопроса, но тут дверь распахнулась.
– Маленьким детям нечего таскаться по ночным клубам! – миновав хозяйку кабинета, словно ее тут и не было, гневный взор ночного гостя уперся в Марину, – Вы совершенно безответственная особа! Ребенок должен есть и спать! У себя дома, а не черт знает где!
– Что значит "черт знает где"? – громыхнула Дарья, возмущенная до глубины своей необъятной души, – Тут не какая-нибудь забегаловка, тут приличный стрип-клуб! Ты вообще кто такой?
– Да козел он, Дарья, не бери в голову, – равнодушно бросила Марина, отбирая у Сашки ложку и прикрывая носовым платком закапанный супом свитерок.
– Бе-е? – вопросительно проблеял Сашка, уворачиваясь от очередной ложки.
– И даже бе-бе-бе, – согласилась Марина, – А суп ешь, жидкое необходимо. Ешь, говорю!
– Если так кормить, ни один нормальный человек есть не станет, – презрительно процедил Кирилл.
– Нет, ты гляди, специалист по кормлениям нашелся, своей грудью пятерых вскормил, – возмутилась Дарья, взявшая на себя функции Марининой защитницы, – Вот всегда меня удивляло, почему любое г... совершенно уверено, что лучше матери... – Дарья на мгновение запнулась, – Ну или тетки... лучше знает как воспитывать ребенка. Прохожие советы дают, бабки на улице – дают, теперь вот мужики повадились по чужим кабинетам шляться – и тоже с советами. Языком трепать все мастера, нет чтобы помочь.
– Я уже говорил, и повторяю, что готов полностью взять на себя заботу о Саше...
– Да кто же тебе, такому, ребенка доверит! – с ходу приняла подачу Дарья, но Марина решила застопорит плановое течение скандала.
– Так, все. – закинув в Сашку еще ложечку пюре, она поднялась, – Спасибо, Дарья, созвонимся-встретимся, а сейчас мне надо бежать. Свою кучу-малу я, если не возражаешь, прихвачу с собой.
Неожиданно легко отказавшись от уже накатанной дорожки большого хая, Дарья повела могучим плечом и кинулась одевать Сашку.
– Детям женская рука нужна, – удовлетворенно оглядев упакованного в куртку ребенка, заключила Дарья. Присела возле малыша на корточки, – Ну, поцелуй тетю Дашу на прощание и приходи еще.
Сашка на мгновение задумался, стоит ли целоваться с этой шумной теткой, но вовремя всунутая многоопытной Дарьей конфетная взятка сделала свое дело. Сашка милостиво мазнул по ее щеке губешками.
– Мировой малец, – заключила Дарья, передавая его Марине, и тихонько добавила, – Мужик, кстати, тоже ничего. Пообломать немножко, и можно употреблять внутрь.
– Вот еще, не дай бог, отравлюсь, – фыркнула Марина и направилась к выходу. Сзади непреклонной статуей командора вышагивал Кирилл.
Марининого терпения хватило ровно до выхода.
– Пойдем, Сашенька, шевели ножками.
Но Сашка не хотел ножками. Протестующе взвыв "На ручки!" он принялся подпрыгивать, норовя повиснуть на Марининой юбке. Ткань потрескивала.
Торопливо перехватывая цепкие детские ручонки, Марина в ярости повернулась к Кириллу.
– Вы что себе позволяете, вы, ненормальный!? Она клиентка, а вы... прямо к ней в офис... Мне что, теперь ей скидку делать, в возмещение за скандал?
– Ребенок плачет, а вы о деньгах, – окинув Марину уничижительным взглядом, он потянулся к Сашке.
– Руки! – взвизгнула Марина, – Только прикоснитесь, я на всю улицу заору, что вы его похитить пытались!
Кирилл вскинул голову, взглянул в бешенные Маринины глаза и на всякий случай спрятал руки за спину.
Марина крепко ухватила Сашку и поволокла его, плачущего, к машине.
– Да перестань же ты орать! – не следовало, ох, не следовало вымещать зло на ребенке, но происшествия сегодняшнего дня мутили душу, Сашкин вой лупил по нервам, а отвратный мужик пялился в затылок. Сюсюкать ему на показ – ну уж нет! Марина зашвырнула Сашку на переднее сидение, – Замолчи, а то выпорю!
– Саше просто опасно с вами оставаться, – констатировал отвратный мужик Кирилл Валуев, – Мало того, что на дороге гонки устраиваете, когда у вас ребенок в машине, так еще и руку на него поднимаете.
Марина резко втянула носом воздух: сейчас она просто заорет – на одной ноте, без цели и смысла. Потом поглядела на Кириллову машину с громадным пятном белой краски на капоте. И расхохоталась.
– Театр абсурда. Злобная дракониха я и рыцарь на серебряном БМВ. Было бы смешно, если бы не было так грустно, – резко повернувшись, она нырнула за руль. Поправила шарф на уже позабывшем о плаче Сашке и тронула машину с места. Домой, немедленно домой: уложить Сашку спать, спрятаться, отсидеться, успокоиться.
В зеркальце заднего вида мелькало серебристое БМВ.
Пока доехали, Сашка уже сладко спал. Марина растерянно копошилась у дверцы, стараясь одновременно подхватить папку, сумку с Сашкиными вещами и сонное отяжелевшее тельце. Пару минут понаблюдав за ее возней, Кирилл выбрался из машины, и забрал вещи из ее рук.
Марине ужасно хотелось его шугануть, но куча бебехов, пятый этаж, вечно неработающий лифт, Сашка... Ладно, пускай. В конце концов, к ребенку не сунулся, значит, что-то начал соображать.
– Вы нарочно подставили меня той безумной старухе! – на уровне третьего этажа обиженно выдавил Кирилл.
– Я привязала ваш БМВ к своему жигуленку канатом и волокла за собой через весь город несмотря на слезные просьбы: отпустите, тетенька, что я плохого сделал? – шепотом съязвила Марина поверх Сашкиного плеча.
– Я хотел создать для себя полную ясность, а вы убегать принялись.
– Вот именно – для себя! А о нас с Сашкой вы подумали? После всего случившегося – какая-то машина сзади тащится. Да я испугалась до полусмерти! Второй раз вы меня пугаете, садист чертов! – стараясь не потревожить Сашку, она принялась вслепую нашаривать в сумочке ключ. Будь на месте Кирилла кто из старых приятелей, можно было бы доверить поиски ему, но с претендентом на Сашку такое панибратство исключено. Дашь ему сумку, а он начнет комментировать: вместо того, чтобы о ребенке заботиться, сумки новые покупаете.
Кирилл молчал, но выдуманный ею же самой упрек заставил злится на него еще больше. Отловив верткий ключ, она выпростала руку из-под Сашкиной попы, на всякий случай одарила Кирилла гневным взглядом, и принялась отпирать,
– Сумасшедший город – одни проходные дворы и закоулки, – в ответ на ее взгляд пробормотал Кирилл.
– Так, продолжается. – со злобным удовлетворением выдавила Марина. Скандалить шепотом было неудобно, но, как говорится, за неимением гербовой... – Теперь заявите, что Сашка должен быть с вами, вы найдете ему другой город, совершенно нормальный.
– Я могу найти для него и другой город и другую страну, – серьезно заявил Кирилл.
– И другое измерение, – она аккуратно стянула с Сашки одежду. Потревоженный детеныш на мгновение приоткрыл глаза, недовольно бормотнул и снова засопел. Марина уложила его в кровать и укрыла одеяльцем.
– Теперь, когда Саша спит, нам надо многое обсудить.
– Теперь, когда Саша спит, я, наконец, спокойно поработаю. Кстати, над проблемами его же концерна. Все, господин Валуев, свободны. Выход там.
Пожав плечами, Кирилл двинулся к двери:
– Я не прощаюсь, может быть не сейчас, но поговорить все равно придется. Слишком многое меня не устраивает в ситуации.
– Меня не устраиваете вы. И еще кое-что. Но тут вы можете помочь.
Кирилл обернулся. Прямо у него перед носом болтался мешок с мусором.
– Опять. Я ведь уже выносил!
– Снова накопилось.
– Тут же совсем мало!
– Вы что, хотите прийти когда наберется больше? – испугалась Марина, – Спасибо, не надо.
Она захлопнула дверь и устало привалилась к притолоке. Сейчас надо сесть, надо поработать, надо просмотреть документы, надо решить... Не раздеваясь, Марина вышла на балкон. Холодный воздух должен прочистить затуманенную голову. Наружный пейзаж ей не понравился: зябко, голо, и долговязая фигура маячит у вымазанного краской БМВ. Он что, ночевать тут собрался? Она показала Кириллу язык – высоко, конечно, но вдруг все таки увидит – и вернулась в дом.
Сопящий Сашка наполнял комнату сонными флюидами. Тело словно само, вне участия Марининой воли, обошло стул и пристроилось на диване рядом с Сашкиной кроваткой. Только на минутку прикрыть глаза, десять минут полежать, просто полежать... Она поскребла по спинке дивана, застилающий его плед теплой тяжестью рухнул на нее. Тишина, тепло, темнота. Сон.
Глава 13
Синий кокон Сашкиной куртки с капюшоном бойко переваливался впереди, периодически притормаживая возле разбросанных там и сям палочек и пучков пожухлой травы. Марина неторопливо вышагивала следом. Осень кончилась резко и сразу, первый хрупкий ледок тронул воды темных, даже на вид холодных луж. Пора влезать в шубу, думала Марина, зябко поеживаясь под широким пальто.
Все же воспитание детей – дело мутное. Взять хотя бы нынешнюю прогулку. Маринина воля – носу бы в промозглую дрянь не высунула. Марина тяжко вздохнула. Положено, однако. Дети должны гулять. К тому же совершенно неизвестно, что делать с Сашкой дома. Телевизор посадить смотреть – вредно и оглупляет. Играть? Как не отталкивай от себя печальную истину, но все же прав приставучий сукин сын Кирилл Валуев – плохой из нее воспитатель. Трехминутная возня с многоцветными побрякушками навеяла на нее такую тоску, что Марина согласна была шагать хоть в снег, хоть в дождь. Вот и шагает: образцовая тетушка на прогулке с любимым племянником.
И между прочим, критиканы тут же куда-то делись, никто не желает умиляться идиллической картинке. Зато если Сашка вдруг решит чихнуть или кашлянуть – обязательно полезут из щелей, высказывать свое бесценное мнение. На всякий случай Марина вновь внимательно оглядела Сашку. Вроде все на месте: и сапожки, и штанишки, и курточка. Ребенок так тщательно упакован, что ни один сквозняк не просочиться, можно гулять и гулять.
Марина бросила досадливый взгляд на часы. Она здесь меряет аллею шагами, а в компьютере еще гора несделанной работы! Она даже толком не знает всех отделов корпорации, где уж там руководить. Бесценное утекающее время словно подталкивало ее в спину, торопило, ей захотелось немедленно сгрести Сашку в охапку и мчаться домой, к компьютеру. Она даже сделала шаг к малышу, увлеченно ковыряющему землю палочкой, и с трудом вынудила себя остановиться.
Она действительно очень плохой, отвратительный воспитатель. Слишком долго она жила одна, слишком привыкла самой строить планы. Она просто не в состоянии постоянно прикидывать и рассчитывать: это для Сашки хорошо, это плохо, это его порадует, это огорчит, и вот столько-то внимания ему вынь да полож. Ей скучно с малышом, ей, Марине, взрослой женщине со своими интересами тоскливо с полуторагодовалым ребенком! Ей обидно тратить на него свое рабочее время, да у нее просто и сил не остается после целого дня нервотрепки! Абсолютно непонятно, как другие женщины умудряются и работать и детей воспитывать. Для них что, сутки растягиваются? Или материнская любовь срабатывает и они в обществе ребенка балдеют, радуются и отдыхают. Может быть, хотя сомнительно. В конце концов, они с Сашкой совершенно чужие, глупо требовать с ее стороны необыкновенных чувств.
Вот Алена была Сашке мамой, у нее, наверняка, всегда находилось для него и время, и веселая игра, и доброе слово. Марина с отчаянием уставилась в обтянутую прорезиненной тканью Сашкину спину. Алена могла, другие могут, а она, Марина, не может, не в состоянии! Не может и работать, и заботиться о Сашке. Не может его полюбить, не может занять рядом с ним место Алены. Не может, и все!
– Марина! – оклик был тихим, почти неслышным.
Марина замерла, боясь шелохнуться. Спокойно, спокойно, не обращать внимания, ей просто послышалось. И сам оклик, и голос, так невероятно, так мучительно похожий на голос Аленки.
– Ну Марина же! – оклик повторился, в нем слышалась тревога и безошибочно, совершенно отчетливо звучали Аленины капризно-требовательные интонации.
Старательно твердя про себя – "Не может быть, этого категорически не может быть!" – Марина медленно обернулась. Через всю аллею, мощными махами тяжелых сильных лап к ним несся громадный пес.
Марина почему-то сразу поняла, куда мчится это жуткое, размером с теленка, создание. "Спокойно, только спокойно, – властно сказал рассудок, – Стой на месте, не шевелись, и с тобой ничего не случиться. Только стой, и кошмарный пес пронесется мимо, даже не обратив на тебя внимания, ведь ему нужен Сашка, он бежит именно к Сашке".
Она послушалась рассудка, она осталась стоять, она сохраняла полную неподвижность. Только вот полы широкого пальто часто-часто хлестали ее по ногам. Наверное, снова поднялся ветер. А потом Сашкина куртка сама ткнулась в руки, пальцы скользнули по резине, и вот уже Сашка у нее на руках и щечка малыша крепко прижата к ее щеке. И снова Марина замерла, застыла, не оглядываясь, а деревья аллеи сами собой замелькали мимо, асфальт ожившей лентой тек под ногами, а сзади нарастали, неумолимо приближаясь, хриплое дыхание и частый топот лап.
Воняющая псиной тяжесть рухнула Марине на плечи и жесткая терка асфальта ткнулась в обнимающие Сашку руки. "Малого раздавлю!" – панически метнулось в мозгу, и вот она уже лежит, подмяв под себя слабо пищащего Сашку, а сверху на нее давит нечто громадное и озлобленно-живое. Смрадный запах собачий пасти надвинулся и Марина с предсмертной ясностью поняла, что толстый жгут шарфа задержит пса лишь на минуту, а потом клыки вонзятся в ее беззащитную шею. Она в ужасе дернулась, судорожно прижимая к животу живой комочек детеныша... и страшная тяжесть вдруг исчезла, отпустила.
Марина вскочила, рывком вздергивая Сашку на руки и не оглядываясь, прыгнула вперед. Ее нагнало грозное рычание, тяжелая возня мощного тела... но больше ничего не нагоняло. На бегу она обернулась.
Сквозь дымку ужаса и усталости, сквозь застилающий глаза пот она увидела тонкую, высокую фигуру, вставшую между ней и огромным псом. Подавшись вперед, согнув руки в локтях и не отрывая глаз от припавшей к земле бестии, Кирилл медленно пятился назад. И так же медленно и настороженно, чиркая брюхом по асфальту, подбирался к нему пес. Толчок мощных лап, прыжок, торжествующий рев, тут же сменившийся разочарованно-обиженным взвизгом – короткий шаг в сторону, руки Кирилл словно выстрелили вперед и перехваченная за загривок псина отлетела на газон. Чтобы тут же вскочить и снова кинуться в атаку на верткого противника.
Таких собачек Марина в жизни не видела! И вот такие хозяевам тапочки приносят? И рычат при этом также, и ярость в глазах, и зубки... Ох и зубки!
Непрерывно повторяя:
– Собачка Баскервилей! Собачка Баскервилей! Собачка Баскервилей! – Марина рванула вниз по травяному склону, через дорогу, через трамвайные пути – к подъезду. Мокрые от пота пальцы ухватились за ручку... сзади послышался предостерегающий крик. Марина обернулась.
По красивой широкой дуге обойдя Кирилла, пес со всего маху несся в их сторону. Коротко взвизгнув, Марина метнулась в подъезд, уронила Сашку на бетонный пол и обеими руками притянула хлипкую дверь. Тут же с другой стороны на деревянную преграду обрушилась беснующаяся туша. Дверь содрогнулась, чуть не вырвавшись из намертво сжатых пальцев.
– Эй, ты чего хулиганишь?! Во молодежь пошла! Все пьяницы, наркоманы, нет чтоб работать – бомжуют тут! Накурют, нагадют, еще и с дверьми балуются! А ну пусти ручку сей минут!
Оглянуться сил не было – Марина продолжала удерживать тяжело содрогающуюся дверь.
– Никакого уважения старому человеку! Ты с ней говоришь, она даже не обернется! – старушечий голос затрепетал в радостной готовности к скандалу, – Знаю, знаю, зачем сюда претесь, небось, пащенка своего поссать завела, а людям потом нюхай после вас! Понарожают безотцовщину в 15 лет...
Дверь содрогнулась сильнее, словно к беснующемуся за порогом ужасу присоединился кто-то еще. Послышался короткий гортанный вскрик, всплеск бешенного рыка, но рычал уже не один, а два зверя, вновь толчок, удар... И тишина. Бившаяся, будто живая, дверь бессильно обвисла, вновь превращаясь в безжизненный кусок дерева.
– Нормально, можно выходить, – послышался с той стороны мужской голос. Говорящий захлебывался воздухом, словно... словно только что сражался с громадным обезумевшим псом.
– Отойдешь ты, или тебя палкой огреть! – яростно, не хуже давешнего пса, взвизгнула бабка.
С трудом разжав зацепеневшие пальцы, Марина выпустила ручку. Полоса света вкатилась в подъезд, осветив скорчившегося на полу Сашку и необъятную бабу с клюкой. На втором этаже живет, припомнила Марина.
Негодующе посверкивая глазами, бабища протопотала между Мариной и Сашкой:
– Совсем охамели, стыд потеряли, детей на дороге разбрасывают, – короткая пауза, – Собак своих поганых на дороге разбрасывают, грязищу развели, повернуться негде...
Гневный речитатив, сопровождаемый постукиваньем палки, и топотом монументальных ботинок, удалился. Двигаясь медленно и угловато, словно поломанный робот, Марина подняла с пола тихого, как мышка, Сашку и выбралась наружу. Щурясь от света, особенно яркого после тьмы подъезда, она боязливо огляделась по сторонам.
Пес лежал на боку. Только сейчас Марина сумела рассмотреть его короткую рыжую шерсть, все еще вздыбленную на загривке, громадные лапы с мощными когтями, зубы в раззявленной пасти... Продолжая крепко прижимать Сашку к груди, она медленно осела на асфальт.
– Да-да, живой, я его оглушил, надо будет – добавлю, но вы поторопитесь. Разобраться надо, что это он в атаку пошел, – вооруженный мобилкой Кирилл подошел к ней, и коротко бросив в телефон, – Да, жду, – попытался подхватить Марину под локоть.
– Худо, Марина Сергеевна? Ничего, сейчас...
Продолжая сидеть на асфальте, Марина подняла на него безумные глаза и мертвым, безжизненным голосом произнесла:
– Сашка погиб. Я не помогла ему, я его бросила, и он погиб.
– Марина, вы что? Вот он, Сашка, перепугался, конечно, но жив-здоров. У вас на руках сидит...
Марина отрицательно помотала головой:
– Я осталась на месте, я стояла, пес меня не тронул, а Сашка погиб.
– На месте? Интересно, а кто же тогда несся через всю аллею быстрее собственного визга? – Кирилл наклонился, пристально взглянул ей в лицо, и тяжко вздохнул, – Все ясно, запоздалая реакция. Прошу прощения, Марина Сергеевна.
И коротко, без замаха хлестнул ее по щеке.
Изумленно ахнув, Марина тут же вскочила, свободой рукой прикрыла пылающую щеку и с достоинством процедила:
– Вас, молодой человек, никто не уполномочивал бить меня по лицу. А что, я сейчас и вправду на 15 лет выгляжу?
– Какие 15 лет, о чем вы? – сбитый с толку Кирилл недоуменно смотрел на нее.
– Та бабка в подъезде кричала: "Понарожают в 15 лет..." Я действительно выгляжу на 15?
Склонив голову к плечу Кирилл окинул насмешливым взглядом всю ее встрепанную фигуру, расхристанное пальто, висящий клочьями шарф:
– Бабуле в темноте показалось, Марина Сергеевна.
– Нет чтоб женщине приятное сказать! Нехороший вы человек, недаром сразу мне не понравились. Ой, у вас кровь на лице! Идемте скорее, замазать надо!
И вот тут Сашка, наконец, заревел. Гулко, самозабвенно, эдаким утробным младенческим баском. С периодическими повизгиваниями.
Глава 14
Сброшенное с плеч порванное пальто свалилось на пол, застилая крохотную прихожую.
– Да заходите же, заходите, – Марина почти вдернула Кирилла внутрь.
– Сейчас разденемся, а то вспотеешь, – Марина принялась стаскивать с Сашки варежки, шапочку, шарф, потянулась к тугой пуговице у горла... – Господи, что ж это я, у вас ведь кровь...
Протопотав по валяющемуся на полу пальто, она бросилась в ванную и через секунду появилась с бутылочкой спирта, ватой и пакетиком бумажных носовых платков. И не выпуская принесенное, кинулась снова раздевать Сашку. Действовать приходилось только одной рукой, застежки не поддавались, Марина судорожно дергала язычок молнии...
– Марина Сергеевна, успокойтесь, – Кирилл забрал у нее все и предъявив пакетик носовичков, поинтересовался, – Это зачем?
– Сашке нос высморкать, он плакал.
Кивнув, Кирилл принялся высвобождать из пакетика салфетку.
– Бросьте, нет, дайте, дайте сюда, – Марина выдернула из его рук пакет, – Идемте в ванную, скорее, в царапине может быть заражение, надо срочно в больницу, бешенство...
– Об этом волноваться не стоит, – подняв с полу Маринино пальто, Кирилл аккуратно повесил его на крючок и направился в ванную, – К сожалению, собака не бешенная.
– Почему к сожалению? – машинально поинтересовалась Марина, одновременно вспоминая, убрала ли она лифчики после вчерашней стирки, или они так и болтаются на веревке.
– Можно, я йод возьму?
– Конечно, берите. – Марина заглянула в ванную. Черт, так и есть, висят, родимые. И снять никакой возможности, Кириллу в зеркало прекрасно видна вся ванна. Ладно, слава богу, не рейтузы с начесом. Лифчики хоть и недорогие, но весьма стильные. Правда, старенькие, в последний раз "бельевой парк" обновлялся в честь появления в ее жизни Обстоятельства. Ничего, возраст на них не написан.
– Так почему вам жаль, что собака не бешенная?
Кирилл поискал, куда выбросить использованную ватку, хлопнул крышкой мусорного ведерка и серьезно поглядел на Марину:
– Потому что собаку натравили. Мальчика хотят убить.
Согласно кивнув, Марина вернулась в коридор и принялась стаскивать с Сашки теплые штаны. Вот работенка – целый день одела-раздела, запаковала-распаковала!
– Вы, кажется, ничуть не взволнованны? – язвительно поинтересовались из-за спины.
– Я непременно упаду в обморок, вот только сперва малого раздену и покормлю.
– Не хоцу! -категорически заявил Сашка.
– Кушать не хочешь? – Марина глянула на часы, – Хорошо, через часик.
Она усадила Сашку на ковер, вытащила ящик с игрушками и устроилась рядом.
– Кирилл, вы не могли бы минутку посидеть на кухне?
– Зачем? – настороженно спросил он.
Марине ужасно хотелось придумать какой-нибудь гадостный ответ на нелепый вопрос, но сил не было, поэтому она просто пояснила:
– Я же сказала, мне надо ненадолго в обморок. Упаду, очнусь, и приду. Я еще должна вам спасибо сказать.
– Вам нет необходимости меня благодарить...
– И не буду, черти бы вас драли, если немедленно не выйдите вон! – сдавленно процедила Марина, – Дайте покой!
Он поглядел в ее белое, словно простыня, лицо и ретировался на кухню. Она появилась как и обещала – ровно через пять минут.
– Выпили бы чего-нибудь крепкого, – неловко предложил он.
Марина согласно кивнула, вытащила из кухонного шкафчика так и не начатую бутылку текилы.
– Будете? Лимон у меня есть.
Кирилл покачал головой:
– Я за рулем.
– Тогда и я не стану, в одиночку надираться – последнее дело, – она поставила на плиту чайник.
Резко брякнул дверной звонок. Марина испугано вздрогнула, шагнула в сторону комнаты, где остался Сашка. Протянутая рука Кирилла остановила ее:
– Не волнуйтесь, это мои ребята, – и он по хозяйски пошел открывать.
"Ребятенок" был один, но стоило ему ввалиться на Маринину кухню, сразу показалось, что в малогабаритке прием на 200 персон. Эдакая толпа из одного человека.
– О, какая женщина! – он поймал Маринину руку раньше, чем она успела ее протянуть, и припал долгим, преувеличенно-галантным поцелуем. – Вы приехали с Кириллом? Как ему повезло!
– Местная я, – хмуро буркнула Марина. Предполагаемая связь между нею и ее нагловатым спасителем-притеснителем не радовала.
– Что вы нашли? – резко потребовал Кирилл. Судя по недовольной физиономии, предположение гостя тоже не пришлись ему по душе.
– Не даешь за красивой женщиной поухаживать. Ладно. Вашего милого песика мы увезли, посмотрим, что там у него в крови. Но кое-что могу показать уже сейчас.
Он бросил на стол ошейник, Кирилл принялся внимательно рассматривать тугую полоску кожи. Присвистнул:
– Ничего себе!
– Крутая штучка, правда? – усмехнулся "ребятенок".
– Может и мне поясните, в чем дело?
– Смотрите... – с охотой принялся показывать гость, – Кстати, как вас зовут? Марина? Морская? Настоящее русалочье имя! Золотой песок, синее море, прибой ш-ш-ш... А я Валера. Тоже, знаете, интересное имя...
Кирилл многозначительно кашлянул.
– Да-да, о чем это я. Видите, истинная русалка, всегда свернет мужчину с пути. Ошейник, Мариночка, интересный, – Валера придвинулся поближе, прижимаясь плечом к Марининому плечу – потихоньку, словно бы и он – не он, и плечо не его и вообще все чистая случайность. Марина хотела отодвинуться, но тут поймала неодобрительный взгляд господина Валуева – и не шелохнулась. Наоборот, повернула голову, пощекотав волосами Валерину щеку.
– Какие у вас духи, Мариночка? Аромат – потрясающий, – немедленно среагировал парень – и Марине сразу стало скучно. Всегда одни и те же фразы, им даже лень придумать что-нибудь новенькое. Впрочем, и сама оригинальностью не блистает. И она все таки отодвинулась:
– Чем ошейник интересен?
– Радиоуправляемый, – Валера вывернул ошейник, и Марина увидела крохотный прибор, закрепленный на внутренней стороне, – Это приемник. А где-то человек с передатчиком – посылает болевые импульсы прямо в нервную систему. Ваш Шарик, или как его там, просто сатанел от боли.
– Такую вещь сложно достать?
– Кому как, – вмешался Кирилл, и повинуясь Марининому требовательному взгляду, неохотно пояснил:
– Продают их довольно дорого. Но человек, обладающий необходимыми знаниями, соберет такой прибор даже из бросовых деталей. За нападением стоит или крутой денежный мафиозо, или...
– Или ваш коллега кагэбешник.
– Марина Сергеевна, КГБ давно не существует.
Марина удовлетворенно улыбнулась. Своей принадлежности к спецслужбам Кирилл не отрицал. Приятно, когда твои догадки оказываются правильными. Она небрежно отмахнулась:
– Не важно, какие буковки на фасаде – суть у вашей организации все та же, – Кирилл хотел что-то сказать, но она его опередила, – Лучше объясните мне, почем собака бросалась именно на Сашку? Только на него!
– Тонкое наблюдение, – Валера поторопился вернуться в центр внимания, – Мариночка, вы не только красавица, но и умница, а красивая умная женщина – мечта всей моей жизни! А на мальчика пес бросался потому что...
Жестом фокусника Валера выхватил из кармана вышитый тапочек, отороченный мехом...
– ...его натравили!
– Это Сашин? – Кирилл поставил на ладонь крохотную обувку, – Маленький какой! Где вы его нашли?
– На тротуаре валялся. Местечко удобное, вся ваша аллея просматривается. Видно, там человек с передатчиком и стоял.
– Откуда у них тапочек ребенка?
– Еще не выяснили...
– С моей работы, – перебила его Марина, – Мы когда уезжали, я Сашу в ботиночки переобула, а тапки в кабинете остались.
– Маленький ребенок должен быть дома, а не таскаться по всяким работам! В городе грипп, – раздраженно заявил Кирилл, – Хорошо хоть догадались тапочки взять.
– Тапочки – лучшее средство от гриппа, – хихикнул Валера.
– Я не имел в виду... Я в целом...
С удивлением и несказанным удовольствием Марина наблюдала смущенного господина Валуева. Оказываться, через его маску наглой невозмутимости все-таки можно пробиться. Она не стала пояснять, что не "догадалась взять" тапочки, а просто ничего кроме тапочек не брала – и так противный мужик ей все нервы вымотал, а после такого признания живьем съест. А ее собственное постоянное чувство вины перед Сашкой ему поможет. Вместо признания она поинтересовалась:
