Текст книги "Смерть и побрякушки (СИ)"

Автор книги: Аноним Волынская-Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Ты, сука! – истошно завизжав, Алла повернулась к Марине. Сквозь пляшущую перед глазами муть та увидела бешенное лицо, раззявленный в крике рот, оскаленные зубы. Вихрем взметнулись Аллины волосы, когда та крутанулась к Кириллу, выбрасывая вперед руку.... И тут же бабахнуло.

Марина ошеломленно наблюдала как Алла резко переломилась пополам, словно ее ударили в живот. Марина почувствовала, что у нее самой невольно поджимаются мышцы. Теперь она хорошо знала – это больно, когда бьют в живот. Аллины руки судорожно дернулись, словно пытаясь перехватить неизбежную боль, рот раскрылся для крика... Но она не издала ни звука, а просто тихо осела на пол и замерла там странно неопрятной грудой. В комнате запахло резко и омерзительно.

Марина сглотнула, пытаясь избавиться от аммиачного привкуса во рту и перевела испуганный взор на Кирилла. Над дулом одного из пистолетов курился тончайший дымок. "Почему только над одними? В кино всегда стреляют два пистолета" – шевельнулось ленивая мысль. Оцепенение окутывало ее все плотнее, лишая способности двигаться или говорить.

Кирилл присел на корточки над неподвижным телом, зачем-то приподнял Аллину руку.

– Ну вот, Мариша, теперь я свободный мужчина, как и обещал, – раздумчиво произнес он, – Считай, развод состоялся. Причем по инициативе супруги.

Он вывернул руку женщины и Марина увидела крохотный и даже изящный пистолетик, словно черная муха присевший на белую ладонь.

– Алла твоя жена? – попыталась переспросить Марина, но только бессильно дернула онемевшими губами.

– Я же говорил, фиктивная. Даже более фиктивная, чем я сам думал. Когда она окручивала покойного Эдика, ее паспорт был девственно чист. И фамилия в нем другая, не та, под которой я ее знал. Думаю, все свидетельства нашего недолгого брака давно утонули в какой-нибудь канализации.

– Ах, ты падла! – визг всеми позабытого дыроглазого располосовал воцарившееся молчание, – Бабу-пахана замочил! Порешу-у!

И впервые в жизни решив поработать головой, дыроглазый выставил лоб вперед и тараном ринулся на Кирилла. Тот сделал едва заметный шаг в сторону и деревянная рама глухо треснула от соприкосновения с атакующим дыроглазым.

Но треск тут же пропал в шарахнувшем от двери оглушающем взрыве. Проем, словно великанский рот, высунул огненный язык и выплюнул застрявшую крошку – дверь. Клубы дыма породили темные фигуры, ворвавшиеся в комнату, как призраки или демоны японских мультиков. Они не утруждали себя, обходя Марину, а просто перепрыгивали через скорчившуюся у порога женщину. Тяжелые подошвы мелькали у нее над головой, а в мозгу тупо стучало: "Раз ботинки, два ботинки, три ботинки...".

Темные фигуры медленно, будто двигаясь под водой, накатились и захлестнули Гориллыча и дыроглазого. Перед Мариной возникли два странных, неземных существа, состоящие из спин и бесчисленных круглых голов. Над ними в плавном танце колыхались черные упругие щупальца. Вот одно гибко взметнулась и долго-долго, тягуче заскользило вниз. "Дубинка" – всплыло в Маринином мозгу, но что значит это слово она не знала. Она досадливо поморщилась – перед ней возникло круглое розовое пятно, застилая вид на существа. Розовое пятно оказалось чертовски назойливым: надвигалось все ближе, странно подергивалось, от него исходил невразумительный, но требовательный гул, потом рядом с ним выскочило такое же розовое щупальце, и быстро и как-то противно заскользило к Марининому лицу.

Хлесткая пощечина вскинула Марину на ноги. Оскорблено взвизгнув, она вслепую лягнула ногой. Ответом ей был другой негодующий вопль.

– Ты чего? – дружно возопили Марина и Кирилл: она держась за пылающую щеку, он – потирая ушибленную голень.

– Чего лягаешься? Не женщина – мексиканский мустанг! – болезненно морщась, пробубнил Кирилл.

– От мустанга слышу! Да сколько же можно, что ты меня вечно по физиономии лупишь? Нравиться, да?

– А ты бы при каждом стрессе из окружающего мира не выпадала, так и лупить бы не пришлось! Нервная очень!

Марина растерянно огляделась. Она поняла, что сидит на полу у двери, похоже, давно сидит, вон нога затекла и попа замерзла, дует. И в комнате полно непонятного, вооруженного народу. Гориллыч и дыроглазый лежали на полу: Гориллыч молча, словно и не человек, а рухнувшая чугунная болванка, дыроглазый же валялся шумно и высокохудожественно: с матом, завываниями и выразительными телодвижениями. Над обоими арестантами застыли хмурые стражи в защитной форме. Как эти крепенькие мальчики очутились здесь, Марина категорически не помнила. О, еще и двери нет! В голове мелькнуло смутное воспоминание: грохот, прыжки у нее над головой. Марина сосредоточилась, нахмурила лоб: нет, все равно не вспомнить. Последней четкой картинкой была оседающая на пол Алла, а до этого... До этого кромешный ужас и Кирилл, появившийся с балкона вместо Сашки. Господи, Сашка! Где Сашка?

– Где Сашка? – вцепившись Кириллу в руку, напряженно спросила Марина.

– Мариша, ты меня сегодня искалечишь, – морщась от боли пробормотал Кирилл и мягко попытался отцепить вонзившиеся в кожу Маринины ногти.

– Как ты здесь очутился? Где Сашка? – не обращая внимания на его попытки, Марина усилила хватку.

Кирилл вгляделся в ее почти безумные глаза и смирился. Страдальчески морщась, он пробормотал:

– Скажи спасибо своей подруге, хоть она оказалась не полной дурой. Сразу как очнулась, позвонила мне. Я к тому времени уже Аллочку вычислил. Мы с ней встречались, когда я выяснял условия Пашкиного завещания. Помнишь, я говорил, что хорошо знаю, где сейчас моя бывшая жена. Твоего Обстоятельство какая-то женщина подбивает украсть Сашку, потом убийства – вполне профессиональные. Когда я узнал про катастрофу с Эдичкой, сомнений не осталось – Аллиных рук дело. И характеру ее вполне соответствует. Позвонил Эдикову папаше, и помчался к Аллиному офису. Как раз успел, когда она будто на пожар выскочила. Ехал за ней и добрался сюда.

Из всей его долгой речи Марина не услышала и половины. Только поняла слова насчет очнувшейся подруги.

– Марго жива?

– И даже почти здорова. Они ее стукнули не сильно, собирались допросить. Тут ты появилась. Ребятки рванули за тобой и попросту бросили Марго.

– А на балкон как попал? – Марина сама не понимала, зачем расспрашивает, в принципе, ей было безразлично. Даже спасение Марго ее не слишком взволновало.

– Тут рядом проводку тянут, машина с выдвижной платформой, я шоферу 10 баксов сунул, он мне платформу и поднял, – рассказывал Кирилл, одновременно пытаясь высвободить руку, – Потом сидел ждал, пока в комнате народу поменьше станет, а то слишком много мишеней получалось. Хорошо, ты не стала проверять, как там Сашка, а то бы меня засекли.

– Думаешь, я его забыла на этом чертовом балконе? – воинственно заявила Марина.

Кирилл вздохнул, но на сей раз облегченно – чтобы упереть руки в бока, Марине все таки пришлось выпустить его из мертвой хватки.

– Ну, раз собачишься, значит, приходишь в себя. Или у тебя это на уровне подсознания? Нет, я ничего плохого не думаю, – терпеливо пояснил он, растирая запястье, – Я как раз думаю, ты не хотела привлекать к ребенку внимание.

Сквозь выбитую дверь в комнату вошел импозантный пожилой мужчина. За ним мрачно тащился знакомый Марине молодой следователь. Неожиданное соседство не нравилось им обоим, но – терпели.

– Представляешь, Папа не со своими людьми приехал, а ментовский спецназ вызвал, – шепнул Марине Кирилл.

Но старый мафиози все же услышал, пожал плечами:

– Я законопослушный гражданин, и в случае неприятностей обращаюсь в милицию. Они прекрасно знают свое дело, – Эдичков папа остановился над телом жены своего сына, над телом убийцы своего сына.

– Я много лет играл с законом, а сына от беззакония защитить не сумел.

– Мужчину нельзя защитить от женщины, которую он выбирает, – обняв Марину за плечи, печально вздохнул Кирилл, – И от права выбора тоже защитить нельзя.

– Вы что, издеваетесь? Мужчины, женщины... Где ребенок? – уже почти заходясь истерикой, завизжала Марина, – Где Сашка? Он что, все еще там? – она метнулась было на балкон, но Кирилл успел поймать ее за плечи.

Он прижимал ее к себе и чувствовал как судорожно трепещет ее тело. Господи, сколько же на нее свалилось!

– Нет его там, успокойся, – сказал он, поглаживая Марину по плечам и спине, – Я его прямо с платформы забрал.

– Забрал! – похоже, Марина способна была услышать сейчас только это слово, – Отдай, отдай, слышишь, отдай! – отчаянные слезы брызнули у нее из глаз, – Отдай, слышишь, это мой ребенок! Ну не надо, ну не отбирай его, ну пожалуйста!

– Да что ты, опомнись, не отбираю я Сашку! Успокойся, вот же он!

Стремительно крутанувшись на каблуках, Марина развернулась к появившемуся в развороченных дверях милиционеру. На руках у него, важно и солидно, восседал Сашка. Он был очень занят – сосредоточенно ковырял воротник форменной куртки.

– Хороший у вас малец, дамочка... – начал было страж порядка, но Марине было не до любезностей. Словно редьку из грядки, она вырвала Сашку из объятий родной милиции и прижала к себе, обильно поливая слезами. Сашка подцепил пальчиком одну слезинку, потом аккуратно попробовал соленую Маринину щеку на язык и решил поддержать родного человека – тоже басовито заревел. Захлебываясь рыданиями Марина судорожно забормотала:

– Не надо, маленький, не плачь. Я с тобой, я с тобой! Мама с тобой!

– Мама? – улыбаясь поинтересовался Кирилл и подобрался поближе, примериваясь опять обнять Марину за плечи.

– А иди ты, еще с тобой разбираться! – и пока ошеломленный Кирилл отпрянул от неожиданно окрысившейся на него женщины, Марина подхватила Сашку на руки и кинулась к выходу, монотонно бормоча, – Домой, домой, домой!

– Стой, куда, сумасшедшая! Ты куртку забыла, замерзнешь, дура! – но в ответ с лестницы неслись только стремительная дробь каблуков и сдавленные всхлипывания.

Вылетев из подъезда, Кирилл лишь успел увидеть как из непрерывного потока транспорта навстречу отчаянно машущей женщине в легком костюм и с ребенком на руках вырулило сразу две машины. Марина вскочила в ближайшую, и взвизгнув протекторами, автомобиль рванулся вперед. Видно было, как водитель настороженно оглядывается на бегущего Кирилла.

Глава 34

Двое суток Марина бродила по квартире, завернувшись в два пуховых платка поверх теплого халата и непрерывно глотала горячущий чай. О пережитом ужасе она не вспоминала, мозг ее окутывало мягкое одеяло прострации.

Она кормила и переодевала Сашку, и снова погружалась в мутный полусон, прерываемый дремотой. Сашка тоже в эти дни был удивительно тихий: подолгу спал, а в промежутках неслышно возился с игрушками. Телефон Марина отключила и остальной мир словно исчез, они выпали из времени и пространства.

Но на третий день Сашка подошел к Марине, приткнувшейся на диване будто брошенная за ненадобностью кукла, потряс ее безвольно лежащую руку и решительно заявил:

– Мама, гулять!

Марина покорно кивнула и сомнамбулой пошлепала в коридор. Натянула сапоги, напялила шубу поверх халата и тупо уставилась в зеркало, мучительно пытаясь сообразить, что еще надо надеть для выхода на прогулку. Из прозрачного стекла на нее глядел встрепанный ворох грязного тряпья, в котором женщину удавалось опознать лишь с превеликим трудом. Жуткое создание пялилось на Марину крохотными глазками, почти невидимыми под опухшими веками. Бескровные губы сложились в гримасу вселенского страдания, а на голове торчали всклокоченные сальные пряди. Передернувшись от отвращения, Марина потерла глаза. Баба за стеклом сделала тоже самое.

– Господи боже, так это же я! – ахнула Марина и испуганно огляделась.

Загаженная квартира глянула на нее немытой посудой и разбросанным бельем и дохнула вонью из не вынесенного Сашкиного горшка. На линолеуме, там, где лежала раненная Марго, остались кровавые пятна.

Гулять они в тот день все же не пошли. По комнате носились водные валы, а озабоченный Сашка деловито сновал между грудой мусора и ведром, по одной оттаскивая бумажечки, тряпочки и прочую мелочевку.

Распихав мусор по кулькам, Марина выскочила из квартиры. Лифт умильно подмигнул ей красной кнопкой, намекая на возобновление отношений.

– Пошел ты, – с ненавистью покосилась на него Марина, – Приспешник. Только для убийц хорошо работаешь, – и помчалась вниз по лестнице.

Закончив с уборкой, Марина с трудом утолкла возбужденного Сашку спать и ринулась в ванную наводить красоту.

Дело оказалось трудным, потому что даже сквозь шум воды Марина нервно прислушивалась, не материализовался ли в квартире один не слишком воспитанный человек, всегда являющийся без звонка. Не хотелось бы, чтобы он застал ее в "полуразобранном" состоянии.

Впрочем, гонок за красотой можно было бы и не устраивать, до самого вечера никто так и не появился. Зато рано утром звонок заверещал требовательно и нетерпеливо и на пороге встала обозленная Марго, с портфелем под мышкой и простоватой девицей, переминающейся у мадам за спиной.

– Очухалась? Может, наконец, соблаговолишь появиться на работе? Меня между прочим тоже по голове били, а я уже сутки как в строю.

– Так Сашка... Оставить не с кем, – промямлила Марина.

– Няньку я тебе нашла, вот она сегодня-завтра посидит. Не понравится, уволишь к чертовой матери, – Марго бесцеремонно впихнула свою спутницу в квартиру.

Марина посмотрела на новоявленную няньку с сомнением.

– У ребенка нервное потрясение, – уходить из дому ей ужасно не хотелось. А хотелось после долгих дней напряжения и ужаса, наконец, спокойно, не торопясь повозиться с Сашкой, пойти погулять, может, выпить соку в кафе напротив. И подождать того, кто обязательно должен прийти.

– Твой Сашка уже давно все забыл, улыба до ушей, – отрезала Марго, походя целуя Сашку в макушку и всовывая ему в руку здоровенный вафельный батончик. Сашка тут же сосредоточенно запыхтел над упаковкой, – Пока ты здесь психиатра-любителя изображаешь, на концерн налоговая круто наехала. Прослышали краем уха про разборки, и решили, что самое время нас тряхануть. Еще личности какие-то вокруг шастают, о продаже заговаривают, похоже, им под выборы надо. Давить пробуют, пока не сильно, но лиха беда начало.

– Да что же это такое, – возмутилась Марина, – Только от одних отбились, другие пожаловали, – она заметалась по квартире, лихорадочно сметая вещи в сумку. Натягивая костюм, Марина принялась отдавать приказания няньке, – Через час пойдешь с ним гулять, смотри, чтоб снег в рот не тянул, потом покормишь, в холодильнике суп и тефтеля...

Очумевшая от Марининой стремительности нянька застыла столбом посреди комнаты и только нервно поводила шеей, да следила глазами за хозяйкой.

– ...И творожок на ужин, – закончила Марина, одновременно застегивая молнию в сапоге, – Все, маленький, мама опять побежала спасать твое наследство, – она подхватила Сашку на руки. Тот посмотрел на нее испытывающе, окинул взглядом сумку и пальто и раззявил рот, собираясь зареветь.

– Александр, – строго отрезала Марина, – Мама должна работать. Если мама не будет работать, придут злые дядьки и съедят и тебя, и маму.

Распахнутый рот моментально захлопнулся. Сашка секундочку подумал и вдруг всем тельцем прижался к Марине. Крошечные губки нежно ткнулись ей в щеку. И тут же Сашка принялся вывинчиваться из объятий, так что Марине поспешила опустить его на пол прежде, чем он свалиться сам. Подхватив машинку, Сашка солидно пошагал к своим игрушкам.

– Первый раз, – Марина прикрыла лицо ладонью. Она чувствовала на своей щеке Сашкин поцелуй, словно присевшую бабочку, – Наверное, не надо было про злых дядек вспоминать.

– Вечером разберешься в ваших запутанных отношениях, – Марго уже тянула Марину к выходу.

Вечером на тонкие проблемы детской психологии сил у Марины уже не оставалось. Наехавшие на газету непрошеные покупатели, может когда-то и были клиентами покойной Аллочки, но без нее большой опасности не представляли. Вроде бы на что-то намекали, потом попытались пригрозить, но тоже как-то неуверенно, а увидев Маринину недоуменно поднятую бровь совсем скисли и принялись торговаться.

Через пару дней Марина обзавелась клиентами на свободные от притязаний главного инвестора 30% печатных площадей. И засадила половину сотрудников за разработку комплексной предвыборной пропаганды. Коридоры "Worldpress" наполнились ощущением праздника и скрываемого торжества. Открыто радоваться никто не решался, потому что нежданную удачу приходилось тщательно прятать от шмыгающих по коридорам налоговиков. Один раз Марине даже пришлось заталкивать лидера "своей" партии в шкаф, когда дотошный дядя из налоговой вломился к ней в кабинет, размахивая очередным счетом. Налоговика, словно пчелы медведя, тут же облепили ребята из бухгалтерии и утащили к себе. Мысленно прокручивая извинения, Марина кинулась к шкафу, рванула створку... Покряхтывающий клиент вылез из укрытия и задумчиво глядя на дверь, пробормотал:

– Права налоговиков надо бы ограничить... И дверь всегда запирать.

Навоевавшись за день, Марина вваливалась в дом и принималась воспитывать няньку. Тупица оказалась редкостная: то накормит не тем, то после прогулки не переоденет, и вечно пялиться в телевизор. И Сашка вместе с ней, а детям, между прочим, вредно! Так если бы еще слушала, что ей говорят! Нет, уставиться оловянными глазами, и видно, что ни словечка до нее не доходит. Словно рыба в аквариуме, прямо зла не хватает!

Но уволить дурищу не было никакой возможности, у Марины просто не оставалось времени найти новую. Выставив, наконец, противную девчонку за дверь и накормив Сашку, Марина подавляла в себе неистовое желание завалиться на диван, и начинала прихорашиваться. Тщательно мыла голову, укладывала волосы, подновляла макияж и надевала самые соблазнительные брючки и блузочки. Потом укладывала Сашку спать, а самая устраивалась с книжкой на кухне. Пила чай и внушала себе, что не должна, ни в коем случае не должна прислушиваться к шорохам, выглядывать в коридор и каждые пять минут выбегать на балкон.

За эти дни она открыла для себя несколько истин: самовнушение на нее не действует – внушай не внушай, а балконная дверь только хлоп да хлоп, еще не дай бог, Сашка простудиться. А наводить лоск после целого дня беготни – легче вагоны грузить. Последняя истина была самая непреложная – никто и никогда больше не появится в ее коридоре словно бы ниоткуда. Ну и хватит с нее "никто из ниоткуда", пропади они пропадом. Марина решительно смыла макияж и бухнулась в кровать. Впервые спала спокойно, без сновидений, вот только утром голова болела и подушка была вся мокрая. С чего бы это?

Зато днем ей удалось уболтать сборщиков податей на налоговый компромисс. Выглядело это примерно так: "Нарушений мы не нашли, поэтому как невиновные можете платить не целый штраф, а только половину. А будете спорить, останемся здесь навсегда!" Скрепя сердцем Марина подписала чек и налоговики торжественно отбыли. Отдел предвыборной агитации перестал прятаться в подвале и все вздохнули с облегчением.

Когда Марина, наконец, выпала из полупустого троллейбуса, темень стояла невероятная. Очень хотелось добраться до дому побыстрее, но ноги просто не желали передвигаться. Страшным усилием воли она толкала уставшее тело вперед, рассекая мрак двора. Темнота Марину не пугала. После целого дня общения с налоговой в глазах плавали ярко-красные круги, с успехом заменявшие уличные фонари. Хотя одного она все же боялась: врезаться в торчащий посреди двора загаженный мусорный бак. Дома наверняка ждет переполненное ведро, нянюшка в жизни мусор не вынесет! Да черт с ним, с мусором, хоть бы накормить Сашку не забыла!

Вонь застарелых отбросов предупреждающе пощекотала нос и тут же из мрака выступил темный прямоугольник. Марина брезгливо поморщилась, но одновременно и облегченно вздохнула – до дома два шага. Она внимательно всмотрелась под ноги: где-то тут должна быть тропка к подъезду.

Бак грохнул, лязгнул и безапелляционно заявил:

– Няньку твою я уволил. Дура редкостная. Захожу: она телевизор смотрит, а Сашка с голой попой бегает.

– Спокойно! Спокойно! – пробормотала себе под нос Марина, дико глядя на бак, – Ты ничего не слышала, мусорники не разговаривают. Стресс, переутомление...

– Не понимаю ни слова, что ты там бубнишь, – высокая фигура вынырнула из-за бака и встала рядом с ней. Марина потрясла головой, разгоняя застилающую взор муть, неверяще вгляделась в его лицо.

– Устала? – спросил Кирилл, привычным, словно бы домашним движением забирая из ее рук сумку.

"Господи, я выгляжу как чучело!" – подумала Марина и обречено кивнула.

Но Кириллу она, похоже, не показалась чучелом. Он на мгновение обнял ее за плечи, прижал к себе, потом легонько подтолкнул в сторону подъезда.

– Давай, пошагали. Нет, погоди, ведро заберу. Вечно мусора накопишь – кулек рвется, пришлось вместе с ведром тащить.

Он скрылся за баком. И тут же Марина отчетливо поняла: у нее только что была галлюцинация. Ну не мог Кирилл стоять здесь, возле мусорного бачка! Просто не мог!

Однако галлюцинация оказалась очень устойчивой, потому что Кирилл уже спешил к ней, помахивая знакомым светло-бежевым ведерком. Даже если Кирилл – видение, то уж ведро-то точно реальное!

Ей хотелось задать так много вопросов – "Где ты был? Почему не приходил? Как мы будем жить дальше?" – но первым наружу прорвался самый привычный:

– Где Сашка?

Кирилл пожал плечами:

– В кровати, конечно. Где еще может быть ребенок в 11 вечера?

– Я не могла прийти раньше... – Марина автоматически настроилась на защиту.

– Знаю, – кивнул Кирилл, – Мои ребята сказали, ты с налоговой бодаешься.

Опять "мои ребята"!

– Я с вокзала сразу такси взял, чтобы пораньше приехать, Сашку уложить.

– С вокзала? Тебя не было в городе? – Марина непонимающе смотрела на него.

– Естественно, не было! Деньги со счетов снять надо? Надо. С последнего клиента получить, аренду на офис закрыть... На все нужно время. Слушай, я же тебе еще не рассказал! – Кирилл так светился радостью, что нужда в фонаре отпала окончательно, – Я нашел в вашем городке двух ребят: один по юридической части, у второго связи по всему бывшему Союзу. Ну и я по своей специфике... Скооперируемся и открываем дело, будем спасать фирмы, которые вляпались сама понимаешь во что... От рэкета защитим, от налоговой отсудим. Мы выкупили Аллину "Де юре", она за копейки шла. Добавили к ней еще одно подразделение, я решил назвать его "Де факто". – он усмехнулся и поглядел на нее, ожидая, что она оценить его чувство юмора.

Она оценила.

– Замечательно! Только "Де юре" и "Де факто" мало. Еще третье отделение нужно – бюро ритуальных услуг. И назовите "Постфактум".

Его выжидательный взгляд сменился укоризненным.

– Ты, кажется, меня с кем-то путаешь. Все абсолютно законно. – он на мгновение задумался, – Ну, почти законно.

Она лишь вздохнула. Господи, ну почему ее длинный язык всегда лезет вперед, обгоняя разум. Ну какое ей дело: фирма-не фирма. Главное, Кирилл здесь, он приехал!

– Не знаю, интересует ли тебя... – все еще обиженно продолжал Кирилл, – Но суда над твоим гориллоподобным приятелем и его напарниками не будет. Со всеми произошли трагические несчастные случаи. Быстро, один за другим. Думаю, папочка Эдика душу отвел. До Аллы запоздал добраться, так хоть с ее подручными разобрался. И сразу успокоился. Мы с ним виделись – благостный такой. Говорит, пусть Сашка будет единственным владельцем "Worldpress", а папуля станет обращаться по мере надобности. Хотя кто ее мерил, эту меру?

У Марины голова шла кругом. Закрытые счета, проданный офис, несчастные случаи... Она ничегошеньки не понимала! Единственное, что было для нее знакомым и реальным – имя Аллы. Марина и уцепилась за то, что сочла самым главным. Она придвинулась вплотную к Кириллу, привстала на цыпочки, чтобы густая темнота не мешала ей видеть его лицо, и пристально глядя ему в глаза спросила:

– Почему ты не пошел с ней? Она не обманывала, действительно готова была сделать для тебя все! Почему ты отказался?

На его лице промелькнуло выражение досады. Он скривил губы, словно не знал, злиться ему или смеяться, раздраженно передернул плечами и неохотно процедил:

– Вот именно: все бы для меня сделала, в лепешку расшиблась, а я бы от такой благодати возле нее с ума сошел. Я, Мариша, старомодный мужик. Я сам сильный и хочу, чтобы рядом была слабая женщина. Чтобы слезы утирать, защищать, спасать. А Алку зачем спасать, сама кого хошь спасет, кого хошь уроет. Я когда от нее уходил, я ведь себя спасал, мечту свою.

Марина почувствовала, что у нее кружится голова. Эти слова она уже слышала, а точнее – читала. Мысленно она сделала себе заметочку: немедленно уничтожить Пашкино прощальное письмо. Кирилл ни в коем случае не должен его увидеть. Пусть уж каждый мужчина подбирает себе слабую женщину в меру собственных сил.

– И это все? – настороженно спросила Марина.

Кирилл посмотрел на нее, как на идиотку, устало вздохнул:

– Мариш, что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? Я спас твою жизнь, я убил какую-никакую, но все таки свою жену, я закрыл устойчивый, прибыльный бизнес и открыл новый... Мало того, Я ВЫНЕС ТВОЙ ЧЕРТОВ МУСОР! И ты меня спрашиваешь: "И это все?"

Восторженными, сияющими глазами Марина всмотрелась ему в лицо, зачем-то заглянула в мусорное ведерко, и замирающим голосом прошептала:

– Ты что, таким манером мне предложение делаешь?

Он притянул ее к себе, она прижалась к его груди, его горячее дыхание обожгло ей губы, и она вдруг поняла, что темный двор наполняется неземным сиянием, а мусорный бак, похоже, зацвел розовым кустом.

Сжав ее в объятиях так, что она задохнулась, Кирилл прошептал:

– Но не рассчитывай, что я буду таскать это ведро каждый день!

– Я думаю, мы со временем договоримся.

***

Крест светлого гранита раскинул свои крылья над сидящими мужчиной и женщиной. Мужчина задумчиво провел цветком по золотистым буквам надписи: П-а-в-е-л, – легкий мазок бледно-розового тюльпана ласково погладил имя, скользнул ниже – А-л-е-н-а. И снова П-а-в-е-л. Женщина сидела выпрямившись, ее внимательные глаза напряженно следили за ярко-синей курточкой, мелькавшей в прозрачном переплетении аллей. Наплевав, а вернее, просто не зная о торжественной печали этого места, карапуз лет двух бойким гномиком носился между рядами могил, решительно тараня весенние лужи. Губы женщины несколько раз дрогнули, словно она хотела окликнуть ребенка, но не решилась – то ли побоялась тревожить ясный солнечный покой кладбища, то ли не захотела разрушать звенящую радость малыша.

– Что теперь? – наконец, спросила женщина. Долго молчать она была не в силах.

– А? Сейчас домой пойдем, – мужчина вздохнул, словно очнувшись, – Неплохо получилось, правда? – хозяйственным взглядом окинул крест, витую ограду, скамеечку.

– Я не об этом, – женщина покачала головой, – Я... – она неопределенно пошевелила пальцами, – Я об вообще.

Мужчина легко пожал плечами.

– В магазин по дороге зайдем, малому надо банку укропного чая купить. Придем домой, я партнеру позвоню, встречу перенесу. Ты пирог обещала испечь. Что еще? На работу завтра. Мало?

– Не зли меня! – раздраженно встряхнула волосами женщина, – Я хочу знать, как мы будем жить дальше: ты, я, Сашка. Ты ведь знаешь, он меня мамой называет.

– А меня папой. Разве плохо?

– Мне – нет, а Аленка? Нечестно, если я – Сашкина мама, а ее словно и не было.

– Почему не было? Мы поставим возле его кроватки фотографию, ну ту, что из роддома, где Аленка, Пашка и малый в свертке. Объясним Сашке, что это его мама и папа.

– И они мама-папа и мы мама-папа?

– Что такого? Мы расскажем ему, что вот эти молодые и красивые ребята – его родители, они его очень любили и пожертвовали жизнью, чтобы ему было хорошо. И завещали нам заботиться об их сыне.

– А если он перестанет нас любить? Подрастет, начнутся проблемы, он перестанет нам доверять, будет скрытничать... Мы ему что-нибудь запретим, а он нам – "Вы мне не родители!", – в голосе женщины звучали нотки истинного трагизма, словно она уже стояла лицом к лицу с озлобленным подростком.

Мужчина тихонько засмеялась.

– Мариш, ты сказочку про мудрую Эльзу знаешь? Была такая немецкая барышня: сидела в погребе и рыдала, что через двадцать лет ее сыночек, которого еще и в проекте не было, топором по голове получит?

– Не смейся! – вскинулась женщина, – Это воспитание! Это очень серьезно! От этого, может, вся Сашкина жизнь зависит!

– Прости господи, какая же ты у меня балда! Прекрати глупости молоть! Мы воспитаем его как следует и не будет у нас подростковых проблем! А те, которые будут, мы перетерпим, потому что мы Сашку любим и он это знает.

– Хорошо, а если появится наш с тобой ребенок? Сашка начнет ревновать, почувствует себя заброшенным...

– Мы возьмем его на руки, поцелуем крепко-крепко, а потом все вместе пойдем гулять, – мужчина решительно поднялся, протянул женщине руку, помогая встать, – Хватит выдумывать несуществующие трагедии. Домой пошли, у меня зад замерз.

– Ты иди. Я сейчас.

Он открыл калитку, на мгновение оглянулся, и коротко кивнул могильным памятникам, словно прощаясь с приятелями, у которых скоротал вечерок.

Она шагнула ближе к кресту, положила руку на перекладину, прижалась лбом:

– Знаешь, я больше смерть не чувствую. Как она Аллу забрала, так и все, словно дверь закрылась. Но и ты ведь теперь не сможешь приходить? Ничего. Ты не волнуйся. Все будет хорошо. Я очень люблю тебя, сестренка!

Она заторопилась вслед мужчине.

– Сашка, беги сюда! К маме, к маме, к маме! Оп-ля, поймали! – прозвучал звонкий женский голос.

– Сашка, осторожнее, сшибешь маму, ты ведь уже не маленький. Слушай, Марин, а он не простужен, что-то лобик теплый.

– Нет у него температуры, я померила. Что я, больного ребенка сюда бы потащила? И вообще, чем меня проверять, лучше бы мусор вынес, второй день стоит.

– Не проверяю я тебя, чего злишься! А мусор... За что мы домработнице платим, если я должен с чертовым мусором возиться?

– И не совестно, пожилая женщина должна тяжеленный мешок тащить!

– Твоя пожилая женщина диваны ворочает, я так не могу!

Голоса удалялись по аллее, постепенно затихая. Вот смолкли совсем. Легкое бледное марево, издали похожее на фигуру женщины, дрожало вокруг светлого гранита креста. Яркий луч скользнул вдоль талого ручейка, отразился, сверкнула горсть искр, словно копна золотистых волос на мгновение заблестела под солнцем, и все исчезло. Померещилось.

С Новым годом, дорогая фрау!

Сексуальная девочка!

ужасные

кошмарные приключения

Отвратительно! Наглость!

Мое время очень ограниченно. Мне, к сожалению, нужно домой.

1

174