Текст книги "Смерть и побрякушки (СИ)"
Автор книги: Аноним Волынская-Кащеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Проверять не будем, – заявила Марина, стремительно наполняя тележку продуктами. – Вон там йогурты возьми.
Наполнив тележку, они покатили к кассе. Аппарат застрекотал и выплюнул набитый деньгами черный ящик, купюры разлеглись по ячейкам, упал беленький листочек чека, Катька принялась укладывать йогурты обратно в тележку...
– Женщина! Вы, вы, в штанах! К вам обращаюсь! – на весь зал гаркнул торжествующий мужской голос, – Я все видел! У вас в кармане пачка масла! Неоплаченная! А ну показывайте, немедленно!
Крепкий бритоголовый охранник гневно тыкал в сторону Катьки антенной радиотелефона. И все: покупатели, продавцы, кассиры, любопытно выглядывающие из-за соседних касс, дружно уставились на нее. Катюха гневно вспыхнула, потом надменно вскинула голову и процедила:
– Молодой человек, вы всерьез полагаете, я стала бы заталкивать масло в костюм от Кардена? – колоритный Катькин суржик вдруг сменился безукоризненным русским языком с чуть старомодными изысканными оборотами.
– Вот только не надо, не надо, – презрительно протянул охранник, и схватил Катьку за запястье.
– Что вы себе позволяете! Я гражданка Австрии!
– Гражданка, не знаю, чего вы там гражданка – предъявите карманы!
Марина подскочила к охраннику и ткнула ему под нос развернутое журналистское удостоверение:
– Отпустил, быстро! – злобно прошипела она, – Завтра про тебя во всех газетах будет – то-то тебя хозяин похвалит.
– А чего она выдрючивается? – все еще агрессивно, но уже с оттенком неуверенности, – Если не брала ничего, пусть карманы покажет – и свободна.
– Мальчик, а ты в правила своей службы когда-нибудь заглядывал? – зловеще-ласково поинтересовалась Марина.
– Я имею право обыскивать! – взвился охранник, и чувствовалось, что это право он будет отстаивать даже ценой собственной жизни.
– Ага, только обыск ты обязан проводит в специальной комнате и приглашать туда тихо, не привлекая внимания.
– Нету у нас специальной комнаты!
– Твои проблемы! – отрезала Марина.
– Нет, ну сколько народу через мои руки прошло, – охранник сунул здоровенные ладони Марине под нос, наверное, чтобы она не перепутала – вот именно через эти руки, – И никто не выкобенивался! А эти... Понаехали тут! – он метнул на Катьку ненавидящий взгляд, – К менеджеру пошли, в кабинет!
– Пошли, – почти весело согласилась Марина, – Катька, да положи ты эти пакеты в корзинку, не держи их.
Вслед за широко шагающим охранником разгневанная Катерина и погромыхивающая тележкой Марина ввалились в пустой кабинет.
– Ну? – угрожающе потребовал охранник.
Багровая от сдерживаемого бешенства Катерина медленно вывернула карманы своего мехового жакета. Пусто. Дрожащими пальцами она расстегнула жакет, сбросила, оставшись в брючках и тонком облегающем свитерке. Вывернула карманы брюк. Ничего.
– Ну вот, – почти добродушно заявил охранник, – Сразу бы так, давно б уже были свободны.
– Зато вы не свободны! Вы прилюдно оскорбили меня, унизили, и думаете, вам это минется даром? Менеджера! Сейчас, немедленно! – язык Пушкина и Достоевского в устах Катерины начал окрашиваться металлическим гетевско-шиллеровским акцентом. В облике проступило нечто неумолимо арийское. Императрица Екатерина II, Фике Ангальст-Цербская при инспекции гвардейских казарм. Dame обер-штурмбанфюрер СС на расстреле белорусских партизан.
– Так нету, – в подтверждение охранник обвел рукой пустой кабинет.
– Извольте найти! Скажите ему, что его прямо тут, в кабинете, дожидаются больше неприятности! –Катерина уселась на стул.
Охранник передернул плечами и выкатился за дверь.
Прошло пять, десять минут.
– Что-то менеджера долго нет, – удивилась Катерина.
– А он и не придет, – тихо сказала Марина, – Старый фокус. Сидит сейчас мужик где-нибудь в подсобке, книгу жалоб подмышкой держит, ждет, когда тебе надоест его караулит.
– Но ведь это же... Это же... Он же... Abscheulich! Frechheit!
– Кто спорит? – вздохнула Марина.
Катька вскочила, нервно забегала по кабинету.
– Такие вещи спускать нельзя!
Не произнося ни слова, Марина кивнула. Катька еще побегала туда-сюда.
– Но и ребенок не может до бесконечности сидеть в машине.
Марина снова кивнула.
– Хорошо, пусть так. – трагическим тоном сказала Катька, – Пусть сегодня им все сойдет с рук! Но когда они распугают всех клиентов, тогда...
Все еще переживая свою мучительную обиду Катька покатила тележку вон из кабинета. Марина все также молча последовала за ней. Выходя, она заметила, как в глубине коридора мелькнула мужская тень – невидимый менеджер следил, когда же оскорбленным посетительницам надоест добиваться справедливости.
Возмущенно пофыркивая и что-то бормоча себе под нос, Катька везла тележку мимо касс, прямо к машине.
– Женщина, стойте! – уже другой, незнакомый охранник, догнал ее уже за раздвижными дверями. Молча вытащил пакеты с покупками, сунул их Катьке в руки и повез пустую тележку обратно в магазин, хмуро бросив через плечо, – Во бабы наглые! Тащут, будто свое! Гоняйся тут за ними!
– Во всем мире! – отчаянно вскричала Катька, потрясая зажатыми в руках пакетами, – Во всем мире в супермаркетах!.. А тут!
– Ну и ехали бы во весь мир, – хмуро посоветовала бредущая мимо женщина, – Чего сюда таскаться?
Катька смолка, словно захлебнувшись. От машины к ней уже спешил Кирилл, из супермаркета бежала Марина. Катька молча вручила им пакеты, подбежала к машине и вытащила из багажника свою дорожную сумку.
– Катька! Катюха, ну ты чего! Ну нельзя же так близко к сердцу! Ну ты же знаешь, как у нас все...
– Забыла, – Катька на мгновение остановилась, перевела дух, – Знаешь, совсем забыла. А сейчас поняла – и вспоминать не хочу! И вообще, я за детей беспокоюсь, и Руди... Он такой рассеянный. Нет, я не могу позволить себе долгое отсутствие. Meine Zeit ist knapp. Ich mu? leiden schon nach Hause. Провожать не надо. Рейс через два часа, пока я билет зарегистрирую, пока контроль пройду...
Она нырнула в машину, крепко расцеловала Сашку в обе щеки. На мгновение прижала к себе Марину, коротко тряхнула руку Кирилла, и отчаянно замахала рукой, подзывая такси. Машина оторвалась от катящего мимо транспортного потока, и Катька стремительно, словно выпрыгивала из горящего дома, метнулась внутрь.
– Auf Wiedersehen! Приезжайте в отпуск, всегда рады, – фрау Хофмайер прощально взмахнула рукой, – Alles Gute!
И такси отчалило.
Марина проводила его долгим прощальным взглядом.
– Не вернется. Аншлюс Австрии Катериной состоялся.
Возле парадного их поджидали. Мрачная промерзшая фигура злобно переминалась на пронзительном зимнем ветру.
– Приятно быть богатым, – прозвучал ехидный голос, – На Новый год в Вену – лихо.
– Завидовать, тем более детям, нехорошо, – отрезал Кирилл, – А вам и по должности не положено, господин следователь.
"В третий раз не узнала" – подосадовала Марина. Рядом с ними стоял подозрительный молодой следователь, которого так смущала ее манера слышать плач и видеть убийц сквозь двери.
– Да я не ребенку, упаси бог, я Марине Сергеевне завидую, – усмехнулся следователь.
– А кроме зависти, у вас ко мне еще что-нибудь есть? – осведомилась Марина.
– Ох, есть, даже удивительно, сколько есть, – подчеркивая всю безбрежность своего удивления, покрутил головой следователь. Он присел на корточки перед Сашкой, тот вжался в Маринину ногу, подозрительно позыркивая на незнакомого дядьку, – Вот, например, по полученным нами данным, в Вену вы улетали втроем, а обратно молодой человек летел один. Как вы в страну вернулись, Марина Сергеевна?
– А что, теперь вместо подписки о невыезде следственные органы берут подписку о невъезде? – поинтересовалась Марина.
– Никаких подписок у вас не брали, – буркнул следователь, – Жаль, следовало бы. А то прям беда. Как вы, Марина Сергеевна, Новый год по-крутому праздновать отбыли, у нас обвал трупов. Испортили нам, простым труженикам, наш простой праздничек – ни водочки тяпнуть не дали, ни оливьешкой закусить.
Марина подобралась. Сейчас он скажет о смерти Обстоятельства. Страх за Сашку, ужас перед возможным предательством Кирилла, драгоценности, все это заставило ее забыть о покойнике. Теперь она не знала как себя вести. Изобразить изумление? Она не слишком искусная актриса. Признаться, что ей известно о гибели Обстоятельства? Спрашивается, откуда?
– Сперва любовник ваш, – при этих словах следователь метнул взгляд на Кирилла и уточнил, – Бывший. Долго жить приказал. От снайперской винтовки. А теперь еще и компаньон.
Марина задохнулась от ужаса и неожиданности.
– Эдичка? Как? Когда?
– Вчера. Через день после вашего ...друга. Как ждал кто, пока вы, Марина Сергеевна, отъехать изволите.
– Я и точно отъехать изволю, – пробормотала Марина, – Мозгами. Прямо сейчас.
– Я так понимаю, вы обвиняете Марину Сергеевну в организации двойного убийства, – деловито-невозмутимо сообщил Кирилл, вытаскивая мобилку, – Наверное, мне следует позвонить адвокату...
– Ничего вам не следует, – досадливо оборвал его следователь, – И никого я не обвиняю. Пока. Тем более, что господин Макаров вообще погиб в автокатастрофе. Типичный несчастный случай. Дороги сейчас скользкие, а он выпил...
– Так какого черта вы сюда явились с дурацкими намеками? – возмутился Кирилл.
– Захотелось встретить красивую женщину...
– Порадовать неприятностями, – в тон ему продолжила Марина, – Встретили. Порадовали. Теперь – прощайте.
– До свидания, Марина Сергеевна, до очень скорого свидания.
– Ничего у них нет. Иначе не стал бы он сюда являться, дешевый фарс устраивать. Тычутся в разные углы без всякого толка. А жаль, – вздохнул Кирилл.
– Ты лучше подумай, что начнется, когда он узнает про поезд и убитую проводницу. Тогда нас сразу посадят.
– Не смогут, – заявил Кирилл, но в голосе его слышалась неуверенность.
Маринин мобильник истошно затрезвонил.
– Надо же, всю Австрию молчал, а теперь разорался, – она нажала кнопку.
– Марина Сергеевна, – она всего один раз слышала этот вальяжный баритон, но узнала его мгновенно. Главного инвестора надо знать в лицо, по голосу, и со спины.
– Мне сказали о вашем горе. Примите мои глубочайшие сожаления, – с приличествующей печалью заговорила Марина.
– Мальчик мертв, – выдохнул папаша Эдички, – И теперь уже поздно как-то налаживать наши отношения.
– Не знаю, что и сказать, – пробормотала Марина. Она действительно не знала, – Крепитесь. Ради других ваших детей. Вы нужны им.
– Спасибо, Мариночка, – старый мафиози, похоже, и впрямь растрогался, – А как дела нашего концерна? Вы все уладили с фондами?
– С фондами нормально, – она не стала повторять прежнюю байку о ложных слухах и полном порядке на основных счетах. Старик видел ее насквозь и все же дал отсрочку. А мог и сразу прирезать. Душевный человек, благостный.
– Замечательно, – обрадовался благостный душевный человек, – Видите ли, после катастрофы, отнявшей жизнь Эдика...
Марина удивленно вскинула брови. Неужели старикан и впрямь верит в катастрофу?
– ...выяснились интересные вещи. Оказывается, мальчик был женат! Я не знал об этом. Наверное, я сам виноват, был слишком суров с ним. Так или иначе, не годится, чтобы вдова моего сына осталась ни с чем. Я знаю, по уставу компании, наследником Эдика становится Саша Севастьянов, но нам с вами стоит обсудить определенные перемены в уставе.
– Все в нашей власти, – кисло пробубнила Марина.
– Я знал, что вы меня поймете, – удовлетворенно проурчал раскаивающийся папаша и внимательный свекор, – Безусловно, управление и основной пакет останутся в ваших высокопрофессиональных руках.
– И на том спасибо, – буркнула Марина, отключая мобильник, – Вот хрен драный, за Сашкин счет решил грехи замаливать. Что хочешь ставлю, остальные предприятия, выделенные на содержание Эдички, он теперь сохранит за собой. Невестке фиг обломиться.
Она на минуту призадумалась:
– Знаешь, подождем пока драгоценности в деньги переводить. Посмотрю, что мне Папа скажет, с вдовой знакомство сведу.
– С вдовой, – повторил Кирилл, – Я бы тоже хотел свести знакомство. С этой самой вдовой.
Марина настороженно уставилась на него.
– Но ты же не думаешь, что она имеет отношение к нашим проблемам?
– Помниться, тебе не нравилась, когда я не думаю. Поэтому давай пока мои необдуманные мысли не обсуждать. Что ты собираешься делать со свитером?
– А ничего особенного, – озорно заявила Марина, – Привезу домой, уложу в подарочный пакет и пристрою на подоконнике, среди прочих сувениров.
– Спрятать на самом видном месте, авось не догадаются. Похоже, ты в детстве чересчур увлекалась Шерлоком Холмсом.
– Ну не в банк же его везти! Из отечественного сейфа он испарится, как сон златой.
– Бриллиантово-изумрудный, – поправил ее Кирилл, – Попросить отдать его мне я не могу, опять начнешь во всех убийствах подозревать.
– Я тебя обязана подозревать, пока настоящий убийца не найден, – воинственно заявила Марина и тут же ее лицо смягчилось, – Только мне ужасно не хочется.
Он распахнул дверь в ее квартиру, сгрузил чемодан и пакеты. Ласково провел кончиком пальца по ее щеке.
– Что ж, постараюсь как можно скорее избавить тебя от тяжкой обязанности.
Глава 31
– Когда ты, наконец, няньку найдешь? – возмущалась мадам Маргарита, переобуваясь в Маринины тапочки и тут же бросаясь снимать с плиты едва не подгоревшую кашку. Сонный Сашка в пижамке и с любимыми динозавриками под мышками бродил по квартире, мешая Марине собираться, – У меня, между прочим, дел – вагон и маленькая тележка. Потом сама будешь жучить, почему номер не сдали в срок.
– Ну прости. Ты же видишь, какой кошмар вокруг. Трупы, трупы. Разве можно ребенка постороннему доверить. Сашка, немедленно прекрати! Хорошо воспитанный человек не вытирает руки об волосы! – она поглядела на мадам Маргариту, наскоро обтершую мокрые ладони о тыльную часть собственных брюк и добавила, – В крайнем случае, он вытирает их об задницу.
Она чмокнула Сашку в щеку и натянула алый пуховик. Купленный специально для сочетания с безумным свитером в каменьях, пуховик плохо подходил к офисным костюмам. Надо будет прихватить Сашку и пройтись по магазинам, тем паче, что идут рождественские распродажи.
– Я только сориентируюсь как дела и сразу назад.
– И чего туда вообще тащиться. Праздники, затишье, – пробурчала мадам Маргарита, усаживая Сашку за стол.
Марина выскочила во двор, укоризненно поглядела на свой жигуленок, окончательно вставший на прикол. Выбралась на улицу, приостановилась, соображая на какую маршрутку ей лучше сесть. По дороге катили нечастые машины. Несмотря на бодрящий морозец, в воздухе клубилось нечто ленивое. Новый год минул, Рождество скоро, а в промежутке какая работа. Наверняка в "Worldpress" сейчас только парочка дежурных торчит, да и у тех бутылка шампанского под столом припрятана. Ладно, хоть проверит, все ли январские номера ушли в продажу.
Марина заторопилась к перекрестку, собираясь тормознуть маршрутное такси – вон оно, катит, родимое – как вдруг из-за спины вынырнула стройная девичья фигурка. Простенькое драповое пальто, точно такое носила Аленка в юности, голова повязана красным шарфом, а из-под шарфа в неистовом буйстве локонов – волосы. Золотистые. Блестящие. Знакомые.
Марина остановилась, словно налетела на невидимую преграду. Девушка обогнула ее, подбежала к кромке тротуара – золотые волосы взметнулись победным знаменем – замахала рукой. Тут же рядом притормозила маршрутка. Девушка распахнула дверь, повернулась к Марине, вопросительно взглянула – едет ли?
Марина на мгновение зажмурилась. Чужое, незнакомое лицо. Девушка отвернулась и нырнула в такси. Волосы! Волосы вовсе не были золотыми. Да, длинные, вьющиеся – но темные, каштановые. И никакое не драповое пальто – модная курточка. Дверца машины захлопнулась, прижимая край длинного шарфа. Он свисал из дверей – омерзительно алый, извивающийся, будто жадное щупальце.
Секунду Марина смотрела вслед, потом повернулась и побежала. Обратно, к дому.
Вперед, вперед, вперед. Задыхаясь, ловя ртом воздух. Поскользнулась, упала, судорожно завозилась на ледяной земле, поднялась и снова бегом. Темный провал подъезда прыгнул навстречу. Молчаливый, тихий, неработающий лифт. Конечно, он ведь просыпается только для смерти, не для спасения.
Вверх, прыгая через ступеньки. В груди горячий шар, забивает горло, не дает вздохнуть. Вверх, быстрее!
Между четвертым и пятым этажом она остановилась, пошла тихо, неслышно, старясь утихомирить оглушительное дыхание.
Тонкая полоска приоткрытой двери заставила ее совсем замереть. Смерть пришла опять и на сей раз добралась до вожделенной добычи. Но, может быть, она еще не успела? Тихо-тихо, не дыша, Марина подобралась к двери. Толкнула кончиками пальцев, заставляя распахнуться. Дверь не подвела хозяйку, скользнула в сторону бесшумно, открывая ярко освещенный коридор.
Весь пол крохотного коридорчика был завален вещами: Марининой одеждой вперемешку с раскуроченными австрийскими подарками, осколками кухонной утвари, тапками и... обмякшим женским телом. Под головой мадам Маргариты расплывалась кровавое пятно, заливая вывалившийся из распоротого пакета свитер в каменьях.
Но Марина не замечала безумного раскардаша, и мертвая подруга не вызвала ни жалости, ни страха. Потому что спиной к ней возвышался Гориллыч, а на сгибе его руки, притихший, словно испуганный воробьишка, сидел Сашка в наскоро накинутой шубейке.
И Гориллыч, засекший краем глаза движение открывающейся двери, уже поворачивался, неумолимо поворачивался в сторону Марины. Не тратя ни секунды на раздумье, Марина прыгнула. Одним рывком она сдернула Сашку с руки Гориллыча. Малыш тихонько вякнул.
Марина метнулась обратно в дверь. По лестнице, вниз, вниз, механический гул в ушах, и словно припадочные, мечутся под ногами ступеньки, и несется мимо ломкая линия стен, топот и сдавленный мат накатываются сзади, но им уже не догнать, потому что ей нужны всего лишь мгновения – выскочить из подъезда и пересечь двор, а там улица и спасение...
Дверь вечно неработающего лифта распахнулась со странным клацающим звуком, похожим на злорадное хихиканье, и навстречу ей шагнул Гориллыч. Пудовый кулак взметнулся у Марины над головой, она лишь успела повернуться боком, закрывая собой Сашку, как сверху рухнула чернота. "Так вот что гудело – лифт!" – мелькнула мысль и Марина рухнула в беспамятство.
Голова болела нестерпимо, а над головой что-то зудело – тоскливо и непрерывно, порой переходя в короткие подвывания. Марина медленно разлепила веки, поморгала, привыкая к бьющему в глаза яркому свету. Сквозь царящую перед глазами муть проступила Сашкина мордашка, словно бы прикрытая серой дымкой.
Марина ощупала голову. Шишка на темени мгновенно отозвалась острой болью. Внушительная гуля, заслуживающая уважения. Марина оперлась о стену, минуту тупо изучала нарисованные цветочки вокруг своей ладони. Потом на поверхность пробилась догадка – обои. Мгновение порадовавшись собственной сообразительности, она собралась с духом и села. В голове жахнуло, стрельнуло, рвануло, тошнота подкатила к горлу. Отхлынула обратно, заставляя содрогнуться желудок. Боль еще мгновение побуйствовала и затихла, становясь терпимой. Муть перед глазами рассосалась, а вот серая дымка на Сашкином лице осталась.
– Взрослый мальчик, а ревешь, – укорила его Марина, стараясь обтереть измурзанную и расчерченную слезными дорожками физиономию. Платка, как всегда, не было. Ни в кармане ее костюма, ни в Сашкиных штанишках. Хороши, нечего сказать.
– Ладно, дуй, – она ухватила Сашкин нос двумя пальцами, а потом злорадно вытерла руку об обивку ближайшего кресла.
Огляделась.
Стандартная комната хрущобы. Диван, два кресла, стол, веселенькие обои, жалюзи вместо штор. Только дверь солидная, не фанерка, тяжелое дерево. И замок. Марина потянула дверь на себя. Заперто.
За окном – день, значит, без сознания она пробыла недолго. Она выглянула. Очень мило, третий этаж и ничего похожего на пожарную лестницу поблизости. Значит, подвиг не повторить. Да и в окно ей не выбраться, заклеено намертво, как у лучших хозяек, включая форточку. Ну хоть сквозняков нет, ребенок не простудиться.
Ребенок захныкал, на сей раз гневно, оскорбленный Марининым невниманием. Успокаивая, она взяла Сашку на руки, села на диван. Сразу их не убили, значит, ее уловка оказалась успешной. Гориллыч с компанией обыскали ее дом, но так и не догадались, что свитер украшен настоящими драгоценностями. Что ж, есть чем торговаться. Пока она не отдала деньги, их не убьют. Значит, держаться, чтобы убийцы не делали – держаться.
Первым делом надо утихомирить мальца, и так напугался, бедный.
– Сказку тебе рассказать? Про Колобка?
Дверь распахнулась и издевательский голос прогундосил:
– И от бабушки ушел, и от дедушки ушел, а от нас, подруга, хрен уйдешь.
На пороге стоял ее ночной ужас. Худой, даже тощий. Мышиные волосы и остренький носик, узкий рот развратного подростка. И глаза, пустые, словно провалы. Дыроглазый. Позади него возвышалась громадная туша Гориллыча. Дальше пристроился еще кто-то, незаметный такой.
Марина снова почувствовала как несчастный глазированный сырок, съеденный утром, подкатывает к горлу. Страшно, аж тошнит.
– Бери пацана и пошли. Да не дергайся, напугаешь, – прогудел Гориллыч.
Марина подхватила Сашку на руки, шагнула к двери. Дыроглазый и не думал посторониться. Протянув руку, он сгреб Марину за отвороты костюма, подтащил к себе, дохнул химическим ароматом мятной жвачки:
– Ох весело сейчас нам будет! – обещающе протянул он.
– Поосторожнее, – рявкнул Гориллыч, – Мальца зашибешь.
– Мальца зашибить так или иначе придется, – мерзко захихикал дыроглазый.
– Не тебе решать, – хмуро буркнул Гориллыч, – Шефиня явиться, она и скажет.
– Да-а, баба-пахан, это да-а, – мечтательно выдохнул дыроглазый и облизнул губы, – Не то что ты, мочалка! Пошла! – дыроглазый пихнул ее в затылок, выталкивая в соседнюю комнату. Марина пошатнулась, но удержалась на ногах.
"Баба-пахан? Женщина? Кто? Кто?"
Незаметный подхватил от стены стул, водрузил его на середину комнаты. Гориллыч молча ткнул в него пальцем. Марина подошла, села, крепко прижимая Сашку к себе и на всякий случай стараясь рукавом прикрыть его личико. Чем меньше его видно, тем лучше.
Гориллыч и остальные двое распределились в стоящих вдоль стены креслах. В их движениях даже была некая торжественность. Особая тройка, заседание ревтрибунал. Криминал-трибунала? Несмотря на весь ужас положения, Марина невольно усмехнулась.
– Чего лыбишься, лыбишься чего, сучка? – мгновенно взвился дыроглазый, – Бабки, давай бабки быстро.
Мысли Марины лихорадочно заметались. Они спрашивают о деньгах, значит, знают далеко не все. О драгоценностях не имеют понятия, в ее квартире тоже искали крупную сумму, потому так легко пропустили свитер с драгоценностями. С почти подлинным изумлением в голосе Марина спросила:
– О каких деньгах речь?
Зашипев рассерженным котом, дыроглазый вскочил, замахнулся. Марина скрестила руки, стараясь получше прикрыть Сашку.
– Погоди, – притормозил напарника Гориллыч, – Ты, девка, дурочку не валяй. Давай по умному. Деньги ты из Австрии привезла, иначе крутой, на которого ты работаешь, давно бы твои кишки по кустам развесил. Нам те деньги нужны, отдавай.
– Ни о каких деньгах не знаю, – упрямо повторила Марина.
– Знаешь, – покачал головой Гориллыч, – И отдашь. Деваться тебе некуда. Ты с мальцом у нас, никто тебе не поможет. Вернешь бабки без разговоров – может, для вас все и обойдется.
– Вернешь, – повторила Марина, – Можно подумать, это ваши деньги.
– А знаете, у меня уже такое чувство, что действительно мои. Неудивительно, я столько сил на них трачу, вот и возникает эффект причастности, – послышался от двери томно-манерный голос.
– О, ты глянь! – Дыроглазый ткнул пальцем в проем и расплылся в тупо-восторженной улыбке.
– Мы только начали, – упреждающе-опасливо прогудел Гориллыч.
– Упрямитесь? – снова поинтересовались от двери и стремительная улыбка полоснула Марину.
Остановившимися глазами та уставилась на вошедшую женщину.
– Не может быть, – рот у Марины разом пересох, язык стал шершавым и больно драл небо, – Аленка, Пашка, Обстоятельство, Эдик, Марго, весь кромешный ужас – это все вы? Не может быть.
– Почему не может! – женщина недоуменно приподняла бровь, – Я произвожу впечатления милой дамы, неспособной на убийство?
– Вы производите впечатление густопсовой стервы, – твердо ответила Марина, и покрепче прижала к себе Сашку. Сердчишко у малыша колотилось часто-часто, против обыкновения, он сидел тихонько, только все вжимался головенкой Марине в плечо.
– Густопсовой стервы, – мечтательно, будто смакуя слова повторила женщина, – Мой бог, как выразительно! Вы действительно мастер слова, не удивительно, что ваши статейки пользуются такой популярностью. Так почему же не может быть?
– По логике, Алла. Вы единственный человек, знавший о передаче имущества, а убийцы оставили Сашку в живых, значит, они не знали...
– Ах, Марина Сергеевна, не лейте мне чай на спину, как говорит господин Задорнов. Этот прокол – просто боль моей души. Не поверите, как я злилась! – она подалась к Марине, словно кумушка, делящаяся сокровенными секретами, – Представляете, вот этот господин, – она ткнула пальцев в Гориллыча. Марина мельком подумала, что тот похож на кого угодно, но только не на господина. Адвокатесса между тем продолжала, – Вот этот господин спрашивал меня, всех кончать или ребенка можно оставить. И я сама разрешила не трогать малыша! Когда ровно через два часа его папочка явился ко мне в офис, чтобы перевести все имущество на сына, я чуть с ума не сошла. Стояла за спиной девчонки, которая оформляла документы, и ничего, ничегошеньки не могла сделать. Не регистрировать, уничтожить? Так у покойного на руках вторые экземпляры, а у меня – полный офис свидетелей. Знаете, когда Павел Афанасьевич ушел, я у себя в кабинете переколотила все, что билось. Просто на стенку лезла.
– Почему?
– Потому что "конспирация, конспирация и еще раз конспирация". У меня и моих боевиков слишком длинная цепочка связи и минимум личных контактов. Эти господа – непрофессионалы и могут попасться на какой-нибудь глупости. Вот я и приняла меры, чтобы их провал не коснулся меня. Но в случае с вашим зятем, Марина Сергеевна, безопасность оказалась в ущерб делу. Впрочем, система-то как раз была прекрасная, виновата я сама. Ведь учили же меня не проявлять лишней сентиментальности! Мои преподаватели были абсолютно правы, пожалеешь одного – потом придется мочить многих. Если бы не моя глупая жалость и ваша приятельница осталась живой, да и вам ничего бы сейчас не угрожало.
– Только ни в чем не повинный ребенок был бы убит, – глухо пробормотала Марина, невольно пытаясь покрепче охватить Сашку руками, спрятать его от глаз сумасшедшей людоедки.
– Ну, он слишком мало прожил, чтобы научиться ценить жизнь, – небрежно отмахнулась Алла.
– Но зачем вам все это? Столько смертей – ради чего? – Марина не хотела задавать свой вопрос, уж больно детски-невинным казался он в этой комнате, рядом с тупорылыми отморозками, и их изящной "крестной матерью". Но уж слишком жуткое чувство внушала ей деловито-спокойная Алла, так отстранено и холодно рассуждавшая об убийстве маленького птенца, испугано сжавшегося сейчас в Марининых руках. И в то же время ужас сливался в ее душе с каким-то противоестественным тягучим любопытством. Марине мучительно хотелось понять, откуда она взялась, вот такая Алла, кто были ее учителя, да и вообще живое ли, человеческое ли она существо? Марина невольно поймала себя на том, что быстренько сооружает в уме вопросник для интервью. Статья могла бы выйти шикарная.
– Ну, вы же умная современная женщина, Марина Сергеевна, а вопросы задаете совершенно дурацкие, – протянула Алла, – Что значит, зачем? Ради денег, естественно.
– Но вы адвокат и нотариус, получаете чистые, безопасные деньги...
– Какие у вас заниженные требования, Марина Сергеевна, – пожала плечами Алла, – Деньги, моя милая, начинаются от первого миллиона, все остальное – зарплата. А меня зарплата не устраивает. К тому же, я обиженная женщина.
– И кто же вас, бедняжечку, изобидел люто? – скривилась Марина, окидывая взглядом Аллин дорогой костюм, неброские украшения – всего лишь колечко и сережки с одинаковыми полу-каратными бриллиантами, и команду братков в качестве аксессуара к модному дамскому туалету.
– Жизнь меня обидела, Марина Сергеевна. Вы представляете, чего стоило провинциалке без связей и денег поступить на юридический? А оттуда прорваться в еще более специфическое учебное заведение? А каково учиться в том заведении? Абдуллаева читали, наверное? Так он и половины кошмаров не описал. Наконец, всего добиться, всего достичь, вот они деньги – по тем временам огромные, власть – какая власть! Народишко упивался – ах, актеры, ах, певцы, ах, писатели! Да любой офицер нашего ведомства мог этих любимцев публики в порошок стереть! – Алла резко сжала кулак, словно поймала муху. Она раскраснелась, голос ее дрожал от упоения, ноздри тонкого носа подрагивали, словно у кокаинистки над порошком, – Для вас Крым был пределом мечтания, а мне открывался весь мир! Я стала человеком среди быдла! И чем все кончилось?
Порыв иссяк, Алла словно поникла, в голосе зазвучали нотки раздражения:
– Загнали вашу покорную слугу в недружественные африканские республики: грязно, опасно, месяцами в палатках, вокруг одни местные, отпуск в их зачуханных городишках за счастье почитался. А потом и вообще вытурили. Когда КГБ разваливать начали, кого оставили за опыт, у других связи в верхах, а таких как я новичков в первую же чистку выкинули.
Марина напряглась. Все это она уже слышала. Немного другие слова, меньше злобы и горечи, но слышала. От Кирилла.
– И знаете, так обидно стало! – продолжила адвокатесса, – Ну так обидно! Вокруг личности непонятные шляются, раньше от моей нахмуренной брови цепенели, а сейчас сквозь глядят. Хозяева жизни! Бизнесмены хреновы, вроде вашего покойного зятя! Девки их наглые: в кошельке больше, чем у меня в самые благополучные времена на сберкнижке! Бриллиантами по уши увешаны, а на выходные в Париж летают. Не в мои паршивые Верхнюю Вольту и республику Чад, а в настоящую Европу! И за что спрашивается? Передком хорошо работают? Так я зачет по этому спецкурсу еще на второй год обучения на отлично сдала! С практическим семинаром, между прочим! Что ж мне ничего не обломилось?
– Ну и воспользовались бы профессиональными навыками, окрутили какого-нибудь бизнесмена...
Алла засмеялась.
– И всю жизнь под него подлаживаться, своего через постель добиваться? Не-ет, мне нужно все и чтобы сама себе хозяйка.
– А я так думаю, что просто после Верхней Вольты товарный вид потерялся, никакой спецкурс не помог, – невинно заметила Марина и тут же пожалела о своей несдержанности.
