Текст книги "Смерть и побрякушки (СИ)"
Автор книги: Аноним Волынская-Кащеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)
– Между нашим отъездом и нападением прошло не больше четырех часов. Как они успели натаскать собаку?
– Есть разные методы дрессуры, – рассеяно пояснил Кирилл, продолжая задумчиво разглядывать детский тапочек, – Тренируют на атаку вообще, усиливают ненависть болевым импульсом, а конкретный предмет, запах просто указывает цель. Меня другое интересует: кто у вас на работе мог передать обувь малыша дрессировщику?
– Да кто ж, как ни чудо-Эдичка, – досадливо дернула плечом Марина. И удивилась, увидев как пристально, испытующе смотрят на нее мужчины.
– Марина, вы знаете заказчика? – Валера был непривычно серьезен, отставив даже свою обычную, доведенную до автоматизма манеру говорить комплементы.
– Пашка знал. И не заказчика, а его... фасад, что ли. Человека, которого настоящий заказчик использует. Пашка в своем последнем письме рассказал.
– Марина Сергеевна, могу я все же прочитать это письмо?
– Я уже сказала – не можете, – вовсе ей не хочется, чтобы посторонний мужик читал Пашкины откровения. У него там Марина настоящая гром-баба, апостол мирового феминизма. Не бегать же во время чтения вокруг, приговаривая: "Я не такая!" И еще что-то там дальше про ожидание трамвая.
– Ладно, вы тут разбирайтесь, а я пошел. – Валера поднялся, сгреб в карман ошейник и тапочек. – Мне еще надо положить вещественные доказательства туда, откуда я их извлек. Кстати, совершенно незаконно, исключительно по дружбе,
– Я ценю, – Кирилл царственно склонил голову, словно сеньор, благодарящий за службу верного вассала.
– Я вам тоже очень благодарна, – поторопилась вставить Марина.
– Мариночка, да ради вас... Хоть луну с неба, – торопливо вскричал Валера и снова присосался к ее руке, а Марина досадливо дернулась. Не вовремя она вылезла со своей благодарностью. Этот веселый обаятельный парень рисковал карьерой и положением ради хлыщеватого типа в очках, ради Кирилла, а она здесь была не причем. Хоть бы раз в жизни кто ради нее...
Ну что за страсть прибедняться! Марина сто раз замечала за собой потребность быть несчастненькой и обиженной. Она гнала паршивое желание прочь, но оно периодически возвращалось. Вот и сейчас снова навалилось. Да есть у нее друзья, и есть кого попросить о серьезной услуге, и журналистское братство – оно покруче любых кагебэшников.
Отрубив закрытой дверью нескончаемый поток Валериных комплиментов, она вернулась в кухню. Ей удалось восстановить чувство уверенности в себе и она взирала на Кирилла почти дружески. В конце концов, некрасиво злобиться на человека, который только что спас тебе жизнь.
– Письмо не покажу, – она в корне пресекла всяческие уговоры, – Но могу пересказать. И я в самом концерне кое-что выяснила.
Рассказ о неведомом противнике, задумавшем перехватить "Worldpress", о Пашкиной запоздалой попытке защитить жену и ребенка, об Эдике Макарове с его мафиозным папочкой и неизвестной женщине, звавшей Сашку с собой и пропавшей при Маринином появлении, занял довольно много времени. Кирилл оказался прекрасным собеседником – он молчал. Не задавал вопросов, не требовал уточнений, а терпеливо вбирал в себя и информацию, и Маринины догадки, и ее сомнения. К концу своего монолога Марина готова была признать, что в кагебэшной подготовке все же было и хорошее.
Наконец Марина выдохлась и вопросительно уставилась на Кирилла.
– Я переговорил с владелицей нотариальной конторы, в которой Павел оформил документы на передачу собственности, – лицо Кирилла исказилось, словно мужик касторки хлебнул. Странно, а Марине казалось, что уж кому-кому, а господину Валуеву стерва Аллочка должна приглянуться. Типичные два сапога – пара: оба лощеные, надменные, самоуверенные, оба большие мастера без мыла в задницу лезть. Марина на секунду представила, как Кирилл и Алла, стараясь не терять величавого достоинства, вынуждены лезть туда, куда она подумала, и сдавленно хихикнула.
Кирилл окинул ее презрительно-обиженным взглядом.
– Вам не интересно?
– Что вы, еще как интересно! – поспешила заверить его Марина, давясь смешком, и тут же не выдержала, тихонько фыркнула. Картинка, нарисованная воображением, стала уж совсем разнузданно-невыносимой.
Кирилл одарил ее еще одним оскорбленным взглядом, но, видимо, решив не обижаться на и без того убогое создание, продолжил:
– Владелица, – уголки рта снова дернулись в едва заметной гримасе, – утверждает, что Павел явился в офис вечером, перед самым закрытием, ради него даже пришлось задержаться. Документы оформлял у одной из сотрудниц, унес их с собой и, видимо, сразу спрятал в банковскую ячейку. Тогда же отправил письма вам и мне. А ночью его убили. Ребенка пощадили потому, что никто, кроме владелицы и работников "Де юре" не знал о передаче собственности. Зато теперь за него взялись целенаправленно, всерьез. Они, кто бы они ни были, не отвяжутся.
– Марина Сергеевна, вы сами должны понимать, что мальчику опасно здесь оставаться. Я увезу его...
– Ну вот, снова-здорово. От него дельного совета ждут, а он опять свою фигню мелет...
– Я совершенно не понимаю, почему вам угодно называть мои предложения фигней.
– Да потому что откуда я знаю – может, вы и есть главный гад. Может, вы как раз Пашку с Аленкой и прикончили, а я вам своими руками ребенка отдам!
Кирилл набрал полную грудь воздуха, словно готовился дать отповедь, и вдруг резко выдохнул. Он посмотрел на Марину растерянно, и беспомощное выражение на его обычно надменной породистой физиономии показалось ей неожиданно трогательным.
– Это не я, – совсем по-детски сказал он.
– Все вы так говорите, – пробурчала Марина.
– Вы сами сказали, Павел обо мне писал.
– Если бы не это, я бы вообще с вами не разговаривала. Но доверять... Только о себе я абсолютно точно знаю – я Пашку и Аленку не убивала и Сашку не трону...
Из комнаты раздался грохот разбитого стекла.
– ...разве что попу набью, – Марина бросилась к ребенку, послышался ее гневный голос, вычитывающий Сашку за безобразия.
– Купаться, пить кефирчик и спать, – воспитательный момент завершился шумом текущей в ванночку воды.
С веником и совком в руках, она вернулась на кухню.
– Мальчик не поранился? – озабоченно спросил Кирилл.
Марина тоскливо покосилась на него.
– Сейчас скажете, что в доме, где есть дети, не должно быть бьющихся предметов, – она мученически возвела глаза к потолку.
– Насколько я понимаю, последний бьющийся предмет только что отправился в помойку, – неожиданно примирительно ответил он.
– У меня еще трехлитровая банка есть. – буркнула уже настроившаяся на скандал Марина.
– Китайский фарфор! От родителей осталась! Мало ему было керамики! – обломки с грохотом рухнули в мусорное ведро.
– Не расстраивайтесь, может, фарфор и не настоящий, сейчас столько подделок.
– Фарфор настоящий, не династия Мин, конечно, но все равно очень хороший. Не верите – лезьте в мусорку и отправляйте обломки на экспертизу. И вообще, какого черта вы разговариваете со мной в подобном тоне? Только не говорите, что это ваш обычный тон. Если бы так, вас бы давно уже кто-нибудь прибил!
– Меня, Марина Сергеевна, прибить довольно сложно, не каждому по силам. В мусорку, с вашего разрешения, лезть не стану, но извинения приношу: не хотел обидеть, случайно вышло, глубоко раскаиваюсь.
Принимать ехидные извинения не хотелось, но и повод для полноценного скандала тоже исчез. Словно полной капитуляции у вражеской крепости, она потребовала:
– Зовите меня просто Мариной. Терпеть не могу свое отчество.
Кирилл покорно кивнул и попросил:
– Вы, конечно, не позволите помочь с Сашиным купанием?
– Позвольте уж мне самой решать, позволять или не позволять! – с разгону выпалила Марина и тут же испуганно примолкла. Вот хитрый жук, поймал таки! Отказать ему теперь совершенно невозможно. И что он прицепился к ребенку, психоз какой-то! Неудовлетворенный комплекс отцовства или он, не дай бог, извращенец какой? Соглашаться ужасно не хотелось, но отступать было поздно и она неохотно процедила:
– Ладно, помогайте. Только ничего не трогайте!
Двум взрослым и одному ребенку в малогабаритной ванной было тесновато. Наклонившись, чтобы стянуть с Сашки свитерок и колготки, Марина практически уперлась головой в живот Кириллу
Пробудившиеся подозрения заставляли Марину нервничать. Она прикрыла голенького малыша полотенцем и сунула палец в воду.
– Что, горячая?
– Да нет, вроде нормальная, – она еще раз поболтала рукой в воде, старательно следя, чтобы не коснуться Кирилла, проверявшего температуру с другой стороны, – Порядок, – она посадила Сашку.
– Чуть не забыл, – Кирилл вышел в коридор и вернулся с маленькой пластмассовой яхточкой. Обрадованный Сашка немедленно принялся гонять ее по воде. Марина намыливала мочалку, подозрительно поглядывая на Кирилла. На извращенца не похож. Во всяком случае на тех, что она повидала, когда готовила материал о маньяках. Хотя может он маскируется, проявляет кагебэшную выдержку. Марина провела мочалкой по Сашкиным плечикам и не поднимая на Кирилла глаз, с деланной небрежностью бросила:
– Если вернуться к вопросу, который мы обсуждали прежде, чем моя китайская ваза упокоилась в мусорке, то вы как раз и есть самая подозрительная фигура. Доверять вам невозможно, ваше поведение просто неестественно. Ладно, вы по первому Пашкиному требованию примчались сюда. Допустим, вы дружили...
– Со школы, – зачем-то сообщил Кирилл.
– Да хоть на одном горшке сидели! То, как вы буквально выдираете у меня Сашку – это же ненормально! Какой взрослый человек будет вот так старательно вешать себе на шею обузу – совершенно чужого ребенка?
Ответом ей было молчание. Тишина все длилась и длилась, так что Марина, наконец, перестала возить Сашку мочалкой и подняла голову. Кирилл глядел на нее в упор удивленным и веселым взглядом. Потом медленно и раздельно поинтересовался:
– Марина Сергеевна, то есть, Марина... Уж не за маньяка ли вы меня принимаете?
И столько в его голосе было ехидного изумления, что Марина невольно почувствовала облегчение.
– Успокойтесь, мои сексуальные предпочтения вполне традиционны, никакой экзотики. Только женщины, только живые-здоровые, не больше одной за раз и желательно высокие, с крупной грудью и длинными волосами.
Марина невольно бросила короткий взгляд в зеркало. Значит, стриженные, с первым размером лифчика не в его вкусе. Что ж, это разочарование она вполне способна пережить.
– Саша мне не чужой, я его крестный.
Уже веря ему, но не желая сдаваться так скоро, Марина презрительно фыркнула:
– Подавляющее большинство крестных не выказывают своим крестникам особой заботы. Подарки на день рождения и Новый год – и привет!
– Возможно, так и было бы, если бы его родители остались живы. Но Павел мертв и мой долг – заботиться о его сыне, – Кирилл посерьезнел, чувствовалось, то, что он говорит, для него важно и значительно. – Я многим обязан Павлу. Когда я остался... скажем так, без работы... и попытался открыть собственное дело, моя неопытность чуть не довела меня до тюрьмы. Если бы Павел тогда не бросил все, не приехал и не нашел лазейку из премерзкой ситуации, я бы оказался на нарах. Весьма надолго. Я не могу вернуть свой долг Паше. Хотя если бы он вовремя написал мне, рассказал... – Кирилл досадливо прищелкнул пальцами, – Я бы, наверное, сумел его защитить. Но теперь я должен защитить его ребенка. Марина, я сделаю это лучше вас, я умею!
– Из вашего трепетного рассказа получается два вывода: в спецслужбах вы уже не работаете, но старые связи сохранили. Ладно, черт с вами...
Кирилл радостно вскинулся, она поторопилась его осадить:
– Сашку я вам, конечно, не отдам. Но и прогонять вас не буду. Глядишь, и вправду пригодитесь. Как сегодня.
Упоминание о недавнем собачьем кошмаре заставили ее почувствовать себя слегка неловко. Конечно, характер у мужика поганый, но ведь жизнью рисковал, спасая ее и Сашку. А она вместо благодарности подозревает его бог весть в чем. Ей захотелось хоть как-то нормализовать их отношения и она торопливо пояснила:
– Я тоже сперва думала взять Сашку и уехать куда-нибудь подальше. Так ведь найдут. Если уж серьезно на компанию нацелились, наследника из-под земли достанут.
– А если продать?
– Вы же видите, наш неизвестный хочет получить все бесплатно.
Она намыливала Сашкины пятки и чувствовала, что слезы набегают на глаза. Как люди не понимают: ни за какие деньги нельзя обижать обладателя таких чудесных розовых пяточек!
– Этот крупный мафиози... Компаньон или отец компаньона... Он мог бы помочь, – предложил Кирилл, смывая мыло с Сашкиных плеч.
– При условии, что не он сам все это затеял.
Кирилл на мгновение задумался.
– Я к умственным способностям Павла относился с глубоким уважением...
Марина презрительно скривилась.
– Знаю, вы другого мнения, но все же... Он писал вам, что не представляет, кто на него наехал, значит, не подозревал вашего крутого... Нет, вы держите полотенце, а я Сашу достану... Так вот, наверно, у него были основания, – он подхватил Сашку из ванночки и пока Марина вытирала малыша, вновь погрузился в раздумья, – Хотя и самые умные люди ошибаются. Ведь назначил же он опекуном вас, а не меня.
Решив один раз оставить выпад без внимания и немедленного возмездия – в качестве ордена за проявленный днем героизм – Марина лишь заметила:
– Возвращаемся к тому, с чего начали: или он, или кто-то другой.
Кирилл отнес Сашку в комнату и они усадили малыша перед чашкой кефира.
– Он сам попьет?
– Да, вполне самостоятельный мальчик, – с гордостью заявила Марина.
– Мне надо все обдумать, – Кирилл внимательно смотрел как Сашка, смешно вытянув губешки, прихлебывает кефир и над верхней губой у него появляются густые белые усы, – И вот еще что, Марина Сергеевна... – он замялся, а Марина насторожилась – не иначе как сейчас последует какая-нибудь гадость.
– Вы ведь работаете. Не можете не работать, – последняя фраза прозвучала полувопросительно, полунедовольно. – Ребенку нужна няня. Не можете вы его постоянно за собой таскать. По ночным клубам.
– Притонам и борделям.
– Марина!
– Хорошо, я согласна, няня действительно нужна. Дам объявление в газету, найду какую-нибудь милую бабушку...
– Вы с ума сошли? – возмущению Кирилла не было предела, – Мальчика хотят убить! Вы соображаете, кто именно может явиться по объявлению в газете? Нет уж, няню я подберу сам! Такую, чтобы в ее присутствии к ребенку и на пушечный выстрел приблизиться не осмелились.
– А покормить и памперс сменить ваша няня сумеет?
– Ну, если такая бизнес-леди как вы, сумела освоить это высокое искусство, то и другие как-нибудь справятся.
– Не знаю-не знаю, зависит от интеллектуальных способностей. Ладно, давайте попробуем. Пока я на работе – пусть будет няня. Но чтобы на голове у меня не сидела, хватит мне и одного Сашки.
– Договорились, вы возвращаетесь – она уходит.
– И если что не так – выгоню ко всем чертям.
Кирилл пожал плечами и направился в коридор. Надел пальто, повернулся к двери, потом остановился, что-то вспомнив, – Мусор даете?
Марина метнулась на кухню, приоткрыла ведро и растерянно пожала плечами:
– Тут почти пусто, только осколки фарфора. Вы же сами днем вынесли!
Кирилл лукаво улыбнулся, закрывая за собой дверь:
– Значит, придется зайти когда накопится.
Глава 15
Марина подняла трубку телефона, нервно покрутила, положила на место. Что звонить – только расстраиваться. Ведь ясно же, все опять не то и не так.
Пытка нянями продолжалась вторую неделю. Вариант номер один, появившийся в ее доме сразу после разговора с Кириллом, был вообще не няня, а нянь. Накачанный шкаф с пистолетом в подмышечной кобуре. На должности няни он продержался ровно пятнадцать минут. Марина пошла в ванну переодеваться, а когда вернулась, обнаружила, что Сашка и амбал сошлись душа в душу – на почве совместного разглядывания принадлежащего амбалу вороненого "ствола". Марина вышибла идиота вон, невзирая на все его вопли о предохранителе и истинном "мужчинстве", а потом долго ругалась, жалея, что не может немедленно высказать Кириллу все, что о нем думаете. Потом вызвала с работы очередную стажерку и весь день тряслась от ужаса, представляя картины одну страшнее другой.
Следующая кандидатура сперва показалась приемлемой – ловкая подтянутая девица, с цепким взглядом, жесткими краями ладоней, и обязательным пистолетом. Но играть с Сашкой она предпочитала в паровозики и Марина ушла на работу почти успокоенная. Убийцам рядом с такой крутой барышней ловить нечего. Только...
Маечка на Сашке постоянно была влажная, еда – слишком горячая или слишком холодная, а попа плохо вымытая. Во всяком случае, так Марине казалось. На все попытки научить ее уму-разуму нянька угрюмо молчала и лишь катала желваки на скулах. К выходным Марина обнаружила, что Сашка сходил по-большим делам на целый один раз больше, чем положено, и сразу догадалась – малыша накормили чем-то недоброкачественным. Состоялся весьма неприятный разговор на повышенных тонах, и девица покинула Маринин дом.
Выходные прошли тихо и благостно, Марина отставила всю работу, и целый день возилась с Сашкой. К вечеру воскресенья вымоталась так, словно все выходные разгружала вагоны, а гора нерешенных рабочих проблем превзошла не только мыслимые, но и не мыслимые пределы. Поэтому присланную Кириллом новую няньку она встретила почти радостно и готова была видеть в ней одни только достоинства. Да вот беда – та оказалось фанатиком здорового образа жизни и свежего воздуха, а потому кормила ребенка только растительной пищей, одевала легко и выгуливала по целым дням. Протертыми овощами Сашка плевался, от прогулок уставал, мерз, а Марина подкармливала его по вечерам тефтельками, поила профилактическими лекарствами и все больше нервничала.
Еще как нервничала! Марина настукала домашний номер, выслушала череду длинных гудков и шмякнула трубку на базу. Гуляют! Осенью! В 7 вечера! Бедный мой малыш!
Представив себе как бодро покрикивающая нянька вышагивает по темным улицам и волочет за собой Сашку, а тот на усталых неверных ножонках ковыляет следом, Марина наскоро сгребла в сумку документы и выскочила за дверь.
Через полчаса все было кончено. Нянька изгнана вон, Саша принесен в дом, переодет в теплые колготки и свитерочек, и накормлен паровой котлетой. Вечер Марина провела перед телевизором, одним глазом поглядывая на экранные страсти, а другим на Сашкины игрушки, то и дело подсовываемые ей под нос. Наконец утолкла Сашку в кровать, почитала сказку на ночь и еще успела поработать, пока строчки документов не стали сливаться перед глазами.
С трудом добралась до кровати и мгновенно отрубилась, чтобы тут же увидеть Аленку.
– Это становится несколько назойливым, – раздраженно подумала Марина. Силуэт подрагивал, расплывался, но ореол золотистых волос не оставлял сомнений – покойная сестра опять почтила ее своим визитом. Суетилась, руками размахивала, вроде бы разбудить пыталась.
– Фигушки, ни за что не встану! – злорадно подумала Марина, игнорируя настойчивые попытки выгнать ее из объятий дремоты, – Снишься, ну и снись, а будить меня нечего. Я, между прочим, до этой кровати едва живая добралась. Я, между прочим, который день света белого не вижу. Как наскипидаренная туда-сюда бегаю. И на Сашку времени не хватает, и с компанией толком не разобралась, текучку еле успеваю отслеживать, во многие области еще и носа не совала. А ты меня будишь!
Не обращая внимания на ее жалобы, Аленка продолжала манить, звать и на ее лице снова появилось выражение отчаянного ужаса.
– Ну что там еще, Сашка во сне раскрылся? – пробормотала Марина и проснулась.
Она села на кровати, вглядываясь в темноту комнаты. Неподалеку ровно дышал Сашка.
– Моду Аленка взяла – являться, – сонно буркнула Марина и крепко потерла лицо, словно пыталась стереть утомление. Господи, как же она устала за последние дни! Голова болит постоянно и во рту мерзопакостный привкус. Ладно, раз уж проснулась, надо воды выпить и в туалет сходить. Марина нашарила тапочки и тихонько выбралась в коридор.
Сонно покачивая затуманенной головой, и зябко кутаясь в халат – интересно, когда-нибудь в этой стране будут прилично топить!? – она, по-стариковски подволакивая ноги, прошаркала в кухню. Бухнула на огонь полупустой чайник и присела, вслушиваясь в ночные звуки. Хлопки отодранного пластика на старом, открытом всем ветрам балконе. Мерзлое тявканье собаки во дворе – акустика ночью дай боже, до пятого этажа слышно. Приглушенное царапанье, металлический скрежет.
Скрежет! Скрежет в коридоре! Скрежет в замке!
Придерживая рукой готовое выпрыгнуть сердце, Марина вскочила. Скрежетнуло еще раз, тихо, но явственно.
Она должна выйти в коридор. Она должна узнать, что это там скрежещет. Она должна разобраться. Она поняла, что не может шевельнуться. И с этим пониманием сделала шаг.
Затаив дыхание, стараясь не производить ни звука, она прильнула к глазку. И тут же отпрянула, давя в себе крик.
В ярком свете свежевкрученной лампочки – счастье, что не пожлобилась и ввернула – на площадке возвышалась огромная туша. В первый момент мужик показался ей чудовищем из фильмов ужасов – маленькая голова на широких плечах гориллы. Но тут же она поняла, что Кинг-Конг – это еще не страх.
Страх поднял голову от ее замка, замка, в котором он ковырялся чем-то маленьким и блестящим. И словно видя ее сквозь хлипкую дверь, надвинулись даже не глаза – темные дыры, провалы в пустоту, в ничто.
Марина неслышно метнулась в комнату. Схватила телефонную трубку и тут же тихо-тихо, стараясь не звякнуть – не брякнуть, опустила ее на рычаг. Гудков не было. Искать брошенную где-то мобилку не оставалось времени.
Марина в ужасе зажмурилась, вдруг ясно и четко, заледеневшей утробой почувствовав, что именно будет, когда те, кто сейчас стоит за дверью, окажутся внутри.
Хороший пинок в дверь и убийцы ворвутся в квартиру прежде, чем разбуженные грохотом соседи поднимут головы от горячих со сна подушек. И уйдут, оставив за собой два трупа, раньше, чем потревоженные люди, наконец, выберутся из теплых постелей выяснять, что там грохочет и почему крик.
Что ж, соседям надо выспаться, убийцам – выполнить заказ, а Марине – спасать своего птенца. Она выхватила из шкафа старую походный рюкзак, стараясь не дышать, подхватила спящего Сашку вместе с теплым одеялом. Господи, сделай так, чтобы он не проснулся! Сделай, Господи!
Он не проснулся. Тяжелое сонное тельце угрузло на дно рюкзака и Сашка лишь тихонько завозился, уминая вокруг себя одеяло. Марина быстро защелкнула верхнюю пряжку, просунула руки в лямки и привычным движением плавно вскинула рюкзак на спину.
Выскользнула на балкон и плотно прикрыла за собой дверь.
Ледяной, вымораживающий душу зимний воздух тут же нырнул под тонкий шелк пижамы и зябко прихватил кожу. Так, ни поеживаться, ни рассиживаться некогда. Она вскарабкалась на балконное ограждение и потянулась к пожарной лестнице.
Всегда, с самого первого дня, как она переселилась в эту квартиру, Марина боялась, что по "пожарке" к ней проникнет грабитель – воровать бесценный компьютер и насиловать-убивать саму Марину. И всегда посмеивалась над собой – кому они нужны, она сама и ее устаревший сотый Pentium, чтобы карабкаться ради них на пятый этаж. Выходит, правильно посмеивалась – "сотка" и впрямь никому не понадобилась, а их с Сашкой смерть явилась вполне комфортно, в ее присутствии даже вечно сломанный лифт не посмел капризничать, доставил быстро и бесшумно. А по пожарной лестнице они с Сашкой попробуют спастись.
Марина решительно ухватилась за перекладину, и не давая себе времени на раздумья, перешагнула бездну, затаившуюся между балконом и лестницей. С трудом удержалась, чтобы не заорать.
Под ее ладонями была полоса раскаленного металла. Руки жгло, полосовало дикой болью. Через мгновение Марина разобрала, что перекладина лестницы не горячая, а холодная, смертельно холодная. Стремясь как можно скорее избавиться от мучительной боли, она бросила руку вниз, ухватилась за следующую ступеньку и принялась шустро перебирать ногами.
"Теоретически возможно, теоретически это возможно!" – раз-два, ступенька-другая, – "Перекладины крашенные, примерзнуть не должна!" – руки уже не чувствовали, за что хватаются, они ощущали только острую, изнуряющую боль, и ей приходилось контролировать каждое движение. Присмотреться, разглядеть ступеньку; потом перевести взгляд на правую руку, проследить, чтобы пальцы разжались; не спуская глаз перенести ладонь на ступеньку ниже; проследить, чтобы пальцы ухватились; перейти к левой. Рюкзак защищал ей спину, но все что ниже, было отдано на расправу безжалостному ветру. И тот же рюкзак неумолимо тащил ее вниз, отрывал от лестницы.
"Пошла-пошла! – подгоняла себя Марина, – Девушка ты спортивная, по долинам хожено, по горам лазано, головокружениями не страдаешь, что тебе какая-то "пожарка". Вот один балкон миновала, вот второй... Наверху вспыхнул свет.
Марина замерла, невольно вжавшись в лестницу. Они уже были в квартире. В темноте обшарили ее и Сашкину постель. И зажгли свет, выясняя, почему непорядок. Где прячутся их жертвы, вместо того чтобы ничего не подозревая, спать в своих кроватях. Скоро они догадаются про балкон, выйдут и увидят ее. И тогда тот, с дырами глаз, выстрелит, или гориллообразный спуститься за ней. И она полетит вниз-вниз-вниз и ударом своего уже мертвого тела вобьет спрятанного в рюкзаке Сашку в асфальт.
Марина нечеловеческим усилием отодрала онемевшую руку от ступеньки – вот не надо было останавливаться! – и снова двинулась вниз. Они не сразу сообразят про балкон. Ну сами подумайте, какая идиотка станет шастать по пожарным лестницам с ребенком в рюкзаке. Нормальная баба затаится в шкафу, или под кроватью, или под мойкой. Там, где ее легко и комфортно найти.
Сперва они обыщут комнату, кухню и коридор. Потом обыщут их еще раз. И только потом пойдут на балкон. Эх, жалко, квартирка у нее крохотная. Вот бы двенадцатикомнатные апартаменты! Плотно забитые старинными вместительными шкафами и комодами.
Она сосредоточилась на спуске, старательно гоня прочь три жуткие мысли: убийцы увидят ее сверху и сбросят; во дворе стоит "шухерной", он увидит ее и станет поджидать внизу; онемевшая рука промахнется и она сама полетит на асфальт. С другой стороны, может упадет прямо на того, кто ждет ее внизу?
Не отвлекаться на глупости, спускаться. Иного выхода все равно нет, только спускаться. На нижний балкон не запрыгнешь, в их чертовом доме у всех, кроме нее – закрытые лоджии. Она сейчас умрет от ужаса, холода, усталости – спускаться, пропади все пропадом, спускаться!
Понимание пришло одновременно: она больше не может пошевелиться, просто не в состоянии. И... она уже миновала второй этаж, еще пара ступенек и можно спрыгнуть на землю. Она не успела заставить себя преодолеть эту пару ступенек. За перекладину на уровне ее пояса ухватилась сильная мужская рука.
Смерть все таки ждала их внизу пути. Сил на сопротивление уже не оставалось. Марина покорилась. Противный Кирилл был прав безусловно и окончательно – она не сумела защитить Сашку.
Мужчина подтянулся и напротив ее лица появились очки и вся физиономия противного Кирилла.
– Вы совсем сошли с ума? Вы что делаете? – сдавленно прошипел он.
Марина судорожно перевела дух. Если бы она могла отодрать руки от ступенек! Только крайнее изнеможение помешало ей столкнуть этого гада, эту сволочь паршивую с лестницы к чертовой матери! Еще разок он ее пуганет и никакие убийцы не понадобятся, она просто помрет от инфаркта!
– Снимите нас отсюда, вы, идиот! Осторожнее с рюкзаком, придурок, там Сашка!
– Почему вы так со мной разговариваете? Сашка? В рюкзаке? – легко, почти небрежно придерживаясь за перекладину, он бросил себя вбок и принялся освобождать Марину от рюкзака.
– Не разбудите его, – простонала она, выворачивая из-под лямок мучительно болевшие плечи.
– Ребенка! В рюкзак! – негодующе бормотал Кирилл, бережно прижимая к себе упаковку с Сашкой. Цепляясь одной рукой за ступеньки, он скользнул вниз. Марина слышала как он спрыгнул на землю.
Она попыталась последовать за ним, но руки-ноги ни в какую не желали шевелиться.
"Интересно, когда пальцы сами разожмутся от усталости и я мешком бухнусь вниз, убьюсь или нет?" – лениво думала Марина.
– Вы там ночевать собрались? – склочно поинтересовались снизу.
Ледяной порыв ветра высушил набежавшие на глаза слезы. Кирилл-гад, неужели не понимает, что она просто не в состоянии слезть?
Он все таки что-то понял, поскольку снова стоял рядом с ней на лестнице. Рюкзак с Сашкой висел у него за спиной.
– Разожмите руку, вот так, осторожнее. Теперь вторую, спокойно, я держу. Ногу вниз, вторую... Снова... Па-аехали!
Глухо вскрикнув, Марина спрыгнула, почти упала, на землю. Безумная боль в сведенном холодом теле заставила ее сжаться в комок. Но остаться в таком положении ей не дали.
Ухватив ее за плечо одной рукой – вторая была занята рюкзаком, в котором уже ворочался просыпающийся Сашка – Кирилл яростно тряс ее, сквозь стиснутые зубы вопрошая:
– Что это значит? Саша... Простуда... Почему вы?
– Прекратите меня трясти! Они там, вы понимаете, они там! Они пришли!
– Они? Какие они?
– Убийцы! Свет, видите, свет! Они были под дверью, я еле успела! Теперь они внутри, ищут Сашку!
Кирилл отпустил ее плечо. Марину тут же начала бить дрожь. Лучше бы продолжал трясти, оказывается, встряска хоть немного, да согревала.
Кирилл поглядел на светящееся окно, перевел взгляд на темный провал подъезда. Сунул Марине рюкзак с ребенком и вытащил мобильник.
– Сколько их? – коротко спросил он.
– Двоих я видела. Один такой Горилл Гориллыч и второй, дыроглазый. Наверно, еще внизу сторожат.
Он бросил в трубку несколько коротких фраз. Потянулся к карману... Марина затаила дыхание. Сейчас он вытащит из кармана пистолет, или кастет, или... да хоть резиновую дубинку! Неважно. Главное – мужчина с оружием и ощущение безопасности вместо парализующего ужаса. Марина уже нацелилась вздохнуть с облегчением, но... Кирилл вытащил из кармана резинку. Самую обыкновенную широкую длинную резиночку, беззащитно и трогательно белеющую в темноте.
– Из рогатки отстреливаться будете или кальсоны решили закрепить? – хмуро поинтересовалась Марина.
– Очки. С кальсонами у меня полный порядок – я их не ношу, – так же хмуро ответствовал Кирилл, быстро зацепил резинку за дужки очков и принялся аккуратно водружать все сооружение себе на физиономию.
Марина покрепче прижала Сашку к себе. Что она здесь делает, почему точит лясы с ненормальным? Сашку в охапку и бегом, до первого же мента – вот единственное спасение!
Кирилл тем временем закрепил резинку на затылке и покачал очки, проверяя, крепко ли сидят на носу. Марина почувствовала, что даже страх отступает перед нестерпимым соблазном двумя пальцами ухватится за перемычку, потянуть стильные Кирилловы окуляры на себя, а потом отпустить. Она сдавленно хихикнула, представляя как очечки впечатаются в его надменную породистую физиономию. Джеймс Бонд паршивый, захудалого газового баллончика и то нет!
