Текст книги "Чудовище (СИ)"

Автор книги: Аноним Саммара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

– Посмотрим, как ты с рабским ошейником жить будешь, когда на плече воровское клеймо появится, – сказал совершенно спокойно отчим, уже отойдя от вспышки гнева.

Клеймо ставил сам на Тейе, купив подходящий штамп в рабской лавке. Так Скай знаком на плече обзавелся, еще даже раньше, чем чипом и ошейником, и это тоже было... немыслимо. Отчим-то после того, как клеймо поставил, уже не как с человеком общался, а как с мусором и грязью. Не знал Скай тогда, что следующие восемь лет именно так к нему и будут относиться. Все.

А еще запомнил многообещающее:

– Дай только утра дождаться и на первом же аукционе...

И как же не хотелось, чтобы это утро наступило. Потому, что именно тогда на Тейе, когда на плече появилась уродливая отметина, которая жгла и болела, даже через слой анестетика, до Ская дошло, что назад дороги уже нет. И просить прощения надо было раньше. Не играть в гордого и независимого. Не строить из себя непонятно кого, а научиться признавать свои ошибки и принимать свою вину. Легче бы было. И не попал бы тогда, действительно с первыми лучами солнца, в рабский барак на открытые торги в качестве живого товара. Даже сейчас Скай и то вспоминал обо всем, как сквозь пелену, а тогда вообще казалось – на голову черную тряпку накинули и не понимает Скай ни где он, ни что происходит. Хуже всего, что противно было.

Когда на помост выпихнули, когда раздеться приказали, растерялся до невозможности, даже плакать пытался. Но никому и дела не было до его слез. Это тоже запомнил. Таких, как Скай десятки на торгах, и у каждого уже не имя, а номер на выходе с помоста... Номер. Это тоже слишком больным было.

Продали его слишком быстро. Седоволосый снабженец с Авроры заплатил семь галаксов за Ская, купив для работы на табачной фабрике. В ловких руках таких вот мальчишек фабрика нуждалась... Взрослые с упаковкой с конвейера не справлялись. Но для Ская все едино было – хоть фабрика, хоть тюрьма. Понял – воля закончилась. Детство тоже закончилось.

А отчим, подписывая документы, получая за Ская золотые, лишь довольно ухмыльнулся и добавил, что пусть хоть так жизнь научит взрослых уважать и ценить тех, кто куском хлеба обеспечивает.

Жизнь действительно научила. Много раз и после.

Поэтому и думал Скай, что лучше б гордыню свою усмирил и выпросил бы, вымолил прощение. Слишком уж страшной настоящая жизнь получалась.

И по утрам, с трудом просыпаясь в бараках, одуревая уже от вечного недосыпа и усталости, Скай бояться новый день начал, слишком хорошо понимая, что будет дальше. Тяжелая работа впроголодь, бесконечный конвеер, постоянные тычки да затрещины от мастера, унижение и... боль. Боль поселилась постоянная и никуда уходить не собиралась. И рассвет четко с новой болью ассоциировался.

А сейчас... Новый день нес совершенно иное значение. И рассвет уже не пугал, а, наоборот, завораживал. Слишком красивым был. Неожиданно добрым... Ласковым... Скай никогда не думал, что солнце может таким быть. Не обжигать кожу, не высушивать губы, не забирать последнюю влагу, а быть вот таким, как с утра, когда оно показывалось из-за высокого холма. Или таким, каким солнце было на закате. Таким, каким солнце Скаю господин показал. На Эрика солнце на закате было похоже. Тоже доброе. Надежду дарившее...

Скай мог неподвижно, замерев у панорамного окна без движения, просто наблюдая за просыпающимся утром, стоять до тех пор, пока не слышал шаги Эрика в коридоре. Только тогда, улыбался солнцу и новому дню, кивал головой и выходил здороваться с хозяином, помня о той надежде, которую ему солнце пообещало.

А Эрик...

Хоть и думал Скай, что втайне от господина в гостиной рассветы встречает, все совсем по-другому было.

Наблюдал Эрик и за ранними пробуждениями Ская. И за тем, как стараясь быть бесшумным, парень в гостиную шел, и за тем, как он на рассвет смотрит. И как плачет, тоже Эрик видел. И как стоит возле стекла, руками лицо закрывая...

И сколько раз вот так, наблюдая, за этот месяц, что Скай жил в доме, Эрик хотел отбросить гордость и подойти хотя бы просто по плечам погладить, утешая. Но не мог себя заставить. Боялся, что нарушит границу того маленького островка свободы, который Скай даже в ущерб сну для себя выкроил. Смотря на солнце, Скай действительно вольным был. И хоть и плакал, хоть и переживал, но уже без той страшной обреченности, без того страшного равнодушия, которое Эрик помнил. Но понимал – не выдержит. Вмешается и постарается помочь. Потому что слишком больно было смотреть на то, как плачет человек, умеющий своими объятьями и теплом утешать,и исцелять, и дарить надежду.

Комментарий к Утро

не вычитано. исправляю в процессе.

========== Прошлое ч.1 ==========

– На Магрибе тоже было красиво. Я помню. Только там солнце не за горизонт уходило, а медленно затухало – маленькое искусственное светило. Фео. Его по расписанию выключали. И моря не было. Вообще. Магриб – маленькая планетка, всего-то одна община и множество ферм по периметру. Поля за городом от горизонта к горизонту. У нас домик был за городским валом в квартале для пришлых... Но мне даже нравилось так жить – солнце казалось и просыпается, и засыпает совсем рядом. Меня маленького отец на плечи сажал и выходил за город специально солнце провожать. Он говорил, родился на планете, где есть настоящие закаты, и солнце золотого цвета ходит по синему небу от одного края к другому, и люди живут совсем иначе – свободно – каждый может летать от звезды к звезде даже без одобрения общины. Я тоже хотел улететь с Магриба, дурак... – сказал Скай, глядя в куда-то мимо Эрика в горизонт за панорамное окно.

Эрик вдруг с удивлением понял, что в первый раз за все это время слышит что-то большее о прошлом Ская, чем просто «я тарелки да чашки за клиентами собирал». О жизни своей Скай рассказывать Эрику пытается. Но слишком сложно первые слова даются. Даже с чего начать не знает.

Ох, сколько раз за четыре недели Эрик именно это и пытался выяснить. Специально даже провоцировал, уже не в силах молчание терпеть.

Хоть, конечно, и не совсем молчанием ответы Ская были. Должен же был на вопросы хозяина отвечать. Но кроме названия пары планет или совершенно случайно в разговоре раз или два промелькнувших фактов о работе то в прачечной, то в баре, Скай просто уходил от большого и развернутого ответа.

А Эрик от любопытства уже и купчую вдоль и поперек изучил, и даже пытался у дона Орвина узнать, где тот парня купил.

Но в купчей, кроме того, что родился Скай вольным, но был продан на Тейе в шестнадцать, и перечня названий планет, имен хозяев и сроков контрактов, ничего больше не было. Не напишут же в официальной бумаге, как именно жилось Скаю и сколько всего хлебнуть пришлось.

А дон Орвин, слишком быстро беседу окончив, сказал, что глупостью было такого раба покупать – думал помощником на балах и застольях станет, а оказалось, что с публикой работать не умеет вообще.

– Мне его совсем по дешевке предложили, тоже избавиться очевидно хотели. Я на курорте отдыхал на Майе. В баре увидел, он напитки готовил, столики обслуживал. Понравился. Он такой... смазливый. Я пьян был, ну и с управляющим разговорился на боя показав, что купил бы его, если б цена приемлемой оказалась. А управляющий, тут же раба к себе в кабинет позвав, сделку и оформил. Я когда протрезвел, понял, какую глупость совершил. Надо было сразу хоть проверить кого покупаю. А то... Морда у него, да – красивая, но и толку? Деревянный. И в постели такой же... Нет, не возражает, только лежит под тобой, как бревно, и трахать совершенно неинтересно. И гости мои жаловались постоянно. Они ж тоже на красивую мордашку во время приемов внимание обращали, а дальше все сплошным разочарованием было. Он мне даже условия ставить пытался, представляешь? Говорил, что в доме, что угодно делать согласен, хоть черную работу, лишь бы его к гостям не отправляли. А какая, к черту, черная работа, если у меня даже подвал и мусоропровод давно автоматизированы? Если мне невольники и нужны – то только для развлечения гостей, потому что не додумались еще бота сделать, который и в глаза улыбаться будет, и стонать томно под господином, и еще об императорской поэзии поговорить сможет. А зря... Бешеный спрос был бы. Я боя пару раз наказал, чтоб понятно ему стало, но... Бесполезно – от людей действительно шарахается, два слова сказать не может, ни даму развлечь не умеет, ни кавалера. Ты же сам понимаешь, кто для моего замка развлечений был нужен. А он... Да и староват оказался. У меня мальчики-девочки максимум до двадцати, чтоб молодостью светились. Зряшная покупка. Радовало хоть то, что недорогая. И если бы ты как внезапно не решился его купить, я бы не посмел такой плохой товар предложить.

Эрик дослушал рассказ до конца и был рад, что давно уже видеосвязью не пользуется. Слишком зол был.

Как можно так о Скае?

А после, уже отключив связь, переведя дух задумался над тем, что сам, собственно говоря, в роли того гостя был, которого парень из себя лишь одной улыбкой вывел. Что Эрик со Скаем сделать хотел? Унизить? Растоптать? Сделать больно?

И краска к щекам прилила. И понял Эрик, что краснеет.

А когда дошло, что сосуды работают нормально, когда первый раз румянец за все это время... рассмеялся тут же в гостиной у точки телесвязи.

Каким дураком дон Орвин оказался. Какое сокровище не разглядел. Да Скаю цены нет. И не бросовый товар, а уникальный.

И не товар... Человек. Не вещь. Это Эрик знал точно.

Поэтому и выяснить все хотел. Понять откуда и какой милостью судьбы в его доме Скай появился. И что он, Эрик, этой судьбе в замен заплатить должен за такой подарок. Сам же чувствовал, что угодно отдаст.

С судьбой после аварии, после долгих мучительных часов в интенсивной терапии и ожоговом центре, у Эрика отношения были особые. Знал, за что судьба его наказывает. Знал, за что платить своим здоровьем, своей болью и своими силами должен. И платил, надеясь на то, что простят.

За смерть Алекса судьба мстила.

За то, что ничего не сделал, чтоб спасти того, кто самым близким был. Ведь это, действительно, только Эрик виноват получился в случившемся. Не хотел Алекс ни гонок напоследок перед отлетом, ни эпатажных поступков. Просто с Эриком быть хотел. И именно поэтому не посмел отказаться от предложенной авантюры. Хоть и боялся. Алекс более осторожно к жизни и к судьбе относился.

А когда взрыв случился, и яхта горела, когда вокруг все в огненный ад превратилось, Алекс до последнего мгновения Эрику верил, что тот поможет и спасет. А Эрик предложил монету бросить, чтоб узнать кому и что из единственного рабочего гермокомплекта достанется. И после еще и истерику с криками и слезами устроил. А как смотрел на него Алекс, держа в руках гермошлем, словно не веря, что это все, что Эрик ему предложить мог... От одного взгляда тогда умереть можно было. Но не умер Эрик. Выжил. Это Алекс из огненного ада так и не выбрался...

И пока не понял Эрик, как с собой и с судьбой договориться, до тех пор и ужас с ним творился – отторжение кожи, воспаления, начавшийся некроз. А когда дошло, что вину признать надо, прощение у Алекса попросить, искренне раскаяться в содеянном, повиниться перед всеми, то тогда почувствовал, как дело на лад идет. А после того, как мемориальный комплекс выстроил на окраине Грийе, на родине Алекса, вот тогда-то первый раз и существенное улучшение в состоянии почувствовал.

И сейчас со Скаем, с тем, как он появился в доме, тоже разобраться надо было. И понять, как действовать правильно, знаки судьбы разгадав.

Но не только судьбу понять хотел.

Ская самого понять хотел.

А тот, извиваясь, как уж на раскаленных камнях, и словом не возражая и не переча, избегал любых разговоров. И было такое чувство, что не только от Эрика прошлое прячет, а прежде все от себя.

Как Эрик когда-то, когда даже думать не мог в первые месяцы после аварии о том, что случилось. До дрожи, до слез, до истерики. Просто не мог думать о прошлом. Потому что, если б он начал вспоминать и анализировать, ему казалось, это прошлое и похоронит Эрика под тяжестью событий. И только когда разобравшись, что именно делать и как именно думать правильно, Эрик и с виной, и с тяжестью своего поступка справиться смог.

Вот и у Ская чувствовалось такое же безумное отрицание. Словно он, как и Эрик, виновником был чьей-то большой беды.

И смотреть на то, как Скай – такой заботливый и... нежный во время процедур, становится замкнутым, закрытым, практически безэмоциональным днем, Эрик уже не мог.

И, как плачет Скай наедине с собой, тоже уже видеть не мог.

И не выдержал. Сегодня ночью и не выдержал.

Именно тогда, когда понял, что краснеть умеет. Когда понял, что это Скай помог. Что это благодаря Скаю Эрик тоже человеком становится, а не уродом.

Вмешался.

Наблюдая за тем, что в комнате происходит, как Скай после позднего ужина, ставшего уже традицией, к себе идет, как умывается, как снимая рубашку, на кровать садится, рукой простынь пробуя, будто еще не веря, что он на этой простыне спать будет, и вместо того, чтобы заснуть спокойно, вдруг как от удара сворачивается и плачет, – не выдержал.

Осторожно, готовый в любую минуту отказаться от задуманного, прошелся по коридору к спальне. Осторожно дверь приоткрыл, и так же осторожно, ступая три шага к кровати, к Скаю подошел. А после уже не думая ни о чем, Эрик сел рядом.

– Не надо, – попросил он.

Рукой до плеч дотронулся, и так же, как изображение на мониторе каждый вечер, погладил.

– Не плачь. Я бы помог, правда. Если бы знал только чем. Но я постараюсь... Ты мне просто расскажи. Ты поверь мне...

Скай вывернулся, на кровати на локте приподнялся. Слишком удивлен и напуган был.

– Я не хотел вас будить, господин, – попытался оправдаться, в лицо Эрика всматриваясь.

– Я сам проснулся. Не плачь, – тихо объяснил Эрик и снова рукой погладил. По плечам, по шрамам...

И все... Не настаивал на продолжении. Вышел из комнаты, Ская наедине с мыслями оставив.

А с утра, когда Скай у панорамного окна императорским часовым застыл, тоже рискнул подойти. Не надеясь особо на реакцию. Но...

Именно тогда про закаты на Магрибе Эрик и услышал...

========== Прошлое ч.2 ==========

Тогда Скай и начал говорить, пересиливая запрещенное, через скованность и стыд... Стыдно же было до ужаса и говорить, и вспоминать о том, что тебя, как щенка из дому... Что у всех родные любят, заботятся, а с ним как... Не важно. Обо всем стыдно было. Но что смог, то и рассказал. Сам не понимая зачем. Вот ему. Господину. Хозяину. Который в последнее время намного большим для Ская стал, чем просто господин и хозяин.

И про Магриб рассказывал. И про отца. Давясь слезами, вспоминал сколько планов было, и как хотел отец увезти всех на родину, на Землю. Бросить все. Только не было денег. Община за отлет с планеты и разрешение семью вывезти слишком уж много запросила.

Отец, уходя на войну – никому ненужную и непонятную, ведь до первой линии обороны от Магриба было слишком далеко, – сказал только, что вернувшись уже настоящим имперским солдатом, автоматически право получит на поселение на любой планете Империи. И никто задержать их больше не сможет. Права не будет у совета общины документы и паспорта не подписывать.

И Скай ждал. Надеялся и ждал. Каждый день и сводки военных действий слушал, и бесконечно почту проверял, в надежде хоть маленькую весточку получить. Сложно им всем на Магрибе жилось.

И дождался...

Сначала похоронку на сержанта Вильгельма Райса, а после... рабский ошейник и чип под кожу.

Про отчима рассказывал запинаясь. И про придирки, и про то, что дон Грей маму заставлял за каждый су отчитываться, и о том, что отца не любил и все время обвинял в бедности и неспособности семью прокормить. А когда Скай пытался доказать что это не так, злился и маме жаловался на непочтительное отношение.

– Я действительно дурак был. Не мог больше. Терпеть не хотел. Я думал, взаймы денег одолжить и на ближайший лайнер пробраться, чтоб куда угодно, но только с Магриба. Родню отцовскую нашел бы и... маму с маленькими обязательно из общины вытащил. Ей же тоже плохо с доном Греем было. Но как бы она отказалась, когда я и еще малыши на руках?

Я же не знал, что в лавке сигнализация включенная. И меня через три минуты возле полувскрытой кассы и обнаружат.

А про то, как отчим по плечам стегал, и на Тейю вез, рассказывал вообще с огромным трудом. И про аукцион, и про помост... И про жизнь после...

– Почти восемь лет, – говорил Скай странным голосом, в котором чувствовались еле сдерживаемые слезы. – Если бы просто в тюрьму, в колонию за ту пустую кассу... Я б уже давно свободен был. А так... За что со мной так вот? Сейчас бы, наверное, маленькие меня б и не узнали. И мама б не узнала... Да и зачем им меня сейчас знать! Позор бы для семьи был. Не хочу даже думать... Раб... Страшно и... стыдно.

Странным все это слушать было. Эрику, так точно. Кто б даже два месяца назад рассказал, что будет лорд Эрик Вирру, герцог Гроу и Зейе, стоя в своей гостиной, выслушивать слезливые истории и от кого... Не с издевкой и сарказмом, а сочувствуя и переживая, на себя примеряя то, что Скаю пройти пришлось.

И так не хотел на себя примерять. Нахмурился Эрик, с трудом прогоняя подступивший гнев на тех, кто допустил, чтоб с шестнадцатилетним мальчишкой так поступили. Но пока не время высказываться еще было. Дослушать все надо было до конца.

Вдруг на полуслове Скай, реакцию Эрика заметив, замер. И понял все совершенно по-иному – и смену настроения, и сведенные брови, и сжатые кулаки. Испугался реакции. В глазах лед заплясал и ужас. Отшатнулся от Эрика. И упершись спиной в стену, не зная, что еще сделать, на колени опустился, к полу наклонившись...

– Простите! – сказал горько, почти выкрикнул с отчаяньем. – Я не должен был все это обсуждать. Права не имел жаловаться. Не слушайте меня... забудьте, господин. Я не буду больше. Я... Сам не понимаю, что на меня нашло. Простите! Я знаю, что запрещено. Нет у раба прошлого. Не имеет право вещь на прошлое. А я... Простите!

Эрик даже не понял, что произошло и почему такая перемена. А после сообразил, что раньше, наверное, не один раз из Ская эту самую правду достать пытались и... Судя по последствиям, явно не для помощи Скаю использовали. Боится парень, переживает, что и Эрик сначала убедил душу раскрыть, а после... накажет за то, что посмел о себе, как о человеке думать.

Слова бы точно не помогли. Скай находился на той грани отчаяния, когда никакие слова значения уже не имели.

И тогда наследный лорд Вирру, герцог уже в шестнадцатом поколении, тоже на колени опустившись, руками крепко-крепко раба своего обнял. Так крепко, как только мог.

– Не бойся, – сказал Эрик, держа в медвежьих объятиях.

Скай дергаться пытался, вырваться пробовал. Раз, другой... и замер, к любому исходу готовый.

– Не бойся, – повторил Эрик. – Я все понимаю. Я не сделаю больно. Не за что тебя наказывать. Не за что тебя прощать. Это я сам, только сам виноват. Сам просил и заставил. А ты молодец... ты смог. Так и надо...

Скай дрожал. Не двигался, но дрожал, пытаясь понять хоть, что происходит. Слез уже не сдерживал. При Эрике плакал.

А Эрик, настолько проникшись ситуацией и от жалости тоже почувствовал, как слезы на глаза наворачиваются. Вдруг не удержавшись, голову наклонив, Ская висок поцеловал, так и не выпустив из объятий.

– Не бойся, – сказал последний раз, почти шепотом и только после этого в глаза заглянул.

В зеленых глазах не было уже льда... Снова изумрудами глаза засветились. И золотыми искорками изумление ситуацией вспыхнуло... Огорошенный Скай был. Ошеломленный. Но сразу плакать прекратил.

– Хозяин... – попытался сказать хоть что-нибудь.

Но не хватало слов, чтоб передать то, что чувствует.

Не обманули Ская. Действительно помочь хотели, действительно поверили...

Эрик руки осторожно разжал. Первый с пола поднялся и Скаю помог.

– Воды может тебе принести, успокоительного? – спросил еще волнуясь. Встряска же получилась не шуточная.

Но парень уже в себя пришел, хоть до сих пор с удивлением на Эрика поглядывал.

А после...

А после этого мокрое еще от слез лицо руками вытер и... улыбнулся. Не картонно и натянуто. Не вымученно и из-под палки. А улыбнулся так, что казалось и звезды сойдут с орбит, такую улыбку видя.

– Спасибо, – вот и все что смог сказать Скай.

Эрик замер, не в силах ответить, слишком уж потрясен произошедшей переменой оказался.

Скай улыбался так, будто солнце из-за грозового горизонта показалось. Ясное и чистое.

Комментарий к Прошлое ч.2

продолжение, если получится, то завтра поздно вечером или... в четверг. В командировке буду.

Очень спасибо всем за исправления через ПБ.

========== Проблески... ==========

И все равно тайна осталась. Из прошлого. Темная. Которую Скай, даже при всем желании и при всем доверии, не мог рассказать. Не в желании и доверии дело было. В отношении. После такого признания, Скай точно знал, – в доме бы его не оставили. И не важно, что пообещали держать хотя бы до того срока, пока шло лечение. Нельзя было простить такое и все. А тем более... кто б Скаю тогда отдал вольную? И шанса не было бы никакого. А так хотелось стянуть с руки ненавистный браслет и первый раз за такой большой срок выйти под небо вольным. И по городу пройтись, в лица людям смотря, и на колени не падать при малейшем неудовольствии хозяина, и не бояться.

Поэтому и не говорил. Понимал, что врет. Врет отчаянно, защищая свое будущее, вот ему, Эрику. Доброму и внимательному. Единственному, кто мог бы выслушать до конца и может быть понял. Но... Скай уже однажды тоже понадеялся на это самое «понял», а в итоге?

Так это тогда... Когда и терять уже нечего было. Когда было так плохо, что думал с ума сойдет от осознания того, что натворил. Когда те, кто был рядом все равно к Скаю, как... К мусору и к грязи.

А сейчас? Как рассказать, если Эрик смотрит такими глазами? Если он по-настоящему добрый. Как рассказать, что ты – чудовище?

Вот что Ская медленно жгло изнутри и ни спать, ни есть не давало, покой отбирая.

Ведь было так хорошо. Скай и не помнил, когда так хорошо было.

И комната своя, и одежда, и кормят и...

Странный поцелуй Скай помнил слишком отчетливо. И объятья помнил. И вечерами, когда заступал на свою уже привычную вахту то ли, действительно, санитара, то ли особого личного помощника и убирал боль, Скай, прижимаясь к Эрику, может даже сильнее, чем надо было для дела, вспоминал и руки, гладящие плечи, и горячие губы у виска.

Но ни о чем не мечтал.

Слишком запретно. Кто он такой чтоб хозяина желать? Если б наоборот было – было бы проще. Там хоть понимал Скай, что делать. Ждать и терпеть. Пытка любовью заканчивалась достаточно быстро и, как правило, не особо Ская хотели после. Сам понимал почему. Но что он мог сделать, если не чувствовал вообще ничего кроме отвращения и боли. Не понимал, каким может быть удовольствие, когда ты до ужаса боишься того, кто тебя имеет.

А тут... тут хотелось самому до жара в паху и сведенных в истоме мышц.

Господина...

Кто б Скаю раньше сказал – не поверил бы. Думал же, после Терри и сердца нет больше.

А оказалось – есть... И от этого тоже было больно.

Понимал же – ни на что рассчитывать и не может. Кто он для Эрика? Собственность, да и все. И дать ничего не мог, кроме вот этих вечерних десяти минут, когда дышал вместе с ним в унисон. А так хотелось... На равных.

Даже произнести такое слово Скай не решался. Сложным слово было. Тоже запрещенным.

Губу закусил, думая об этом, по-дурацки. Глупая-то привычка. И головой тряхнул, не менее глупые мысли выгоняя.

Хотелось быть полезным. Не только десять минут в день. И хоть Эрик ни словом не упрекнул за безделье, но неправильно было жить в доме у хозяина и с утра до вечера в потолок смотреть. Помочь хотелось.

Скай, пока Эрика не было дома – то в клинику хозяин ездил, то к финансистам или нотариусу, потихоньку дом осмотрел. Автоматику проверил и остался хоть и доволен функциональностью, но нашел множество изъянов в работе и механического уборщика, и панели пневмодоставки, да и вообще.

И постарался многое исправить. Незаметно. Не хотел, чтоб показушничеством все выглядело.

Хотелось другого, чтоб у хозяина все самое лучшее появилось. Даже здесь в этом маленьком старом доме, где ни монокристаллического окна, передающего лучшие пейзажи галактики, не было, ни системы контроля воздуха и погоды в самом доме и саду, ничего из тех изысков и технических новинок, которые Скай видел в других домах богатых людей. А то, что Эрик богат, Скай узнал уже давно. И родословную в библиотеке среди книг нашел, и фамильный герб изучил.

Аристократ, дворянин. Один из богатейших людей Галатеи.

А жалкий раб его хочет... Вот что иронией было.

Поэтому и старался сделать так, чтоб каждый день Эрику в радость. Все, что от Ская зависело, делать пытался...

А Эрик заметил перемены. Вроде бы, на первый взгляд, ничего существенного и не происходило. Но...

И белая накрахмаленная скатерть, появившаяся неожиданно в столовой, и ежедневно обновляемые букеты для гостиной, и утренняя чашка сваренного, неимоверно вкусного кофе, которая как-то, минуя поднос пневмодоставки, сразу, как по волшебству, материализовывалась на прикроватном столике, и зажженные свечи вечером в библиотеке перед процедурой, которые Эрику почему-то тот самый давний визит в гости к деду напомнили...

Все изменилось: уютнее в доме стало намного. Спокойнее. И маленький особняк из убежища, сбежавшего от людей отшельника, в обычное жилье превратился.

А Скай вроде бы и был совершенно ни при чем, но Эрик точно знал, кто главный виновник таких перемен.

И если еще чуть раньше любое вторжение в свой замкнутый мирок Эрик воспринимал болезненно, с раздражением и злостью, то сейчас почему-то хотелось, чтоб перемены не заканчивались только на этом.

А еще... А еще он даже через неделю никак не мог забыть, как губами дотрагивается чуть солоноватой кожи и вдыхает запах... зеленого моря и раскаленных на солнце камней.

И так хотелось, чтоб однажды, можно было, не боясь напугать или сделать неприятно, прижать Ская к себе и поцеловать... Нет, не в висок. В губы. Крепко. Делясь со Скаем собой.

Комментарий к Проблески...

такс... затянулись немного эмоции. дальше больше действий. Наверное)))

========== Эксперимент ==========

Доктор Блоу слишком уж долго продержал Эрика в клинике в этот визит. И раз за разом, будто не веря, отправлял и на повторные сканирования, и на лабораторные исследования. А Эрик, сам понимая (зеркало-то не обманывало), что происходит какое-то чудо, готов был не только четыре часа потратить, а и больше, только лишь бы подтвердилось то, что он видел в отражении.

Доктор Блоу к концу визита улыбался уже довольно и открыто.

– Такими темпами процесс регенерации закончится значительно быстрее. И вы даже уже сможете присутствовать на празднике Осенних Хризантем, не пряча лицо.

Понимаете, Эрик, наконец-то наметился стойкий прогресс. Я уже сам, признаюсь, почти не верил, что получится. А тут вдруг... Но у меня появился ряд вопросов – как, а главное, благодаря чему, то, что не удавалось на протяжении четырех лет, вдруг реализовалось? И... еще вопрос личного характера – как вы терпите, Эрик? Я же знаю силу воздействия раствора. Вы и с прошлой концентрацией еле справлялись, а сейчас... ни одного вызова скорой помощи, ни одного запроса на обезболивающие. Что у вас происходит?

Эрик попробовал улыбнуться – в последнее время у него улыбка стала получаться все лучше и лучше – не оскал или гримаса, а именно улыбка, передающая эмоции.

– Чудо у меня получилось, доктор Блоу.

А затем в нескольких словах рассказал историю со Скаем.

Доктор удивленно вскинул брови:

– Тот замученный мальчишка?

– Да. Я сам не ожидал. Я не верил ему вообще. Ни о чем же не просил. Но он сам, увидев, как происходят сеансы регенерации, предложил помощь. Вы же помните, мне, как и матери, обезболивающие практически не помогают. А тут... Мне становится хорошо лишь от его присутствия рядом.

Хмыкнув, врач скептически пожал плечами.

– Может не в... Скае дело? Может быть, вы сами справляетесь? А все это обычное самовнушение?

Тогда Эрик ничего не ответил. Но мысль крепко засела в подкорке и напоминала о себе почти ежеминутно.

А, может, действительно самовнушение? Может, нет на самом деле ничего.

Нет – Скай конечно существует вполне реально, во всяком случае купчая на Ская, официальная и с электронными печатям, по всем инстанциям проведенная, у Эрика точно хранится.

А вот все остальное...

Может придумал себе Эрик и эти вечера и разговоры и... Ская себе придумал.

Ведь настолько в эйфории был от того, что действует и раствор, и та помощь, которую парень предлагает, что так и не проверил главного. Потому, что боялся – а может и не было бы боли? Может это сам Эрик справился со своими проблемами, привык, а Скай... Мистика. Придумка.

Фантазия Эрика.

Ведь действительно скучно и страшно одному было. А тут вдруг пусть даже таким путем неприятным в доме появляется чужой человек. Красивый, не без манер, со своей историей. Который может и вправду верил в то, что он хозяину своему помогает. Но... Нет силы у Ская. И не в Скае дело.

Не мог об этом думать Эрик, и не думать тоже не мог. Правду выяснить хотел.

Почему-то слишком важной правда показалась.

Домой вернулся поздно, но до первых вечерних сумерек. Скай сразу на встречу вышел, но Эрик, шикнув на него, велел не мешать и у себя в комнате быть.

– Мне подумать надо, – сказал хмуро, не особо вдаваясь в подробности.

И не попросил, а приказал, как не делал слишком давно:

– Без моего разрешения из своей комнаты не выходи. Ты сейчас мне не нужен.

Скай головой кивнул, сразу сник как-то, плечи опустил.

Но Эрику не до эмоций было. После извинится, если не прав. А если прав... Что делать, если прав и нет никакого чуда по имени Скай, пока не придумал. И даже не знал, поменяется ли что-то. Но, по крайней мере, не будет обмана, не будет выдумки. Будет правда – высокий, светловолосый и зеленоглазый – не чудо, посланное судьбой, а обычный человек, появившийся случайно в его жизни. И десять раз надо будет подумать, нужен ли Скай Эрику.

Ни есть не хотелось, ни новости c кома читать, ни с почтой возиться. Хотелось лишь одного – разобраться с тем, что происходит.

Но узнать правду можно было лишь одним единственным способом.

Даже не переодеваясь, как был в дорожном костюме, так к шкафчику с медикаментами и прошел. Понимал, если задумается хоть на секунду дольше – откажется. Воспоминания про маленький личный ад, длиной почти в четыре года, до сих пор еще слишком свежи были. И снова решиться на боль?