Текст книги "В клетке у зверя (СИ)"

Автор книги: Анна Юта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

27. ♀

Валерия

Я расседлываю лошадей, с удовольствием трогая новую сбрую. Прекрасная кожа, отличные крепления. Все очень качественное. Странно было полагать, что для таких дорогих лошадей Волжский купит простую сбрую. Развожу лошадей по денникам, докидываю им еды, глажу Агату. Мне радостно, что она меня приняла. А вот Алмаза просто запираю в деннике, опасаясь лишний раз трогать. Он только Волжского, кажется, признает по-настоящему. Своевольный жеребец. Под стать хозяину.

Раскладываю все по местам и ухожу из конюшни. В доме тишина, и я никем не замеченной пробираюсь в свою комнату на втором этаже. Тупо сидеть в четырех стенах, но мне хочется как можно меньше встречаться с другими обитателями, кем бы они ни оказались. Виктора с Тохой я до дрожи боюсь. Последнего и вовсе до нервного тика. Встреча с Амелией сулит лишь унижения. Даже Светлана, вроде прислуга, смотрит на меня свысока. Я в этом доме – пленный враг или заложник.

Остаток дня проходит скучно и тоскливо. Я спускаюсь к обеду, когда Светлана зовет, памятуя о приказе Волжского, и с радостью обнаруживаю, что на этот раз Амелия решила покапризничать и не пришла.

Ужинать приходится вместе с ней. Она принципиально не говорит со мной, но смотрит. Насмешка в её взгляде сменяется злостью, а потом снова насмешкой или презрением. Быстро съедаю свою порцию и убегаю обратно на второй этаж.

Это дико тоскливо – плевать в потолок. К девяти вечера в край дурею от сидения в комнате и выхожу прогуляться. К конюшням намеренно не приближаюсь. Там горит свет – видимо, Николай возится с лошадьми. Остальной огромный участок подсвечен садовыми светильниками, в их свете ландшафт, талантливо выверенный опытным дизайнером, выглядит очень красиво и даже как-то магически.

Прогуливаюсь по территории. Мощеная дорожка под ногами, по краям то кустарники, то деревца. Дохожу до огороженного веревками на колышках участка с песком. Кое-где разложены круглые, выглаженные водой камни. Рядом лежат изящные металлические грабли с деревянной ручкой. Это же сад камней в натуральную величину! И кто-то ведь проходит после дождя разравнивает песок и делает на нем витиеватые дорожки с бороздками. Удивительное место – поместье Волжского. Оно каким-то образом живет собственной жизнью, полностью удовлетворяя потребности хозяина.

В ворота въезжает знакомый внедорожник. Чертыхнешься – вот и дьявол. Разворачиваюсь и иду к дому, но не успеваю дойти. Волжский перехватывает меня на полпути.

– Гуляешь? – спрашивает вроде не сердито, а мне все равно не по себе.

– Устала сидеть в комнате, Вадим Романович, – сглатываю тяжелый ком. Вдруг он заподозрит меня в том, что я что-то разнюхиваю.

– Пойдем, составлю тебе компанию. Фонтан видела? – он снова говорит ровным голосом, не рычит, не давит, но от этого ещё страшнее, как ожидание перед бурей.

Я просто не верю, что с ним можно общаться по-человечески.

– Не видела, – мямлю неразборчиво.

Волжский кладет руку мне на талию и увлекает по дорожке, которая идет вокруг дома, к бассейну. Я туда опасалась идти сама. Демонстративно гуляла по саду.

На улице не сказать что тепло, но и не зябко. Рука Волжского на талии греет сквозь толстовку, но само её нахождение там меня смущает. Он и правда относится ко мне, как к женщине. К женщине, которая не может ему отказать. Скисаю от этой мысли.

Фонтан небольшой, метра три в диаметре с чем-то вроде вазы по центру, из которой бьют несколько разных струй воды. И бассейн набран, чистый, хотя с деревьев точно осыпается листва. Кто убирает территорию.

– Фонтан – идея Ханны, – произносит Волжский, глядя на шуршащую воду в невысокой чаше. – Сделал для неё, чтобы ей было где послушать шум воды, когда она приезжает.

– Зачем вам любовница, зачем я, если у вас есть жена? Не стыдно перед ней? – спрашиваю сокрушенно, тоже любуясь пузырьками воды. – Тут ваша дочь, а вы ей любовницу показываете. Что вы за отец?

Волжский резко разворачивает меня к себе за руку, пальцы больно стискивают плечо.

– Прикуси язык, дипломированная Лера, – цедит по словам. – Это не твоего ума дело. Твое дело – качественно раздвигать ноги, а не раздумывать над моими мотивами.

Его реакция напоминает мне то, как вспыхнул Олег на упоминание жены, и я тут же ежусь. Поджимаю губы, чтобы не сказать Волжскому, что он редкий козел и изменник. Не хватает только ещё раз выхватить. От этого ещё страшнее, чем от Олега.

После этого прогулка безвременно заканчивается. Волжский, так же грубо держа за плечо, ведет меня в дом и отпускает только в гостиной. Сам скрывается в столовой, а я сталкиваюсь взглядом с Амелией, которая вышла из своей комнаты и смотрит на меня с балкона второго этажа.

Так и знала. Ну что за ублюдский вечер?! Надо было сидеть в комнате и никуда не высовываться.

28. ♀

Валерия

Щеки мгновенно пунцовеют. Мне невыразимо стыдно всякий раз оказываться рядом с Волжским перед глазами его дочери. Она совсем немного меня младше, это усиливает чувство вины и стыда. Она, наверное, ревнует. Я сама никогда не думала, как бы отнеслась, если бы у моего отца появилась любовница. Это в нашей любящей семье было невозможно. Наверное, я бы его не простила. А Амелия… Злится на Волжского? Ненавидит? Или прощает ему все за его деньги, а ненавидит только меня?

Мне бы очень хотелось, чтобы она знала – я не по своей воле тут и вообще, но она вряд ли спросит, а самой подходить и говорить об этом – глупо. Какая ужасная ситуация!

Ничего не говоря, поднимаюсь по лестнице и скрываюсь у себя в комнате. В спину на этот раз не летят никакие насмешки. К счастью, ужин прошел, и я смогу отсидеться в одиночестве. Если, конечно, Его Светлейшество не соизволит потребовать меня снова.

Остаток вечера лежу в постели, вслушиваясь в звуки. Кто-то ходит за дверью, и я каждый раз замираю от ужаса, что это за мной. Так и засыпаю, на нервяке, натянув одеяло под самый кончик носа.

Утро воскресенья проходит без Волжского. Он уехал. Амелия за завтраком снова не говорит со мной и, кажется, смотрит так же, пренебрежительно. А я и не виню её – я поганая ехидна, появившаяся в доме, чтобы разлучить её родителей.

Днем иду в конюшню, чтобы сделать инъекции. Спокойно занимаюсь своим делом. Лошади уже привыкли ко мне и к уколам, не возражают, я справляюсь одна. Закончив с Агатой, захожу в денник к Алмазу и слышу сзади голос Амелии.

– Так вот, как ты пробралась, – шипит подозрительными нотками. – А я-то думала, какого хрена ты тут забыла!

Поворачиваюсь к ней спиной и принимаюсь подготавливать кожу Алмаза к инъекции.

– Тебе чего от моего отца надо? – Амелия подходит к дверце денника и кладет на неё локти. Покачивается туда-сюда на створке.

– Ничего, – отвечаю не поворачиваясь. – Чтобы он дал мне уйти, когда я закончу колоть витаминами его лошадей.

Тихий скрип, с которым Амелия раскачивала дверцу денника, прекращается.

– Так ты типа врач, что ли? – спрашивает она уже не так язвительно.

– Ветеринар, да, – нахожу удобное место и снимаю со шприца колпачок.

– И не страшно тебе? Вдруг сейчас кусит? – Амелия, похоже, засмотрелась на мои действия.

– Алмаз меня уже знает, – приговариваю ласково и втыкаю иглу в толстую шкуру. Медленно вдавливаю поршень, другой рукой тут же подсовываю под морду Алмазу горсть овса. Заслужил, герой.

Вынимаю шприц и, вернув колпачок на место, кладу в карман. Туда же прячу ватный тампон, пустую ампулу, которую оставила на стене денника. Выхожу и аккуратно отобрав у Амелии дверцу, закрываю Алмаза внутри.

– Я Амелия, кстати. Дочь Вадима. Будем официально знакомы, – звонко произносит она. – Ты освободилась?

– Я Лера, делаю лошадям уколы, – отвечаю тихо. Её внимание меня смущает. – Не знаю, а зачем тебе?

– Пойдем, составишь компанию, – безапелляционно зовет она.

Такая же, как отец. Хочу ли я – плевать. А я не особо хочу составлять ей компанию в чем бы то ни было.

– А можешь мне телефон дать? Я в инсту с пятницы не заходила, – Амелия смотрит на меня невинными глазами. – Папа мой отобрал.

Усмехаюсь. Фишка у него такая что ли, лишать своих женщин связи?

– У меня твой папа тоже телефон забрал, – пожимаю плечами. – Так что не могу дать.

На этом я направляюсь к выходу из конюшни. Амелия за мной.

– А почему ты стала ветеринаром? – спрашивает с неподдельным интересом. Ей что, пообщаться не с кем?

– С детства хотела, – отвечаю скупо.

– И чего? Много зарабатываешь? – Амелия не отстает.

Не понимаю, она прикалывается или на полном серьезе.

– Немного, но мне хватало на съем квартиры, еду и немного маме отправляла, – вспоминаю о маме, и настроение совсем портится.

– А папа тебе больше платит? – теперь голос Амелии звучит язвительно. – Я же знаю, что ты с ним спишь. Теперь маме больше отправишь?

По загривку бегут мурашки, а во рту скапливается слюна. Руки норовят сжаться в кулаки. Нет, я никогда не дралась и не собираюсь, хотя этой козе хочется хорошенько вмазать. Оскорбляет, даже не зная, в каком я положении. Жалит походя.

– Я не хочу отвечать тебе оскорблением на оскорбление, – произношу против воли скрипучим голосом. – Если так интересно, у него спроси. И больше ко мне не обращайся.

Ускоряю шаг и захожу в дом. Выжить рядом с этой пиявкой будет невыносимо сложно. Она ведь не отстанет. А впереди часов десять до отбоя и обед с ужином. Думаю, чем заняться, и направляюсь в библиотеку. Фильмы смотреть можно только в гостиной, телефона нет, остается питать мозг бумажными книгами.

Там я успешно прячусь вплоть до обеда. Но когда в гостиной раздаются шаги, это оказывается не Светлана, а Волжский. Это я понимаю по его голосу.

– Где Лера?! – кричит он с разъяренными нотками. – Света! Ты её видела?

Замираю и не дышу. Одна дверь снаружи открывается и закрывается. Затем следующая. Он меня ищет. Странно, мог бы по камерам посмотреть.

Распахивается дверь библиотеки. На пороге стоит злой Волжский, из-за его спины пронырливо выглядывает Амелия. Рядом с ней встревоженная Светлана.

Что-то произошло, и, похоже, действующие лица думают, что в этом замешана я. Медленно возвращаю на полку книгу, которую читала, и выпрямляюсь. Готова держать удар.

29. ♂

Вадим

Тим привозит нас домой к половине первого. Возвращаемся с Виктором с переговоров. На территории меня встречает Амелия. Выглядит сердито-возволнованно.

– Это нормально, что та девушка в конюшню заходила? – спрашивает сходу. Удивительно разговорчивая. – Я гуляла и заметила, как она оттуда что-то унесла. А ещё вот. – Она протягивает мне разрезанную словно ножницами уздечку Агаты. – Зашла и увидела на земле.

Моя первая реакция – гнев, кожа на загривке будто вздыбливается, но я вдыхаю носом, успокаивая себя. За это Николаю я бы пару ног сломал. Своими руками. С Валерией что сделать, пока не ясно, но что-то не верится, что она чувствует себя настолько бессмертной. Чуть торможу.

– Думаешь, она порвала? – морщу лоб. – А вынесла чего?

– Типа такого же, кожаный ремешок, – Амелия пожимает плечами. – И озираясь понесла в дом. Ты позволил ей брать твои вещи?

Снова мурашки колючие по лопаткам. Не показываю, как меня напрягают такие приходы. Да ну нахер. Какого черта Лера творит? А Амелия хитро смотрит на меня, ждет реакции, похоже.

Виктор с озабоченным видом вынимает планшет, а я указываю на кабинет. Не стоит при Амелии смотреть записи. О камерах в доме знают очень мало людей. Даже Света не в курсе. Но Лера-то должна знать. Не стала бы так палиться! Хотя дом – не конюшня, нельзя недооценивать людскую самонадеянность.

– Я разберусь, – отвечаю Амелии и отправляюсь в кабинет. Виктора зову с собой.

– Ты так это оставишь? Твоя любовница твои вещи портит, а ты спустишь ей это с рук? – летит в спину.

Но стоит обернуться, Амелия тут же сжимается.

– Я сам буду думать, что делать, Амелия, – рычу ей. – А продолжишь дерзить, ещё на неделю останешься без телефона.

На этом мы с Виктором заходим в кабинет, и он без слов выводит на экран запись камеры в конюшне.

Валерия делает инъекции, прибирает за собой, а Амелия стоит рядом с денником, о чем-то спрашивает. Потом они обе уходят. Виктор включает ускоренный режим, пока в конюшню не заходит следующий посетитель. Это… Вот же сучка мелкая! Амелия! Дрянь какая! Она снимает с крепления уздечку Агаты и режет её косметическими ножницами. Долго так режет. Старательно. Ещё бы, плотная кожа. А потом дотягивается до упряжи Алмаза, относит её к емкости с овсом и прячет внутри.

Вот теперь во мне вспыхивает такая лютая ярость, что лучше Амелии не попадаться мне на глаза. Она перешла черту, после которой я перестаю быть милым. Но факт – она моя падчерица, ей семнадцать, и она девушка, а значит, в вариациях наказания я ограничен.

Честно говоря, эту пакость хочется просто вернуть матери, но я уже пообещал Ханне месяц домашнего ареста для её оторвы. Следует оставаться последовательным.

– Вить, чего бы ты с дочерью сделал за такое? – спрашиваю, хотя уже принял решение, просто пытаюсь найти более мягкий вариант.

– Игнор – самое суровое наказание, – отвечает он. – Но твоя Амелия тебя не уважает, и ей на него похуй. В таком случае я бы запер её в подвале на сутки без еды.

– Вот и я о том же подумал, – вздыхаю. – Пойдем выведем вредителя на чистую воду?

Лера сидит в библиотеке. Я жутко злой выхожу в гостиную и делаю вид, что иду её искать. Хлопаю дверью в кабинет, заглядываю в малую гостиную, снова захлопываю громко, подбираясь к библиотеке. Затем распахиваю дверь туда.

Валерия вздрагивает, но достойно поднимается, убирает книгу на место и направляет в меня ровный уверенный взгляд. Догадалась, что я по её душу, но знает, что её вины нет. Умница. Зато язва-Амелия уже вся изъерзалась у меня за спиной.

– Из конюшни пропала упряжь на Алмаза. А уздечка Агаты порвана, – произношу с нажимом. – Если сейчас не скажешь, зачем это сделала, остальное время проведешь в подвале!

Последнюю фразу я адресовал Амелии и, договорив, поворачиваюсь к ней. Бледнеет, коза, мгновенно. Качает головой с круглыми огромными глазами. Мол, я не я и не при делах. Ага.

Меня порадовала реакция Валерии. Знает, что невиновна – ведет себя, как невиновная. А по Амелии сразу все видно. Доперла, что запахло жареным.

– Папа! Это не я! – восклицает возмущенно и пытается уйти, но ей дорогу преграждает Виктор, и она замирает как вкопаная. Оборачивается. – Я тебе правду сказала!

В глазах искреннее возмущение, слезы уже появились. Гроза мужиков. Но я ей не мужчина, который будет её любить за слезы и выходки.

– Не отпирайся, ты попала в телевизор, – кровожадно улыбаюсь. Знаю, что припер к стенке эту засранку. – Ты повела себя, как крыса, подставила Валерию. А крыс в моем доме не любят.

Последнее договариваю уже с тяжелой интонацией, вспомнив, что Тоха по-прежнему не доверяет Валерии. Раздражает клубок интриг, которые закручиваются у меня под носом.

– Так зачем ты Валерию подставила, а? – спрашиваю Амелию, пронзительно глядя ей в глаза.

Переминается с ноги на ногу. Нервно теребит застежку на кожаной курточке. Глаза на мокром месте. Я прямо вижу, как она с таким видом будет своему мужику рассказывать, почему разбила его машину. Он ведь растает, как масло на солнце.

– Я хотела, чтобы ты её выгнал, – отвечает она. – Я знаю, чем вы занимаетесь. Это неправильно! У тебя же мама есть.

Это звучит искренне. Сзади раздаются шаги – Валерия почти бегом направляется к лестнице. Бляха. Санта-Барбара развелась. Пиздец. Виктор ловит мой взгляд – жестом велю не останавливать.

– Не тебе мне тут хотелки высказывать, Амелия, – цежу сквозь зубы и указываю на кабинет. – Пора тебе усвоить, что связывает нас с твоей матерью.

30. ♀

Валерия

Слова Амелии, которая до этого казалась мне просто гадкой своевольной выскочкой, ранят в самое сердце. Кричать хочется в голос, что не хочу я разрушать её семью. Я вообще всего этого не хочу. Но никого вокруг меня не интересуют мои желания. Для двух мужчин, которые затеяли опасную игру, я не человек, меня не существует. Волжский видит во мне куклу для развлечений, Олег – удобный инструмент.

Не могу больше слушать Амелию, убегаю наверх. Даже странно, что Волжский дал мне уйти. Амелии-то не дал. Прячусь в комнате, забираюсь под одеяло прямо в одежде.

Я ненавижу себя и свою жизнь, как можно ненавидеть только самого заклятого врага. Не представляю, как выпутываться. Не вижу своего будущего даже на сутки вперед. Ощущение, что меня тут со дня на день убьют – если не сам Волжский, то его психованный братец, – и на этом закончится моя незавидная история.

Светлана вскоре зовет на обед. Спускаюсь без понуканий. За столом сидят Амелия и Волжский.

Молча сажусь на свое место и так же молча принимаюсь есть ароматно пахнущий тыквенный крем-суп.

– Амелия хочет тебе что-то сказать, – произносит Волжский многозначительно, отвлекаясь от своей порции.

Поднимаю взгляд на Амелию – она плакала, это заметно. Но слова: «Мне очень жаль, что все так получилось», – вряд ли её утешат.

– Извини, Лера, я ошибалась на твой счет, ты не сука, которая пытается увести моего отца, – извинение на отвали. Ничего я не буду ей говорить. Змеюка ещё та. – Я больше не буду тебя подставлять.

Какое одолжение! Смотрю на Волжского. Он недоволен. А мне страшно. Амелия – бомба замедленого действия. Рванет, когда я буду меньше всего этого ждать. И снесет к чертовой матери. Что будет, если она придумает подставить меня не перед Волжским, а перед Тохой, просто чтобы убрать «не суку, которая рушит её семью»?

– Я принимаю извинения, спасибо, – отвечаю кротко. А что ещё остается?

Остаток обеда проходит в молчании. Я первая встаю из-за стола.

– Валерия, не уходи далеко, – окликает Волжский. – Есть работенка для тебя.

Не подаю вида, что испугалась. Вроде уже просто пора принять, что он будет вертеть мной, как хочет, и успокоиться, а не могу.

Киваю и жду его в гостиной. Рядом с Амелией воздух становится плотнее от её ненависти ко мне.

Волжский вскоре выходит из столовой и жестом зовет меня за собой. Ведет в кабинет.

Там из стола вынимает мой телефон и протягивает мне.

– Напиши Трифонову, что ты нашла тайник, но сфотографириовать его не удастся.

Безропотно выполняю. Пишу смс на последний из его номеров и, честно говоря, вообще не жду никакой реакции, мало ли он тыщу лет как симку выкинул. Волжский упирает локти в стол и сплетает пальцы. Смотрит на меня с хищным прищуром.

– Думаете, ответит? – спрашиваю неуверенно. Молчание Олега меня угнетает.

– А как же иначе, конечно, – Волжский усмехается и манит меня к себе. Указывает сесть на колени. – Он расставил вокруг меня сети и ждет, что я вот-вот попадусь.

Мне не хочется этого делать, но я не смею сопротивляться. Огибаю стол и сажусь на бедро к Волжскому, точно он Дед Мороз, а я собираюсь прочесть ему стишок.

Он подтягивает к себе мой телефон, а другой рукой забирается под толстовку и гладит меня по спине. По коже от его горячего прикосновения бежит дрожь. Его мягкие пальцы делают скорее приятно, но страх продолжения меня не отпускает.

Телефон пиликает входящим смс. С того же номера, куда я отправляла смс. Волжский отлично читает противника.

– Ммм… Ты снова не надела лифчик, – произносит он чуть хриплым голосом и продолжает перебирать пальцами по моей спине. – Прочитай вслух, что он там пишет.

Подумаешь, не надела? Я дома, я не люблю лифчики, мама говорила, что грудь надо поддерживать, если она отвисает, а с моей все в порядке. Но я содрогаюсь от того, как Волжский смакует этот факт.

Пытаюсь сосредоточиться на сообщении.

– Тогда поищи там кое-что, – читаю, трудно сосредоточиться, когда Волжский меня трогает. – Следующее сообщение. Небольшая заколка. Стрекоза или бабочка. Из стекляшек. Дешевая бижа (бижутерия – прим. автора).

Больше ничего не написано. Распрямляюсь, ожидая указаний. А Волжский – прямо кожей чувствую – задумывается. Чешет подбородок свободной рукой, а потом берется за кромку моей толстовки и тянет вверх. Хочется прижать руки к телу, но нельзя. И страшно злить этого мужчину. Нехотя поднимаю руки, и он снимает с меня худи. Под ним нет ничего. Тепло на улице, можно было надеть на голое тело. Кто же знал, что Волжский захочет…

Мужчина издает тихий довольный рык. Любуется. Потом ловит мою грудь в ладони и ласково играет с сосками. Передвигает меня к себе спиной, и я чувствую его напряженный член.

Сглатываю и смотрю перед собой. Подавленность пробирается в душу, впивается в сердце когтистыми лапами. Почему-то у меня есть ощущение, что все случится именно здесь. Да уж, не так я представляла себе первый раз.

– Ответь ему, – Волжский прижимается губами к моей спине. Нежно целует по позвоночнику вверх. А меня каждый поцелуй почти обжигает. Это совсем не противно. Было бы по-настоящему приятно, если не знать, кто это делает. – Напиши: «Я посмотрю, что там есть. Опиши более точно». И отправь.

Принимаюсь строчить сообщение на телефоне и холодею, когда Волжский принимается расстегивать мои джинсы. Я не ношу ремня, так что он легко справляется с пуговицей и расстегивает молнию. Запускает пальцы в трусики. Как и в прошлый раз. Пытаюсь сжать ноги, полностью забыв о сообщении, но ладонь волжского не позволяет этого.

– Сообщение пиши! – требует он хрипло и принимается меня ласкать.

Да что это за издевательство? Зачем он это делает? Мысли отвлекаются от символов на экране телефона и улетают туда, где двигаются умелые мужские пальцы. С горем пополам я таки дописываю сообщение и жму «отправить». Между ног против воли становится все более влажно. Я не хочу этого, но физиология выше логических надстроек.

Волжский вдруг резко поднимается и укладывает меня животом на стол. Перед лицом оказывается телефон, лежащий на добротной деревянной столешнице, а сзади пугающий мощный мужчина, который сдергивает с меня джинсы и трусики. Опускает до самых лодыжек. Ребра саднит на жесткой поверхности, но это мелочь по сравнению с охватившим меня ужасом.