Текст книги "В клетке у зверя (СИ)"

Автор книги: Анна Юта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

50. ♀

От откровений Волжского мороз по коже. А я думала, у меня было такое себе детство в неполной семье с мамой, которая едва сводила концы с концами. Она меня, по крайней мере, любила. Теперь мне становится понятно, как вышло так, что внешне красивый мужчина внутри монстр. Он просто не знает, как можно по-другому. Не силой. Горько за него и обидно за себя. Никто не заслужил детства, как у него, ровно как никто не заслужил участи, как у меня.

Какое-то время мы молчим, продолжая гулять. Странно называть прогулкой круг по скверу, на который приходится дай бог шагов триста. Но здесь спокойно. Это подкупает. Погода привычно серая, хотя солнечная бы не подошла под настроение.

– А где была ваша мама? – спрашиваю спустя очередной круг. – Почему она не забрала вас с собой?

Вадим вздрагивает на слове «мама». Тяжело вздыхает. Топит взгляд под ногами.

– О маме я помню только её мягкие руки и глаза, которые смотрели на меня с любовью. Они были карие, – с теплотой отвечает он. – Но эти короткие обрывки воспоминаний перекрываются последним. Гораздо резче в памяти сохранилось её тело в петле, посиневшее и совершенно мертвое. Мне было четыре, когда она повесилась. Тохе шесть. В предсмертной записке она извинялась перед нами, а отцу желала сдохнуть и гореть в аду всю его вечность.

К концу голос Вадима сипнет и грубеет. Он замолкает, видимо, справляясь с эмоциями. У меня в душе тоже шквал. Не представляю, что бы со мной было, если бы я в четыре года нашла маму мертвой. Да ещё и в результате суицида. У Вадима какая-то нереально тяжелая судьба, и чем больше я о нем узнаю, тем больше сочувствую ему как человеку.

– Отец не позволял её вспоминать, – продолжает Вадим. – И тем более не обсуждать её смерть. Записку нашел Тоха и прочитал, он тогда уже умел читать. Я не понимал концепций рая и ада, не понимал, зачем в нем гореть, но понимал, что мама извинилась передо мной, только вот поступок совершила, который нельзя простить. Смерть не исправить.

– Есть и другие вещи, которые нельзя простить, Вадим, – отвечаю холодно, пытаясь скрыть за этим собственную душевную боль, которая сейчас выросла во весь рост.

– Я поступил с тобой плохо, я это признаю, – произносит Вадим. – Но я не видел другого способа. Даже не допускал, что можно иначе.

– Ты не вернешь того, что сделал, – цежу сквозь зубы. – И я не прощу тебе насилия над собой.

Головой я осознаю, что он и правда мог не понимать, что поступает плохо. Он просто такой. Не садист, который наслаждался, причиняя мне боль, а человек, который привык получать все и без остатка, не встречая отказа или сопротивления. Он каток, которому плевать, что асфальту, который он утрамбовывает, может быть больно. Но от этого осознания не легче.

– Не верну, но смогу исправить! – горячо парирует он. – Мы оба живы, а значит, ничего не кончено!

Люди не меняются. Я всегда это знала, но сейчас его слова терзают мне душу. Это нечестно, давать свой жестокий и неприглядный бэкграунд, а потом накладывать на него посулы добра и исправления!

Внутри меня борются разнонаправленные чувства. Сострадание к его тяжелой судьбе и желание утешить с одной стороны. Горькая обида и недоверие с другой. Одна моя часть вопит, что нужно ужалить его побольнее, показав ему, какой он моими глазами. Другая просит быть снисходительной и дать ему самому до конца все осознать. А я, мой собственный сухой остаток мечется, не зная, что выбрать, и приближается к истерическому состоянию.

– Не надо меня дразнить! – повышаю голос и останавливаюсь. Смотрю на Вадима, не в силах скрыть гнев и обиду, нервы на пределе, слезы вот-вот брызнут. – Не надо прикидываться хорошим! Потому что ты не хороший, Вадим! Ты жестокий и злой! Я тебе не верю! Ты взращен в насилии и не способен ни на что, кроме насилия!

Вадим вместо ответа порывисто сграбастывает меня в объятия. Прижимает к крепкой груди, гладит по голове.

– Я тебя понимаю. Я с тобой согласен. Все выглядит, будто я не способен измениться, а я уже поменялся. Точнее, мне не пришлось особо меняться… Ты показала мне, что я ошибся, вынудила покопаться в себе, – шепчет он мне на ухо. – Я не мудак внутри. Вел себя как мудак, да. Но мне не придется себя ломать, чтобы впредь вести себя иначе. Просто… Поверь. Иначе бы этого разговора бы не было.

Вадим отстраняет меня от себя, держит за плечи и заглядывает в глаза.

– Я могу пообещать тебе, что больше не повторю сделанных ошибок, но это обещание, а не свершившийся факт, – в его взгляде сейчас все: тревога, надежда, обещание. – Ты можешь только дать мне шанс это доказать.

Не мигая смотрю на него. Сердце стучит в висках, ладони остыли, хоть и в карманах, и покрылись липким потом. Какая-то часть меня ему верит, но она такая маленькая, что считай и нет. Меня потряхивает от всей это сцены. От стресса, который снова свалился на меня. Я хочу в тепло, под одеяло, и чтобы проблемы рассосались. Сами собой.

– Лер, – произносит Вадим проникновенно. – Ты дашь мне шанс?

51. ♀

Никогда не думала, что окажусь не в состоянии принять простого решения. Вадим сейчас выглядит невероятно взбудораженно, как человек, у которого на кону стоит все, чем он владеет. Он пошел ва-банк, открывшись мне. Теперь у меня в руках знания, которые могут причинить ему много боли. Нечистоплотный человек воспользовался бы, но я не такая.

Я верю в искренность его порыва и желания все исправить. Но не верю, что он способен. И он все верно сказал, обещания – это лишь гарантия на будущее. А такие громкие заявления звучат совсем голословно, пока не подкреплены фактами.

По сути передо мной выбор – дать или не дать Вадиму попробовать разубедить себя.

– Не знаю, Вадим, – отвечаю и пытаюсь высвободиться из захвата.

Его тепло кажется приторной массой, сродни сахарной вате, которая обволакивает и душит одновременно. Он мгновенно выпускает меня из объятий и даже отступает на полшага. Дает вздохнуть.

– Я тебя услышал, – произносит он глухо. – Скажешь, когда узнаешь.

Мне становится немного совестно, что я огорчила его. Но не мне терзаться угрызениями совести. Не я давила и ломала его, так что я имею полное право думать над решением, сколько нужно.

– Мне нужно ещё поговорить с мамой и с врачом, – добавляю тихо. – А потом я поеду домой.

– Вместе поедем! – оживляется Вадим, и даже немного улыбается.

– Нет, ты не понял, – произношу сдержанно. – Я поеду на Ленинский.

Эта фраза, кажется, бьет Вадим под дых. Он замирает на мгновение. Потом медленно кивает.

– Твои ключи в поместье, я распоряжусь, чтобы тебе привезли вещи, – произносит он почти севшим голосом.

Киваю.

– Хорошо, пусть привезут, пока я буду беседовать, и после этого я отправлюсь домой, – подытоживаю и направляюсь в больницу.

Вадим вызывается проводить и доводит меня до маминой палаты.

– Я подожду в коридоре, – добавляет бархатисто, толкая дверь. – Если что, я рядом.

На самом деле такой Вадим мне нравится больше. Сняв броню, за которой прятался, он стал настоящим. Обычным. И, выходит, жесткость и надменность – всего лишь маска, за которой скрывается живой и чувствующий человек. По крайней мере, я вижу, что он способен испытывать что-то, кроме раздражения, и хотеть чего-то, кроме удовлетворения похоти.

Мама дремлет. Я подхожу тихо, чтобы не разбудить, но она, заслышав меня, открывает глаза.

– Ты пообщалась с врачом, мам? – спрашиваю с тревогой в голосе.

– Пообщалась, – отвечает она. – Проведут исследования и будут готовить к операции.

– А ты сама хочешь? – едва даю ей договорить. – Тебя предупредили о рисках?

– Терять-то все равно нечего, дочка, – кисло отвечает мама. – Доктор сказал, я несколько месяцев проживу без неё, и буду каждый день мучаться дикими болями. А операция даст шанс…

– Но и умереть можно на столе! – голос дрожит. Я почитала в интернете про такую опухоль и операцию.

– У меня будет день перед операцией, когда врачи отпустят из больницы, чтобы насладиться жизнью, – мама грустно улыбается и вытирает слезинку, стекающую по щеке. – Давай проведем его вдвоем?

Киваю, в глазах тоже саднит, но я заставляю себя улыбнуться. Если ещё и я сейчас разревусь, мы тут будем вдвоем выть белугами.

В палату входит врач.

– А я как раз искал вас, Валерия Дмитриевна, – произносит с доброжелательной улыбкой. – Можно вас на пару слов?

Его пара слов выливаются в часовую беседу в приятной обстановке ординаторской, где он мне подробно рассказывает, что никакими другими методами опухоль не победить, говорит про операцию – как будет проходить, что будет удалено, про риск смерти в половине случаев, про реабилитацию после. Ну и невзначай обрисовывает будущее, если ничего не делать. Я отлично понимаю, что операция нужна. Да и мама дееспособна, я ей не опекун, чтобы принимать решение. Просто я должна знать, вот и все.

Вадим дожидается меня за дверь ординаторской и провожает к выходу из больницы. Там за пределами сквера меня уже ждет внедорожник с Денисом и другим мужчиной за рулем, которые повезут меня домой.

– Слушай, – произносит Вадим, открывая мне дверь. – Мне тревожно. Позволь, я прокачусь с тобой до квартиры и, если все в порядке, оставлю тебя одну, ладно?

Это похоже на манипуляцию, но что-то в его голосе меня настораживает. Киваю, и он забирается в машину вместе со мной.

В дороге молчим. Вадим выглядит напряженным и загруженным. Вертит в руках телефон и смотрит в окно. Его тревога передается мне, но я стараюсь гнать от себя пугающие догадки.

Спустя час с небольшим мы останавливаемся у знакомого дома на Ленинском. Вадим приказывает обоим ребятам идти вперед. Потом помогает выйти мне. Происходит какая-то нездоровая движуха, и я невольно жмусь к нему, потому что становится страшно.

Мы все вчетвером поднимаемся на этаж, я открываю дверь на лестничную клетку, но войти сразу Вадим мне не дает. Вперед проходят Денис и второй мужчина, который был за рулем. Только после этого туда проходит Вадим и за руку ведет меня.

Из-за спин впереди идущих мужчин, я уже вижу, что дверь в мою квартиру приоткрыта. Сердце пускается вскачь. Ко мне кто-то вломился?

Денис и второй открывают дверь, и я замечаю в прихожей погром. Сломанный платяной шкаф с разбитым зеркалом. Похоже, кто-то не просто вломился, а устроил там кавардак.

Когда мы с Вадимом оказываемся в прихожей, оба сопровождающих стоят посреди кухни и смотрят на пол. Я прослеживаю взгляд… и меня пронзает ужас, смешанный с омерзением. Не могу сдержать вскрик, вцепляюсь в Вадима и прячу лицо у него на плече. Кто-нибудь, научите меня это развидеть!

52. ♂

Вадим

– Крыса, босс, – произносит Серый.

– Сам вижу, что крыса, – отвечаю мрачно и обнимаю Леру. Прижимаю к себе. Она дрожит.

Конечно, не каждый день увидишь вывернутую наизнанку крысу. Это послание. И я догадываюсь, от кого.

Эта крыса лежит в луже недавно запекшейся крови. Значит, нападение случилось в течение пары суток, пока мы с Лерой были в Петрозаводске. Интересно, что бы было, застань они её тут?

– Если тебе нужно что-то отсюда, скажи, мои люди соберут твои вещи, – произношу мягко Лере на ухо.

– Ничего не нужно, – сипит она не отлипая от меня, а потом добавляет: – Вадим, увези меня отсюда, пожалуйста.

И почему я сразу не сообразил увести Леру? Обнимаю её за плечи и веду к выходу из квартиры.

– Денис, ключи, – оборачиваюсь в дверях, и тот сразу кидает мне ключи от машины. – Осмотритесь.Я пришлю ребят в помощь.

С этими словами я вывожу Леру из квартиры и веду к лифту. Попутно пишу Виктору, чтобы отправил сюда ещё пару ребят в помощь Денису и Серому, чтобы заодно забрали их, когда закончат.

– Почему они убили крысу и положили её у меня в квартире? – спрашивает Лера, когда я помогаю ей забраться на переднее сиденье внедорожника.

– Не забивай голову ерундой, Лер, – отвечаю, садясь за руль. Завожу двигатель. – Я со всем разберусь, не переживай.

Легко сказать, не переживай. Лера не знает, что значит адресованное ей послание, зато я отлично знаю. И я, наверное, переживаю сильнее, чем она. Тоха бы не стал заниматься таким идиотизмом. Он бы прямо сказал, как в прошлый раз. Значит, это кто-то из его «контрагентов» или вариант хуже – кто-то из знакомых недавно закрытого Олега.

А Леру сейчас надо успокоить.

– У меня достаточно ресурсов, чтобы вычислить людей, которые совершили это, Лер, – произношу доверительно. – Но… мне жаль это говорить, но тебе придется пожить у меня. У себя в поместье я могу гарантировать тебе безопасность.

Лера лишь кисло смотрит в окно.

– Это не займет много времени. Думаю, за неделю я обнаружу и ликвидирую угрозу, – произношу твердо, но голос против воли грубеет.

В жилах вскипает кровь от одной мысли о том, что Лере кто-то угрожал. Какая-то падаль посмела угрожать моей женщине! Вот, я уже считаю её своей. Но теперь не так, как раньше. Хотя чего я себя обманываю? Как только я решил поселить её в поместье, я выбрал её. Ни одна шлюха не задерживалась в доме больше, чем на оплаченное время. А в Лере я сразу что-то разглядел. И сейчас уже не скажу, что именно. Что-то притягательно-трогательное. Не касающееся тела и секса. Тело с сексом прибавились автоматически, но сразу, с первого взгляда и уловил её свет. К нему захотелось тянуться, присосаться, как утопающий к последним глоткам из кислородного баллона.

Я хочу убить ублюдков, которые напали на Лерину квартиру и оставили ей послание. Я в жизни ни разу ни в кого не стрелял, хотя ствол носил. Приходилось. Но я всегда умел договориться, не хотел лить кровь и запятнывать себя такой статьей. Сейчас мне по барабану на статью, на кровь и на то, сколько её прольется до момента, когда я стану уверен, что Лера в безопасности. Подумать только, я ни с одной женщиной такого не испытывал!

Мы уже давно выехали за пределы Питера, на трассу спустились сумерки. Фонари подсвечивают путь. Едем практически по персональной дороге – машин тут немного. В зеркале заднего вида появляются два быстро приближающихся внедорожника с включенным дальним светом. Инстинкты срабатывают мгновенно. Они не могли внезапно появиться. Эти ребята вели нас из города. Возможно, от самого Лериного дома.

Наверняка они не с добрыми намерениями. Хотят передать ещё одно послание от тех, кто подкинул Лере крысу? Или того хуже? В кровь впрыскивается адреналин, руки сжимаются на руле. Втапливаю газ.

– Лера, держись! – произношу отчетливо и сосредоточенно, чтобы не пугать ее лишний раз, но она мгновенно сжимается, замирает, потом проверяет ремень безопасности.

Внедорожники не отстают. Сердце дубасит в ребра, нет смысла притираться вправо, эти точно за нами. Это не случайность. Я прибавляю газа, вжимая педаль почти в пол, захожу на обгон машины, которая спокойно ехала перед нами, оба внедорожника повторяют маневр с идеальной техничностью. Мы снова вместе на пустом участке дороги.

Передний внедорожник вдруг вырывается вперед и заходит слева, второй притирается вплотную. Ведут. Рэйдж Дениса быстрее ехать не может. У этих движки помощнее.

Внедорожник слева резко газует, врывается перед нами и дает по тормозам. Инстинктивно ухожу от столкновения вправо, слетаю на обочину, машину ведет юзом. И я отчаянно выкручиваю руль, пытаясь уйти из заноса.

– Вадим, мне страшно, – пищит Лера.

Бедняжка, вся белая. Внезапно сзади в нас въезжает второй внедорожник. Машину встряхивает и под скрежет металла тащит немного вперед, пока теплится инерция. Стоп.

– Не бойся, я с тобой, – пытаюсь её успокоить, но уже знаю, что это конец. уйти не дадут. Где-то глубоко в голове мелькает мысль, что меня, скорее всего, убьют сразу, как ненужную угрозу, а вот Лера… От этого сердце сжимается, а пальцы стискивают руль до хруста оплетки.

Из переднего внедорожника уже выходят двое в масках. С автоматами. Это ж кого так разозлил Тоха, падла? Отстегиваюсь и рывком открываю бардачок. Выхватываю нож. Меня наверняка прикончат, я заберу хотя бы одного с собой.

Лера следит за моим движением круглыми огромными глазами. Подмигиваю ей и поджидаю, когда один из них подойдет к водительской двери, чтобы толкнуть, но он размахивается первее, чем я успеваю что-то сделать. Приклад пробивает окно, осыпая меня градом осколков, и оглушительно бьет в висок.

Последнее, что я слышу, крик Леры. Она кричит мое имя. Но сознание покидает меня быстрее, чем я успеваю как-то отреагировать.

53. ♂

Вадим

Холодно. Лицо, уши, руки заледенели. Разлепляю глаза с трудом, в виске, точно раскаленный штырь, пульсирует боль. Ощупываю пальцами – кровь на шее ещё жидкая. Прошло мало времени.

Перед глазами все плывет, но я определенно в машине. Мутит. Хорошо приложили, ничего не скажешь. Воспоминания вспыхивают клочьями. Лера! Бросаю взгляд на соседнее сиденье. Пусто. Дверь нараспашку. Непроизвольно поднимаю руку, чтобы потрогать, насколько теплая обивка и обнаруживаю, что в левой ладони сжимаю телефон. Какой-то простенький андроид. Не мой. Бью себя по левому карману – мой айфон на месте.

Эти ублюдки забрали Леру! Забрасываю телефон на торпеду и несколько раз бью кулаком в руль. Суки! Хочется выть. Твари! Кому она понадобилась?

Мозг пронзает внезапная догадка, что даже в голове чуть проясняется. Они же оставили средство связи! Значит, будут просить выкуп! Значит… у меня есть шанс её выкупить! От этого в душе становится радостно. Я что угодно за неё отдам. Хоть бизнес, хоть лошадей, хоть стартапы. Хоть телевидение. На все плевать. Без неё мой мир раскалывается на части.

Чувство вины затапливает с головой, дыхание перехватывает. Я сам подставил её под удар! Я виноват во всем, что произошло. Я привел её в свой мир, и сделал мишенью. Кто бы это ни был, на неё напали, чтобы воздействовать на меня. Я виноват.

Вынимаю свой телефон и звоню Виктору.

– Ты где? – с другой стороны доносится его жесткий голос.

– Где-то за Керро на сто двадцать первой, – хриплю в трубку, превозмогая отупляющую боль. – На меня напали. Леру забрали.

– Держись, мы за тобой съездим, – выговаривает Виктор сосредоточенно.

– Вить, я тебе сейчас с другого номера позвоню. Пробей, пока будешь ехать, – произношу и отрубаю вызов.

Не позвоню. Телефон заблокирован. Можно только принимать вызовы. Это пока. Мы его взломаем и пробьем. Но, сука, это время!

На удачу набираю Леру – в сумке на заднем сиденье начинает вибрировать её гаджет. Ну супер. Даже не запеленговать.

Внезапно андроид на торпеде начинает звонить, и я судорожно тяну зеленый ползунок вверх.

– Пришел в себя? – спрашивает насмешливый мужской голос, низкий и с хриплыми нотками. – Понял, что произошло, Вадим? Твоя девка у нас.

Перебарываю гнев и яростное желание запустить этим телефоном в лобовое стекло. Пальцы дрожат.

– Что тебе нужно? – спрашиваю с вызовом.

В трубке повисает пауза.

– Какой быстрый! – голос усмехается. – Обсудим, когда придет время. Не дергайся. Жди инструкций и делай что скажу.

Сука! Я найду эту гниду и голыми руками вырву его сердце.

– Дай мне гарантии, что Лера жива! – прибавляю голосу строгости.

– Ты не в том положении, чтобы чего-то требовать, Вадим, – холодно заявляет мужчина. – Ты все сделаешь правильно, и она останется жива. Ещё одна глупость, и я лично сверну ей шею. Пришлю видео в качестве гарантии. Ты понял?

В трубке раздается злой смех. Похоже, я имею дело с отбитыми упырями. Стискиваю телефон так, что он вот-вот расколется.

– Сколько?

– Больно много умничаешь, – отрезает мужчина. – Завтра пришлю инструкции. Отдыхай пока, Вадим.

Связь обрывается, экран блокировки гаснет через несколько мгновений. Прячу гребаный андроид в карман и закрываю глаза. Обезбол бы не помешал. Завтра я начну охоту за этим умником. Сегодня надо прийти в себя и собрать максимум информации.

Вик с ребятами находят меня спустя ещё некоторое время. Пока ждал, я успел отправить нескольких сердобольных граждан своей дорогой.

– Ты в норме? – спрашивает Виктор, помогая мне забраться на зад в свой внедорожник.

– Посрать на меня, Вик, надо Леру найти, – отвечаю, судорожно размышляя, откуда начать поиски. – Они вели нас от дома. Кто-то вломился к Лере…

Змолкаю, видя мрачное лицо Виктора.

– Дениса и Серого расстреляли в у неё квартире, – выдавливает он. – Видимо, как только вы с Лерой уехали. Ребята, кого я отправил по твоему поручению, приехали, когда там уже работала полиция. Увидели два мешка с трупами. Мой контакт подтвердил огнестрел.

Натужно припоминаю, какие два внедорожника преследовали меня. Дальний свет слепил, было не разобрать марки. Зато потом, когда произошла остановка… Впереди стоял черный Ниссан Пэтфайндер. Приметная модель, таких немного.

Набираю Мишу и даю поручение найти все камеры видеонаблюдения в окрестностях Лериного дома, запустить по этим видео недавно разработанный алгоритм анализа трафика. Технология новая, даже в бета-тестирование не поступила, но многообещающая. В зависимости от того, где расположены камеры, можно будет исключить регулярно проезжающие машины, оставить только те, которые подъезжали к дому один раз, а там пробить номера. Указываю приметы возможной машины – черный Пэтфайндер. До завтра у меня есть время узнать как можно больше о похитителях Леры.

– Есть ещё кое-что, Вадим, – продолжает Виктор ещё мрачнее. – Тоха. Я вычислил крысу в его команде. Только он вряд ли захочет в это поверить.

– Да ладно. Шут, что ли?! – вырывается у меня.

Блять, мне казалось, хуже уже быть не должно, однако… жизнь умудряется удивить.

Виктор кивает.

– Шут скурвился, – подтверждает мою жестокую догадку.

Шут – наш друг детства. Мы вместе в интернате учились. Он того же возраста, что и Тоха. Когда брат пошел в криминальный бизнес, а я – в университет, Шут очень помогал нам. А потом они на пару с Тохой занимались наркотрафиком. И вот так, значит? Шут продал брата? Считай, нас обоих. Я регулярно поручался за Тоху. Под ударом он, значит, под ударом и я. И Лера может быть сейчас у местного наркокартеля.

– А Тоха? Знаешь, где он? – спрашиваю, предчувствуя неладное.

И по лицу Виктора вижу, что новости неутешительные.