Текст книги "В клетке у зверя (СИ)"

Автор книги: Анна Юта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

39. ♀

39. ♀

Валерия

Сердце тревожно ёкает. Что, если Амелия все же причастна? А вот вдруг? Волжский меня убьет? Как? Задушит? Внутри поднимается ядовитая ярость. Я устала ощущать давление. Задолбалась слышать угрозы. Надоело!

– А давайте сейчас все закончим? – выпаливаю, глядя ему прямо в глаза, вижу, как его округляются. – Хватит мне угрожать. Хотите убить, убейте уже, пожалуйста. Я не хочу больше играть в эту игру!

Сама не знаю, откуда взялись силы. Наверное, у всех есть предел, до которого ты терпишь, а потом прорывает. Вот и со мной это тоже случилось.

Волжский, на удивление, остепеняется. Все ещё буравит меня тяжелым взглядом, но уголки губ чуть поднимаются.

– Я тебя услышал, – он коротко кивает. – Есть чем ещё помочь Агате до приезда скорой?

– Я возьму анализ крови, – произношу спокойно.

Направляюсь к стеллажу и из того, что оставляла сама, вынимаю запасную ампулу для забора крови. Если Агату отравили, анализ крови это покажет. Как и наличие воспаления. В любом случае он нужен для диагностики.

Пока я нащупываю вену, Волжский нависает надо мной, смотрит из-за плеча, держит чомбур, хотя Агата так слаба, что этого не требуется. Ампула заполняется кровью, я встряхиваю её, взбалтывая содержимое и вручаю Волжскому.

Отхожу к стене. Стресс отступил, и мне становится холодно. Обхватываю себя руками и невольно окидываю конюшню взглядом, пытаясь найти, что накинуть, хотя знаю, что тут ничего такого нет.

– Ты замерзла, – удивительно тепло произносит Волжский, снимая с себя пиджак, и накидывает мне на плечи. Затем обращается к Свете: – Принесите Лере куртку, пожалуйста.

Это он так расчувствовался, видимо, из-за лошади, хотя в душе теплым ручейком струится наивная радость, что ему не все равно.

Света приносит мне куртку, и я возвращаю ему пиджак. А потом к конюшне подъезжает лошадиная скорая, сдает задом, чтобы Агату было легко завести в кузов.

Волжский сам выводит Агату. Она очень вялая, бедолажка, еле идет. Внутри фургона смонтированы металлические ворота, которые работник скорой закрывает за Агатой. Затем хлопает по борту, мол, закончил, и забирается на пассажирское сиденье.

– Съездишь со мной? – вдруг спрашивает Волжский.

– Куда? – округляю глаза.

– В клинику, – терпеливо отвечает он. – Если надо переодеться, у тебя пять минут.

Не буду переодеваться. Платье приличное, в куртке нехолодно.

– Так поеду.

– Тогда идем в машину, – он направляется к дому, куда уже подогнали его внедорожник.

Мне и самой интересно, что с Агатой. И, наверное, мне должно польстить, что он взял с собой меня, а не Николая и не Амелию.

Едем молча. За рулем водитель, но Волжский все время смотрит в окно.

– Если это не сап, Агата поправится, – пытаюсь его подбодрить. – Наверное, колика. Может, заворот кишок.

– Да, я понимаю, – глухо отвечает он. – Прости за грубость. Это было недопустимо.

– У меня все равно нет выбора, так что извинения приняты, – выговариваю с досадой.

Волжский пропускает мимо мою реплику, хотя на мгновение мне кажется, что в глазах мелькает сожаление.

Ветеринарка оказывается недалеко, в Калининском районе. Круглосуточная, навороченная. Агату выгружают и Волжский сразу ведет её на УЗИ. Пока они ходят по исследованиям, я жду на диванчике в небольшом холле. Администратор приветливо предлагает мне кофе, чай, снеки. Ничего не хочу – очень волнуюсь за лошадку.

Спустя примерно час Волжский подходит ко мне.

– Поехали домой, – произносит устало. – Агату уже вылечили.

– Паразиты? – быстро осознаю, что можно было пролечить так быстро и за один прием.

Он кивает и протягивает пачку листов с подколотыми результатами исследований.

– Здесь все, включая назначения. Изучи. Скажешь, что купить и в каких количествах, – приказывает, а не просит. Злит. Поднимаю на него сердитый взгляд и все-таки слышу: – Пожалуйста. Сейчас.

Вздыхаю и вчитываюсь в документы. У Агаты все в порядке, кроме вздутого кишечника. Видимо, продукты жизнедеятельности паразитов испортили ей пищеварение. Но паразиты убиваются единоразовым применением яда, который действует только на них, так что надо восстановить нормальную работу ЖКТ, и все у Агаты будет хорошо. Но в назначениях есть антибиотик, видимо, в каком-то из колец кишечника все же началось воспаление. Значит, проколем. Агата будет благодарна.

Волжский все время, пока я читаю бумаги, нависает надо мной, опершись локтем о стену над головой. Ощущаю его прожигающий взгляд и прямо чувствую, что сейчас он меня уважает.

– Пойдемте в аптеку, – кладу поверх стопки лист с назначениями. – Тут все написано, я скажу провизору, что нужно.

– Хорошо, – Волжский кивает, открывает мне дверь в соседнее помещение, где расположена аптека и добавляет: – Спасибо, что оказалась рядом. Мне это ценно.

Подхожу к окошку и называю одетой в халат девушке за стеклом названия препаратов.

От себя добавляю ещё одну дозу глистогонного препарата, несколько ампул для забора крови и несколько капельниц.

– А это ещё зачем? – настораживается Волжский.

– Глистогонка Алмазу, для профилактики. А остальное чтобы было, – говорю не поворачиваясь. – На случай, если снова придется оказывать экстренную помощь лошадкам.

Волжский отходит к окну и упирает руки в бока. Ждет, пока провизор назовет сумму, затем возвращается и оплачивает сумму почти десять тысяч двумя пятитысячными бумажками. Сдачу даже не ждет. Велит возвращаться в машину.

Когда мы выгружаем Агату из транспортировочного фургона, Николай уже полностью привел денник в порядок. В конюшне свежо и хорошо пахнет.

Волжский ласково гладит Агату по холке и закрывает в деннике. Поворачивается ко мне.

– Я хочу, чтобы ты составила мне компанию, – говорит вроде ровно, но снова в приказном тоне.

– Право отказаться есть? – спрашиваю с усталой интонацией. – Утречко выдалось не из легких.

Волжский смотрит на меня удивленно. Точно я спросила, долетели ли люди до Звезд. А потом усмехается и улыбается.

– Ты даже не спросила, в чем, а уже отказываешься? – подходит ближе и ласково гладит по щеке, от его пальцев по коже разбегаются электрические мурашки. Его нежность приятна, но пугает неизменно. – Неужели тебе настолько сложно находиться рядом со мной?

– Я боюсь вас, – выговариваю осторожно.

– Не бойся, мы просто погуляем, – заверяет Волжский с той же улыбкой, в которой светится облегчение.

В легком шоке следую за ним, и он предлагает мне снова сесть к нему в машину. Говорит водителю: «В лес», – и я напрягаюсь так, что руки немеют.

– Зачем? – спрашиваю едва не дрожащим голосом.

– Я же сказал, погуляем! – Волжский как не понимает, что для меня значат эти слова. Или наоборот, отлично понимает.

– Спасибо, что не в багажнике, – сердито бормочу себе под нос, но Волжский слышит.

– А надо было в багажнике? – в голосе усмешка, но жестокая. – Могу устроить.

Вздрагиваю, в душу просачивается страх, но происходит странное. Чем больше боюсь, тем сильнее злюсь.

– А вы по-другому с женщинами не умеете? – выкрикиваю гневно.

– Для тех, кто скалится, у меня есть особая манера поведения, – задорно отвечает Волжский, прожигая меня горячим взглядом. – Показать?

40. ♂

Вадим

Лера начала показывать зубки, и это невероятно заводит. Боится до дрожи, но в ней вдруг просыпается дикая кошка и начинает нападать. Глядя в её карие глазищи, свирепо выглядывающие из-под нахмуренных бровей, только усилием воли не даю себе впиться поцелуем в её губы.

Но она уже завела меня не на шутку, и я хочу отплатить ей той же монетой.

Рывком хватаю её за талию и усаживаю к себе на колени. Валерия мгновенно напрягается, как струна. Я тебя расслаблю, дай время.

Смакуя момент, веду рукой вниз по ноге, спускаясь до лодыжки, и забираюсь под подол. Чувствую дрожь под пальцами. Все ещё боится или уже возбуждается?

Другой рукой наклоняю её к себе, убираю волосы на другое плечо и целую шею. Снова дрожь, но другая. Вот теперь девочка и трепещет не только от страха.

– Ты крышесносно пахнешь, – шепчу ей в ухо.

Продолжаю подбираться рукой к трусикам. Валерия пытается свести ноги, но я растопыриваю пальцы между её бедер, не позволяя этого сделать.

– Что вы делаете? – стыдливо шепчет она. – Мы же… Тут же…

Ей так стыдно, что я, целуя её щеку, ощущаю жар от прилившей крови.

– Я… делаю что хочу, – рокочу на полутонах. – Всегда делаю что хочу.

Валерия вздыхает, но больше не пытается свести ноги, и я добираюсь таки до кружевной ткани. Глажу пальцем, аккуратно цепляя самую чувствительную точку, и ощущаю, как Валерия выгибает спину. Девочке приятно. Член уже налился и ноет от возбуждения, но он получит свое в другой раз.

Ощутив его, Валерия вздрагивает, но я продолжаю ласкать её сквозь трусики.

– Расслабься и получай удовольствие, – произношу почти севшим голосом.

Продолжаю сладкую пытку. Слушаю все более тяжелое дыхание, ловлю каждое движение. Пальцы уже влажные от соков, которыми пропитались трусики Валерии. В какой-то момент она шире разводит ноги и даже тихонько стонет, но сразу спохватывается и сжимает губы.

Девочка уже близко. Но и ей не суждено сейчас получить оргазм.

– Продолжим в другой раз, – шепчу ей на ухо и вынимаю руку из-под платья.

Валерия оборачивается и смотрит на меня осоловело-удивленным взглядом. А я подношу руку к лицу и нюхаю пальцы.

– Очень сладкая девочка, – снова наклоняюсь к её уху и целую мочку.

Щеки Валерии снова пунцовеют, и она поспешно слезает с меня. Вперивается в окно. А мы тем временем почти приехали. Тим тормозит прямо на обочине трассы у неприметной тропинки, уходящей вглубь кажущегося густым леса. Здесь грибники облюбовали место. Сухой смешанный лес без непроходимых болот – идеальное место для поиска грибов. Сам бы ходил, только времени нет.

Выбираюсь на улицу, обхожу машину и помогаю выйти Валерии. Она все ещё пунцовая, смотрит в землю. Думаю, это пройдет само. Просто нужно время.

Когда я беру её за руку и веду в лес, она упирается.

– Ну зачем нам туда идти? – выкрикивает и вырывает руку.

– Что не так, Лера? – голос против воли отдает металлом. Рассердила. – В третий раз звучит этот вопрос. Ты слышишь плохо? Или понимаешь?

– Я поняла, что погулять. Зачем по лесу? Захоронения жертв покажете? – в глазах появляются слезы.

– Жертв?! – меня на смех пробирает, и я даю себе вволю посмеяться.

Уморительное предположение, но только потому что я выпустил это из виду. Моя девочка думает, что я сказочный персонаж, который у себя дома убивает любопытных женщин. А хоронит, судя по всему, в этом лесу.

– У тебя неверное представление обо мне, – добавляю уже серьезно. – Я не убиваю женщин.

Сам понимаю, что звучит снова смешно – выходит, мужчин да? Нет, я никого не убиваю. Есть легальные и куда более элегантные способы уничтожить человека. Готовлюсь так и ответить Лере на следующий вопрос, но она отчаивается ещё сильнее.

– И поэтому женщин убивает ваш брат? А вы только от трупов избавляетесь? Чтобы дома не захоранивать?

А вот это уже несмешно.

– В моем доме ещё никого не убили, – в голос прокрадывается сталь. – С чего ты это взяла?

– А сувениры зачем?! Думаете, я не знаю, что такое серийные убийцы? – Лера разошлась не на шутку.

А я хотел дотянуть эту интригу до встречи с Трифоновым и произвести на Леру фурор.

– Я передумал гулять, – отрезаю жестко и открываю заднюю дверцу внедорожника. – Садись в машину. В салон, – добавляю едко. – А не в багажник.

В поместье едем молча.

Валерия подавлена, кажется. А может, дуется. Это изменится, когда она узнает правду, и я предвкушаю этот момент. Её облегчение и радость. Я уверен, она упадет ко мне в объятия, как только я раскрою тайну коллекции и разберусь с Трифоновым

Дома меня уже ждет Виктор. Видок у него суровый. И мне это не нравится. Я поручил ему пробить ближний круг Тохи, когда в последний раз впрягся за него. Новости явно неутешительные, только непонятно, какие. Владельцы клиники отказались продать видео или все-таки под носом Тохи сидит крыса.

Отправляю Валерию в её спальню, а Виктора приглашаю в кабинет.

41. ♀

Валерия

Он так и не сказал, зачем сувениры. И не развеял моих страхов по поводу убийства. И что, что в поместье никого не убили? Будто вне поместья этого делать нельзя.

Захожу в спальню в смешанных чувствах. Это было дико стыдно. Особенно, когда он нюхал свои пальцы. Кому вообще это может нравиться? Издевательство. И самое ужасное в том, что мне понравилось. Волжский был нежен, и его действия… принесли мне возбуждение. Противоестественное неправильное возбуждение. И я была на волоске от оргазма. А Волжский его обломал. Снова показал власть.

Мне не понять, чего он добивается. Хотя зачем мне понимать? Он же сказал – «делаю, что хочу». Что хочет, то и делает. А я – приёмник, получатель его воздействий, начисто лишённый права выбора.

До вечера уже привычно сижу в комнате. За время, проведенное в поместье Волжского, я удивительно привыкла тупить без дела. Дома бы не смогла сидеть на месте. А тут что угодно сопряжено с негативными эмоциями.

Света зовет на ужин. Спускаюсь без энтузиазма, хотя успела проголодаться. Обед же пропустила с этой навязанной прогулкой. Стоит вспомнить о ней, накатывает стыд. Недопустимое, неправильное удовольствие и подлая стучащая молоточком мыслишка о том, что мне хотелось бы испытать это снова.

За столом только Амелия. Даже Виктора нет. С некоторых пор он стал казаться союзником. Или, по крайней мере, нейтральным персонажем, который может оказаться на моей стороне в некоторых случаях. Вообще у меня создалось впечатление, что он справедливый в глубине души, и лютовать просто ради того, чтобы лютовать, не будет. В отличие от его хозяина Волжского.

На ужин Света приготовила овощное рагу с добавлением какого-то мягкого красного мяса. Наверное, баранина. Вкусно до безумия. Я наслаждаюсь каждым кусочком. И Амелия ест с удовольствием. Мы по-прежнему молчим, но есть чувство, что что-то изменилось.

– Спасибо, – тихо и кротко произносит Амелия, отставляя тарелку.

Поднимаю на неё взгляд – она смотрит вбок. Наверное, через себя переступила, чтобы поблагодарить подстилку отца. Но она поворачивает голову, и в глазах я вижу настоящую благодарность.

– Я была уверена, что ты все на меня свалишь, – договаривает она. – Нет ничего проще, чем обвинить дрянь, которая пыталась тебя подставить.

– Ты же ничего Агате не делала, верно? – говорю, спокойно прожевав. – Зачем обвинять того, кто невиновен?

– Ты наивная, – Амелия беззлобно улыбается. – Или слишком добрая. Такие в моем мире долго не живут. Образно, конечно.

– Такой себе у тебя мир, – не могу удержаться от возмущения. – Что ещё за мир такой, где нельзя быть честным и отзывчивым?

– Мир золотой молодежи, Лера, – Амелия вздыхает. – Честных и отзывчивых выживают хваткие и ушлые. Это нормально.

– Не мой мир, – моя порция заканчивается, и я тоже отодвигаю тарелку, словно подводя черту и демонстративно показывая свой отказ. – Я понять не могу, чего тебе-то бояться? Вадим тебя не тронет, ты же дочь. Как можно навредить своему ребенку?

Амелия закатывает глаза и тяжело вздыхает.

– Была бы я его дочерью, – грустно усмехается. – Волжский мне не отец. Точнее, он фиктивный папа. Я знала, что он не мой биологический отец, но недавно он рассказал, что мама вышла за него замуж, чтобы получить российское гражданство. Он обещал кому-то из маминых родственников, что позаботится о нас, вот и заботится.

Чувствую, как округляются глаза. То есть брак у Волжского фиктивный? Вот, почему он так резко оборвал разговор о жене? И почему ему не стыдно заводить любовницу. Он никому ничего не обязан. Свободный. Богатый. Одинокий.

– Мне кажется, он ни о ком так не парится, как о своих лошадях. Не убил бы, конечно, но в подвал мог бы посадить, – недовольно продолжает Амелия.

– Ты наговариваешь, – не хочу в это верить. Если её можно в подвал посадить, то меня и подавно. – Он с тобой довольно обходительный.

Амелия делает насмешливое лицо.

– Ты слишком хорошего мнения о людях, поэтому не видишь истинной картины, – встает из-за стола. – Но это твое право. Я не буду лезть со своим видением.

Она подходит ко мне и протягивает кулачок с оттопыренным мизинцем.

– Мир?

Пожимаю её мизинец своим.

– Мир, – хочется добавить «наверное». Я ей не доверяю, но сейчас у меня нет повода отказаться помириться. Худой мир лучше доброй вражды.

– Пойдем погуляем?

Ну, Амелия вряд ли решит приставать ко мне. Соглашаюсь. Глядишь, хоть развеюсь.

Мы гуляем по территории поместья, она травит байки из своей жизни девочки, которая родилась с золотой ложкой во рту. Да, мне такое и не снилось. Мне трудно отвечать развернуто. Я скорее поддакиваю, а сама вспоминаю свое детство, маму, и сердце щемит от тоски и беспокойства. Может, Волжский и не убьет меня, когда покончит с Олегом, но как вырваться к ней? Я очень хочу с ней повидаться. Мы месяца три уже не виделись, если не больше. Чувство вины, что я плохая дочь, гложет и разъедает душу, точно ржавчина.

Мы с Амелией расходимся по комнатам ближе к десяти вечера. Виктор не объявился, Волжский тоже не приехал ночевать. Снова у Ольги завис? У красивой ухоженной Ольги, которая посмотрит на меня, как на вошь. В глазах таких барышень мы, обычные люди – особи для выполнения работы. Не люди. И Волжский, небось, на меня так же смотрит, только взгляд сильно заволакивает похотью, вот снобизм и не проявляется во всей красе.

Утром мы с Амелией завтракаем, как закадычные подружайки. Она шутит, общается со мной на равных, будто от налета золотой девочки не осталось и следа. Я все ещё веду себя настороженно. Мало ли, это ещё одна уловка из общества таких, как она, чтобы втереться в доверие и воткнуть нож в спину.

Мы допиваем утренний кофе, когда звонят в дверь. Света идет открывать, и из гостиной доносится громкий требовательный женский голос:

– Где эта ваша ветеринарша? Я хочу её видеть!

42. ♀

Валерия

Сама выхожу в гостиную, не дожидаясь, пока Света меня позовет. Подбородок вверх, плечи расправлены. Я не ветеринарша, а ветеринар, которая вовремя пришла на помощь Агате, и общаться со мной надо соответствующе!

У порога стоит Ольга. Не подаю вида, что удивилась. Я думала, Волжский к ней поехал. Но, раз она тут, значит, это не так? Хотя он все равно мог провести с ней ночь, а наутро разъехаться по делам.

– Я тут, Ольга, – произношу строго, подходя к ней. – Что хотели?

– Тебя-то мне и надо! – она говорит взбудораженно, будто её кто-то знатно разозлил или накрутил.

А меня взрывает от обращения на ты. Мы с ней не подружки, чтобы так сокращать дистанцию.

– Вам Вадима не достаточно? – спрашиваю язвительно. – Надо к его женщине на порог заявиться?

– Так ты его… женщина?! – Ольга звереет. – С каких это пор ты с ним спишь?

– У него спросите! – рычу в ответ. – Скажите, что вам нужно, или уходите.

Не знаю, откуда у меня столько смелости. Я безмерно устала, что с момента, как я оказалась в этом доме, меня регулярно смешивают с помоями. До моих границ вообще никому дела нет. Пора с этим кончать.

– Ну ты и борзая, – Ольга качает головой с видом «это ты зря». – Зазвездилась девочка. Высоко взлетела. Больно падать будет.

– Узнаю, если упаду, – отрезаю. – Что вам нужно?

– Нужно получить выплаты по страховке, – она сбавляет тон. – Прочитай заключения врачей, проверь, чтобы все правильно было, и я отправлю документы в страховую.

Киваю ей на диван в гостиной, рядом с которым стоит журнальный столик, и ловлю на себе любовный взгляд Светы. Похоже, ей Ольга тоже не по душе.

– Светлана, можно нам чаю? – спрашиваю вежливо.

– Мне кофе, – добавляет Ольга.

– Чаю и кофе, пожалуйста, – меняю показания.

Светлана рапортует согласие и уходит в кухню готовить.

Ольга выкладывает на столик бумаги, я быстро пробегаю их глазами. Ничего нового не нахожу. Света приносит напитки, и я киваю ей в благодарность. Ольга делает вид, что не заметила.

Мне никогда не понять такого отношения. И что, что Света – домработница? Ей не нужна благодарность за выполненную работу? «Спасибо» не деньгами измеряется. Припоминаю, как Волжский с ней общается… Он все-таки благодарит. Не каждый раз, но хоть кивком всегда отмечает её работу. Только я каждый раз выражаю благодарность. Наверное, потому что мы с ней одного поля ягоды – простые люди, соль земли, далекие от общества богатеев.

Получив подтверждение, что все верно, Ольга собирает бумаги и уходит, даже не тронув кофе. Тварь. Такое пренебрежение к работе Светы…

Отношу ей грязную посуду вместе с невыпитым кофе и ловлю то же ощущение, что и с Амелией за ужином вчера. Что-то изменилось. Света благодарит меня за помощь, но не сухо, а по-настоящему. Искренне. Она приняла меня наконец. Виной ли тому моя агрессия в адрес Ольги или участливое отношение к самой Свете, я не знаю. Но у меня появляется чувство, что теперь я не услышу от неё безучастного тона, который был вначале. Приободряет.

Понедельник проходит мимо. Ничего не происходит. Волжского нет, и в доме в принципе спокойно. Вечером мы снова гуляем с Амелией, и она активно расспрашивает меня о работе ветеринара. Не уверена, но возникает ощущение, что она прониклась ко мне уважением. Я могу это допустить, ведь именно мое образование и опыт избавили её от сокрушительного гнева отца.

Волжский возвращается во вторник и сразу зовет меня в кабинет. Снимает мой телефон с зарядки, протягивает мне.

– Трифонов тебя потерял. Назначь свидание, – сцепляет пальцы и смотрит на меня с коварной улыбкой.

Разблокирую телефон и вижу только уведомление о нескольких пропущенных от тети Зины. Сердце пропускает удар. Тетя Зина – подруга моей мамы. Если звонила она, значит, мама не могла. Что с ней случилось?

– Вадим Романович, можно я сначала позвоню? – спрашиваю, борясь с дрожью в голосе.

– Трифонову? – невозмутимо спрашивает он.

– Нет, подруга мамы оставила несколько пропущенных, – меня затопляет тревога.

– Сначала дело, потом позвонишь, – отрезает он.

Нет! Он не может мне запретить!

– Но… мне это важно! Пожалуйста! – добавляю голосу жалости.

– Лера! – рычит Волжский. – Сначала дело!

Гад!

– Что писать? – выговариваю злобно, кликая на сообщения.

Открываю верхний чат – Олег туда изрыгнул кучу ругательств. Допёр, что бижутерия новая, а на броши обнаружил кровь, только она свежая. Да, она моя. Досадно вышло.

– Что ты ошиблась, теперь ты точно нашла верный тайник, там есть эта брошь, – тоном русички, которая читает текст диктанта, произносит Волжский и выкладывает на стол подлинную заколку в виде стрекозы. – Сфотографируй и отправь, как подтверждение.

Так и пишу Олегу. Сообщение уходит, и я напряженно жду развития. Телефон вибрирует входящим звонком. С того же номера. Волжский делает знак ответить, я сразу включаю громкую связь.

– Тебе концепция мобильной связи не доступна, да? – гневно спрашивает Олег сходу.

– Я редко оказываюсь одна, – скриплю в ответ с досадой в голосе.

– Говоришь, настоящий тайник нашла? – раздраженно доносится из трубки. – Откуда мне знать? Может, просто объявить тебя в розыск?

– Нет! – вырывается против воли испуганно. – Честно, я ошиблась, но теперь все точно. Хватит меня пугать! – выпускаю эмоции, давая слезам собраться в глазах. – Вы толкнули меня на ужасные вещи! Вы заставили меня спать с женатым мужчиной! Я и так сделала больше, чем должна была!

– Я решу, сколько ты должна сделать, – гневно парирует Олег. – Привезешь брошку?

– Сегодня Волжский отпустит меня в город. Тот же ресторан, – бросаю на свой страх и риск. – В то же время. В четыре.

– Хорошая сучка, – отвечает Олег сально. – Встретимся.

Отрубает звонок. А меня колбасит. И от оскорблений, и от беспокойства за маму. Но Волжский сразу забирает у меня телефон и прячет в ящик стола.

– Справилась, – цедит сквозь зубы. – Виктор поедет с тобой, и в поместье вы вернетесь вместе с Трифоновым. Ясно?

Киваю.

– А позвонить дадите? – теперь в своем голосе слышу искреннюю мольбу. Уже не разыгрываю.

– Вечером, когда все закончится, – снова твердо, как приговор, выговаривает Волжский и указывает мне на дверь.