Текст книги "В клетке у зверя (СИ)"

Автор книги: Анна Юта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

35. ♀

Валерия

Олег опускается на стул напротив меня.

– Принесла? – оглядывает веранду, вывеску на здании над входом в сам ресторан, недовольно цокает языком. – Попроще место не могла выбрать?

Молча открываю рюкзачок и вынимаю из него первую брошку, кладу на стол.

– Ты чего, просто так их притащила?! – звереет Олег, и рядом сидящие люди оглядываются на нас. – Без мозгов совсем! Отпечатки же затрешь!

Зло берет! Хоть бы сказал, что надо было в салфетке… Хотя, конечно, это бы не помогло. На этих дешевках окажутся только мои пальчики. Волжский их брал через упаковки, я сама вылупливала.

Поднимаюсь и вытряхиваю на стол содержимое рюкзачка. Вместе с безделушками выпадает и мой бумажник. Олег замечает деньги внутри.

– Смотрю, отрабатываешь легенду! В содержанки заделалась, – грязно склабится. – Но дура дурой. Кто ж улики так носит?

– Вы ничего не сказали! Как смогла, так и принесла, – бурчу обиженно. Пусть лучше обида, чем гнев. – Представляете, как сложно было вытащить это, пока он спал!

– Да мне похуй, твои проблемы, – выплевывает Олег и принимается каждую безделушку прятать в отдельный маленький пакетик для улик. Берет через салфетку. Ну-ну. Старайся. Бесполезно. Но, признаться, я рада, что он повелся.

– Я тебе звонил. Ты чего, телефон не носишь? – вдруг спрашивает Олег.

Так ведь и знала, что спросит. И как выкручиваться?

– Сегодня уронила в душе, он намок и выключился, – вру первое, что приходит в голову.

– В душе? Ты идиотка, да? – издевательски цедит Олег.

– Музыку слушала! Чего вы привязались? – повышаю голос. Даже не разыгрываю возмущение. Оно льется через край.

– Ладно, не ори, – бросает Олег. – Телефон новый попроси. Уж на телефон-то насосать сможешь? И симку восстанови. Чтобы на связи была. Я проверю улики и свяжусь с тобой.

На этом он поднимается из-за стола и спокойной походкой уходит. Смотрю вслед этому человеку, ощущая яростную жажду переехать его на машине. Или расколоть пару костей чем-нибудь тяжелым. Все, что он говорит, унизительно до глубины души.

Мутит от словечек «содержанка», «насосать». Беззубая злость. Я ничего не смогу ему сделать. Полицейские один за всех, все за одного. А у него в руках моя свобода. Не думаю, что Волжскому есть дело до того, что Олег может по щелчку меня арестовать.

От этой мысли накатывает отчаяние. Этот же проведет экспертизу. Обнаружит же, что бижутерия новенькая. Что тогда сделает? Сложит же два плюс два, решит, что я решила смухлевать. И точно даст делу ход. А Волжский просто умоет руки.

Выждав минут пятнадцать, прошу счет. Оплачиваю. Поднимаюсь на вдруг ослабших ногах. Едва держат. Надо пройтись по магазинам. Волжский велел наряд подобрать. Ощущение постоянно вывернутых рук, невозможности вообще что-либо изменить, давит и деморализует.

Как робот, выхожу из ресторана, краем глаза замечая, как то же делает Денис. Он не подходит, но я знаю, что он рядом. Не то чтобы это сильно придает уверенности, но все же я не одна. Волжский сказал, в секс-шоп. Я знаю такой только на Белинского. Сворачиваю на Литейный и иду туда.

Денис молчаливой тенью следует за мной, останавливаясь за спиной на перекрестках. Сворачиваю на Белинского. Ну нет, неужели он и в сексшоп за мной спустится?

Розовый кролик в стандартных цветах приветствует вывеской «Открыто». Толкаю дверь и под звон колокольчиков спускаюсь в подвальное помещение. Окна плоские и небольшие под потолком, внутри красное освещение, и куча всего такого, на что смотреть не хочется. Щеки против воли теплеют, хотя я даже не подошла к прилавку. Оцепенело стою у лестницы.

Из-за кассы поднимается девушка с асимметричной стрижкой на черных волосах, пирсингом по всему лицу и татуировкой на шее. Неформалка, но симпатичная, хоть и крупновата.

– Добрый день. Посоветовать что-то? – спрашивает ровным приятным голосом.

Такие, как она, продавцы пикантных товаров должны уметь не надавить и не спугнуть.

– Эротическое белье, – выдыхаю через силу.

Сердце тяжело колотится в груди. Мне поперек души здесь находиться. Девушка выходит из-за импровизированной стойки, которая, по сути, представляет из себя переполненный фаллоиммитаторами застекленный стеллаж, и проходит к правой стене помещения. Там в плоских упаковках, в каких продаются колготки, представлена уйма разных нарядов от притягательных обтягивающих боди до костюмчиков медсестры или полицейской. Какая лютая гадость! Передергиваю плечами.

Нужно что понравится Волжскому. Да ему все, наверное, на мне понравится. Чем откровеннее, тем лучше. Но я не готова на что угодно.

Показываю рукой на упаковку с изображением женщины, по шею затянутой в рыболовную сетку черного цвета.

Продавщица без слов снимает упаковку с витрины и несет пробивать. Меня потряхивает. Я не хочу это надевать, даже покупать не хочу. Напоминаю себе, что права выбора меня лишили двое враждующих мужчин, каждый из которых может лишить меня будущего.

С обновкой выхожу из сексшопа и вижу с краю проезжей части в нарушение правил припаркованный внедорожник, на котором меня сюда везли. Рядом курит Денис. Завидев меня, он открывает мне дверь и пропускает в салон.

Забираюсь назад. Хочется плакать. Кошмарный сон продолжается, и конца ему не видно.

Парни привозят меня в поместье, Денис услужливо помогает выбраться из машины, провожает в дом. Мне даже начинает казаться, что он мне сочувствует, но это наверняка обманчивое впечатление. Эти ребята преданы Волжскому и просто делают свою работу.

Светлана выходит в гостиную встретить меня и нежно воркует с Денисом. Отпускает его, а потом обращается ко мне.

– Вадим Романович велел передать, чтобы вы ждали его в обновке, – снова ровный голос и доброжелательная интонация, хотя я уверена, она обо всем догадывается. – Сказал, что вы сами знаете, в какой.

Конечно, знаю. И надену. И буду ждать. Но не с радостью, а с содроганием от того, что произойдет после того, как он меня в обновке увидит.

36. ♂

Вадим

Возвращаюсь в поместье вымотанный и злой. Тохин косяк разгребал полдня. Выгораживал этого долбоеба! Выгородил. Минус три ляма и уйму потраченных нервов. И столько же очков влияния. В моем мире есть понятие слова. Когда ты его нарушаешь, тебе перестают доверять. А Тоха косячит по-черному. С этой поставкой – не первый случай. Когда уже этот баран поумнеет и почистит свои ряды?!

Светлана мгновенно считывает мое настроение и скрывается в кухне. Амелия после нашего разговора не желает со мной общаться. Ханна удружила. Не рассказывала дочери, что я ненастоящий папа. Точнее, совсем ненастоящий. То, что не родной, Амелия знала. Но то, что брак с Ханной – чистый расчет для получения ею гражданства – нет. Дочка дуется теперь на то, какой я нехороший, хотя я ей и сказал, что от того, что у нас с Ханной, мое отношение к ней не меняется. Женщины!

Вспоминаю о Валерии и сомневаюсь идти к ней или нет. Она заводит меня с пол-оборота. Одним взглядом. От её запаха едет крыша. Перед её соблазнительной свежей красотой невозможно устоять. Но она не готова. Слезы в последний раз мне не понравились. Может, было жестоко продолжать трахать её, несмотря на то, что она плачет, но я просто не смог остановиться. Повторять такой опыт не хочу.

Но в голове свербит мыль, что эта соблазнительная красавица ждет меня у себя в том наряде, который выбрала себе сама. Меня заживо сжирает любопытство, но я знаю, что снова не откажусь от её аппетитного тела. И это заставляет меня сомневаться.

Нет. Все же зайду. Надо её увидеть. Соскучился, хотя виделись только утром. Хочу просто хотя бы в глаза посмотреть. Подхожу к двери и надавливаю на ручку. Открываю себе проход. Валерия сидит у спинки кровати, обхватив колени руками. Света мало, только от одной прикроватной тумбочки, и её тело утопает в полумраке, но даже так я вижу крупную клетку боди, которое она надела.

Член мгновенно просыпается. Закрываю за собой дверь. Прохожу в угол и усаживаюсь в кресло.

– Подойди, – приказываю хрипло и расслабляю ремень на брюках.

Я так её хочу, что мозг клинит, черт.

Валерия подчиняется. Двигается к краю, спускает ноги на пол, встает, делает ко мне несколько шагов. Останавливается, ожидая команд. Единственный источник света у неё за спиной, и силуэт рисуется просто бомбически. Манит плавными изгибами. Тело богини. Ни грамма лишнего жира. Давлю в себе желание прямо сейчас уложить её на кровать вниз лицом и отодрать по первое число. Мне сейчас только грубый секс поможет сбросить напряжение.

– Покрутись, – озвучиваю новый приказ.

Валерия исполняет. Но как-то очень деревянно. А когда заканчивает поворот, всхлипывает и сипло выдыхает. Ревет что ли?

Срываюсь с места и, подойдя, поворачиваю её лицом к свету. Щеки поблескивают мокрыми дорожками. Глаза заплаканные. Нижняя губа искусана и кровит.

Бляха. Да что ж такое? Не этого эффекта я добивался, прося купить эротический наряд.

– Иди прими душ и переоденься во что-нибудь, – велю ей и возвращаюсь в кресло.

Валерия уходит в ванную. Вскоре выходит оттуда в халате и с полотенцем на голове.

– Пойдем, чаю попьем, – бросаю ей и направляюсь к двери.

Валерия не решается возражать, хотя я кожей чувствую её сомнения. Мы спускаемся на первый этаж, идем в столовую, Светлана ещё не ушла, а значит, можно поговорить с комфортом на лоджии второго этажа. Заказываю домработнице чай и веду Валерию наверх. Сразу задергиваю штору на стеклянной перегородке между лоджией и домом и замечаю, как девочка съеживается, обнимает себя руками. Помнит, что я тут с ней делал.

– Успокойся, мы просто поговорим, – заверяю её, хотя… черт подери, сам не уверен в этом. Сладкая девочка. Слишком сладкая. – Сядь за стол.

Отодвигаю стул, и Валерия опускается на него. Выглядит зажато и испуганно. Как же мне тебя расслабить?

Пока Света готовит чай, разжигаю камин. Ну вот, уже полегче, обстановка становится домашней, когда на стенах пляшут отблески пламени.

Домработница после стука заносит на лоджию поднос с заварником, чашками, печеньями и сахаром. Благодарю и сам разливаю нам с Валерией чай.

– А теперь скажи мне, – придвигаю ей чашку, – я тебе противен?

– Вроде н-нет, – тянет Валерия неуверенно.

– Так вроде или нет? – надавливаю.

– Нет, – мотает головой.

Отлично. Определились.

– Ты меня боишься? – следующий вопрос. Сыплю себе сахар.

Валерия чуть покачивается на стуле взад-вперед. Смотрит вбок. Выглядит крипово, как псих.

– Очень, – стискивает челюсти, видимо, чтобы снова не заплакать.

– Что пугает? – я добьюсь от неё разговора по душам.

– Вы делаете мне больно, – переходит на шепот.

Новые слезы скатываются по щекам.

– Ты поэтому плачешь? – продолжаю свой допрос, хотя самому уже не по себе от таких простых и одновременно жестоких откровений.

– Просто очень грустно, – шепчет она, закрывает лицо руками и всхлипывает так, как бывает, когда человек очень старательно сдерживает рыдания.

Валерия беззвучно плачет, лишь плечи вздрагивают.

Срань! Только истерики мне не хватает для полного комплекта. Хочется прикрикнуть или встряхнуть, чтобы успокоилась, но я головой понимаю, что это бесполезно. Валерию пожалеть надо, а жалости и нежности я не обучен. Меня самого никто никогда не жалел.

Блять. Не знаю, что делать в таких случаях. И слезы Валерии видеть больно. Больнее, чем слезы Ханны, на удивление. Сердце сжимается при виде этой девчонки.

– Прекрати реветь и расскажи, как встретилась с Трифоновым, – от бессилия рычу на неё. – И свободна.

Валерия прерывисто всхлипывает, пытаясь успокоиться. Дрожащей рукой сыплет две ложки сахара в чай. Собирается с мыслями.

– Он заб-брал все ук-крашения, – говорит ещё с заиканиями, но разобрать можно. – Сказал, ч-что на экспертизу отправ-вит и свяж-жется. Велел на т-телефон нас-сосать.

Она снова закрывает лицо ладонями. У девочки сдали нервы. Эмоции прут наружу неостановимым потоком.

– Ты справилась, умничка, – произношу как можно мягче. – Проводить тебя в спальню?

Валерия порывисто дергает головой из стороны в сторону.

– Мож-жно идти? – в голосе звучит надежда.

Киваю, она тут же вихрем вылетает из-за стола и выбегает в коридор. Её шаги удаляются по паркету и стихают за дверью её спальни.

Откидываюсь на спинку стула и пью чай. Светлана прекрасно купажирует чаи. Чуйка у неё на запахи, что ли? Итак. Трифонов вскоре поймет, что все безделушки липовые. Мне нужно продумать новый ход.

37. ♂

Вадим

Допив чай, спускаюсь в гостиную и встречаю Виктора. Вчера он ездил в холдинг, договорился с Мишей о том, чтобы тот предоставил ему комнату для просмотра видео. Виктор ещё вчера чего-то накопал, но он из тех, кто не разбрасывается словами, поэтому не предоставляет непроверенных данных.

– Покурим? – спрашивает у меня, указывая на дверь.

Киваю. Дома не люблю дым. Да и не то чтобы курю. Время от времени, когда хочется. А сейчас хочется. Ловлю себя на раздражении. Реакция Леры меня огорчила. У меня девственниц ни разу не было, и я, дурак, не сделал на это скидку. И ожидаемо пережестил. Думал, первый раз будет неприятным, но потом Лера втянется. Нет. Это нервирует.

Мы с Виктором выходим на улицу и прогуливаемся к бассейну. Садимся на садовые стулья, и он угощает меня сигаретой. Закуриваем.

– Трифонов дочку потерял, – выговаривает Виктор, смачно затягиваясь. – Не подвела тебя чуйка. Ты переправил в Сербию Дарину Олеговну Титову, помнишь? Она же Дарья Олеговна Трифонова. Она, похоже, с восемнадцати пыталась скрыться от папаши, но он же мент. Находил. Тогда она вышла на тебя.

У меня в голове все складывается. Это она матери переводы шлет через Юнипэй. Только из Черногории. Умудрилась и от меня спрятаться. Что ж, дальнейшее становится кристально понятно.

– Нужно встретиться с Трифоновым. Уверен, он считает, что я её убил, – усмехаюсь. – Это, естественно, домыслы, никаких доказательств у него нет, поэтому этот хорёк подослал ко мне Валерию. Кто-то из наших спасенных пустил слушок, и вот я уже Синяя Борода.

– Я, признаться, полагал, что ты им станешь, – прищуривается Виктор, – или Тоха тебе поможет отправить ветеринаршу на тот свет. На всякий случай нашел грамотных уборщиков. Я даже удивлен, что она до сих пор тут. Что планируешь с ней делать?

Он выпускает струйку дыма и смотрит на меня так, будто вообще не узнает.

Я и сам себя не узнаю. Я ведь никогда не селил любовниц в этом доме. Здесь должно быть чисто. И правда, что делать с Лерой?

Мне понравилось держать её при себе. Даже если убрать бонусы в виде голодного дыхания Трифонова в затылок и постоянного адреналина, чем-то Валерия меня зацепила. Наивностью и чистотой, которой лишены женщины, которые меня окружают или хотят.

– Она мне нравится, – отвечаю и затягиваюсь изрядно истлевшим огарком сигареты. – Хочу, чтобы она оставалась тут.

– Да ты никак жениться надумал? – усмехается Виктор. – Насколько я знаю, здесь жила только одна из твоих женщин, Ханна, твоя жена. Пока ты не купил ей дом в Петергофе.

Действительно. Виктор правду говорит. Но к Ханне я как тогда не прикасался, так и сейчас нисколько её не хочу.

– Пока я не готов ответить на этот вопрос, – отшучиваюсь.

А сам уже думаю, даст ли Ханна мне развод. Думаю, да, по первому же требованию. Гражданство она давно получила, так что нет больше тянуть этот брак. А содержать её я не перестану. Эти расходы я даже не замечаю.

– Как встречу устраивать будем? – Виктор возвращается к важному и снова закуривает.

– Через Валерию, – отвечаю невозмутимо, а внутри что-то ёкает от мысли, что снова придется её отпустить на свидание с этим упырём. – Он просечет, что бижутерия новая. Разозлится. Позвонит. Она ему скажет, мол, ошиблась, нашла настоящую коллекцию и фотку заколки пришлет. Трифонов на всех порах примчится забирать заколку на экспертизу в поисках отпечатков дочери. Валерия встретится с ним, а там твои ребята доходчиво объяснят ему, что надо поехать с ними. План какой-то такой.

Виктор кивает. Молчим.

– А ты выяснил что-нибудь по поводу уголовного дела? – спрашиваю воодушевленно, вдруг вспомнив об этом.

– О! Точно! Чуть не забыл тебе сказать. Нет никакого дела, – отвечает Виктор и тушит под ногами сигарету. Швыряет в садовую урну рядом. – Руководство клиники пока не идет на уступки и видео не присылает, но факт – оно у них есть. Сдается мне, все это дело сфабриковано с самого начала.

Мне тоже теперь так сдается. И внутри разливается незнакомое гадливое ощущение стыда. Валерия, выходит, жертва со всех сторон. И я, как последний мудак, воспользовался её бедственным положением.

– Добейся этих видео. Срочно, Вить, – добавляю голосу серьезное звучание. – У нас не так много времени, и надо иметь на руках чем прижать Трифонова.

– Сколько предложить, если на деньги согласятся? – нравится мне понятливость и исполнительность Виктора.

– Эти крысы уже поняли, что держат в руках доказательства неправомерных действий полиции, и боятся нос высунуть! – выговариваю весомо. – Десять лямов, если отдадут видео завтра. Пять, если в воскресенье. И лям, если в понедельник. А если откажутся, пригрози, что сожжешь их забегаловку.

Виктор умеет доходчиво разговаривать с людьми. Да и воплотить подобную угрозу за ним не заржавеет. Сделает все чисто, что полиция получит висяк и никого не найдет. На душе немного светлеет. От мысли о том, что я нашел, как очистить имя Валерии, тепло. Появляется неуместное желание пойти к ней и сказать об этом, но я останавливаю себя. Не стоит сейчас её трогать, особенно после того, как она рванула с лоджии. Оставлю эту новость на развязку нашей истории.

Засыпаю этой ночью, как младенец. Давно так сладостно не получалось. Просыпаюсь уже после завтрака. Отлично отдохнул. Собираюсь спуститься и выпить кофе, как раздается стук в дверь и взволнованный голос Николая.

38. ♀

Врываюсь в свою комнату и прижимаю спиной дверь. Тяжело дышу. Оглядываю спальню, в которой так и горит одинокая прикроватная лампа. Я была готова, что Волжский снова сделает это, а он передумал, но все равно говорил очень сурово. Мое время истекает. Как только он ликвидирует Олега, я отправлюсь на удобрения. Как знать, сколько трупов закопано на шикарной территории особняка?

Ложусь спать с тяжелым чувством надвигающегося конца. Подавленное состояние. Слезы уже не текут, только грудная клетка порывисто схватывается судорогой.

Сон долго не идет. Как разжалобить Волжского? Что сделать, чтобы он меня отпустил, а не убил? И как быть с Тохой? Если не Вадим, то его брат наверняка доберется до меня. Стоит лишиться покровительства первого, второй сомкнет челюсти у меня на шее.

В голову приходит эта ужасная мысль, что пока Вадим со мной развлекается, не станет убивать. Значит, надо его развлекать, а я не могу. Хоть он и красивый, сильный, статный, и веет от него концентрированной властью и тестостероном, секс с ним причиняет только страдания. А без секса какая я любовница? Только на помойку.

Проведя сколько-то времени в бесплодных раздумьях, таки забываюсь сном, чтобы проснуться от стука в дверь. Света зовет завтракать. Волжского на удивление нет. Виктора тоже. Я снова наедине со змеей-дочкой.

– Ухайдакала вчера моего папку? – язвительно цедит Амелия.

Молча опускаю взгляд в тарелку и сосредоточенно режу румяный омлет с сыром.

Амелия тоже некоторое время лязгает ножом по фаянсу.

– Вот ты такая смелая, хранишь свои ампулки в общем доступе, – начинает она шипящим тоном. – А вдруг их кто-то подменит? Или подрежет и отравит?

У меня от этих слов кусок в горле застревает и по спине стекает ледяная волна.

– Не говори так, Амелия, – голос скрипит от гнева. – Это же лошади! Животные. Они не могут защититься от людей! Мы должны оберегать их!

К концу говорю уже очень возмущенно, а Амелия прыскает.

– Да успокойся ты! Тише, защитница зеленых… Ой! Зеленая защитница! Или как вы там себя называете? – продолжает хихикать. Ну что за дрянь? – Папа за этих лошадей пристрелит, хотя, наверное, никогда в людей не стрелял. Я, пожалуй, нарываться не буду.

Ей ничуть не жалко лошадей, она боится лишь гнева своего жестокого отца. А я с ужасом понимаю, что если с лошадьми при мне в доме что-то случится, он наверняка меня убьет. Вот Амелию, может, и пожалеет, а меня пустит в расход не задумываясь.

Часы в столовой показывают десять, я обычно иду в конюшню к половине двенадцатого, когда Николай все убирает. Остаюсь сидеть за столом, медленно потягиваю чай.

Внезапно дверь в дом резко распахивается и в гостиную влетает Николай с выпученными глазами. В них плещется неподдельный ужас. Он находит меня взглядом и мчится ко мне.

– Лера! Лера, там… – он даже запыхался, так быстро несся сюда. – Там Агате плохо.

Он бледный как полотно. Боится гнева хозяина дома. И мне становится тоже дурно. Только же думала, что ни дай Бог с лошадьми беда будет. Платье мгновенно липнет к холодной мокрой спине. Вскакиваю.

– Что не так? Говори, Коля! – рычу на него, почти бегом направляясь к выходу из дома.

– Понос, сдавленное дыхание, сухой нос, – скороговоркой выпаливает парень. – Вчерашний корм почти не тронут!

Не сразу замечаю, но за нами семенит Амелия. Так и хочется обернуться и посмотреть ей в глаза, что она скажет о том, она ли отравила Агату. Да вот врать она мастерица.

Зайдя на конюшню, ощущаю острый неприятный запах испражнений. Агата стоит в деннике, но выглядит прямо на глаз вяло. Позади неё все загажено. По цвету и консистенции – действительно диарея. Притом сильная.

– Воды быстро дай ей. Побольше. Приготовь два ведра, – приказываю Николаю.

Он пулей летит к водопроводному крану, набирает. А я вынимаю из стеллажа здешнюю аптечку, а из того, что оставляла сама, вынимаю ампулу для забора крови. Если Агату отравили, анализ крови это покажет. Как и наличие воспаления. В любом случае он нужен для диагностики.

Беру градусник и меряю температуру. После короткого пиканья вынимаю – тридцать девять градусов. Повышенная. Затрудненное дыхание может свидетельствовать о САП. Не хотелось бы, это летальная болезнь. Пока я перебираю в голове возможные варианты, в конюшню влетает Волжский. А следом за ним Света.

– Что с Агатой? – почти кричит, подходит ближе и кривится от запаха. – Лера, ты можешь помочь?

Не успеваю ответить, встревает Света.

– Амелия сегодня говорила про отравление, – произносит назидательно, будто уверена в виновности девочки. А у меня глаза на лоб лезут от такой подставы.

Волжский поворачивается к дочери, та с ужасом в глазах пятится к стене и вжимается в неё.

– Что. Ты. Сделала? – он подходит к ней и кладет руку на плечо, ещё сильнее придавливая её к стене.

– Н-н-нич-чего, пап, – бормочет Амелия и морщится.

Кажется, Волжский делает ей больно.

– Амелия, – рычит он. Мне жутко видеть эту сцену. Чувство, что он сейчас её разок стукнет, и на том она закончится.

– Да ничего! Ничего я не делала! Пошутила неудачно! – кричит она разбрызгивая слезы. – Клянусь, пап!

Волжский её не отпускает. Не верит. Зачем Света решила её закопать? Может, Амелия и её обидно подкалывает?

– Вадим Романович, Амелия и правда ни при чем, – подаю голос, говорю тихо, сбавляя накал ситуации. – Это или инфекция, или колика.

Отец и дочь одновременно впериваются в меня. Амелия с надеждой и дикой благодарностью во взгляде, а её отец с недоверием.

– Как ты это определила? – орет теперь на меня. – Отвечать!

– Вадим Романович! – голос рычит яростью. Не позволю унижать мой профессионализм! – Я ветеринар или где? По симптомам! Взяла кровь на анализ! – сбавляю тон. – Агате надо в клинику. У вас есть, кого вызвать? Или можно позвонить туда, где я работала.

Волжский наконец отпускает Амелию. Настолько слетел с катушек, что даже видео не стал смотреть. Устроил жесткий допрос с пристрастием прямо на месте.

Амелия потирает плечо и заливаясь слезами опускается на корточки. В шоке. Кажется, у неё вся жизнь перед глазами пронеслась.

Волжский вынимает телефон и кого-то вызванивает.

– Лео, Агате плохо. Заказывай скорую! – начинает на повышенных тонах. – Вызывай ветеринарную скорую ко мне в поместье! – выключает звонок и обращается ко мне, чуть сбавив тон: – Сказал, через сорок минут приедут. Но, Лера, если ты зачем-то выгораживаешь Амелию, хотя она виновна, пеняй на себя.