Текст книги "Мострал: место действия Постон (СИ)"

Автор книги: Анна Шилкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 15 страниц)

У молодого мужчины шевельнулось первое подозрение касательно внешности невесты, но пойти и проверить его прямо сейчас он не мог – праздник же. Глазами он пытался найти кого-то из команды, но пока что ему это не удалось.

– Милая, мне нужно отлучиться. – Через пол часа он устал ерзать и решил, что вежливость не стоит разрушенной девичьей жизни.

Он бегом побежал к кабинету лекаря при поместье.

– Дай корень каганавы[2]. – Выпалил он, заметив лекаря на привычном месте.

Невозмутимый немолодой зооморф протянул требуемое: крупный корешок, очень горький на вкус.

– Почему на праздник не пошел? – Пережевывая целебную гадость спросил Золотек.

– Мне велели дожидаться вас неотлучно, господин. – Степенно ответствовал лекарь. – Вам будет интересно узнать, что за два дня до вашего знакомства с леди невестой, ваша матушка заказывала мне отвар из цветов каганавы.

Золотек едва не подавился корнем, но все-таки смог удержать хотя бы подобие лица.

– Присоединяйся к нам. – Наконец, выговорил он.

В зале его ждала молодая жена. Приятная глазу аккуратная барышня и даже платье, так не шедшее ей, стало смотреться не плохо.

Он даже додумать мысль не успел, как с кубком в руках оказался на поле. Смысла испытания он так и не понял, хотя не восхититься магическому мастерству преподавательского состава не мог.

Когда через десять минут на поле появилась Шарата, тоже с кубком, он удивился – ему-то казалось, что победу принесет тот, кто первым пройдет испытание.

– Они полупрозрачные, не заметил? – Шарата кивнула на кубки. – Видимо, надо собрать все пять, чтобы победить.

Бираса, когда была маленькой, боялась темноты. Сейчас она уже давно взрослая, даже мужчину нашла, но ощущение, что она маленькая, а в кромешной тьме монстры ее не покидало.

Она пошла учиться на правду, чтобы сидеть спокойно в кабинете, работая с документами, кто же знал, что ей придется не только участвовать в испытаниях, но и натуральных чудовищ побеждать.

Старосте послышался тихий рык и она вздрогнула. Стоило ей пошевелиться, темнота немного отступила, открыв ей ночной парк  при Академии. Где-то там, за деревьями, находилось тренировочное поле и, хотя это и казалось невозможным, оттуда заманчиво поблескивал золотой бок кубка.

Как только девушка сделала шаг по направлению к цели, за спиной послышался хруст веток, рык и тяжелое дыхание. Бираса замерла, а вот животное нет – оно медленно приближалось, издавая характерные звуки и обнюхивая ее. Наконец, когда жуткий запах изо рта зверя достиг носа, Бираса повернула голову, чтобы натолкнуться на взгляд взрослого волкодака.

Осознание того, кто встретился ей на территории Академии спровоцировало ожидаемую реакцию: верезжа на высоких частотах Бираса ломанулась вперед, не разбирая дороги. Зверь бесшумно следовал за ней.

Непредвиденное произошло, когда она добежала до ворот на поле: они были заперты. Бираса надеялась укрыться в раздевалках или тренерских, но попасть туда можно было только через поле.

Пару раз бессмысленно ударив в створку, Бираса пришла к выводу, что смерть надо встречать, глядя ей в глаза. Даже если это жуткие, пугающиеся, чуть светящиеся желтым глаза волкодака. По этому поводу, она вжалась в стену и со смелостью, которой не испытывала, посмотрела прямо на зверя.

Живого волкодака, да еще взрослого самца и настолько близко, Бираса, конечно, видела впервые. Так что скоро ее деятельный ум отметил странное для волчьих строение лап, не характерно выступающий над костью нос и очень длинный, волочащийся по земле хвост.

Зверь, когда понял, что еда больше не бегает, сбавил скорость, медленно к ней приближаясь.

Панический ужас и любознательность перемешались в опасный коктейль, который заставил рыжую проворковать, ласково глядя в желтые глаза:

– Дай лапу. – Она присела на корточки, протягивая руку. – Ты меня обязательно съешь, но я умру, зная, какая у тебя лапа.

Зверь замер, глядя на странную добычу. Добыча, не дожидаясь вежливо поданной лапы, взяла ее сама и помяла грубые подушечки, пересчитывая пальцы на лапе. Посчитать не удалось, но когти были очень твердыми, на ощупь будто стальными.

Девушка тем временем поднялась и обошла волкодака, намереваясь изучить хвост. Стоило ей коснуться этой важной части зверя, тот раздраженно повернул к ней голову.

Их глаза оказались на одном уровне. Если бы Бираса была способно трезво мыслить, она сообразила бы, что жива только потому, что огромное животное не понимает ее повадок.

– Почему у тебя такой нос? – Она коснулась вздернутого относительно пасти носа, а зверь взревел и собирался напасть, но Бираса вспомнила, что в ужасе и практически положила в распахнутую пасть небольшой огненный сгусток.

Волкодак взревел еще громче, но тут же растаял, а ворота открылись. Девушка шла к кубку с твердой уверенностью: специальность она, как ни пыталась избежать этого осознания, выбрала не ту. И даже не в том учебном заведении.

Сразу после свадьбы она пойдет учиться в Лекарский Университет, на изучение диких животных.

С кубком в руках она присоединилась к Шарате и Золотеку, полностью довольная выпавшим ей испытанием, хотя и понимала, что в естественных условиях быть бы съеденной.

– А что, Отерит еще не вернулся? – Радостно улыбаясь спросила она друзей.

Ответом на ее вопрос стал первый вывалившийся бытовик. С трибун, занятых бытовиками, послышались аплодисменты. Команду с правды не приветствовали болельщики.

Отретит заходил последним и пролетел несколько шагов по инерции, так что кромешной тьмы он не заметил. Зато внезапно появившийся удушливый запах дыма он почувствовал до того, как ощутил жар от пламени.

Он попал в свой родной замок. Он оказался в лабиринте подвала, объятого огнем. Чтобы выбраться с помощью своего дара ему требовалось хотя бы несколько секунд, чтобы набрать нужную скорость вибрации и свободный от вырвавшейся стихии участок стены. При этом никто не мог ему гарантировать, что он не окажется в еще менее пригодном для спасения помещении.

Все, до чего он смог додуматься, пока паника не поглотила его разум – облить себя водой, пользуясь слабеньким заклинанием, которому его Шарата научила. Собственно, полное отсутствие расположенности к стихиям и вынудило золотоволосую использовать самые простые и слабые заклинания при обучении перед тренировками.

Теперь он стоял посреди горящего коридора насквозь мокрый и пытался понять, куда двигаться. Панику из задымленного мозга вымело, как только он услышал тихое «Помогите» откуда-то из-за спины. Не давая себе времени опомниться, и испугаться, он побежал туда, откуда услышал голос.

Слух его не подвел: на помощь звала возлюбленная. Ногу придавило балкой, раньше державшей свод комнаты, а сама комната, похоже, была «допросной» – повсюду оказались разбросаны различные инструменты принудительного добывания «правды» из избранных виновными.

Балка была откинута руками, о магии он даже не вспомнил. Бираса уже потеряла сознание, а Отерик осознал, что еще немного и он потеряет невесту навсегда.

Тогда он первый раз в жизни смог открыть пространственный переход. Все преподаватели, стоило им увидеть его дар Богов, сходились во мнении, что шансов на успешное построение пространственного перехода, даже с нарисованной не им матрицей[3], у него крайне немного. Но вот прямо сейчас он как никогда остро понимал, что не имеет ни шансов, ни возможности ошибиться.

Он во всех подробностях представил себе место, куда хочет попасть, потом одним движением перенес в пространство созданную матрицу и не задумываясь дернул пространство на себя. В открывшемся окошке перехода показались койки лекарского крыла Академии. Он подхватил девушку и не сомневаясь шагнул в переход, который схлопнулся, едва Отерик поставил на пол обе ноги.

К нему выглянула удивленная мордашка дежурной сестры, которая никак не ожидала здесь кого-либо встретить. Стоило ей увидеть закопченного студента с бездыханной студенткой на руках, лицо ее стало бледным, руки затряслись и она тоненько запищала на одной ноте.

– Что у тебя опять, Улания? – Раздраженно прошипел лекарь, выглядывая из-за двери.

Его внешний вид Отерика тоже впечатлил, но разум не отшиб. Бираса была бережно уложена на кровать, тремя отточенными движениями избавлена от лохмотьев, в которые превратилась одежда, копоти, и облачена в сорочку. Несмотря на быстроту этих действий, мужчина успел заметить множество ожогов на теле и несколько глубоких ран.

Ногу осмотрели и наложили шины, под нос сунули резко пахнущие соли. Едва рыжая открыла глаза и нашла закопченного жениха взглядом, она прошептала, едва шевеля сухими губами:

– Кубок.

Отерик даже понял не сразу, но все-таки сообразил, что несмотря на такую реальность этой ситуации, это лишь иллюзия, созданная кубом. Даже ненастоящую Бирасу покидать он не хотел, но забрать победу для всей команды должен был.

Так что он побежал на поле. Почему именно поле – он не понимал, просто знал, что приз именно там.

Вывалился он на поле так же, как и вошел в куб – на бегу. По инерции сделав еще несколько шагов, он обернулся и нашел глазами Бирасу.

Трибуны правду по-прежнему не приветствовали, но команда, которая как и все видела, что происходило внутри, создала небольшую овацию в адрес превзошедшего себя друга.

Но его это мало волновало. Он прижал к себе невесту так крепко, что грозил нанести ей настоящие повреждения.

Ласель, открыв дверь, как и все попала в темноту. Она попробовала осторожно ощупать пол ногой вокруг себя, темнота тут же расступилась, и послышались звуки вынимаемого оружия.

Вокруг был лес, в который разрослась дальняя часть академического парка.

Девушка настороженно обернулась, и увидела свою озадаченную команду.

Между деревьями показались желтые плащи гвардейцев Амиреуна.

– Да вы шутите. – Ласель какое-то время просто пялилась на приближающихся. – Уходим.

Короткий приказ привел команду в движение. Все бросились в рассыпную, а Ласель, стоило ей удалиться от своих, начала применять все защитные сферы, какие знала, одну за другой.

Когда воздух вокруг нее уже трещал, в спину полетели атакующие заклинания.

Вероятность того, что в Амиреуне уже знали эту ее личину близилась к отрицательной и в любой другой ситуации она взяла бы новое лицо, но сейчас это означало показать себя всей Академии.

Наконец, до Ласель, дошло, что это – только финал первенства Академии. Коротко выругавшись сквозь зубы, она сменила направление движения, направляясь к тренировочному полю.

Ошибку свою она поняла уже заметив, что ее взяли в кольцо.

Мечами вперед на нее шли гвардейцы в желтых плащах, а девушка только металась, пытаясь придумать как выбраться.

Помощь, которую Ласель не чаяла получить, пришла в лице мощного водяного потока, сбившего с ног несколько нападавших.

За их спинами нашлась Шарата. Золотые волосы эффектно развиваются, глаза горят, а за спиной уже собирается новая атака.

Ласель решила не проверять, чем может удивить их соседка и, вытолкнув из круга еще одного, побежала к Шарате.

Вдвоем девушки вернулись на прежнюю траекторию движения. За их спинами образовался небольшой водопад, замедляющий гвардейцев.

Поле было открыто, посреди него парил кубок, девушки очень быстро до него добрались.

Всклокоченная Ласель  тут же переместилась к команде.

– Тебе придется рассказать, что ты не поделила с Амиреуном. – Коротко обещала Шарата.

– Победа в первенстве Магической Академии Матура достается факультету Защитников и Обвинителей! – Проревел ректор, кажется, даже без помощи магии. – Абсолютные чемпионы своего потока будут представлять Академию на национальном первенстве!

Радость ректора была заразительной. Трибуны взревели. Бессмысленные вопли превратились в скандирование. «Правда! Правда!».

– Во время прохождения испытания нас так не поддерживали. – Отерик все еще обнимал свою невесту.

– Итак, все вы видели, что происходило в кубе. Сегодня он был настроен таким образом, чтобы поставить наших участников в самые, по их мнению, нежелательные ситуации. Поскольку при изменении настроек камней и куба применялась чистая Магия, возможно, в каждом испытании содержался урок от стихии или мудрейшей для вас, дорогие мои. – Ректор сладко улыбнулся Шарате. – А возможно куб просто отразил ваши фантазии.

Вся команда правды пялилась на относительно недавнее приобретение Академии: куб-модулятор. В него можно было вложить придуманные ситуации, которые он моделирует для тех, кто находится внутри. Похожий был у них раньше, но настолько реальных картинок у него не получалось.

– Вся Академия поздравляет вас с вашей победой! – Ректор закончил свою речь, обращенную к команде и большую часть которой команда единодушно пропустила.

Куратор Ренн сияла как новая монетка. Немногочисленные студиозы правды тоже. Остальные радовались, но больше потому, что победе положено радоваться. Книжных червей с правды не хотели видеть победителями.

***

– Что у тебя с Амиреуном, раз куб заставил тебя от них убегать? – Девушки вернулись в комнату, которую к утру должны были освободить.

– Не твое дело. – Огрызнулась Ласель.

– Детка, нам все равно вместе работать на корону.  – Шарата напряглась, но старалась не показывать этого. – Не лучше ли быть друзьями?

– Мы не подруги. Не друзья. Мы вместе учились и ты раздражаешь меня меньше остальных. Это не дружба, это терпение. – Аристократка плевалась словами, а Шарата продолжала напрягаться.

– Шесть лет бок о бок для тебя ничто? – Шарата старалась, честно старалась, не показывать как ее обижают эти слова.

– Ты знаешь кто я? Потому что если да, то расскажи.  Ты не можешь ничего обо мне знать, потому что я о себе ничего не знаю. Я тебе подруга, так? – Шарата неуверенно кивнула. Ласель тут же сменила личину на ту, которую предпочитала Серевина. – А теперь кто? Друг? Так ты меня видела два раза в жизни.

– Ласель...

– Нет. Молчи. Хоть раз в жизни, помолчи. Мы не друзья. Мы никто друг другу. В следующий раз ты меня не узнаешь. – Чем больше Ласель говорил, тем глуше звучал его голос.

Он подхватил свои книги и ушел в свою половину комнаты. Там он вернул себе лицо аристократки и зажимая рот рукой сползла по двери. Хотелось выть, кричать, бежать извиняться и умолять простить все глупости, которые наговорила. Ласель не хотела терять эту дружбу, но если лицо придется похоронить, а потом бежать, то втягивать в это Шарату нельзя.

Шарата и не заметила, когда начала плакать, но сейчас обжигающие дорожки слез казались кислотой, прожигающей до костей.

Шарата еще долго таращилась на дверь. А у Ласель все время перед мысленным взором стояли полные обиды и непонимания глаза.

Сейчас метаморфу и самой казалось, что она переборщила, но за все это время у нее ни разу подруги не было, и как именно следует разрывать эту дружбу, она не знала.

Утром Шарата не нашла никаких следов пребывания соседки. Будто Ласель ей просто привиделась.

[1] Каменный цветок – растение, произрастающее на дальних не тронутых островах в территориальных водах Постона. Оно поглощает в себя магию весь год, а отдать ее может только в период цветения – в начале весны.

[2] Каганава – уникальное растение, которое содержит в себе яд и противоядие к нему. Из цветов готовят сладковатый отвар, который при добавлении волос человека, оказывает эффект отворотного зелья. В то же время поедание его корня способно этот эффект развеять.

[3] Матрица пространственного перехода – рисунок, по которому пространство будет изменено для совершения быстрого перемещения между удаленными точками. Чем дальше нужно попасть и чем меньше тот, кто готовит переход знает о местности, куда собирается, тем больше и сложнее матрицу необходимо строить (и тем выше цена, в случае ошибки). Те маги, которых Боги одарили способностью к пространственной магии, строят матрицы интуитивно и практически никогда не ошибаются. Остальным приходится постигать это искусство с годами.

Глава 11

На суше

Все лето Никат вместе с Калисой и Ашаком провели в доме, доставшемся Ашаку в наследство от родителей. Шесть лет назад он сбежал оттуда, чтобы поступить в Бортовую Школу, а в этом году впервые вернулся сюда, чтобы застать пыль и запустение.

Привести дом в порядок оказалось делом затратным и долгим, так что скучать было некогда. Пару раз в гости наведывался Мисар, но остальные были заняты своими проблемами. Никат даже обидеться не смог – Шарата подробно рассказала ему обо всем, что с ней происходило и в конце особо строго наказала: если с ней что-то случится, он возьмет Дракета и они вместе сбегут. Она напала на что-то грандиозное, но пока не знала как к подступиться к этому.

В свой семнадцатый день рождения Никат впервые переступил порог Бортовой Академии Матура. Собственной территории высшее учебное заведение не имело – это было просто здание. Огромное, но цельное. В левом крыле проживали студенты, в правом преподаватели, а по середине – проводились занятия и административная работа.

Они втроем были самыми молодыми студентами этой Академии за последние пятьдесят лет. Ректор полагал, что трое талантливых молодых людей («Ага, людей как же!» – каждый раз усмехался  про себя Никат) просто не имеют права выбрать не его Академию. Вот он их и забрал.

Все документы о зачислении они получили вместе с документами об окончании Школы, которые ее Директор вручил им без церемоний и с неугасаемой радостью в глазах. Директор надеялся, что уж теперь-то в его заведение вернется тихое и спокойное болотце.

В Бортовой Академии студенты жили в комнатах по двое, но комнаты были разделены на блоки – на каждый блок четыре жилых комнаты, общие кухня, ванная и уборная.

Комната была крошечной, кровати были одна над другой, а стол для самоподготовки был прикручен к стене и, когда не использовался, прислонялся к ней же, закрепляясь крючком.

Библиотека воображение не поражала, да и в целом обстановка была довольно скудненькой. Складывалось ощущение, что учебное заведение остро страдает от недостатка финансирования.

И в первые пару месяцев это ощущение никуда не делось. Оно сопровождало везде и всюду ровно до того момента, как студентов не вывезли на первое показательное выступление учебных судов, принадлежащих Академии.

Вот тут-то и стало понятно, во что все без исключения преподаватели и протекторы Академии с удовольствием вкладывают и время и силы.

Бортовой Академии Матура принадлежала небольшая разномастная флотилия, занимающая большую часть порта, если все триста бортов согнать туда.

Поскольку, начиная с третьего курса, все студенты отправлялись учиться на воду, чтобы приобрести опыт перед получением работы, в порту редко стояло больше пятидесяти сразу. Но и пятьдесят бортов – это очень впечатляюще.

Фрегаты, шхуны, каравеллы и даже парочка галер, явно теряющихся на фоне гигантов, горделиво топорщили деревянные бока, намекая на собственную важность. Эти красавцы выглядели не в пример лучше активно работающих судов, оно и понятно – если они тут пол сезона дожидаются нового выхода в открытое море, его студенты со всех сторон намоют.

Доля незавидная, но где маги не пропадали?

Всех первокурсников повели на каравелле-редонде с гордым именем «Нинья» в открытое море, и для многих это была первый в жизни выход.

– Она потрясающая! На такой не только море можно пересечь – и в океан не страшной выйти! – Восхищался Ашак, с горящими глазами осматривая все вокруг.

Капитан «Ниньи», приземистый, крепко сбитый усач, только улыбался, снисходительно на мальчишек поглядывая.

Одногруппники недобро косились, но в открытые конфронтации с некоторых пор ввязываться боялись. Никат, Ашак и Калиса были самыми молодыми студентами Бортовой Академии за очень много лет, их зачисление – очень исключительный случай. Но ректор учебного заведения таланты упускать не захотел и мнением студентов поинтересоваться нужным не счел. А если бы все-таки сделал это – знал бы, что двадцатилетние парни на семнадцатилетних смотрят, в лучшем случае, со снисхождением.

В худшем пытаются задирать или еще как показывать свое превосходство. За неполный триместр обучения Ашак подрался шесть раз, три из которых привели его в обшарпанный лазарет, где его часами и с удовольствием отчитывала Калиса. Никат трижды просто подрался и дважды с применением магии. В последних случаях драку стоило бы назвать избиением младенцев: ситуация на первом году Школы заставила Никата усиленно и углубленно изучать боевую магию, а его противники просто пытались показать кто тут сильный... результат привел в лазарет уже не Никата.

Калису тоже пытались обижать, но, поскольку, чаще всего, она была в компании парней, взгляды которых сразу становились очень недобрыми, стоило кому-то на девчонку посмотреть косо, все заканчивалось не начавшись.

В результате всех ссор, драк, перепалок и подлостей, восторг троицы вызывал недовольство остальных. Если бы «остальные» знали, что Калисе, Никату и Ашаку нет дела до их насупленных лиц, они бы, наверное, больше внимания обратили бы на окружающий вид.

Где-то через два часа «Нинья» вышла в открытое море, Матур скрылся из виду, и вокруг открывался вид, захватывающий дыхание.

Солнце еще не дошло до зенита, но уже ощутимо грело и раскрашивала воду, конца которой видно не было. Где-то далеко-далеко водная гладь сходилась с горизонтом и этот вид показался Никату самым изумительным из всего, что ему довелось видеть до сих пор.

Вскоре первокурсников распределили по морякам, которые ходили на судне постоянно, чтобы те дали им простые поручения. Но и тут все трое младших отличились: Ашака определили к боцману, который сперва немного ошалел от количества вопросов, сыплющихся от ставленника, а потом, подстроившись под его темпы, стал с удовольствием на них отвечать.

Калису забрал капеллан, заявив, что «видит в ней сокрытое и такая девочка никогда не опустится до уровня матроса». Что они там делали за закрытыми дверями каюты капеллана никто не знал, хоть и интересовались.

А Никат попал, конечно, к штурману. Капитан дал понять, что мальчик к штурману привязан и выбора у них обоих нет. Поначалу угрюмый полностью седой, но крепкий мужчина, неопределимых расы и возраста, смотрел на паренька недовольно, а паренек на него недоуменно, но скоро они вдвоем водили носами по картам, спорили и искали им одним известные знаки в безоблачном небе, бескрайней спокойной воде и недвижимых магических потоках.

К вечеру, когда каравелла начала обратный путь, студентам дали свободное время после ужина.

Никат стоял под фок-мачтой, окрыленный озвученными перспективами: ему пророчили будущее лоцмана уже к четвертому курсу.

Закат, сегодня подаренный Богами миру, был необычайно красив. И если спокойное море днем ассоциировалось у парня со свободой, то море окрашенное в золото и багрянец закатом навевало мысли о вечности, которую эти воды уже увидели и увидят снова.

Расслабленное состояние после прекрасного дня и подвело его. Когда к нему вразвалочку приблизились одногруппники – он их проигнорировал. На тычки и подначки предпочел не реагировать, а сообразил что происходит слишком поздно.

Подлые крысы увидели его одного и поняли, что самое время напасть на любимчика преподавателей, а теперь и команды «Ниньи». Когда Никат, наконец, включился в драку, его уже теснили к буртику, вероятно, надеясь напугать его возможностью рухнуть за борт.

К ним уже спешили Ашак и Калиса, вместе с половиной команды, но они ничего не смогли бы сделать. Ни Никат, ни нападавшие, так никогда и не смогли ответить на вопрос, что именно случилось. Морской муж только нелепо всплеснул руками, не удержался на внезапно подведших ногах, и рухнул за борт.

Все тут же свесились, выискивая макушку, но все единодушно сошлись на том, что даже очень ловкий парень из под брюха каравеллы выбраться не сможет.

Под водой

Никат не понял, что именно произошло, но под водой так глубоко он давно не оказывался. Дна под собой видно не было, да и где оно, это дно, оставалось под вопросом: тело тащило под брюхо корабля.

Отчаянная попытка вырваться из лап смерти привела к неожиданным последствиям: Никата втянуло в проходящий ниже неуправляемый поток.

Старательно сдерживаемая паника, настойчиво бьющаяся в сознании, наконец, нашла выход.

Даже жабры, которые появляются, только если пару часов поплескаться его теперь не спасут. Мысленно молодой мужчина уже попрощался с жизнью и даже успел начать горько сожалеть о том, что так и не нашел родителей, как обещал себе, но как-то внезапно понял, что он все еще жив.

Более того, он медленно опускается на дно, а знакомый с детства неуправляемый поток сильно потерял в скорости. И самое главное: хвост! У него снова был хвост и чешуя на большей части тела и настоящие жабры, а не те крошечные отростки, которые появлялись раньше.

Стоило ему это осознать и удивленно дернуть изумрудным хвостом, он заметил краем глаза блик. В вечернем море, да еще на глубине четырехсот метров, куда света в принципе мало попадает, видеть блик было странно.

Любой нормальный представитель морского народа уже сбежал бы, но Никата можно по-всякому назвать, только не «нормальным». Он быстро преодолел разделяющее их расстояние и принялся исследовать находку, впрочем, не прикасаясь к ней.

Наконец, когда видимой и ощутимой опасности он не нашел, он позволил себе при помощи потока приподнять изумрудный овальный камень, точь-в-точь такого же цвета, как вновь обретенный хвост.

Когда он решил, что это просто драгоценный камень и тот не опасен и все-таки взял его в руку, тот оказался теплым. Намного теплее, чем все вокруг.

Опознать местность оказалось сложно, ведь не был он здесь давно, но в какой стороне остров Дракета все-таки сообразил и решительно направился туда.

Конечно, снова обзавестись ногами, когда только отрастил хвост – перспектива та еще, но Никат даже не был уверен в том, что сможет снова ходить. При мысли о том, что, возможно, больше не увидит Калису и Ашака, неприятно защемило в груди.

На суше

До острова добрался быстро, не давая себе времени на рефлексии, а дальше сообразил: дом Дракета находится почти в середине острова. Пешком туда три километра шкандыбать. Остров окружает мелководье. Солнца не хватит на попытку отрастить ноги. Как дозваться до Дракета?

Когда Никат уже почти начал вопить, он увидел греющуюся на остывающем камне Фарсу. По мере приближения парня к береговой линии кошка поняла голову, но когда увидела, что это не Дракет, тут же опустила ее обратно.

Выбраться на берег оказалось задачей для физически сильных существ: по мелководью, да с хвостом, оказалось довольно сложно. Перемещение сперва напоминало морскую змею, но чем ближе к берегу, тем больше походило на червя. Кошка все это время гостя острова игнорировала.

Выбравшись, наконец, на песок, Никат дополз до камня, и прислонился к нему спиной.

– Позови Дракета, киса? – Попросил он, когда все-таки отдышался.

Киса подняла на Никата полный тоски взгляд.

– Ладно, к утру ноги отрастут – сам позову. – Невесело улыбнулся Никат, поглаживая кошку между ушами и пытаясь устроиться поудобнее.

Ночь прошла быстро. Казалось бы, вот он уснул, едва прикрыв глаза, а вот он проснулся от яркого света и того, что по ноге кто-то ползет.

Кем-то оказалась местная змея, недостаточно ядовитая даже для мышей. Ее Никат скинул без опасений. Фарса нашлась тут же, но доедающей одну из тех мышей, на которые претендовала рептилия.

Никат поднялся на ноги и пошел к дому. Тот факт, что Фарса оставалась на камне, а Дракет к ней не вышел настораживал. Дома оказалось пусто.

Точнее тут были многочисленные записи, рисунки, графики, не только на бумаге, но и на стенах. На столе сверху на куче других бумаг нашелся клочок, с коротким посланием: «На случай если разминемся, я жду в доме Мисара».

Мысль о потерянной впустую ночи причинила почти физическую боль: друзья наверняка уверены, что он мертв и активно его оплакивают.

Дракет был ограблен на небольшой кошель, в который был убран по-прежнему теплый изумруд, и морской муж, не теряя более времени, поспешил в Матур.

Он никогда не преодолевал путь от острова до грота вплавь. Восторг от возможности снова зависеть только от себя, которого раньше не испытывал, приводил в эйфорию. Вид, раньше казавшийся скучным и однообразным, теперь стал потрясающим воображение. Даже запах, которого раньше не ощущал, теперь дразнил обоняние.

Скалы, а с ними и грот, нависли над Никатом поразительно быстро.

Необходимость ждать, пока ноги снова появятся, убивала. Никат очень хотел поделиться новостью, но с хвостом в город бежать опасно для жизни.

Прошло не меньше трех часов, прежде чем Никату удалось подняться на ноги, очень быстро одеться и на максимально возможной скорости побежать в город.

– Совсем обнаглели! – Услышал он вслед раздраженное бурчание Дока.

До дома Мисара добрался быстро,  но обнаружил там только удивленную Шарату.

– А Дракет где? – Еще толком не отдышавшись, просипел Никат.

– Нет его. А должен? – Брови взметнулись еще выше.

– К вам собирался. Его там Фарса ждет, с камня не уходит.

Только сейчас Никат обратил внимание на обстановку. Шарата жила в этом доме после выпуска из Академии и много сделала на свой вкус. Дерево было выскоблено досветла, везде было чисто, ни пылинки, стекла в окнах то ли вымыты, то ли просто заменены. В общей комнате, которая была и кухней, и столовой, и гостиной, появились удобные стулья с высокими спинками и синей обивкой.

Сама Шарата была дорого одета, волосы отрастила до поясницы. Она выглядела грустной, глаза будто потухли, и, кажется, она недавно плакала.

– Дракет не появлялся. – Уже не в первый раз повторила девушка.

– Нужно проверить Жарем, на всякий случай, но, похоже, Дракет пропал. – Наконец, пришел в себя Никат.

***

Каменный амфитеатр – главный зал собраний ученого совета Матура, сегодня был набит битком. Мисар и Ралита представляли свои исследования. Вместе, ведь они были взаимосвязаны.

По правилам, полный текст исследования представлялся в канцелярию до начала представления, для определения состава комиссии и оповещения всех, кто может заинтересоваться. Революции и прорывы случались редко, но Мисар и Ралита собрали вообще всех, кто находился в досягаемости: всем было интересно.

– Может сбежим? – Предложил Мисар, заметив, что Ралита испуганно смотрит на толпу и даже порывается сделать шаг назад.

– Нет. Мы и так долго тянули.

Мисар кивнул и послал Шарате вестника[1], чтобы была готова.

– Итак, господа. Мы собрали вас здесь, чтобы рассказать вам о мире, который мы все пропустили, пытаясь изучить наш. – Начал Мисар, не позволяя себе более сомневаться. – Морской народ – это общество, проживающие, как ясно из названия, в морской воде, хотя такое категоричное определение неуместно, потому что существуют подвиды, проживающие в пресных озерах.