Текст книги "Триумф и Трагедия"
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)
Они жили в большом доме, со слугами, хотя детей Боми не позволял особо баловать, хотя Фаррух рос очень своевольным, как поняла Мария. Знакомых у них было много, как у восточных людей, их дом постоянно наполнялся гостями, не исключением стали и Трейнджи. Так и протянулись тонкие нити между двумя семьями: занзибарской и английской.
₪
Март – август 1956.
Открыв парадные двери Аллен-Холла, Джордж спросил у Натали, где его отец. Он быстро прошелся по картиному коридору, снимая на ходу промокшее пальто, Натали бежала за ним, чтобы забрать его пальто. Джордж открыл дверь кабинета отца, удивляясь, что с ним нет матери, хотя его это радовало. Он любил, говорит с отцом обо всем, иногда они допоздна с ним засиживалась за бокалом бренди и долго говорили о личном и неличном. Сегодня Джорджу было о чем поговорить с отцом. Он сам только не понял, как такое могло произойти в его жизни, как какая-то молодая секретарша, которую он совсем не выбирал для себя, стала его любовницей. Она была кукольной блондинкой, с томно накрашенными серыми глазами, матовой кожей, но не это привлекало его в женщинах. Да, она обольщала его, но он уже не зеленый мальчишка, который ведется на обольстительный вырез блузки. У него есть прекрасная жена, которая многим просто не годиться в подметки, у него трое детей, и вот он изменяет своей жене. Он принял игру Флоренс, он позволил ей, увлечь его в пучину темной страсти, повалить ее на стол, и овладевать, овладевать пока она не застонет от боли. Спустя месяц бешеных скачек, он решил, что это ему не нужно, он сказал Флоренс, что больше не будет с ней встречаться, и что если, она не примет этого, он ее уволит, на что она ответила ему, что расскажет его жене все. Этого он боялся больше всех.
– Что-то случилось, Джордж? – спросил Виктор, он снял очки, не скрывая своей улыбки, радуясь, что сын нашел время просто поговорить с ним.
– Скажи отец всегда от женщин бывают проблемы? – он все еще был заведен от того, что его любовница Флоренс стала требовать больше от него, чем он хотел давать.
– Я всегда тебе говорил, не заводи романы на стороне, и все будет проще, – Виктор быстро развил розового вина, повеяло ароматом роз.
– Я удивляюсь, как же ты смог столько лет прожить с матерью, и не изменять ей, – Джордж отпил вина.
– Не изменял?! Конечно, изменял. Это было всего лишь, когда мы разругались с Дианой, и когда родился Роберт. Я ползал у нее в ногах, а потом решил уйти от проблем завести интрижку. Но просто я не был Генри Голдом, который бросил все и даже этот замок, и стал затворником, живя без женщин, и не был моим отцом, который знал все бордели в Антриме. Во всем надо иметь меру, – пояснил Виктор.
– Я пришел к тебе за советом, – начал было Джордж.
– Так что же все-таки случилось? – он рассказал все про свою надоедливую любовницу.
– Ты знаешь что делать, а Джулия умная женщина. Как она говорит, все мы не без греха, – Виктор встал, – тебе повезло с женой, береги от брак. Мы все мужчины похотливые существа, но женщины не мириться с этим, и это облагораживает нас, – Виктор посмотрел в окно, на весенний сад.
– Наверное, ты прав, я знаю ответ, – он ушел, направляясь к любовнице.
Флоренс он дал денег, думая про себя, что больше не будет связываться с такими женщинами, при этом зарекаясь, что не будет изменять своей жене. Она навсегда исчезла из его жизни, и он удивлялся, как деньги меняют все, как какие-то бумажки могли заставить молчать человека, или изменить свое мнение. Джордж знал, что многое не покупается, что есть вещи, которые бесценны. В тот же день, приехав домой, он чисто случайно услышал разговор Джулии и Елены.
– Знаешь, я часто думаю изменяет ли мне Джордж, но каждый раз одергиваю себя. Бог и так меня одарил, – она провела ладонью по плечу, мягко улыбаясь, Елена поддалась вперед к подруге, и что-то прошептала, очень тихо, что не смог расслышать Джордж. Джулия рассмеялась, – Ага, любовницы это тень мужчины, а мы настоящие, – они снова обе рассмеялись, и только тогда Джордж смог выйти из тени. Несказанные слова порой лучше, чем сказанная правда, порой лучше молчать, или делать вид, что не знаешь правду, так проще жить.
– Здравствуй, Елена.
– О, мне пора, – протянула Елена, – а, то Том, наверное, вернулся, – она быстро встала, надевая туфли.
– Останься, – попросил Джордж.
– Хорошо, только час, – они пили чай, а потом, когда Елена ушла, он смял в своих объятьях Джулию, шепча ей на ухо все нежные слова, что приходили ему в голову. Они долго и пылко занимались любовью, и он заполнял ее всю без отказа, чтобы забыть других женщин, не зря он полюбил ее с первого взгляда.
₪
Ее любовь крепчала, и превращалась в нечто большее и постоянное. Виктор когда знакомился с ним выразил свое одобрение, и Диана была рада, что их взбалмошная дочь, наконец-то выходит замуж. Но саму Нэлли не отпускали сомненья. Онор признался ей натянуто в любви, но не это она хотела услышать, не этого она ждала. Перед тем, как поехать к его матери во Франции, она отдалась ему, в те мгновенья она почему-то вспоминала ту близость с Олли в его машине, Онор после всего стал расспрашивать, где она потеряла невинность, наивная Нэлл рассказала правду, совсем не понимая, что можно было немного солгать. Когда он сделал ей предложение, она сразу же согласилась, разум шептал ей, что она совершает ошибку, но сердце… сердце заглушало его. Оно стучало так громко, что Элеонора не могла понять, что говорила ей ее гордость. Родители ее отговаривали, может этого она хотела, но они оба выражали свою благосклонность. Только Джулия обронила, что Онор не тот, кем кажется, но Нэлли посчитала это просто завистью. Прежде всего Элеонора была женщиной – слабой и влюбленной.
Ее должна была насторожить будущая свекровь, но Нэлл посчитала, что справиться с этим, и сможет подружиться с ней. Ей понравилось поместье, эти виноградники, этот запах земли, она могла бы здесь остаться навсегда, но ее сердце занимал Лондон, ее любимый город. Все были только рады за нее. Только Эдит Дю Салль не выразила своего восторга выбором сына. Эта девчонка явно ему не подходила, как считала она. Ну, и что она образована и из хорошей семьи, и она леди. Эдит хотела препятствовать их браку, но Виктор и Диана взяли под опеку эти чувства, так ее злые чары оказались бесполезны.
– Мисс Диана, – елейно говорила Эдит, – я думаю Элеоноре надо на совсем переехать в Дюсаллье.
– Знаете, когда Виктор просил выйти меня замуж, он настоятельно просил меня не рвать со своей семьей, так же и мы просим Нэлл это не делать. Тем более мы хотим, чтобы она сохранила свой титул, – Диана отпила чай. Эдит она не нравилась, слишком она была добрая, слишком в ней было много всего положительного.
– Но она выходит замуж, – пыталась возражать Эдит, – у них будут дети, сыновья – наследники Дюсаллье, всех виноградников.
– Ну, и что. Прежде всего она Хомс, а потом уж все остальное, и ее дети наши внуки, и ее дети – наши дети, – она говорила холодно.
– Мне это не нравиться, – Эдит злилась, и это забавляло Диану, – сэр Виктор может, думать все что хочет, но у нас есть свои традиции, которые я намерена сохранить.
Эдит все не нравилось в будущей невестке: от манеры одеваться до манеры вести себя в людях. Братья, их жены были не теми людьми невестки, слишком публичные, но все же в этой семье был один плюс, это ее богатство, да Виктор Хомс был богат, как Крез. Элеонора подвела ее сына к решению о том, чтобы большую часть времени жить в Лондоне, и как можно меньше бывать в Дюсаллье. Виктор же сразу окрестил Эдит мегерой и будет прав потом, когда она заберет его внучку и вырастит из нее монстра.
Они венчались по протестантскому обычаю, чего тоже не могла одобрить его католичка мать. Но Онору, похоже было все равно, что думает его мать, он связывает себя узами с прекрасной женщиной, он ждал ее всю жизнь, и к чему спорить по таким мелочам. Все-таки месяц пришлось прожить в Дюсаллье, где между невесткой и свекровью была объявлена негласная война. В мире бушевала холодная война, и на кухне Дюсаллье шли сражения. Нэлл же выводило, когда свекровь называла ее Алеонор на французский манер.
Лондон был для супругов отдушиной, где в Аллен-Холле, или у Роберта в Гарден-Дейлиас, и у Джорджа на Бонд-стрит был покой. Виктор приучил их быть одной семьей, всегда быть вместе и терять себя в этом бескрайнем мире. В Аллен-Холл Онору нравилось цветение роз, и бескрайние земли богатые травами, здесь все было другим, каким-то загадочным и таинственным. Роберт и Флер тщедушно принимал их в фамильном доме. Элеонора обожала возиться с малышкой Бетти. Она не могла жить без семьи, так ее научили. Но сомненья все больше опутывали ее сердце тонкой паутиной, из которой она уже не могла выпутаться. Только любовь к Онору окрыляла ее, окрыляла, до тех пор, пока не пришла пора первых разочарований.
₪
Декабрь 1956 – апрель 1957.
Отложив газеты в сторону, Виктор посмотрел на Диану. Она возилась с цветами, пересаживая их в новые горшки. Скоро было Рождество и скоро в Аллен-Холле будет праздник. Вся его семья будет в сборе. Виктор взялся за бумаги, которые отдал ему неделю назад Роберт. Все эти дни он обдумывал ехать или ему на загадочный Занзибар или нет, все же повидать Марию надо с тех пор, как Занзибар стал находиться под Британским покровительством она жила с мужем там. Интересно, как она там, его горячо любимая сестра. Конечно его дети позаботятся о его жене, Диана не любила одиночество. Кто-то же должен остаться здесь, ремонт еще не закончен.
Он откинулся на спинку кресла. Год прошел, как просто год, ничего нового, ничего страшного. Все шло все также, как прежде своим чередом. Старший сын и Джулия были счастливы, она недавно устраивала в своей галерее выставку, где они всей семьей восхищались ее фотоработами. Джен училась в третьем классе, и делала успехи, Гарри же собрался идти в ту же школу на будущую осень. М-Джейн дела первые успехи, рассказывая всякие стихи. Малышка Бетти начала говорить и делать шаги, он любил ее просто души в ней не чаял, уже в то время она проявляла свой характер. Флер постоянно была рядом с ней, но она не могла справиться с бунтарским характером дочери.
Любимая дочка все чаще стала сбегать из Дюсаллье от мужа и свекрови. Она ждала ребенка и муж и свекровь объединив усилия хотели посадить ее на подушки на диване, и прыгать вокруг нее, охая и причитая, что полезно и не полезно ребенку. Как-то она сбежала в Лондон к родителям, где была счастлива. Диана взяла на себя груз ее печали, и помогла пережить предательство мужа. Онор приехал сразу за ней вместе с Эдит, но Элеонора заявила, что ребенок родиться здесь в Англии, и она плевать хотела на них. Виктор тогда вышел к ним, и попросил Эдит не кричать на его дочь, он настоял и она осталась рядом с ним. Лондон затянул ее: скачки, что устраивал отец, демонстрируя своих скакунов, невестки, с которыми ей нравилось весело проводить время, братья, хоть они и подтрунивали над ней, но с ними она была, как за каменой стеной. Нэлли начала разочаровываться в своем браке, как и любви, она все еще считала, ради ребенка они должны жить в мире вместе. Ей трудно, как и любому Хомсы признавать, что она ошиблась, что все это были лишь ее иллюзией.
Эдит же высказала все сыну:
– Ты, что не мужчина, забери ее, она навредит твоему сыну, – но каждый раз оказываясь в Лондоне он видел, как она была там счастлива. Он не хотел рушить ее мир привычных иллюзий, ее хрупкое равновесие. Для него она была грустной, обидчивой, но откуда ему было знать, что настоящие Хомс такими не бывают, они стальные, они сильные личности, но Онору, похоже, ему это было не понять.
Диана тоже звонила Эдит и просила отстать от ее дочери. Она была мягкая женщина, но когда трогали ее, то она превращалась в мегеру. Когда в Аллен-Холл заявилась Эдит, то Диана сразу же залепила ей пощечину. Ей все больше становились понятны мотивы женитьбы Онора – это их деньги, ее щедрое приданое. Ему нужна была его дочь только для продолжения рода. А Эдит не нравиться своевольный характер Элеоноры, она не хотела бороться с ней.
– Вы мне еще ответите за это, – кричала Эдит, когда Диана не пустила ее к Нэлли.
– Вы мне не угрожайте, я не позволю губить жизнь моей дочери, – отвечала Диана. Она ненавидела таких людей, как Эдит, презирала всей душой. Она видела, как та пыталась изничтожать жизнь их дочери, – убирайтесь из моего дома, и дома моего мужа.
В их семье что-то начинало происходит, Диана не раз говорила об этом мужу, высказывая свои предположения, но он отмахивался от плохих мыслей. Он посмотрел на жену, она сняла перчатки, подходя к нему, он поцеловал ее ладонь, пахнущую свежей землей. Виктор решил, что лучше всего ему не ехать пока, время есть, пока есть дела в Лондоне, а что потом – время покажет.
₪
В начале марта родилась Виктория Маргарита Онор Дю Салль. Эдит была разочарована, конечно же, она хотела внука, и Нэлл это знала. Но больнее всего ей было тогда, когда она увидела осуждение Онора, упрек в его глазах, ей хотелось плакать, и кричать, рвать и метать. Она больше не хотела жить в Дюсаллье, она хотела к своей семье, жить в Лондоне со своими близкими. Тучи горечи застилали ее влюбленное сердце. Он предал ее еще раз. В первый раз, когда позволил Эдит управлять ею, а во второй раз, когда она прижимала к груди Викторию. Единственное, что позволил ей сделать, так это назвать дочь в честь любимого отца.
Безусловно, она была ему не нужна, он явно дал ей понять, что когда она оправиться, то они будут пытаться зачать сына, но Нэлл лишь криво улыбалась, думая про себя, что не допустит этого. Как хорошо, что ни Эдит, ни Онор не знали, что в их семье есть ирландские штучки. Роды для нее были тяжелыми, Энди сказала, что в один миг, ей показалось, что она ее потеряет. Именно, поэтому Нэлли хотела остаться в Англии, чтобы рядом с ней находилась Энди.
Виктор был горд, и написал отцу письмо в Антрим. Из Хомсбери пришло ехидное письмо, что в этой семье могут рождаться, только девочки, Виктор был зол и ответил, что ему все равно, что он думает. Все равно у Руфуса только два сына, да двое внуков. Шарлотта ровесница Бетти, да Патрик ровесник Гарри, но до него доходили слухи, о натуре Патрика, хотя это все могли быть домыслы о его психическом расстройстве. Но все же его порадовало, что он звал его внуков на лето в Ирландию. Диана попросила подождать его пока не подрастет Бетти, чтобы они всей командой поехали туда. Похоже Эдвард готов был примирится с тем, что у Виктора другая жизнь, что Виктор добился всего, чего они в Ирландии могли только мечтать. Эдвард еще не признавал поражения, но же осознал, что он проиграл, и прежде всего не Виктору, а времени, самому лучшему другу, и самому худшему врагу.
Викторию крестили в апреле, Нэлл очень сильно переживала, что Елена не смогла стать крестной ее дочери, Эдит была против, а Элеонора еще была слишком слаба, чтобы сопротивляться ей. Поэтому Эдит стала крестной свой внучки, к ужасу всех окружающих. Нэлли впала в депрессию, что понимала Диана, она слышала безразличие в его голосе, на другой стороне провода, она слышала боль и попытку самобичевания. Диана умоляла Эдит, Нэлл должна быть дома, дома ей станет легче, дома рядом со своей семьей она расцветет, но Эдит была непреклонна. Если Элеонора будет в Англии, то ее дочь должна остаться в Дюсаллье, как любящая мать Нэлл не могла этого допустить. Диана пришла в отчаяние, как и Виктор, привычный мир их семьи постепенно рушился. Ветер перемен дул все сильнее, напоминая им, что ничего не будет прежним для Английских Хомсов.
₪
Лето – осень 1957.
Два года брака с Робертом прошли, как сказка. Он был щедр во всем, он заваливал ее и Бетти подарками и цветами, они с Бетти купались в его любви и обожание. По утрам он всегда оставлял на их кроватях по розе или георгине, а по вечерам обязательно были скромные букетики цветов. В постели он был безудержен в своей страсти и фантазиях. Флер сама удивлялась своему поведению с ним. Он любил ее, и это неоспоримый факт. Она совсем не думала жизни с Ришаром, да и не хотела, у нее было все, о чем она не могла даже мечтать. Гарден-Дейлиас стал ей родным домом, Роберт не особенно позволял в нем все менять, но ей нравилось подстраивать дом под свою семью. Да, она любила Роберта, этого зверя, и с каждым днем все влюблялась в него больше. Флер хотелось его радовать, хотелось одаривать его ласками и нежностями, открывать вместе с ним их мир.
Джейсон радовался за своих дочерей, худшего будущего он и не мог им дать. Он выполнил данное обещание Каталине. Флер неистово рисовала, она все больше и больше продавала своих картин, а Джулия фотоснимков. В июле Флер поняла, что снова ждет ребенка, она пошла к Энди, и так с улыбкой подтвердила эту новость. Несколько минут она злилась на Роберта, он так неутомим в постели, он так нескромен в своих желаниях, что просто удивительно почему, она в течение этих двух лет снова не забеременела. Но потом пришла радость, все же сейчас она стала взрослей, и больше готова к рождению ребенка, нежели, когда ждала Бетти, и от не знания впадала в панику, порой доводя пустяк до слез.
В тот вечер она попросила приготовить Глория праздничный ужин, любимого запеченного кролика Роберта. Он пришел поздно, наверное, задержался с Арманом, подумала Флер. Ей не нравился Арман, она старалась не разговаривать с ним, да и не смотреть на него, что-то пугающее было в нем, только она не могла еще понять, что так отталкивает ее в нем. Роберт поцеловал ее в щеку, протянув ей букетик ромашек, а Бетти – астр. Он втянул в легкие аромат крольчатины и овощей, не понимающе смотря на Флер.
– У нас праздник? – она улыбнулась ему, притягивая его к себе.
– Да, – прошептала она ему в ухо, – о, Роберт, я так счастлива с тобой!
– Флер, что с тобой? – он ласково погладил ее по светлым волосам, – милая моя, что же это за такой повод?
– У нас будет ребенок! – он подхватил ее на руки, кружа по столовой, она стала стучать кулачками в его грудь.
– Роберт…
– О, прости, милая моя, как я счастлив, просто бесконечно счастлив! Глория наливай вина, а Бетти дай домашних конфет. Я так люблю тебя, – прошептал на ухо Флер Роберт, – не покидай меня…
– Я всегда буду с тобой и сердцем и телом, – ответила она, стирая вступившие слезы в его глазах.
₪
Но помимо счастья пришло и несчастье. Это произошло в ноябре. Элеонора все больше разочаровалась в браке, она любила гулять по винограднику и думать. Она общалась со смотрителем Пьером, они просто беседовали, но на душе у нее было так тоскливо, муж все больше и больше вставал на сторону матери во всем, даже в вопросах воспитания. Так гуляя в один из таких утр, ее поцеловал Пьер, когда-то именно это нравилось ей в отношениях с мужчинами – простота. Они будили ее чувственный мир, но не будили желание плоти. Так произошло с Пьером. Ей не хотелось, как девке лечь на землю и отдаться ему, только с годами она поймет, что настоящая любовь пробуждает жажду физического обладания. Онор же оказался в постели необуздан, до свадьбы он был нежен и внимателен, шептал после близости милые слова, но после рождения Виктории, после ее крещения он накинулся на нее, как зверь на добычу, хотя помимо нее были у него и любовницы. Он терзал ее по ночам до наступления рассвета, а она хотела нежной любви, мечтала, чтобы ее боготворили. Но она терпела ради Виктории и жалела, что так поспешно вышла замуж.
Она пришла после этого поцелуя домой ошеломленная нежность и терпением этого человека. Ниоткуда появилась Эдит, ее глаза гневно сияли:
– Ах, ты дрянь! – четко произнесла она, выделяя последнее слово.
– Не смейте меня оскорблять! – Элеонора сама бросила ей вызов.
– Что?! – протянула она, – Ты замужняя женщина, и ты ведешь себя, как шлюха.
– Я-то хоть просто шлюха, а вы нацистская подстилка, – вот она и оскорбила больнее.
– Да как ты смеешь, лондонская проститутка!
– Смею, потому что я леди Хомс, а вы никто! – Эдит дала ей тяжелую пощечину, она покачнулась и упала, ударившись животом об угол стола, на пол. Нэлл тихо застонала, ощущая, как кровь стекает мелкими струйками у нее между ног.
Как выяснилось потом она была опять беременна и потеряла ребенка из-за Эдит. Бросив дочь, мужа, не сказав ничего никому, она уехала в Лондон, поселившись у Роберта. Нужно было как-то залечивать раны, Элеонора вернулась в клинику, так в работе она собиралась забыть себя. Флер понимала ее, они две подруги проводили вместе время.
– Он приедет за мной, как ты думаешь? – этот вопрос она задала Флер, через месяц своего пребывания в Гарден-Дейлиас.
– Если любит, то вернет, – ответила Флер.
– А если я не хочу? – она спрятала руки в маленьких ладонях невестки.
– Оставайся у нас, нам не тесно, тем более мне нужен кто-то когда родиться ребенок, – Нэлл погладила ее живот.
– А Глория, что не справляется?
– Бетти – непоседа, и дом большой. Ничего все еще наладиться.
– Я хочу в это верить, – она зажмурила глаза, думая о муже и дочери, о потерянном ребенке.
Виктор позвонил Эдит и попросил расторжение брака, чтобы Викторию отдали им, она же его внучка, пусть растет, как леди Хомс. Но Эдит обещала подпорченную репутацию его дочери, а это в то время еще имело значение, это через двадцать лет одна девушка из его семьи наплюет на все и будет жить, как нравиться ей, а ни как хочется всем. Тогда решили брак не расторгать, пусть они хоть иногда будут встречаться на любой территории. Но простить Элеонора уже не могла, их отношения стали похожи на натянутую струну. Эта холодная французская блондинка, похоже победила, его – Виктора Хомса, стального человека. Но ничего он когда-нибудь нанесет ей удар, этой французской подстилке.
₪
Это было простое утро, когда Диана проснулась очень рано. Она повернулась на бок, Виктора рядом не было, но зато как всегда лежала его записка, где он желал ей доброго утра и хорошего дня, обещая вернуться к ужину. Диана приняла ванну, и одела белоснежное платье. Она спустилась вниз, и приказала прислуге расставлять розы и георгины по вазам. Наталия весело сообщила, что расцвели ее любимые белые шары георгин, и поэтому Диана вдохнув их аромат улыбнулась широко, наливая себе кофе. Лиона быстро вбежала в мраморную гостиную, где Диана завтракала.
– Что стряслось, дорогая? – спросила она.
– К вам пришла мадам Дю Салль, – запинаясь ответила она, с лица Дианы сползла улыбка. Элеонору никогда не звали Дю Салль, в этом доме все знали ее: мисс Элеонора, или мисс Нэлл, или леди Элеонора, или мисс Хомс, потому что хозяйку дома знали миссис Хомс, леди Диана, или некоторые леди Ди. Многим из их круга людей такая фамильярность не нравилась, считали это дурным тоном, но Диана всех приучила к скромность и легкости в общение, чтобы старались не выставлять на показ свое состояние или же статус. Поэтому на пороге ее дома могла появиться только одна мадам Дю Салль. Она повернула голову и увидела Эдит. Они друг друга просто ненавидели, презирали, и считали соперницами. Но как любая хорошая мать Диана была обязана защищать своего ребенка, но не чужого, тем более она знала, кто такой Онор Дю Салль. За красивыми ухаживаниями скрывается настоящий подлец, и уже ничто не исправит это.
– Доброе утро, леди Хомс, – начала она.
– И вам того же, – Диана не стала спрашивать зачем она здесь, просто продолжала завтракать и изучать счета по хозяйству.
– Нам надо поговорить, – Эдит мягко говорила, видя, что Диане просто все безразлично, – мне надоело, что ваша дочь мотается между Лондоном и Дю Саллье.
– Не удивительно, что она так делает, – ответила Диана, как прописную истину.
– Да, вы мать, и вы можете повлиять, – парировала Эдит.
– Вот уж нет, она взрослая женщина, сама мать. Тем более мы с Виктором хотели, чтобы она не забывала нас с ним, – она уже ощущала, как волна гнева поднимается в Эдит.
– Не в вашей семье традиция забывать о дочерях? – Диана сдвинула брови на переносице, – вы же их так цените.
– У нас не таких традиций, – возразила Диана, – и никогда не было, – добавила она, я вижу вы уже успели навести справки?
– Хомсы высокого мнения о себе, а вы до свадьбы с сэром Виктором были вообще не кем, – от взгляды Диана у Эдит все сжалось внутри.
– Я дочь герцога Леннокса, сестра баронессы Уэсли, а кто вы? – как же бесило Эдит, что Диана сохраняет спокойствие.
– Вы – такая же, как и она! – прошипела Эдит.
– Нет, она дочь своего отца и не более того, – Эдит поняла, что это ничем не закончиться, – и прекратите разбрызгивать свой яд, – от последней фразы Эдит чуть не захлебнулась в своем гневе.
– Да, как вы смеет! – крикнула она.
– Начнем с того, что я в своем доме, – спокойно произнесла Диана, – вы не имеет права судит мою дочь, а если надо, то за то, что произошло мой муж может посадить вас.
– А без него вы никто!
– Это тоже не ваше дело, – Эдит собралась уходить, – Да, кстати когда придете в следующий раз, то сцедите по дороге ко мне домой свой яд, – и как бы невзначай добавила, – какой день испортила. Оставьте Нэлл в покое, слышите, не смейте приближаться к ней, гадюка!
– Вы ответите за это леди Диана!
Когда Эдит ушла, Диана позвонила дочери передав весь разговор. Диана была довольна, что поставила ее на место, как же она ненавидела таких людей, и как же ей хотелось, чтобы она поскорей убралась из жизни ее дочери, но потом одернула себя, понимая, что это никак не возможно.
– Спасибо Господи, что мне не досталась свекровь, это плохо, что Виктор поругался с семьей, но зато у меня не было таких мучений, – она отпила кофе и пошла заниматься своими делами.
₪
Зима – весна 1958.
Роберт мчался в роддом, его встревожил звонок Джулии, у Флер начались преждевременные роды, раньше на три недели. Лишь бы все было хорошо молил он. Флер была такой маленькой, а живот у нее был просто огромный. Диана ссылалась на то, что ребенок был просто крупным. Роберт приехал в больницу, где работала Энди. Он накинул халат и прошел в палату. Энди встретив его добродушно, сказала, что с Флер все в порядке. Она лежала на постели вымытая и причесанная, но почему-то она плакала, слезы скатывались по ее вискам, падая на белокурые локоны, словно жемчужины.
– Флер, – позвал он ее.
– Не смотри на меня, ты будешь меня ненавидеть, – прошептала она.
– Ну почему же, я должен ненавидеть тебя? – он сел на край ее постели.
– Потому что, я родила дочь, а не сына, – и она заплакала еще сильнее.
– Ну, нашла, почему плакать. Глупышка, я все равно люблю тебя, а сын еще будет у нас с тобой, – она приподнялась, чтобы он смог обнять ее, – Давай подумаем, как назовем ее?
– Может Алиса Юджина Хомс? – предложила она, этот вариант ей предложила Элеонора, которая была за девочку.
– Почему бы и нет, звучит красиво, – ответил он, – Я так люблю тебя…
– Я тоже люблю тебя, – она зарылась лицом в его накрахмаленную рубашку, – а что если я не смогу родить тебе сына? Что тогда будет, Роберт?
– У нас есть Гарри, для меня все это не так важно, дорогая, – он прижал ее е себе, убаюкивая и утешая. Дочь, так дочь, главное, что с Флер все в прядке, и ребенок здоров.
Так в этой семье появился еще один ангелочек, как любила говорить Глория. Жизнь Роберта и Флер наполнилась красками, но эти краски скоро смоет жизнь. Но все же тогда молодые Хомсы были счастливы. Элеонора померилась с Онором, после лондонской жизни она поняла, что в силах выдержать натиск свекрови, и в состоянии противостоять ее дурному влиянию. Жить в Дюсаллье она не рассчитывала, тем более рядом с Эдит, уже тогда она видела, как циничная холодная натура мадам Дю Саллье портит ее дочь, но поделать с этим ничего не могла, потому что не ощущала Викторию частью себя, частью своей большой семьи. В феврале крестили Алису, ее крестной стала Элеонора. Ничего не стояло на месте, страна переживала трудности, мир переживал новые для него ощущения, но молодые Хомсы умели радоваться всему. Они всегда философски смотрели на происходящие рядом с ними.
₪
Проскользнув в комнату, Бетти быстро ускользая от Глории, услышала, как та жалуется матери, тетке и крестной матери. Флер давно ощущала, что из Бетти не вырастит послушной дочери, в ней явно ощущалось что-то другое, что-то такое, что иногда она видела в Викторе. Джулия объясняла все это настоящей кровью Хомсов. Флер была не довольна разницей между дочерьми, куда было проще ее матери, ведь между ее дочками была разница в десять лет, что многим казалось пропастью в целую вечность, а для нее это была самая лучшая разница.
– Что ты думаешь об этой картине, – Флер сняла простыню, обнажая холст с изображением влюбленной пары, смотрящих друг на друга через стекло и не видящих друг друга.
– Очень глубоко, – ответила Джулия, – и кто это?
– Наверное, я и Роберт, – Флер отвернулась, испытывая, как из сестры рвется вопрос, – не знаю, мы как-то отдаляемся друг от друга.
– Флер, ты недавно родила ребенка, ты разочарована, и он похоже тоже, – вдруг предположила Елена.
– В этом вся и проблема, прошло полгода, я боюсь, что он так и не простил меня, – прошептала Флер.
– Ты боишься, что он разочарован, как Генрих VIII отсутствием сына, и казнит тебя, – это была не удачная шутка Джулии, но Флер рассмеялась.
– Нет, он не зверь в этом смысле, если только в постели.
– Роберт хороший, – добавила Елена, – Том, говорит, что он счастлив. Ты же знаешь, мужчины порой говорят, то что порой они не говорят нам, – Флер натянуто улыбнулась.
– Да, вы правы, о другом я не должна мечтать, – Флер закрыла картину простыней.
– Вот видишь все будет хорошо, – она посмотрела на сестру, потом они говорили о работе очень долго, и после того, как Джулия покинула дом сестры, поняла, что в глубине души она до сих пор любит своего Ришара, только пока сама этого не знает.
Всю ночь, занимаясь любовью с Джорджем, Джулия вспоминала свою старую измену, как она сгорала в объятьях одного художника, после того, как узнала об интрижке мужа. Ей было больно, когда спустя столько времени, она узнала это. Джулия, как и любая жена, твердила, это ничего для него не значит, он пока возвращается домой, и что они до безумия любят друг друга, и все мужчины не без греха. Но после этого она быстро поняла, что хочет быть только с Джорджем, и больше не с кем. Он ее единственный, и так будет всегда.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
– Я тоже люблю тебя, – сквозь сон ответил он ей.
Но все же было время, когда их жизнь запуталась, как клубок противоречий, и превратилась в мир запутанных и трудно распутываемых узлов. Тогда они спрятали этот клубок, а когда его вытащили наружу недоброжелатели, они смогли все распутать, и постарались больше не причинять новой боли друг другу. Будет рубеж, когда они шагнут в новую жизнь, переступив порог того возраста, когда такие ошибки уже не простительны. Но все же это была жизнь взлетов и падений, где могла быть удачная личная жизнь, и неудача в карьере, или триумф на работе, и трагедия в личной жизни.
