Текст книги "Триумф и Трагедия"
Автор книги: Анна Савански
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
– Пусти меня! – он легко втолкнул ее в машину, Нэлли отчаянно хотелось убежать, но машина уже помчалась по пыльной дороге в Лондон, в их отель. Он дотащил ее до их номера, унижая ее еще больше. Грубо втолкнул в комнату, кинул на кровать, расстегнул свои брюки. Он изнасиловал ее без всяких прелюдий ласк, а она даже не стала сопротивляться, просто не было сил.
– Вот так, милая, – он оставил ее распростертую на кровати. Она не смогла плакать, глаза оставались сухими, слезы просто закончились, просто ее душа умерла сегодня, и Онор убил ее.
Она снова заболела, снова негативные мысли захватили ее сознание отравили душу и мозг, свалив ее лихорадкой. После того, как она выздоровела, Нэлл стала жалеть, что это время, когда Онор и Эдит не достают ее прошло. Ей нравилось смотреть, как эти людишки пресмыкаются перед ней, думая, что она опять будет почти при смерти, и позовет Артура. Да, ей нравилось быть в таком положение, хоть как-то Онор оставил свои насильственные попытки. Он уехал в Париж, когда ей стало немного лучше, а потом Нэлл совсем выздоровела, и стала просто напросто симулировать свою болезнь перед Эдит. Онор приехал домой через две недели, она наложила на лицо макияж, чтобы казаться бледной, не очень-то хотелось, чтобы Онор затащил ее в постель, и взял силой. Элеонора смело прошла в гостиную после прогулки среди виноградников, Онор потягивал свое вино.
– Здравствуй, милый, – ее губы расплылись в масленой улыбке.
– Я вижу тебе уже лучше, – она села к нему на колени, придется разыгрывать любящею жену, или показать, как болезнь вправила ей мозги, показав, как заботлив ее муж, и как ужасна она.
– Я вышла только погулять, а как твоя ты? – Элеонора прильнула щекой к его груди.
– Я вижу, ты стала другой. Я сегодня дома, а завтра у меня дела в Гавре, нужно встретиться с поставщиком. Юджин будет злиться, – как же ее раздражало, что он называл своих партнеров по имени.
– Хорошо.
Все день проходил в натянутой обстановке. Вся эта идиллия была искусственной. Онор старался быть с ней вежливым и приветливым. Нэлли все это просто забавляло, она в глубине душе смеялась над его ничтожностью перед ней. Вечером, когда он прошел робко в ее в спальню, Нэлл поняла, чего он хочет. Она судорожно сглотнула, отложив в сторону книгу. Раньше она могла спать с ним, но не сейчас, хоть Онор и говорит, что все будет хорошо, она не верила в это уже давно. Нужно что-то придумать, чтобы не допустить этого, не смотря на, то что он как муж имеет на это право.
– Я буду спать у себя, ты еще слишком слаба, – вот уж этого она никак не ожидала от него.
– Да, – пускай, в его глазах она будет неженкой, зато его мерзкий язык не окажется у нее во рту, и его гадкие руки не будут касаться ее тела.
– Тебе нужно время, – она сдерживалась, чтобы не закричать от счастья.
– Совсем немного, – прошептала она.
Она увидела, на его лице промелькнуло сожаление, когда он уходил. Неужели он думал, что после всего она кинется в его объятья, забыв все, и будет просить его о жаркой ночи. Какой глупец! Ей даже стало его немного жаль.
Перед встречей Онор захотел заехать к своей любовнице, одной из многих. После бурной встречи у нее на столе, в ее кабинете, Онор лег на софу.
– Какие сплетни, а то я за две недели совсем потерялся, – его прекрасная любовница знала всегда о всех.
– Ну, много чего, дорогой. Есть кое-что о твоей жене.
– Что о ней говорят? – хотя после рождения их дочери он связал ее по рука и ногам.
– Ваша соседка Ева Кюри видела у нее мужчину три дня назад, видела, как они целовались и обнимались. Он был у нее. И знаешь кто он?
– И кто? – наверное, – кто-нибудь из ее круга.
– Твой Пьер…
– Вот дрянь, я убью их обоих, – она же клялась ему, божилась, валялась в ногах, когда после того жестокого секса, он пообещал, что если она пойдет против него, то он раздавит ее. И теперь, как сучка во время течки развлекалась с его смотрителем.
– Не думаю, милый, он отличный боксер.
– Еще посмотрим, кто кого, – Онор яростно ударил по стене и бросился прочь.
Он решил продолжать играть любящего мужа, хотя Элеонора догадывалась о том, какие мысли бродят у него в голове. Он хоть и пытался не выдать своих намерений, был похож на тигра готового броситься на добычу. Вскоре поползли слухи, что Пьер ушел не по своей воле, а его уволили за интрижку с женой хозяина. Потом все стали шептаться, что все кто будет слишком близок к мадам Дю Салль, лишиться своего места. Онор надеялся наказать жену призрением других, только стоило ему снова поехать в Марсель, а Эдит в Гавр, то Элеонора собрала вещи, и отправилась в Лондон. Онор узнав, пришел в бешенство, он бросился за ней в Лондон, надеясь поймать неверную супругу в объятьях любовника, но вместо нашел жену в доме отца и матери. Хотя у лорда столько работников, что с любым можно согрешить. Онор не решился притащить силком Нэлли в Дюсаллье, побоялся ее вспыльчивых братьев, хоть и ее отца не было в Англии, все же этих двух полу-ирландцев он побоялся. Ну, ничего он еще сделает из нее комнатную собачку, ему почти это удалось, и скоро Элеонора сама поймет, что своими спектаклями и лестью не купит и не проведет.
₪
В эту холодную летную ночь по запотевшим стеклам стекли струи дождя, и ветер бил в стекла Аллен-Холла. Флер, налив в кружку чая, опустилась в кресло. Только недавно ушли Джулия с Джорджем, хотя она не хотела их видеть. Джордж всегда ей казался образцовым человеком, мужем, но на поверку оказался другим, когда она сказала это Роберту, тот лишь посмеялся над ней. Ей было не понято его поведение, то что Джордж смотрел на других женщин, иногда в нем она ощущала присутствии Онора. Флер знала об отношениях Элеоноры и Онора, но все же была уверена, что Джордж совсем другой человек.
– Флер, дорогая, все мужчины такие, и это не переделаешь, – сказал он.
– Но изменять не вариант, – пыталась спорить она с ним, но все было тщетно и бесполезно.
– Мужчины, как звери, – Флер лишь фыркнула, – иди сюда.
– И не подумаю! – она двинулась назад, подальше от него.
– В чем дело, Флер? – спросил Роберт.
– Иди к черту! – отрезала Флер, он обнял ее против ее воли, целуя белокурые локоны, – ты тоже засматриваешься на других?
– Нет, ты же знаешь, что я люблю только тебя.
– Врешь, – тихо смеясь, ответила она и ушла.
Флер села напротив него, когда он устроил для них двоих ужин, и загадочно улыбнулась, они поужинали, и каждый пошел в разные стороны. Она прошла в свою мастерскую, которую для нее устроил в замке Виктор, и села у картины. Затем она надела кружевную рубашку и пеньюар, и решила пойти к нему. Роберт не спал, он ждал ее прихода. Когда она постучала в дверь, он еле скрыл свое ликование, но это была еще не победа, ему надо заставить ее верить ему, и он это сделает. Он не сдержался и заключил ее в крепкие объятья и прислонил к стене, убирая с плеча лямку.
– Роберт, – простонала Флер, и это он воспринял, как призыв к действиям. Он скинул с нее халатик и снял комбинацию. Они продолжали стоять у стены, его руки скользили по ее телу, а ее уже лихорадило. Потом он кинул ее на широкую кровать. Тело помнило объятья Роберта, его горячие губы на коже, каждая клеточка ее тела помнила его и просила наполнить ее им. Флер была на вершине, и Роберт заставлял ее подниматься выше и выше, заставлял постигать новые вершины блаженства. Он был искусным любовником, он прекрасно знал, что нравиться женщинам, чего они хотят. В его объятьях она чувствовала жизнь, и ощущала всепоглощающую страсть.
– Ты еще сомневаешься во мне?
– Уже нет, – тихо произнесла она.
В это же ранее утро другой спальне замка, Джулия и Джордж проспали, может быть пару часов. Джордж открыл глаза, увидев жену в шелковом халате у открытого окна. Ее халатик развевался на ветру, она словно ангел, расправит свои крылья и улетит на небо. Она посмотрела на него через плечо, широко улыбаясь. Джордж поежился, холодный воздух пахнул на него.
– Улетишь, – он засмеялся, – Джулия, заболеешь, – а потом серьезно добавил.
– Нет. Кстати хорошо, что встал. Завтракать будешь? – она, как кошка приблизилась к нему.
– Буду. Только хочу принять душ вместе с тобой, – она отошла от него, смотря издалека.
– Шалунишка, ладно пошли, – захлопнув окно, Джулия усмехнулась.
Когда они вышли из душа, то Джордж заметил на туалетном столике стоял поднос с завтраком.
– Ты что ограбила кухню?
– Ну, почти, – она разлила кофе, – Пока ты спал, я сходила на кухню. Завтрак будут подавать позже, а я хочу, чтобы мы кое-куда сходили.
– И куда же?
– Там где рождаются мечты, – она намазала масло на тостеры.
– О, да, мы давно там не были, но сейчас плохая погода, – Джордж отпил кофе.
– Ну, ничего.
Он всегда любил смотреть, как она одевается. Обычно он сидел в кресле, наблюдая за ее суетой, и порой, давая ей советы. Она натянула твидовые брюки и пушистый мужской свитер, который стащила у него, он все равно был ему не нужен, потому что его сотрудница подарила его, да и цвет ему не шел.
– Милый, я почти готова, – она заплела волосы в косу.
– Я сейчас, – Джордж быстро оделся.
Через десять минут они выскользнули незамеченные из дома.
– Выбирай лошадь, – он и так ей доверял без оглядки, он редко совершал с ней конные прогулки, чаще всего это дела его сестра со своими невестками.
– Этого вороного.
– Не дурно. Только теперь это мой конь, и он здесь самый быстрый. Я советую Ангела – тихий и спокойный. Надень перчатки, они висят на крючке, а я пока запрягу лошадей.
Джордж стоял, облокотившись об перила лестнице, ведущей на второй этаж. Он почти дрожал от желания прикоснуться к ней, ее ласковые движения рук, ее ловкость сводили его просто с ума. Почему именно с ней он терял контроль над собой?
– Может, хватит меня глазами раздевать! – она даже не смотрела на него, она просто чувствовала его, – Нарвешься у меня Хомс!
– Ты же знаешь, что я голову теряю от тебя, – пробормотал он.
– Когда ты начнешь думать головой, а не одним местом, – она запрыгнула на лошадь.
Выехав из конюшни, и проскочив мокрый сад, оказались на дороге с разбитой колей и лужами. Джулия повернула лошадь, они ехали медленно по заснеженным полям. Их кони шли шаг в шаг, соприкасаясь плечами, Джулия держала мужа за одну руку, управляя поводьями. Потом она выпустила его рук, стегнула поводья, и Принц пустился галопом.
– Джулия, стой сумасшедшая девчонка! Ну, попадись мне!
– А ты догони! – ее волосы развевались на ветру, она приходила в восхищение быстрой ездой. Ветер бил в лицо, слепя глаза. От резких порывов она порой сильнее прижималась к лошади. Она смеялась, слушая его ругань, и он радовался вместе с ней. Джордж нагнал ее быстро, заставив затормозить Принца.
– Я догнал, с тебя поцелуй! – потребовал он, пытаясь ее схватить за руку.
– Наглец, еще что-то требует от меня.
Показался зеленый шумящий лес, надвигались со стороны реки свинцовые тучи. Ветер качал тонкие деревья. Должен был начаться ливень. Влюбленные подошли к реке.
– Это и есть место, где рождаются мечты? – спросил игриво Джордж.
– Да, – пошел дождь. Он притянул Джули к себе, словно спасая от холодных капель, падающих с неба.
– Поедем в замок, – предложил он, помогая жене вставить ногу в стремя.
– Не успеем, очень сильно промокнем, поехали в одно место там переждем, – она повернула коня, показывая Джорджу дорогу.
На опушке леса стояла охотничья избушка, специально построенная для заблудившихся охотников. Привязав коней под крышей на заднем дворе, бегом вбежали в холодный домик. Джордж сразу же разжег огонь в камине.
– Смотри здесь виски.
– Я не пью виски, отец любил, а я нет.
– Давай выпьем по глоточку и согреемся, – он глотнул, потом заставил ее.
– Никогда не понимала, почему эта гадость может нравиться папе, именно из-за него пришлось держать его дома, – она скорчила лицо. Джордж разделся и повесил одежду на веревку перед камином.
– Джулия, раздевайся.
– Нет, – она решила сыграть недотрогу.
– Сейчас я подойду и раздену тебя сам, а ты знаешь, чем все закончиться, – она, повинуясь, сделала то, что он хочет. Джулия нырнула в его объятья и теплый плед, – так-то лучше. – Она подняла на него глаза, он за подбородок притянул ее лицо ближе к себе.
– Ты так нужна мне, – их поцелуи и жаркие объятья прервал стук в дверь.
– Джулия, вы здесь, – они замолкли, продолжая касаться губами, Джордж гладил изгибы ее скул большими пальцами, – Джулия я знаю вы здесь, лошади на заднем дворе.
Джордж застонал, отталкивая легонько жену в сторону, и стал надевать влажную одежду. Она робко подошла к нему, забирая свой костюм.
– Это Роберт. Роберт, мы здесь – крикнула она, в открытую дверь хлынул холодный ветер. Появился Роберт, явно обеспокоенный тем, что они поехали в такую погоду кататься на лошадях.
– Дождь закончился, вас все искали.
₪
Сойдя с трапа самолета, Виктор ощутил знакомый аромат ирландских трав. Прошло уже сорок шесть лет с того дня, как он покинул Антрим. Все стало другим, и город сильно изменился, но в воздухе витало еще еле ощутимое для него что-то знакомое. Прошло почти пятьдесят лет и он вернулся другим, не тем зеленым юнцом. Виктор нанял такси, усаживая детей. Все лето они приведут здесь. Дженнифер исполнилось уже тринадцать лет, и она начала превращаться в прекрасную девушку, она была, как арабская лошадь, с такими же темными, как страсть глазами, волнующими гладкими волосами, цвета осенних красных листьев, обрамляющие смуглую кожу. Ее брату Гарри было уже десять, он рос смелым, с горячей головой молодым человеком, такой же рыжеволосый, как Виктор, он посмотрел на Бетти, и она показала ему язык. Бетти милая девочка: белокожая, зеленоглазая с каштановыми волосами, только казалась ангелом, на самом деле вела себя, как мальчишка, лазила по деревьям с мальчишками, участвовала во всех их играх. Мери-Джейн положила свою рыжеволосую голову на плечо брата, девчонка была остра на язык, чего только стоили ее лихорадочно сверкающие изумрудные очи. Но ближе всех из девочек была Анна, дочка Елены, с ними они были подругами, сестрами, Анна похожа на славянку: с медовыми волосами и глазами, кожей такого же оттенка, за что ее прозвал десятилетний Дэвид МакОлла – Хани. Сам Дэвид с орлиными носом, острым лицом, полными губами, и темно-русыми спадающими волосами на лоб и зеленые глаза порой смотрели, то злостью, то с добротой. В него по-детски влюблены Бетти и Анна, но они не делили его, считая его своим другом, главным выдумщиком их детских игр. Алисы был еще слишком мала, а Викторию Эдит не могла отпустить в далекую богом забытую Ирландию.
Замок Хомсбери, как и земля Хомсов не изменились нисколько, все также ощущалось бремя веков, здесь все было степенно. Похоже время не тронуло здесь ровным счетом ничего, словно оно не касалось его никогда. Память Виктора запечатлела алые туманные закаты и утреннюю траву, как ноги промокали от серебристых росинок. Время все это сохранило, как будто для него. Все эти годы он никогда не жалел, что оставил все это, оставил, потому, что ничто его не держало, судьба звала далеко отсюда, туда где было его сердце сейчас. Пускай его тело родилось тут, но его душа и сердце были все время там.
Эдвард Хомс и Каролина Хомс приняли его достаточно холодно, но Виктор другого и не ждал. Эдварду было уже восемьдесят семь лет, он сильно высох, и уже мало напоминал ему того деспота-отца, каким был для него всегда. Каролина на пять лет младше мужа, словно продала душу дьяволу, она очень молодо выглядела, ее лицо было почти не тронуто старостью, а в волосах было мало седины.
– Здравствуй, отец, – начал Виктор, дети присели в гостиной на диваны и умокли наблюдая за этой сценой, – здравствуй, мама.
– Здравствуй, Виктор, – ответил Эдвард, протягивая ему руку для пожатия.
– Здравствуй, – процедила Каролина, в ее глазах по-прежнему сияла ненависть к сыну, хоть давно было ясно, что она проиграла, она поставила все на Руфуса и проиграла.
– Давно я тебя не видел, а ты не стареешь, – отец похлопал его по плечу. Они виделись, в последний раз двадцать два года тому назад, но та встреча была не легкой. Виктор в свои шестьдесят четыре был в отличной форме, такое же подтянутое поджарое тело, волосы почти без седины, и кожа без сильных признаков старения. Он всегда считал: счастье и любимая работа спасают от быстрого увядания.
– Я уже давно не мальчик, – Виктор показал, что ничто в их отношениях не измениться, – Я счастливо женился по любви, у меня трое прекрасных детей, и шестеро внуков, я богат, как Крез, и не скрываю этого.
– Вы всегда с Марией были другими, – прошептала Каролина, – после того, как ты сбежал и она сбежала с этим офицеришкой, – Виктор ухмыльнулся, – вы все разрушили вдвоем.
– Она умерла год тому назад, и ее сын умер, когда была война, к чему эти распри теперь? – горько сказал Виктор, – Все изменилось, мама. Мы все другие, время другое, оно уходит в прошлое, и скоро совсем не будет принадлежать нам.
– Ты был моей надеждой и так поступил со мной, – с обидой произнес Эдвард, – и дела идут плохо, пора положить конец этой затянувшейся между нами войне.
– Я никогда не хотел быть тобой, я всегда хотел быть дедом, таким же романтиком, как он, а ты всю жизнь только и делал, что давил на меня, я не мог это терпеть, поэтому и сбежал. И там поверь мне сложилось, как нельзя лучше. Джордж начальник на производстве, его жена фотограф. Роберт мой помощник, а моя вторая невестка художница. Элеонора психолог, а ее муж винодел. У меня большое поместье – Аллен-Холл, – Виктор посмотрел на детей, – ну, я приехал сюда ради них. Только из-за них, я рад, что вы нас пригласили, дети слишком занятые.
– Решил показать, где их корни, – нашелся Эдвард.
– Ну, давно пора, – Виктор понимал, что мира между ними уже никогда не будет.
Семья Руфуса и Аделаиды не была такой большой, как его. У Руфуса было два сына: Фрэнк и Адам. Фрэнк ровесник Джорджа, был очень высоким, и сильным, большего всего он напоминал простого мужлана, нежели аристократа. Конечно все Хомсы в Ирландии были с рыжими волосами разных оттенков и светлыми глазами. Но Виктору Фрэнк не понравился, слишком уж он не любил таких людей, с гнилой душонкой. Фрэнк женился на простушке Мэнди, и как вообще такое мог позволить Руфус со своей правильностью. От этого союза родилось двое детей и ждали сейчас третьего. Патрику было десять, как и Гарри, а Шарлотте семь, как Бетти. Фрэнк часто погуливал на лево и Виктор никак не мог понять такое, но его жена похоже этого не видела или делала вид, что не видела, это при том, что весь Антрим шептался об этом. Наверное, в этом плане он пошел в своего отца, такого же гулену, яблоко от яблони не далеко падает. Адам женился на Аманде, Дэвид даже поэтому поводу придумал стишок из-за схожести их имен. Но год назад произошло, то что Диана бы посчитала божьей карой за хвастливость. Адам разбился на машине, а его жена через полгода слегла и умерла, оставляя сиротой двухлетнюю Луизу, и ее пришлось забрать Фрэнку, чтобы вырастить, как свою дочь. Руфус постоянно спрашивал Виктора, как живут его дети, но тот отвечал, что все как нельзя хорошо. Они все также были соперниками, все такими же подростками, которые выясняли кто добьется большего. Побывав на заводах, Виктор понял, что здесь мало, что изменилось, сам он был таким же промышленником, где у него заводы были по всему миру, и им явно не хватало размаха, крепкой руки, которая была у его деда, или прадеда. Они оба смогли организовать дело, построит фундамент для богатой жизни в будущем, но Эдвард и Руфус не смогли удержать все, то что было создано в прошлом.
– Эх, ребята, у меня все по последнему уровню, – воскликнул Виктор.
– Ты не тем занимаешь, – ответил отец.
– Как раз тем, я врач по образованию, и мой сын тоже, и я не давлю на них всех.
– Но разве это хорошо? – с некоторым сомнением произнес Эдвард.
– Да, так и должно, у каждого своя дорога, отец.
Так лондонские дети подружились с ирландскими, они носились как угорелые по бескрайним полям, в серебристой глади воды искали морской чудовище, лазили в сады и воровали ягоды. Позже к их играм присоединился Джейк Дэвидсон. Бетти любила вместе с ним ходить к его матери, где ее угощали вкусными пирогами и наливали ирландского пива. Саманта Дэвидсон, или как она просила себя называть Сэм, одна растила своего сына Джейка. Ему было десять, но рассуждал он, как взрослые люди. Гарри и Джейк быстро сдружились, а позже к ним присоединился Дэвид. Бетти обожала Джейка, он таскал ее везде с собой, она благодарно слушала и верила ему. Он был из тех людей, которые всегда открыты, и всегда для всех доступны. Они резвились, как щенята среди пахучих трав, и их тянуло друг к другу, как магниты. Спустя много лет этот магнетизм между ними сыграет злую шутку с ними, и сделает больно любящим их людям. Ирландия казалась им волшебной, они ненасытно слышали рассказы о древних преданиях этой земли, носясь по замку пугая слуг, а потом засыпая в одной большой постели вместе. Утром слуги ругались, Эдвард отчитывал их и все снова повторялось.
Так первое лето прошло в играх, они беззаботно порхали словно бабочки среди цветов. Листья стали беззвучно облетать, и чистое небо потемнело, наступала осень. Пришлось возвращаться в Лондон к их прежней жизни.
₪
Зима 1961.
Элеонора вышла на террасу, смотря на закат. Эдит возилась с Викторией, уча ее хорошим манерам. Нэлл больше не ощущала свою дочь, своей дочерью. Она давно перестала быть ее, наверное, в тот день, когда она потеряла ребенка. Больше никогда они не будут близки с дочерью, отдаляться с каждым годом все больше. Элеонора запахнула пальто, и дрогнула, когда в дали увидела процессию. Их работники несли на носилках кого-то, свисала одна рука, и она поняла это был Онор.
– О, боже, – прошептала она, прислонившись щекой к колоне, закрывая глаза.
– Мадам Дю Салль…
Онор Дю Салль умер от сердечного приступа во время обхода своих владений. Так в двадцать семь лет Элеонора стала вдовой, она уже давно не верила в любовь, разочаровалась в ней, и считала ее чем-то ненужным в своей жизни. Ей от мужа кроме памяти не досталось ровным счетом ничего. Похоронив его, ей показалось, что сняла с себя кандалы, привязывающие крепко к той жизни, которой она не жила. Ее душа страстно желала чего-то другого. Она снова окунулась с головой в лондонскую атмосферу, с жадностью глотая воздух свободы. Эдит же выводило из себя поведения невестки, будто бы потеря мужа для нее ничего не значила, но для нее любовь прошла давно, так давно, что смерть Онора стала чем-то естественным. Они много ругались, и частенько ей приходилось запираться в спальне, избегая домогательств мужа. Тогда секс был для нее чем-то грязным и развратным, и он уходил в другие места, где бы его могли ублажить. Она поняла главное для него в женщине самое ценное, было, то что находиться между ног. Онор умер и она была свободна, но только от него, но ни от Дюсаллье и Эдит. Она оказалась между двух дилемм: бросит дочь и навсегда уехать отсюда, либо остаться здесь и стать такой же, как Эдит.
Она вздрогнула, обернувшись увидела Эдит, она гневно смотрела на нее, Нэлл отвела взгляд, какой ей дело, что она делает, подумаешь грезит.
– Теперь ты живешь так как я хочу! – прогремела Эдит. Нет, она не хочет и ей плевать на все и всех, она собрала чемоданы и уехала в Лондон без Виктории. Франция так и не стала ей родной.
Она приехала в родной дом, к своей семье, теперь никто не имеет право ей указывать, она ветер, она свободна, и никто не посмеет руководить ей. Элеонора проносив траур месяц, устроилась работать помощником психолога, сколько лет она бездарно потеряла из-за Онора и его склочной мамаши, сколько пусто прожитых дней, сколько не сделанных дел. Все зря. Все из-за проклятой любви. И зачем она ей нужна, если ее нет, если все это оказалось мифом, выдумкой, ложью. Есть только расчет, только он. И она докажет это всем, потому что ее жизнь одна сплошная трагедия, ее жизнь один сплошной фарс, и она намерена с этим разобраться, пока ее жизнь совсем не потеряла смысла.
₪
Лето 1961.
Так прошел еще год. У Роберта и Флер стали портиться отношения. Она больше не хотела детей, и стала спать в другой комнате. У других женщин этой семьи был секрет, чтобы получать удовольствие в постели с мужчиной и не иметь детей, но у Флер была аллергия на этот горький чай: она покрывалась сыпью, от которой страшно чесалась. Но основная причина была вовсе не в этом. Флер теперь боялась смотреть в глаза Роберта, ее мучило чувство вины, и чужое внушение, поэтому ей было проще закрыться от него.
В то утро все в ее жизни изменилось. Это был июль, детей не было в Лондоне, и она лежала в постели, нежась в лучах солнца, и вспоминая эту безумную ночь, как она была в объятьях своего зверя – Роберта. Распахнулась дверь и она увидела Армана на пороге их огромной с Робертом спальни, Флер натянула на себя простыню, но он подойдя к ней, резко отбросил ее в сторону. Она испытала настоящий ужас, когда его руки скользнули по ее ногам, по ее обнаженному телу, которое еще хранило тепло Роберта, она попыталась возмутиться, но он накинулся на ее, как зверь на добычу, она лишь мечтала, чтобы Роберт не вернулся и не увидел всю эту возню. Она спала до брака с Ришаром, но это было в далеком прошлом. Арман получив свое, сел рядом с ней, став объяснять, что, то что произошло было не таким уж страшным, все так делают.
– Флер, ты умная девочка, супружеская измена это норма, ты сама знаешь это, ты же спала с художником до свадьбы, – она лишь хлопала глазами, удивляясь откуда он все знает.
Ночью когда пришел Роберт она представила как он будет овладевать ей и поймет, что до него ей владел Арман, она испытала панический страх, и единственным оружием оказалась раздельная постель. В тот день она сослалась на головную боль, а потом уже стала находить тысячу причин, пока не хлопнула дверью перед носом Роберта. Конечно, в день перед свадьбой она изменила Роберту, но тогда все было по-другому, Ришар для нее был не простым человек, а Арман просто изнасиловал ее в ее же спальне. После этого он еще раз принял по отношению к ней насилие, умудрившись застать ее одну поздно вечером а галереи, а потом в Аллен-Холле, когда дом был полон гостей. Ей было противно от самой себя, она ненавидела себя и Армана, но не смела никому сказать. Почему, часто она задавала вопрос, но это у нее просто не было ответа.
– Флер, милая девочка, – Арман погладил ее по щеке, лапая ее грудь, – все же хорошо. Я давно пылаю страстью к тебе, удовлетвори меня, или я сгорю.
– Он твой друг, ты чудовище! – он зажал ей своей большой ладонью рот.
– Когда-нибудь вся ваша семейка упадет, – прошептал он ей в ухо, – поверь этот день приближается.
– Ты ошибаешься! – она так хотела сказать Роберту, что он за человек, но не решалась, не решалась признаться Роберту в своей измене с его другом. Ведь вторая ложь всегда чудовищней первой.
– Нет, милая, вы сами, своими руками разрушите все, и все, все, чего вы хотели, будет для вас иллюзией, все ваши идеалы о крепкой семье превратятся в прах, – Арман отнял свою руку от ее рта, – до скорых встреч, дорогая.
Бетти в ту пору исполнилось шесть и она начала учиться и серьезно заниматься музыкой, она видела, как ругаются родители, и как отец уходит из дому. Роберт часто срывался на старшую дочь, Бетти росла другой, ее не интересовала медицина, и дела отца, его мечта разбилась – вырастить из нее своего помощника. Он пристрастился к картам, из дому стали пропадать иногда ценные вещи, а иногда он приносил огромные пачки смятых купюр. Флер стояла вечерами у окна и ждала его, она еще надеялась на сохранение мира в доме, но спокойствия не было и между ее дочерьми. Алиса любимица отца постоянно перетягивала одеяло на себя, и Бетти часто доставалось от Роберта. Бетти росла стойкой, и Флер почему-то стала склоняться на сторону младшей дочери, почему-то отвергая сильную натуру Бетти.
Еще теплилась слабая надежда на то, что это первые трудности, с которыми они вместе справятся, еще все можно было исправить, вместе все можно было преодолеть, но почему-то все пошло кувырком.
₪
Грусть сменяется на радость, слезы – на улыбку, после черной полосы всегда следует белая. Все проходит, все приходит, теряя что-то, мы всегда находим что-то новое. Мир менялся, приходили бурные шестидесятые, времена великих потрясений и открытий, а за ними богемные семидесятые, но самых маленьких Хомсов мало все это интересовало, им было все равно какая партия у власти, и почему Виктор ругает профсоюзы, они дети жили в своем мире, смотря на все своими еще не извращенным возрастом взглядом. В их мире не было политики, и настоящих обид, они не страдали, как взрослые, но это еще все будет. И эта жизнь что они так любили ударит по ним еще больнее чем они ожидали. На долю этого поколения выпадет много боли и взаимных обид. Крепкие друзья казалось неразлучные настигнет ненависть, а любовь и похоть станет оружием в этой борьбе, пожалуй самым жестоким и беспощадным.
Но сейчас еще не пришла та юность, когда все будет разрушаться, в это время они беззаботно бегали в то лето, наслаждаясь этой невинностью своего возраста, пока все просто, но время летит быстро, и мы не замечаем, как наши дети вырастают и становятся другими. Лето прошло, как одно сладкое мгновение, оставив в их памяти лишь райское напоминание о том, что Эдем есть, и это детство, потому что совсем скоро им придется спуститься с небес на землю, престать парить и научиться ползать в этом пошлом грязном мире.
Они взрослели, а ветер перемен приносил не лучшие времена, скоро этот прочный мир рухнет, не станет души у семьи, и без нее все будет не так, как прежде. В это лето все были счастливы, в этом безмятежном состояние они долго не проведут, ветер принесет им разрушение, беды и слезы.
О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы, то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Ф. И. Тютчев
Глава вторая.
Лестница вниз.
Октябрь 1961.
Все приходит, все уходит, все забывается, все остается неизменным для кого-то, все прощается кем-то, и все побеждает добро. О, сладкая иллюзия, мираж, затерянный оазис в огромной пустыни лжи и боли. Что такое счастье? И как его достичь? Все ли можно забыть, или что-то не стирается из памяти? Как начать жить после боли, как снова поверить в себя, и раскрыть душу вновь? Как не потерять себя в этом новом жестоком мире? Неужели, это тот мир который они построили? Неужели, это все они? Одни вопросы, ни одного ответа. Одни думы, ни одного решения. Одни одиночества, как крепости, ни одного сближения, как оружие разрушения. Что-то стало путаться, стало другим, в какой-то другой цвет окрасилась их жизнь, что-то ужасное в ползало в их души.
