Текст книги "Прошу, позволь тебя ненавидеть (ЛП)"

Автор книги: Анна Премоли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Договорились! – радостно соглашается.

– Но не празднуй победу слишком рано. Йен может и не согласиться, – напоминаю ему. В прошлом я бы поспорила на что угодно, что Сент Джон никогда не ответит согласием на мою просьбу, но в последнее время вещи дела совсем странные. Никогда не говори «никогда».

– И я надеюсь, что ты достанешь своё лучшее оружие, – говорит мне, посмеиваясь.

– О чём я только что говорила? – угрожаю ему. – Между прочим, я на самом деле не могу понять, как в такое можно мало-мальски поверить. Йен и я? Вы что, с ума сошли? Я даже слишком стара для него! Возможно, он встречается только с молоденькими девушками, которым едва перевалило за двадцать, и у которых нет ни единого работающего нейрона в мозгах!

«Убираем начисто возможно», – думаю зло.

– На самом деле это не так, – произносит глубокий и раздражённый голос за моей спиной. Моя единственная удача.

– Привет, Йен, – приветствует его Джордж виновато.

Йен поднимает руку в знак приветствия и подходит ко мне.

– Найдётся минутка? – спрашивает мрачно.

У него разозлённое выражение лица, даже если он странно более уязвимый, чем обычно. Как бы я хотела ответить «нет».

– Да, – отвечаю вместо этого и даже не знаю, почему.

– Тогда я вас оставлю, – говорит Джордж, удаляясь. – И не забудь спросить у него! – говорит мне, прежде чем исчезнуть из виду.

– Спросить у меня что? – вопросительно произносит Йен, становясь передо мной.

– Ах да, можешь попросить Тамару поработать с Джорджем над серией отчётов, которые прибыли сегодня утром? Говорит, что самостоятельно он с этим не справится.

Первое его выражение – это нескрываемый восторг но, так как Йен – мастер лицемерить, он быстро собирается, смотря на меня равнодушно.

– Окей, я попрошу её.

– Спасибо, – отвечаю я. – Ты хотел поговорить со мной? О Беверли? – спрашиваю, стараясь поддерживать профессиональный тон.

Выражение лица Йена трудно понять.

– Беверли появился и спросил, сможем ли мы встретиться за ужином на следующей неделе.

– Никаких проблем, – уверяю его, радуясь от возможности направить разговор в рабочее русло.

– Но я не об этом хотел с тобой поговорить, – говорит он мне, понижая голос. – У тебя найдётся время выпить после работы? – спрашивает меня, пронизывая своими голубыми глазами, которые он явно знает, как использовать. Не хватало ещё, чтобы он начал хлопать ресницами и тогда всё станет на свои места.

– Нет, – отвечаю сухо, в ужасе.

– Нет? – спрашивает с сомнением.

– Нет, – в этот раз мой голос уже более уверенный. Если бы я ещё могла придумать какую-нибудь отмазку или какое-нибудь оправдание, но я не должна ему других объяснений.

– Тогда ужин? – спрашивает почти умоляюще.

– Нет, – всё тот же уверенный тон.

Он смотрит на меня недоверчиво.

– Одно лишь «нет»? – сейчас вопрос почти обиженный.

– Именно, – я слишком мало спала, чтобы устраивать с ним сегодня длинные беседы.

– Почему нет? – спрашивает, хватая меня за руку. Он не сжимает её сильно, но не собирается позволить мне уйти.

Но я освобождаюсь от хвата.

– Ты потерял рассудок? – спрашиваю, бросая за его спину обеспокоенный взгляд на секретаршу Колина, которая старается уловить каждое наше слово. Этой женщине что, больше заняться нечем? У неё нет работы?

Йен приходит в себя после шокового состояния.

– Прости, – говорит он мне. – Но из-за тебя я вышел из себя.

Сейчас это именно моя вина? Я бы хотела сказать ему пару ласковых слов, но сама не знаю, как мне удаётся сдержаться. Боюсь, что наши отношения останутся натянутыми до тех пор, пока не найдём способ управлять нашим проблематичным влечением.

– Я должен поговорить с тобой, действительно должен. И потом я тебя больше не побеспокою, – у него решительный вид, и это исключает то, что его удастся разубедить.

– Окей, – всё же отступаю я. – Идём на ужин, – я отдаю себе отчёт в том, что, по сути, это худшее из худшего.

– В пятницу вечером у меня дома, – предлагает он. – Вижу, что я, во всяком случае, должен был пригласить тебя к себе.

– Но всё ясно, – говорю ему твёрдо. – Первый и последний ужин.

Кивает.

– Хорошо, отлично, – говорю нервно, стараясь придумать причину, чтобы сбежать.

– Дженни, тебе звонят! – предупреждает меня девушка из открытого офиса.

– Направь его мне в офис! Я иду!

Никогда не была более счастливой от наличия оправдания, которое помогло мне смыться!

ГЛАВА 21

– Это не свидание, – говорю себе нервно, рассматривая собственное отражение в зеркале. – Это обычный ужин с другом.

«Даже если Йен совсем не друг», – думаю взволнованно. Окей, тогда это обычный ужин с коллегой.

Звучит ободряюще, мне нравится.

– Ты же не пойдёшь туда в таком виде? – с упрёком спрашивает Вера, показываясь в дверях.

– А что не так? – невинно спрашиваю я, рассматривая себя в зеркале.

– Ты же одета с головы до ног! – замечает она, заходя в комнату.

Как раз этого я и добивалась.

– Отлично! В случае если вы не поняли, то намерение было именно таким, – заверяю её я, убеждённая в своём выборе.

Она фыркает и садится на кровать.

– Ты не можешь пойти так, я тебе не позволю. Только через мой труп! – угрожает мне она, скрестив руки.

– Опуская ваше яркое прошлое, ты, тем не менее, собираешься пойти ужинать домой к очаровательному, красивому, знатному, богатому мужчине…

– Мерзкому, самовластному, избалованному… – добавляю я. – И это только прилагательные. В чём дело? – спрашиваю несколько раздражённо из-за её вмешательства. Я долгое время думала, что больше ни перед кем не буду отчитываться за свою одежду.

– В том, что ты не можешь ходить по своему дому, одетая хуже, чем моя мама! – говорит очень энергичным голосом.

– Ты обижаешь свою маму, – отмечаю я, ничуть не встревоженная её обвинением.

Вера зло на меня смотрит.

– Если хочешь надеть брюки, тогда доставай свои облегающие джинсы! И поменяй эту уродливую футболку. И что это за цвет? – спрашивает меня сердито.

– Коричневый, – отвечаю я.

– Вот именно! Коричневый! – повторяет вне себя от раздражения. – И почему, по-твоему, в пятницу вечером надевается уродливая коричневая футболка?

– Есть правило, которое запрещает надевать коричневое по пятницам? Это всего лишь ужин с коллегой, так что я могу надеть даже свою уродливую коричневую футболку, – отрезаю убеждённо.

– Дорогая, если быть точнее, эту футболку ты не можешь надеть и для того, чтобы пойти поесть к своей маме. Даже она будет смеяться.

Как это низко!

– Окей, идёт, эта футболка определённо не самое красивое из того, что есть у меня в шкафу… – признаю я, решив снять её.

Вера хватает её со скоростью света.

– Это я возьму в качестве тряпки для уборки! Зная тебя, рано или поздно тебе могло бы взбрести на ум достать её обратно!

Стараюсь сделать обиженное лицо, но она на меня даже не смотрит.

– А теперь поменяй эти треклятые брюки! – приказывает мне грозно.

Когда Вера до такой степени боевая, ничего не остаётся кроме как уступить. Так что я ловлю брюки, которые, как она решила, я должна надеть и начинаю переодеваться. Я уже сто лет не надевала такие узкие джинсы и нахожу их абсолютно неудобными.

– Я могу надеть хотя бы те, что ношу обычно? – прошу.

– Не можешь, эти самые подходящие, – решительно сообщает мне.

– Я даже вдохнуть не могу… – ворчу я. Но моя подруга не обращает на это внимания.

– А теперь мы должны найти тебе соответствующую футболку, – и начинает рыться в шкафу.

Спустя несколько минут и спустя несколько футболок, она вновь появляется из этой кучи с довольным видом.

– Эта идеальна! – говорит мне, держа в руке чёрную футболку со стразами и глубоким вырезом.

– Когда это я успела купить себе такую футболку? – спрашиваю растерянно.

Вера усмехается.

– Никогда, мы подарили её тебе на Рождество два года назад.

Очевидно, я её никогда не надевала.

– Ну же, надень её, – говорит мне моя подруга.

– Она слишком открытая! – замечаю я, но она, кажется, совсем так не думает.

– Она открыта в самый раз. Надень её, – приказывает мне. Её тон не допускает возражений, так что я не могу не выполнить это.

– Идеально, – говорит мне удовлетворённо. – Теперь твои чёрные балетки с цветком.

– Но на улице холодно! – жалуюсь я.

– И ты страдай! Что вечно делает всё женское население, между прочим.

Надеваю туфли с подавленным видом.

– Ты не библиотекарь, ты Круэлла де Виль.

Она даёт мне чёрную кофточку, которой я стараюсь хоть немного укрыться.

– По крайней мере, его я могу надеть? – спрашиваю её иронически, надевая плащ.

– Мне всегда нравился этот плащик, так что у тебя есть моё одобрение.

Вера встаёт с кровати и провожает меня до двери.

– И последнее: ради всего святого, не будь с ним слишком противной! Когда тебе ещё попадётся мужчина, который для тебя готовит?

У меня пробегает смешок.

– Не будь наивной, – говорю ей, уходя. – Человек такого рода не готовит, а заказывает еду на дом, милая.

И с этой фразой, не допускающей возражений, я спешу сесть на метро.

* * *

Нужно около получаса чтобы доехать до центра. Выйдя из метро, я сталкиваюсь с толпой туристов, разгуливающей по Пикадилли. Продрогшая, я иду по направлению к Гайд-парку, всё больше приближаясь к Трафальгарской площади. «Вот что значит власть денег: квартира в самом центре», – думаю весело.

Входная дверь роскошная, именно такая, какую следует ожидать от здания в таком месте.

Сегодня днём Йен прислал мне э-мейл с точным адресом и номером домофона. Не слишком уверенная, набираю номер 17 и звоню. Спустя несколько мгновений дверь открывается с решительным рывком. Захожу в вестибюль, сделанный весь из мрамора, светлый и очень чистый; поднимаюсь на несколько ступенек и терпеливо жду прибытия лифта. Я оказываюсь на пятом этаже слишком быстро. Этот вечер на мгновение вызывает у меня лишь сильную боль в животе и ничего более.

Гипотеза о возможном бегстве при смерти стала, однако, напрасной капитуляцией из-за присутствия Йена, который открыл дверь своей квартиры и смотрел, как я выхожу из лифта.

– Добро пожаловать, – приветствует меня сердечно, словно моё присутствие это самая естественная вещь в мире. Почти как в своей тарелке, и это меня почти раздражает.

– Спасибо, – отвечаю, приближаясь. Он отодвигается, чтобы дать мне войти. На нём джинсы и голубая рубашка с завернутыми рукавами, которая ему очень идёт. Завершают наряд кожаный пояс и мокасины, которые выглядят так, словно стоят целое состояние. Хорошо, что Вера вынудила меня переодеться: приехать сюда в совсем неподходящем наряде определённо не помогло бы мне почувствовать себя лучше.

Первое, что я замечаю, так это то, что его квартира очень светлая, современная и, возможно, куда более маленькая, чем я ожидала. Гостиная обставлена очень основательно, с игрой чёрного и белого: мебель в минималистическом стиле черная и блестящая, в то время как диваны – белые. Если бы у меня было что-то подобное, я бы наставила везде пятна за одну неделю!

В этой комнате старый только ковёр, который, однако, не разрушает эффект целостности. Даже, если это, возможно, смягчает его.

В глубине комнаты стоит стол, убранный очень элегантно: белая скатерть, квадратные тарелки такого же цвета и хрустальные бокалы.

Йен провожает меня до дивана и устраивает там.

– Присаживайся. Принести тебе что-нибудь выпить? – тут же спрашивает он, что и следовало бы ожидать от идеального хозяина.

– Скорее нет, – расслабленно бормочу. Алкоголь не может быть мудрым выбором.

– Ну же, Дженни. Составь мне компанию, – говорит мне, улыбаясь. – Ты же не хочешь, чтобы я пил в одиночестве?

Одна из причин, по которой я терпеть не могу это человека, это то, что ему с праведным выражением лица удаётся получить практически всё, чего он хочет. И ему это известно.

– Всего одну каплю, – неохотно соглашаюсь я, нервно поворачиваясь на его чистом диване. Он потребует у меня оплатить химчистку, если одна капля красного вина посмеет пролиться с бокала? Я разглаживаю рукой ткань, на которой сижу. «Она должна состоять из какой-нибудь дорогущей шерсти», – думаю тревожно.

Проходит несколько секунд и Йен появляется возле меня с бокалом белого вина. Спасибо за белое…

Я благодарю его кивком головы и пробую вино: игристое и сухое, как раз то, что мне нравится. Это определённо не случайность. Если я что-то и усвоила за эти недели, так это то, что с Йеном ничего остаётся на волю случая. Он позволяет тебе так думать, но лишь для того, чтобы иметь над тобой преимущество.

– Превосходное вино. И красивая квартира, – говорю ему искренне. – Даже, если я ожидала чего-то побольше от такого, как ты.

– Такого как я? – спрашивает, присаживаясь и рассматривая меня.

– Да, высочайшее дворянство, фамильные вещи… что-то в этом духе.

– В этом доме есть один зал, одна кухня, одна комната и ванная. Мне большего и не нужно, учитывая время, которое я здесь провожу, – заверяет меня он. – Не считая того, что этот дом взят в аренду.

Я на самом деле удивлена.

– Ты и в аренду?

– Да, даже если это от моего дедушки, – признаётся он, слегка краснея.

Я смотрю на него с сомнением.

– Тогда ты арендуешь условно, аренда бесплатная.

– Мой дедушка, если бы мог, заставил бы платить вдвойне, – говорит мне серьёзно. – Следовательно, было бы хорошо, если бы удалось выплачивать ту же сумму и от остальных.

– А кто эти «остальные»?

– Жильцы других квартир.

– Ты хочешь сказать, что весь этот дворец ваш? – спрашиваю, впечатлённая.

Йен словно в небольшом затруднении.

– Ну, да, – признается, – один из многих.

– Тогда он мог даже подарить тебе одну квартиру, – отмечаю я. Откровенно говоря, если бы у меня был внук и тысяча квартир, от одной я могла бы и отказаться.

– Он пробовал после моего выпуска, но его подарки всегда небескорыстные. Рано или поздно он всегда требует счёт. И я предпочёл платить за аренду полностью, а не быть ему в чём-то должным.

Этого я уж точно не ожидала. Разумеется, Йен зарабатывает достаточно для того, чтобы оплатить аренду, но это всё равно остаётся ненормальным. «Немногие поступили бы так на его месте», – думаю я про себя.

– Как бы там ни было, я всё равно тут надолго не задержусь, – открывается мне он, ставя бокал на стол. – Я осматриваюсь с целью купить квартиру, которую я сохранил за эти годы. А ты, почему ты арендуешь? – спрашивает он меня.

– Я тоже подумываю купить что-нибудь, но по правде говоря, мне не нравится жить одной. И я просто не могу позволить себе дом с тремя спальнями в центре, чтобы приютить и своих подруг. Я думала об этом, когда собиралась с кем-то сожительствовать, но потом данная мысль исчезла и на некоторое время я отложила этот план.

– Понимаю, – говорит мне Йен, даже если я сомневаюсь в том, осознаёт ли он, что значит быть вынужденным беспокоиться о наличии крыши над головой. Правда в том, что он в любой момент может изменить своё решение и переписать на себя дом, подписанный его именем.

– Значит, ты полностью порвала со своим женихом?

Этот его вопрос странный, и он имеет мало общего с этим вечером.

– Абсолютно, – убеждаю я, внимательно за ним наблюдая. – Но ведь ты уже об этом знал.

– Иногда один передумывает, – говорит мне загадочно.

– Да, но если бы я передумала, я должна была бы проинформировать тебя. Хочу сказать, как твоя ненастоящая невеста… – напоминаю ему я.

– Даже если ты ненастоящая невеста, которая старается усидеть на двух стульях… – отвечает.

– Я тебе об этом уже говорила. И всё же я из тех людей, которые почти никогда не возвращаются назад. Чарльз на самом деле не был подходящим для меня человеком. Мне понадобилось немного времени, чтобы понять это, но я провожу так много времени на работе, что тяжело рассуждать с той же ясностью.

Моя фраза заставляет его рассмеяться.

– Я тебя понимаю.

Нас перебивает звук таймера из кухни.

– Я думаю, что готово, – говорит мне он, поднимаясь. – Не хочешь присесть за стол? – спрашивает меня.

Мое лицо очень удивленное.

– Ты сам готовил? – спрашиваю.

– Конечно. А ты как думала? – отвечает мне, исчезая на кухне. В некоторой степени этим вечером Вера угадала.

– Закуска, – объясняет мне он, садясь напротив и ставя на стол блюдо с большим выбором сыров и джемов. – Прошу тебя, скажи, что ты попробуешь все виды сыров, – просит он с сияющими глазами.

– Да, все, – уверяю его я, смеясь над его выражением лица.

– Вот отлично. Я почти искусился назвать тебе какой-нибудь конкретный вид, но не хотел раскрыть всё меню. Однако здесь даже есть тофу…

Я, действительно, поражена тому, что он помнит, что я вегетарианка и что он был обеспокоен нахождением подходящего меню. Эта мысль настолько выводит из равновесия, что я беру свой бокал, чтобы снова его наполнить: это лучше запить.

– За что выпьем? – спрашивает он меня, поднимая бокал.

– Я, правда, не знаю…, – бормочу я, стараясь что-то придумать. – Чтобы на работе всё было хорошо? – спрашиваю я, ссылаясь на Беверли.

Лицо Йена слегка мрачнеет.

– Не думай вечно о работе, – напоминает мне он. – Выпьем за новые возможности.

Эта фраза может иметь множество значений, но, непонятно как, мне приходит в голову лишь одна возможность, и это мужчина напротив, решающий поцеловать меня снова этим вечером. Картина до такой степени шокирующая, что я тут же стараюсь отогнать её. Йен не может не заметить, что я щурю глаза.

– Всё хорошо? – спрашивает он, чувствуя что-то интуитивно.

– Более или менее, – отвечаю я. – Даже если сказать по правде, ты меня немного нервируешь, – это признание вырывается у меня безотчётно.

Йен, видимо, не оценивает мой ответ.

– Мне очень жаль, потому что я действительно старался, чтобы ты в любом случае почувствовала себя, как в своей тарелке.

Я прекрасно знаю, что он это сделал. И он настолько вежливый этим вечером, что я чувствую себя плохо. Это так сильно отличается от его обычного поведения, что я не понимаю, каков его план.

– Всё это меня и нервирует, – стараюсь ему объяснить. – В основном ты не такой раскованный.

– Чувствую, я должен поправить тебя: я действительно такой, но лишь с теми, кто позволяет мне быть таким, – отвечает в том же тоне.

– Зачем этот ужин? – спрашиваю я, переходя прямо к делу.

Йен поднимает глаза к небу, стараясь не потерять терпение.

– Это всего лишь ужин, расслабься, – старается успокоить меня. – Как бы там ни было, мне казалось приятным поболтать обо всём, о падении на охоте, о том, что ты сказала моему дедушке…

– Что ты хочешь, чтобы я сказала? Там не о чем говорить, – отвечаю обиженно. Но он не попался.

– Я очень хорошо знаю своего дедушку. Он решительно был самым присутствующим в моей жизни, какими не были мои родители, которые, в свою очередь, вечно были в командировках и на приёмах, так что не надо рассказывать мне басни.

– Предполагаю, что моим желанием не было рассказывать кому-либо про обмен мнениями с герцогом Ревингтоном.

– Мы не говорили ни о чём важном. Говорили о том, как я отличаюсь в сравнении с твоими обычными «избранницами», – говорю ему неопределённо.

Йен нервно жуёт свой кусочек.

– Он тебя как-нибудь обидел? – спрашивает, испытывая меня с маниакальным вниманием.

А вот теперь моя очередь поднимать глаза к небу.

– Ты, что, действительно думаешь, что я не могу себя защитить?

И он думает, что знает меня, хорошо знает, из чего я сделана, особенно если меня спровоцировать.

Кажется, мои слова успокоили его.

– Среди всех людей, которых я знаю, ты сумеешь защитить себя лучше всего, – уверяет он меня, признавая совершенно очевидную истину.

– Тогда не бойся! Я знала, что меня ждёт, и знала, как отвечать. Ничего особенного не случилось, по крайней мере, до тех пор, пока я не дала фазану сбежать, – добавляю с капелькой иронии.

Йен смеётся.

– Это мне уже сообщили, – в его глазах всё больше одобрения. – Я в этом и не сомневалась. В конце концов, ты отправил защитника животных на охоту, чего ещё ты мог ожидать? – спрашиваю, продолжая жевать.

– Ничего. Я лишь надеялся, что ты решишь не направлять ружьё против некоторых охотников, – говорит мне, посмеиваясь, пока берёт кусочек бри.

– Ну, тебе было бы легче узнать, что я этого не делала, – бурчу я, хватая кусочек зернового хлеба.

* * *

– Ты закончила? – спрашивает он меня, указывая на мою тарелку.

– Да, и мне очень понравилось, – заверяю его я, помогая собрать тарелки.

– Окей, а теперь время для главного блюда, – открывается он мне, появляясь из двери кухни.

– И что это будет? – спрашиваю с любопытством.

Он появляется минуту спустя с дымящимся противнем.

– Итальянская кухня: баклажаны с пармезаном, – объясняет, ставя всё на стол. Вид потрясающий.

– Уверена, ты не купил всё это готовым? – спрашиваю его недоверчиво.

Йен делает вид, что возмущается.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ну, ты же не мог всё это приготовить самостоятельно…, – говорю я, думая о времени, необходимом для приготовления блюда такого рода. Мы вышли из офиса поздно.

– Я это приготовил вчера вечером с помощью телефона от моей домработницы. Но это сделал я!

– Ты уверен, что не положил туда яд? – подшучиваю я, накладывая себе большую порцию.

Он хватает свою вилку и берёт еду прямо из моей тарелки. Жуёт и потом проглатывает.

– Видишь? Я ещё живой, – говорит мне, подмигивая.

Я вырываю тарелку из его рук и начинаю пробовать. Это блюдо кажется поистине божественным.

– Хорошо, – уверяю я немного после.

– Всего лишь хорошо? – спрашивает он меня почти обиженно.

– Окей, действительно хорошо! Что тебе ещё нужно?

– Как минимум «непревзойдённо», особенно потому что «такие, как я» не готовят! – язвит он. – Следовательно, я бы хотел дополнительные баллы за своё усердие. И за хороший результат.

– С чего ты взял, что я говорю подобные вещи? – спрашиваю его раздражённо.

– Может, я ошибаюсь? – спрашивает он, ничуть не задетый моим тоном. – Правда в том, что это ты слишком предсказуема в своих суждениях о богачах.

Я пристально смотрю на него в течение нескольких секунд с угрожающим видом.

– Мы отвлеклись, – говорит мне он. – Мы не закончили разговаривать о том, что ты сказала моему дедушке.

– Видимо, он не отступит. Нельзя сказать, что я этого не ожидала, в основном у него всегда есть какая-то определённая цель.

– Если ты действительно хочешь это знать, – говорю я, делая глоток вина. – Почему бы тебе не спросить его самого? – предлагаю ему.

– Я уже это сделал, дорогая моя Всезнайка, и он мне не ответил, – жалуется он. Какой мудрый человек этот герцог.

– Йен, правда, мы ни о чём не говорили. Он хотел разузнать немного обо мне, и я была искренней. Немножко обсудили тебя. И в конце он посоветовал мне бросить тебя как можно быстрее.

Я хотела сказать ему это более обыденно, но и это явно было не лучше.

– Почему? – спрашивает он почти хмуро.

– Потому что он игнорирует тот факт, что мы с тобой притворяемся, – замечаю я, словно если бы я обращалась к ребёнку.

– Не играй со словами, – говорит он мне, бросая на меня свирепый взгляд. – Ты прекрасно знаешь, чего я добивался.

По правде говоря, я этого не знаю, мне это ничуть не понятно.

– А ты постарайся понять. Я не происхожу ни из знатной семьи, ни из богатой, и мечта в моей жизни не состоит в том, чтобы выйти замуж и изображать из себя жёнушку, и я недостаточно привлекательна, чтобы быть с кем-то вроде тебя.

У меня нет явных комплексов, я отлично знаю, чего я стою и какая у меня внешность, но сопоставление между нами двумя невообразимо. Полагаю, что в его семье выбираются самые красивые женщины со всей страны, со значительным привитием из поколения в поколение основных «эстетических норм», в то время как в моей поколениями выбирали партнёра за ум, оставляя без внимания весь внешний вид. И я не жалуюсь, я просто констатирую факты. Я слишком довольна своими мозгами и никогда их не променяю на самую красивую внешность.

– Ты себе не нравишься? – спрашивает Йен изумлённо.

– Я себе ещё как нравлюсь! – защищаюсь я. – Но я обычная женщина, обычного роста и обычной комплекции!

– Ты обычная, я это понял. А я, значит, нет? – спрашивает, наступая на меня.

Но я говорю, что мы просто должны играть в эту глупую игру, где он делает вид, будто не знает, что он объективно очень привлекателен?

– Скажем, что ты несколько менее обычный, – ограничиваюсь ответом я.

Йен поднимает бровь, будто бы не уловил суть моих слов.

– А что во мне менее обычного? – спрашивает он, допытываясь у меня с таким вниманием, что я не могу не покраснеть.

– Глаза, – отвечаю я, не подумав, потому что никакая женщина в здравом уме так бы не сказала.

И мне пора прекращать пить, пока не стало слишком поздно. Судя по лицу Йена, он, требует объяснений.

– У тебя самые голубые глаза из всех, что я когда-либо видела, – признаюсь я со сжатыми зубами и потупленным взглядом. Но какого чёрта на меня нашло? Я выпила сыворотку правды?

Выражение его лица смягчается, когда он мне улыбается удивлённо.

– Правда? – спрашивает с изумлением. Очевидно, что он не ожидал подобного ответа. Словно если бы все женщины планеты не соревновались, чтобы повторить ему это.

– Ну, разумеется, но женщину с обычными карими глазами легко впечатлить, – стараюсь защититься я, явно смущённая.

Я навлекла на себя проблему и теперь должна найти способ безболезненно её решить.

– У тебя прекрасные карие глаза, – говорит мне он, кристально вглядываясь в мои глаза. – А с внешней стороны кажутся зелеными, – указывает на меня рукой.

– Забудем о глазах, – предлагаю ему скучающе, снова опуская взгляд. Этот вечер принял дурной оборот. И хорошо ещё, что я не упомянула о его губах!

– То есть, резюмируя, ты чувствуешь себя малопривлекательной для меня, – говорит мне Йен, в порске подтверждения.

Однако! Когда он старается, ему удаётся добраться даже туда…

– Пожалуйста, не могли бы мы сменить тему разговора? – спрашиваю, действительно находясь в затруднении. – Я совсем не чувствую себя менее привлекательной, чем ты, я чувствую, что отличаюсь от тебя, что это…другое, – с трудом тараторю я.

Йен смеётся.

– Окей, мы разные. Хорошо. Ещё вина? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, наполняет мой бокал.

– Ты собираешься меня споить? – спрашиваю его с беспокойством.

– Нет, просто хочу, чтобы ты расслабилась. Ты была немного напряжённой, когда приехала.

Если речь идёт об этом, ну, я всё ещё такая и есть. Только от алкоголя у меня помутнился разум и мой язык неожиданно говорит то, что думаю. Ужасно.

– Ты закончила? – спрашивает меня Йен, указывая на мою пустую тарелку. Очевидно, что когда я нервничаю, то ем и пью, даже не замечая этого.

– Да, спасибо. Всё было замечательно, – заверяю его, протягиваю ему тарелку. – Тебе помочь помыть их? – спрашиваю я, поднимаясь и следуя за ним на кухню. Вижу, как он кладёт посуду в раковину.

– Ах, нет, об этом завтра позаботится кое-кто другой! – говорит мне, словно шокированный моим предложением. «Разумеется, его Светлость не убирает, и как я могла забыть об этом», – думаю скучающе. Даже будучи искренней, я не могу упрекнуть его в этом: его семья привыкла к тому, что ей прислуживают тысячу лет, и Йен не может быть другим в этом роде. Вероятно, он также думает быть маленьким революционером и иметь одну служанку, а не десяток, как в его семье.

– Сладкое я всё же купил, – заявляет он, доставая из холодильника изумительный торт Захер и баллончик со сливками.

– Думаю, в этот раз я тебя прощу. Даже если Йен…сливки в баллончике…– посмеиваюсь я, пока мы снова подходим к столу.

Если бы это было приглашение на нормальный ужин, то мне бы точно предложили принести сладкое. Но я была так увлечена борьбой с паникой, что напрочь забыла об этикете. Хорошо, что он сам обо всём подумал.

– Знаю, знаю, это совсем не в моём стиле, – заявляет он, пожимая плечами.

– Ты должен простить себе это, – говорю ему, выпрыскивая гору сливок на кусочки, которые я только что отрезала.

Я собираюсь сесть, но пока ставлю флакончик замечаю, что у Йена изменилось выражение лица.

– У тебя сливки на носу, – говорит мне он с сияющими глазами, касаясь моего лица.

– Оставь, я сама, – я нервничаю. Малейший контакт с ним так выводит из равновесия, что жду, не дождусь, когда освобожусь от него.

Но Йен меня совсем не слушает и лёгким движением проводит пальцем по носу, опасно приближаясь. В его взгляде читается определённая решимость.

– Йен, – я снова зову его с укором в голосе.

– Я ведь уже говорил тебе, мне нравится, когда ты называешь моё имя, – ну, это было совсем не то, что я надеялась от него услышать.

– Ты закончил? – спрашиваю я его, видя, что он не собирается убирать руку от моего лица. Его ладонь, однако, решительно ложится на мою щёку. Я переживаю обычные тысячи ударов по всему телу.

– Я ещё даже не начал, – говорит мне шёпотом, приближаясь ещё больше.

Тот факт, что спустя секунду его губы оказываются над моими, ни для кого не является сюрпризом. «Мне следовало остановить его раньше», – думаю я со злостью, пока мои губы оставлены под его губами. Мне следовало бы сделать хоть что-то, хотя бы сбежать.

Этот мужчина целуется божественно, и я забываюсь от вина и поцелуя. Я ощущаю себя чувственно как никогда, в то время как его объятия ласкают мою шею. Йен притягивает меня к себе ещё сильнее и целует ещё сильнее, насколько это возможно.

Когда я чувствую, как его рука приближается к моей груди, я чувствую потрясение, резко отстраняясь.

– Не могу поверить… – говорю я, стараясь снова обрести контроль над своими умственными способностями, надеясь, что они не совсем оставили моё тело.

Йен всё ещё смотрит на меня тем взглядом.

– Прекрати это, – говорю ему хмуро, хватая свою тарелку и направляясь к дивану. Будет лучше держать между нами расстояние в несколько метров. Сажусь, позволяя себе развалиться, и откусываю свой кусочек торта. Я могу попробовать восстановить свой уровень сахара, потерянный в суровом испытании поцелуем ранее.

Йен несколько минут наблюдает за тем, как я ем, а потом сам берёт свою тарелку и собирается сесть рядом со мной. Этот ублюдок смеётся, посматривая на меня краешком глаз. Ясно, полагаю, что здесь нужно скорее плакать, чем смеяться.

– Я вижу, что ты на меня смотришь, – говорю ему раздражённо.

– А на тебя запрещено смотреть? – спрашивает наглец. – Ты здесь единственный человек, и я не могу смотреть ни на кого другого, – парирует он.

– Ну, тогда нам нужно было пригласить других людей, – говорю ему вне себя от раздражения.

– Тогда в следующий раз мы будем вчетвером. Но сперва, нам надо будет подождать, пока Джордж и Тамара не решат стать парой.

– То есть, это заметил даже ты? – спрашиваю я, счастливая от возможности сменить тему разговора.

– Это довольно-таки очевидно, – соглашается он со мной, продолжая есть. – Что она – слабость Джорджа.

– Да, но её слабость – это ты, – отмечаю я.

Йен пожимает плечами.

– Этого не может быть…

– Это очевидно, – настаиваю я, кусая шоколадную корочку.

– Она думает, что это так, но на самом деле я ей не нравлюсь, – говорит он уверенно, настолько уверенно, что заставляет меня усомниться в собственном убеждении. – А вот тебе я нравлюсь серьёзно, – утверждает сразу же после своих слов о Тамаре, словно сказать это было совсем естественно.