Текст книги "Приключения чёрной таксы"

Автор книги: Анна Никольская-Эксели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 11

Похлёбка с чёрной икрой

– Николас! Рад видеть тебя, старина! – добродушный толстяк консул расплылся в улыбке, завидев сэра Стивенсона.

Приятели пожали друг другу руки с видом двух заговорщиков.

– Этот пухлый и есть консул? Совершеннейший простачок! – левретка сразу забраковала чиновника.

Под низким потолком ресторана раскачивалась клетка с серым попугаем. Увидев вошедших, попугай расправил хохолок и хриплым басом сказал:

– Пирожки с ливером пожалуйте! – а немного подумав, добавил: – Вась, тебе жена звонит!

– Последний раз, Генри, мы виделись с тобой э-э… четвертого августа 2000 года, если не ошибаюсь, – молвил сэр Стивенсон. – На приёме по случаю столетия Елизаветы Анджелы Маргарет Боулз Лайон – королевы-матери.

– Не перестаю удивляться твоему педантизму! – рассмеялся консул. – А это что за очаровательные особы? Неужели ты решил податься в кинологи?

Собаки приосанились и заулыбались в восемьдесят четыре зуба на двоих.

– Вот, хотел порадовать сына, – лицо Николаса вдруг стало серьёзным, – ты же знаешь о его состоянии.

– Да, конечно, – Генри помрачнел. – Как проходит лечение?

– Кристофер плохо переносит процедуры…

– Понимаю. А Элизабет как?

– Держится. Она сильная.

Консул вздохнул и, помолчав минутку, предложил:

– Да что же мы всё на пороге стоим? Прошу к столу! Местному ресторанчику, конечно, далеко до изысканности французского, но вы, господин эстет, знаете мою слабость к русской кухне. Здешние блины с икрой – очень даже недурственны.

На губах Николаса заиграла улыбка – обезоруживающая и тёплая настолько, что, казалось, она способна растопить даже Антарктиду.

Собаки разместились у ног хозяина. Гордо, с прямыми спинами восседали они по обе стороны стула.

– Только подумай, мы оба работаем в России, а видимся раз в сто лет! Что привело тебя в здешние края на сей раз? Постой, не говори! Ты убил Бэрримора и пытаешься избавиться от его трупа!

– Не совсем. Всего лишь собираю материалы для новой книги.

– Что-нибудь наподобие «Влияния „Курочки Рябы“ на ход Первой мировой войны»? – добродушно расхохотался консул.

Попугай расправил крылья и негодующе заклекотал:

– Вась, тебе жена звонит!

– Как называется твой очередной шедевр, позволь полюбопытствовать?

– «Желание и любопытство – два глаза, магически преображающие мир», – процитировал своего великого однофамильца Николас. – «Особенности русской нецензурной лексики».

Брови консула поползли вверх.

– Но не подумай ничего дурного. Нецензурная лексика используется в книге исключительно в исследовательских и образовательных целях, – продолжал Николас. – Ведь как зачастую бывает? Слова, от которых краснеют старушки, а полицейские недоумённо поднимают брови, сами собой на язык наворачиваются. Претендовать на то, что мы таких слов не знаем, – лицемерие. А употреблять их – невежество. Куда лучше заменять их другими словами, эвфемизмами. Тебе интересно? По-моему, я увлёкся… – прервался Николас, отвлечённый подошедшим официантом.

С доведённым до автоматизма изяществом официант наполнил бокалы шампанским.

– Скажи, а тебе это зачем? – спросил Генри. – Ты здесь иностранец – тебя никто не оценит и не поблагодарит.

Некоторое время Николас задумчиво рассматривал почти пустую тарелку, в центре которой красовалось нечто подозрительно фиолетовое и резиновое на вид.

– Ты не поверишь, мне просто нравится то, чем я занимаюсь. Как говорил Роберт Льюис Стивенсон: «Суди о прожитом дне не по урожаю, который собрал, а по семенам, что посеял в этот день».

– Знаешь, а ведь я тебе где-то даже завидую, – грустно улыбнулся Генри. – Занимаешься любимым делом, путешествуешь… А я в вечном цейтноте. Да и люди, с которыми приходится общаться, отнюдь не деревенские бабушки и дедушки.

Перед собаками официант поставил по красивой мисочке. Предчувствие Собакевич сбылось на все сто процентов. На поверхности собачьего кушанья важно плавали икринки. Левретка торопливо сунула морду в миску и громко зачавкала.

– Послушай, Генри, я ведь не случайно взял с собой собак, – сменил тему сэр Стивенсон. – Ввоз животных в королевство строго воспрещён. А нам завтра вылетать…

– Какие проблемы, старина! Всё решим!

– Спасибо, Генри. Не представляешь, как я надеюсь на этих необыкновенных собачат. Ты бы видел, что они выделывали на птичьем рынке! Я почти уверен, что они поставят Кристофера на ноги. Знаешь, няня как-то читала ему одну сказку, кажется чешского писателя… Не помню его имени, про двух девочек, которые превратились в собак. С тех пор Крис всё просил купить ему этих самых собак из Праги. Я думал сначала, это просто очередная его прихоть. Но в последнее время он даже спал с этой книгой под подушкой… Я сразу понял, есть в этих русских собаках что-то особенное! Мне словно шестое чувство подсказало…

– А я бы ставил собакам памятники. Чтобы было, на что задрать лапку, – рассмеялся Генри.

– Слышала про чешского писателя?.. – шепнула Юлька.

– Угу, – Лада кивнула. – Нужно попробовать в этом разобраться…

– Вась, тебе жена звонит!

– Да подойдите же кто-нибудь к телефону! – блаженно щурясь и отдуваясь по окончании ужина, пошутил консул.

Звук, который следом издал попугай, подозрительно напомнил заливистый смех сэра Генри.

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 1

Home, sweet home ^[4]

Сон № 3, словно борец сумо, навалился на Ладу тяжело и стремительно. Она стояла в центре оживлённого перекрёстка, а мимо на бешеной скорости неслись автомобили.

«Зачем я здесь?»

Остро чувствовалось: нужно разыскать кого-то… В руках появилась карта – ветвистая паутина линий метро, трамваев, автобусов. Она словно утратила вразумительную чёткость и, вплетённая в сети узких улочек, напоминала трещинки на дынной корке. В глаза бросился дом, чьей-то заботливой рукой обведённый красным фломастером. Перед глазами за частоколом из бурых досок – старенькое деревянное строение. Нагнувшись, через низкую дверцу Лада пробралась внутрь. Кто-то, не подающий ни малейших признаков жизни, сидел за длинным столом…

Франт.

– Улица Липовая, 17. И будь добра, поторапливайся. Наш самолёт произвёл посадку в аэропорту Хитроу города Лондона. Температура за бортом 15 градусов. Пассажиров первого класса просим пройти к выходу. Спасибо, – торжественно произнёс странный Франт, и Лада проснулась.

– С приездом, сэр. Как долетели? – в аэропорту их встречал управляющий делами сэра Николаса, мистер Бэрримор – невзрачный, худощавый альбинос в старомодных очках.

Ресниц и бровей на постном его лице не наблюдалось. Почти прозрачные глаза не выражали ничего, кроме скуки. Хотя нет – приглядевшись к Бэрримору внимательней, Лада заметила в нём тщательно закамуфлированную враждебность… Держался он вежливо, но до надменности неприступно.

– Спасибо, Бэрримор, долетели хорошо, – сдержанно поблагодарил хозяин.

Делегация прошествовала к лимузину, ожидавшему у выхода.

– Утром пришёл факс из Дубая. Поставщики недовольны: требуют продлить срок контракта, – опустившись на кожаное сиденье, Бэрримор открыл массивную папку.

– О делах доложите позже, – Николас перевёл холодный взгляд с лежавшего в кресле свежего номера «Лондон таймс» на управляющего. – Сейчас я хочу как можно скорее видеть сына. Я привёз ему собак.

– Очаровательные! – Бэрримор снял очки и кисло улыбнулся.

Без очков его глаза казались ледяными, как камни, подобранные на поверхности Луны. Он изучал девочек так пристально, что даже Юлькиной врождённой толстокожести не хватило.

– Не нравится мне этот Бэрримор, – поёжилась левретка.

– По приезде распорядитесь, чтобы для собак приготовили комнату. По соседству со спальней Кристофера.

Автомобиль подъехал к высоким воротам, в центре которых сиял позолотой фамильный герб Стивенсонов. Кованое кружево ворот разошлось, и створки открылись. Охранники с выправкой гвардейцев приветствовали мистера Стивенсона. Широкая асфальтовая дорога пересекала ухоженный парк и вела к готическому замку. Его шпиль венчал сине-белый шотландский флаг. По краям дороги подставляли спины безжалостным английским дождям статуи, покрытые мхом.

Вдруг от стены замка, скрываемого тенью дубов, отделилась маленькая фигурка. Лада разглядела молодую, стройную женщину с длинными светлыми волосами. Её резкие движения и скорость, с которой бежала незнакомка, говорили о том, что в замке произошло что-то нехорошее.

Машина остановилась, и хозяин выскочил навстречу супруге.

– Что случилось? – Николас обнял жену. – Что-нибудь с Кристофером?

В ответ раздались рыдания.

– Что произошло, Элизабет?

– Боже мой! – только и смогла выдавить из себя женщина, заливаясь слезами.

– Где Мари? Почему она оставила тебя одну?

– О-она с К-кристофером играет в к-кар-ты, – нечленораздельно всхлипнула она.

– Так с ним всё в порядке? Слава Богу! – у Николаса явно отлегло от сердца.

– Я так по тебе соскучилась! Это слёзы радости, родной. Ты любишь Россию больше, чем ме-ня-я! – ещё пуще завопила сумасбродка.

Николас вздрогнул, как от пощёчины.

– Да! Да! Ты не любишь ни меня, ни сына! Кристоф болен, а ты уехал! У тебя совсем нет совести! – Элизабет говорила горячо, словно кто-то оспаривал её мнение.

– Успокойся, пожалуйста. Лучше посмотри, кого я привёз.

Красивое лицо женщины просияло любопытной улыбкой. Элизабет заглянула в лимузин и тотчас же скривилась. Да, мадам явно ожидала чего-то другого.

– Это выше моих сил! – воскликнула Элизабет и, заламывая руки, бросилась прочь.

– И эта истеричка будет нашей хозяйкой? – Собакевич насупилась. – Чего доброго, сыпанет ещё цианистого калия нам в суп вместо соли, и прощай, Юля, так мечтавшая посетить Трафальгарскую площадь!

– Не горячись. Наверняка для нас уже выписали шеф-повара из Мексики, ты ведь любишь остренькое, – усмехнулась Лада.

– Если бы ты изобрела ракету, работающую на дурацких шутках, то смогла бы упилить в ней на Марс! – гордо задрав морду, левретка вылезла из лимузина.

ГЛАВА 2

Славный малютка

Замок дышал историей. Тысячи хранимых древними стенами запахов разом обрушились на ошеломлённых собак. Старый мрамор, тяжёлый бархат штор, позолота вазонов, полных свежесрезанных роз, шёлковая обивка старинной мебели, патина дубовых дверей – всё это пахло… пахло… краеведческим музеем, который девочки посещали раз в год вместе с классной руководительницей Тамарой Михайловной. Звуки шагов гулко разносились по залу, усиленные тридцатифутовой высотой сводчатого потолка. Роджер деловито занялся багажом, оставив девочек на попечение слуги – негритёнка с открытой улыбкой и копной кучерявых волос.

– Привет, я Гарри! С приездом в сумасшедший дом! – рассмеялся мальчишка.

– А это, судя по всему, здешний главврач, – подмигнула левретка подруге.

– А это, судя по всему, здешний главврач, – точь-в-точь Юлькиным голосом повторил негритёнок.

Девочки переглянулись: «Ты тоже это слышала или?..»

– Главврач у нас Бэрримор – любого до смерти залечит. А я так, «подай-принеси».

Выражение собачьих морд было таким обескураженным, что мальчик, улыбнувшись во весь рот, сказал:

– Не пугайтесь! Я умею разговаривать с собаками, кошками, хомяками и прочей живностью. Понимаю всё, о чём они говорят, вернее, лают или мяукают. А ещё я голоса пародировать умею, – с ехидной Юлькиной интонацией добавил Гарри.

Подруги были потрясены.

– Вас хозяин из России привёз? – догадался мальчик.

– Да, но мы не соба… – тут Лада осеклась. Открывать душу первому встречному-поперечному всё-таки не стоило.

– Знаете, но это только между нами, – Гарри напустил на себя заговорщический вид. – У меня иногда складывается такое впечатление, что все в этом доме, за исключением мистера Стивенсона и меня, уже давно рехнулись.

– Так уж и все? – недоверчиво прищурилась левретка.

– Возьми любого, у каждого свои тараканы в голове! Не хотелось бы переходить на личности, но, раз уж зашёл такой разговор… – мальчик понизил голос до шёпота: – Вы уже видели мистера Бэрримора?

– Малоприятный тип.

– Он главный в доме после сэра Стивенсона. Живёт один в Восточной башне, никого туда не пускает, даже уборку сам по субботам делает. Однажды у него что-то с канализацией там стряслось. Сантехники приехали. Представляете, он даже их не впустил! Я попытался как-то чисто из любопытства одним глазком к нему заглянуть. Там окошко есть, в сад выходит. Лесенку приставил, вскарабкался, а тут он, откуда ни возьмись, – схватил за шиворот и трясёт! Глазюки выпучил и молчит – всё трясёт, трясёт. У меня сердце в пятки ушло от страха! Потом отпустил, а после ставни железные на окна навесил.

– Странно… А Кристофер тоже э-э… не в своём уме?

– Крис? Вообще-то о хозяевах плохо не говорят, но… Хотя сами всё скоро увидите.

– Тебя послушать, так здесь всем вокруг в санаторий-профилакторий пора. Может, ты э-э… фантазёр? – левретка склонила голову набок, предлагая взглянуть на вещи под несколько иным углом.

С лица мальчика сползла улыбка:

– Знаете, у меня ведь здесь и друзей-то нет. Я у Стивенсонов второй год работаю, взяли, когда Кристофер заболел. Хозяева думали, что общение со сверстником окажет положительный эффект на его состояние. Но увы, общего языка мы так и не нашли. А как хочется иногда с кем-нибудь по душам поболтать!

– А откуда у тебя эта способность, животных понимать?

– Ой, это такая интересная история! – оживился Гарри. – Как-то мы с родителями на пляж пошли, мне лет шесть было. Решил я плавать научиться. Зашёл подальше, чтобы мама не увидела, а тут волна, возьми да и накрой меня. Барахтаюсь я, руками по воде шлёпаю – а меня всё дальше от берега уносит. Кувыркался я, кувыркался, а потом вдруг безразлично как-то всё стало. Тело ватное, будто пасмурного неба наглотался. Расслабился я и под воду ушёл. Последнее, что помню: толща мутной воды вокруг и тишина.

Очнулся я от боли: кто-то меня к берегу тащит. Вижу, сенбернар-спасатель держит меня, как щенка за шкирку, и сквозь зубы говорит: «Как вы мне все надоели! Лезут в воду, точно медузы. Всё, этот – последний, с завтрашнего дня на пенсию ухожу».

На берег меня вытащил – вокруг ни души. Лежу я на песочке, в себя прихожу и слышу вдруг голосок тоненький: «Молодой человек, вы мне лапку отдавили!». Прямо перед моим носом краб клешнёй размахивает и грозно так на меня глядит… Короче говоря, с тех пор я всех животных понимаю, даже мух и тараканов, – Гарри вздохнул. – Интересно, конечно, но иногда так эта болтовня надоедает! Теперь я вроде как особенный. Я узнавал, таких людей в мире, кстати, не так уж и мало. Просто мы это не афишируем.

Оказавшись в своей новой комнате, Юлька с разбегу плюхнулась на кровать:

– Я всю сознательную жизнь мечтала лежать на перине и грызть сахарные палочки!

Море плюшевых игрушек, резиновых костей, съедобных палочек и других радостей четвероногого наполняло собачий люкс.

– Вы тут располагайтесь, а я на кухню, – гостеприимно щебетал Гарри. – Вечером приём, будет уйма народу. Если что-то понадобится, дёрните шнурок, я прибегу! – и он прикрыл за собой дверь.

Лада забралась в постель, решив с дороги немного вздремнуть.

– Хороший всё-таки малый этот Гарри, – такса вдруг осеклась. – Ой, что это?

За дверьми послышался какой-то вой. Такса с левреткой съёжились и нырнули под одеяла. Казалось, какое-то страшное, неведомое существо, стеная от боли, бежало к ним, чтобы съесть!

Дверь с грохотом распахнулась, и в комнату, словно ураган, влетел маленький мальчик. На огромной по сравнению с худеньким туловищем голове красовалась военная каска с оленьими рогами. Поверх бархатного костюмчика была надета балетная пачка, в правой руке – флажок с портретом Снусмумрика. С минуту мальчик, как викинг, дико разглядывал комнату.

– Кто этот дикарь?! – в ужасе прошептала левретка, высовываясь из-под одеяла.

Реакция мальчика была мгновенной. Одним прыжком он очутился у Юлькиной кровати.

– Меня зовут Бонд, – неожиданно спокойно сказал мальчик. – Джеймс Бонд, – уточнил он и протянул Собакевич флажок. Голос его звучал тихо и глухо, как у старичка.

– Спасибо, – тявкнула левретка, но флажок не взяла.

Повертев его в руках, мальчик с яростью швырнул Снусмумрика в угол.

– Кристоф, почему ты убежал от Мари? – в комнату, словно пара квочек, с кудахтаньем влетела миссис Стивенсон и гувернантка Мари. От недавних слёз Элизабет не осталось и следа.

– Она мне надоела! – сурово объявил Кристофер.

Это был именно он, несчастный и больной малютка Кристофер Стивенсон.

– Кто такие? – малыш невоспитанно ткнул в собак пальцем.

– Кристофер, – торжественно начала миссис Стивенсон, – папа привёз тебе в подарок собак. Вот эта – левретка, – она указала на притихшую Юльку, – а эта – такса.

– Собаки из книжки? – недоверчиво сощурился мальчик.

– Да, солнышко. Милые, не правда ли?

– Ты уверена? А как их зовут?

Элизабет обменялась с гувернанткой взглядами, не зная, как быть. Собачьих имён они, к несчастью, не помнили.

– Их звали Франтишкой и Откой, – подсказал мальчик и нахмурился.

– Д-да, солнышко, – промямлила Элизабет, – я просто запамятовала. Вот эта миленькая коротколапка, – Лада поморщилась, – Франтишка, а та стройная – Отка.

– Но в книжке Отка была пуделем, – мальчик, словно детектор лжи, буравил глазами подозрительных собак, – а Франтишка болонкой!

– Ты только не волнуйся! – закудахтала Элизабет. – Сейчас мы позовём папочку, и он нам всё объяснит. Мари, пригласите мистера Стивенсона, будьте любезны.

Лада внимательно рассмотрела миссис Стивенсон: мать явно побаивалась Кристофера. Мадам производила впечатление экзальтированной особы, но доброй, ранимой и до безумия любящей этого своенравного мальчишку.

– Вы уже познакомились? – на пороге возник Николас, одетый в домашний костюм из китайского шёлка. – Франтишка, Отка, ко мне!

Два раза Ладу просить не пришлось. Мигнув Юльке, она подбежала к Николасу и усиленно завиляла хвостом.

– Намаялись, – улыбнулся Николас, погладив собак. – Шутка ли, такое долгое путешествие: из Чехии в Россию, оттуда сразу в Англию. Немудрено, у вас такой вид, что родная мать не узнает!

Кристоф внимательно прислушивался к отцу.

– Представляешь, Крис: в прошлом году Отка заняла первое место на конкурсе красоты среди карликовых пуделей. А Франтишка недавно получила титул «Самая благовоспитанная болонка Чехии», – самозабвенно врал сэр Николас.

– Про это на 278-й странице написано, – казалось, мальчик начинал верить отцу.

– У меня ещё один сюрприз для тебя, – обрадовался Николас, – но об этом завтра.

И тут с мальчиком произошла какая-то внутренняя перемена. Именно внутренняя, ведь внешне он так и оставался маленьким роботом. Крис молча подошёл к отцу и порывисто пожал ему руку. Затем он механически развернулся к собакам, схватил их в охапку, да так и замер.

– Это выше моих сил! – всхлипнула Элизабет и выбежала вон из комнаты.

– Вот увидишь, вы подружитесь! – пообещал сыну Николас.

– В этом я не уверена, – проворчала левретка.

ГЛАВА 3

Новая шерстяная знакомая

– Отпусти же, мне больно!

Казалось, Кристофер Юльку не слышал. Он замер, точно гипсовая статуэтка, и сосредоточенно думал о чём-то.

Левретка вертелась и царапалась изо всех сил, стараясь высвободиться из рук маленького тирана:

– Мне кажется, или этот мальчик тоже немного чокнутый?

– Юль, он маленький и больной ребёнок, – спокойно сказала Лада. Она и не пыталась вырваться.

– Скажешь тоже! Да ему силищи не занимать!

– Перестань ворчать. Лучше делай, как я! – Лада лизнула шершавым языком ^[5]горячую детскую щёку.

Губы мальчика дрогнули и чуть заметно скривились. При известной доле воображения это можно было даже принять за улыбку. Самодельные уши, торчавшие из шлема чуть пониже рогов, закачались вверх-вниз. Кристофер ожил и совершенно преобразился. Что-то трогательное и беспомощное показалось в его лице. С минуту он с изумлением смотрел на таксу. И вдруг, стремительно подойдя к кровати, с силой швырнул на неё собак. Бедняжки спружинили и взмыли в воздух.

– Теперь вы мои друзья! – заявил мальчик. – Отныне вы обязаны меня развлекать, сопровождать везде и всюду, даже к доктору, и… и… должны любить меня!

С этими словами Кристофер принялся вытворять что-то несусветное. Пытаясь произвести впечатление на новых друзей, он стал носиться по комнате, точь-в-точь как дикий зверёк. В спальню словно ворвалась орава тинейджеров с нечленораздельными воплями и невразумительными криками. Малыш залезал под кровать, карабкался по массивной портьере вверх, строил рожи, горланил песни группы «Битлз» и плясал вприсядку. Сумасбродный наряд хулигана мелькал то тут, то там. Но странный танец прекратился так же неожиданно, как и начался. Маленький буян зевнул во весь рот, будто звал кого-то на помощь, и сказал:

– У меня вот что! – пошарив в кармане, он выудил на свет что-то зелёное. В раскрытой ладошке оказалась горстка растаявших леденцов.

Подруги переглянулись, не зная, как вести себя в такой ситуации.

– Сладкое вредит фигуре, – левретка отвернулась.

Мальчик съёжился, и лицо его мгновенно погрустнело.

– По-моему, ты его обидела, – шепнула такса.

И вдруг непредсказуемый ребёнок рухнул на кровать, как подстреленный заяц, и замер.

– Может, Гарри позвать, чтобы его выдрал? – Юлька покосилась на спасительный шнурок.

– Я скоро умру, – глухо сказал мальчик в подушку.

– Что? – Лада подумала, что ослышалась.

– Вот поживу до тринадцати лет, а там и умру…

– Ничего удивительного, – сказал Гарри. – Я предупреждал: в этом доме все уже давно рехнулись. А Кристофер – особый случай. Если честно, Крис – неплохой парень, просто болезнь его подкосила. Видали, какой характер: весь в мамочку! Она чуть что, сразу в слёзы, а это накладывает отпечаток на неустойчивую детскую психику. – Сэр Николас очень надеется, что с вашим появлением Крису станет лучше.

– Тебе легко говорить! – проворчала левретка, зализывая ушибленный бок. – Такое ощущение, что меня засунули в миксер, добавили льда и хорошенько взболтали!

– Надо постараться найти с ним общий язык, – задумчиво сказала Лада. – В конце концов, мы намного его старше, а с детьми необходимо терпение. Гарри, сколько Кристоферу лет?

– Двенадцать.

Морда у таксы вытянулась ещё сильнее:

– Я никогда бы не дала ему больше семи…

– Это всё болезнь, будь она неладна! – вздохнул Гарри. – Что только мистер Стивенсон не делал! Показывал сына именитым докторам, на лучшие курорты возил, лекарства дорогие покупал, всё бесполезно. Сэр Николас в сыне души не чает. Приспичило Крису собак из книжки, и тут выкрутился! Вас где-то нашёл… – Гарри с минуту раздумывал. – Каких только животных у нас в доме не было. Захотелось как-то Кристофу собственный зверинец. Ему и рыбок, и черепашек с попугаями привезли. Мальчишка наигрался, да остыл. Одна престарелая кошка осталась.

– Кошка? – левретка напряглась.

– Та ещё штучка, любимица Бэрримора. Ей за сотню перевалило, древняя, как английская королева-мать. Но танк тяжёлый, хоть и старый. Бисти ^[6]её зовут. Не знаю, кто ей такое имечко придумал, но попал он в точку.

– Только кошек нам не хватало! – новость не пришлась Юльке по вкусу. – А действующего вулкана у вас случайно нет?

– Вулканов не держим.

Дверь вдруг бесшумно отворилась, и в комнату вошла серая, некогда пушистая кошка.

«Подслушивала. Момента для эффектного появления ждала…» – подумала Лада.

– Ты, как всегда, вовремя, Бисти, – негритёнок выдавил из себя улыбку.

На кошачьей морде отразилась фальшивая приветливость. Выглядела Бисти не очень: шерсть на боках вытерлась, словно ворс старого ковра, зубы пожелтели, хвост торчал кочергой. Казалось, она была не в силах отличить мышь от старого тапка. На лапах горошинами красовались мозоли. Но кошка отнюдь не делала трагедии из своей внешности. Наоборот, казалась вполне в себе уверенной.

– Добрый вечер, – промурлыкала красотка. – Если не ошибаюсь, Отка и Франтишка?

– Я пуделица Отка, а это моя верная подруга из Болоньи Франтишка! – заявила Собакевич с такой гордостью, словно имела честь представиться отпрыску королевских кровей: я – княгиня Такая-то, моя подруга – графиня Сякая-то.

– Ну-ну, – протянула Бисти гаденьким голосом. – Бывала я в Болонье: пьяцца Маджоре – настоящее произведение искусства, вы не находите?

– Искусством не увлекаемся, – отрезала левретка. – Разбираемся в нём примерно так же, как Герберт Уэллс в марсианах.

– Однако странно такое слышать… Пьяцца Маджоре – главная площадь Болоньи. Болонке чистых кровей как не знать об этом? – невинно пролепетала бестия и загадочно добавила: – Щенок у котёнка выменял шляпу, а кошка надела собачий костюм…

Лада молчала – самозабвенно врать, как это делала Юлька, она не умела.

– Если хотите стать нашим другом, – окрысилась Собакевич, – советую прекратить этот унизительный допрос!

Глаза Бисти сверкнули:

– В этом доме слишком многое зависит от меня, деточка. Я воспринимаю вас не более чем стихийное бедствие, причём весьма кратковременного характера.

– Как бы не так! Теперь мы любимцы Кристофера, а вам на пенсию пора!

– Какая наивность! – Бисти оскалила в улыбке стёртые клыки. – Калека остынет к вам так же быстро, как электрический чайник. А нет, так в ближайшем будущем он всё равно отправится на тот свет. Кроме того, мне уже известен ваш маленький секрет… Поверьте, я-то найду способ донести его до нежных ушей Кристофера. Ах что будет! – кошка мечтательно улыбнулась. – Маленький хозяин так страшен в гневе!

Девочки переглянулись. Было ясно как день: мерзавка, не моргнув глазом, выкинет их на улицу. Шантаж всех оттенков и мастей наверняка был её любимым предметом в школе.

– Пойду вздремну, – кошка преувеличенно широко зевнула. – Приличная девица пораньше спать ложится, – вильнув хвостом, она исчезла за дверью.

Глаза левретки сверкнули недобрым огнём.