Текст книги "Приключения чёрной таксы"

Автор книги: Анна Никольская-Эксели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 5

Колдуй, баба, колдуй, дед

– Стоя-ять! – грянул повелительный рёв.

Беглецы замерли и притихли. Самые храбрые подняли морды и оглянулись.

Мадам Кортни было не узнать. Шерсть встала дыбом, прищуренные глаза сверкали неистово! Доселе интеллигентную морду искажал безобразный оскал. Меньше всего эта Фурия напоминала сейчас доктора экологических наук.

– По местам, трусливые щенки! Испугались какого-то человечишки! – Кортни была в бешенстве.

Зажав между лап хвосты, собаки понуро потрусили назад.

– Так, так… – прошипела мадам Кортни, хищно уставившись на девочку. – И давно ты за нами шпионишь?

– Я не шпионю! – произнёс за Ладу незнакомый дрожащий голос. – Я искала Франю и оказалась здесь совершенно случайно, – её сердце колотилось, как у перепуганного зайца.

Мадам Кортни пристально всматривалась в «человечишку». Хвост размеренно стегал слева направо. Чернышёва несколько смутилась:

– И вообще мне кажется довольно странным то, что я сейчас разговариваю с собакой.

– Как ты смеешь, наглая девчонка, говорить с мадам Кортни в таком тоне? – окрысился господин Аглик, предусмотрительно наблюдавший за происходящим из-за трибуны.

– Погоди, Аглей, – перебила его Кортни. – Как тебя зовут, девочка? – она сменила вдруг гнев на милость. Теперь мадам была сама благожелательность.

– Лада, – Чернышёва рискнула поднять глаза и стала с любопытством разглядывать собаку, точно муха, изучающая мухобойку. Казалось, крошка видит девочку насквозь и понимает всё, что та чувствует.

– И давно ты здесь?

– Около часа, я только… – Лада снова стушевалась, как уличённый преступник.

– Значит, ты всё видела и слышала? Нехорошо, очень нехорошо… – мадам Кортни помрачнела. – Придётся тебя ликвидировать.

– Как это «ликвидировать»?

Аглик кисленько улыбнулся:

– Мадам Кортни, разрешите позаботиться об этом мне.

– Точно ещё не знаю как, – проигнорировала его рвение Кортни. – По правде говоря, это лишь второй случай в моей практике, когда на Соборе присутствует человек. В прошлый раз это был сумасшедший Прокопофф, который прокручивал собак на колбасу. Но, как у русских говорится, не рой другому яму, сам в неё попадёшь.

«Была однажды такая история, – вспомнила Лада. – В прошлом году печально известный в городе магнат Прокопов, владелец завода, выпускающего сосиски под маркой „Прокопофф“, неожиданно исчез. Поднялся шум, милиция с ног сбилась, разыскивая пропавшего без вести магната. Но поиски не увенчались успехом. А где-то через месяц в местной газете вышла заметка, в которой сообщалось, что некто Соплюк О. В. попал в больницу с острым желудочно-кишечным отравлением. Каково же было удивление врачей, когда из желудка травмированного извлекли брильянтовый перстень с изящным вензелем „Прокопофф“. Пострадавший утверждал, что на завтрак в тот злополучный день он ел сосиски с горошком, но ничего подозрительного не заметил. Поднявшийся скандал быстро замяли, дело о розыске магната положили на полку, а завод прикрыли».

– Ты, я вижу, девчонка смелая, – собачка беспардонно разглядывала Чернышёву. – Ну перестань дуться и не сверкай на меня глазами! Впрочем, ты и не сверкаешь. Что же с тобою делать?

– Отпустите меня, я никому ничего не скажу!

Собаки смотрели на девочку с молчаливым неодобрением, а некоторые даже с презрением. Лада чувствовала себя одинокой зимней мухой с оторванными крыльями. Этого они и добивались.

– Придумала! – возликовала мадам Кортни, улыбнувшись безупречными зубами. – Я тебя в собаку превращу!

– Не надо! – из толпы выскочил «Спасатель года». – Я один во всём виноват! Не делайте этого с девочкой! Накажите меня! – от его застенчивости не осталось и следа.

– Вот оно что? Значит, это ты привёл за собой девчонку! Ты, кажется, не знаком с правилом № 44 «Собачьего кодекса чести»? Знаешь ли, дорогой мой Франт фон Маркбис, какое наказание следует применить к тебе за эту глупость?

– Меня следует превратить в… КОШКУ! – Франина морда исказилась от ужаса.

Лада бросилась на мохнатую шею друга, словно пытаясь защитить его.

– Стража, взять! – ястребиное выражение появилось на морде мадам.

Медленно, обнажив клыки, к Ладе приближались четыре ротвейлера.

– Беги! – крикнул Франя, кидаясь стражникам наперерез.

Не помня себя от страха, Чернышёва бросилась вон из пещеры.

– Кольдюй, баба, кольдюй, дед, кольдюй, серенький медвед! – дребезжащим голосом завопила мадам Кортни.

Продираясь сквозь заиндевелую прошлогоднюю траву, Чернышёва бежала туда, где в темноте слышался плеск ручья. Ночь была тихой и светлой. В небе стояла луна.

Ладе казалось, никто и не пытался её преследовать. Остановившись у воды и отдышавшись, Чернышёва бросила взгляд на тёмную гладь между льдинками и оторопела.

Отражаясь в неярком свете луны, на девочку испуганно смотрела маленькая собачья морда. Длинный нос, впалые щёки, широченная грудь… Только глаза казались живыми – чёрные и огромные, – они расширились резко, как от боли.

Ладу скрутило – судорога прошла от затылка до самых пяток. Чернышёва тряхнула головой: видение не исчезло. В горле застрял крик, сил не было даже на то, чтобы пошевелиться. Вокруг всё поплыло, а на душе вдруг сделалось легко и радостно.

«И всё-таки я определённо сошла с ума…»

ГЛАВА 6

В собачьей шкуре

– Очнись! – ледяные брызги мгновенно привели Ладу в чувство. – А я уж, грешным делом, думала, что ты померла, – отфыркиваясь, ворчливо сказала Юлька.

«Это был сон», – подумала Лада и открыла глаза, но тут же зажмурилась снова.

– Ты чего? Это ж я, Юля! – покачиваясь на худеньких лапах-ходулях, над Чернышёвой возвышалась долговязая левретка. – Ясно. Ты себя ещё не видела, – гробовым тоном сказала собака.

– Неужели это ты?! – Лада вглядывалась в неузнаваемое лицо. Точнее, морду. – Значит, это… это всё правда?

– К сожалению…

Собаки помолчали, испытывая взаимную неловкость.

– Подожди, а как ты здесь оказалась? Да ещё в таком виде? Ты ведь домой пошла!

– Хорошего же ты мнения о лучшей подруге! – обиделась Собакевич. – Вставай, приведём тебя в порядок.

Как умела, Юлька помогла Ладе подняться.

– Полюбуйся, какую красавицу из тебя сделали!

С замиранием сердца Лада снова посмотрелась в ручей. Теперь она смогла разглядеть себя с головы до ног. Хотя лучше сказать, до кончика хвоста. Кривые короткие культяпки с несоразмерно огромными, хищно загнутыми когтями нельзя было назвать ногами при всём желании. На длинном чёрном тельце, напоминавшем копчёную сосиску, напрочь отсутствовала шея. Голова, увенчанная большими ушами, плавно переходила в узкий рыжий нос с кудрявыми усишками.

– Кто я такая?! – шерсть на загривке встала дыбом.

– Гладкошёрстая такса, причём, судя по экстерьеру, весьма породистая, – вещала Юлька со знанием дела.

Голос её был деловым, под стать внешности. Лада глянула на высокую, изящно сложённую подругу и немножко позавидовала. Хотя собственная морда показалась ей намного смышленей: в ней появилась даже некоторая задумчивость и интеллигентность.

– Н-да… Три раза н-да…

– Зато чувствуешь, сколько новых запахов?

Действительно, нос её улавливал теперь сотни тончайших нюансов. От воды тянуло сыростью, рыбой и песчаником, от земли шёл дух прошлогодней листвы, червяков и где-то затаившегося ежового семейства. Со стороны города несло бензином и жареной картошкой с луком.

– У человека нос разве что для красоты приделан, оказывается.

– Ой, что это? – Лада неистово завертелась волчком.

– Глупая, это же твой хвост! Какой он у тебя мускулистый!

– Ты, я вижу, совсем освоилась.

– Я и в туалет успела сходить, – похвасталась Собакевич. – Правда, неловко на улице и зябко с непривычки. Ладно, нам пора, не ровён час – застукают.

– А как же Франя? – Лада вдруг разом всё вспомнила.

– С твоим псом всё нормально, а вот с нами – как раз наоборот. Пошли, дорогой всё расскажу.

Луна светила в спину, и тени бежали впереди странными укороченными силуэтами.

Юлька рассказывала о том, как, оставив Ладу одну, она повернула назад. Но по дороге домой в ней заговорила совесть. Что делать, пришлось вернуться.

Ужасно труся, Юлька двинула на свет. Когда она добралась до пещеры и заглянула внутрь, какая-то нелепая собачонка уже отчитывала Ладу почём зря на человеческом языке с английским акцентом. А потом случилось то, что случилось. Между прочим, Лада чуть не сшибла Юльку с ног, когда пронеслась мимо, на улицу.

К несчастью, чары мадам Кортни коснулись и самой Собакевич. Но кровожадная мадам этого не заметила, чем девочка и не преминула воспользоваться. Дрожа от страха и глотая слёзы, Юлька затесалась в собачью толпу и продолжила наблюдение.

Кинувшихся вслед Ладе ротвейлеров мадам Кортни остановила и весь гнев спустила на Франта. Будучи особой вспыльчивой, но отходчивой, она быстро оттаяла, строго наказав не возвращаться Франту домой. Отныне он становится личным телохранителем Кортни и будет сопровождать её по всему свету. Впрочем, Франт не обрадовался вдруг свалившемуся на него счастью. Отнюдь, пёс умолял снять с Лады заклятие, взамен предлагая превратить себя в кошку. Но президент Пёсфедерации была непреклонна.

– Знаешь, она произнесла какую-то непонятную фразу, – Юлька поморщилась. – «Если девчонка сумеет стать настоящей собакой, она вновь будет человеком». Да, кажется так… Ой, совсем забыла! Пекинес там один анекдот рассказал. Встречаются две собаки. Одна говорит: «Я – ДОБЕРМАН-ПИНЧЕР!!!» А вторая смущённо так: «А я просто пописать вышел…»

– Что это значит?! – рявкнула Чернышёва.

– Чего ты, чего? – левретка попятилась.

– Что значит «станет настоящей собакой»?

– Откуда мне знать? Я всё слушала, слушала – надеялась, что она объяснит. Но тут появился этот Аглик и объявил, что церемония переносится на завтра… Кстати, знаешь, кого я там встретила? Ни в жизнь не поверишь! Бабаха – пуделя Ленки Арбузовой! Он мне глазки строил, представляешь? Я от стыда чуть сквозь землю не провалилась! Помнишь, мы его дразнили: «Бабах в гарнитуровых штанах», когда Ленка его постригла? Да-а… Сейчас у них там пир горой, а мы… У меня такие планы на вечер были… – у Юльки вдруг затрясся нос.

– Не плачь, – настала Ладина очередь успокаивать подругу. – Мы что-нибудь обязательно придумаем. Говоришь, завтра у них продолжение?.. Значит, мы вернёмся и будем молить мадам о прощении.

Но этому не суждено было сбыться. Для новоиспечённых таксы и левретки всё только начиналось…

ГЛАВА 7

В плену

А в городе всё шло своим чередом. Вечернее солнце светило, не жалея сил, как волшебник, превращая снег в ручьи. Рабочий день на птичьем рынке подходил к концу. Продавцы сворачивали свой лающий и мяукающий товар.

Если бы случайный прохожий обратил внимание на двух собак, бегущих между прилавками трусцой, он наверняка бы пришёл в замешательство.

Одна почти не вызывала подозрений – семенила бодро, на ходу роясь носом в мусоре и с явным наслаждением распугивая воробьёв. Завидев лужу, собака останавливалась и подолгу рассматривала в ней своё отражение. Другая же трусила через рынок, поминутно оглядываясь, чихая и зажимая хвост между лапами.

– Смотри! – Юлька встала как вкопанная.

Невдалеке у мясной лавки околачивалась свора дворняг. Псы с клочьями свалявшейся шерсти на боках ловили носами пьянящий колбасный дух. Облезлые, они с тоской заглядывали в оконце. Вдруг из него высунулся розовощёкий мясник и швырнул в сугроб кусок требухи. Рыча и отпихивая друг друга, собаки с жадностью набросились на подачку. Почуяв новеньких, они заворчали и оскалили зубы, а самая мелкая залилась истеричным лаем.

– Давай обойдём, – левретка поёжилась. – Не знаю, как ты, а я чувствую себя без штанов, мягко говоря, неуютно. Такое ощущение, что все на меня пялятся.

– В шкуре чау-чау было бы потеплей, – согласилась такса. – Как думаешь, нам завтра сильно в школе влетит?

– А то! – Юлька ещё раз с омерзением обнюхала себя.

– Гляди, какие экземпляры! – пробасил кто-то сверху.

Заболтавшись, подруги не заметили, как очутились в собачьем ряду. Задрав морды, они увидели толстого мужчину в меховом тулупе. Мужчина схватил Ладу за шкирку. – Без ошейника! Ты чья, красотка?

– Отпустите меня! – Чернышёва неистово закрутилась в руках у хама.

– Мерзавец! – Собакевич яростно вцепилась ему в ногу.

– Сашка, оттащи эту бешеную – валенок прокусит!

Кто-то бесцеремонно поднял левретку вверх тормашками прямо за хвост.

– Сажай сюда скорее! – мужчина распахнул дверцу клетки, и собаки оказались в заточении.

Обезумев от ужаса, они принялись бросаться на прутья.

– Смотри, Петрович, какой темперамент! – восхитился Сашка.

– Пожалуй, ценный товар – как шерсть-то блестит.

– Спрячь их пока. Псины хозные, породистые, не ровён час, искать их начнут.

– Пускай! – отмахнулся Петрович. – А я объявленьице дам: нашёл, мол, собачек. Хотите, чтоб вернул, выкуп пожалуйте. Мужик я не жадный: пятьсот с носа – и вот они, ваши питомцы любезные.

– Это вымогательство, – покачал головой Сашка.

– Не суди да не судим будешь, – сказал Петрович, с нежностью укутывая клетку грязной тряпкой. – Пойду я, хорошо сегодня поторговали.

– Отпустил бы ты их. Чует моё сердце, горя с ними нахлебаешься…

– Не каркай!

– Ну вот мы и дома, – мужчина вынул из кармана увесистую связку ключей. – Сейчас устрою вас по высшему классу!

Сквозь зарешёченную дверцу в сумерках собаки разглядели старый сарай. В дощатых стенах чернели дыры, крыши не было и в помине – только редкие клочки соломы прикрывали полусгнившие балки.

– Ничего не скажешь – шикарный отель! – ухмыльнулась Юлька.

Петрович навалился на дверь, и та со скрипом подалась. Собаки очутились в темноте.

– Опять свет вырубили, – мужчина лязгнул ключами и вытряхнул бедняжек из клетки.

Больно ударившись, собаки оказались на холодном земляном полу.

– Не мандражируйте, вы тут ненадолго. Посидите денька два, а там, глядишь, и хозяева ваши объявятся. На сухарик, – мужчина ткнул таксе в нос заплесневелый сухарь.

Чернышёва ощерилась.

– Лезешь в волки, а хвост собачий! – пожурил её Петрович. – Двое суток без харчей помыкаетесь, посмотрим тогда, как запоёте! – с размаху он захлопнул решётку новой собачьей тюрьмы. – Сидите тихо, не то Кузьму Никифоровича позову.

– Киднепинг – уголовно наказуемое преступление! – крикнула Собакевич мужчине вслед. – Надо срочно выбираться отсюда, – Юлька забегала по клетке в надежде найти какую-нибудь лазейку.

– Разве не видишь, это форт Боярд… – такса уныло улеглась калачиком на пол.

– Я вообще ничего не вижу – темно, как в гробу!

– Юля, что это?.. – голос Чернышёвой дрогнул.

Собакевич недоуменно уставилась на перекошенную морду подруги и, следуя за её взглядом, обернулась.

Из глубины сарая, не мигая, на собак смотрели несколько пар глаз. Разглядеть обладателей пристальных взглядов было невозможно.

– Не бойтесь, – раздался печальный голос. – Мы не причиним вам вреда.

– В-вотещё! Ничего мы н-не боимся! – заикаясь проговорила Юлька. – А вы к-кто?

– Несчастные жертвы шантажиста Николая Петровича Пынтикова, профессионального вора-собачника с двадцатилетним стажем, – ответил всё тот же грустный голос.

Подруги пристально всматривались во мрак, из которого постепенно выступали чёрные худосочные силуэты.

Собак было не больше десятка. Низенькие и высокие в холке, но одинаково стройные и поджарые, как велосипеды, они сидели понуро, запертые каждая в свою клетку.

– Разрешите представиться – Гуся, – с вселенской тоской молвил седой ризеншнауцер.

– Юлия Собакевич, а это… – левретка осеклась. – Лада. Просто Лада, – на всякий случай она стала расшаркиваться. – А мы уж, грешным делом, подумали, что нас кинули на съедение крысам.

– Пынтиков Николай не из тех, кто бросает деньги на ветер, – пропел мелодичный голос. – Меня зовут Лайла, необычайно рада знакомству.

Девочки разглядели в сумраке маленькую шелти.

– А вы давно тут? Отсюда можно сбежать? А вас здесь сколько? – воодушевлённо затараторила левретка.

– Утром нас было четырнадцать, а теперь – девять, – молвила Лайла. – Троих продали на птичьем рынке. За одного хозяева внесли выкуп… – шелти помрачнела. – Ещё был английский бульдог Костик, но… Сегодня он умер от тоски по хозяевам. Впрочем, давайте знакомиться. Это мисс Фиби, французская болонка. Она здесь две недели, хозяева пока не нашлись.

– Добрый вечер, – проворковала крошка Фиби. – Безумно рада вас видеть! Хотите крысу? Свежепойманную?

– Не хотим, – сказала Лада.

– Достопочтенный господин Юджин, – Лайла указала на старенького пуделя. – Ему шестнадцать лет. К нам попал случайно и, кажется, надолго. Хозяин скоропостижно скончался, квартира досталась родственникам. Пёс им не нужен, вот и выгнали его на улицу. Неделю бродяжничал и к Пынтикову угодил.

С бельмами на глазах, грязными клочьями шерсти вокруг нестриженого носа старичок тоненько похрапывал, свернувшись калачиком.

– Это Трезор, наш защитник, – продолжала Лайла. – Боится его Николай Петрович, поэтому на цепи держит. Трезор везунчик: завтра его хозяева забирают.

Девочки с уважением посмотрели на громадную немецкую овчарку.

– А это наши ребятишки: Кадошка, Барбоска, Чирипчик и Жужа, – в углу, в самой просторной клетке, безмятежно резвились щенки. – Настоящее сокровище, кане корсо. Выведены в Италии, Пынтиков их из питомника выкрал.

– Моя воля, я бы этого Пынтикова на клочки разорвал! – рявкнул Трезор.

– Перестань, Трезорушка. Каждому когда-нибудь по заслугам воздастся. Что касается того, можно ли отсюда бежать: ответ отрицательный. Мы с Гусей несколько лет здесь, пробовали неоднократно: и лаз рыли, и крыс подкупали. Но всякий раз появляется Кузьма Никифорович и всё портит.

– А кто это такой?

– Хозяйский кот, – пояснил Гуся. – Настоящий тигр, коварный и беспощадный. В лапы ему лучше не попадайтесь. Он мне как-то всю морду исцарапал, – пёс продемонстрировал розовый шрам, тянувшийся вдоль всего носа. – Николай Петрович его котёнком на улице подобрал. Тренировал, как бойцовского пса, чудовище и выросло. Хозяину предан, как собака. На всё пойдёт, чтобы выслужиться.

– Пынтиков раньше ветеринаром на птичьем рынке работал, а потом в вора-собачника переквалифицировался, – добавила Лайла.

– Бьюсь об заклад, он прямо-таки горит на работе! – проворчала Юлька.

– Собаку грызут только блохи, а дурного человека и собаки, и блохи, и совесть. Лучше расскажите, как вы сюда угодили?

Подруги переглянулись: сказать правду – не поверят. Начнёшь врать – запутаешься.

– А я знаю, кто это, – проскрипел «спящий» старичок-пудель. – Это те самые девочки, которые Собор сорвали.

– Не может быть!

Узники в недоумении уставились на ничем не примечательных таксу и левретку. Даже малыши перестали играть и навострили уши.

– Точно… Как же я сразу не догадался? – в замешательстве пролепетал Гуся. – Но, господин Юджин, как вам это в голову пришло?

– Элементарно, – кашлянул пудель, – несколько часов назад по собачьему наземному радио передали, что Собор был сорван несанкционированным появлением человека, а именно хозяйки хорошо известного нам Франта фон Маркбиса, который, кстати, стал «Спасателем года», некой Чернышёвой Л. За это её превратили в гладкошёрстую таксу. Из неофициальных источников также стало известно, что на церемонии присутствовала подруга Чернышёвой (её имя не сообщается), впоследствии ставшая левреткой. А теперь у нас появляются эти молодые особы, по описанию вылитые беглянки.

– Браво, господин Юджин! Вы, как всегда, проницательны. Так это правда? – нахмурилась шелти.

– Правда! – отчеканила Лада. – Но мы никому ничего плохого не сделали…

– Мы случайные жертвы роковых обстоятельств! – перебила её Собакевич. – У нас и в мыслях не было шпионить, а уж тем более ставить под угрозу срыва ваше мероприятие.

– «Мероприятие»?! – взволнованно пропищала мисс Фиби. – Тринадцатый Юбилейный Всемирный Собачий Собор ты называешь каким-то «мероприятием»? Это неслыханно! – от гнева мисс Фиби стала похожа на пиранью.

– Нехорошо… – мрачно покачал головой Трезор. – Очень нехорошо!

– Успокойтесь, девочкам и так пришлось несладко, – сказала Лайла. – Им теперь всю жизнь маяться, собачья доля горькая.

– Всю жизнь? – встрепенулась левретка. – О чём это вы? Я не намерена всю жизнь прохлаждаться в этой шкуре! У меня родители, которые уже наверняка волнуются. И мальчик!

Но по сочувствующим взглядам узников было ясно: остаток лет подруги проведут в качестве породистых гладкошёрстых собак.

– Неужели у нас совсем нет выхода?

Шелти покачала головой.

– Не слушай их! – Юлька была преисполнена решимости. – Завтра мы должны попасть к мадам Кортни! Надо бежать, немедленно. У меня есть план.