Текст книги "Приключения чёрной таксы"

Автор книги: Анна Никольская-Эксели

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА 8

Тили-тили-тесто – жених да невеста

– А сейчас, дамы и господа, обещанная премьера! Впервые на арене цирка – сама примадонна! Неподражаемая Пиппа Карлсен и специальный гость из Соединенных Штатов Америки маэстро Клее-е-еопатр-р-ра!

Замерев в предвкушении, зрители во все глаза глядели на арену. Но на неё никто не выходил. В воцарившейся тишине было слышно, как за кулисами идёт какая-то подозрительная возня.

– Где фрекен Карлсен? Номер уже объявлен! – страшным шёпотом произнёс шпрехшталмейстер. – Это немыслимо!

Лада недоумевала: куда в самый ответственный момент могла подеваться Пиппа?

– Прошу прощения за небольшую заминку! – выйдя на арену, дрожащим голосом объявил шпрехшталмейстер. – Как гласит народная мудрость: «Все таксы собаки, но не все собаки таксы», – он из последних сил тянул время. – Приз достанется тому, кто отгадает мою загадку: Четыре четырки, две растопырки, седьмой вертун!

– Собака! – крикнул ребячий голос.

– Правильно, мальчик. Приз получишь завтра у мамы.

Зрители покатились со смеху.

– Звонит телефон, кроме собаки, дома никого нет. Она берёт трубку: – «Гав!» – «Кто это говорит?» – «Гав!» – «Вы не можете говорить отчётливее?» – «Повторяю по буквам: Генрих, Антуан, Вольдемар!»

– Я пошла! – сказала Лада и решительно направилась к выходу.

– Куда?! Без Пиппы нельзя! – кто-то попытался её остановить.

Но было поздно. Щурясь от яркого света, такса уже стояла на арене. Вежливо поклонившись изумлённым зрителям, Лада лапой подала знак оркестру. Музыка стихла. Свет погас.

Когда он снова зажёгся, посреди арены, как одинокая ледяная глыба, стоял белый рояль. Такса с сосредоточенной мордой восседала на длинном стуле, больше напоминавшем скамейку. Во все глаза зрители смотрели на необычную собаку, не зная, чего от неё ожидать.

И тут заиграла музыка – волшебная, завораживающая музыка!

Но оркестр молчал. Никто не понимал, откуда взялись эти удивительные звуки.

– Смотрите, собака играет! – ахнул кто-то.

– Перестаньте, это фонограмма!

Короткие кривые лапы, порхали по клавиатуре, извлекая из инструмента восхитительную, музыку. Рояль, принадлежавший когда-то самому маэстро Артуру Рубинштейну, звучал великолепно!

– Невероятно! Это фантастика какая-то! – вскрикивали в зале.

Окончив вальс, такса заиграла мазурку.

И вдруг на сцену, раскачиваясь в такт музыке, выплыла фрекен Карлсен в золотистом платье. С усердием, достойным лучшего применения, Пиппа принялась выделывать какие-то невообразимые кренделя и фортели. Судя по всему, фрекен была собой вполне довольна. Она незаметно потянула за какую-то верёвочку, и наряд упал к её ногам. Под ним оказалось пышное платье с кринолином. Энергичный танец продолжился. Совершив ещё несколько неуклюжих па, Пиппа вновь сменила облачение, представ перед публикой в зелёном брючном костюме. Но зрители не обращали внимания на этот вдохновенный танец. Все глазели на чудо-пианистку. А посмотреть было на что.

Встав на задние лапы, такса носилась по длинному стульчику, исполняя мазурку в бешеном темпе престиссимо. Специально украденный рояль, как гигантское животное, высился над крохой, но гениальная такса обуздала и его. Приручённый, он подчинялся необыкновенной пианистке беспрекословно!

– Тра-ля-ля-ля! – фальшиво заорала Пиппа, пытаясь привлечь к себе хоть чуточку внимания.

На слух её бездарное пение напоминало звуки, издаваемые носоглоткой голодного Пифагора. Зрители с досадой зашикали на неё, кто-то засвистел, и Пиппа умолкла. Только красавчик Джонни продолжал пялиться на возлюбленную.

Чуть не плача, фрекен Карлсен исступлённо меняла наряды. Платье со шлейфом, коктейльное, костюм всадницы, балетная пачка – шедевры инженерной мысли циркового фокусника падали к её ногам, но на это никто, абсолютно никтошенькине обращал внимания! Это была катастрофа! В кульминационный момент Пиппа сбросила с себя очередное платье и осталась в купальнике с капюшоном.

Публика поражённо молчала – зрители были так ошеломлены, что забыли про аплодисменты. Но вот кто-то крикнул «Браво!», и один за другим люди захлопали в ладоши.

И тут честолюбивая фрекен Карлсен сделала то, что для Лады стало полнейшим сюрпризом. Со зверским выражением лица Пиппа подошла к пианистке и в тот момент, когда такса уже приготовилась к оплеухе, фрекен подняла её в воздух со словами:

– Эта собака – Музыкант с большой буквы! Купайте же её в овациях!

Непредсказуемая Пиппа сияла и радовалась от души. Встретившись пламенным взглядом с возлюбленным и позабыв о конфузе, фрекен Карлсен казалась абсолютно, совершенно и безотносительно счастливой.

– Попрошу минуточку внимания! – хозяйка цирка звякнула по хрустальному бокалу десертной ложечкой.

На арене стояли столы с напитками, закусками и шампанским. Цирковые были в недоумении, и это ещё мягко сказано. За всю историю цирка «Карлсен» никто из артистов не смог бы припомнить за Пиппой такой щедрости. С бокалом шампанского в руке Фрекен Карлсен порхала между столиков, поздравляя присутствующих с небывалым успехом. За ней следовал никому не известный, но обласканный вниманием хозяйки молодой человек. Это особенно нервировало шпрехшталмейстера. Бедняга вообразил, что этот выскочка метит на его место.

– Прежде всего, позвольте поздравить виновниц нашего торжества – Эрминтруду и Клеопатру!

Собак усадили в бархатные кресла и чествовали, как королев.

– Не верю ни единому её слову! – ворчала Собакевич. – Она явно что-то затеяла.

– Пиппа не упустит момента отыграться за свой позор, – кивнула Чернышёва.

– Особенно если Джонни расскажет ей всю правду.

– Девочки, вы были великолепны! – пела дифирамбы Пиппа. – Я особенно хочу поблагодарить Фра… Клеопатру. Дорогая, ты одна тащила на себе весь номер! Друзья, я должна признаться, моя часть выступления была бездарной. Только благодаря этой маленькой, но гениальной таксе я поняла, что каждый должен заниматься своим делом. Не скрою, я тоже талантлива, но у меня талант организаторский, говоря языком канцелярским, талант менеджера.

– Скорее, талант грабителя и вора, – усмехнулся кто-то из артистов.

– Порой я бываю несправедлива к вам, уж простите. Но в этот прекрасный вечер я торжественно обещаю: отныне всё изменится! С завтрашнего дня всем без исключения я вдвое повышаю жалованье!

В зале недоверчиво зашушукались.

– Похоже, уже перебрала… – шептались акробаты.

– И чтобы не быть голословной, я сию же минуту подписываю новый контракт, – Пиппа надела очки. – Ганс, подай-ка сюда документ.

– А завтра очухается и расторгнет его, вот увидите! – вздохнул рыжий клоун.

– Вы сказали, всем без исключения? А как же я? – из толпы выступил бедняга шпрехшталмейстер. Переживания сделали его храбрым.

– Куда же мы без вас, господин Андерсен! Кроме того, за многолетний добросовестный труд вы получите от меня премиальные. Впрочем, как и все остальные.

– Значит, вы не увольняете меня?

– С чего вы взяли, право слово?

– Да разве этот молодой человек не новый шпрехшталмейстер? – господин Андерсен был обескуражен.

– Конечно, нет! Но раз уж зашла речь… Друзья, я хочу представить вам Джона Кристиана Деппа – моего жениха!

Произнеся это, Пиппа выдвинула Джонни вперёд, чтобы все хорошенько его разглядели.

– Жениха?! – подскочила на кресле левретка. – О, я знала, что Джонни не наделает глупостей!

– Примите наши поздравления! – наперебой загалдели артисты.

Пиппа сияла, как софит. Шампанское сделало её сердечной и милой. А вот с Джонни творилось что-то неладное. Вид у новоявленного жениха был так трагичен, словно он ждал конца света. И не то, чтобы когда-нибудь, по прогнозу астрологов, а совершенно определенно, эдак послезавтра утром, ровнёхонько в 12:00. Более грустный взгляд не получился бы у него и на собственных похоронах.

Вдруг в лице Джонни мелькнуло судорожное движение, и он выступил вперёд:

– Стойте! Я хочу сделать заявление…

– В чём дело? – фрекен Карлсен подняла брови.

– Пиппа, выслушай меня! Прежде чем я расскажу всю правду, хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя.

Клоуны и жонглёры умилённо захлопали в ладоши, а у гимнасток и дрессировщиц обезьянок поплыл грим.

– Может, повременим с признаниями? – остановила его фрекен Карлсен.

Артисты деликатно отставили бокалы в сторонку и засобирались на выход.

– Останьтесь! – попросил их Джонни. – Сейчас или никогда! Пиппа, дело в том, что я – никакой не миллионер, даже не президент корпорации.

– Дайте я разорву негодяя на паззл-элементы! – левретка рванулась вперёд.

– А кто же ты? – Пиппа стояла, выпрямившись, как стрела, готовая выскочить из лука.

– Простой бродяга. Человек без работы и крыши над головой.

– Почему же ты меня обманул?

– Сначала из-за денег. Потом хотел помочь друзьям. Но случилось так, что я полюбил взаправду.

– Что за друзья? – фрекен Карлсен впилась в него суженными от злости глазами, как будто собиралась проделать в несчастном дыру.

– Этот благородный рыцарь решил избавиться от нас, – страх был написан на левреткиной морде заглавными буквами. – Остаток жизни мы проведём в крохотных могилках на кладбище для домашних животных.

Джонни молчал. Виноватый, он из розового стал пунцовым.

– Самая жестокая ложь часто говорится молча, – грустно улыбнулась Пиппа.

– Прости, но я не могу тебе этого сказать. Ты вправе делать со мной всё, что хочешь, но друзей я не предаю.

– Ты предал меня, Джонни, – беспощадно сказала Пиппа. Её вдруг постаревшее лицо окаменело, – но не хочешь открыть имена зачинщиков. Похоже… я в тебе не ошиблась.

Джонни поднял от пола удивлённый взгляд.

– На следующий день после нашего знакомства я навела о тебе справки. Представь себе, президента по имени Джон Кристиан Депп в корпорации «Золотой клык» нет и никогда не было. Я познакомилась с президентом – милейший старичок. Он рассказал, что корпорация занимается вовсе не золотодобычей, а выпускает зубную пасту для собак.

Все слушали, разинув рты. С минуты на минуту должен был произойти скандал.

– Ты знала всё с самого начала! Но почему… – Джонни осёкся.

– Зацепило меня в тебе что-то. А если честно, просто престарелая тётка по уши влюбилась в красивого мальчишку, – Пиппа расхаживала туда-сюда по арене, как зверь в клетке. – Всё ждала, что ты сам откроешь мне правду. И вот, похоже, дождалась, – она горько усмехнулась. – А знаешь, это хорошо, что ты не выдал друзей. Ты – мошенник и жулик, но у тебя доброе сердце.

– Нет, Пиппа, я виноват… Сейчас я бы отдал квадриллион квадриллионов за то, чтобы начать всё сначала!

– Знаешь, а ведь я даже на тебя не сержусь. Более того, я тебе верю.

– Пусть меня до конца дней зовут Эрминтрудой, если они сейчас не начнут лобызаться, – скривилась Юлька.

И точно, Джонни порывисто кинулся на грудь к любимой. – Правда ты не сердишься? – счастливый жених дышал тяжело, как после трудного подвига.

– Сам посуди, может ли солнце рассердиться на червячка? Говорят, в молодости я была чрезвычайно хороша собой. Но по-моему, и в зрелости я необыкновенно внушительна.

– Ты самая красивая на свете!

– И при всём при этом он даже не заканчивал актёрских курсов, – кощунствовала левретка. – У мерзавца действительно талант!

– Значит, свадьба всё-таки состоится? – осмелился спросить кто-то.

– Разумеется! Приглашены все, и только попробуйте не прийти! – рассмеялась Пиппа. – И ещё, – она перевела дух. – Я должна сообщить вам, что завтра Клеопатра и Эрминтруда нас покидают.

– Как?! – удивились артисты. Все уже успели привязаться к неунывающим собакам.

– Я не ослышалась? – Собакевич с Чернышёвой переглянулись.

– Согласно контракту, артистки должны вернуться в Великобританию, – соврала Пиппа для проформы. Всем давно была известна правда о гениальных собаках. – Милые, это ваш последний вечер в Дании. Завтра утренним рейсом вы вылетаете в Лондон.

ГЛАВА 9

Триумфальное возвращение

– Хватит нюни распускать! Ты, между прочим, в воскресенье женишься, – ворчала Юлька в зале аэропорта.

Джонни с Рене приехали проводить подруг. Пифагор тоже собирался, но его не отпустила супруга.

– Если бы не вы, я никогда не встретил бы Пиппу! В конце концов, никогда не узнал бы, что с собаками тоже поговорить интересно! – Джонни сыпал словами, как горохом.

– Нам пора, – заторопилась Лада. – Уже объявили регистрацию на рейс.

– Подождите! – Джонни хлопнул себя по лбу. – Есть у меня одна слабинка – наговорю всякого, а про главное забуду. Пиппочка приготовила для вас подарки. В наши дни собака без одежды – такая же редкость, как борец сумо без набедренной повязки.

– Та-акс… – левретка придирчиво осмотрела подарки. – Для тебя она, возможно, и Пиппочка и вообще предел мечтаний, а для меня – мелкий тиран. – Юлька вынула из фирменного пакета заплечный собачий рюкзак. – Вот скажите, какой смысл носить эту сумку, если на ней написано «РАСПРОДАЖА»? С таким же результатом можно написать «Жадина» или «Дешёвка»!

– Спасибо, Джонни, – поблагодарила Лада. – Передай Пиппе, что мы на неё не в обиде.

– Надеюсь, она не расторгла контракт, когда протрезвела? – ухмыльнулась Собакевич.

– Фрекен Карлсен всё время теперь пьяная. От любви! – рассмеялся Рене.

– Ой попоны! – левретка всё ещё разбиралась с подарками. – Если это не мой размер, то я покончу с собой, приняв смертельную дозу косточек.

– Надо прощаться, – Лада вздохнула. – Рене, ты самый замечательный на свете мыш!

– Берегите себя, – глаза у Рене блестели.

– Хватит стоять столбами посреди аэропорта! – левретка не любила мокрых сцен. – Прохожие начинают думать, что мы групповая инсталляция в стиле модерн.

Подруги помахали на прощание лапами и поспешили к стойке регистрации, у которой их уже ждали Алиевы. Братьев фрекен Карлсен отправила в Лондон в качестве сопровождающих.

– До встречи! – крикнул Рене и украдкой смахнул слезинку.

Лондон не был оригинален – он угрюмо хмурился, встречая Чернышёву и Собакевич. Низкие, мутные тучи неслись по холодному небу, грозя прохудиться вновь. Казалось, Юлькино шикарное настроение ничто не испортит – даже тот факт, что Гоги Алиев вёл их на поводке. Левретке нравилось, что позади шагали Гогины братья – в чёрной коже и тёмных очках. Это выглядело вызывающе!

– Смотри, журналисты… Наверное, каких-нибудь знаменитостей встречают.

В зале прилёта было многолюдно. Репортёры с камерами и микрофонами наготове ждали какую-то звезду. Однако, завидев собак, толпа вдруг ринулась к ним навстречу:

– Скорей включай камеру! Это они!

Оценив ситуацию, левретка тут же преобразилась. С внушительным и на первый взгляд строгим видом она важно зашагала за Гоги, холодно оглядывая журналистов свысока.

– Смотри на них гордым Юпитером! Представь, что мы молодые собачьи богини, – инструктировала она Ладу.

– Клеопатра, Эрминтруда, рядом! – громко скомандовал Гоги.

– Тс-с! Совсем не обязательно, чтобы весь Лондон знал мой дурацкий псевдоним!

Пёстрая толпа бушевала:

– Почему собаки оказались в Дании? Это как-то связано с пребыванием датских войск в Ираке?

– Каким образом они пересекли границу? Известны ли имена преступников, похитивших собак?

– Без комментариев! – Алиев прибавил шагу. Его непроницаемое лицо походило на путешествующую в космосе каменную глыбу.

– Ходят слухи, что Отке сделана пластическая операция по смене пола. Это правда? – неделикатно спросил какой-то слащавый журналист.

– Я откушу твой длинный язык! – оскорбилась Юлька.

У Лады сжалось сердце.

Невдалеке от беснующейся толпы стоял Николас.

На секунду собака и хозяин встретились глазами. Ладе показалось, что на неё смотрят холодные окна пустого дома.

От радости таксиный хвост превратился в пропеллер. Что было сил, она дёрнула поводок и с радостным визгом вырвалась к хозяину. Потерявшая от счастья голову, она перемахнула через ограждение, через чьё-то плечо, очутилась на полу, перескочила багаж, прыгнула, но не допрыгнула и поползла между ног. Переходя с рук на руки, продвигаясь ближе, наконец, она оказалась в руках Николаса и принялась лизать его родное лицо. Чувства переполняли собачью часть её души. Николас, смеясь, отбивался от мокрых поцелуев.

– А про меня ты забыл? – левретка была тут как тут. Она прыгала на задних лапах, вскидывала передние хозяину на грудь и пыталась залезть к нему на руки.

– Николас Стивенсон! – журналисты, стараясь опередить друг друга, как стая меченосцев, метнулись к нему.

– Вам было что-нибудь известно о месте нахождения собак?

– Как вы можете объяснить отсутствие информации о пропавших?

– Здравствуйте, сэр Стивенсон, – братья Алиевы невежливо растолкали репортёров. Мужчины энергично пожали друг другу руки.

– Спасибо за собак. Если не возражаете, проедем ко мне. По пути мы сможем всё спокойно обсудить.

– Неужели вы не прокомментируете неожиданное появление собак? – волновались журналисты.

– Видимо, для вас оно было ожидаемым. Как вы вообще узнали об их прибытии? – рот Николаса вытянулся в жёсткую полоску.

– У нас есть надежные источники и проверенные информаторы!

– Хорошо. Я сделаю заявление для прессы. Никакого похищения не было! Собаки в составе труппы Датского королевского цирка «Карлсен» ездили на гастроли. Мы решили, что Отке и Франтишке необходим отдых от пристального внимания прессы. Поэтому собаки путешествовали инкогнито. – Всё, что выложил Николас, было, конечно же, блефом.

– А как ваш сын отнёсся к разлуке с любимицами? – гаденьким голосом поинтересовалась какая-то журналистка в розовой кофточке.

Лицо Николаса передёрнулось. Будто скрывая сильную боль, он низко опустил голову:

– Я сказал всё, что считаю нужным. Остальное вы наверняка узнаете у своих «проверенных информаторов».

ГЛАВА 10

Горе и беда

Что-то неуловимо изменилось в атмосфере дома. Что-то неладное и гнетущее носилось в его спёртом воздухе. Не было слышно ни звука – казалось, замок вымер; подруг никто не встречал. За плотно занавешенными окнами бесшумно лил дождь, а в углах собрались сумерки. На стене медленно и беззвучно отсчитывали время часы. Ладе почудилось, что она оказалась в безвоздушном пространстве, как будто на Луне. На душе было невыносимо скверно.

– Ба! Кого я вижу! – Бисти сидела на перилах и вылизывала шкурку. – А я, грешным делом, думала, что вас и в живых-то уже нет.

«Мерзавка!» – воскликнула такса мысленно, а вслух сказала: – Мы тоже рады тебя видеть, Бисти.

– Что, намучились в датском плену? – кошка изобразила на морде сострадание.

– Отнюдь, мы провели чудеснейший отпуск во фьордах! – ответила Юлька.

– А вы в курсе, что Кристофер умирает и что он уже почти умер?

– Врёшь!

– У него рак или что-то в этом роде, – с отлично подделанным печальным видом молвила Бисти. – Недолго осталось мучиться: день, максимум – два.

– Неужели мы опоздали?

– Да-да, ему уже не поможешь. Кристофер Стивенсон – ребёнок характера инвалидного, не жилец…

– Если ты думаешь, что это смешно, то ошибаешься! – сказала Юлька. – Патента на остроумие тебе не видать, как собственных ушей!

– А правда почти всегда бывает неостроумной. Кстати, Бэрримор уже снял мерку и заказал маленький гроб из морёного дуба.

От ярости у Лады пресеклось дыхание. Она рванулась вперёд, но Юлька её остановила.

– Пускай себе живёт! Кошка ведь полезное существо. Можно будет содрать с неё шкуру и сшить тёплый пояс от радикулита. В старости он Крису ещё пригодится.

Горячо встретившись с собаками, Гарри рассказал, что после их исчезновения Кристофер слёг. День ото дня ему становилось всё хуже, мальчик умирал. Доктор Герценштубе бессменно дежурил у его постели. С Элизабет всё чаще случались истерики. Сначала Николас пытался разыскать собак, связывался с полицией, Интерполом, но поиски не увенчались успехом. Видимо, в чём-то Пиппа была сильнее сэра Стивенсона.

– А вчера позвонил кто-то с сильным скандинавским акцентом и сказал, что вы прилетаете утренним рейсом. Сначала мы не поверили. Многие на вашем исчезновении заработать пытались. Новые псевдоотки и псевдофрантишки каждый день объявлялись. Но хозяин решил всё же проверить, и сам поехал в аэропорт.

– Это Джонни звонил, – догадалась Лада. – Скажи, Крису действительно уже ничего не поможет?

– Может, только чудо? – тяжело вздохнул мальчик.

– А вот я уверена, с его болезнью что-то нечисто! – вдруг заявила левретка.

– Знаете… – на минутку Гарри задумался. – Это всего лишь мои догадки, но…

– Что «но»?! – в один голос закричали собаки.

– Мне кажется, Бэрримор как-то связан с болезнью Криса. Позавчера я случайно услышал его разговор с мистером Стивенсоном…

– Проходите, проходите, – суетился доктор Герценштубе.

Собаки тихонько вошли в комнату Кристофера.

Элизабет, словно деревянная кукла, сидела возле кровати сына. Её тонкие черты были, точно у мёртвой. За последнее время она сильно сдала: лицо осунулось, под глазами от недостатка сна темнели круги. Увидев Ладу, Элизабет слабо улыбнулась.

– Франтиша, подойди сюда. Крис тебя ждал…

Лада остолбенела – она не могла осмелиться и посмотреть на того, кто лежал там, среди подушек и одеял.

– Иди, – подтолкнула её Юлька.

На слабых лапах такса приблизилась к постели.

Кристофер лежал на кровати, как смертельно раненный зайчонок. Посиневшая рука с капельницей бессильно свесилась вниз. Мальчик не двигался. Исхудавший и тоненький, казалось, он будет худеть и усыхать всё больше. Ребёнок дышал тяжело и прерывисто – слегка раздувались его заострённые ноздри. Кристофер рассеянно смотрел в какую-то точку на потолке.

Лада встала на задние лапы. Почувствовав тёплое дыхание, мальчик перевёл взгляд. Он не узнал собаку. В его теле почти не осталось жизни; Крис тихо угасал, как догорающая свечка. Лада трепетно лизнула мальчика в лицо.

– Эй, малыш, как ты? – к кровати подошла левретка. – Потерпи чуток. Мы тебя вытащим!

– Он третий день никого не узнаёт, – надорванным голосом сказала Элизабет. – Такое чувство, что всё это происходит не со мной, не с моим сыном…

– Возьмите себя в руки, Элизабет, – в комнату беззвучно вошёл Бэрримор. Его лицо не выражало ничего, кроме вежливого соболезнования.

– Зачем вы пришли? – сухо пробормотала Элизабет. – Вы же знаете, что Крису становится хуже, когда вы здесь.

Последовало некоторое молчание. Бэрримор стоял в дверях и высокомерно улыбался в галстук.

– Прошу прощения, я только на секунду. Принёс лекарство, которое вы просили. Но вам действительно не стоит проводить здесь всё время, – мягко и убедительно заметил он.

– Это не ваше дело, – сверкнув глазами, Элизабет вышла из комнаты.

– Доктор, ну как самочувствие пациента? – вежливо-фамильярно поинтересовался Альбинос.

– Плохо… Плохо…