Текст книги "Семейные узы. Смятение чувств"

Автор книги: Анна Мария Альварес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Эти слова дочери повергли Элену в панику: сердце забилось часто-часто, а перед глазами поплыли темные круги.

– Интересно, Эду уже спит? – вымолвила она с дрожью в голосе, пытаясь все-таки перевести разговор в другое, безопасное, русло.

– Не знаю, – пожала плечами Камила. – А что случилось? Ты вся дрожишь! Тебя опять знобит?

– Да, мне вдруг стало как-то не по себе, – поежилась Элена. – Помнишь, недавно у меня уже были такие же мурашки? Я тогда сразу об отце подумала. Это был знак! Мой отец умирает…

– Мама, позови сюда Эду, – сочувственно промолвила Камила. – Спите здесь, а я пойду в его номер.

– Нет, не стоит, лучше я сама к нему схожу, – по-своему воспользовалась ее предложением Элена. – Вдруг он не спит? Тогда поговорю с ним и вернусь. А ты не жди меня, засыпай!

Она хотела таким образом уйти от расспросов Камилы, но, кроме этого, ей нужно было и другое, не менее важное: мужское участие, мужская поддержка и защита.

Тесно прижавшись к Эду, Элена поплакала ему в плечо, рассказала о болезни отца и призналась, что ей страшно.

– Я только сейчас осознала свою ужасную вину. Представляешь, много лет я была как во сне – почти не вспоминала об отце и даже не знала, жив он или нет. Конечно, он тоже был не прав и сейчас хочет попросить у меня прощения… Но я давно уже простила его, так почему же не съездила к нему, не успокоила его? Может, он и прожил бы дольше! А теперь могу и не успеть все сказать ему…

Она говорила это сквозь слезы, и Эду успокаивал ее, прижимая к себе и поглаживая по волосам, как маленькую девочку. И Элена была ему благодарна за это. Выплакавшись и поделившись хотя бы частью своих тревог с Эду, она сказала ему:

– Иногда бывают ситуации, в которых даже дети не могут помочь женщине. Только любящий мужчина способен дать ей утешение и успокоение.

Эду нежно обнял ее, и спустя несколько минут она уснула.

Глава 11

В последнее время Педру не находил покоя ни дома, ни на работе.

Дома была мрачная Силвия, так и не простившая ему той обиды, которую он нанес ей в свой день рождения. Из-за этого Педру не хотелось идти домой, но и среди любимых лошадей он теперь не чувствовал себя так комфортно, как прежде: ему постоянно попадались на глаза либо Алекс, либо Синтия. И если Алекса он еще как-то терпел, каждый день сталкиваясь с ним по делу, то Синтию просто ненавидел. Ей стоило лишь промелькнуть где-нибудь вдалеке, и у Педру сами собой сжимались кулаки. Особенно же его злило, когда он видел Синтию верхом на лошади – одну, или вдвоем с Алмой, или с неким Ромеу, которого она стала приглашать сюда по выходным для конных прогулок.

Этот красавчик Ромеу показался Педру полным ничтожеством. На лошади он держался так, что, глядя на него, можно было подумать, будто в седле болтается мешок, набитый опилками. А Синтию это нисколько не смущало. Она не постеснялась притащить его на конезавод и тут обучать верховой езде – на глазах у Северину и у Педру, который надеялся спокойно поработать хотя бы в свой выходной. Но где там! Синтия испортила ему настроение на весь день. Совсем обнаглела: нашла подходящее место для развлечения с хахалем! Педру даже Алексу посочувствовал, сообразив, что эта взбалмошная особа дала отставку своему коллеге-ветеринару. Но Алекс хоть лошадью умеет управлять, этого у него не отнимешь. А Ромеу? Тюфяк! Мешок с опилками! Правда, физиономия смазливая, на нее, наверное, Синтия и клюнула.

Рассуждая так, Педру вновь ошибался, как и в случае с Алексом. На самом же деле Синтия не была влюблена в Ромеу и принимала его ухаживания лишь затем, чтобы не оставлять никакой надежды Алексу. Так ей было легче общаться со своим давним другом. Когда у нее появлялся какой-то парень, Алекс, конечно, страдал, но при этом начинал жить своей жизнью, никак не связанной с Синтией, и даже, случалось, проводил время в обществе девушек.

Но Педру этого не знал и про себя называл Синтию вертихвосткой, меняющей ухажеров как перчатки.

А Синтия продолжала считать его злобствующим закомплексованным дикарем и радовалась тому, что ей не приходится общаться с ним по работе благодаря мудрому решению Алмы.

Но однажды Синтия допоздна задержалась на конюшне, и Педру, привыкший уходить с работы последним, вскипел, подумав, что она специально хочет продемонстрировать свое служебное рвение.

– Показушничаешь? Рассчитываешь на то, что дежурный конюх расскажет завтра Алме, какая ты усердная и самоотверженная в работе? – подступил он к Синтии, гневно сверкая глазами.

– А ты опять провоцируешь меня на ссору? Или, может быть, на драку? – не осталась она в долгу.

Педру действительно в тот момент хотелось ее ударить, но допустить этого он не мог и всего лишь сказал, что ненавидит таких выскочек, как она.

– Да ты просто боишься проиграть женщине! – ответила на это Синтия, вызвав еще больший гнев Педру.

– Ты не зарывайся! – произнес он угрожающе. – А то я и правда могу тебя отхлестать, как строптивую кобылу. Хотя лошадей я никогда не бью.

– А женщин, значит, бьешь?

– Нет. Но ты сама напрашиваешься. Я тебя ненавижу.

– А за что ты меня ненавидишь? Если это не соперничество, то в чем же причина?

– В твоем непомерном самомнении. Ты на конюшне всего-то без году неделю, а уже возомнила себя тут самой главной персоной!

– Ну я же говорю: ты боишься конкуренции, – подхва¬тила Синтия. – А это свидетельствует о твоей слабости и несостоятельности.

– Да кто ты такая, чтобы я вступал с тобой в соревнование? Не слишком ли много чести для тебя?

– А ненавидеть меня, по-твоему, лучше? Это делает тебе честь? Если мужчина ненавидит женщину…

Она хотела сказать, что Педру ведет себя не по-мужски, а он прервал ее, неожиданно для обоих повернув их непримиримый спор совсем в другое русло:

– Я знаю эту теорию Алмы! От ненависти до любви… Чушь! Ей повсюду мерещится любовь. Наверняка она и тебе уже все уши прожужжала!

Сам того не желая, Педру выставил напоказ еще один свой недостаток: мнительность. Недавно Алма поддела Педру, сказав, что его неравнодушие к Синтии чревато опасными последствиями, а он сразу же вообразил, как обе дамы смеются над ним, сплетничая о любви и ненависти. Ему даже в голову не пришло, что Алма могла пошутить так только с ним, а с Синтией ничего подобного и не обсуждала.

Между тем Синтию словно молнией пронзило: она вдруг поняла, что именно кроется за ненавистью Педру, и прямо сказала ему об этом:

– Да, теперь все ясно, ты ненавидишь не меня, а себя – за то, что я волную тебя как женщина!

– Самовлюбленная дура! – гневно выпалил Педру. – Ты неотразима, как же! Все мужчины так и ползают перед тобой!

– Все или не все, но ты точно боишься соблазна. Делаешь вид, будто я тебе противна, а сам постоянно ищешь меня взглядом.

– Кто вбил тебе в голову такую нелепость? Может быть, Алекс?

– Алекс меня любит и не скрывает этого. В отличие от тебя он не боится быть искренним! – вступилась за друга Синтия.

– А мне тоже нечего скрывать. Я тебя в упор не вижу! Даже сейчас, когда ты стоишь прямо передо мной.

– Ну да, как бы не так! – усмехнулась Синтия. – Ты следишь за мной, я иногда спиной чувствую твой взгляд.

– Наверное, тебе очень хочется, чтобы так было на самом деле. Но это бредовая фантазия, – ответил Педру.

– Нет, это правда. Женщины распознают мужскую страсть намного раньше, чем ты думаешь, – подлила масла в огонь Синтия, заставив Педру оправдываться.

– Да, это страсть, – подтвердил он. – Но только не любовь, не обольщайся! Это ненависть с первого взгляда!

– Желание с первого взгляда, вожделение, – рискованно поправила его Синтия.

Окончательно потеряв самообладание, Педру больно схватил ее за плечи – точно так же, как во время их недавней стычки из-за больной лошади. И вновь, как тогда, Синтия почувствовала, что он борется с желанием поцеловать ее и только поэтому действительно может пустить в ход кулаки.

– Я не боюсь тебя, Педру! – произнесла она с вызовом. – Ни твоей ненависти, ни твоей страсти.

Она и впрямь была готова к любому его действию. Ударит? Поцелует? Ну и пусть! Существовавшее между ними напряжение достигло своего пика, и разрядка – любая, даже самая невероятная, – тут была просто необходима.

Педру, однако, не мог решиться ни на то ни на другое. Он только тряс ее изо всех сил и говорил:

– Не надейся, что можешь приручить меня! Я не Алекс, который перед тобой пресмыкается.

Он делал все возможное, чтобы избежать страшного срыва, на какой был способен в ту минуту, но Синтия сама уже не могла остановиться, да и не хотела этого.

– Ты тоже пресмыкаешься, – сказала она. – Только по-другому, не так как Алекс.

Стерпеть такое оскорбление Педру не мог и резко, с силой отшвырнул от себя Синтию. Но она успела вцепиться в него, пытаясь устоять на ногах, и в результате они упали оба, причем, очень неудачно – прямо в лошадиный навоз. Правда, это курьезное обстоятельство их в конечном счете и отрезвило. Они молча, не глядя друг на друга, разошлись в разные стороны, страстно желая одного: поскорее отмыться не только от грязи и навоза, но вообще от всего, что с ними тут произошло.

Синтия вскочила в свою машину и уехала мыться домой.

А Педру стал приводить себя в порядок здесь, на конюшне.

Переодевшись в робу конюха, он уже хотел было выбросить свой костюм в мусорный бак, но тут из кармана пиджака вдруг раздался звонок мобильного телефона.

Звонила ему Ирис. Сказала, что ее отец совсем плох, хотя после приезда внука ему стало немного получше.

– Какого внука? – не понял Педру.

– Сына Элены, – пояснила Ирис. – Он приезжал к нам вместо матери. Она сейчас в Японии, а папа очень хочет с ней поговорить. Я уже не раз ей звонила, но она не шевелится.

– У тебя есть ее телефон? – оживился Педру. – Ты знаешь, где она живет?

Ирис это не понравилось, и она глазом не моргнув соврала:

– У меня был ее телефон, но сейчас куда-то подевался. А что? Ты хочешь ей позвонить?

– Нет, я просто спросил, – ответил он, к большому удовольствию Ирис.

– А когда ты к нам приедешь? – поспешила она переключиться на другую тему. – Ты должен привезти деньги за лошадей! Папа едва проснется, сразу же спрашивает про тебя и про деньги.

– Я буду у вас на днях, – твердо пообещал Педру.

Поменять билеты на более ранний рейс оказалось непросто. Мигел даже вынужден был обратиться за помощью к своим влиятельным знакомым, проживавшим в Токио. Они связали его с владельцем авиакомпании, а тот предложил Мигелу лететь на отдельном самолете и, естественно, оплатить стоимость всего рейса. Денег на такую дорогостоящую услугу ни у Мигела, ни у остальных не было, поэтому он вместе с Эду искал другой выход, штурмуя кассы токийских авиакомпаний.

А дамы тем временем нервничали: Элена – из-за того что боялась не успеть к умирающему отцу; Камиле было жаль расставаться с Тошио, и к тому же она очень переживала за мать, а Сеса пребывала в своем обычном состоянии раздражения, к которому тут уже все привыкли. Даже Камила в последние дни притерпелась к дочери Мигела, но когда Сеса начала брюзжать сейчас, в столь ответственный момент, не выдержала и вновь с ней поссорилась:

– Господи, хоть бы мы поскорее улетели! Я от тебя устала. Ты все время нудишь и оживляешься только в присутствии Эду.

– Конечно, мне было бы гораздо приятнее проводить время вдвоем с Эду, чем таскаться вместе с вами по всяким историческим развалинам, – ответила Сеса. – Я же не строю из себя рафинированную интеллектуалку, как вы все!

– А разве ты учишься не на факультете туризма? – поддела ее Камила.

– Туризма, но не археологии! – парировала Сеса, однако Камила и не думала сдаваться.

– Кругозор – полезная вещь, – сказала она.

Сеса тоже была из тех, кто за словом в карман не лезет, и между девушками возникла жестокая перепалка, прекратившаяся лишь после строгого вмешательства Элены.

Потом пришел Эду – взять паспорта для оформления билетов, и ссора вспыхнула вновь, поскольку он сказал, что вылетит с Эленой завтра, а остальные, возможно, улетят из Токио на день позже. Такой вариант не устроил прежде всего Сесу.

– Ну нет, и не мечтайте, я не останусь тут ни одного лишнего дня! – заявила она.

– А я не против. Как скажете, – в пику Сесе продемонстрировала покладистость Камила, но тут уже воспротивилась Элена:

– Нет, ты полетишь со мной, а Эду вернется с Мигелом и Сесой!

– Если Эду останется, я тоже не полечу, – сразу же изменила свою прежнюю позицию Сеса.

Камила отреагировала на это мгновенно:

– Ты такая доступная, да?

Эду, взяв паспорта, ушел, а девушки продолжали ссориться.

– Ты так и не поняла? Эду встречается с моей мамой, – напомнила Сесе Камила.

– А мне кажется, я больше ему подхожу! – беззастенчиво ответила Сеса. – К тому же неизвестно, долго ли продлится их связь!

Элена, до той поры пытавшаяся погасить ссору, вынуждена была сама в нее втянуться после такого выпада Сесы.

– И не надейся, милочка. Для меня наша связь будет вечной, – бросила она юной сопернице, а та выложила перед ней свой главный козырь:

– Вы, конечно, знакомы с Алмой? Так вот, она считает, что я и Эду идеально подходим друг другу. Она мечтает, чтобы мы поженились, и сказала об этом моему папе. Если не верите, спросите у него сами. А вот и он!

– Что вы хотите от меня услышать? – спросил подошедший к ним Мигел, не подозревая, в какую неприятную историю его втягивает дочь.

– Папа, ты помнишь, как в новогоднюю ночь Алма сказала тебе, что мечтает видеть меня женой Эду? – с победоносным видом произнесла Сеса, а Мигел, услышав такое, готов был провалиться сквозь землю от стыда.

– Это не совсем так, дочка, – начал оправдываться он. – Алма просто рассуждала об отношениях между нашими семьями. Таким образом она хотела выразить нам свою симпатию, хотя способ, надо признать, весьма странный… Элена, Камила, мне нужны ваши подписи…

От смущения он даже забыл сказать, что ему удалось приобрести билеты на завтра для всей их компании.

Когда он вновь отошел к кассе, Сеса торжествующе улыбнулась:

– Ну что? Теперь вы все поняли? Я говорила чистую правду!

Элена промолчала, а Камила с презрением посмотрела на Сесу:

– Чего от тебя можно ожидать, если ты даже родного отца способна выставить на посмешище!

– Камила, прекрати! – не выдержала Элена. – Мне все это надоело, хватит!

– Но она же говорит гадости не переставая. Разве можно ей это спускать?

– Гадости? – возмутилась Сеса. – Правда слух режет?

– И ты тоже умолкни, Сеса! – одернула ее Элена. – Если тебе суждено выйти замуж за Эду, ты за него выйдешь. Даю слово, я лично приду на вашу свадьбу и принесу подарок. А пока перестаньте ругаться, прошу вас!

Девушки на время притихли, а тут как раз подошли Мигел и Эду – с пятью билетами на завтра. Такой вариант устроил всех, и теперь им надо было готовиться к отъезду.

– Что ж, мы многое успели посмотреть благодаря тебе, Мигел, – подвела итог Элена. – Жаль только, Эду так и не приступил к занятиям по иглоукалыванию.

– Но я же говорил тебе, что навел все необходимые справки, – ответил он с напускной беспечностью. – Курс, который меня интересует, длится более трех месяцев. Поэтому мы с тобой приедем сюда позже, может, в начале следующего года.

– Ты думаешь, я так хорошо живу, что смогу позволить себе трехмесячный отпуск в Японии? – усмехнулась Элена, однако у Эду нашелся достойный ответ и на этот ее вопрос:

– Но мы же с тобой поженимся, и ты, как образцовая жена, должна будешь сопровождать меня повсюду.

На эту новость Сеса и Камила отреагировали одинаково: обе застыли с изумленно вытянувшимися лицами. А Мигел давно уже готовился к такому удару, поэтому сумел сохранить внешнее спокойствие.

– Поздравляю вас! Надеюсь, на свадьбу пригласите? – произнес он с улыбкой.

– Спасибо! Конечно, пригласим! – без промедления ответил Эду.

Элена же ничего не ответила. Она с умилением смотрела на Эду, подыгрывая ему и мысленно отвечая Сесе: «Ну что, получила по носу, дрянная девчонка?!» О Мигеле и тем более о Камиле она в тот момент вообще не думала и вдруг услышала голос дочери, который потряс ее, потому что в нем неожиданно прозвучали и боль, и горечь, и обида:

– Я и не предполагала, что у вас все так серьезно!..

Для Элены это было неприятное открытие, и она, сразу же забыв о Сесе, поспешила успокоить дочь:

– Эду шутит, Камила! А ты, выходит, тоже на это купилась?

– Я вовсе не шучу, мы обязательно поженимся, – не поддержал ее Эду.

– Ладно, перестань, пожалуйста, – умоляюще посмотрела на него Элена, и он, уступив ей лишь отчасти, повторил то же самое, но уже в более обтекаемой формулировке:

– Мы не поженимся только в том случае, если ты сама не захочешь.

– Ну что ж, я не хочу, – произнесла она задорно, пытаясь вновь свести все к шутке.

Камила, поверив ей, улыбнулась, а Сеса, до той поры пребывавшая в шоке, мгновенно от него оправилась и выпалила:

– Эду, предложи мне! Я тут же соглашусь!

– Сеса, уймись, это уже переходит все границы! – прикрикнул на нее Мигел и, боясь, как бы она не выкинула еще чего-нибудь в том же духе, за руку оттащил ее в сторону.

Сеса, однако, перехватила у него инициативу:

– Ты собираешься меня отчитывать, папа? Напрасно! Не трудись. И дураку ясно, что их роман обречен. Его не одобряет Алма, и, значит, ему не бывать никогда! Я в этом абсолютно уверена, и скоро ты сам убедишься в моей правоте.

Глава 12

Элена отправилась к отцу одна, с трудом уговорив Камилу и Фреда не сопровождать ее в этой поездке. Они не могли понять, почему она отказывается взять их с собой, а у Элены была на то веская причина. Она знала, что в разговоре с отцом неизбежно всплывет тайна рождения Камилы, и не могла допустить, чтобы дети стали свидетелями этого разговора.

Из дома она выехала на рассвете, когда Камила еще спала. Даже Эду не позвонила перед отъездом – все ее мысли были об отце, о предстоящей встрече с ним.

На фазенде Элену все ждали с волнением. Фред известил деда о ее приезде, но Алесиу все равно казалось, что какие-то непредвиденные обстоятельства могут помешать Элене и он с ней не встретится. Ингрид тоже волновалась, готовя комнату для Элены и заранее стараясь ей угодить. Но больше всего Ингрид беспокоилась за мужа: выдержит ли его сердце предстоящую встречу с дочерью, которой он не видел столько лет?

Повод для беспокойства был также и у Ирис. Она решила извлечь максимальную выгоду для себя из встречи с Эленой: втереться к ней в доверие, напроситься в гости и затем попросту поселиться у нее в Рио. План был продуман до мелочей, и все же Ирис опасалась, что может почему-либо не понравиться Элене.

Но вот все волнения остались позади, Элена приехала, Ингрид провела ее в комнату к отцу и оставила их наедине.

В первую секунду Элена не узнала Алесиу. Чужой немощный старик лежал на кровати и отрешенно смотрел перед собой. А где же отец? Где тот человек, к которому она ехала? Слишком долго ехала, более двадцати лет…

Но уже в следующую секунду все встало на свои места. Взгляд Алесиу оживился, потеплел, на его лице сквозь болезненную немощь проступили узнаваемые, родные черты.

– Папа, это я, Элена, здравствуй, – сказала она.

– Да, Элена, – произнес он слабым голосом. – Все-таки приехала…

Она склонилась над ним, обняла его, но Алесиу прошептал:

– Подожди, я должен сначала…

Элена прервала его:

– Папа, не надо, и так все ясно.

– Нет, – сказал он, отстранившись от нее. – Ты не обязана меня прощать, но я должен просить у тебя прощения.

– Не стоит ворошить прошлое. Ты ничего не должен.

– Пойми, для меня это очень важно. Я тебя выгнал беременную, с трехлетним сыном на руках… Много лет я несу этот груз, и сейчас он стал невыносимым.

– Папа, не мучайся, я уже все забыла.

– Нет, такое не забывается.

– Но и помнить об этом так долго невозможно. Я должна была растить детей, учиться, работать…

– Твой второй ребенок – девочка. Она знает, что ее отец Педру? – спросил Алесиу.

– Нет. И никогда не узнает. А Педру – тем более, – жестко ответила Элена. – Отец Фреда признал Камилу своей дочерью. Он умер, когда ей было два года, но она бережно хранит память о нем. Для нее это и есть правда.

– Ладно, пусть будет так, тут я не советчик, – сказал Алесиу. – Прости меня за то горе, которое я причинил тебе, твоим детям и твоей матери. Прости.

– Папа, я давно тебя простила. И мама тоже. Она сказала это, когда умирала у меня на руках, и просила передать тебе, если мы с тобой встретимся. Вот сейчас я наконец исполнила ее волю.

– Господи! Как же я перед вами виноват, – дрожащими губами вымолвил Алесиу, и его глаза наполнились слезами.

– Мои дети не знают, из-за чего произошел наш разрыв. Я сказала им, что сама была виновата. Пусть так и думают… Фред тебя очень полюбил. Он снова хотел приехать, и Камила тоже, но я не взяла их с собой. Они велели передать тебе привет.

– Я перед вами очень виноват… Я недостоин вас… – совсем разволновался Алесиу.

Элена принялась успокаивать его, говоря, что сама давно хотела приехать, повидаться с ним, а он плакал, уже не стесняясь своих слез. Элена вытирала их, как делала это, когда плакали ее дети: нежно, осторожно, едва касаясь платком их глаз и щек. Отец сейчас тоже был похож на ребенка – исхудавший, беспомощный… Мысленно Элена ругала себя за то, что не приехала к нему раньше. Сколько времени было упущено! А теперь уже ничего нельзя вернуть обратно…

Когда Алесиу немного успокоился, Элена помогла ему приподняться на постели, взяла его за руку, и так они проговорили еще около часа. Потом он, устав от пережитого волнения, задремал, и Элена, выйдя от него, сказала Ингрид:

– Все хорошо. Мы поняли друг друга.

Та вздохнула с огромным облегчением. А Ирис тотчас же подступила к Элене, защебетала, потащила ее в свою комнату.

– Мы ведь сестры, нам надо поближе познакомиться, – говорила она, и Элена, отвечая на ее вопросы, рассказывала о своих детях, о своей работе и, конечно же, пригласила Ирис к себе в гости.

В комнате Ирис она увидела на стене большую фотографию Педру и внезапно умолкла на полуслове. Ирис догадалась, чем было вызвано смятение Элены, ревность взыграла в ней, однако она сумела справиться с эмоциями и удержалась в роли пай-девочки.

– Это Педру, твой двоюродный брат, – произнесла она невинным тоном. – Ты его не помнишь?

– Помню, конечно, – ответила Элена. – Только мы с ним давно не виделись, и в моей памяти он остался мальчиком.

– По-твоему, он сильно изменился?

– Да, теперь он взрослый мужчина! – невольно вздохнула Элена. – Я тоже изменилась… Полжизни прошло с тех пор, как мы не виделись…

Ирис было очень неприятно видеть, с каким интересом разглядывала Элена фотографию Педру, и она поспешила увести сестру во двор, на конюшню, куда угодно.

– Пойдем, я покажу тебе наших лошадей, – сказала она. – Если захочешь, можешь проехаться верхом.

– Нет, кататься на лошадях я и в детстве не любила, – ответила Элена, – а вот прогуляться по фазенде мне действительно хочется. Это ведь мои родные места! Я здесь родилась и выросла.

Вдвоем с Ирис они ушли на прогулку, а тем временем Алесиу проснулся и, позвав жену, попросил вывести его во двор, на воздух.

– Тебе нельзя, ты можешь простудиться, – воспротивилась Ингрид. – Врач сказал, что если ты встанешь с постели, он за тебя больше не отвечает.

– Он и так ни за что не отвечает. Я хочу на воздух, – повторил Алесиу.

– Но это же безрассудно с твоей стороны…

– Я требую! – уперся он. – Позови Зе и Шику, пусть они вынесут меня во двор, а не то я сам сейчас встану и пойду.

Ингрид пришлось выполнить его требование. Алесиу перенесли в кресло-качалку, вывезли во двор.

Вдали, за лугами, золотом разливался закат, и Алесиу жадно ловил эти прощальные лучи солнца, освещавшие небо и землю уже из-за горизонта.

У Ингрид возникло дурное предчувствие. Она велела конюху срочно разыскать Ирис и Элену, а сама присела на стуле рядом с Алесиу, взяла его за руку. Он посмотрел на нее с благодарностью и прислонил голову к ее плечу…

Когда Ирис и Элена вернулись домой, их отец уже был мертв.

Педру приехал как раз к похоронам, поэтому его встреча с Эленой произошла в церкви, во время отпевания Алесиу. Три женщины в траурных платьях стояли, тесно прижавшись друг к другу. Ингрид и Элена с двух сторон поддерживали плачущую Ирис, которая очень болезненно переживала смерть отца. Педру молча кивнул им, выражая свое соболезнование, и встал рядом с Ингрид.

Потом было кладбище, слова прощания и слезы, слезы, слезы…

Вернувшись с кладбища, Элена уложила Ирис в постель, дала ей снотворное и оставила ее лишь после того, как она уснула.

А тем временем адвокат Алесиу успел побеседовать с Ингрид, с Педру, и теперь настала очередь Элены.

– Вам придется задержаться здесь на несколько дней, – сказал он ей. – Вы, как прямая наследница, должны подписать несколько документов. Я подготовлю их завтра-послезавтра. Потом мы все вместе пойдем к нотариусу…

– Хорошо, я сделаю все, что нужно, – рассеянно ответила Элена. – Вы только подсказывайте мне, я в таких делах ничего не понимаю.

– Я тоже, – вздохнула Ингрид. – Но Педру согласился побыть здесь некоторое время, он нам поможет.

– Я должен еще обеспечить перевозку лошадей в Рио, – сказал он, – и утрясти банковские дела дяди Алесиу: перечислить деньги в счет погашения кредита, который он взял, но из-за болезни не смог распорядиться им как следует, и в результате у него накопились долги. Об этом мы с ним договорились еще в прошлый мой приезд.

– А мне нужно позвонить домой и на работу, а то все будут волноваться, если я не приеду завтра, – сказала Элена.

Но поговорить ей удалось только с Ивети и Зилдой, которая объяснила Элене, почему Камилы нет дома: «За ней недавно зашел Эду, и они ушли куда-то вдвоем».

Элену такая новость расстроила, и Педру заметил это.

– Что, какие-то неприятности? – спросил он.

– Нет, ничего особенного. Просто мне хотелось поговорить с Камилой, а ее не оказалось дома.

– Это твоя дочка?

– Да.

– Сколько ей лет?

– Она уже взрослая, студентка, – ушла от прямого ответа Элена.

– И такая же красивая, как ты? – задал Педру неожиданный вопрос, который удивил Элену.

– Двадцать лет назад, когда мы виделись в последний раз, ты мне комплиментов не говорил, – грустно промолвила она, и Педру смутился.

– Извини…

В тот день они больше ни о чем не говорили. Педру уехал в Порту-Алегри заказывать товарный вагон для отправки лошадей и там заночевал.

А Элена после двух бессонных ночей уснула сразу же, едва успела коснуться головой подушки. И вскоре ей привиделся такой сон:

В комнату, где она сейчас находилась, тихо прокрался Педру, но Элена даже сквозь сон почувствовала его присутствие и встрепенулась:

– Педру?! Как ты здесь оказался?

– Я не могу заснуть, все время думаю о тебе.

– Убирайся из моей комнаты! – потребовала Элена, однако он продолжил:

– Мне нужно рассказать тебе, что я чувствовал все эти годы после нашей последней встречи.

– Меня это не интересует!

– Почему? Я не верю, что ты могла все забыть. Вспомни, сколько раз вот в этой же комнате…

– Нет, я ничего не помню и не хочу о чем-либо вспоминать! Выйди отсюда, пока тебя кто-нибудь здесь не увидел.

– Перестань, – произнес он с досадой. – Скажи лучше, что ты меня тоже не забывала все это время.

– Ты слишком самонадеян. Двадцать лет – это не двадцать дней.

– Да, все так, но мы могли бы наверстать упущенное, – сказал Педру, пытаясь обнять Элену.

Она с силой оттолкнула его:

– Не надо! Пожалуйста, уходи!

– Но я всегда любил тебя и люблю до сих пор, – страстно произнес он, и у Элены все затрепетало внутри. Она испугалась, что может не устоять перед ним и поддаться тому чувству, которое вновь прорвалось в ней сквозь толщу лет.

«Нет, я не должна этого допустить!» – мысленно приказала она себе, а вслух произнесла:

– Замолчи! Ты вообще не способен любить!

– Откуда ты можешь знать, на что я способен, – обиделся он. – Ради нашей любви я готов полностью изменить свою жизнь! Ты нужна мне, Элена!

– А как же твоя жена? – язвительно усмехнулась она. – Ирис говорила мне, что ты женат.

– Я с ней разведусь! Наш брак не был счастливым.

– Как легко у тебя все получается: бросил одну женщину, потом бросил другую…

– Тебя я не бросал. Я люблю тебя, Элена, и хочу быть вместе с тобой навсегда!

Он продолжал клясться ей в любви, а на нее уже нахлынула прежняя обида, и Элена стала высказывать ему все, что накопилось в ее душе за эти годы:

– Говоришь, не бросал? А ты вспомни, как мы расстались! Вспомни нашу последнюю встречу у водопада.

– Я все помню.

– Нет, видимо, не помнишь! Ты уехал с фазенды якобы на несколько дней. Сказал, что всего лишь поищешь пропавший скот на соседских угодьях. А я ждала тебя два месяца, но ты так и не появился!

– У меня возникли проблемы, я отсутствовал дольше, чем предполагал, – стал оправдываться Педру. – А когда вернулся – твой отец уже отправил тебя обратно в Рио.

– А почему ж ты не поехал туда за мной? Почему не стал искать меня?

– Ты же вернулась к мужу. Так мне сказал дядя Алесиу.

– А ты будто и не знал, что отец Фреда не был моим мужем. Я не могла с ним жить, потому и сбежала от него на фазенду. Я любила тебя, Педру, но ты говорил, что никогда не женишься на мне.

– Я был молод и глуп.

– Я тоже была глупой, если согласилась спать с тобой, даже зная, что ты на мне никогда не женишься. За эту мою глупость отец и выгнал меня из дому – беременную, с ребенком на руках.

– Беременную? – изумился Педру.

– Да! А ты не знал? Или не хотел знать? Камила – твоя дочь, Педру!

– Этого не может быть!

– Почему же не может? Потому, что ты никогда не хотел иметь детей и не завел их даже в браке? Не бойся, Камила никогда не узнает, кто ее настоящий отец!..

Высказав Педру хотя бы во сне свою самую тяжкую боль, Элена зарыдала, но уже не во сне, а наяву. А Ингрид как раз в этот момент вошла к ней в комнату, чтобы предложить еще одно одеяло, и Элена, очнувшись, поначалу приняла ее за Педру.

– Ты еще здесь? Оставь меня! – произнесла она вслух, еще не понимая, что сон уже кончился.

– Извини, – растерянно ответила ей Ингрид. – Я пришла посмотреть, закрыто ли окно, и принесла одеяло. Вечером сильно похолодало. А тебе, наверное, приснился кошмар? Ты вся в слезах.

– Да, похоже на то, – согласилась с ней Элена. – Это был кошмар.

Ингрид пожелала ей спокойной ночи и ушла, а Элена больше не сомкнула глаз до самого рассвета. Но потом сон все же сморил ее, и она проснулась чуть ли не в полдень.

– Господи, как поздно! Почему вы меня не разбудили? – обратилась она к Ингрид.

– Я подумала, что ты заболела, – ответила та. – Вчера ты плакала во сне и дрожала как в лихорадке.

– Да, я помню. Но кажется, все обошлось. Адвокат не приходил?

– Нет.

– А Педру так и не вернулся из Порту-Алегри?

– Пока нет.

– Ну ладно, – сказала Элена, – тогда я займусь своими делами.