Текст книги "Семейные узы. Смятение чувств"
Автор книги: Анна Мария Альварес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Глава 21
Капиту очень переживала случившееся с Паскоалом. В постели она долго плакала, жалея его и себя и проклиная Орланду. А утром пообещала отцу, что непременно сама займется его очками, которые пострадали в нелепой драке, а заодно выразила готовность всячески ему помогать. Когда Паскоал собрался к Мигелу за очередной рукописью, Капиту вызвалась съездить за ней сама.
– Я быстро, мне это не составит никакого труда, я же на машине, – уговаривала она отца, и в конце концов он сдался.
И надо же было такому случиться: стоило ей отъехать от дома, как она повстречала Фреда. Он шел пешком, Капиту – на машине, она притормозила и предложила его подбросить. Фред с удовольствием уселся рядом с ней.
– Я так рад тебя видеть! – сказал он, а глаза его прибавили и еще что-то очень нежное. – Мы же с тобой даже больше чем родственники…
Капиту хорошо помнила все, что их когда-то связывало, ей было радостно, что и Фред, похоже, ничего не позабыл. Душа ее ликовала, и, когда Капиту высадила Фреда и поехала дальше, в глазах у нее остался тот свет, который так красит девушек.
Паулу, увидев ее в магазине, через который она направлялась в редакционный отдел, замер от восхищения. Она всегда казалась ему красавицей, но сегодня он понял, что красивее Капиту нет никого на свете. Они перебросились несколькими словами, и Капиту передала Паулу искорку своего света. Паулу ей очень нравился: он был таким умным, интеллигентным, деликатным, а главное, очень искренним и очень чистым. Она сочла, что у нее выдался необыкновенно счастливый и удачный день, и точно то же самое подумал и Паулу.
Он решил посоветоваться с отцом насчет ресторана и непременно пригласить куда-нибудь Капиту. Сегодня Паулу уверился, что она относится к нему с симпатией, и поэтому перестал бояться отказа.
Паскоал, развернув привезенную рукопись, исподтишка с любовью наблюдал, как споро и весело занималась Капиту домашней работой. Он был счастлив, что у него такая внимательная и заботливая дочь, и горевал только, что личная жизнь у нее не заладилась.
– Нам бы еще плиту купить, с шестью конфорками, – завела свою любимую песню Эма.
Ей постоянно что-то было нужно, и она долго и обстоятельно втолковывала домашним, по какой причине им невозможно обойтись без кресла-качалки, плиты с шестью конфорками, нового холодильника.
– Угомонись, – одергивал жену Паскоал, – Капиту и так работает с утра до ночи! Ты что, думаешь, ей легко деньги достаются?
– Дети должны помогать родителям, – степенно пояснила мужу Эма. – Мы ее растили, ничего для нее не жалели, теперь и она для нас пусть не жалеет. А плита с шестью конфорками мне нужна, чтобы готовить твою любимую фасоль. Больно долго она готовится. А так я поставлю ее, она себе варится, а я тем временем и суп, и жаркое, и кашку для Бруну стряпаю.
– Все равно получилось четыре конфорки, – рассмеялся Паскоал.
– А я еще и компот, и яичницу, – вошла в азарт Эма.
– А мы – дзынь! И лопнули все от обжорства, – положил конец мечтаниям Эмы Паскоал.
Капиту слышала шутливые препирательства родителей, но ей было совсем не смешно. Она была готова купить им что угодно, только бы они не заподозрили, каким гнусным способом она зарабатывает деньги. Эти деньги жгли ее, она их ненавидела, но как без них обойтись? И вот опять раздавался звонок Фернанду, и опять Капиту наводила красоту и врала, что идет на день рождения к подружке или приятелю.
А в последнее время ей стало еще тошнее, потому что она то и дело встречала Фреда. Он то приводил Нину, то забирал ее, они перебрасывались двумя-тремя словами, и Капиту берегла каждое из них как драгоценное сокровище. Она прекрасно знала, что их юношеская любовь осталась в прошлом, и даже не мечтала о том, чтобы Фред к ней вернулся. У него была семья, дочка, и ему она желала только счастья. Но о любви мечтала, и что могла поделать, если эти мечты поддерживал именно Фред? Она и открытку сама понесла Камиле, втайне надеясь, а вдруг снова увидит Фреда? Она мечтала, чтобы и ее любили так же, как Камилу или Элену, чтобы кто-то тосковал без нее, хотел видеть постоянно рядом, заменил Бруну отца.
– Нет, так я жить не буду! – твердила она Симони. – Вот увидишь, я выкарабкаюсь из этой клоаки. У меня еще будет нормальная жизнь, нормальная семья.
Капиту и не подозревала, как оскорбляет своими мечтами и намерениями подругу. Та была вполне довольна своей жизнью, не видела в ней ничего зазорного и недовольство Капиту рассматривала как черную неблагодарность.
«Я ее из дыры вытянула, помогла подзаработать, а она, видите ли, нос воротит, – рассуждала сама с собой Симони. – Но деньги-то, они не пахнут, так что брезгливость излишняя ни к чему. То же мне нашлась чистенькая!»
А Капиту инстинктивно тянулась к душевной чистоте, к благородству, поэтому ей и Паулу так нравился: она чувствовала в нем именно эти качества.
Капиту ценила красоту душевную, а Клара отдавала предпочтение вещественной. Маленькая зарплата Фреда крайне огорчала ее. Вокруг было столько прекрасных вещей, которые Клара охотно купила бы, если бы не его ничтожные инженерские заработки. Устроившись в ювелирный мага¬зин, Клара почувствовала себя счастливой. Она испытывала подлинное наслаждение, перебирая кольца и серьги. Проведя день за прилавком, она отправилась покупать себе платье, которое было бы достойно ее будущих драгоценностей. Подошло ей только то, которое было выставлено на витрине, – настоящее вечернее: декольтированное и элегантное. Клара пришла в восторг, увидев себя в этом платье, и договорилась о кредите, подписав чек на две свои месячные зарплаты. Теперь ей было в чем отправиться на показ мод, о чем она и объявила радостно Фреду. Фред готов был сопровождать ее, они попросили Зилду посидеть с Ниной и были счастливы, предвкушая грядущее удовольствие.
Когда Фред увидел Клару не только в вечернем платье, но и в сияющем колье, у него упало сердце. Конечно, его жена стала неотразимой, но неужели она купила и это колье?.. Фред почувствовал, что на лбу у него проступил холодный пот, – да ему всей жизни не хватит, чтобы выкупить эту безделушку! Клара тут же разгадала его мысли и рассмеялась.
– Я взяла его из магазина до понедельника, – объяснила она. – Так все делают.
У Фреда свалился с души камень, но при этом он недоверчиво передернул плечами, потому что никогда не слышал, чтобы так делали все. Клара сияла своим колье весь сеанс, и на нее смотрели не меньше, чем на манекенщиц. Увидела ее и сеньора Рената, владелица ювелирного магазина, а увидев, сочла необходимым подойти к Кларе.
– Что вы наделали? – прошипела она. – Как посмели?
– Я бы непременно положила его в понедельник на место, – пролепетала Клара.
– А пока оно не на месте, ваш поступок именуется воровством. Я не могу поощрять ваши ужасные наклонности, немедленно верните мне колье! С этой секунды вы уволены!
Публика уже оглядывалась на громкий возмущенный голос Ренаты, бедная Клара из королевы превратилась в парию. Она почувствовала, что опозорена на всю жизнь, и разрыдалась. Фред немедленно отвез ее домой, и дома с ней случилась истерика. Клара рыдала всю ночь, и Фред не знал, как ее успокоить. Утром он обзвонил всех своих знакомых в поисках работы для Клары, и один из них порекомендовал ее в магазин готовой одежды. Клара тут же воспрянула духом, накрасилась и поехала знакомиться с очередным владельцем магазина, а Фред отправился за Ниной и вновь повстречал Капиту. Она промелькнула как видение. «Прекрасное видение юности», – мысленно добавил он.
А она подумала: «Фред, ах Фред! Если бы ты знал, что сталось с твоей Капиту!..»
Эта встреча вновь преисполнила ее решимости выпутаться из той паутины, в которую она попала.
«Я поговорю с Фернанду, и он перестанет мне звонить. Он поймет, что у меня ребенок, престарелые родители, и, конечно, оставит меня в покое», – мечтала она, глядя в ветровое стекло. Они ехали с Паскоалом к офтальмологу, и Капиту со стыдом вспоминала ужасную сцену, которую ей устроил Орланду.
Паскоалу и в голову не приходило, о чем мечтает красивая молодая женщина, сидящая рядом с ним и так спокойно и уверенно ведущая машину. Он думал, что она так же уверенно направляет свою жизнь, улаживая все проблемы, думал, как им повезло с дочкой и как не везет ей самой в любви. Было бы хорошо, если бы она вышла замуж за Фреда, и какой отвратительный человек их несостоявшийся зять Маурисиу. Волновал Паскоала и предстоящий визит к врачу: как-никак глаза для него самое важное, они нужны ему для работы с рукописями.
Врач нашел у Паскоала лишь незначительное ухудшение зрения.
– Но это неудивительно при вашем возрасте и профессии, – сказал он. – Я выпишу вам новые очки и этим ограничусь. Давление глазного дна у вас в норме, и признаков катаракты пока тоже нет.
Паскоал с облегчением вздохнул: ничего из того, чего опасается любой человек его возраста, у него не было.
– Поедем теперь заказывать очки! – весело воскликнула Капиту, расцеловав отца.
Камень свалился и у нее с сердца: раз все обошлось с Паскоалом, можно было надеяться, что все обойдется и в разговоре с Фернанду.
Вернувшись домой, она поделилась своими надеждами с Симони, но та отнеслась к ним весьма скептически.
– Я бы на твоем месте не рисковала. Что бы ты там ни говорила, но работа у нас не пыльная, и деньги нам достаются легче, чем многим. Уйдешь ты от Фернанду, и куда денешься? Больше тебя никто не возьмет. Помнишь Лорету? Она позволила себе лишнее, и Фернанду вмиг ее вышвырнул. Видела бы ты, как она плакала! Она поняла, что теперь ей одна дорога – на вокзал!
Капиту вспомнила, как она плакала в последний раз от Орланду, набралась решимости и заявила:
– Я поеду к Фернанду прямо сейчас и обо всем поговорю с ним.
– Ну как знаешь, – пробурчала Симони, – но имей в виду, я тебя предупредила. – Ей было очень любопытно, чем кончится разговор Капиту с всемогущим хозяином, хотя она и не сомневалась, что он сумеет поставить на место зарвавшуюся девицу. – Я поеду с тобой, если будет надо, тебя поддержу.
Через двадцать минут Капиту уже входила в кабинет Фернанду.
– Привет, Карла! – поздоровался он, обратившись к Капиту по имени, которое она получила здесь, в его фирме. – Давно тебя не видел! Какие новости?
– Дурные, – сразу же ответила Капиту. – Тип, которого ты мне постоянно посылаешь, – настоящий псих. Он устроил бешеный скандал возле моего дома, избил моего отца, теперь у меня неприятности и в семье тоже. С ним я работать не могу, пожалуйста, избавь меня от него.
– Орланду на тебя глаз положил, у него к тебе страсть. Он всегда заказывает только тебя, и я не могу ему перечить, у него куча денег!
– И пистолет в бардачке, которым он мне угрожает, – вставила Капиту.
– У меня тоже в бардачке пистолет. И право на ношение оружия, – сообщил Фернанду, и Капиту не поняла: угроза это или утешение. – Я тебе повторяю, Орланду – клиент особый, я им дорожу, и все будет так, как он пожелает, потому что в нашем деле самое главное – репутация. Тебе он может устроить красивую жизнь, будешь с ним как сыр в масле кататься, горя не знать. Тебе ведь известно, как отлично устраиваются наши девушки. И ты у меня в особой группе, самая высшая категория, так что цени!
– Пойми, Фернанду, у меня неприятности в семье, отец волнуется, что-то подозревает, у меня же ребенок. А я исчезаю чуть ли не каждую ночь, да еще возвращаюсь с типами вроде Орланду. Отец готов уже начать расследование, а мне, как ты сам понимаешь, лишние неприятности не нужны.
– Мне тоже, – кивнул головой Фернанду. – Даю тебе две недели отпуска на улаживание семейных дел. Сиди дома, паси стариков. Но чтобы вышла на работу день в день, а то уволю!
Капиту поднялась и вышла. Две недели были неплохой передышкой. Но только передышкой. А что, если за это время что-нибудь переменится?
Симони и тут позавидовала подруге:
– Что ни говори, а Фернанду относится к тебе исключительно! Попроси я у него отпуск на две недели, он послал бы меня куда подальше, тем дело бы и кончилось.
Карла-Капиту промолчала. Для нее дело совсем не кончилось, и это угнетало ее и огорчало. Она чувствовала, что завязла глубоко, но с оптимизмом молодости надеялась на лучшее – даже две недели были для нее большой радостью. И за это время могли произойти какие-нибудь события, которые по-иному развернули бы течение ее жизни. И уж в любом случае, оставаясь каждый вечер дома, она успокоит родителей, побудет с сыном и подгонит занятия в университете. Уже выигрыш! Уже было чему радоваться! Она не стала слушать сетований Симони, жалующейся на Фернанду, и, чувствуя себя в самом деле в отпуске, поспешила домой.
– Все, что я делаю, я делаю ради своего сыночка, – прошептала она сама себе со счастливой улыбкой, – он у меня самый красивый на свете!
Глава 22
Выставив из дома Педру, Силвия не успокоилась. Она находилась в том болезненно-истерическом состоянии, когда человек совершает глупость за глупостью и все ему кажется мало. Силвию несказанно обидела реакция Педру. Ведь он никогда не бросал слов на ветер, он сам сказал ей, что она ему дорога, а теперь… Как легко Педру принял их разрыв, как легко с ним согласился! Это все потому, что он задумал жениться на Ирис, на молоденькой… Как же ей хотелось задеть Педру больно-больно, чтобы он тоже не спал ночами, чтобы ворочался с боку на бок и припоминал все, что было в их жизни плохого, а потом хорошего, и жалел, что не сберег свой семейный очаг и такую преданную женщину, как Силвия. Стоило ей представить, что Педру и не вспоминает о ней, а живет себе припеваючи на своем конном заводе, о чем всегда мечтал, и к его услугам не только казенная квартира, но и все женщины в округе, как ей становилось плохо. Потратить столько лет на семейную жизнь, на мужа и остаться на бобах, как выразилась наглая Ирис? Силвия не могла с этим смириться.
Она выставила Педру под горячую руку, в порыве гнева и раздражения, выставила не подумав и теперь втайне жалела об этом. Но она была не из тех женщин, которые, поступив опрометчиво, могут потом вернуться назад. Для того чтобы поступать так, нужны уверенность в себе и определенный опыт. А Силвия просто ужаснулась, обнаружив, что она совсем не такая, какой привыкла себя считать, что подвержена приступам бешеной ярости, что может ударить человека хлыстом. Она испугалась себя не меньше, чем той ужасной лошади. И во всем обвинила Педру, который довел ее до того, что она стала сама на себя не похожа. Педру один был во всем виноват, и в ее гневе, и в ярости, и в бессоннице тоже, и Силвия хотела теперь только одного: доказать всем, что она хорошая, а Педру – настоящее чудовище.
Не долго думая она заявилась к Алме ранним утром, чтобы застать ее дома наверняка. Алма хоть и удивилась неурочному визиту, но приняла Силвию и узнала много интересного о своем управляющем, а главное, о его жене. Начало разговора уже было интригующим.
– Я пришла так рано, поскольку боялась, что вы меня не примете, – начала скороговоркой Силвия и объяснила в ответ на вопросительный взгляд Алмы: – Педру мог неведомо что обо мне наговорить.
– Интересно, что же? – не удержалась и спросила Алма, с любопытством уставившись на женщину, про которую ровным счетом ничего сказать было невозможно, такой милой, мягкой и обтекаемой она была всегда.
– Понятия не имею, – пожала плечами Силвия. – Обычно мужчины плохо говорят о женщинах, которые их бросают.
– Педру не из таких, – отвечала Алма, – вы же знали, за кого выходили замуж!
– Понятия не имела! – с горечью пожаловалась Силвия. – Он оказался настоящим чудовищем.
Алма поняла, что разговор предстоит долгий, и попросила Риту принести в гостиную кофе.
Силвия уселась на диван, скорбно досмотрела на Алму и произнесла, трагически понизив голос:
– На конезаводе творятся ужасные вещи. Я пришла, чтобы открыть вам глаза. Не хочу, чтобы порочили ваше доброе имя.
Алма вопросительно смотрела на нее, ожидая продолжения.
– Педру устроил там притон, в дом, который принадлежит вам, он водит непотребных девок.
– Но вы, как я поняла, уже расстались? – осведомилась Алма. – Что вам за дело, как он проводит время?
– Он проводит его с несовершеннолетней племянницей, и это было последней каплей, которая переполнила чашу моего терпения! – простонала Силвия.
– С Камилой?! – не могла удержаться от возгласа Алма. – Нет! Я вам не верю! И потом, она совершеннолетняя…
– Ее зовут Ирис, она только что прикатила с фазенды и тут же залезла к нему в постель. Если там ее найдет мамаша, будет большой скандал, никому из окружающих не поздоровится, это я знаю точно!
Алма вздохнула, она терпеть не могла копаться в чужом грязном белье, но в жизни бывает разное, и если речь идет о глупой девчонке, то нужно будет разобраться, что она там творит.
– Хорошо, я постараюсь все выяснить, – пообещала она. – Хотя уверена в порядочности Педру и считаю, что опасаться за эту девчонку нечего.
– Это Педру порядочный? – тут же возмутилась Силвия. – Да кто это вам сказал? Вы ему в финансовых делах доверяете, а он злоупотребляет вашим доверием. У него денег гораздо больше, чем кажется. Кто постоянно твердит, что купил бы себе поместье? А при его зарплате…
– Погоди, Силвия, – остановила ее Алма. – Мне кажется непорядочным выдвигать подобные обвинения за глаза, не давая возможности ему защититься. Я не желаю в этом участвовать даже в качестве слушательницы.
Силвия опешила: от Алмы она ждала чего угодно, но только не такого отпора.
– Я не для себя стараюсь, хотела вас предупредить, – сказала она, обидевшись теперь на Алму. – Я вижу, вы мне не поверили, но потом вы сами убедитесь в моей правоте, только поздно будет.
– Прости, но мне всегда казалось, что вы не очень-то подходите друг другу, и я думаю, вы очень правильно сделали, когда разошлись, – сухо сказала Алма, которая все поняла и сделала самые безотрадные для Силвии выводы.
– Вам кажется, что я ему мщу? Что я на него наговариваю? – сердито стала спрашивать Силвия.
– Мне кажется, что оговаривать человека – это подлость, – твердо заявила Алма и встала. – Всего тебе хорошего, Силвия, и не беспокойся: я поддержу свое доброе имя и во всем разберусь.
Силвия поджала губы и обиженно пошла к двери: как объяснишь этой дамочке, у которой чуть ли не четвертый муж, что Силвия воспитана в твердых нравственных правилах, что Педру – настоящее животное, с которым сам себя любит сравнивать, поэтому он ее и бесит, и она никогда ему не простит, что он не оценил ее забот и стараний!
– Вы напрасно думаете, что я ему мщу, – снова повторила она. – Я к нему привязалась, мои родители с детства воспитывали меня как будущую жену…
– А меня воспитывали как женщину, – сообщила Алма, – думаю, нам довольно трудно понять друг друга.
Однако, проводив Силвию, она все-таки поехала на завод, не потому что ей поверила, а потому что верила себе и хотела посмотреть на разведенного Педру своими собственными глазами.
Развод Педру не был для нее новостью, он сам сообщил ей об этом и попросил разрешения пожить в домике. Разумеется, Алма разрешила.
И вот она вошла в чистенький, похорошевший домик и с большим удивлением обнаружила в нем симпатичную молоденькую девчушку, которая старательно наводила порядок в комнатах.
Алму очень удивило ее присутствие: неужели Силвия сказала правду?
Девчушка ничуть не смутилась при ее появлении, честно призналась, что понятия не имеет, кто перед ней, а когда поняла, что беседует с самой хозяйкой, то обрадовалась.
– Я о вас много слышала, – с гордостью сказала она, и Алма поняла, что слышала она только хорошее. – Меня зовут Ирис, я кузина Педру, – представилась девушка. – В общем-то не совсем кузина, но это долго объяснять, а мы привыкли так называть друг друга. – Ирис посмотрела на Алму и попросила: – Только вы не говорите ему, что я тут хозяйничаю, а то он рассердится страшно и того и гляди отправит меня обратно на фазенду.
– Почему это он рассердится? Ты же хочешь ему помочь, – принялась расспрашивать ее Алма, которой уже пришлась по душе эта непосредственная Ирис.
– Да он разозлился из-за того, что я с его женой поругалась. Ну и поругалась, не нравится мне она, и все тут. Теперь они разошлись, а он все равно злится.
– Не любит он тебя, значит? А я тебя за его любовницу приняла. – Алма решила посмотреть, что ей скажет на это Ирис.
Та вспыхнула и польщенно взглянула на хозяйку.
– Я бы за него замуж пошла, – призналась Ирис. – И мне кажется, что своего часа я дождусь.
Алме понравилось ее прямодушие, но при этом она поняла, что у девушки есть проблемы, о которых ей и просигнализировала Силвия. Она стала расспрашивать Ирис о ее жизни на фазенде и поняла, что жизнь там была однообразной, монотонной и для живой впечатлительной девочки невообразимо скучной. Педру, который изредка приезжал с «городскими» подарками, стал для девочки воплощением мечты о какой-то совершенно иной, волшебной, незнакомой жизни. Она подрастала, он был единственным, кто ее не сторожил и охотно исполнял самые невероятные просьбы.
– Он мне даже косметику присылал, – похвасталась она.
Алма поняла, что получить в глуши девочке-подростку косметику из Рио означало быть любимой в высшей степени. Со временем она привыкла считать кузена кем-то вроде своего нареченного и теперь просто не могла понять, что ее фантазия, с которой она сжилась и к которой привыкла, не имеет ничего общего с действительностью.
Про себя Алма вздохнула: ей были знакомы молодежные проблемы и фантазии. Разве не то же самое сейчас происходит с Эду? Не исключено, что романом с Эленой он неосознанно пытается отрефлексировать свои болезненные фантазии, вполне возможно, порожденные авиакатастрофой, гибелью матери?..
– А теперь чем ты хочешь заняться? – поинтересовалась Алма.
– Я думала учиться, но теперь вижу, что хотела бы помогать Педру, во-первых, потому что люблю его, а во-вторых, потому что все мне здесь привычно. Я, можно сказать, выросла рядом с лошадьми. Можно мне будет работать с ним?
– Это кто еще у меня хозяйничает? – раздался грозный голос из-за двери. – Ну если это опять настырная девчонка! Получит она у меня! Живо отправлю к матери!
Дверь распахнулась, Педру увидел Ирис и угрожающе произнес:
– Ну так и есть! Все! Хватит! Захотела ремня, получай! – И он потянулся было к хлысту за поясом.
– Неужели ты всерьез ее поколотишь? – с искренним любопытством спросила стоявшая за спиной у Педру Алма.
Он резко обернулся, не ожидая, что здесь кто-то еще есть.
– Прости, мы тут побеседовали с твоей кузиной. Она очень милая девушка, и я хотела бы, чтобы она пришла ко мне в гости. Ты придешь, Ирис?
– Приду непременно, – радостно отозвалась та. – Спасибо за приглашение.
Педру подозрительно смотрел то на Алму, то на Ирис – с какой это радости они спелись, и не грозит ли ему этот союз новыми неприятностями?
– Не отказывайся от помощи Ирис, – продолжала Алма. – Она ведь может тебе и на конюшне помочь…
– Нет уж, увольте от такой помощи, я с этой девицей настоящим психом стану! С ней не нервы, а канаты нужны! Нет! Нет! И не просите! Чтобы духу ее тут не было! А то я не гарантирую порядка на конном заводе!
– Ладно, Педру, не буду сейчас обсуждать с тобой эту проблему и спорить. Сейчас ты в возбуждении, в раздражении. Пройдет несколько дней, и мы с тобой обо всем поговорим. А Ирис я пока забираю с собой, мне кажется, что детей лучше воспитывать не кнутом, а пряником.
Ирис вприпрыжку побежала к машине Алмы, а та, улыбнувшись Педру, не спеша последовала за ней. Она любила звеневшие у нее в доме молодые голоса, любила вмешиваться в чужие судьбы.
