Текст книги "Семейные узы. Смятение чувств"
Автор книги: Анна Мария Альварес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 19
В первый вечер по возвращении домой из больницы Эду оглядел стены своей комнаты, и ему показалось, что он в тюрьме. Он не знал, сколько ему еще придется пробыть здесь в полной беспомощности, и от этого пришел в неистовство. Врачи, правда, пообещали, что восстановление пойдет достаточно быстро, если он будет следовать всем их предписаниям, регулярно заниматься физиотерапией, аккуратно принимать лекарства. Но как может не приходить в неистовство молодой человек, если он не способен шевельнуть ни рукой, ни ногой, если не может самостоятельно есть и пить! Не может даже взять телефонную трубку! Зависеть целиком и полностью от окружающих, что может быть унизительнее!
Эду был переполнен горечью, вернувшись домой из больницы, еще и потому, что не приехала Элена. Он винил в этом Алму. Она невзлюбила Элену с первого взгляда и вовремя не сообщила ей, что его выписывают.
Физическая беспомощность породила у Эду обостренное чувство зависимости, и ему страстно хотелось свободы. Полной. Во всех смыслах. Он ощутил, насколько велика его зависимость от тетушки в любом жизненно важном решении, и понял, что хочет решать все вопросы самостоятельно.
Но их с Эстелой рабство будет продолжаться до тех пор, пока дона Алма будет ведать их финансами. Они не смогут шагу ступить без того, чтобы не поставить ее в известность относительно любого желания, плана, намерения…
– Эстела, тебе не кажется, что мы с тобой уже совершеннолетние? – спросил он у сестры, которая привычно сидела возле его постели.
Эстела засмеялась.
– Больница не пошла тебе на пользу, Эду! Ты задаешь такие…
– Дурацкие вопросы, – живо подхватил он, радуясь тому, что хотя бы речь у него сохранилась, речь и мозги. – Раз вопрос кажется тебе дурацким, значит, ты не сомневаешься в том, что мы взрослые самостоятельные люди. Но тогда почему сами не распоряжаемся своими деньгами?
– Мне и самой приходило это в голову, – призналась Эстела, – но мне казалось неудобным говорить об этом с тетушкой. Она заменила нам мать, всегда была так добра с нами, так заботлива. Мы ей всем обязаны, Эду, ты же знаешь!
– Глупости! – раздраженно отмахнулся Эду. – Я прекрасно знаю, сколько она для нас сделала и делает. Но она забыла, что мы уже выросли из младенческого возраста и нас не нужно водить на помочах. Мы просто напомним ей об этом.
– Мне кажется, она обидится, – вздохнула Эстела, но при этом мечтательно посмотрела в потолок, ей бы очень хотелось не давать отчета дотошной доне Алме в каждой своей трате!..
– А сейчас обижены мы! – стоял на своем Эду. – Если бы она не хотела нас обижать, – он усмехнулся, – то сама бы пригласила адвоката, чтобы он разъяснил, какая часть родительского наследства причитается нам и какая – ей. А иначе невольно возникает недоверие. Ты не находишь?
Эстела была вынуждена кивнуть. Подобные подозрения показались ей чрезмерными, надуманными, но раз уж Эду заговорил об этом, то, наверное, не без основания, и, значит, надо принять его сторону.
– Тебе вредно волноваться, – ласково сказала она брату. – Сейчас не думай ни о чем, кроме здоровья. Обещаю, что займусь этим вопросом сама, ты знаешь, какая я дотошная и въедливая, не хуже доны Алмы.
Эду улыбнулся, а Эстела ласково погладила его по плечу, поцеловала в щеку, почувствовав, как он нуждается сейчас в поддержке и нежности.
Алма заглянула в комнату и расцвела улыбкой.
– С вас хоть картину пиши! Настоящая идиллия! – энергично провозгласила она. Вся ее крепкая небольшая фигурка, ее огромные черные глаза так и лучились этой энергией. – Как ты смотришь, Эду, если я приглашу наших друзей и мы устроим вечеринку в честь твоего возвращения из больницы?
– И ты меня внесешь как древнего грека на ложе… Или прикатишь на кресле-каталке, чтобы я немного потанцевал? – осведомился Эду.
Алма пристально посмотрела на него. Лицо Эду исказила болезненная усмешка.
– Прости! – сказала она. – Я не думала, что моя идея покажется тебе такой нелепой. Мне почему-то казалось, что ты рад оказаться дома, что тебе будет приятно повидать своих друзей…
– Твоих друзей! Выражайся точнее. Моих ты почему-то даже не известила о моем выходе из больницы! – Эду говорил резко, не в силах скрыть огорчения и досады.
– Если ты имеешь в виду Элену, то произошло в чистом виде недоразумение. Я позвоню ей и лично приглашу ее к нам.
– Спасибо! – с иронией поблагодарил Эду. – Представляю себе это любезное приглашение! После него она никогда у нас не появится. Нет уж, предоставь это мне. Я сам ее приглашу, и, надеюсь, очень скоро.
Алма вновь пристально посмотрела на племянника и сказала без тени обиды:
– Поверь, я прекрасно отношусь к Элене и у нас с ней чудные отношения.
– Не сомневаюсь, – буркнул Эду, – только я очень устал, мне пора отдохнуть.
Он прикрыл глаза, давая понять, что продолжения беседы не будет.
Алма с нежностью улыбнулась и тихонько прикрыла за собой дверь. К своим племянникам она относилась как к родным детям и на их капризы обращала мало внимания, желая им только добра и добывая это добро для них очень твердой, если не сказать жесткой, рукой.
Едва за тетушкой закрылась дверь, молодые люди переглянулись, почувствовав себя заговорщиками.
– Думаю, тетя действительно перегнула палку: она так мило приняла Камилу, сидела с ней в гостиной, показывала фотографии, пока ты отдыхал, – сказала Эстела.
– Камила – прелесть! – оживился Эду. – Я ей так благодарен, она здорово меня поддерживала все это время.
– А ты даже не захотел попрощаться, когда она уходила, – мягко упрекнула его сестра.
– Я был всерьез расстроен, – признался Эду, – и мне никого не хотелось видеть, даже Камилу. Она не обиделась?
– Думаю, нет, – успокоила его Эстела.
Камила и в самом деле не обиделась. Да и на что ей, собственно говоря, было обижаться? Она радовалась, что Эду выписали, а значит, скоро он совсем поправится, радовалась, что Алма отнеслась к ней с такой симпатией. Об Алме, вернувшись домой, она сразу и заговорила.
– Алма просила тебя навестить Эду, – сообщила она матери. – Просила на нее не сердиться, потому что ваши разногласия не имеют никакого значения. Эду тоже тебя ждет. Он очень расстроился из-за того, что ты не пришла.
Лучше бы Камила не говорила этого! Сердце Элены болезненно сжалось. Ей стало нестерпимо обидно. Запоздалое приглашение выглядело откровенной издевкой, дополнительным оскорблением. Какой цинизм! Все знали уже накануне о том, что Эду выпишут раньше, и никто – даже родная дочь – не потрудился сообщить ей об этом! С Эду увиделись все, кроме нее! Но им этого мало! Теперь с милой улыбкой ее приглашают! Да как они смеют!
А Камила продолжала щебетать:
– Алма несколько раз извинилась, твердила, что произошло недоразумение, и ко мне отнеслась так мило, показала фотографии маленьких Эстелы, Эду, их родителей. Ты знала, что они погибли за неделю до его первого причастия и он видел собственными глазами взрыв самолета и взметнувшееся пламя? Страшно представить, какое он пережил потрясение.
– Я никогда его об этом не расспрашивала… – задумчиво сказала Элена.
Перед ее глазами возникла картина, которую когда-то увидел десятилетний мальчик, приехавший в аэропорт встречать своих папу и маму… Да-а, такое трудно забыть!
– И представляешь, Алма все-таки повела его на первое причастие. Она сильная женщина.
Элена успела почувствовать силу этой женщины, и она ее отнюдь не радовала. Все, что сказала Камила, только усугубило печальное настроение Элены, ей стало жалко и себя, и Эду…
– Я встретила в лифте нашу соседку Офелию, вокалистку, она звала нас послушать ее ученицу. Пойдем? – предложила Камила. – Только сначала я приму душ, а то насквозь пропахла больницей.
Элена отказалась наотрез: с таким настроением, как у нее, лучше на люди не показываться. Куда девалась ее легкость? Она чувствовала себя старой, безнадежно отяжелевшей. Но объяснять дочери ничего не стала, а просто сослалась на усталость.
– Ну и я тогда тоже не пойду, – тут же передумала Камила. – Мне еще нужно в комнате прибраться. И вообще я чувствую, что у меня начинается новая жизнь, и это меня радует. – С этими словами Камила отправилась в ванную, и оттуда вскоре раздалось пение.
Элена совсем пригорюнилась. Чего же еще ждать, на что надеяться? Разве можно чувствовать себя девочкой, когда рядом с ней живет настоящая девочка, неопытная, с перепадами настроения, со страстной жаждой счастья и любви? Как хорошо, что она чувствует для себя начало какой-то новой жизни. Не с Эду ли? И тогда новая жизнь Камилы означала новую жизнь и для Элены, и эта тоскливая одинокая жизнь старухи ее вовсе не радовала.
Элена задумчиво отправилась в свою комнату. Интересно, как поведет себя Эду в новых обстоятельствах? В больнице им ни разу не дали остаться наедине. Наверное, то же самое будет и у него дома. И что? Он смирится, привыкнет и все для них кончится?.. Великая любовь окажется коротким эпизодом?
Тяжкие размышления Элены прервал звонок в дверь. Недоумевая, она пошла открывать. На пороге стоял Мигел.
– Ана сказала, что ты звонила, и я решил узнать, о чем ты хотела со мной поговорить. А заодно хотел вытащить тебя поужинать куда-нибудь. Как ты на это смотришь?
Элена улыбнулась Мигелу. Неожиданный визит был для нее необыкновенно приятным сюрпризом. Рядом с Мигелем ей было так спокойно! Она забывала о своем возрасте, не думала, молодая она или старая, они были добрыми друзьями, хорошо понимающими друг друга людьми, у которых так много общих тем и проблем: выросшие дети, планы на будущее, опыт пережитого, помогавший им в трудных ситуациях. Она позвонила ему после телефонного разговора с Эду, надеясь немного успокоиться, привести свои нервы в порядок, но не застала его: он обедал со своими детьми.
– Проходи! Как ты кстати! После трудного дня мне хочется побыть дома, и я с удовольствием угощу тебя коктейлем, только не таким изысканным, каким угощал меня ты.
Мигел рассмеялся.
– Я сам займусь коктейлем, и я знаю, какой тебе подарить подарок. Есть такая книга: «Рецепты коктейлей из кинофильмов». Уверен, она тебе понравится.
Разговаривая, они прошли в гостиную. Элена подвела Мигела к бару и показала, что у нее есть. Он мгновенно смешал коктейль и поднес его хозяйке дома.
– «Голубая цапля», – отрекомендовал он поданный бокал.
Они выпили, и алкоголь согрел их и снял невольное напряжение.
Мигел был впервые у Элены и оценил ее вкус, изящество и удобство обстановки.
– Пойдем, я покажу тебе свою квартиру, – предложила она.
Квартира была одним из ее достижений, она вспомнила, как всей семьей, с двумя детьми и мамой, они жили в двух комнатах, и еще раз оценила свою теперешнюю – просторную и удобную. Элене было приятно показывать ее Мигелу, он тоже пережил немало трудностей и мог понять, как важно жить наконец в своем углу.
– Я сделала три ремонта, прежде чем все стало по моему вкусу, – призналась Элена.
– Ты потрясающая женщина! – глядя на нее с восхищением, произнес Мигел. – Ты умеешь добиваться того, чего хочешь, и при этом не теряешь ни нежности, ни женственности. Я восхищаюсь тобой!
– Спасибо. – Элена с благодарностью улыбнулась.
В ее жизни, похоже, наступала трудная полоса, и она нуждалась в поддержке. Они вернулись в гостиную, и Элена достала из бара бутылку необычной формы.
– Это вино мне прислала подруга из Италии. Попробуем?
Она включила магнитофон.
– Пусть и музыка будет итальянская, – улыбнулась она.
Они сидели и под солнечную счастливую музыку пили терпкое, душистое красное вино. В гостиную заглянула Камила, посвежевшая после душа. Вина предложили и ей, и они сидели уже втроем, обсуждая проблемы Эду.
– Мы с Паулу уже прошли нечто подобное, – рассказывал Мигел. – Он выкарабкался с того света, поэтому я не сомневаюсь, что и Эду поправится. Молодость возьмет свое. Мы даже не подозреваем, какой у них запас сил и сколько желания жить.
Слушая Мигела, Элена вновь загрустила: наверное, ее возраст тоже брал свое – ей все виделось в печальном свете. Нет-нет, не выздоровление Эду, она была уверена, что он поправится, а вот дальнейшее… Мигел счел, что утомил ее своим присутствием и стал прощаться.
– Я позвоню на днях, – пообещал он. – Может быть, поужинаем вместе.
– Может быть, – отозвалась Элена.
Когда Мигел ушел, Камила повернулась к матери.
– Мне кажется, я вам помешала, – сказала она, – вы так уютно сидели. Если помешала, прости!
И снова жгучая обида захлестнула Элену. Дочка пытается продемонстрировать ей свою деликатность? Да это мнимая деликатность! Оскорбительная! Лживая! Камила помешала ей не с Мигелом, до которого по большому счету Элене и дела нет! Она мешает ей с Эду! На это деликатности не хватило! Она не вылезала из больницы! Она втерлась в доверие к Алме! Она хвастает тем, что стала желанной гостьей в доме, куда Элену пускают с большим трудом! Она… она… она… Но эта, пока еще не слишком счастливая, соперница – ее родная дочь! И от этого все становится еще сложнее, еще больнее…
Как же ей справиться с захлестывающими ее чувствами? Как не поссорить между собой две любви: материнскую и женскую? Как?! Как?! Как?! Элена сжала виски и… не превозмогла себя.
– Есть вещи, Камила, которые я очень ценю, и хочу, чтобы ты научилась их ценить тоже. Я никогда не встречалась с двумя мужчинами одновременно. Сейчас я встречаюсь с Эду, поэтому помешать мне ты никак не могла! – произнесла она жестко, гораздо жестче, нежели сама того хотела.
Камила побледнела. В словах матери было столько сказано и столько спрятано, они уничтожали ее, превращали в пустое место…
– Спокойной ночи, – гордо вскинула голову Камила, давая понять, что постоит за себя.
– Спокойной ночи, – отозвалась Элена.
Но эта ночь не была спокойной.
Утром Элена поднялась с головной болью. После бессонной ночи под глазами у нее появились мешки, кожа потускнела, потемнела. Что скажут ее клиентки, привыкшие видеть в своем докторе образец, к которому они стремятся? А уж о нервах и говорить нечего, совсем истрепались. Придется походить к Лаэрти на сеансы иглоукалывания, нужно хоть немного привести себя в порядок.
Подумав о Лаэрти, она тут же вспомнила Антонию – медсестру, с которой у него недавно завязался роман, и пожелала, чтобы у них поскорее все наладилось. Лаэрти такой хороший, такой отзывчивый, да и Антонии пора наконец решиться и пойти ему навстречу. Тоже ведь не девочка – тридцать с лишним лет! И сразу же Элена подумала о своем возрасте, о возрасте Эду и еще раз всерьез решила заняться собой.
Лежа ночью без сна, она приняла твердое решение: в дом Алмы ни за что не войдет! Судьба их любви в руках Эду, только ему, а никак не ей должна принадлежать инициатива в их отношениях. Вполне возможно, что сейчас он чувствует себя беспомощным младенцем и нуждается в материнской опеке. Но Элена не может опекать его по-матерински, рядом с ней он должен чувствовать себя сильным мужчиной, а она себя – слабой женщиной. Да-да, женщиной, или даже девчонкой, беззаботной легкой девчонкой, а иначе… Элена с ужасом поняла, что иначе отношения между ними просто невозможны.
Решение она приняла, но, сколько ни принимай решений, какими бы правильными они ни были, боль остается болью, гнев гневом и раздражение раздражением.
«Поскорее бы приехала Ирис, – вздохнула Элена. – Может быть, она подружится с Камилой и обстановка в доме немного разрядится?..»
Глава 20
Педру раздраженно расхаживал по захламленным комнатам их служебного дома на конном заводе. Вот здесь он и поселится! И будет прямо из окна наблюдать, как тут работают работнички! Дона Алма возражать не станет, она знает Педру не первый год и привыкла на него полагаться. Нужно будет только сделать ремонт и выкинуть весь этот хлам. Педру успокоился и громко позвал Северину. Тот мигом прибежал, и Педру ворчливо распорядился:
– Немедленно принимайтесь за этот дом и приведите его в порядок. Все должно быть как следует! Понятно? Я сам тут буду жить!
Северину кивнул, почесал в затылке и отправился искать помощников: одному с этим разором ему не управиться.
А Педру вновь принялся расхаживать по комнатам, вспоминая последнюю ссору с Силвией. Что же это она ему сказала? Да бог знает что наговорила. Ревнует ко всем подряд без удержу. Он ей:
– За кого ты меня принимаешь? Думаешь, за мной женщины толпами бегают? Ирис, Элена, Синтия, кого еще припишешь?
А она ему:
– Не они за тобой, а ты за ними!
И он обиделся. Надо же такое ляпнуть! Такую глупость выдумать! Правда, к Синтии его здорово тянуло. И к Элене тоже, хотя столько лет прошло. Но она такая плотная, статная и не постарела ничуть. У нее кожа особенная, шелковистая. Как начнешь гладить – и остановиться не можешь. Это ощущение он запомнил на всю жизнь. Да и вообще, Элена – совершенно особый случай. А вот Ирис Силвия зря ему приписала, девчонки ему никогда не нравились. Женщина должна быть в теле, в соку, или, как Синтия, норовистой нервной кобылкой. А эта – тьфу! – одни хвосты торчат! Он припомнил торчащие в разные стороны хвостики смешной Ирис и еще раз плюнул.
Между тем обладательница хвостов со счастливым видом и круглыми от любопытства глазами сидела в такси и смотрела, приоткрыв рот, в окно. Она уже была один раз в Рио, но разве можно сравнить ту поездку и эту! Тогда она приехала вроде как на экскурсию, а теперь, может, жить здесь останется, поэтому и смотрела вокруг совсем по-другому, приглядывалась, примеривалась. Шофер повез ее в Леблон самой красивой дорогой, и Ирис пришла в восторг: ну и город! Сказка, по-другому не скажешь! Ну что ж, она сделает все, чтобы завоевать его и покорить!
В квартире ее встретила Зилда, больше никого не было.
– А днем у нас всегда пусто, – тараторила Зилда, – если только Нину мне приведут, а так я целыми днями одна, Элена на работе, Камила учится. Пошли, я покажу тебе твою комнату, раньше она была комнатой Фреда. Принимай душ, смотри телевизор, словом, живи в свое удовольствие!
Ирис оглядела светлую приятную комнату – да, тут ей будет хорошо, ничего не скажешь. Спасибо Элене, она о ней позаботилась.
Разумеется, Ирис сразу же отправилась в душ, а потом к Зилде на кухню перекусить. За едой она узнала много интересного: Элена для Зилды как родная мама, у Камилы есть друг в Японии, он ей открытки посылает и пишет, что очень скучает. На днях одну такую открытку соседка Капиту принесла. Капиту очень хорошо относится к Зилде. Когда Зилда надумала отправить своей маме фотографии ко дню рождения, Капиту попросила своего знакомого Паулу, и тот Зилду сфотографировал, а его родня в это время занималась с Ниной и Бруну.
Незнакомые имена мелькали одно за другим, Ирис в них не вслушивалась, не запоминала. Она запомнит их, когда познакомится с живыми людьми, а пока все, что рассказывала Зилда, нисколько ее не интересовало.
– Я съезжу на конный завод, – сказала она. – Навещу своего Урагана. Честно говоря, даже представить себе не могу, как он там без меня жил.
Где находится конный завод, она знала и добралась до него на такси. Конечно, ей хотелось повидать своего жеребца, но еще больше она хотела видеть Педру. Однако радостное свидание с кузеном пришлось отложить, Педру уехал по делам. Ирис вздохнула и принялась знакомиться с заводом.
Территория ей понравилась, во всем чувствовалась хозяйская рука Педру. Она одобрила расположение конюшен, их внутреннее устройство. В содержании лошадей она знала толк, можно сказать, вместе с ними выросла. Познакомилась она и с Синтией, которая как раз осматривала лошадей, и расспросила ее о здоровье своего злюки.
– Он только меня к себе подпускает, – с гордостью сообщила Ирис.
– Это мы все заметили, – улыбнулась Синтия.
– Пойду, поздороваюсь со своей лошадкой, – сказала Ирис и вышла из конюшни, собираясь направиться в другую, более дальнюю, но не прошла и десяти шагов, как столкнулась с Силвией.
– Я так и знала, что ты здесь, – проговорила она. – Сердцем чувствовала! Но ты не обольщайся, что будешь туг хозяйничать, здесь я – хозяйка! Это тебе не на твоей фазенде!
Пережитый страх вновь захлестнул Силвию. Боже! Сколько она тогда натерпелась! Эта бешеная скачка, сведенные судорогой руки.
Силвия не простила Ирис того, что произошло на фазенде. Да и как она могла простить бесчувственную девчонку, которая откровенно желала ей смерти? И страх. Она не могла забыть свой страх, свой животный ужас перед смертельной опасностью…
Ирис на секунду опешила, она думала только о Педру и совершенно забыла о Силвии, но, увидев ее, тут же включилась в перебранку с присущей ей прямотой и грубоватостью.
– Помолчала бы лучше! Тоже мне хозяйка! – возвысила она голос. – Я приехала не к тебе, а к своему любимому двоюродному брату.
– Да он тебе и не брат вовсе! Не пытайся охмурить Педру! Не такой он идиот, чтобы связаться с деревенщиной вроде тебя! – продолжала истерически кричать Силвия, обычно деликатная и мягкая, выступая в совершенно несвойственной ей роли. – Только попробуй, и ты у меня попляшешь!
В руках у Ирис был хлыст, и она уже занесла его, чтобы хлестнуть и тем самым образумить истерически кричащую женщину, как образумливала и направляла на путь истинный норовистых, грызущих удила кобылиц, но хлестнула все-таки сначала словами.
– Это ты уже пляшешь как ненормальная, – заявила она с издевкой. – Похоже, Педру выставил тебя за дверь, и если так, то правильно сделал. Ты в возрасте и осталась на бобах, а я молодая и могу ждать его сколько угодно!
Возраст для женщин всегда больное место, лучше бы Ирис такого не говорила. Услышав новое оскорбление, увидев занесенный хлыст, Силвия инстинктивно выхватила из рук Ирис хлыст и хлестнула обидчицу по ногам. Ирис вскрикнула и вцепилась ей в волосы. До чего бы дальше дошло дело, никто не ведает, потому что дерущихся кинулись разнимать Синтия и Алекс.
Алекс увел Силвию, полуобняв ее за плечи, напоил водой, усадил в машину и отправил как можно скорее за ворота завода. Силвия не сопротивлялась, ей было стыдно за свое поведение, но ничего поделать с собой она не могла: стоило ей увидеть Ирис, как она теряла разум. Это было словно какое-то наваждение.
Синтия тем временем занималась Ирис, которая, потрогав вспухший след от хлыста, мрачно процедила сквозь зубы:
– Я ее убью.
– До свадьбы все заживет, – успокоила ее Синтия, обработав покрасневшую припухлость лекарством, от которого Ирис болезненно сморщилась.
– Что, щиплет? – рассмеялась Синтия. – Зато через пять минут все как рукой снимет! С чего это вы накинулись друг на друга? Чего не поделили?
– Педру, – так же мрачно сообщила Ирис и в ответ на изумленный взгляд молоденькой ветеринарши пояснила: – Я как-то сказала ей, что непременно выйду замуж за Педру, а ей это не понравилось.
– Неудивительно, – насмешливо покачала головой Синтия, – она как-никак его жена.
Ирис только было собралась заявить, что это не жена, а круглая дура и хамка каких свет не видел, как вдруг заметила подходившего к ним Педру и замолчала.
Зато Педру тут же напустился на девушку:
– Слышал, слышал про твои подвиги! Только приехала и сразу же устроила мне кучу неприятностей! Хочешь, чтобы я с работы вылетел? Объясни, чего ты добиваешься?
– Я не виновата, что ты женился на ведьме, – огрызнулась Ирис. – Чего она сюда заявилась? Что ей нужно на твоей работе?
– Это тебе здесь нечего делать! – разъярился Педру. – Вот выясню, что у вас тут произошло, посажу на самолет, и мигом вылетишь на свою фазенду!
Ирис в долгу не осталась, она принялась честить Силвию, и в конце концов Педру просто-напросто ее отшлепал.
Но Ирис осталась довольна полученным подзатыльником – равнодушным такое отношение Педру никак нельзя было назвать.
Синтия с удивлением смотрела на происходящее, подобные отношения были ей непонятны.
– Чтобы духу твоего тут больше не было! – распорядился Педру, и тогда Синтия предложила девушке:
– Я сейчас еду по делам в город, если хочешь, возьму тебя с собой.
– Возьми, возьми, – взмолился Педру. – А то я тут с ней с ума сойду!
– Да! Я непременно сведу тебя с ума, – пообещала кузену необычайно довольная собой Ирис и села в машину Синтии.
По дороге они разговорились, и Синтия прониклась симпатией к избалованной, не знающей ни в чем удержу, но бесхитростной девчонке.
«Жизнь успеет научить ее уму-разуму», – подумала она и невольно вздохнула: у нее были свои отношения с Педру, и они ей внушали беспокойство. Синтия постоянно чувствовала его напряженно следящий за ней взгляд и, к сожалению, не могла не признаться, что этот взгляд ее волнует.
– Пообедаем вместе, – предложила она Ирис, – я отвезу тебя в очень приятное место, познакомлю с симпатичными ребятами.
Разумеется, та охотно приняла ее приглашение.
Синтия любила обедать в кафе издательского дома Сориану, там всегда собиралась молодежь, велись интересные разговоры. Сначала они заглянули в книжный магазин, и Синтия познакомила Ирис с Лизой, Сесой и Зекой.
Зека с Сесой, по своему обыкновению, переругивались.
– Не обращай на нее внимания, – подмигнул Зека Ирис, – она родилась в плохом настроении.
В кафе Синтию уже поджидал Ромео, красавец спортсмен, с которым она сейчас встречалась. Ирис он очень понравился. И вообще ей все понравилось – вот это настоящая жизнь! Не зря она так рвалась в Рио!
Домой она вернулась очень довольная – столько впечатлений! Столько новых знакомств! Дома произошла и еще одна встреча – с Камилой, но она не принесла удовольствия ни той, ни другой – тетушка и племянница друг другу не слишком понравились.
Однако Элена надеялась, что они все-таки найдут общий язык.
– Девочки! Я устраиваю ужин в честь приезда Ирис, – объявила она. – Посидим по-семейному, Фред, Клара, Педру… Сейчас я ему позвоню.
Элена знала, что порадует Камилу, пригласив Педру, – просто удивительно, как хорошо поладили между собой эти двое, стоило им познакомиться. Хотя, с другой стороны, чему удивляться? Заговорила родная кровь.
Она позвонила своему кузену и узнала немало новостей. Подошла Силвия и заявила, что Педру здесь больше не живет, что она выставила его вместе с чемоданами, что не желает иметь дела ни с ним, ни с его сумасшедшей родней, которая хочет сжить ее со свету!
– Я не имела в виду тебя, Элена, – тут же спохватилась она, – но есть такие, которые только и мечтают увидеть меня в гробу. Не дождутся! А Педру…
– Я позвоню ему на конный завод. Спасибо, Силвия, всего наилучшего, – мгновенно закончила разговор Элена.
Ей вовсе не хотелось выслушивать поток обвинений в адрес своего бывшего возлюбленного, женившегося на ограниченной мещаночке, не видящей дальше своего носа. О переменах в жизни Педру она рассказала Ирис, и та необыкновенно обрадовалась – перед ней открывалась прекрасная перспектива для осуществления давней мечты. Нет, не зря, не зря она приехала в Рио!
Ирис так беззастенчиво радовалась семейным неприятностям Педру, что Камила взглянула на нее с обострившейся неприязнью: беззастенчивая девица ей откровенно не нравилась.
