Текст книги "Семейные узы. Смятение чувств"

Автор книги: Анна Мария Альварес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 27

Эду страдал, сидя в четырех стенах, поведение Элены казалось ему предательством. Он страдал, он мучился, поэтому, когда к нему приехал Серджиу, его университетский приятель, теперь весьма преуспевающий врач, Эду очень обрадовался. Серджиу был всегда известен своими любовными подвигами, про него говорили, что он не пропускает ни одной юбки и хватает все, что мимо двигается.

– Если у меня два дня нет женщины, – любил повторять Серджиу, – я чувствую тошноту и отвращение к жизни.

Сейчас он приехал не только осведомиться о здоровье приятеля, но и пожаловаться ему на жизнь.

– Ты представь, Анжела… впрочем, ты ее не знаешь, но это не важно, мы вместе с ней работаем, словом, Анжела вздумала исполнять роль моей жены, взяла на поводок и пришпоривает. Это меня-то! Я зову ее сеньора Недоверие, мне с ней тяжко, поэтому мы с тобой поедем и отдохнем как следует в баре. Там играет потрясающий пианист, послушаем, расслабимся…

Эду с радостью принял его предложение. Он был рад болтовне Серджиу и готовился обсудить с ним свои любовные проблемы, так как имел дело со знатоком.

Серджиу не замедлил спросить Эду, как у него дела с Эленой.

– Сам не знаю, – честно признался тот. – Кое-что хотел бы обсудить.

– Вот за рюмкой и обсудим, – весело пообещал Серджиу, помогая Эду спускаться вниз.

Алма, по своему обыкновению, вышла в холл, и Эду по привычке, сохранившейся с детства, познакомил ее с приятелем и сообщил, куда они едут.

Алма расцвела улыбкой, покивала, помахала рукой. Она была рада, что Эду снова в среде своих сверстников, что едет в молодежный бар.

– Отдохни как следует, расслабься, – пожелала она ему на прощание.

Не прошло и получаса, как позвонила Камила.

– А мы как раз говорили с Данилу о тебе. Как только тебя нет, Эду такой печальный, такой одинокий. Спасибо, зашел Серджиу, и они отправились в бар, знаешь, в том отеле, в котором жил Эду, когда сбежал из дома. Там, говорят, играет потрясающий пианист, просто уникум. Они решили его послушать, а заодно и выпить чего-нибудь, – разливалась соловьем Алма.

– Я звоню просто так, узнать, как дела, – объяснила Камила. – Рада, что все в порядке, передавайте Эду привет.

– Когда вернется, сразу же передам, – пообещала Алма.

– Тебя бы да в придворные дамы! Интриги плести, – восхитился Данилу.

– Разве? А мне кажется, я такая простодушная, мне и в голову никакие интриги не идут, – необыкновенно искренне вздохнула Алма, но в ее черных глазах при этом бегали лукавые искорки.

Камила не заставила себя ждать. Она сочла, что после сегодняшнего стресса с Капиту тоже заслуживает хорошего концерта в обществе Эду. Она тут же спустилась вниз и отправилась в бар, который прекрасно знала вся молодежь.

Ей не составило труда разыскать в баре Эду с приятелем. Эду уже пропустил не одну рюмку, глаза у него блестели.

– Рад тебя видеть, – сказал он Камиле. – Не хочешь меня поцеловать?

– Конечно, хочу, – шутливо ответила Камила и с удовольствием чмокнула его в щеку.

Молодые люди усадили ее за столик.

– Камила – дочь Элены, – представил Эду девушку.

– Ты такая же красивая, как твоя мать, – сделал комплимент новой знакомой Серджиу, поднимая бокал с вином.

– А ты знаком с моей матерью? – удивилась Камила.

– Серджиу тоже врач, мой коллега, он лечил Элену после того, как наши машины столкнулись, – поспешил представить друга Эду.

– Ах вот оно что, – протянула Камила, с любопытством поглядев на Серджиу.

– А что твоя мама? – быстро спросил Эду.

– А что с ней может быть? – не поняла Камила. – Она дома. Полагаю, легла спать.

По лицу Эду пробежала тень: он представил себе спящую Элену, и у него защемило сердце, он дорого бы дал, чтобы оказаться с ней рядом…

Он налил себе вина и выпил полный бокал. Камиле показалось, что он перебарщивает с вином.

– Я же не за рулем, – отозвался он. – Могу пить сколько угодно!

Камила была за рулем, пила только воду, да и без машины никогда не увлекалась спиртным.

Серджиу отправился танцевать, а Эду потихоньку тянул бокал за бокалом. Камила уже беспокоилась, что дело добром не кончится, но он отвечал:

– Я в порядке. Ты разве не видишь, что я в порядке?

Желая продемонстрировать это, он попытался встать и не смог.

– Черт подери! Что же это такое? Неужели я так надрался?

– Ты не привык много пить, и теперь тебе плохо! – обеспокоенно воскликнула Камила.

– Мне совсем не плохо, – воспротивился Эду. – Мне хорошо! Только я встать не могу!

– Поедем быстрее домой, – предложила Камила. – А то тебя совсем развезет!

Поистине сегодня был несчастливый день – сначала пьяный дебошир Орланду, потом пьяный Эду!

Камила подала Эду костыль и предложила руку, чтобы он опирался на нее.

Подошедший Серджиу удивился, что они так рано уходят, он предполагал, что они еще и поужинают, и послушают пение его новой знакомой – пела она просто обворожительно! Потом Серджиу собирался проводить певицу домой, а там чем черт не шутит!.. Однако удерживать приятеля Серджиу не стал, на этот вечер он уже нашел себе славную компанию.

Камила везла Эду, искоса посматривая на него. Если он не протрезвеет, ей придется туго. В машину его посадил Серджиу, а дальше? Она притормозила перед домом Эду, и тот сказал:

– Если Земля вращается, то мой дом должен проезжать где-то здесь.

– Он уже приехал, и мы стоим перед ним. Вот только я понятия не имею, как тебя тащить. – Камила поглядела на высоченного юношу и лишний раз убедилась, что одна его не дотащит.

– А ты и не тащи, – добродушно согласился Эду. – Я останусь в машине и буду спать здесь.

– А как я поеду домой? – поинтересовалась она.

– А что тебе делать дома? – в свою очередь, спросил он.

Камила вышла из машины и стала помогать выбраться Эду. Ворота были закрыты, и им пришлось ждать сторожа, который бы впустил их. Сторож сказал, что на кухне доны Алмы еще горит свет, открыл ворота, хотел было помочь вести Эду, но Камила сказала, что они сами справятся, вот только нужно будет принести сумочку, телефон и костыль. Телефон она предусмотрительно выключила, не желая ни с кем разговаривать. Она все надеялась, что на свежем воздухе Эду станет лучше, но ему становилось только хуже. У дома его совсем развезло, и Алма увидела своего племянника в самом плачевном виде. Но ее это только позабавило: молодежь ни в чем не знает меры, и это нормально. А Камила – молодец, она поступила именно так, как было нужно, мигом отреагировала на информацию и приехала!

Алма вызвала слугу, чтобы тот отвел Эду наверх. Камила стала прощаться, но Алма заявила, что не отпустит ее. Ехать ночью одной по городу опасно.

– Но мама там с ума сойдет, – сказала Камила. – Она даже не знает, что я уехала.

– А мы сейчас ей позвоним! – решила Алма.

– Думаю, что она сама мне звонит, – сказала Камила, включив телефон, который тут же запищал.

Так оно и было, звонила Элена. Вот уже битый час она разыскивала Камилу, которая как сквозь землю провалилась. Ее исчезновение обнаружила Ирис, вернувшись после ужина в городе с покупками. Ей не терпелось продемонстрировать свою новую блузку и шорты, она заглянула к Камиле в комнату, но никого там не нашла.

Элена, хоть и обещала не контролировать дочь, не влезать в ее личную жизнь, предоставить ей полную свободу, очень болезненно реагировала на эту свободу. У нее в голове не укладывалось, как могла Камила после истории с Капиту, которая их так сблизила, вдруг исчезнуть, не сказав ни слова. В глазах Элены это исчезновение выглядело предательством их близости, чем-то вроде воровства, и оно оскорбляло Элену до глубины души, обижало ее, бесило.

Звонила она Камиле, а трубку взяла Алма, и это было еще одним потрясением, оскорблением, обидой.

– Что происходит? Где Камила? – задавала она вопрос за вопросом, закипая безудержным, безрассудным гневом.

– Ничего не происходит, – добродушно отвечала Алма. – Камила с Эду ходили в ресторан, Эду чуточку перебрал, поэтому она привезла его домой и теперь у нас заночует. Я не хочу отпускать ее в столь поздний час.

– А я хочу, чтобы моя дочь ночевала дома, – с тихой яростью сказала Элена.

Она была вне себя от того, что Алма распоряжается чужой дочерью так, словно имеет на это право!

Алма между тем принялась уговаривать Элену, но та очень резко оборвала ее:

– С тобой нам не о чем разговаривать! Передай, пожалуйста, трубку Камиле.

Алма, пожав плечами, выполнила эту просьбу, и когда Камила услышала голос матери, то поняла, что ей лучше не возражать.

– Приезжай немедленно, – ледяным тоном произнесла Элена, – или я приеду за тобой сама и увезу тебя домой, пусть даже силой!

– Не волнуйся, мама, сейчас я приеду, – ответила Ка¬мила, с трудом сдерживая слезы. День был таким тяжелым! Все будто сговорились, одни беды сыпались на ее голову: Капиту, потом Эду, теперь рассерженная мамочка. Нервы Камилы просто не выдержали напряжения. Она и сама не собиралась оставаться здесь ночевать, ей тоже хотелось домой, хотелось поскорее улечься в постель и как следует выплакаться.

Но Элена истолковала дрогнувший голос дочери по-своему: Камила окончательно порвала с ней, с родным домом, она идет на любое ухищрение, лишь бы оставаться рядом с Эду, и это ослиное тупое упрямство, это полное отсутствие собственного достоинства в дочери просто убивало Элену.

Она ходила по комнате, сжав виски руками, – Камила и Эду, Эду и Камила! Как понять, что между ними происходит? Как узнать, чего хочет на самом деле Эду? Как поступить, чтобы помочь дочери? Как помочь самой себе?

Мысли текли своим чередом, а внутри ворочался тяжелый темный гнев, который искал выхода. Камила вошла, и гнев обрушился на нее.

– Как ты могла? Как посмела уйти из дома в такой час? Всему есть предел! Я не потерплю этого! – кричала Элена.

Камила искренне хотела успокоить мать. С одной стороны, она понимала, что все получилось не слишком складно, с другой – настолько была уверена в своей правоте, что не сердилась на Элену, надеясь успокоить ее и убедить.

– Мамочка, ты сама сказала, что я имею право уходить и приходить, когда мне удобно, ведь я совершеннолетняя, мне уже перевалило даже за двадцать один!

– Но ты же пожелала мне спокойной ночи, ушла спать, а потом как вор, как… как… как не знаю кто сбежала!

– Я не могла уснуть, мне было плохо, нужна была какая-то разрядка после того ужасного случая с Капиту. Я решила поболтать с приятными мне людьми, позвонила и…

– Эду пригласил тебя? Он пригласил тебя в ресторан? – В голосе Элены было столько боли, что Камиле захотелось успокоить ее и на этот счет.

– Эду не было дома. Алма сказала мне, что он поехал с приятелем в бар слушать потрясающего музыканта, и я решила, что это как раз то, что мне нужно – побыть на людях, послушать хорошую музыку в обществе приятных людей.

– Ты что, не понимаешь, что ты навязываешь себя? Не понимаешь, что с тобой будут поступать соответственно? Даже Эду! Он тоже не ангел, ты видишь, что он позволяет себе напиваться в твоем присутствии. А дальше будет и еще похлеще! Чего ты добиваешься? Ты ведешь себя ужасно! Всему есть предел! До тех пор пока ты живешь со мной, я за тебя отвечаю, и я не допущу, чтобы моя дочь превращалась… Я не хочу, чтобы у тебя была судьба Капиту…

Камила не заслужила подобных упреков. Как смеет мать говорить такое дочери! И Капиту не заслуживает, чтобы о ней говорили дурно! Как они скверно и обидно думают о молодых, а сами!..

– Ты просто меня ревнуешь! – вспыхнула Камила. – Ты мне завидуешь! Завидуешь тому, что меня приняли в этом доме, что ко мне там хорошо относятся! Мне нравится этот дом и эти люди! Я хотела бы, чтобы у меня была такая семья!

– Да тобой просто пользуются! – не осталась в долгу Элена. – А ты, маленькая дурочка, не замечаешь этого!

– Интересно, как это можно мною пользоваться? – поинтересовалась Камила.

– Они хотят разлучить меня с Эду и используют для этого тебя!

– А мне кажется, что ты хочешь мучить Эду. Почему ты к нему не ездишь? Он тебя столько раз звал! А ты просто бесчувственная! Ты эгоистка! Ты выясняешь отношения с Алмой, а на Эду тебе наплевать. Хорошо еще, что мне не наплевать! Я делаю для него что могу!

Злые слезы бессилия брызнули из глаз Элены, она подняла руку и ударила Камилу по щеке.

– Замолчи! Замолчи! – истерически крикнула она.

– Выйди из моей комнаты, – деревянным голосом попросила Камила.

Элена уже жалела о том, что сорвалась, но сделанного не вернешь.

– Мне больно так же, как тебе, – глухо проговорила она и вышла из комнаты.

Утром Камила рано ушла из дома на занятия. Элена так же рано отправилась на работу. Ей нужно было принять какое-то решение. Дальше так продолжаться не могло. Она всерьез чувствовала себя виноватой перед дочерью. Но что, что она могла поделать?!

Она сидела одна в кабинете, хотела настроиться на пациентов. Но мыслями все время возвращалась к случившемуся. Она хотела помочь своей бедняжке, а сама ее обидела, и как!..

В дверь постучали. Элена взглянула на часы: неужели первый пациент?

Но в дверь вошла Алма.

– Извини, что без предупреждения, – начала она. – Я сочла необходимым с тобой поговорить, но не была уверена, что ты этого хочешь.

– У меня есть основания не хотеть, – холодно сказала Элена.

– А я бы на твоем месте все-таки поговорила с доной Алмой, потому что только она способна избавить тебя от твоих мучений.

– С чего это ты взяла, что я мучаюсь? – надменно поинтересовалась Элена.

– А с чего это ты так агрессивно вчера со мной разговаривала? – Пухленькая брюнетка смотрела на крупную блондинку как смотрит мудрая мать на неразумную дочь.

– Ты манипулируешь моей дочерью! – повысила голос Элена. – Ты настраиваешь ее против меня! Ты привечаешь Камилу, чтобы разлучить меня с Эду.

– Ты мать, и не веришь, что к твоей дочери можно искренне привязаться? – рассердилась Алма. – Не веришь, что она может вызывать симпатию? Но представь себе, так оно и есть. Я не думала, что ты способна так узко смотреть на вещи!

– Имей в виду, Алма, я не позволю тебе испортить мои отношения с Эду! И я не отдам тебе мою дочь!

Алма поудобнее уселась в кресло и глубоко вздохнула.

– Лучше выслушай меня, Элена. О каких отношениях ты говоришь? Ваши отношения давным-давно умерли, только ты никак не хочешь этого понять.

– Пусть об этом мне скажет сам Эду, – гордо вскинула голову Элена.

– Он тебе никогда этого не скажет. Он не способен причинять боль. Не способен с того дня, когда на его глазах сгорели его родители. Скорее он даст себя четвертовать, будет мучиться, будет страдать, но никогда не причинит боль другому. А я не хочу, чтобы он и дальше так мучился. – Алма говорила очень серьезно и очень просто, невольно заставляя к себе прислушиваться.

– Ты считаешь, что я могу принести ему только страдания? – насторожившись, спросила Элена.

– А что ты можешь ему принести? – Алма посмотрела ей прямо в глаза.

– Любовь. Почему ты боишься этого слова? Женщина может подарить любовь мужчине любого возраста, – с той же гордостью настаивала Элена.

– Эду ты можешь одарить только материнской любовью, – снова вздохнув, сказала Алма.

– Ты полна предрассудков и не понимаешь, что можно жить по-другому! – Элена защищала свое право на счастье как львица.

– У тебя есть семья, Элена, дочь, сын, внучка. Эду тоже вправе иметь семью. Он проведет с тобой лучшие свои годы, ты состаришься на двадцать лет раньше его, и он останется в мире один как перст. Вряд ли ты собираешься родить ему детей. А как мы мечтали о них с матерью Эду! Она была не только моей сестрой, но и лучшей подругой, и мы всегда представляли себе свадьбу Эду, его жену, его детей… Ты сама мечтала об этом для своего сына, для Камилы. Так не мешай ей!

Элена закусила губу и молчала. Алма же продолжала:

– Не буду тебе лгать, я очень хочу, чтобы ты смирила свою гордыню и согласилась уйти. Вы уже насладились друг другом, встречались, развлекались, путешествовали, теперь пора подумать о будущем. Будущее – достояние молодых. Я хочу видеть, как Эду играет со своими детьми, провожает их в школу, строит планы. Пусть вместе с Камилой. Если быть честной до конца, то я представляла себе рядом с Эду совсем не Камилу, но давай не будем ничему мешать. Пусть они решают сами, быть ли им вместе или пойти навстречу новой любви. Обуздай свой эгоизм. Не мешай им.

Элена, закусив губу, продолжала молчать. Каждое слово Алмы резало ее как ножом, резало тем больнее, что она не могла не осознавать справедливость этих слов.

– Забудь Эду, – взывала к ней Алма. – Они с Камилой хорошая пара. Они говорят на одном языке, смеются над одними шутками, любят одни и те же фильмы, одну и ту же музыку. Сходство вкусов и делает людей счастливыми. Если ты как следует подумаешь, то поймешь, что я борюсь не только за счастье Эду, но и за счастье твоей дочери.

– Камила тебе безразлична, – продолжала упорствовать Элена. – Ты просто хочешь избавиться от меня. Тебе все равно, кто меня заменит. Тебе сгодится любая!

– Отчасти ты права, – кивнула Алма, – но только отчасти. Эду сгодится не любая. Но она должна быть обязательно молодой, чтобы создать настоящую семью. Она должна хотеть от него детей и родить ему их.

– Но если я люблю Эду, а он любит меня, мы не имеем права быть счастливыми? – не сдавалась Элена.

– А ты сможешь быть счастливой, зная, что несчастна твоя дочь, что ты отняла у нее мужа и ее будущих детей? Я пришла сюда, чтобы открыть тебе глаза. Так мне подсказало сердце. Я не воюю против тебя. Но тебе не видать покоя, если ты не откажешься от Эду…

С этими словами Алма поднялась и направилась к двери. Элена все еще пыталась бороться, повторяя:

– Нет, нет, я не труп. Я еще способна любить…

И сердце говорило ей: да, да, способна, ты способна любить детей, и в первую очередь свою обиженную дочь… Но как тяжело было смириться с потерей…

Глава 28

Ирис каждый день приезжала на конный завод, чтобы, как она говорила, прогулять своего Урагана. И хотя цель у нее была другая, она ничуть не приближалась к своей цели: Педру оставался холоден как камень и в лучшем случае не замечал ее, а в худшем придирался к ней и прогонял прочь. Но Ирис не отступалась, она верила, что наступит день, когда Педру оценит ее по достоинству.

Педру же если и был чем-то озабочен, то отношениями Камилы с Эленой. В том, что мать отвесила дочери пощечину, он не увидел ничего особенного, во времена его детства пощечина была обычным и весьма распространенным средством воспитания. Так он и объяснил удивленной Камиле, когда она рассказала ему об очередном скандале.

– Нам нужно жить с матерью отдельно, – решительно заявила Камила. – Как только я найду себе работу, тут же сниму комнату. Работа мне просто необходима, потому что у матери денег на комнату для меня нет.

Педру и в этом не увидел особой трагедии. Правильно, что дети стремятся жить отдельно от родителей, у них разный темп жизни, вместе им трудно.

– Элена ушла из дома, я ушел, это нормально, – сказал он Камиле. – Если тебе будет нужна мужская помощь, ты всегда можешь на меня рассчитывать. А где будешь искать работу?

– Мать предлагала попробовать работать с ней, в ее центре, освоить какую-нибудь из их профессий – массажистки, например, но я отказалась. Нам хватает домашнего общения, а тут еще целый день вместе! Мы обе с ума сойдем.

Педру хмыкнул: молодежь теперь все же стала очень избалованной. Если бы отец в свое время предложил Педру работу, он был бы ему по гроб жизни благодарен, а эти хвостом крутят – думают, подходит она им или не подходит. Но вмешиваться и уговаривать Камилу не стал, у него и своих забот было выше крыши.

К обычным хлопотам с лошадьми у Педру прибавился еще и ремонт, который затянулся и никак не кончался. Педру занимался им только урывками, поэтому не мог окончательно привести дом в порядок, а он был человеком основательным, и это его раздражало. Раздражение против Силвии улеглось. Похоже, и она успокоилась, потому что больше его не дергала, никуда не ходила и на него не жаловалась. Он с удивлением замечал, что прекрасно без нее обходится, за хозяйство, как и в прежнем его доме, отвечала Марта, да он и не был особенно прихотлив в домашнем обиходе. Это Силвия любила общество, компании, все старалась куда-то вытащить Педру, а его, буку и нелюдима, сердила ее общительность. Единственное, что его сейчас мучило, – это отсутствие женщины. Все его чувства, все помыслы со временем сосредоточились на Синтии, а она словно бы задалась целью его дразнить. Вдруг приходила прямо в дом, ссылаясь на то, что хотела посмотреть, как идет ремонт, и он видел, чувствовал: еще немного, и эта упрямица сдастся, но в последнюю минуту она всегда ухитрялась выскользнуть из его объятий и убежать – и от него, и от самой себя. Но рано или поздно она должна была сдаться: нельзя безнаказанно играть с огнем, он жжет и сжигает!

Синтия и сама была в смятении, она тоже чувствовала, что играет с огнем и игра эта опасна.

Первым ее смятение заметил Эладиу. Хоть он и был ей отчимом, но любил Синтию по-отечески, своих детей у него не было, и он привязался к падчерице всей душой. Сейчас он видел, что с девушкой творится что-то неладное, она переживает какую-то драму, а может, даже трагедию. Тогда он набрался решимости и заговорил первым:

– Синтия, моя бабушка говорила: «Уметь слушать – большое искусство». Я владею этим искусством и готов им воспользоваться – выговорись, и тебе станет легче, я тебе это гарантирую.

Синтию растрогало предложение Эладиу, а тот уже хлопотал, наливая ей в чашку чай, ведь за чаем разговор всегда идет легче и приятнее. Синтия растрогалась еще больше. Ей действительно хотелось все кому-нибудь рассказать…

– Я готов тебя выслушать, – повторил отчим.

– Я из-за Педру с конезавода, – начала Синтия.

– Если он тебя оскорбил, то я поеду и… – Эладиу даже привстал, словно бы уже собрался ехать.

– Нет-нет, – остановила его Синтия, – дело совсем не в этом. Дело в том, что в голове у меня каша и я сама не могу понять, чего я хочу. Он и привлекает меня, и отталкивает.

– Что-то вроде рокового влечения, – высказал предположение Эладиу.

– Иногда мне кажется, что это болезнь, и я очень боюсь.

– Но ты же не теряешь контроля над собой, не теряешь рассудка, значит, это ни в коем случае не болезнь, – рассудил Эладиу.

– Рассудка не теряю, но не знаю, чего хочу. Позволяю и не позволяю, люблю и не люблю, и так было с самого начала. Мы встретились, и я сразу почувствовала к нему и тягу, и отвращение.

– Отвращение или опасение? – постарался уточнить отчим. – Мне кажется, что ты уже давно ни с кем не встречаешься. Может, ты просто боишься любовной встречи после долгого перерыва?

– Надо подумать, – отозвалась Синтия. – Я действительно очень давно ни с кем не встречалась. Да и всегда была нелюдимой, так по крайней мере мне говорили и Алекс, и Ромеу, и Диегу.

– А к Педру ты относишься по-другому? Ты хотела бы с ним встречаться, куда-то ходить, появляться на людях?

– Когда он был женат, любые отношения с ним казались мне неприличными, но теперь он разошелся с женой, и я не знаю…

– Слушайся своего сердца, делай так, как оно тебе велит, и увидишь, что все будет правильно. Ты поняла меня?

Эладиу так ласково и ободряюще смотрел на Синтию, внушая ей успокоение. Она видела, что он от всего сердца желает ей счастья и удачи, что он любит ее, и ей стало легче.

После этого разговора Эладиу поговорил и с женой,

– Мне кажется, что Синтия в последнее время слишком уж погрузилась в работу. Для молодой девушки это не годится, ей нужно веселье, нужны люди.

– Да, она у нас захандрила, – согласилась Оливия. – Даже день рождения праздновать отказалась. Сказала, что нет времени, да и желания никакого нет.

– А мы устроим ей сюрприз, приготовим сами стол, позовем ее подружек и приятелей, и пусть они повеселятся, – предложил Эладиу.

– Отличная мысль, – одобрила Оливия, – так и сделаем.

А Синтии стало спокойнее после разговора с отчимом. Она почувствовала себя гораздо увереннее и уже не шарахалась в испуге от Педру, а пыталась разобраться, чего же ей на самом деле нужно.

Педру сводил ее с ума. Что бы ни делала Синтия, он оказывался рядом, и разговор всякий раз заканчивался тем, что он страстно сжимал ее в объятиях, готовый немедленно нести в постель.

– Я не оставлю тебя в покое, – лихорадочно шептал он, зарываясь лицом в ее волосы. – Раз, один только раз, а потом, если ты захочешь, я тебя оставлю… Мы же свободные люди, мы никому не изменяем, у нас нет ни перед кем обязательств! Почему ты упорствуешь, Синтия? Я же чувствую, как ты меня хочешь!

– Мне нужно подумать, Педру, – впервые ответила Синтия на его страстный призыв. – Подожди еще немного.

– Я и так жду уже слишком долго, – возразил он. – Днем и ночью я думаю только о тебе.

– Я тоже, Педру, – призналась Синтия, – но неужели ты хочешь, чтобы все случилось здесь и сейчас.

Она обвела взглядом конюшню, в которой они стояли, посмотрела на больную лошадь, которой только что дала лекарство…

Взгляд ее был так красноречив, что Педру нехотя улыбнулся.

– Так я не хочу и не могу, – заключила Синтия, – но обещаю, что мы встретимся. Обещаю, ты меня понял?

С этого дня Синтии стало гораздо легче, она не торопила себя, но и не стыдилась своего влечения к Педру, она просто ждала, когда в ней созреет окончательная решимость.

Работы было много и в магазине, и на конюшнях. Судьба послала ей подарок ко дню рождения: один клиент оставил в магазине на время своего пса, но в нужный срок не явился, прошло уже несколько недель, и стало понятно, что судьбу собаки придется решать самой Синтии.

– Заберу его себе, он такой красавец, – сказала она Алексу, – уверена, что он принесет мне счастье.

Алекс попытался было отговорить ее, но разве можно от чего-то отговорить Синтию?

Оливии и Эладиу тоже пришлось примириться с собакой, за что Синтия была им благодарна. Но еще большую благодарность она почувствовала, когда, вернувшись домой в свой день рождения, услышала хор поздравлявших ее голосов. За накрытым столом сидела компания ее друзей и ждала виновницу торжества, чтобы хлопнуть пробкой шампанского.

Синтия от души рассмеялась и веселилась целый вечер, давно уже у нее не было такого радостного дня рождения! Эладиу, лукаво поглядывая на нее, провозгласил тост:

– За то, что подсказывает нам сердце!

Гости разошлись только к утру, но Синтия нисколько не устала, ей было удивительно хорошо. Легко и свободно. Спать совсем не хотелось – начинался новый день, новый год, новая жизнь!

Синтия села в машину и поехала на конный завод. Она все для себя решила: ей хотелось видеть Педру.

– Синтия! – не поверил он своим глазам, увидев ее на пороге. – А я только что видел тебя во сне.

– И что же мы с тобой делали? – спросила она.

– То, чем немедленно займемся, – грозно ответил он и подхватил ее на руки.

Подхватил, потом снова опустил на пол и крепко-накрепко запер дверь: им никто не должен был мешать! Никто!

Они целовались взахлеб, без удержу, все больше распаляясь и оттягивая самый последний и решительный момент, и вот уже Педру снова подхватил Синтию на руки, и она, тяжелея, слабея, приникла к нему, но тут раздался громкий стук в дверь.

– Педру! Педру! – громко звала его Ирис.

Педру про себя чертыхнулся.

– Не будем отвечать, и она уйдет, – едва слышно сказал он Синтии.

– Педру! Проснись! Я не спала всю ночь! Я пришла с тобой поговорить! Проснись, Педру! – взывала Ирис.

Любовный хмель испарялся с каждым новым призывом Ирис. Синтия уже крепко стояла на ногах, а Педру с мефистофельской усмешкой шептал ей:

– Я забыл, что эта девица не из тех, которые приезжают для того, чтобы уехать не солоно хлебавши. Скорее она разнесет дверь, чем уйдет отсюда.

Синтия согласно кивнула. Ей совсем не хотелось, чтобы эта девчонка застала ее в несуразно ранний час у Педру.

– Выпусти меня через заднюю дверь, – попросила она, – я не хочу, чтобы Ирис хоть что-то заподозрила.

– А я не хочу тебя выпускать, – ответил Педру. – Посиди лучше в спальне, я мигом ее спроважу и вернусь к тебе. Вот увидишь, я мигом.

– С Ирис ни в чем нельзя быть уверенным, – улыбнулась Синтия, – вполне возможно, что она прямо с порога помчится в спальню.

Педру невольно расхохотался.

– Педру! Почему ты меня не пускаешь? – раздался жалобный голос Ирис. – Ты зря на меня сердишься! Вот увидишь, я буду вести себя хорошо и не доставлю тебе никаких неприятностей. Даже Элена поняла, что нам нужно выяснить с тобой отношения. Она отпустила меня.

– У меня нет задней двери, – сказал Педру, – так что тебе придется меня подождать, пока я разберусь с этой придурочной.

– Лучше отведи ее в контору, а потом я выйду вслед за вами. Наше следующее свидание мы назначим в другом месте. Никто не должен знать, что я здесь.

Педру посмотрел на Синтию и кивнул, соглашаясь: теперь им нужно было вместе выбираться из того дурацкого положения, в которое они попали.

Педру подошел к двери и спросил довольно сурово:

– Чего тебе нужно?

– Я пришла с тобой поговорить, – смиренно произнесла Ирис.

– Ступай в контору, а еще лучше в конюшню, возьми коня и прокатись по аллее. Я сейчас оденусь и тебя догоню, – распорядился Педру.

– Ты всегда обещаешь, а потом не выполняешь своих обещаний. Вспомни, как ты приглашал меня в Рио и что было потом! – ответила Ирис. – Одевайся! Я буду ждать тебя здесь!

– Выходи и уведи ее как можно дальше, – прошептала Синтия.

– Я просто сам себе не верю, – прошептал Педру, глядя на Синтию, потом вышел, и она услышала его грозный голос:

– Как я понимаю, ты приехала, чтобы получить от меня хорошую взбучку, и сейчас ты ее получишь!

– Ты не смеешь меня и пальцем тронуть, – запальчиво заявила Ирис. – Я пришла поговорить с тобой, а ты на меня кричишь. Когда ты приезжал к нам, то был всегда таким добрым, а теперь! Я хочу тебе сказать…

– А я не желаю тебя слушать! – Педру был в бешенстве, он представлял себе стоящую за дверью Синтию, которая сейчас выйдет за порог, и клокотал от гнева. – Не желаю с тобой разговаривать! Проваливай отсюда! И если хочешь приезжать, делай вид, что ты со мной не знакома. Я тебя знать не желаю! Иди отсюда!

Голоса удалялись. Синтия выскользнула за порог, прикрыла дверь и отправилась на конюшню. То, как Педру разговаривал с Ирис, было ей совсем не по душе. Но кто знает, может быть, сама судьба вмешалась и повернула все к лучшему?

– Доброе утро! – окликнул Синтию Северину. – Что-то вы рано сегодня приехали!

– Привет! – отозвалась она. «Вполне возможно, я приехала слишком поздно», – подумала Синтия.