Текст книги "Семейные узы. Смятение чувств"
Автор книги: Анна Мария Альварес
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 4
В ту ночь Алме не удалось уснуть ни на минуту, и к завтраку она вышла раздраженной. Особенно это почувствовал Данилу, на котором ей легче всего было выместить свое дурное настроение.
– Ты проторчал в бассейне до утра, – бросила она ему недовольно. – Если так дальше пойдет, ты скоро сможешь претендовать на место в олимпийской сборной по плаванию.
– Твои шутки, как всегда, неподражаемы! – невозмутимо ответил Данилу, научившийся ладить с Алмой при любых обстоятельствах. – Попробуй блинчики, очень вкусно.
– Не хочу! – отодвинула тарелку Алма. – У меня вообще пропал аппетит. Еще со вчерашнего вечера. Пойду-ка я лучше проведаю моих лошадок. Как говорит Педру, животные – самые преданные существа, они не способны лгать и лицемерить. А от людей я устала.
Эду понял, что это камень в его огород, но промолчал. Пусть она и правда отдохнет среди своих любимых лошадей, конные прогулки ей всегда идут на пользу.
Войдя в конюшню и увидев там Педру, Алма всыпала как следует и ему:
– А ты почему здесь? В праздничный день! Совсем одичал? Мне жалко твою жену. Силвия такая милая, обаятельная женщина, а ты держишь ее в черном теле. Не понимаю, как она живет с тобой столько лет. Я бы тебя не вытерпела!
«Я бы тебя тоже не вытерпел», – мысленно ответил ей хмурый бородач Педру, а вслух произнес:
– Вы же сами дали отпуск Алексу. А тут Голубка заболела, Северину мне позвонил… Сколько раз я говорил, что нам нужен еще один ветеринар!
– Да, нужен. Алекс оставил мне телефон своей коллеги, она согласилась временно подменить его. Ты присмотрись к ней, Педру, если она подойдет нам, то предложим ей постоянную работу.
– Я сразу могу сказать, что не подойдет, – напыжился он. – Женщине-ветеринару нечего делать на конюшне, пусть лечит кошек!
– Она и в самом деле сейчас лечит кошек и собак, – усмехнулась Алма. – Но Алекс говорил, что эта Синтия – классный ветеринар, и к тому же не раз брала призы по выездке и вольтижировке!
– Алекс известный трепач, – глухо проворчал Педру.
– У тебя все трепачи да лодыри, один ты безупречен. Скажи лучше, что там с Голубкой.
– После укола ей полегчало. Но к вечеру температура может подняться снова, – доложил Педру.
– И ты что, собираешься тут сидеть до вечера? – вскинулась на него Алма. – Немедленно отправляйся домой! Если возникнут осложнения, Северину вызовет Синтию.
– Я не могу доверить Голубку невесть кому!
– Не спорь со мной! Силвия и так уже, наверное, думает, будто я какое-то чудовище, эксплуатирую своего управляющего и в выходные, и в праздники. Она же не знает, что ты просто сбегаешь от нее на конюшню.
– Я работаю здесь, сколько считаю нужным. Кстати, мне тоже вскоре потребуется отпуск. Мой дядя, у которого есть фазенда на юге, сейчас тяжело болен и поэтому все распродает, включая лошадей и конюшню. Я не видел его больше года. Надо бы съездить туда на пару дней. Может, удастся подобрать и для нас несколько лошадок.
– И это ты называешь отпуском? – покачала головой Алма. – До чего же ты странный тип! Скажи, тебя хоть что-нибудь интересует в жизни, кроме лошадей? Хоть к кому-нибудь ты питаешь привязанность?
– Это не имеет отношения к делу! – с вызовом ответил Педру. – А если я вас не устраиваю как управляющий…
– Устраиваешь! Поэтому я и забочусь о тебе: силой заставляю отдыхать. Ну-ка марш домой! А я прогуляюсь немного верхом…
Силвия немало удивилась столь раннему возвращению мужа. Прежде с ним такого не бывало. Уж если он уходил на работу с утра, то возвращался домой лишь поздно вечером, даже в выходной или в праздник. А сегодня вдруг изменил этому правилу.
– Что случилось? – встревожилась она. – Ты не заболел?
– Заболела кобыла! – в своей привычной грубоватой манере ответил Педру.
– Тем более странно: кобыла болеет, а ты здесь, со мной, – беззлобно съязвила Силвия.
– Но сегодня же Рождество, мы можем устроить праздничный обед…
– Не могу поверить в такое счастье! Наверное, это Санта Клаус решил наконец исполнить мое заветное желание. Отыскал тебя на конюшне и силой вытолкал оттуда.
– Все так и было, – криво усмехнулся Педру. – Только Санта Клаус предстал передо мной в образе Алмы.
– Ну да, он вынужден был прибегнуть к такой хитрости, иначе бы ты ослушался его. Для тебя существует только один авторитет – Алма.
– Конечно. Она же моя начальница, я у нее на службе.
– Ладно, я благодарна и ей, и Санта Клаусу. Может, мы сегодня сходим куда-нибудь после обеда? В кино, например, или просто погуляем по набережной.
– Посмотрим… – вяло произнес Педру, что означало: «Не хочу я никуда идти».
Силвия вздохнула и принялась накрывать на стол. После бокала вина Педру расслабился, взгляд его потеплел, и Силвия, заметив это, сказала:
– Хочешь, я угадаю, о чем ты сейчас думаешь? О лошадях! Угадала?
– Почти. Но не о какой-то конкретной Голубке, которая сегодня заболела, а вообще о лошадях. Как будто они мои, а вокруг много земли, много зелени. Иногда я вижу себя в степном поместье, где пасутся целые табуны лошадей…
– А я там присутствую? – робко спросила Силвия.
– Конечно! Мы вдвоем.
– И ни одного ребенка?
– Нет, никаких детей.
Болезненная гримаса исказила лицо Силвии, на глазах проступили слезы.
– Педру, ты же сам как дикий зверь, – промолвила она печально. – Почему никаких детей? Поместье – идеальное место для того, чтобы растить сына.
– Давай не будем об этом говорить, – поморщился он. – Мне иногда самому бывает страшно от моих мыслей. Я люблю животных больше, чем людей, больше им сострадаю, понимаешь?
– Мне трудно это понять. Люди бывают разные.
– Вот именно. А животные все одинаково заслуживают уважения. Они искренние и преданные. Уж если они любят, так любят. А если не любят, то кусают, царапают, убивают… Я рос в лесу, меня научили понимать язык животных, их чувства, их душу.
– Но сейчас ты живешь не в лесу, а среди людей, многие из которых тоже достойны уважения, внимания, любви.
– Да, наверное. Но животные для меня дороже людей. Если бы мне пришлось выбирать, кого спасать первым – человека или, скажем, лошадь, я бы, скорее всего, попытался спасти лошадь.
– А если бы тем человеком была я?
Этот вопрос Силвии поставил Педру в тупик. Он ответил не сразу, а после напряженной паузы:
– Нет, тебя бы я бросился спасать первой, ты мне очень дорога!
– Ну спасибо! – облегченно вздохнула она, безоговорочно поверив Педру, который никогда не бросал слов на ветер и в этой своей искренности был сродни животным.
Этот рождественский день стал особенным для Силвии, не избалованной вниманием мужа: Педру ни разу в жизни не говорил ей о любви, но теперь она хотя бы узнала, что дорога ему. И, желая продлить эту рождественскую сказку, попросила:
– Педру, сделай мне подарок к Новому году!
– Какой?
– Ты собираешься ехать на фазенду к своему дяде. Возьми меня с собой!
– Зачем тебе это нужно? – спросил он с досадой. – Ты же не любишь ни деревенскую жизнь, ни лошадей.
– Я люблю тебя, и буду счастлива там, где будешь счастлив ты!
Педру озадаченно хмыкнул и не ответил ничего определенного. Но своего излюбленного «Посмотрим…» он тоже не сказал, и это было едва ли не равносильно согласию. Силвия оживилась, защебетала:
– Я давно уже хотела познакомиться с твоим дядей, с его женой, и с той девушкой, которая тебе постоянно названивает, – с Ирис.
Педру недовольно нахмурил брови и пустился в скучные для него объяснения:
– Алесиу мне не кровный родственник. Он был женат на моей покойной тетке, с той поры я и называю его дядей.
– Но насколько я знаю, это твоя единственная родня, – заметила Силвия.
– Да, можно сказать и так. Хотя Ирис мне тоже не доводится кузиной, она – дочь Алесиу от второго брака.
– Вот как?.. – озадаченно произнесла Силвия. – Ты об этом никогда не говорил. Почему?
– Просто не пришлось к слову.
– Нет, тут что-то другое, – покачала головой Силвия. – Эта шустрая девчонка влюблена в тебя! Иначе бы она так часто не звонила.
Не умевший лгать Педру ответил ей с предельной прямотой:
– Ирис действительно иногда болтает всякие глупости по телефону, но это всего лишь от скуки. Далеко не каждому человеку нравится жить в захолустье, особенно в ранней юности, когда хочется вырваться за пределы фазенды и повидать огромный мир. Так вышло, что я стал для Ирис единственным звеном, связывающим ее с этим неведомым миром.
– Бедная девочка, если бы она знала, насколько ты сам далек от этого мира! – вздохнула Силвия.
Педру сильно идеализировал Ирис, не догадываясь, что на самом деле представляет собой эта юная особа. Хотя в главном он не ошибался: еще в раннем детстве, впервые увидев Педру, Ирис решила, что именно с его помощью она завоюет мир, который у нее ассоциировался с загадочным Рио-де-Жанейро.
Педру навещал Алесиу не часто, но каждый его приезд на фазенду становился для Ирис праздником. Она не отходила от гостя ни на шаг и беззастенчиво твердила, что непременно выйдет за него замуж, как только немного подрастет.
Когда Педру сообщил дяде, что женится на Силвии, Ирис пережила это как личную трагедию. Она билась в истерике, злобно выкрикивая:
– Я убью ее! Убью эту проклятую невесту!
Ингрид пыталась успокоить дочку, совала ей валериановые капли, но Ирис не унималась.
– Хорошо, хоть твой отец этого не слышит, – говорила Ингрид. – Он бы тебя сейчас попросту отстегал ремнем.
На Ирис и это не действовало. Она продолжала бесноваться до тех пор, пока ей не пришло в голову, что надо обязательно отбить Педру у Силвии.
– Он все равно будет моим! – заявила она матери.
В то время Ирис было немногим более десяти лет, а теперь исполнилось восемнадцать, но со своей детской мечтой о Педру она так и не рассталась. Звонила ему, зазывала на фазенду, а он все не ехал.
Но как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Заболел отец Ирис, у него обнаружили раковую опухоль, и с учетом преклонного возраста Алесиу на его выздоровление не приходилось рассчитывать. Он сам это понимал и потому стал распродавать свое хозяйство, зная, что Ингрид в одиночку не справится с лошадьми. А поскольку Алесиу хотелось передать их в хорошие руки, то он и просил Педру приехать поскорее.
– У меня есть покупатели, но я хочу, чтобы ты купил моих лошадок, – говорил он в трубку слабым голосом. – Поторопись, а то я могу и помереть до твоего приезда.
– Он только и говорит о смерти! Сколько можно? – возмущалась Ирис.
– Ты должна пожалеть папу, его дни сочтены, – вну¬ла дочери Ингрид, вытирая слезы.
– Да я жалею его, – отвечала та. – Просто мне очень тяжело видеть его таким беспомощным, несчастным, особенно когда он вдруг начинает плакать.
– Да, он сейчас как дитя малое. А ты еще ссоришься с ним из-за лошадей! – упрекнула дочку Ингрид.
Ссора, о которой она говорила, произошла после звонка Педру, сообщавшего, что он приедет на Новый год и купит у Алесиу лошадей. Тот сразу же воспрянул духом:
– Слава Богу! Теперь у нас будут деньги! Я возмещу банковский кредит и не оставлю вас с долгами.
– Но всех лошадей продавать не обязательно, правда, папа? – осторожно спросила Ирис, намекая на то, что ей не хотелось бы лишиться своего любимого Урагана.
– Я всех и не продам, – ответил Алесиу. – Двух я оставлю детям Элены.
Ирис так и взвилась от обиды и возмущения:
– Элена! Она даже не знает, жив ли ты еще!
– Она моя дочь. Равно как и ты.
– Я не хочу, чтобы ты меня с ней сравнивал! Какая же это дочь, если она за двадцать лет не прислала тебе ни одной весточки!
– Я сам в этом виноват, – впервые за долгие годы признался Алесиу. – Ты никогда не видела Элену и не тебе ее судить.
– Да мне плевать на твою Элену! Я бы о ней и не вспомнила, если бы тебе не вздумалось подарить ей лошадей, а меня оставить с носом. Разве это справедливо? – расплакалась Ирис.
– Я дарю их не Элене, а моим внукам, – поправил ее Алесиу.
– Ну да, внукам, которых ты никогда не видел!
– Фреда я не только видел, но и нянчил его, – с неожиданной нежностью в голосе произнес Алесиу. – Элена уехала отсюда, когда ему было три года. А ее дочку я и правда не видел. Но теперь это не имеет никакого значения. Они оба – мои внуки, и пусть у них останется обо мне добрая память.
– А ты не хочешь оставить мне Урагана? Тоже на добрую память, – тотчас же ввернула Ирис.
Ингрид, до той поры молчавшая, строго одернула дочку:
– Думай, что говоришь! Твой отец болен, но он выздоровеет. Я очень надеюсь на этот новый курс лечения.
Ирис принялась оправдываться:
– Я тоже верю в это лекарство. Говорят, оно способно творить чудеса… У меня и в мыслях ничего такого не было… Я имела в виду, что не надо продавать Урагана.
– Ладно, не выкручивайся, я все понял, – печально промолвил Алесиу.
Ирис это задело за живое, и она снова стала пререкаться с отцом:
– Скажи, зачем дарить лошадей твоим внукам, если они живут в Рио? Что они там будут делать с лошадьми?
– А что ты собираешься делать с Ураганом в Рио? – задал встречный вопрос Алесиу.
– А при чем тут Рио? – вступила в разговор Ингрид. – Мы живем на фазенде. И кстати, Ирис, по-моему, права: она любит Урагана, не надо его продавать.
В отличие от матери Ирис верно поняла, какой смысл вкладывал в тот вопрос ее отец, и потому молчала.
Алесиу же вынужден был сам все объяснить – специально для Ингрид:
– Твоя дочь спит и видит, как она будет жить в Рио. И помчится туда на следующий же день после моих похорон! А с Ураганом будешь управляться ты.
Такое обвинение Ирис не могла оставить без ответа.
– Да, я мечтаю жить в Рио! – сказала она. – И уеду туда сразу же, как только сдам последний экзамен в школе. А Урагана я поселю в конюшне у Педру.
– Тебе пока никто его не подарил, – напомнила ей Ингрид.
– А я сама его куплю! Займу у Педру денег и куплю! – огорошила родителей Ирис и, пока они пребывали в растерянности, вышла, громко хлопнув дверью.
– Может, я действительно не прав? – устало произнес Алесиу. – Может, надо отдать ей эту чертову лошадь?
Ингрид явно понравилась такая перемена в его настроении, но она знала, что давить на Алесиу не следует – он этого не выносит, и потому промолвила мягко, ласково:
– Решай сам…
Он ничего не ответил.
Спустя некоторое время Ингрид пришло в голову спросить его:
– А как же ты найдешь детей Элены, если даже не знаешь, где она живет?
– У меня есть ее телефон, – сказал Алесиу, весьма удивив своим ответом жену.
– И что, ты ей звонил? – спросила она.
– Да, много раз.
– И я ничего об этом не знала! – укорила его Ингрид.
– А мне в общем-то не о чем было рассказывать, – спокойно пояснил он. – К телефону всегда подходила прислуга, а Элена мне потом не перезванивала.
– Хорошая дочь! – не удержалась от язвительного замечания Ингрид.
– Возможно, прислуга забывала сказать ей, что я звонил, – неловко попытался вступиться за Элену ее старый больной отец.
«Ты сам себя обманываешь», – подумала Ингрид, но не стала говорить этого вслух, пожалев Алесиу.
Глава 5
Остаток рождественской ночи Элена провела спокойно, уснув после расставания с Эду крепким безмятежным сном.
Спала она долго, едва ли не до полудня, а разбудил ее опять-таки Эду.
– Я сейчас заеду за тобой! – понесся он с места в карьер, как только Элена взяла трубку. – Мы будем кататься па лодке, плавать, загорать. Отказ не принимается.
Элена спросонок была заторможенной и ответила не сразу. А Эду был нетерпелив:
– Ты слышишь меня, Элена? Отказ не принимается!
– Да, слышу, – заговорила наконец она. – Только ты опоздал со своим приглашением: меня ждет Ивети, она испекла праздничный пирог.
– Ты променяла меня на пирог? – трагическим тоном произнес Эду.
– Ни на что я тебя не променяла, – с улыбкой ответила Элена. – Просто мы еще до праздника обо всем договорились с Ивети, и я не хочу менять свои планы. Эду, забудь о вчерашнем. Так будет лучше для всех, и прежде всего для тебя.
В голосе Эду прорвалась досада:
– Ты тоже пытаешься меня защищать!
– Почему тоже?
– Вчера этим занималась моя тетя, а сегодня – ты.
– Ну и что в этом плохого? Мы обе о тебе заботимся, потому что любим тебя.
– Ты меня любишь?! – в шутливом восторге воскликнул Эду.
– Не цепляйся к словам, – отмахнулась от него Элена. – Мне уже пора собираться к Ивети, я слишком долго спала, спасибо, что ты меня разбудил. Мы еще увидимся с тобой до Нового года. Я обязательно поздравлю тебя с праздником, ладно? А сейчас давай простимся. До свидания!
Она решительно нажала на клавишу, закончив разговор. Правда, у нее были опасения, что Эду снова перезвонит, но этого не произошло. Он придумал другой, более оригинальный и более действенный способ давления на Элену.
Когда она выехала из дома на машине, то вскоре обнаружила за собой «хвост»: Эду неотступно следовал за ней на довольно опасном расстоянии, а потом и вовсе стал притирать ее к обочине.
Элена резко затормозила, и машина Эду тотчас же встала рядом с ней как вкопанная. Элена снова нажала на газ, и Эду в то же мгновение тронулся с места. Так они и ехали впритирку друг к другу некоторое время, а потом Эду позвонил ей по мобильному телефону:
– Ну что, сдаешься?
– Ты с ума сошел! – ответила ему Элена.
– Не я, а мы, – поправил он ее. – В конце концов, я всего лишь повторяю то, что делаешь ты. Едешь – и я еду, останавливаешься – и я останавливаюсь.
– Чего ты от меня хочешь? – спросила Элена, понимая, что отвязаться от него ей не удастся.
– Ничего особенного, – сказал Эду. – Может, просто съедим по мороженому, или…
– Все, сдаюсь, ты взял меня измором!
Они остановились у кафе, где продавалось мороженое, и Эду, совсем обнаглев, спросил с издевкой:
– А как же Ивети? Она ведь ждет!
– Я позвоню ей, скажу, что избежала еще одной дорожной аварии, но какой ценой! Мне пришлось выбрать меньшее из двух зол – мороженое.
– Ты прелесть! – воскликнул Эду и внезапно поцеловал ее в губы.
Элена не грубо, но резко оттолкнула его:
– Перестань! Это уже слишком!
– Но почему? – огорчился он.
– Потому что я не должна вести себя как глупая девчонка или как взрослая, но безответственная женщина. Мне больше нравится быть благоразумной.
Стремясь во что бы то ни стало сохранить благоразумие, Элена по совету Ивети вновь посетила издательский дом Сориану, где встретилась с Мигелом, который очень ей обрадовался и пригласил ее на ужин в ресторан.
Элена с удовольствием приняла его приглашение.
– Думаю, Мигел как раз тот мужчина, который мне сейчас и нужен, – сказала она Ивети.
– Ты надеешься с его помощью избавиться от Эду? – догадалась та. – Вышибить клин клином?
– Это был мой первоначальный посыл, – не стала скрывать Элена. – Но когда я поближе познакомилась с Мигелом – он заинтересовал меня сам по себе, независимо от Эду. Сегодня я весь день вспоминаю только о Мигеле, а об Эду уже и забыла.
– Ничего, скоро он позвонит, а то и явится сюда собственной персоной, – сказала Ивети.
– Ну и пусть, меня это не пугает, я теперь надежно защищена от подобных соблазнов, – самонадеянно заявила Элена. – Давай больше не будем обсуждать мои отношения с Эду, мне все это надоело.
Однако спустя несколько минут ей пришлось говорить об Эду, и не с Ивети, а с Алмой, которая специально для этого и пожаловала в салон красоты «Натуралис».
– Я пришла попросить тебя по-хорошему, по-дружески: оставь Эду в покое, – сказала она прямо, без всяких предисловий.
Элена на нее не обиделась, только пожала плечами:
– Да я его и не беспокоила.
Алма вынуждена была учесть это замечание.
– Возможно, я выгляжу нелепо в твоих глазах, – сказала она, – веду себя как мать подростка, связавшегося со взрослой женщиной. Но мне больше не к кому обратиться за помощью, кроме тебя. Эду нужно думать о карьере! Он мечтал поехать на стажировку за границу, а теперь его голова забита исключительно тобой.
– Ты или нарочно преувеличиваешь, или у тебя неверная информация, – прервала ее Элена, и без того зная все, что могла сказать ей Алма. – Между нами ничего не было. Мы встречались пару раз, только и всего. Эду, видимо, на что-то надеется, но я не собираюсь доводить наши отношения до постели. Ты ведь этого боишься, я правильно поняла?
– Абсолютно правильно, – не стала возражать Алма. – Мне известно, что инициатива исходит от него, а не от тебя. Но ты сама позволяешь ему надеяться на большее. Разве я не права? Если бы ты повела себя с ним пожестче, он бы не стал лезть на рожон, отступился бы. А так, я вижу, все это стремительно перерастет в катастрофу.
– Похоже, ты считаешь меня совратительницей малолетних! – не спустила ей последней фразы Элена, однако и Алма с достоинством приняла удар:
– Будем откровенны, Элена! Мы обе знаем, что женщина твоего возраста способна не только вскружить голову двадцатилетнему юноше, но и безнадежно испортить ему жизнь.
– Эду не такой бесхребетный, каким ты его представляешь, – невольно перешла к обороне Элена. – Он точно знает, чего хочет.
– Но этого как раз и нельзя допустить! – подхватила Алма. – Он увлекся тобой по молодости лет, но не станешь же ты из-за этого губить его! Элена, я очень надеюсь на твое благоразумие, на твое милосердие. Помоги мне. Помоги Эду, наконец!
Сама того не ведая, Алма задела болевую точку Элены, упомянув о благоразумии. Все последние дни Элена только и делала, что старалась быть благоразумной. Но когда это слово прозвучало со стороны, да еще и в сочетании с другим, обидным, – «погубить»!.. Тут уж Элена вскипела, в ней взыграло самолюбие. Что эта Алма себе позволяет! Вздумала поучать Элену, втолковывать ей азы морали и нравственности?..
– Ты просишь меня о помощи, – сдержанно произнесла Элена, не давая своему гневу вырваться наружу. – Ну что ж, я могу, например, не открывать Эду дверь, если он придет, могу не брать телефонную трубку, зная, что это он звонит, могу переходить на другую сторону улицы, увидев его издалека…
– Спасибо, именно это я и надеялась от тебя услышать, – сказала Алма, не почувствовав подвоха, а Элена между тем продолжила:
– Могу, но не хочу этого делать. Не хочу скрываться от Эду. Мне комфортно в его обществе. А свои эмоции я умею контролировать, не беспокойся.
– Значит, на твою помощь не приходится рассчитывать, – заключила Алма, печально покачав головой.
– Я сделаю все, что смогу и что сочту нужным сделать, – несколько туманно пообещала ей Элена.
Алма встала со стула, направилась к двери и – остановилась, чтобы использовать последний шанс.
– Элена, ты же мать, представь, что на месте Эду был бы твой сын, – произнесла она с болью. – Неужели бы ты пожелала ему такой участи?
– Нет, – честно ответила Элена. – Но я при всем желании не смогу относиться к Эду так же, как к своему сыну. Это для тебя он – ребенок, которого ты вырастила, а для меня – просто молодой мужчина.
Алма хотела что-то возразить, но тут в кабинет вошла взволнованная Ивети и сообщила, что ей с трудом удалось задержать в приемной Эду.
– Я сказала ему, что у тебя здесь пациентка и ты освободишься минут через пятнадцать. Но он проявляет нетерпение.
– Не удивлюсь, если он ворвется сюда через минуту, – высказала опасение Элена и обратилась к Алме: – Побудь пока в боковой комнате. Я быстро с ним поговорю, и пусть он отправляется восвояси!
Алма восприняла ее предложение без восторга.
– Вообще-то я не сделала ничего предосудительного, чтобы прятаться от Эду. Когда-нибудь он мне еще скажет спасибо за эти хлопоты. Но если есть возможность избежать неприятной сцены, то я, пожалуй, соглашусь.
Ивети проводила ее в боковую комнату и позвала Эду:
– Зайди, но только на минутку. Там пациентка лежит с маской на лице.
Эду вошел в кабинет и сразу же выпалил:
– Чую запах духов моей тетушки! А пациентки не вижу.
– Она там, за дверью, – пояснила Элена. – Говори, зачем я тебе так срочно понадобилась, и уходи. Не отвлекай меня от работы.
– Я просто хотел тебя увидеть, вот и пришел.
– Но я не могу здесь с тобой встречаться, мне надо работать.
– Тогда скажи, где и когда!
– Нигде и никогда. Я думала, у тебя какое-то важное дело ко мне, а ты просто захотел подурачиться.
– Ты не права, у меня действительно важное дело, я пришел сказать, что люблю тебя!
– Эду, перестань! – рассердилась Элена. – Нашел подходящее место для объяснения в любви!
– Предложи другое. Давай я зайду к тебе сегодня вечером.
– Не надо!
– А я все же зайду. И буду сидеть под дверью, пока ты не откроешь.
– Сегодня вечером меня не будет дома, я иду на ужин с другом.
– Ничего, я подожду, пока ты вернешься. Пойми, я ведь от тебя все равно не отстану!
– Ну хорошо, давай встретимся завтра, – уступила Элена. – Только не у меня дома, а где-нибудь в кафе. Договорились?
– Договорились. И все же, почему не у тебя? Ты боишься остаться со мной наедине?
Он так обезоруживающе улыбнулся, что Элена тоже ответила ему улыбкой:
– Неужели я похожа на женщину, которая испугалась мальчика?!
В тот вечер Элена и правда ужинала в ресторане с другом, то есть с Мигелом.
Он был учтив, обходителен, угощал Элену изысканными блюдами и прекрасным вином. Они говорили об искусстве, о литературе, рассказывали друг другу о своих детях.
Все шло хорошо до тех пор, пока Элена не вспомнила об Эду. Ей вдруг представилось, что он сидит сейчас под дверью и ждет, когда она вернется из ресторана. А что? Такое вполне может быть! Он же говорил об этом у Элены в кабинете. Правда, потом они условились встретиться завтра, но Эду нетерпелив, он мог и не дождаться завтрашнего вечера, с него станется.
– Чему ты улыбаешься? – спросил Мигел, почувствовав, что Элена слушает его рассеянно, думая о чем-то своем.
– Так, вспомнилось не к месту, – ответила она уклончиво и потом еще не раз возвращалась к мысли об Эду.
Ей очень хотелось проверить, действительно ли он ждет ее там, под дверью. А если нет, то что может означать эта странная фантазия, пришедшая ей в голову? Очень похоже на сумасшествие. Сидеть рядом с Мигелом, а думать об Эду!
Покопавшись в себе еще некоторое время, Элена смогла наконец ответить на вопрос, что же означает эта, казалось бы, дурацкая фантазия. «Просто мне хочется, чтобы так было, чтобы Эду ждал меня сегодня», – честно призналась она себе.
А потом подумала, что Эду может и не дождаться ее, и сразу же заторопилась домой.
В подъезд она не вошла, а влетела. И когда увидела возле своей двери Эду с огромным букетом красных роз, решила, что грех противиться желанию, которое было загадано и сбылось таким чудесным образом.
Дальше все произошло так стремительно, что Элена и опомниться не успела. Несколько часов счастья пролетели как один миг.
А осознание случившегося пришло только под утро, когда позвонила Камила и Элена увидела себя как бы со стороны, глазами дочери. Вот она – женщина не первой молодости, мать взрослых детей, а вот он – юный, красивый, сильный. Одной ночи, проведенной с ним, хватит, чтобы сойти с ума на всю жизнь! И похоже, с Эленой произошло именно это: она сошла с ума.
Так думала о себе сама Элена, но отнюдь не Эду. Он продолжал наслаждаться обретенным счастьем и строил смелые планы на будущее, в котором представлял себя и Элену как одно целое. О своем счастье он готов был трубить на весь мир и недоумевал, почему в разговоре с дочерью Элена даже не намекнула на столь важную перемену, произошедшую в ее жизни этой ночью.
– Для меня все это не так просто, – пыталась она объяснить Эду свое состояние. – Я даже представить не могу, как может отреагировать на такую новость Камила.
– А я могу, – самонадеянно заявил он. – Когда она познакомится со мной, я ей понравлюсь! И у нас с тобой все будет в порядке. Мы вместе войдем в следующее тысячелетие и будем жить долго и счастливо!
– Я не знала, что ты такой мечтатель, – произнесла Элена с легкой грустью. – Кстати, завтра тридцать первое декабря, нет, уже сегодня! Камила мне напомнила, поздравила с Новым годом.
– Новый год мы тоже встретим вместе, – подхватил Эду. – Я теперь с тобой вообще не расстанусь.
– Увы, тебе придется это сделать, – вынуждена была огорчить его Элена. – Поезжай домой, пока еще не рассвело. Может, тетя Алма и не поймет, что тебя не было дома всю ночь.
– А я и не собираюсь этого скрывать, – сказал он, и Элена еще долго внушала ему, что не следует огорчать Алму раньше времени.
– Я сама еще не знаю, как сложатся наши отношения, – говорила она. – Поэтому прошу тебя: не надо торопить события, пусть все идет своим чередом.
Эду внял ее просьбе, но сказал на прощание:
– Все у нас будет замечательно, я в этом уверен! Для начала мы вместе встретим Миллениум, на набережной. Готовь белые одежды, мы принесем богине моря цветы! А потом совершим ритуальное омовение и вернемся сюда, на это ложе, где прошла наша первая волшебная ночь!
Элена слушала его романтические речи и уже не спорила с ним. Она знала, что реальная жизнь не имеет ничего общего стой идиллической картиной, которую сейчас рисовал в своем воображении Эду. Но ведь бывают же на свете чудеса! И Элене тоже хотелось верить в чудо…
Приехав на работу, она рассказала Ивети о случившемся минувшей ночью и призналась, что пребывает в полном смятении:
– Все произошло так быстро и так неожиданно! В общем, в духе той аварии, благодаря которой мы с Эду познакомились.
– Не хочешь ли ты сказать, что вчерашняя ночь – это для тебя тоже своеобразная катастрофа? – спросила Ивети.
– Все может быть, – пожала плечами Элена. – Сейчас я ничего не могу понять. Мне надо разобраться не столько в сложившейся ситуации, сколько в себе.
– А я не вижу никакой трагедии в том, что у тебя будет молодой любовник, – высказала свое мнение Ивети.
– Нет, все не так просто, – вздохнула Элена. – Алма права: с Эду нельзя обращаться столь легкомысленно. Он влюбился в меня всерьез, и для него уж точно это может обернуться трагедией.
– Ладно, не думай о худшем, – посоветовала ей Ивети. – Все так или иначе со временем уладится.
Элена с ней согласилась, но тревожные мысли не покидали ее:
– Камила мне напомнила, что сегодня двадцатая годовщина со дня смерти ее отца. Велела съездить на его могилу и положить цветы. Ей было всего два года, когда его убили, она знает его только по фотографии, но он ей бесконечно дорог. Мне страшно представить, что было бы, если бы она узнала, что этот человек – вовсе не ее отец!
– Ты сегодня и впрямь не в себе, – с укором заметила Ивети. – Что это на тебя нашло? Как, по-твоему, Камила может узнать правду? Ты ей не скажешь, я тоже не скажу, а больше это никому и не известно.
– Нет, есть еще один человек, который знает эту тайну: мой отец. Но он уж точно не проговорится, потому что мы с ним не общались более двадцати лет.
– А тебе никогда не хотелось с ним повидаться? – спросила Ивети.
– Хотелось. Но что из того? Он сам отрубил все концы.
– Это же было так давно! С годами обиды забываются…
– Да я на него и не обижаюсь, – сказала Элена. – Все перегорело, обратилось в пепел. Своего отца я простила. А вот настоящего отца Камилы до сих пор не могу простить!
