Текст книги "Дикарка на отборе невест (СИ)"

Автор книги: Анна Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава 27
Невесты на ярмарке

Герцогские дочки выглядели как обычно, то есть роскошно, дорого, надменно. Я оказалась единственной, кто надел традиционный наряд, и это неплохо выделило меня среди невест. Мы с моими помощницами подошли к лавке, я сменила служанку за прилавком, и повернулась к собравшейся толпе.

– Пусть праздник принесет свет и радость в ваши дома, люди! А мы с сиротками из приюта святой Лилии приготовили особые подарки: лучшую керамику в городе, изготовленную специально для вас. Юные девочки лично расписали каждую миску, каждую чашку, подбирая цвета и орнаменты так, чтобы они привлекали благополучие, силу, любовь, здоровье. И обереги у нас есть, талисманы для женского счастья, амулеты для привлечения удачи. Выбирайте, и знайте, что собранные средства полностью перейдут сиротскому приюту, пойдут на благо вот этих нежных виллис!

Я говорила искренне, без подготовки, и моя простая речь понравилась людям больше, чем холодные взгляды «торговок» благородной крови. Нас окружили, разглядывая домашнюю утварь и обереги, девушки расспрашивали о талисманах для женского счастья, мужчины скользили по моей фигуре восторженными взглядами, не гадкими, как у тех преступников, а даже приятными. Торговля шла бойко, я только успевала отвечать на вопросы, упаковывать сувениры, улыбаться и следить за сиротками.

Вот у девочек дела шли особенно хорошо: их привлекательная наружность и густой румянец на щечках впечатлили бездетных дам, так что почти возле каждой сироты стояла супружеская пара, расспрашивая о возрасте, происхождении, умениях и прочих мелочах. Если удастся всех пристроить – я потом вознесу приют до уровня достойного пансионата, откуда каждый захочет удочерить или усыновить ребенка!

– Его величество, король Морай Фингол Сайбер! – раздался громогласный голос, и толпа мгновенно застыла.

Я оторвала взгляд от чашки, которую упаковывала в красивую подарочную бумагу, и встретилась глазами с правителем. Судя по всему, он некоторое время наблюдал за ярмаркой (или конкретно за мной). Вроде бы ничего особенного, но под его взглядом тело снова налилось истомой, я ощутила боль и желание, как во время бала. Позади него стояла королева Гленна с Максимилианом, и оба сверлили меня глазами: она – с раздражением, он – с мукой и любовью.

Ну и семейка! Реши я по-настоящему бороться за короля, спокойной жизни мне не дадут, ни потенциальная свекровь, ни брат жениха. Хорошо, что в будущем с этой проблемой разбираться будет Маргарет или какая-нибудь другая аристократка! Мне интриг и борьбы за собственного мужа с его матерью и даром не надо, я мечтаю о счастливой семье, в которой будет царить уважение и гармония, а не склоки.

Наконец Морай перестал разглядывать мой корсаж (вряд ли пялился на грудь, наверное, вышивка понравилась), и подошел к павильону леди Олдголд. Маргарет вспыхнула, как пропитанный бензином дом, выставила вперед декольте и выпечку, завлекающе демонстрируя и первое, и второе. Захотелось вцепиться ей в волосы, но быстро одернула себя: ее поведение – сплошной пробел в воспитании, мне нет дела до ее попыток очаровать короля. Не ревную же я, еще чего не хватало!

Морай купил великолепные корзиночки со свежими ягодами, и угостил людей вокруг. Королева-мать подарила улыбку леди Олдголд, и проследовала за сыном к следующей невесте, торговавшей украшениями. Обойдя еще несколько девушек, правитель остановился возле моего павильона, разглядывая содержимое прилавка.

– С праздником, леди Караваджо! Вижу, торговля идет успешно.

– Благодарю, ваше величество, и вас с праздником! Успешно, керамика ручной работы понравилась гостям ярмарки. Не желаете ли вы приобрести что-нибудь? Могу посоветовать оберег для защиты от врагов.

– Конечно, что еще королю нужно с таким количеством недругов? – усмехнулся Морай. – Возьму, а еще заверните вот это блюдо, подарю матушке.

– Как мило! – восхитилась королева Гленна, однако я уловила в ее голосе презрительную насмешку.

Сделав еще несколько покупок, правитель одарил меня долгим взглядом, после которого захотелось податься в монахини, и отправился инспектировать следующую невесту. Неприлично выдохнула, как простолюдинка, а не благородная леди, и продолжила торговать керамикой.

Весь день прошел за прилавком, и лишь под вечер меня позвала королевская семья, отдыхавшая в поставленной специально для них беседке. Маргарет проводила ненавидящим взглядом, а я завиляла бедрами: пусть смотрит мне вслед, и бесится!

– Подскажите, леди Караваджо, почему вы выбрали объектом своей благотворительной деятельности именно приют Святой Лилии?

Вопрос был в целом невинный, но я заметила всеобщее напряжение. Тонкое, едва уловимое, но острое, как игла.

– Потому что сироты нуждались в помощи, ваше величество.

– Я так не думаю, – со змеиной улыбкой вмешалась вдовствующая королева. – Приют находится под моим патронажем, дети ни в чем не нуждаются. Неужели вы считаете, что я недостаточно хорошо выполняю свои обязанности?

Умная девушка глупо округлила бы глаза, рассыпалась в извинениях, и обстреляла бы короля кокетливыми взглядами. Но мой ум помахал ручкой, и покинул чат.

Глава 28
Победительница первого этапа

– Ваше величество, я никогда не усомнилась бы в вашем благородстве и доброте, однако в результате какого-то недоразумения приют все же стал нуждаться в дополнительной помощи.

Морай с Максимилианом посмотрели на меня в изумлении, а королева – с непреодолимой ненавистью. Наконец король сказал:

– Объясните, что вы имеете в виду.

И тут Остапа понесло…

– Недавно я посетила приют, как раз в тот день, когда на улицах возникли беспорядки.

Лицо правителя не дрогнуло при упоминании того дня, зато его мать снова презрительно скривилась.

– Не самое достойное место для девушки благородного происхождения. Хотя…

Это многозначительное «хотя» и последовавшее молчание лучше любых слов показали ее отношение ко мне, дикарке из рода Караваджо, внучке всеми презираемой Эмилии.

– Грустно, что мне пришлось сие увидеть, но что еще печальнее – это жизнь сирот в постоянной опасности. И исходит она не только от озлобленных уличных группировок. Знаете, мне в приюте долго не могли подать стакан с питьевой водой, ибо ее попросту не было! Чтобы дать воду мне, кому-то из детей пришлось обойтись на ужин дождевой водой из бочки. О питании и вовсе говорить нечего: рациона сирот хватает только на минимальное поддержание организма, о полноценном развитии даже речи идти не может.

– Да как вы смеете! – рявкнула королева. – Эти дети, которых вы привели на ярмарку, не похожи на голодающих оборванок!

– Пришлось откормить их, как поросят перед продажей, и приодеть. Настоящая нищета и страдания отталкивают людей, а красивый образ сироток привлек всеобщую симпатию. Многие девочки уже нашли приемные семьи, и лишь благодаря миловидности. Остальные сироты выглядят иначе, можете лично навестить приют, и поймете, что я говорю правду.

– Это ложь, вы посмели оклеветать меня! Сын, я требую исключить эту дикарку из отбора! Никто и не думает, что она дойдет до финала, но само ее присутствие рядом с нами оскорбительно.

Да пожалуйста, змея, твой сын мне и даром не сдался! Оба сына, раз на то пошло. Но для начала я выскажусь до конца.

– Ваше величество, вы несправедливо обвиняете меня во лжи. Знаете ли вы, что с начала года четверо юношей-сирот погибло в шахтах? Из-за недостатка денег приют позволяет детям работать: девушки занимаются шитьем или росписью керамики, а парней берут в шахты, на заводы, и часто там случаются несчастные случаи. Сейчас март, выходит, с начала года произошло больше одной смерти в месяц.

Королева Гленна побагровела, и яростно прошипела:

– Значит, руководство приюта ворует деньги, которые я постоянно выделяю сиротам!

– Директриса тоже работает, если вам интересно, ваше величество, причем наравне с детьми.

– Достаточно, – с ледяным спокойствием произнес Морай.

– Это попытка меня скомпрометировать! – взвизгнула его мать.

Могла ли я промолчать? Разумеется, нет!

– Это попытка помочь детям. Они заслужили больше, чем голод и жестокую смерть от удушья глубоко под землей.

– Довольно! – более резко сказал король, и я поняла, что теперь точно пришло время умолкнуть. – Вы можете идти, леди Караваджо.

Присела в поклоне, и твердой походкой отправилась к прилавку, хотя внутри все кипело от злости, обиды и слез. Нельзя показывать свои чувства: дашь слабину, и тебя обглодают без остатка.

– Мира, что случилось? – рядом появилась взволнованная Исла. – Ты такая бледная, тебе плохо? Что Сайберам было нужно?

– Дома расскажу. Не сейчас, пожалуйста. Улыбайся!

Еще полтора часа мы продолжили собирать деньги на благотворительность, после чего королевская семья в полном сборе вышла на середину площади.

– Надеюсь, вам понравилась праздничная ярмарка? – спросил король, вызвав одобрительный гомон и аплодисменты. – Мне тоже, я благодарю всех, кто принял в ней участие, и отдельно хочу отметить участниц отбора невест! Они приложили максимум усилий, чтобы привнести волшебство в этот праздник. Сделали его незабываемым.

О да, мою перепалку с королевой-матерью Морай еще долго не забудет! Интересно, что меня ждет за нанесение оскорбления члену правящей семьи? Выгонят из столицы, или что похуже?

– Нелегко было выбрать победительницу первого этапа, и тем более – девушку, которая покинет отбор, однако правило есть правило, порой приходится принимать сложное решение. Итак, лучшей в первом испытании стала…

Глава 29
Женские войны

Морай

Дикарка, однозначно, но само это слово перестало казаться мне ужасным. Наоборот, огонь в ее глазах, пылавшее сердце и боль в тихом голосе взволновали меня, с большим трудом подавил эмоции, оставаясь внешне холодным, и попросил ее вернуться к прилавку.

– Омерзительная выскочка! – тут же взъярилась мать. – Деревенщина, позорный послед недостойной семьи! Эти Караваджо совсем ума лишились, раз не сумели втолковать своей родственнице правила поведения!

Я повернулся к брату:

– Максимилиан, прими участие в ярмарке, сделай несколько покупок, подари сладости детям, пообщайся с народом. Только не оказывай знаков внимания моим невестам, будь добр.

Он понял, что я хочу поговорить с матерью без свидетелей, и молча удалился, хотя вряд ли упустил из виду последний намек.

– Матушка, а теперь расскажите мне, пожалуйста, то, о чем говорила леди Пальмира, соответствует действительности?

– Какая она леди! Безродная девка, затесавшаяся в герцогскую семью.

– Это мы пока оставим за пределами дискуссии, хотя я настаиваю, чтобы вы соблюдали этикет, и перестали применять подобные эпитеты к девушке благородной крови. Куда больше меня волнует ситуация с приютом. Разве я не поручил вам попечение о сиротах?

– Морай, неужели ты готов поверить этой шал… девушке? – она едва пересилила себя, и обошлась без оскорбления. – Разумеется, я забочусь об этих оборванцах, выделяю деньги, чтобы у них было все необходимое.

Прозвучало уверенно, но что-то все равно мне не понравилось. Те обвинения Миры, слова о погибших в шахте детях… Тут нужна проверка. Дал знак Юэну подойти.

– Ты же слышал наш разговор с леди Пальмирой? Отправляйся в приют, выясни все. И не забудь узнать о гибели детей в шахте.

Мой друг коротко поклонился, и немедленно исчез. Зато у матери снова произошел прорыв ненависти к леди Караваджо:

– Как ты можешь так меня унижать⁈ Ты действительно поверил словам грубой девки, а не собственной матери? Да кто она такая, всего лишь никому не нужный выродок Эмилии, лишившейся и фамилии, и положения в обществе после брака с бедным рыцарем. Точнее даже не Эмилии, а ее дочери, о которой нам ничего не известно. Эта Пальмира невежественная, грубая, вот и оболгала меня, лишь бы впечатлить тебя, а ты позволил смазливой мордашке очаровать тебя, и теперь трясешься над ней, как над истинной, хотя метки нет, и эта потаскуха не может быть истинной дракона!

– Выбирайте выражения, – прорычал в гневе.

– А разве это не правда? Разве она не крутила с твоим братом? Мой бедный Максимилиан попался на ее крючок! Караваджо облапошили его!

– А не вы ли надоумили Максимилиана отправиться в усадьбу Марко, и там сделать леди Пальмиру своей женщиной, чтобы она не досталась мне?

Она запнулась, и по досаде на лице я понял, что попал в точку.

– Матушка, я понимаю, девушка вам категорически не понравилась, но вы же сами затеяли отбор, семья Караваджо обязана была предоставить невесту. И они выполнили долг перед печатью Амароса. Теперь дело за мной, я буду решать, станет она моей женой, или на трон сядет другая девушка. Но вы в своей заботе о моем благополучии перешли все разумные пределы, едва не сделали своего младшего сына преступником. Хорошо, он вовремя одумался, и покинул усадьбу, не лишив леди Пальмиру чистоты. Иначе я расценил бы его и ваши действия как государственную измену.

– Что? – опешила мать.

– А разве вы не подумали об этом? Я и есть государство, я – дракон, потомок Амароса, моя власть священна. Каждая из невест до исключения из отбора является моей собственностью, и, если бы одну из них лишили чести, это легло бы позором на меня.

– Ты просто издеваешься надо мной, – менее самоуверенно произнесла мать. – Желание делает тебя уязвимым.

– Все мужчины желают женщин, это заложено в нас природой. Уязвимым меня делает отсутствие семейной поддержки. Я буду признателен, если вы, матушка, перестанете проворачивать сомнительные дела у меня за спиной. Вы явно устали, но осталось недолго: как только у меня появится королева, она возьмет на себя основные обязанности, а вы получите заслуженный отдых.

И без того перекошенное лицо перекосилось еще больше. Я опять попал в точку, ведь этого она и боялась – остаться не у дел. Привыкла к власти, сначала в качестве супруги короля, а потом и королевы-матери. В молодой жене сына она видит только соперницу, с которой не собирается делиться полномочиями. Поэтому и боится Пальмиру: дикарка точно не станет плясать под дудку свекрови.

Тем временем, пока мы ругались, вернулся Юэн с самым мрачным выражением лица, какое я только у него видел.

Глава 30
Яд ревности

Мало того, что слова леди Караваджо подтвердились, так еще и были неполным списком кошмаров, творившихся в приюте Святой Лилии.

– Что вы теперь скажете, матушка?

Она бросила уничижительный взгляд на Юэна, и надменно улыбнулась мне, словно я был врагом, а не сыном и правителем.

– Больно слышать это, Морай! Я в искреннем недоумении. Наверное, те, кому я поручила заботиться о приюте от моего имени, нарушили обязательства, и разворовали деньги. Даю слово, я во всем разберусь.

– Не стоит утруждаться, я сам этим займусь.

– Ты не можешь! – воскликнула она, теряя высокомерную маску.

Глаза испуганно расширились, щеки налились алым. Матушке явно было что скрывать, хотя мне и так все стало ясно.

– Скажите честно, вы просто присвоили те деньги, которые выделялись из казны, и не занимались приютом, ибо все равно об этом никто бы мне не доложил. Лишь благой случай, сама судьба в облике леди Пальмиры раскрыла страдания несчастных детей, порученных вашей заботе. Скажите, мама, неужели ваше сердце, дважды ощутившее биение маленьких сердец внутри вашего тела, не исполнилось жалостью к положению обездоленных сирот? Что обо мне говорят, как о короле, если я не забочусь о собственных подданных? Теперь понятно, почему уличные банды чувствуют себя почти хозяевами в столице: вы сделали меня слабым в их глазах.

Она принялась ругаться, обвинять меня, умолять, снова проклинать бедную Миру, но не добилась ничего, кроме раздражения. Мать и раньше не была мне опорой, но после памятного праздника словно с ума сошла.

– Я не стану предавать огласке произошедшее, потому что боюсь еще больше запятнать королевскую честь. Но вы освобождены от заботы о детях из приюта.

Бледная от унижения мать с величайшими усилиями сдержала поток негодования, и кивнула. Я же вернул себе снисходительное выражение, и отправился на площадь, подводить итоги ярмарки. Лучше всего торговля шла у Пальмиры и Маргарет. Вокруг моей дикарки сгрудились сироты, я улыбнулся девочкам, и, кажется, собравшиеся их удочерить люди окончательно укрепились во мнении. Хорошо, пусть так и будет, дети заслужили дом и любовь, а об остальных позабочусь я сам.

– Надеюсь, вам понравилась праздничная ярмарка? Мне тоже, я благодарю всех, кто принял в ней участие, и отдельно хочу отметить участниц отбора невест! Они приложили максимум усилий, чтобы привнести волшебство в этот праздник. Сделали его незабываемым.

О да, забыть этот день вряд ли получится, особенно – настоящее лицо матери, и пылавшие глаза Пальмиры.

– Нелегко было выбрать победительницу первого этапа, и тем более – девушку, которая покинет отбор, однако правило есть правило, порой приходится принимать сложное решение. Итак, лучшей в первом испытании стала…

Площадь застыла, все жаждали услышать имя фаворитки. Будь моя воля – я бы назвал имя дикарки, но она вступила в спор с моей матерью, оскорбив этим и меня, как правителя. Конечно, Мира оказалась права, от первого до последнего слова, но, если я позволю безнаказанно оскорблять членов своей семьи – это пошатнет мое влияние. Вряд ли кто-то мог нас подслушать, но ведь приглядывались, и могли рассмотреть несдержанность вдовствующей королевы, ярость на ее лице.

К тому же Пальмира вела себя так, будто ей не было дела до отбора, будто ее единственной целью было помочь сиротам, а не завоевать мое внимание. Настоящая внучка Эмилии! Но то, как она позвала меня по имени на улице, после спасения от преступников… В самом тембре чувствовалось то же самое, что снедало меня. Я хочу знать, она тоже ощущает притяжение метки, но противится, или ей действительно не нужен брак со мной.

Единственный способ узнать – отравить ее сердце ревностью.

– Леди Маргарет Олдголд!

Толпа взорвалась аплодисментами и восклицаниями, Маргарет едва не воспарила над землей от удовольствия. Красивое лицо исказилось в мрачном торжестве, в глазах показался огонь, но темный и хищный. Она подошла ко мне, я поцеловал руку, стараясь не обращать внимания на радость матери.

– Благодарю вас, леди Олдголд, а теперь пришло время назвать имя девушки, которая покинет испытание.

При этих словах я посмотрел на Пальмиру. Вытянутое лицо застыло в маске презрения. Вот как, все-таки зацепил мой выбор, не так она безразлична к отбору, как пытается показать! Думает, видимо, что я отвергну ее, накажу за дерзость. Разумеется, наказания ей не избежать, но позже, как только перестанет противиться мне и собственному желанию.

– Леди Корделия Малоун, прошу, подойдите ко мне.

Пышнотелая дочь герцога повиновалась со слезами на глазах.

– Позвольте выказать вам признательность, вы достойно себя показали, и я верю, что вы будете счастливы, миледи.

Девушка смахнула слезинку, и вымучено улыбнулась. Зато Пальмира удивилась, словно не могла поверить, что по-прежнему остается в отборе.

Глава 31
Со времен Адама и Евы

Пальмира

Леди Корделия недолго оставалась безутешной: девушка, принявшая участие в отборе для короля, еще и отмеченная таким добрым отношением, привлекла к себе внимание. Судя по ее беседе с молодым герцогским сынком, вскоре красотка сменит фамилию, и будет счастлива. Что трудно сказать обо мне.

Выбор Сайбера задел глубже, чем я думала. Даже не довольная ухмылка королевы-матери выводила из себя, а самоуверенность Маргарет, словно она уже стала настоящей невестой правителя. Ее сопроводили в беседку, где королевская и герцогская семьи увлеченно что-то обсуждали, а завтра девушку ожидает свидание с королем в качестве приза за победу в испытании.

Я не люблю его, не хочу сближаться, не хочу побеждать, но почему тогда мне больно, откуда такое мерзкое чувство? Может, дело в самом факте моего поражения? Ведь моя торговля принесла больше денег, я лично организовала все, пока Маргарет сидела в усадьбе, и ничего не делала. Да и победа мне нужна была исключительно, чтобы поставить на место стерву Олдголд, а теперь получается, что она обошла меня, победила без особых усилий.

Дав себе такое объяснение, я неожиданно успокоилась, и рука перестала гореть. Так-то лучше! Освободившись от мучительных мыслей, поняла, что вместо ярмарки теперь всеобщее внимание приковали костры, через которые будут прыгать пары. Их закончили складывать, подожгли, и в темнеющее небо взвились снопы искр. Как красиво!

То ли недавние эмоции, то ли всеобщее возбуждение ударило в голову, но я окончательно выбросила все лишнее из мыслей, и попросила у Марко разрешения принять участие в празднике.

– Не знаю, насколько это прилично для леди, – с сомнением протянул он. – Ты все-таки одна из невест отбора.

– Король меня не выберет при любом раскладе, так что позволь насладиться этим весельем, прошу! И сам прими участие с Ислой, разве вам не хочется? Вы же молодые, тебе двадцать пять лет, она еще младше, а записываете себя в старики!

Видимо, они никогда не рассматривали свой возраст с такой точки зрения. Лицо Ислы залилось краской, и горячая кровь Марко, все время сдерживаемая в тисках, восторжествовала над предрассудками.

К нам подошел герцог Рональд Грант, и мой названый брат сильно ему обрадовался.

– Рон, как ты вовремя! Мы решили присоединиться к народным гуляниям, хочешь с нами?

Мужчина лет тридцати пяти удивленно поднял бровь, как бы намекая, не сошел ли его знакомец с ума.

– Да ладно тебе, что мы, старики, в сторонке наблюдать, как веселятся молодые! Вспомни юные годы! Мы с Ислой обязательно прыгнем через костер, а ты, может, пригласишь на танец мою сестру?

Грант перевел взгляд на меня, в уголках губ мелькнула улыбка, и он согласно кивнул. Музыканты как раз заиграли первую песню, и мужчина уверенно повел меня в танце, сначала проявляя сдержанность, а потом руки стали все более и более настойчивыми. Корсаж не держал грудь, как корсет, поэтому мое тело было отчетливо видно в силуэте платья. Иногда она подпрыгивала, и взгляд Рона наливался чем-то жгучим и опасным. Сначала меня это смущало, а потом всеобщая атмосфера заразила раскованностью.

Черт, да сколько можно бояться собственной сексуальности, собственного тела, будто это что-то плохое! Со времен Адама и Евы мужчины и женщины притягивали друг друга, любили, и никому это вреда не принесло, а имеющиеся проблемы – не больше, чем надуманные предрассудки. Зов крови решительно отмел в сторону любые доводы против, и позволил наслаждаться мужским вниманием.

Вокруг кружились такие же пары, которых равноденствие свело с ума. На меня смотрели парни и девушки, и я перестала казаться себе чужачкой. Пусть я и не родилась в этом мире, но было в нем что-то привлекательное, что манило меня, затягивало с каждым днем все больше.

– Вы очень красивая, миледи! – произнес Рон у самого моего уха.

Комплимент достиг цели: я покраснела, и смутилась.

– Вам идет румянец, – усмехнулся он. – Хотите отдохнуть?

Я кивнула, и он сопроводил меня к скамейке, приказав принести нам попить. Потом подвинулся ко мне ближе, завораживая глубиной голубых глаз, в которых отражалось пламя от костров.

– После того, как вы покинете отбор, чем намерены заняться? Вернетесь домой? Или останетесь в столице?

Вопросы вернули в действительность, от которой хотела сбежать.

– Сложно сказать, милорд.

– Леди Малоун уже нашла пару, ибо все герцоги присматривают себе невест на этом отборе. Наверняка его величество выберет леди Олдголд, а остальные станут женами носителей печати Амароса.

Этого можно было ожидать, но я как-то не подумала о грозившей мне опасности. Я ведь для всех – ненавистная внучка Эмилии, не больше.

– Милорд, я знаю, за спиной меня называют дикаркой, поэтому не думаю, что в столице для меня найдется жених.

Марко был того же мнения, но Рональд Грант лишь усмехнулся.

– Каждый мужчина предпочтет такую дикарку, ибо в вас пылает огонь, вы – женщина, о которой мечтает мужская природа. Жениться на добродетельной, но пресной леди – это почетно, однако сердце все равно тянется к таким, как вы. Известно ли вам, что истинный дракон вашей бабушки все же любил ее, хотя делал вид, что это не так? Пусть ее и называют дикаркой, но за ненавистью пытаются скрыть восхищение ее смелостью. Лишь ей хватило храбрости восстать, не прятать собственную природу.

От его слов закружилась голова.

– Я женюсь на вас, как только вы покинете отбор невест.