Текст книги "Мрачные сны Атросити (СИ)"

Автор книги: Анна Крылоцвет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3. Крадущееся нечто

Свет восходящей звезды всегда был для Марка спасительным. Прямо перед его окнами стоял другой дом, поэтому солнце никогда не заглядывало напрямую, но достаточно было лишь малого его свечения в распахнутые окна, чтобы Марк успокоился. Ему часто снились кошмары, часто он в каком-то оцепенении ждал рассвета, холодея от каждой тени. Электрический свет не спасал. Ива, такая теплая и солнечно-рыжая, тоже не всегда могла вырвать мужа из странного состояния. Этим волшебством владело лишь солнце.

В выходной день, с первыми лучами рассвета, Марк сладко засыпал, забыв ночные тревоги. В будние дни, пусть и измотанный бессонницей, он радовался бледному диску на небе, жадно вперившись в окно, пока воздушный трамвай вез его на работу. И всякий раз, когда наступали такие дни, Марк поражался равнодушию остальных людей. Они словно не замечали солнца. Не замечали, какое это чудо – проснуться живым и увидеть волшебный свет на горизонте. Они как будто не чувствовали крадущееся по ночам нечто, которое навевало страшные мысли о смерти.

Сегодня Марк спал крепко и без сновидений. Видимо, кошмары начали воплощаться в жизнь, и теперь им не за чем было терзать его по ночам. Ивы нет. Он скрывается под мостом с изгнанниками города, и все они – лишь мысли какого-то не очень здорового человека. Марк хмурился, думая обо всем этом.

И все же рассвет, к которому убегала сейчас река, его подбадривал. По небосклону разливалось яркое солнечное пламя, языки которого касались реки, и вода в ней горела подобно небу, став похожей на волшебный родник. Такого в городе не увидишь.

Сказочное видение быстро развеялось, стоило солнцу оторваться от горизонта и нырнуть в омут вязких тягучих облаков.

Энигма куда-то подевалась, и когда Марка позвали завтракать, он не смог найти никакого оправдания, чтобы отказаться. Пришлось взять тарелку с сомнительной жижей, отдаленно напоминающей кашу, и встать рядом с бродягами вокруг бочки, огонь в которой погасили сразу же, как только еда приготовилась.

Все они вели себя так, словно ночью ничего не случилось. Будто не было никаких полицейских, оставивших на берегу фотоловушку. Щербатый тут же сообразил, что к чему, и сразу после отлета патрульных решил образовавшийся вопрос. Он прокрался в слепую зону камеры и тыкнул ее палкой, так, что она уткнулась линзами в землю. Теперь ее датчики не могли уловить движений, выводящих ее из режима сна. Главное – не подходить к этой штуке близко, не шевелить камни, на которых она лежала. Но Марку эта вещь все равно не давала покоя.

– Помните осень? – вдохновенно говорил обросший мужчина не старше сорока лет, с соломенного цвета волосами и фингалом под глазом. – Это таинственное время, напоминающее природе о том, что пора отдохнуть.

– Отвратительный сезон, – сморщила нос высокая тощая женщина в теплой вязаной шапке, ковыряя ложкой в металлической тарелке. – Он похож на старость.

– Нет же. Это знак, что вскоре все начнется заново.

– Это знак конца.

Марк не был ни на чьей стороне, но этот спор воскресил в его мыслях образ зеленых деревьев, чуть тронутых ржавчиной, золотом и румянцем. В конце лета бывало не менее холодно, чем в начале осени, но почему-то именно осенние холода дарили деревьям удивительные краски. Это выглядело оправданием осени перед тем, как утопить мир в промозглых дождях, но Ива очень любила это время. Она всегда надевала желтый дождевик, чтобы быть похожей на осенний лист, и в резиновых сапогах смело бегала по лужам, словно все еще училась в средних классах. Быть смешной она не стеснялась. Даже когда ветер ронял все листья на землю, чтобы после их втоптали в грязь, и мир чернел, она оставалась радостным осенним листком. А затем выпадал снег, и тогда осенняя хандра, которой страдал Марк, отступала, похороненная под снежным ковром. Он и не замечал, как Ива помогала ему преодолевать самое ненавистное время в году.

Теперь же все было одинаковым. Ни осени, ни весны, ни зимы, ни лета. Лишь странное, душное и сухое, ни морозное и не горячее, а какое-то… никакое. Как бледное дневное солнце, которое не слепило и не грело. И постоянный ночной холод.

В потоке мыслей Марк и не заметил, как в его руках оказалась царапанная эмалированная кружка, дымящаяся моховым напитком. Теперь бродяги вспоминали о том, как до Гражданской во дворах резвились дети.

«Они непременно спились бы, – подумал Марк про собравшихся. – Если бы только можно было где-то достать спирт».

А все-таки хорошо, что такой возможности у них не было. И они стояли с философскими, меланхоличными выражениями на лицах, предаваясь дурману грез о прошлом. Марк вдруг ощутил себя частью этого странного подмостового братства.

Энигма появилась незаметно, словно все время присутствовала на утреннем собрании. Марк увидел ее, когда она вслед за остальными пошла мыть тарелку в реке. Он бросился к ней, поприветствовал, но допрашивать не стал. Думал, сама все расскажет.

Она лишь таинственно улыбнулась и запела, полоща посуду в воде:

 
Живи и умирай
С рассветом и закатом,
С рассветом и закатом
Путь новый начинай.
И пусть сгорит дотла
От жара звездной пыли
Усталая душа
И дымкой от костра
К созвездьям срежет мили.
Проснется царь небес
И праведным огнем
Согреет новый день,
И с новым светлым днем
Мы снова оживем,
Как знак ночных чудес,
По новой жизнь начнем.
 

– Не хочу я умирать, – тут же ответил Марк, отряхивая тарелку. – Хочу без смерти начать новую жизнь. Вместе с Ивой.

Под мостом в речке заплескалась рыба. Издалека доносились гудки и шипение Тканевого завода – необычное для него оживление. В последние годы этот завод заметно снизил деятельность, не хватало работников. Марк думал, что всему виной было форсированное развитие машиностроения и производства роботов. Еще до войны шла активная пропаганда, а после, когда выбор профессии перестал быть делом добровольным, многих направляли обучаться именно в эту сферу. Затем определяли на соответствующие должности. К тому же, война забрала с собой немало жизней, в том числе жизней работников. А после войны – ужесточение режима и многочисленные аресты. И Зверь.

Тканевый завод казался Марку куда более симпатичным местом для работы чем то, куда его насильно определили. Он предпочел бы трудиться над тканями, чем над машинами. И пугающая цитадель, центр политической жизни, была далеко, в отличие от современных заводов, построенных вокруг нее.

– Узнав о том, кем ты являешься и в каком мире живешь, ты по-прежнему хочешь найти ее?

– Теперь я хочу найти ее больше прежнего. Мир оказался не таким, как я думал. У меня словно земля из-под ног ушла, и теперь мне особенно нужно быть рядом с ней, – Марк спрятал лицо ладонью, подавляя слезу. – Я надеюсь, что она еще жива.

– Оставь надежду всякий здесь живущий.

– Очень жестко с твоей стороны, – он рассердился. – Даже не верится, что прошлым вечером ты тут нюни распускала.

– Убери надежду, и твои мучения пройдут, – Энигма вопросительно наклонила голову. – Думаешь, я бы так страдала, не будь у меня надежды?

– О, так фарфоровая кукла все же на что-то надеется? – сухо отрезал Марк.

– Очень жестко с твоей стороны, – повторила за ним Энигма, но обиды в ее тоне не прозвучало.

– Без надежды я остался бы дома и умер там в одиночестве от голода. Если бы за мной не пришли, конечно. Но я вышел на улицу, вслед за этой самой надеждой. И узнал удивительные вещи о своем мире.

– И что, полегчало?

– От твоего появления стало только хуже.

– Вот как? Что ж, – Энигма задумчиво поглядела на солнце, утопающее в тучах. Светило стало невероятно бледным, и все же она щурилась, от чего ее пушистые, словно покрытые инеем ресницы почти сомкнулись. – Давай-ка с тобой прогуляемся. Вслед за надеждой. Но сначала нам нужно переодеться.

Марк удивился и стал расспрашивать, но ответов не последовало. И все же тяжелая после ночи голова вдруг полегчала, и мысли как-то оживились. Вскоре они ушли из лагеря.

Неподалеку зашипели створки трамвайных дверей, после чего послышался стук колес. Марк задрал голову. Вскоре над ними прополз набирающий высоту транспорт. Трамвай укатился высоко в небо и скрылся между высотками.

Они повернули за угол и наткнулись на двухэтажную остановку. Внизу были двери лифта, сверху – посадочная площадка. Марк поправил каску, в экипировке разнорабочего он чувствовал себя непривычно. К тому же, форма была ему явно великовата. Энигма шла рядом, одетая в серо-желтый костюм дорожного техника – такие люди обычно лазили в колодцах, налаживая работу подземных коммуникаций. Сейчас ее точно было не узнать: комбинезон покрывал все тело, вплоть до головы с волосами, лицо закрывала защитная маска, а белоснежные руки надежно спрятаны в толстых перчатках.

В таком виде они могли в любую минуту забраться в какой-нибудь колодец, и никто даже не посмотрел бы в их сторону.

– В баре ты была одета более откровенно, – произнес Марк.

– Как я могу наслаждаться приличным заведением, напялив на себя кротовую униформу?

– А как же безопасность? Я заметил твою странную внешность, могли увидеть и другие.

– Я умею оставаться незаметной, – Марк почему-то был уверен, что Энигма в этот момент гордо улыбнулась. – Меня оскорбляет носить маску. Но средь бела дня я предпочту ее виселице.

Они обошли колодец.

– У меня есть для тебя подарок, – загадочно сообщила Энигма, когда трамвайная остановка оказалась далеко позади.

– Какой? – с настороженностью спросил Марк.

Она извлекла из кармана плотных штанов двойную линзу, скрепленную черной металлической оправой.

– Это-о… монокль?

– О, ты переменишься в лице, когда узнаешь, – Энигма спрятала непонятную для Марка вещицу теперь уже в его карман. – Это, – она понизила голос, – «глаза правды».

Марк шел практически вплотную к ней, напрягая слух, чтобы не упустить ни единого слова. Голос Энигмы под плотной маской звучал приглушенно.

– Линзы у этой штуковины особенные. Один мой давний знакомый добыл полицейский шлем и сделал из его визора это. «Глаза правды» помогут тебе увидеть истинное положение вещей. Или, точнее говоря, положение людей. Ты пользуешься Досками Положения?

Марк кивнул.

– Зря. Их следовало бы назвать Досками Лжи. Многих данных попросту нет, либо они заменены недостоверными. Понимаешь?

– Это означает, – предположил Марк, – что человек может находиться в тюрьме, но Доска покажет, что он в городе? Или, скажем, какой-нибудь преступник бродит по городу, но Доска покажет, что он в тюрьме, чтобы избежать паники? Или Доска покажет, что Ивы нигде нет, а она на самом деле есть?

Энигма щелкнула тонкими белыми пальцами.

– Правильно.

– Тогда скорее к ближайшей Доске!

– Не торопись! Мы уже не под мостом, здесь территория повышенного контроля. Бежать нельзя, чтобы не привлекать внимания. И вообще, не жмись ко мне.

Марк отстранился на несколько шагов в сторону.

– А чего мы ночью-то не пошли? – буркнул он.

Энигма снисходительно покачала головой.

– Какой же ты все-таки ребенок. Доски по ночам не работают.

Справа раздался глухой звук, и к ногам путников выкатилась банка из-под технического масла. Марк напряженно глянул в ту сторону, откуда появился предмет и доносился шум. Там, в тени дома, в мусорном баке рылся четвероногий робот.

Марк облегченно вздохнул. Механических зверей он не боялся. Во время Гражданской все наземные животные погибли, так что их заменили всевозможные роботы: летающие, ползающие, бегающие на четырех ногах. Они копошились в мусорках, выискивая для себя масло и запчасти. Некоторые из них охотились на насекомых, следуя заданной программе, но в пищу их не употребляли, а просто уничтожали. Роботы должны были занять экологические ниши вымерших животных, но ученые не смогли полноценно решить эту задачу. Прежнюю экосистему восстановить не удалось, и природный ландшафт Атросити теперь представлял собой унылое зрелище.

Зато роботы гармонично вписались в городскую жизнь. В какой-то мере они служили санитарами города, и главное – никогда не вредительствовали, в отличие от настоящих животных, не нападали на людей и не распространяли болезни.

Робот, который сейчас перебирал мусор, отдаленно напоминал лысую собаку среднего размера. Сегменты его тела сверкали металлическими пластинами, на сгибах проглядывали искусственные суставы. Он наполовину зарылся в бак, не обращая на окружающих никакого внимания.

– Пусть тебя не обманывает безобидный вид этой твари, – мрачно предупредила Энигма. – Не расслабляйся и идем скорее отсюда.

Марк опешил, но тут же повиновался. Когда они отдалились на достаточное расстояние от животного, он спросил:

– Чем тебе не понравилась та собака?

– Тем, что это никакая не собака, – с отвращением ответила Энигма. – Думаешь, они тут по улицам бродят, чтобы народ тешить?

Марк застыл. По спине пробежали мурашки. И как он раньше не догадался? Страх начал медленно въедаться в мысли вместе с подозрениями. Он судорожно пытался вспомнить, не играла ли Ива с роботами незадолго до своего исчезновения? Вдруг именно так Комитет стабильности узнал про ее беременность?

Энигма не дала Марку время на размышления и тут же потащила его за руку к намеченной цели.

– Думаешь, люди просто так пропадают? – продолжала она на ходу. – За нами следят! Роботы все видят и все слышат. А через них все видит и слышит полиция, комитеты, да сам президент! Я всегда обхожу этих тварей стороной и стараюсь не попадаться в объектив их зрительных линз. Никогда – ты слышишь? – никогда не подбирай с улиц роботов.

Атросити казался пустым. Всю оставшуюся дорогу ни звери-роботы, ни полицейские, ни граждане Марку с Энигмой не попадались. Еще года три назад улицы были куда оживленнее. По крайней мере, в обеденное время люди нередко покидали рабочие места и шли в какое-нибудь кафе, расслабиться и пообщаться со случайными знакомыми. Но потом такие выходы стали порицаться начальством, кем бы те начальники ни были: бригадирами, управляющими, главврачами или кем-то еще. Мотивировали это тем, что от работы отвлекаться вредно для продуктивности, и поэтому обедать следует строго вместе с коллегами в столовой предприятия. А в столовых установили такой режим, что работники почувствовали себя чуть ли не островными заключенными.

По крайней мере, у Марка все произошло именно так. Они с коллегами даже строили гипотезы, за чем же стоит дело. Марк всегда придерживался одного мнения: указы начальству приходят сверху. И указы эти направлены на то, чтобы люди меньше общались и меньше думали своей головой. В общем, говорить друг с другом действительно стали меньше. И в какой-то момент Марк с ужасом осознал, что начал забывать имена людей, с которыми работал.

Доска Положения вывела его из задумчивости. Большое полотно грозно нависло над ним, ожидая очередной запрос. Черная матовая поверхность не давала четких отражений и казалась по холодному пустой, так что Марк невольно съежился. Он понял, что боится касаться экрана. Ведь по ту сторону сенсорной сетки его вновь ждало разочарование.

Он коснулся Доски, и большое черное полотно послушно засияло, показывая карту города. Марк пробил имя и серийный номер Ивы по базе, но Доска выдала лишь окно «элемент не найден». Снова.

Он мрачно покосился на спутницу.

– И ты ей поверил? – тихо осудила Энигма. – Доставай мой подарок. Только аккуратно, чтобы не выглядело странно.

Марк потянул руку в карман. Нащупал там «глаза правды» и спрятал их в кулак, после чего взялся поправлять каску на голове – и в этот момент ловко зажал бровью заветный монокль.

– Ива! – обрадовался Марк.

Теперь вместо окна «элемент не найден» он увидел фотокарточку жены и координаты ее местонахождения. Кликнув на цифры, Марк переключил Доску на картографический вид. Ива находилась на западном тюремном острове, где держали преступников первой категории.

– Повезло, – сказала Энигма.

Марк скептично покачал головой.

– Сомнительное везение.

– Относительное. Я бы даже тюрьмой это не назвала, скорее изолятором, чтобы отбившиеся от стада овечки не заразили послушных собратьев своими глупостями. Да и западный остров находится под ответственностью Морской партии, а там все не очень хорошо. Так что заключенные чуть ли не сами себе предоставлены.

Марк задумался. Тюремная система напоминала ему круги ада, о которых он читал еще до войны в какой-то комедии. Только вместо кругов ее составляли острова: западный, северо-западный и восточный. От менее жесткого к абсолютно неприступному.

– Я надеялся, что она еще в городе, – Марк вздохнул и снова открыл поисковую строку. – Вбей свой серийный номер.

– Марк, преступники не могут пользоваться Доской. Хочешь, чтобы меня засекли, как только я коснусь этой штуки?

– Ну да, на перчатку Доска не среагирует. Тогда я сам пробью. Скажи номер! Интересно же.

Энигма недовольно фыркнула, скрестив на груди руки.

– В-8-5-1-18-20.

Марк вбил ее полное имя и цифры. В ответ всплыло красное окошко с фотокарточкой и надписью:

«Опасный преступник В-категории. Местоположение неизвестно. При обнаружении спасаться бегством и сообщить полицейским координаты». Ни места, ни даты рождения, ни коротенькой строчки из биографии.

– Опасный преступник! – с театральным драматизмом произнесла Энигма. – В-категории! Я и не мечтала, что однажды меня возведут в такой значимый ранг. Ты можешь снять «глаза», Марк, мою карточку видно и без специальной линзы.

Очнувшись от транса, навеянного пугающим красным окошком, Марк схватился за монокль. Вблизи послышались удары тяжелых шагов и дребезжание механических голосов.

– Да откуда они явились? – прошипела Энигма. Она мгновенно осунулась и принялась поправлять перчатки.

Двое патрульных шагали в их сторону. Марк трясущейся рукой тыкал в экран Доски, делая вид, что ищет ближайшую остановку. Монокль он сжимал в потеющем кулаке, не успев спрятать устройство в карман.

– Добрый день, – раздался позади механический голос. – Развернитесь и пройдите идентификацию.

Марк с трудом проглотил слюну и подчинился. Энигма тоже, хотя по резким нервным движениям было видно, чего ей стоило повернуться к полицейским. Конечно, ее внешность прятал костюм, но в случае идентификации он не спасет. Полиции даже не потребуется снимать ее отпечатки пальцев или сетчатку глаз, достаточно оголить перед ними руки с неестественной кукольной кожей, какой больше нет ни у кого в мире.

– Мы из третьей бригады, направляемся в сектор бывшей академии на выявление коррозии в трубах, – не своим голосом отрапортовала Энигма.

– Хорошо. Пройдите идентификацию, – настойчиво повторил патрульный в сверкающих доспехах.

Тем временем его напарник уже собирался взять у Марка отпечатки. Но не успел он активировать сканер, встроенный в бронированную руку, как мир внезапно качнулся. Земля под ногами задрожала: Марк почувствовал, как через ноги вибрация проходит до самой его макушки.

Мощный земной толчок – и вот уже один из патрульных рухнул на землю, не устояв на ногах. Энигма вцепилась в Марка, а тот, в свою очередь, в Доску, чтобы не упасть.

– Код «три-шесть», – сообщил стоящий патрульный по рации, и оба мгновенно рванули прочь. Марк удивился тому, как быстро они бегают в этой тяжелой и неудобной на вид броне.

Толчки между тем усиливались.

– Энигма… Энигма… оно вернулось!

– Я слышу, Марк…

Заверещала городская сирена. Тряска нарастала с каждой минутой, с каждым ударом сердца. Послышался тихий гул моторов, сверху пронеслось несколько небесных байков.

Земные толчки то прекращались, то возникали снова. Еще никогда Марк не видел Зверя, но был уверен, что прямо сейчас слышит его чудовищные, порождающие землетрясение шаги.

Небеса раскололись от громкого, пронзительного визга, переходящего то в глубокий рев, то в тарахтящий рокот. Звук шел непрерывной волной, спускаясь в самые низы утробы, затем возрастая чуть ли не до ультразвука. Эти крики рвали душу Марка на части, он затыкал уши руками, но это не спасало, рев словно продолжал звучать внутри головы. В небесах мелькнула черная молния, несколько домов как будто полоснуло гигантским ножом, возникла крошащаяся трещина.

Стекло окон отражало лишь небо, и с улицы не было видно, сколько хаоса и паники творилось сейчас внутри. Появление Зверя никогда не удавалось спрогнозировать. Монстр будто воплощался из воздуха, поэтому во всех зданиях были организованы подвалы, куда люди эвакуировались, не выходя на улицу. Вот и сейчас площадь вокруг Доски продолжала пустовать, только несколько подземных рабочих испуганно выглянули из канализационного люка, после чего снова нырнули обратно. Их яркие защитные каски мелькнули перед глазами Марка лишь на мгновение. Сейчас ему очень хотелось побежать вслед за ними, под землю.

Марк схватил Энигму за руку и сильно затряс.

– Ты видела?! Видела? – чуть ли не пропищал он. – Это что, был его хвост?

– Тш-ш, – Энигма попыталась высвободиться. – Моя оторванная рука не станет твоим оберегом. Успокойся.

– Но хвост… Он был так высоко! Каким же оно должно быть огромным!

– Не таким огромным, как самомнение мистера президента, – буркнула Энигма.

Раздался новый взрывной грохот. Мир качнулся. Солнце, и без того холодное и бледное, словно померкло за пеленой сгущающхся тучь, хотя на самом деле облаков и не было. Просто воздух, вязкий и неживой, как будто стал еще гуще и удушливее.

– Пойдем, – с этими словами Энигма рванула прямо через площадь в обратную сторону, откуда они пришли.

Марк бежал следом.

– Почему мы не скроемся в переулке? – на ходу пыхтел он. – Нас заметят!

– Полицейские? Камеры? Не чуди! До нас пока дела нет, а след мы собьем, – Энигма метнулась в сторону от пролетевшего вниз булыжника. Тут же прямиком за ним посыпалось еще несколько мелких камней.

Марк глянул вверх. Похоже, стена ближайшего дома повредилась, но трещин он не увидел. Зато в этот же миг асфальт лопнул прямо под ногами, Энигма чуть не провалилась ногой в щель, но Марк ее вытянул за руку, и они побежали дальше.

Сердце било барабаном по вискам и затылку, казалось, оно пульсировало так сильно, что не оставило места легким, и новый глоток воздуха давался с большим трудом. Марк задыхался то ли от страха и передоза адреналином, то ли от того, что никогда в жизни не бегал так быстро. В глазах плыло, но он видел, как стремительно и легко несется Энигма впереди него. Монстра не было видно, но его удушливое присутствие беспрестанно давало о себе знать.

Раздался сдержанный, несмелый вой. Зверь был совсем рядом. Он как будто застыл и задумался, растерялся, хотя по-прежнему оставался вне поля зрения. И воздух, который так тяжело вдыхался легкими, стал еще темнее и гуще. Словно воздуха и вовсе не стало, и оставалось дышать лишь мраком, выдыхаемым Зверем.

Энигма и Марк забежали во тьму узкой улочки и спрятались там в тупике. Что-то едва уловимое ползло, шуршало вдоль стен, задевая кирпичи, сползалось, усиливая густоту тьмы. В воздухе мелькнуло острие ножа и исчезло. Марк тряхнул головой. Затем увидел, как из-за мусорного бака на него смотрит одноглазый грязный пупс. В горле застыл ком. И откуда здесь игрушка? Давно ведь детей нет. Пупс, словно живой, сделал шаг, сильнее высунулся из-за бака и махнул ручкой, Марк вздрогнул – и видение рассеялось. Боль – кто-то впился ему в лодыжку костлявыми пальцами. Даже крикнуть не смог, так сильно сковало спазмом от ужаса. Глянул под ноги – ничего, никого. Боялся двигаться, боялся смотреть по сторонам. И в голову бесконечно лезли картины всевозможных кошмаров, которые когда-то в юности читал и смотрел. Страх скручивал, паника затмевала рассудок, и больше всего на свете он боялся поддасться ей и сойти с ума. Как будто если поддастся – ужасы станут реальными, и тогда ему точно конец, по-настоящему. Напряжение дошло до своей высшей точки, все тело трясло от холода и одновременно бросало в жар. Еще немного, и голова вот-вот лопнет.

Вспыхнул свет. Яркий, неоднородный, желто-рыжий. Запахло чем-то едким и мерзким, но этот запах казался живым и спасительным. Марка сразу же отпустило, и он вспомнил, что находится здесь не один. С помощью какого-то балончика, по-видимому, заранее взятого с собой, Энигма подожгла мусорку, и сгущающаяся тьма резко отступила. Языки пламени выхватывали из мрака шершавую текстуру кирпичей, яркими огоньками скакали в отражении стеклянной маски, которая по-прежнему закрывала лицо попутчицы. Марку стало теплее и легче, он вдохнул – наконец-то полной грудью.

– Ты мой ангел, – не удержался он, скрючено уперся ладонями в колени и пытался придти в себя.

– Разве что ангел тьмы, – усмехнулась Энигма через фильтр маски, прокрутив в руке балончик. В этой обезличивающей спецформе рядом с пылающими баками она действительно была похожа больше на карателя, чем на священного крылатого духа.

По ту сторону здания что-то всхипнуло, запыхтело. То ли печальный вздох, то ли подвывание ветра в глубоком колодце. Зверь по-прежнему был рядом.

– Говорят, огонь – одна из вещей, на которую можно смотреть бесконечно, – издал Марк, пытаясь отвлечься от ужасных мыслей. – Сейчас я с этим согласен. Просто не оторваться.

– Красиво пляшет, – кивнула Энигма, поправив маску. – Но бесконечно смотреть на что-либо невозможно, если ты сам не бесконечен.

Марк с трудом проглотил слюну. Нынешний момент красноречиво говорил о том, что человек не просто небесконечен, а внезапно небесконечен.

– Он так и будет караулить нас с той стороны дома?

Энигма ответила не сразу, прислушалась.

– Зверь его знает. Надо выбираться отсюда.

– Но мы в тупике!

Энигма достала из мусорки горящий тубус.

– Мы же сегодня кроты, – она погладила свой комбинезон затем указала рукой на люк колодца. – Под землей пойдем. Возьми и себе огня, а то случись что – фонарики не помогут.

Марк тяжело вздохнул и повиновался. Страх так до конца и не отпустил, а под землей все казалось в разы страшнее. Когда они спустились по лестнице вглубь колодца, в ноздри сразу ударил смрад сырости, огонь едва разгонял темноту. Густая черная вода чавкала под ногами, эти звуки отдавались от стенок эхом: хорошо, что ботинки непромокаемые. Марк морщился от отвращения, боялся и шел вперед, за Энигмой. Горящая коробка уже почти истлела, черные обугленные куски то и дело отваливались от нее и падали в воду, тут же с шипением остывая. Это вызывало поганые ассоциации с хоррором, который Марк посмотрел в далеком детстве и благополучно забыл до сегодняшнего момента. Там город был под властью нечисти, и когда приходил час тьмы, стены облезали и осыпались вниз, как лохмотья сгорающей у него в руках коробки. С напряжением Марк проходил мимо темных ответлений, опасаясь, что увидит там живой труп.

К счастью, вскоре они попали в сухой туннель, довольно ухоженный и с налаженным освещением. Кошмарное наваждение, навеянное бурной фантазией, отступило, образы рассеялись, и Марк почувствовал себя сильнее и увереннее. Энигма, казалось, все это время оставалась в своем привычном состоянии. Должно быть, она не впервые вот так пробиралась через подземелья.

Почти истлевший мусор они затоптали и пошли дальше. Неизвестно, сколько времени они пробыли в пути, под землей все выглядело и ощущалось по-другому. Часы будто бы тянулись бесконечно, но когда путники отворили люк и выбрались на свежий воздух, все минувшие события показались пролетевшими за одно мгновение.

Они оказались в заброшенной части города около бетонной дамбы, ограждающей океанское побережье.

– Идем, – Энигма поманила его на лестницу, по которой можно было перебраться через ограду. – Нужно подлечить нервишки.

Марк последовал за ней. После затхлого тунеля терпкий морской воздух действительно казался целебным.

Путники вышли на побережье. Мелкие волны накатывали на берег, но в целом большая вода оставалась спокойной. Серые облака не двигались, перекрывая небо плотным занавесом, и только солнце проглядывало сквозь них серебристым диском, как прежде. Легкий прибрежный ветер, похоже, не мог добраться ни до облаков, чтобы разогнать их, ни до Города, чтобы хоть немного оживить его. На месте ветра Марку тоже не хотелось бы покидать океан, сейчас это место казалось самым сносным во всем мире.

– Мы выжили, – Марк прикрыл глаза, желая всем своим существом вобрать спокойную свежесть морского бриза, но тревога все равно не позволяла до конца расслабиться. И свинцовые мысли отравляли душу. Они-то живы, а жива ли его Ива?

Захрустела галька под ногами – это Энигма двинулась в сторону воды.

– Вода забирает себе наши тревоги и превращает их в соль, – кинула она через плечо и прямо в комбинезоне стала заходить в воду, сбросив перед этим шлем-каску.

– Ты что творишь? – удивленно воскликнул Марк, отвекшись от тяжелых дум. – Как обсыхать потом будешь?

Но Энигма словно не услышала его и легла спиной на дно, так, что из воды выглядывала только белая голова да плечи. Сверху на нее проливалась серость вечернего солнца, отражаясь в глянцевых складках комбинезона.

– Иногда надо залечь на дно, чтобы все устаканилось, – невозмутимо сообщила она.

– Энигма, нам сейчас не до шуток, – не унимался Марк.

– Не будь занудой, – она встала и сбросила на берег перчатки. – Костюм не промокает, – с этими словами она наклоникась, зачерпнула ладонями воду и окатила лицо. – Роскошно!

Издали донесся тихий протяжный вой, подпевающий городской сирене. Марк напряженно замер. Энигма, зачерпнув очередную порцию воды, тоже застыла и покосилась в сторону города.

– Он приходит из океана? – сдавленно спросил Марк.

– Он приходит откуда вздумается, – мрачно ответил Энигма.

А уже со стороны темнеющего над водой горизонта донесся приглушенный громовой раскат.

– Это что, гром? – не поверил своим ушам Марк.

Энигма задумчиво потерла щеку.

– Похоже на то, – она вышла из воды и подобрала шлем с перчатками.

– Не слышал его со времен войны!

– Это все из-за тебя, – усмехнулась красноглазаято ли весело, то ли не очень. – Нечего селить в душу смуту.

– Опять твои странности, – поморщился Марк.

Энигма поглядела на него задумчиво и ничего не ответила. Молча прошла мимо, явно намереваясь перебраться обратно через дамбу. Марк поспешил за ней. После всего случившегося ему ни за что не хотелось оставаться одному.