Текст книги "маленькое летнее приключение"

Автор книги: Анна Этери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Он проводит, -пояснила Лидер-босс. – Вы можете ему доверять.

– Так же как и тебе? -съязвила Тея.

Ее вопрос остался без ответа.

Когда они расставались, Эхмея выглядела печальной. Торми хотел что-то спросить, но так и не вспомнил что. Он всю дорогу пытался думать о нелегкой судьбе Руд-Эхмеи, но мысли вязли в сонном тумане.

Оказавшись на пороге любимого дома, и вдыхая приятный аромат ночи, Торми одолело сильное чувство беспокойства.

– По-моему мы что-то забыли, -высказал он терзающую его мысль.

Тея толкнула плечом входную дверь, которая почему-то оказалась не запертой, и со словами:

– По морде кому-то дать забыли, -исчезла в недрах дома.

Лайнерия же положила руку ему на плечо, и слегка сжала.

– Шиконе, -просто сказала она, и последовала примеру воительницы.

"Шиконе? А что Шиконе?"

– Шиконе!! -дошло наконец до Торми, и он в порыве чувств рассыпал ириски.

Конфеты осыпались к его ногам, шелестящим водопадом.

– Должно быть его уже разорвали…

Явление 23 Преступления и наказания

Назойливое солнце светило дотошно в глаза, настойчиво требуя проснуться и отреагировать на то, что оно уже встало, а значит утро в самом разгаре, и валяться в постели неактуально. Торми причмокнул во сне губами, обуреваемый самыми аппетитными и вкусными снами, и не обращая ни на что внимания, пусть бы тут посреди его комнаты рванула одна из загадочных штуковин Магистра Тараканиана, начиненная адской смесью. Сон и еда – вот что нужно было ученику Анемона! И как ни странно это все у него уже имелось, вот только пустоту разверзшуюся в животе эфемерная пища никак не восполняла. Пришлось проснуться, сесть, и тупо уставиться на радостно-солнечный пейзаж за окном. Торми целую минуту соображал: день сейчас или вечер или все-таки утро, – так и не пришел к определенному выводу. Провел ладонью по заспанному лицу, сгоняя сон. Помогло мало. Спустил с кровати ноги. Оказалось что они обуты в сапожки, а он сам все еще в платье. Похоже ночью, приволокшись в опочивальню, такое событие, как приготовление ко сну он успешно пропустил. Ну и ладно.

Нарыл в комоде надлежащего вида зеленый костюмчик с желтой вышивкой по воротничку, и пока в него облачался, вспоминал о вчерашних событиях, спокойно так вспоминал, пока в его голову не вклинились курительницы с дурман-травой, которой он несознательно попотчевал учителя, надеясь, что все обойдется, а если нет, то узнает он о последствиях не скоро. Оказалось скоро. Сегодня.

Он нервно скатал платье в клубок и закинул под кровать. Там все равно никто не смотрит. В комнате мальчик убирал самостоятельно. А то не дай Лулон сенсей прознает, что его ученик страдает ленью, и тут такое начнется. Придется каждый день весь дом вымывать. ВЕСЬ!!! А за год своего пребывания в особняке Арахуэнте он побывал далеко не во всех комнатах – не сообразил, как в них войти – и то насчитал пятнадцать. Он все еще хотел жить! И эта последняя мысль отозвалась в нем беспокойным стуком сердца.

Он переступил порог своей комнаты, с опаской прокрался по длинному коридору, свернул, выглянул из-за угла… Когда не знаешь чего опасаться – оно страшнее. Спустился по лестнице в холл. И… никакой катастрофы не увидел. Весь антиквариат в виде старинных ваз и наикрасивейших скульптур остался нетронутым (не то что в гостиной, там его Тея еще на прошлой недели расколотила). Также были на месте сабли, прикрепленные к стене, и рога оленя, присланные Анемону в подарок давешним учеником (на что тот намекал?). Никакой разодранной и поломанной мебели, а ведь холл должен был стать эпицентром катастрофы, ибо курительница исполняла свое дурманящее действо тут, из-за кадки с щучьим хвостом, вблизи которой, развалившись на кресле, Анемон и отдыхал, когда Торми ее туда поставил. Удрать после этого оказалось делом не хитрым; учитель то ли сразу задремал, то ли ему захорошело, но, стараясь не дышать, чтобы не поплыть, мальчик скользнул за дверь на выход, и… его никто не попытался остановить.

Торми стоял посередине большого, но уютного холла, недоумевая о том, где же тут может быть припрятано тело сенсея. За этим делом его и застала Тея, уперев руки в боки, в цветастом фартучке с кружавчиками, поверх кожаного обтягивающего платья. Контраст был велик.

– А. доброе утро! -заметил он ее, и лучезарно улыбнулся. Ну не хотелось ему сегодня нарываться. Разборками он был сыт по горло.

Тея молчала, испытывая его нервы тучным взглядом. С какой она ноги встала? Или это была не нога?

– А где Анемон-сенсей? -спросил он, не переставая улыбаться, нутром чувствуя, что домоправительница на что-то намекает, будучи не в духе.

– Пьет чай в гостиной, -буркнула она.

– А он как… С ним все в порядке? Он… э-э… в себе? -осторожно поинтересовался мальчик.

Тея одарила его таким озадаченны взглядом, будто считала, что с Анемоном это в принципе невозможно. Торми так и понял, и был согласен. Но ведь с учителем могло быть еще хуже, чем есть.

Тея решительно подошла к нему и протянула руку, в которой, как в колыбели лежали круглые ириски, завернутые в цветастые фантики.

– Твое?

Торми кивнул, узнавая вчерашний гостиниц от Локки.

– Забирай, -ссыпала девушка конфеты ему в руку. – Сегодня Анемон на них поскользнулся, когда решил устроить себе утреннюю пробежку в саду. Едва нос не расквасил. – Тея нахмурилась.

И что ее не устраивало? То, что Анемон поскользнулся или то, что удержался на ногах? Странная эта Тея. Никогда не поймешь, что у нее на уме.

– А где Лайн? -положил Торми в рот ириску. День начинался вроде бы не плохо.

– Уехала два часа назад.

Или не очень. Ну вот, опять он тут один, как дурак, – приуныл мальчик, запихивая в рот сразу две… нет, три конфетины. Он потащился на кухню в надежде поживиться там чем-нибудь стоящим, и в дверях налетел на сенсея с чашкой чая, вернее чуть не налетел, учитель вовремя сманеврировал и остался невредим.

Анемон в белом костюме с зеленой вышивкой и таких же перчатках, зачем-то оглядел своего ученика с ног до головы – для этой цели даже временно ликвидировал с лица темные очки, отчего у Торми в груди сладостно защемило, при виде учительских лучисто-изумрудных глаз.

– Почему не в платье? -серьезно поинтересовался сенсей, вернув очки на прежнее место.

Торми растерялся.

– А почему я собственно должен быть в платье? -честно не понял он.

– Тебе идет.

Так, конфеты у него еще есть, осталось сообразить, где лучше их случайно рассыпать, чтобы этот гад, в смысле сенсей, в смысле… Вот зараза!!

– Можешь идти откушать, а потом приберись в огороде, -уже на ходу повелел Анемон, оставляя ученика полыхать глазами в припадке праведного гнева.

"Все– таки козел!" -пришел к выводу Торми, и пнул с чувством и без того открытую кухонную дверь.

На печи обнаружилась кастрюля с каким-то неясным варевом желтоватого цвета. Торми подумал, что каша, и наложил себе целую тарелку. Взял из плетеной корзины, накрытой чистым полотенцем с рисунком котенка, хлебный батон, оказавшийся не первой свежести, ну ничего, он сейчас готов был заглотить и недельной давности. Налил себе чая, спасибо сенсею за то, что тот оказался горячим! И приступил к долгожданной трапезе. Он ее честно выстрадал, будучи со вчерашнего дня не евши. Первая же ложка каши оповестила его о том, что это все-таки каша, и даже как будто с маслом, но соли явно перебачили этак ложки на две. Торми выпучился от неожиданности, и запил все это пересоленное дело чаем. Кашу никак тетушка готовила; такую отраву изобразить могла только она. Посмотрим чем еще можно поживиться. В буфете он обнаружил большой пряник и немного джема, что было как нельзя кстати. Джем оказался яблочный и превосходно лег на кусочек хлеба, а потом неплохо уместился во рту. Повертев пряник и так и этак, мальчик понял, что тот свежий и пахнет приятно. Откуда такое добро, да еще и с маком? – откусил он.

– Лайнерия тебе там оставила… -вошла на кухню Тея, и, узрев Торми за трапезой, сквасилась: – Вижу, ты уже нашел.

Торми с благодарностью посмотрел на почти доеденный пряник. Лайнерия… ну хоть кто-то о нем заботится.

– Ну как тебе омлет? -поинтересовалась Тея, косясь на "кашу" в его тарелке.

– Омлет? -Прошла целая минута, прежде чем: – А почему в кастрюле?

– А какая разница?

– Понятно, -уставился в стол ученик Анемона.

Значит кулинарные изыски нынче заслуга Теи. Такого повара потеряли! Да если его, Торми, так и дальше будут кормить, то он долго не протянет, а если и протянет, то только ноги.

Торми благоразумно отказался от "омлета", и приврал, что, дескать, наложил тарелочку для сенсея, мол, тот просил. Тея вызвалась отнести, бубня себе под нос, что жизни никакой, карьера воина летит к чертям, оружия-то нет.

А ведь правда, Торми и думать забыл об оружие домоправительницы, припрятав его в одном укромном месте… Как бы не свистнули!

Рассовав по карманам ириски, Торми услышал душераздирающий воинственный вопль Теи, что-то разбилось со страшным звоном, похоже, компания по скармливанию Анемону злополучной "каши" началась! Мальчик поспешил унести из дома ноги, пока учитель не догадался, с чего почина он должен так страдать.

Оказавшись на улице, Торми сладко потянулся, отмечая, что солнце уже почти доползло до середины неба; день разгорался. С ошеломляющей скоростью мимо его носа пролетел стриж; на козырьке крыши чирикнул воробей, и мальчик поспешил в огород выполнять поручение сенсея.

Прибыв к месту будущей уборки, Торми буквально обомлел. И почему он сразу не учел, что ко всему привыкший организм учителя, который на досуге баловался сомнительными чаями и был не прочь вылакать чарочку-другую игристого заморского (хотя иной раз счет шел на полновесные бутылки), из строя вывести не так легко, а вот тетушку Люциль… Торми сглотнул. И как он, по мнению учителя, должен был тут убирать? А картина перед ним нарисовалась самая что ни на есть обалденная. На фоне капустных грядок, выжариваясь на солнцепеке и дика лупая глазами, на месте огородного чучела торчал сосед, примерзкий старикашка Аукуба. Во рту у него наблюдался кляп, седые волосы всклокочены на пример кукушьего гнезда, а лицо, выражает крайнюю степень отчаяния. В то время как на лавке, в теньке раскидистого дерева, что расправило зеленеющие ветки в непосредственной близости от огорода, лежит тетушка Люциль, и кажется спит: дышит ровно и глубоко.

Торми ошарашено уставился на распростертого на палке старичка и ущипнул себя за щеку. Тьфу ты! Больно! Не сон и не ведение, тогда что же? Хотя "что" именно послужило причиной, он знал, вернее, догадывался. Но как?

Перво– наперво он проверил, а правда ли тетушка спит, обойдя вокруг объекта, и найдя его неопасным. (В последнее время ему постоянно приходится чего-то опасаться.) Далее он обошел пару раз столб с перекладиной, на которой болтался старикашка, в изодранном костюмчике, бывшим когда-то нарядным. Что за…? Не могла же тетушка с ним такое сотворить? У них же вроде как были очень дружеские отношения и все такое.

Торми без труда дотянулся до веревок, которыми Аукуба был привязан за запястья, и которые охватывали торс, лишая пленники возможности двигаться: они оказались крепко стянуты. Без посторонней помощи от них не избавишься. Торми замер, поймав на себе вылупленный взгляд соседа, и решил, что надо как-то объяснить свое появление:

– Обобрать клубнику… пришел.

Какое к черту обобрать клубнику?! Но это лучше, чем заявить, что учитель наказал прибраться в огороде, так что будьте любезны убраться восвояси, если конечно не решились заменить местное огородное пугало. Да как Ау вообще сюда занесло?

Старичок затряс головой, начал натужно мычать, и так пытливо глядел на мальчика, вероятно призывая того к каким-то действиям. Торми нифига не понял, и решил для выяснения обстоятельств вынуть кляп, безжалостно дернув за видневшийся изо рта клочь не понятно чего. Старикашка закашлялся и сплюнул, выражая благодарность. Торми нахмурившись, изучал обслюнявленный носок, не так давно бывший кляпом. Это было так негигиенично, что он просто не мог оторвать от него взгляда.

– Развяжи меня скорей, пока эта ведьма меня не спалила! -проскрежетал старческий голос, выводя мальчика из ступора.

– А? Какая ведьма? -принялся он оглядываться, и узрел еще один элемент обстановки, который до селе как-то не заметил, а он был очень значимым… вернее они, дровишки, небольшой кучкой сваленные в ногах жертвы экзекуции.

Старикашка всхлипнул, обвиснув, как оборванное тряпье – собственно говоря, из далека оно, наверное, так и виднелось, – и начал отповедь, дрожаще – брюзжащим голоском. Так Торми узнал, что вчера вечером, прогуливаясь по своему саду ("торча по своему обыкновению под заборам", – поправил для себя Торми, изображая внимательного слушателя, хотя ему действительно было интересно), Аукуба вдруг заслышал странные завывания, в которых с большим трудом смог распознать свое имя. Его звали. Его требовали. Притом не кто-то там, а сама Люциль.

– Ландыш моего сердца, -проболтался сосед, вероятно из-за шока подзабыв перед кем тут распинается со всеми подробностями. Сплюнул и продолжил.

Он не смог игнорировать призыв и, накинув свой праздничный сюртук, явился перед ее светлые очи ("перелез-таки через забор!"). Люциль пребывала в добром расположении духа, и смотрела на него томно с улыбкой на лице. Оказалось что она хочет… просто страсть как умирает хочет… поиграть в карты. Аукуба в общем-то был не прочь сбряцать партийку-другую, только велик шанс, что его тут застукают, а он не в ладах с обитателями сего дома. Люциль заверила, что волноваться пустое и лучше поскорее приступить к игре. Уговорились играть не просто так, а на желание. Аукуба сразу же замыслил в случаем выигрыша стребовать с тетушки ужин, мол, ни разу не пробовал ее стряпни ("хоть в чем-то повезло"), и с легким сердцем принялся раздавать карты. То ли Лулуон отпугнул от него удачу, то ли он слишком много насчитал мух, отвлекаясь от игры ("скорее всего тетушка мухлевала"), но Аукуба продул, как есть, аж пятнадцать раз подряд. Во время игры Люциль бегала проверять как там Анемон, решивший вздремнуть на софе в холле, и каждый раз прибегала еще веселее, чем обычно, и вела себя все подозрительней и подозрительней. Говорила, что ей открываются тайны, а именно – их ей нашептывают феи…

Темнело. Пришло время расплачиваться за проигрыш, и Аукуба пребывал в приподнятом настроении, ожидая своей "незавидной участи", и посмеивался. Люциль маняще улыбаясь, поведала ему о своем желании поиграть в прятки, а чтобы он не поглядывал, пока она будет прятаться – привяжет его к… Так как ничего подходящего не нашлось, решили использовать остов огородного чучела, у которого временно отсутствовало основная масса отрепьев, будучи в стирке, ибо тетушка приводила в порядок все, что только можно и нельзя.

Аукуба признался, что у него еще тогда завелись подозрения…

Торми смотрел на старичка снизу вверх, сложа руки на груди и жмуря глаз на солнца. Он недоумевал, как можно играть в прятки, будучи привязанным! Тут должно быть уже больше, чем просто подозрения.

– Это ты во всем виноват! -прозвучал приговор из стариковых злобно искривленных уст. – Из-за тебя она меня возненавидела. Она даже хотела меня сжечь! – всхлипнул сосед, и по его щеке скатилась одинокая слеза.

Торми молчал, да он и не знал что сказать. Из-за него тетушка Люциль на дедушку Ау?…

– В чем ты меня обвиняешь? -прозвучал властный голос тетушки сзади, и мальчик обернулся.

Она терла заспанные глаза, а в перерывах хмуро взирала на действительность, посиживая на лавочке в красном платье с белыми оборками у горла.

– Скажи мне правду, -заговорил Аукуба, собрав все свои остатки мужества, которого его начисто лишали дровишки у ног, – Тормазнизио Шкафаэль навел на тебя чары?

Поспешно захлопнув челюсть, Торми воззрился на старичка, пытаясь определить по внешнему виду, как давно тот спятил? Хотя, если здраво рассудить, и рассматривать окуривание помещения дурманом, как наведение чар – то пожалуй. Но об этом всем знать необязательно.

– Не наводи на Торми напраслину! Имей ввиду, он ученик моего Анемона, а тот не будет брать кого попало в свой дом!

Теперь Торми решил челюсть и вовсе не захлопывать. А что, пусть висит. Лишние действа напрягают.

– Этот мелкий проказник и тебя на свою сторону утянул! Он очень опасен, хитер и двуличен!

Торми зевнул. Не так давно его тут просили кому-то помочь, однако…

– Не смей отзываться о Торми в плохом тоне! Все что я знала о нем, я знала с твоих слов, из писем, которые ты мне слал, а они были не очень лицеприятными и более того, лживыми! Я около недели гощу у Анемона, и ни разу не слышала, чтобы он на него кричал, выражая недовольства. Мальчик делает по дому все что прикажут и не грубит. Он вежливый и отзывчивый, и я больше не позволю оскорблять его в моем присутствии!

С отвисшей челюстью пришла быть очередь дедушке Ау. Торми к нему не присоединился исключительно из-за самовыдержки и самовнушения – не терять концентрацию ни при каком давлении из вне!

– А как же я? -наконец выдал старикашка, справившись с первым громом среди ясного неба на сегодня (вчера-то прошла нешуточная гроза). – Ты меня развяжешь?

Тетушка встала, достала откуда-то из горла платья платок, и принялась приводить себя в порядок, протирая лицо.

– Поскольку паленья вчера не загорелись, -молвила она между делом, – то наказание продлится до вечера, ввиду смены способа.

– Ну что я сделал? Пощади, -взмолился сосед, покрасневший на солнце как рак, с выступившими каплями пота на лбу.

– Ты травмировал ребенка! Подглядывал за Анемоном! Снабжал меня ложной информацией! И только вчера вечером я наконец прозрела, и увидела все твои прегрешения, как на ладони. Тебе нет прощения, пока ты не покаялся, распятый на этом чучелЕ!

– Я понял! -воскликнул дедушка Ау, приободрившись. – На тебя действуют злые духи этого места, которое пропиталось миазмами зла. Но ты одумаешься…

– Ах вон оно что! -перебила тетушка, подбоченясь, и Торми понял, что ему пора; тут и без него разберу… то есть приберутся. А Люциль продолжала, раздувая ноздри от гнева, как бык на красную тряпку: – Значит ты вот какого мнения об Анемоне! Значит миазмы! А ну посмотрим-посмотрим. Пожалуй, я дровишки-то подожгу!

Последние слова Торми слышал уже на подходе к дому, и был рад не участвовать в сем действе.

Немного передохнув у заднего входа в дом, и ополоснув лицо водицей из кадки, Торми пригляделся – нет ли дыма в направлении огорода, и убедился, что не видно. Его до глубины души поразила перемена в тетушке. Как говорится – от любви до ненависти. А если она вздумает остаться с ними жить навсегда? В Анемоне она давно души не чает; Тею воспринимает, как невестку; и даже вопрос с ним, с Торми, уже решен положительно. Мальчик обмер сердцем, находя перспективы на будущее плачевными. Начать с того, что с помощью тетушкиных кулинарных способностей он очень скоро умрет с голоду, если не отравится раньше времени. И потом Люциль назойлива, как мошка, и докучлива. Ей нельзя оставаться в их доме. Долго Торми этого не вынесет!

Он направился к калитке, по пути соображая, что надо бы сотворить какую-нибудь гадость. И чтобы старшей родственнице Анемона это так не понравилось, что она съехала бы из дома, как можно скорей. Сил уже нет!

Мимо пролетел нож и впился острием в дерево. Торми отпрянул, покосившись на распахнутое окно. Никак Тея опять буйствует. Если так и дальше пойдет, однажды он не почувствует опасности, не увернется… Мальчик прибавил скорости и выкатился из калитки на дорогу. Сбагрить оружие и жить спокойно, – если такое вообще возможно в доме учителя, – вот о чем мечтал Тормазнизио.

Завернув за угол, он обнаружил впереди какое-то столпотворение. Народу было человек пятьдесят, преимущественно женского полу, и это посреди дороги, и это… Он пригляделся, подбираясь ближе, и узрел поверх голов собравшихся столб, на котором был кто-то привязан. Чего это? Кого-то опозорить хотят? Он пролез в глубины волнующейся толпы, примечая до боли знакомые зеленые ленты, и замер, наконец разглядев кого там примотали, соорудив для этой цели деревянный помост.

– Ну как? -осведомился голос рядом. – Скажи, что я хорошо справилась.

Торми медленно перевел глаза на довольную обладательницу незамысловатого вопроса в сиреневом премиленьком платье, проглатывая слово за слово все ругательные сочетания и, изображая подобие улыбки, выдавил:

– Очаровательно. Умереть не встать!

– Правда? -засветились озорством ореховые глаза Хамидореи. – Я знала, что ты оценишь. Ты единственный, кто способен оценить. Я тебе благодарна за своевременное оповещение об опасности. Ты настоящий ученик Анемона! Чуешь угрозу за версту. Всегда готов прикрыть учителя, не то что этот, липовый, – кивнула она в сторону Шиконе, который медленно страдал на столбе, будучи предметом издевательств и насмешек крайне недовольных девушек.

Его одежда уже превратилась в жалкие лохмотья, но главное "блюдо" еще было впереди. Торми почувствовал жалость к бедолаге, оказавшемуся в таком ужасном положении с его почина.

– И что с ним теперь будет?

– Да на кол его посадим. Шутка.

– Послушай, Хамидорея, по-моему, ты чуточку переборщила, -начал мальчик издалека. Признаваться, что он навесил девушке шоколадных конфет на уши, он не был готов, да и не собирался.

– То есть? -нахмурилась Хами.

– Ты слишком уж разошлась, -пояснил он, тепло улыбнувшись.

– В записке ты написал, что Анемону угрожает опасность в лице этого молодого человека. Мы установили слежку, но он постоянно умудрялся слинять. А вчера мы вообще ничего не поняли, когда вы бесследно исчезли в стене.

– Но вы все равно не растерялись. -Торми уже не знал – радоваться ему этому или нет.

– По чистой случайности одна из наших девушек когда-то состояла в банде Эхмеи, и прекрасно знала, куда ведет тот ход в стене, которым вы воспользовались, только не знала, как его открыть, и повела к парадному. Нас естественно не пустили и отослали куда подальше, причем так нагло и бестактно, что мы уже просто не могли этого оставить. Вы не возвращались, мы подумали, что Шиконе навлек на вас смерть, и тогда решили штурмовать "крепость", если так можно выразиться. Но проблема в том, что мы недостаточно умеем владеть оружием, а вернее им умеют владеть единицы, да еще и крови никто не хотел, вот мы и решились на бесхитростный способ -одурманивания. Нам открыли не сразу – пришлось изрядно подолбиться, – и камбалай знает, что им там потом пригрезилось, но распахнули ворота они с такими маслеными улыбочками, что дать под дых каждому из охранников стало делом чести. Прорвались, как говориться с боем, но без потерь, если не считать пары тройки девиц, которые сняли шарфики. Видите ли у них в носу засвербило. Вот безмозглые дуры! А там уже рукой было подать до тронного зала, где предположительно зависала верхушка криминальных структур. Как выяснилось, там же находились и вы, вместе с этим аморальным субъектом. – Тыкнула Хамидорея в направлении экзекуционного столбика, преисполненная негодования. – Мы столько прошли, столько преодолели, а ты говоришь, что он не заслуживает казни.

– Но ведь у меня были только подозрения насчет него, и я не думал, что дело возымеет такой широкий оборот, -пространно заговорил Торми, пытаясь найти выход для Сломанного Крыла, поистине жертве непредвиденных обстоятельств. – И потом нельзя не брать в расчет, что он нам помог.

– Это чем же?

Ну допустим, Торми он действительно помог встретиться с Эхмеей, но для Хамидореи эта помощь сомнительного качества.

– В доме учителя лежит контрабандный товар, естественно не принадлежащий Анемон-сенсею. Это все проделки Магистра Тараканиана. Но плату за него потребовали с Анемона, если он конечно не вернет товар обратно.

– И что? -заинтересовалась Хамидорея.

– А то, что Шиконе помог мне попасть к Эхмеи-Кровавой и договориться на выгодных для обеих сторон условиях разрешить конфликт. Учти, что все делалось за спиной Анемона, чтобы его лишний раз не беспокоить. Я поначалу не знал, что Шиконе только наблюдатель, посланный Эхмеей, ей-то тоже не нравился поворот событий. Дедушка Тараканиан слинял из города, и ищи свищи ветра в поле. А ей нужен товар, который я как раз и доставил вчера, за что она должна была заплатить оружием.

Хамидорея вслушивалась в его слова не шелохнувшись, словно боялась что-то пропустить. Торми сам себе чуть не поверил. Но была в его речи какая-то несостыковка, и если над ней помозговать, то вывести врунишку на чистую воду можно запросто.

– Так вот теперь, мне нужно забрать его.

– Ты снова туда пойдешь? А как же маскировка?

– Нет, не пойду. Оно припрятано где-то тут, рядом, и я должен проследовать к тому месту вместе с Шиконе. Такого условие сделки, которую вы вчера чуть не сорвали, -договорил мальчик, и щеки Хами виновато заалели.

Торми чувствовал себя в ударе.

Через некоторое весьма непродолжительное время, Сломанное Крыло был досрочно освобожден, и явился перед светлые очи Тормазнизио хоть и потрепанным, но непобежденным.

Торми сгреб его за руку и поволок за собой, пока Хамидорея не опомнилась и не повелела своему Фан-клубу посвященному любви к Анемону, повязать их двоих вместе взятых. Все-таки дыр в его лжи было предостаточно, стоит только задуматься.

Очутившись на приличном расстоянии от всевидящего и все понимающего ока Хамидореи Изящной, которая была глубоко не дура, и остальных поклонниц разочарованных несостоявшейся расправой над "виновным", Шиконе затормозил, схватившись за плечо Торми.

– Что это было?

– Теперь все в порядке, -попытался он его успокоить.

– Но они же, они… чуть меня… -Юноша опустился прямо на дорогу и разрыдался.

Черт побери, а он-то и забыл, что Шико давно уже не в себе. Ну вот скажите, ну что ему теперь с ним делать?

Торми опустился на корточки, успокаивающе поглаживая Сломанное Крыло по спине. Это кара, кара за все его прегрешения.

И Лайнерии рядом нет.

Явление 24 Дуэль?!

Возвращался он обратно уже изрядно повеселевшим. Следом тащился Шиконе, кряхтя под весом ящика с оружием, упакованного в зеленую материю, чтобы внимания не привлекал. Сломанное Крыло более-менее успокоился и уже не рвал на себе волосы, в ужасе перед тем, что с ним могли сделать те спятившие девицы. Торми тогда заметил, что избежав их расправы, теперь он, Шиконе, рискует остаться без волос. Внушение подействовало, хотя немаловажным фактором прекращения покушения на собственную шевелюру, служило то обстоятельство, что руки юноши теперь были заняты поддерживанием ноши взваленной на его плечи.

Торми радовался. Дело с остервеневшим ему оружием подходило к концу, и он даже умудрился выбраться из всех трудностей с честью. Если его даже кто и заподозрил, что он где-то, что-то недосказал, или был слишком красноречив, приврав там-сям – то доказать сие практически невозможно; требуется слишком большая, и слишком кропотливая работа, дабы призвать его к ответу. А заниматься этим решительно некому. Тея узрев на горизонте свои родные боевые побрякушки – забудет обо всем на свете; Руд занята амурными делами – ей не до того; а Хамидорея… ее легко задобрить, достаточно устроить случайную встречу с Анемоном… Все остальные кандидатуры либо на его стороне – Шиконе, Лайнерия, – либо не предрасположены к такой умственной работе… И не то, чтобы Торми уж так плохо думал о Зефирантесе и Локки…

Минуя площадь, расположенную рядом с базаром, где всегда было не протолкнуться, Торми даже как-то и не заметил, что его сподручный вместе с прихваченным добром мистическим образом исчез. Обнаружил он это, когда как раз намеривался сказать Шиконе, чтоб тот не отставал, потому что потеряться тут можно в два счета. Сломанное Крыло опередил событие, умудрившись уже…

Торми в сердцах сплюнул и топнул. И… его ли вина, что он попал в обоих случаях? На него недобро зыркнула какая-то женщина склочного вида, нагрузившаяся на базаре провизией в две сумки – один удар таким добром, и Торми в двухдневном нокауте; другая же морда бандитского типа улыбалась ему с хищническим оскалом маньяка, а уж о мощном развороте плеч и говорить не стоит. Торми даже не размышлял, что с ним сделает этот амбал, а благоразумно юркнул под руку многогабаритной женщины, и затесался в толпе, стараясь и не оглядываться. Вот всегда с ним так, стоит только приключиться одной неприятности, как тут же случается другая. Торми почесал маковку, в надежде, что его голову посетит какая-нибудь светлая мысль на тему: как найти Шиконе? И мысль его даже посетила, но имела она оттенок мрачности: возможно ли, что оружие у Шиконе опять украли и на сей раз вместе с ним? Лучше бы мальчик сам это оружие потихоньку одно за другим перетаскал в дом, как и планировал, а теперь же… В открывшийся зазор между плотно набившимися на площади людьми, он увидел, что тот мужик, на чей сапог он так неосмотрительно сплюнул, кого-то внимательно высматривает, да и подобрался-то он достаточно близко. Торми снова пустился наутек, поняв, что на площади задерживаться ему ну никак нельзя. Или можно, но недолго, как раз до того момента, как его настигнет смерть в виде бандитской рожи. И что же ему в последнее время так на сомнительные личности везет, хоть из дома вообще не выходи.

Испытывая тревогу и внутреннее не спокойствие, Торми выскочил из толпы, чувствуя себя на открытой местности наиболее уязвимым, и нырнул в ближайший куст. Обернулся, и почувствовал, как внутри у него все обмирает; оплеванный гигант шел стремительно к нему. Торми выскочив из кустарника – скрываться там себе дороже, – и опрометью кинулся в людскую чащу. Вот же влип! Просачиваясь меж людей, как песок меж ладоней, Торми пытался оторваться от мчащейся по пятам опасности. В отличие от него – использующего ловкость своего тела, – "опасность" вовсе не гнушалась силовых методов по прокладыванию себе трассы.

"Это же смешно", – думал Торми, – "из-за такой глупости попасть впросак!" Но смеяться не стал – стоило поберечь силы. И как тут спрятаться, если его рыжая шевелюра горит на солнце, как сигнальный огонь?!

Протолкнувшись еще вперед, и выслушав в свою сторону порицания за чрезмерную порывистость – знали бы "что" за ним бежит – помалкивали бы! (впрочем, они скоро узнают), – и увидел на другой стороне площади знакомую спину с поклажей через плечо. Торми сразу же сориентировался и припустил к цели. Там в двух славах – на большее времени нет – он расскажет Шиконе, как он попал, и они вместе, что есть сил побегут в сторону дома Арахуэнте. Он чувствовал, что это единственное место, где он будет чувствовать себя в безопасности. Даже если предположить, что не спасут замки, то уж Анемон и Тея его в обиду не дадут… он полагал.